|
|||
КНИГА ТРЕТЬЯ 5 страницаИ Кайс неловко упал на колени. Наступила тишина. Тишина, растянувшаяся, казалось, на годы. - Несчастное вы создание, - наконец произнес Император. Кайс встал. - Как вы можете не принять это? Как вы можете игнорировать мою логику? Мои обещания? Император заговорил, тщательно подбирая слова: - Логика... Обещания... Что с ними делать? Послушайте, что я скажу вам. Я - да, я бессмертен. Но... - Он коснулся своей груди. - Это не тело. Вы просите то, чего я дать не могу. Ни вам, ни любому представителю любой расы или вида. Глаза Кайса будто взорвались. - Это правда? - Да. Кайс поверил, но продолжал пристально смотреть на Императора. Чувствуя себя неловко, тот отвернулся. Снова возникло долгое молчанье. Вечный Император рылся в глубинах своего запаса трюков. - Вероятно... может быть, есть компромисс. Я хочу сделать предложение со своей стороны. Вы поможете мне сокрушить Тайный Совет, а я найду ресурсы для развертывания программы, финансируемой не хуже "Проекта Манхэттен". Эта работа может продлиться несколько поколений. Такая программа, если решение в конце концов будет найдено, не сумеет помочь вам или вашим современникам. Но это - лучшее из того, что я в состоянии сделать. Император повернулся лицом. Кайс стоял неподвижно. - Это, конечно, не может удовлетворить, - начал Император, - по сравнению с... - и остановился. Горби стоял как изваяние. Император сошел с места, куда был направлен взгляд Кайса. Тот не повернул ни головы, ни глаз. Император шагнул к нему и провел перед лицом рукой - никакой реакции. "Наверное, шок от осознания, что нет Святого Грааля для него и его вида", - подумал Император. Рот Кайса приоткрылся. Оттуда закапали пищеварительные флициды. Император обеспокоенно бросил взгляд на индикатор жизнедеятельности Кайса. Нет, физиологические показатели в норме. Властитель закрыл стекло гермошлема и поспешил к выходу, но затем обернулся. Идиот, в которого превратился Кайс, так и стоял на том же месте, поддерживая свой скафандр, будто вешалка. - Несчастное создание, - повторил Император. Это была лучшая эпитафия, которую он мог произнести, и единственное, на что имел время.
|
|||
|