Ритуал, древнейшая из социальных семиотик.

Ритуал, древнейшая из социальных семиотик.

ритуал и религия рассматриваются в качестве одного широкого класса семиотик — на основе их эволюционной связи. Типологически говоря, религии вырастают из ритуалов и всегда содержат в себе те или иные ритуалы, хотя принципиально не сводятся к ним.

В филогенезе ритуальное действие было первым семиотическим процессом, который формировал мифологические представления первобытных людей и другие их семиотические возможности коммуницирования — ритуальный танец, протомузы-ку, скульптурные, рельефные и наскальные изображения, а впоследствии также и звуковой язык.

Начало семиозиса (в форме ритуалов и слитых с ритуалами формами протоискусства) относится к эпохе раннего палеолита (150 — 40 тыс. лет назад), т.е. времени неандертальцев (непрямых предшественников вида homo sapiens), еще не обладавших словесным языком. Современный человек и его словесный язык появляются на рубеже палеолита и мезолита, примерно 40 тыс. лет назад. Таким образом, ритуал выступает в качестве древнейшей из социальных семиотик, из которой развились (отпочковались) такие семиотики, как искусства, религии, звуковой язык слов, а также многие подсистемы в семиотике поведения.

Что касается родословной самого ритуала, то в своих основных проявлениях он представляет собой исходную форму знакового поведения первобытного человека.В мире животных ритуал, в качестве формы религиозной коммуникации, отсутствует (как, впрочем, отсутствует и сам феномен веры). Однако это утверждение не противоречит тому, что физическая (материальная) форма некоторых древнейших ритуальных знаков связана с биологией и поведением животных в гнезде и/или стае.

К знакам биологически мотивированным — формам ритуалов можно отнести позу адорации (воздетые кверху руки), поцелуй, поклон и некоторые другие близкие к ним формы выражения покорности и подчинения1.

Люди начинали связывать с определенными телодвижениями определенные смыслы (функции, значения); в результате движения приобретали выразительность, что превращало их из «просто» движений в жесты и мимику. Жестикуляция и мимика — эти самые близкие к природе из семиотик человека — лежат в основе таких языков человечества, как ритуал, а затем танец и игра актера. Таким образом, ритуал является древнейшей из семиотик человечества, а самый древний компонент в ритуале —-это физическое движение, получившее значимость.

В ритуале есть три обязательных компонента разной семиотической природы:

1) ритуальное (символическое) действие (над определенными предметами или с помощью предметов);

2) мифологическое представление о значении совершаемого действия;

3) сопровождающие действие словесные формулы.

В древности ритуал, будучи главным выражением культа высшей силы, т.е. ее почитания, умилостивления, жертвоприношения ей, выступал как основной семиотический механизм сплочения племени, регулятор и стабилизатор его жизни.

Основные темы древнейших ритуалов — это сотворение космоса (миропорядка) из хаоса, природный круговорот жизни и смерти, зимы и лета, дня и ночи. Таковы, в частности, мотивы ритуальных тайных действ (мистерий) в честь умирающих и воскресающих божеств: в Древнем Египте они посвящались богу плодородия и царю подземного царства Осирису; у древних греков и римлян — богу плодородия, виноградарства и вина Дионису (Бахусу); у народов Передней Азии (в Месопотамии, Сирии, Палестине, у шумеро-аккадских племен) — богу плодородия, стражу небесных врат Таммузу (Думузи). В мистериях разыгрывалось (однако с верой в священный смысл представления), как бы заново воссоздавалось то, что происходило при сотворении мира, при рождении, драматической жизни, смерти и воскресении божества. Обязательным и кульминационным моментом ритуала было жертвоприношение.

Ритуальные темы присутствуют во всех ритуалах, связанных с жизненным циклом и хозяйственной деятельностью людей. Психологической основой этого переноса было уподобление, которое в мифологическом сознании сливается с отождествлением. Постройка дома уподоблялась сотворению мира, свадьба — священному браку, болезнь — борьбе добрых и злых духов, похороны — уходу в иной мир для последующего воскрешения.

Все важные и критические события в жизни первобытного коллектива и каждого человека не просто сопровождались некоторыми ритуалами, но переживались (проживались) путем совершения обряда.Обряды сопровождали встречу и проводы времен года (а это значимые вехи аграрного цикла); сев, жатву, молотьбу (дни, которые, по пословице, год кормят); рождение, переход (посвящение) подростка в группу взрослых (обряд инициации), свадьбу, смерть (похороны)... Обряды помогали социуму противостоять засухе или болезни, переживать опасные, трудные дни (такими, например, считались дни солнцестояния, стык старого и нового года, иногда новолуние), облегчали переход из одной фазы жизненного цикла в другую, задавали должную очередность действий при убое скота, отёле или переселении пчел. Многочисленные в древности праздники предназначались отнюдь не для отдыха, а для отправления главных ритуалов своей мифологии.

С внешней стороны ритуал состоял в совершении в установленном порядке, всегда прилюдно и с распределением «ролей», ряда символических действий. Ритуал обычно включал и речевые действия — восхваления божества или духа (гимны, славословия), молитвы, призывы, пожелания, обещания.

ПРИМЕРЫ.

Восточнославянский обряд, связанный с переселением в новый дом¹, восходит ко времени индоевропейского единства (примерно до середины II тысячелетия до н.э.). О древности ритуала свидетельствует такое установление: в новый дом вначале пускали животных — овцу, корову, лошадь, потом — человека. По-видимому, это поздний и «смягченный» след жертвоприношения (Вяч.Вс. Иванов), и эти животные были строительной жертвой.

Исследователи отмечают обычай бросать в дом через раскрытую дверь клубок ниток: держась за нитку, семьяне входили в дом по старшинству. Сходные процедуры переходов в «неосвоенное пространство» встречаются в родильной и свадебной обрядности.

То, что в новый дом входят «по старшинству», согласуется с представлениями о смерти первого вошедшего. Само пространство дома получает явно мифологическое осмысление: это инсценировка путешествия в иной мир. Для его оживления и освоения надо было перенести в этот мир — т. е. в новый дом — значимую часть (символическую «долю») прежнего жилья, воплощенную, например, в огне прежнего очага, в домашнем соре, в навозе. Это бывало так: «Хозяйка последний раз затапливает печь в старом доме, варит кашу, заворачивает горшок в чистое полотенце и, кланяясь во все стороны, говорит [домовому]: Хозяин-батюшка, со жоной, со малымиробятами, поди в новый сруб, поди в новый дом, ко старой скотинушке, ко старым людям. Затем печь гасится, горшок с кашей переносится в новый дом, там зажигают впервые огонь в новой печи, и в ней доваривается принесенная каша». Обращение к домовому бывало и более ритуализовано: «переходя в новый дом, хозяин ночью входит в старый дом, кланяется на все четыре стороны и приглашает домового пожаловать в новый дом: Домовой, домовой, не оставайся тут, а иди с нашей семьей. В новом доме в подызбице или же на чердаке ставится и угощенье домовому: хлеб с солью и чашка водки». Заполнение внутреннего пространства нового дома — ритуальный аналог наполнения мира вещами после его создания. Первыми вносятся предметы, имеющие высший символический статус: домашний огонь, хлеб, соль, квашня с затворенным тестом, иконы.

Переход в новый дом (как, впрочем, и любой другой обряд) завершается ритуальной трапезой в красном углу. В такой трапезе представлены основные мотивы ритуала: собирание (членов семьи, продуктов, утвари); приготовление целого (хлеба или каши) из частей; раздел целого на части между участниками обряда (символическое наделение каждого частью общей доли семьи, перешедшей в новый дом). Горшок из-под каши нередко разбивали и закапывали в переднем углу — еще один образ жертвы высшим силам. Обряд в целом был призван «оживить» и «освоить» (освятить) дом как специфически человеческий «малый мир», мыслимый по образу «большого мира» (мироздания), созданного Творцом (Байбурин 1993, 173).

В древности обряды буквально заполняли собой всю жизнь человека, жизнь его семьи и его селения. Ритуал был закрепленной в действиях и словах картиной мира и вместе с тем правилами поведения людей в самых разных жизненных обстоятельствах, но в первую очередь — в обстоятельствах ответственных, критических, переходных из одной жизненной фазы к следующей: к взрослой жизни (в ритуале инициации), к семейной жизни (ритуалы смотрин, ухаживания, сватовства, свадьбы), к статусу отца/матери (ритуальные предписания и запреты во время беременности, крестины) и т.д. При этом «действенная» (поведенческая, «исполнительская») сторона ритуала оказалась более устойчивой во времени, чем стоящие за ритуалом мифологические представления.

В Новое время архаические ритуалы (иногда еще языческие, чаще христианско-языческие) не столько утрачивались, сколько превращались в обычаи с «забытой» мотивацией.

Характерно, что ритуалы, связанные с отошедшими или сильно изменившимися видами деятельности (прядение и ткачество на дому; кузнечное дело, постройка дома; знахарство и т.д.), утрачены в большей мере, чем ритуалы, связанные с «непреходящими» обстоятельствами жизни (рождение ребенка, свадьба, болезни, смерть и т.п.)¹. Ритуалы с полузабытой или забытой религиозной мотивацией, трансформируясь в обычаи и безотчетные поведенческие стереотипы, продолжают жить в поведении современных сообществ. Максимально устойчивы те из архаических ритуалов, которые так или иначе совпали с христианской обрядностью или были переосмыслены на ее основе (например, обряды, связанные с рождением ребенка, и крестины).

В эволюции ритуала типологически значимы три основные направления:

1) фидеистическое (религиозное): развитие мифолого-религиозных представлений и новых ритуалов; формирование религий (см. п. 107);

2) светское и поведенческое: по мере ослабления (вплоть до утраты) фидеистической мотивированности обрядов они становились обычаями, стереотипами бытового поведения (см. п. 109);

3) выделение из ритуала художественных семиотик — искусств (см. лекции XV - XVIII).