Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая

Орион мчался ровно, однако так стремительно, что Лине показалось: они добрались от входа в Подземный мир до дворца Гадеса в считанные минуты. Даже переправа была и быстрее, и легче благодаря тому, что рядом с Линой находился огромный конь. Когда вдали показался дворец, Орион замедлил ход. И, поскольку никто его не направлял, жеребец обошел дворец и направился прямиком к конюшням. Навстречу выбежал конюх в униформе и схватил коня за уздечку, удерживая Ориона на месте, пока Лина спускалась на землю.

— Спасибо, — шепнула Лина жеребцу и поцеловала его в шелковую морду. Орион нежно ткнулся в нее носом. — Отличная была прогулка! — И прежде чем еще раз погладить коня на прощание, Лина протянула руку и выдернула из-за уздечки цветок. Поколебавшись, она заткнула нарцисс за ухо и повернулась к конюху. — Ты знаешь, где сейчас Гадес?

— Да, богиня. Он в кузнице. Ты можешь дойти туда вот по этой дорожке. Она приведет тебя прямиком к Гадесу.

Лина благодарно улыбнулась конюху и пошла по дорожке. Она знала, что Эвридика, должно быть, уже ждет ее в спальне, приготовив еду, — она ужасно проголодалась, но сначала ей хотелось поблагодарить Гадеса за то, что он прислал Ориона. Еще Лина подумала, что надо спросить: не будет ли он против, если она иногда позволит себе верховую прогулку? Орион был просто мечтой каждого любителя конной езды.

Дорожка огибала конюшни. Вдоль нее сплошной стеной росли розовые кусты, усыпанные цветками сливочного цвета. Лина глубоко, ровно дышала, наслаждаясь их сладким ароматом, смешивавшимся с чуть более резким запахом нарцисса за ухом. Узкая дорожка повернула влево, и Лина увидела, что она ведет к небольшому строению неподалеку от главной конюшни. Послышались ритмичные удары металла о металл. — Лина шла в верном направлении.

Дверь в кузницу была слегка приоткрыта, ровно настолько, чтобы Лина могла тихонько проскользнуть внутрь. Она моргнула, привыкая к сумраку после яркого света. Потом она услышала странное громкое шипение, за которым последовали новые удары. В дальнем углу помещения в огромном открытом очаге ярко пылал огонь, то и дело взрываясь искрами, улетавшими в окружавшую очаг тьму.

Силуэт мужчины, стоявшего перед огнем, вырисовывался отчетливо и величественно. Он стоял спиной к Лине. Он был почти обнажен, лишь бедра прикрывала полоска ткани, туго обернутая вокруг тела. Уверенными, мощными движениями мужчина бил молотом по какому-то плоскому металлическому предмету, который удерживал на месте весьма древними на вид клещами. При каждом движении его мускулы напрягались и вновь расслаблялись. Тело покрывал блестящий пот, подчеркивающий безупречные линии. Волосы были связаны на затылке в пышный черный хвост.

Лина вздрогнула, узнав его. Это был сам Гадес. Конечно, она и без того уже считала его невероятно интересным, и ее влекло к темному богу, но... но... merda! Ей и в голову не приходило, что у него такое великолепное тело. До сих пор она видела его только в... ну, очень глупой одежде. Во рту у Лины внезапно пересохло. А сейчас он был... в общем... не одет. А какие мышцы... Конечно, Аполлон тоже был не слишком скрыт одеждой, но увидеть почти полностью обнаженного Гадеса... Это совсем другое дело. Бог света был хорош собой, однако его красота казалась красотой домашнего котенка в сравнении с неукротимой и роковой мужественностью Гадеса. Зрелище покрытого потом обнаженного тела темного бога разом пробудило в Лине такие фантазии, что она даже подумала, что заснула на мгновение.

Фантазии... Лина, как зачарованная кобра, во все глаза смотрела на бога. Фантазии... она ощутила вспыхнувшую в глубине тела боль. Это было так давно... Мысли Лины вырвались из-под контроля. Если бы только Гадес коснулся ее с такой же яростной энергией, с какой он бил металлом по металлу... Он выглядел таким невероятно сильным. Лина, содрогнувшись, представила горячую потную плоть, прижавшуюся к горячему вспотевшему телу... Если бы только...

В молодости Лина мечтала в постели держаться свободно и страстно; она отчаянно желала этого. Однако вместо того, чтобы найти партнера, разделявшего ее мечты, она вышла замуж за человека, который полагал, что в постели количество равняется качеству. И потому они занимались «этим» очень часто, очень быстро, со скучной, изнуряющей регулярностью. Ее муж не обладал воображением и не был склонен экспериментировать со страстью. И в какой-то момент их брака фантазии Лины умерли в скучной постели, и после того она уже почти не замечала мужа. Конечно, у нее были возлюбленные — и до, и после мужа; немного, но достаточно. И уже очень давно Лина смирилась, что привлекает к себе только таких мужчин, которые отличаются скорее рассудительностью, нежели чувственностью. Ее сексуальная жизнь потерпела крах.

И тем более неожиданным стало для нее то, что тело Гадеса пробудило ее юные фантазии.

Не подозревая, что за ним могут наблюдать, Гадес тыльной стороной ладони вытер взмокшее лицо и выпрямился, развернув широкие плечи.

Короткий тихий стон вырвался у Лины.

Гадес резко обернулся и увидел богиню. Она стояла у входа, и на ее прекрасном лице застыло странное выражение. И без того разгоряченный Гадес еще сильнее вспыхнул от удовольствия — богиня воткнула в волосы его цветок.

Лина облизнула губы и откашлялась.

— Э-э..., я не хотела тебе мешать.

— Ты и не помешала. — Он отложил в сторону клещи и вытер руки обрывком ткани. Голос богини звучал так, словно ей трудно было дышать. Наверное, быстрая скачка утомила ее. Обеспокоившись за богиню и желая помочь ей, Гадес приветственно взмахнул рукой. — Прошу, входи!

Лина пошла к нему, стараясь не слишком пялиться на его грудь. Бронзовая кожа Гадеса была скользкой и так манила к себе... Мускулы... Лине хотелось застонать от наслаждения и провести ладонями по этому обнаженному торсу.

«Вспомни о своем возрасте!» — мысленно выбранила она себя.

— Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты прислал за мной Ориона.

Она дышала с трудом и, похоже, немного нервничала. Гадес удивился. Что ее так растревожило?

— Рад был услужить тебе.

Гормоны Лины во весь голос кричали о том, какой именно услуги хочется ей от Гадеса, но голос вел себя намного приличнее.

— Если ты не против, мне бы хотелось еще раз прокатиться на Орионе.

— Ничуть не против, — Гадес замялся.

«Не молчи, как последний дурак, говори что-нибудь!» — мысленно приказал себе темный бог. — Я совершенно уверен, что Ориону это очень понравится. И конечно, другие кони тоже были бы рады твоему вниманию, иначе среди них разыграется ревность, — сказал он, снова вытирая лоб тыльной стороной ладони.

От этого движения по его шее сбоку скатилась капелька пота. Лина завороженно следила, как эта капля медленно проползла по его груди к животу и весьма соблазнительно впиталась в набедренную повязку Гадеса.

Ее ум отказался искать вежливый ответ на его слова. Она могла только молча стоять и смотреть на влажную дорожку, оставленную каплей на блестящей коже, и мучиться бешеным желанием пройти по следу этой капли языком.

— Персефона? Я просто хотел пошутить. Конечно, ты можешь взять Ориона, когда захочешь, — заверил ее Гадес.

Почему она молчит? Совсем на нее не похоже.

— С-спасибо. — Взгляд Лины метнулся к лицу Гадеса. — Извини. Я, кажется, слишком задумалась.

Гадес кивнул, внезапно сообразив, что к чему.

— Ну да, у тебя был очень трудный день. — И слегка застенчиво посмотрел на богиню. — Я велел Япису узнать, появился ли Аякс в полях Элизиума.

— Правда? — Слова Гадеса наконец-то отвлекли Лину от тела бога. — И что он сказал?

— Похоже, я проиграл тебе ту бриллиантовую люстру. Душа воина действительно наслаждается отдыхом в Элизиуме. И, как ты и предсказывала, он лишь недавно переселился в Подземный мир.

Лина слегка нахмурила гладкий лоб.

— И что ты теперь намерен сделать с Дидоной?

Темный бог вздохнул и стер со щеки очередную струйку пота.

— Я не стану отменять свое решение. Но, полагаю, я должен просить Яписа присматривать за ней, и... — Гадес умолк. Богиня оказалась права насчет Дидоны. Почему бы не довериться ее интуиции? Гадес бросил на Персефону вопросительный взгляд. — А ты что бы с ней сделала, Персефона?

Лину охватил легкий трепет удовольствия — Гадес ценил ее мнение.

— Ну, не думаю, что было бы мудро оставлять их в Элизиуме вместе. Дидона все равно ведь таким способом не добьется его внимания. — Лина рассеянно потянула за прядь своих волос, как будто обдумывая, что можно сотворить с нашкодившим духом. — Я так полагаю, что Аякса ты не хочешь высылать из Элизиума?

— Нет. Этот воин заслужил пребывание в раю.

— И ты уже сказал, что не отправишь женщину назад к реке стенаний, так что, думаю, единственным разумным ответом будет такой: надо позволить ей выпить воды из... — Лина замялась, припоминая правильное название, — из реки Леты. Ты говорил, что души, выпившие этой воды, забывают свою жизнь, однако характер их личности при этом не меняется, так? Ну так пусть проживет еще одну жизнь. Может быть, она действительно научилась хоть чему-нибудь в полях страданий, но пока она с Аяксом, наука впрок не пойдет. А если она забудет о юноше... — Лина неопределенно взмахнула рукой. — То есть я хочу сказать, не исключено, что в следующей жизни она будет вести себя более разумно.

Гадес улыбнулся, в его глазах запрыгали огоньки. Ему очень хотелось обнять Персефону и заорать от радости.

— Персефона, как может столь юная богиня, как ты, проявлять подобную мудрость?

Сердце Лины заколотилось, когда она посмотрела в потеплевшие глаза Гадеса.

— А ты не суди обо мне по внешности. Я ведь не состою из одного только хорошенького личика.

Гадес не удержался; протянув руку, он коснулся ее милого лица.

— И снова ты права. Я куда лучше остальных богов знаю, что нельзя судить о других по внешности и по слухам.

Пальцы темного бога были горячими, и Лине захотелось прижаться щекой к его ладони.

— Я весьма далека от совершенства, — почти шепотом произнесла она. — Я ведь ошиблась с Эвридикой.

— Но ты оказалась достаточно мудра, чтобы исправить ошибку. Ты спасла эту маленькую душу. И теперь все так, как должно быть. — Темный бог отвел руку от лица Лины и коснулся нарцисса цвета лунных лучей, заткнутого за ее ухо. — Надеюсь, тебе понравилось, как я приукрасил Ориона.

Лина, почти лишившись дыхания, ответила:

— Он выглядел просто красавчиком с этим цветком; и сам нарцисс прекрасен.

«Ну же, скажи вслух то, что думаешь!» — мысленно подстегнул самого себя Гадес.

И, набрав полную грудь воздуха, выговорил:

— Цветок действительно прекрасен, однако он бледнеет в сравнении с твоей красотой и очарованием, Персефона.

И тут его рука, как будто действуя сама по себе, от цветка перебралась к нежной шее богини, погладив ее едва ощутимым движением.

Богиня судорожно вздохнула и удивленно пискнула: «Ох!..»

Гадес мгновенно замер, его рука застыла рядом с изгибом шеи богини. Их взгляды встретились.

— Ты бы предпочла, чтобы я тебя не касался? — Голос Гадеса вдруг стал резким и незнакомым.

Персефона моргнула раз, другой...

Гадес стиснул зубы и отвернулся от богини. Каким же он был дураком! Ему следовало понять выражение ее глаз. Там ведь не было никакого желания; совсем наоборот, в них пылали потрясение и смущение.

— Подожди!

Гадес еще раз глубоко вздохнул, стараясь совладать с собой. И повернулся лицом к юной богине.

— Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты меня касался. Я просто... это просто... — Лина и сама не понимала, что такое бормочет. Потом наконец взяла себя в руки и заговорила более рассудительно: — Деметра говорила мне, что ты совершенно не интересуешься женщинами и что всем известно: ты не резвишься с нимфами и не пытаешься ухаживать за богинями, и потому я удивилась, когда ты... ты... — Она вздохнула, разочарованная тем, что не в состоянии выразить свои мысли. — Гадес, ты уж точно не тот скучный, угрюмый бог, которого мне описывала Деметра!

Гадес продолжал стоять, не шевелясь. В глубине его выразительных глаз отразилось веселое удивление.

— Слухи абсолютно правы, — произнес Гадес медленно и отчетливо и улыбнулся. — Я не развлекался с нимфами и не ухаживал за богинями, потому что не нашел ни одной такой, которая бы меня заинтересовала.

— Ох... — выдохнула Лина, не в состоянии отвести глаза.

Какой же он сексуальный... чертовски темный и сексуальный.

— Пока в мои владения не пришла ты, — решительно закончил Гадес.

Он сделал шаг вперед и стремительно обнял Лину. Лине вдруг показалось, что она сейчас растает в вязком жаре его покрытого потом тела, а он наклонился и поцеловал ее в губы. Лина приоткрыла рот, и на одно-единственное восхитительное мгновение его поцелуй стал крепче, глубже... А потом он ее отпустил. Слишком быстро. У Лины кружилась голова, как будто она долго пробыла под водой и не могла восстановить дыхание.

— Но во мне есть нечто большее, чем внешность и то, о чем говорят слухи. — Гадес повторил то, что недавно говорила Лина.

— Я тебе верю.

Гадес снова наклонился, чтобы еще раз ощутить сладость губ Персефоны. Лина хрипло застонала, и этот звук словно воспламенил темного бога. Полные округлости груди богини обжигали его грудь. Он чувствовал, как вся его сила воли растворяется и страсть к Персефоне поглощает его целиком.

Он всем телом ощутил дрожь богини. Она вскинула руки и обняла его за шею.

— Не останавливайся, — прошептала она.

И, прихватив зубами его нижнюю губу, слегка прикусила ее, дразня темного бога.

И Гадес, со стоном освобожденного желания, крепко обхватил ягодицы Персефоны и приподнял богиню над землей так, чтобы ее нежная сладость крепко прижалась к нему. И, сделав пару быстрых шагов, прижал Персефону к стене кузницы. Потом одна его рука скользнула вверх и поймала грудь богини. Маленький твердый сосок уперся в его ладонь, и Гадес начал гладить и ласкать его. Другая его рука нашла разрез на шелковой юбке и добралась до обнаженной кожи. Биение собственного сердца оглушало Гадеса, и весь его мир не просто сузился, а исчез, и на его месте осталась лишь отчаянная жажда овладеть Персефоной.

Лина, очутившись между жесткой прохладой каменной стены и отвердевшим огнем Гадеса, чувствовала себя так, словно темный бог вот-вот проглотит ее целиком.

В кузницу стремительно, как ракета, запущенная в день Четвертого июля, ворвалась Эвридика.

— Персефона! Вот ты где! Ох...

Маленькая девушка умолкла, ее глаза широко распахнулись при виде того, в каком растрепанном и разгоряченном состоянии пребывает ее богиня и с какой настойчивой силой Гадес прижимает ее к стене...

— Это еще что такое! — проревел Гадес, и стены кузницы содрогнулись от его голоса.

— Ох... простите меня! — И без того бледное лицо маленького призрака стало совсем белым, девушка испуганно попятилась к двери.

Лина, изо всех сил стараясь восстановить дыхание, решительно отодвинула Гадеса. Темный бог бешено смотрел на нее. Его глаза горели страстью.

— Ты пугаешь Эвридику, — прошипела Лина и, мысленно добавила она, меня тоже, между прочим.

Ей ведь никогда не приходилось видеть первобытного божественного желания. Это, безусловно, возбуждало, но и было немножко чересчур.

Гадес не сразу, но все же заметил сквозь затуманившее его ум желание страх, что мелькнул в глазах Персефоны. Ох, будь он проклят! Он совсем не хотел пугать ее. Гадес моргнул и с громоподобным вздохом шагнул назад, осторожно поставив Персефону на землю и подавляя обжигающий поток, несшийся сквозь его тело.

— Этот призрак не должен уйти, — рыкнул Гадес, и дверь кузницы закрылась прежде, чем Эвридика успела выскользнуть наружу.

Маленький бледный дух медленно повернулся лицом к темному богу. Голос Эвридики дрожал.

— Очень глупо было с моей стороны так врываться... Пожалуйста, прости меня, я... я... я не знала...

Лина видела, что Эвридика готова вот-вот разразиться слезами.

— Не говори ерунды, милая, тут не за что извиняться. — Она пригладила волосы и постаралась не обращать внимания на волны жара, пробегавшие по груди, шее, щекам... — Я просто благодарила Гадеса зато, что он послал за мной Ориона.

Гадес, стоявший рядом с ней, громко фыркнул.

— Мне следует посылать этого жеребца за тобой почаще.

Лина посмотрела на темного бога; его глаза сверкали весельем и чем-то еще... чем-то таким, что было уж слишком похоже на нежность. Он легонько погладил ее по щеке кончиками пальцев и лишь потом неохотно повернулся к Эвридике.

— Успокойся, дитя, — сказал он.

Эвридика уставилась на темного бога с большим сомнением на лице.

Он улыбнулся маленькой девушке, и в его голосе зазвучала отцовская забота.

— А зачем ты искала свою богиню?

Персефона ободряюще кивнула. Лицо маленького призрака постепенно расслабилось, девушка осторожно улыбнулась темному богу.

— Япис попросил меня найти Персефону. Ее зовут лимнады.

— В самом деле?

Хотя Гадес и был основательно разозлен помехой, ему тем не менее доставила немалое удовольствие весть о том, что духи его мира не просто признали богиню весны, но и активно ищут ее общества.

Эвридика радостно кивнула.

— Япис говорит, они не начнут сбор, пока к ним не присоединится богиня.

Лина поспешно искала нужные знания в памяти Персефоны.

«Лимнады — подобные нимфам духи лугов и цветов».

Значит, духи цветов зовут ее на встречу, а Гадесу и Эвридике это, похоже, нравится. Лина постаралась сделать вид, что она прекрасно знает, о чем тут говорят. Сбор? Что это за сбор такой? Лина снова принялась рыться в унаследованной от Персефоны памяти.

— Что ж, вполне логично, что им хочется присутствия богини весны, — сказал Гадес.

«На Олимпе лесные нимфы отвечают за сбор многих вещей: трав для целебных отваров, виноградных гроздей для вина, цветов для украшения дворцов бессмертных...»

Ее внутренний монолог был прерван голосом Гадеса.

— Но это, разумеется, должна решить сама Персефона, — сказал он, удивленный колебаниями богини.

— Ну, я...

— Ох, пожалуйста, можно мне посмотреть? — Эвридика бросилась к Лине и схватила ее за руку. — Я никогда прежде не видела, как собирают нектар для амброзии! И нимф я тоже не видела, ни во плоти, ни их духов!

Эвридика сияла, глядя на Лину. Лина улыбнулась заразительной радости маленького духа.

— Конечно, ты можешь посмотреть.

Лина слегка успокоилась. Сбор нектара для амброзии вряд ли окажется очень трудным делом. Ей надо будет просто внимательно наблюдать за этими лимонадами, или как их там.

— Спасибо, Персефона! — Эвридика приплясывала на месте.

— А можно и мне посмотреть?

Лину удивил вопрос Гадеса. В конце концов, он ведь бог Подземного мира. И он обладает властью над всеми, кто пребывает в этом мире; уж само собой, ему не нужно никаких разрешений. Но он стоял рядом и смотрел на Лину вопросительно. Легкая полуулыбка играла на его полных губах. Капельки пота все еще поблескивали на коже, придавая бронзовым мускулам груди невероятно эротичный вид и вызывая желание прикоснуться к ним. Внутри у Лины что-то шевельнулось в ответ на мужественную красоту темного бога.

— Я не возражаю, — задохнувшись, ответила она.

— Отлично. Мне приятно наблюдать за тобой, — сказал Гадес.

Потом снова очень нежным движением коснулся цветка за ее ухом. А когда отводил руку, его пальцы попутно скользнули по щеке богини. Она вздрогнула от его прикосновения, но на этот раз темный бог увидел в ее глазах лишь отражение своего собственного желания.

— Поспеши, Персефона! — окликнула Лину Эвридика, стоявшая у двери и не оглядывавшаяся на свою богиню. — Я просто сгораю от нетерпения, очень хочется увидеть лимнад!

Гадес вздохнул, разочарованный, что ему приходится с кем-то делить Персефону. Но разве могло быть иначе? Он ведь сам хотел, чтобы богиню весны приняли в его владениях, а значит, должен терпеть, что ей придется уделять внимание другим. Гадес неохотно отошел от Персефоны и, взяв длинную полосу темной ткани, что висела на стене неподалеку, набросил ее на себя наподобие тоги.

— Я уже иду, — сказала Лина, поспешно направляясь к Эвридике, — дверь распахнулась, и девушка вышла на тропинку.

Гадес шагал позади, и Лина ощущала его присутствие, как будто он был живым проводом, в котором гудело электричество, испускаемое ее собственным телом. Близость темного бога наполняла Лину энергией, и она как будто продолжала ощущать его прикосновение. Сколько времени прошло с тех пор, когда мужчина заставлял ее задыхаться и ощущать подобное волнение? Слишком много, сказала себе Лина, не обращая внимания на тихий голос разума, уговаривавший ее подумать как следует, во что она готова ринуться, напоминавший ей, что она должна только завершить здесь свое дело и не слишком увлекаться ни бессмертными, ни лимнадами, ни нектаром или...

Дорожка круто обогнула угол конюшни и вывела их в просторный сад, прятавшийся за дворцом. Лина резко остановилась и раскрыла рот от изумления.

Прозрачные фигуры, сотканные из белого света, заполняли лужайку. Когда Лина появилась из-за угла, светящиеся фигуры задрожали и с шумом, похожим на воркование голубей, помчались вперед и окружили Лину, Эвридику и Гадеса. Зачарованная, Лина смотрела на них во все глаза. Обнаженные женщины! Свет, плывущий и воркующий вокруг нее, состоял из сотен прозрачных фигур обнаженных женщин. Они были маленькими и хрупкими, макушки их ярких голов едва доставали Лине до плеча, но каждая из них была необычной и прекрасной на свой лад — как снежинки или тычинки цветков… И за спиной у каждого светлого духа Лина видела пару сияющих прозрачных крыльев, похожих на легкий туман. Эвридика хихикнула.

— Почему они не одеты?

Отзвук юного смеха Эвридики пронесся по лимнадам, как волны по воде, в которую бросили плоский камешек.

— Присмотрись получше, дитя, — ответил Гадес. — Они наряжены в свет, и смех, и в сияние их душ. Это и есть та единственная одежда, которая нужна духам цветов и лугов.

— Идем с нами, богиня весны! Благослови сбор нектара, который превратится в амброзию Подземного мира!

Духи цветов говорили в один голос, звучавший совершенно волшебно на легком ветерке.

— Иди с нами, Персефона! Цветы ждут богиню весны!

Эти голоса зачаровывали. И тело Лины ответило им само по себе. Она шагнула вперед, уходя от Эвридики и Гадеса, присоединяясь к лимнадам. Их мелодичное воркование и трепет сотен крыльев окружили ее со всех сторон. Лина, не чувствуя под собой ног, двигалась вместе с духами к цветущим лужайкам.

Лимнады начали тихонько жужжать. И этот звук напомнил ей о теплых летних вечерах, запахе свеже-скошенного сена и вкусе чудесного темного шоколада. Переполненная мягким восторгом, она наблюдала, как светящиеся духи опустились к замершим в ожидании цветам. Крылья трепетали, лимнады зависли в воздухе, как прозрачные колибри, а потом все разом погрузили тонкие пальцы в открытые цветки.

Лина видела, как духи нимф извлекали из цветков золотые капельки. Гадес был забыт. Эвридика вылетела из головы. И мысли, и тело Лины заполнило одно желание: присоединиться к лимнадам.

«Да! Призови к себе нектар! Займи то место, которое должна занимать среди лимнад богиня весны!»

Этот шепот внутреннего голоса прозвучал беспокойно и нетерпеливо. И больше ничего Лине не требовалось. Ее сердце и так уже билось в такт жужжанию лимнад; Лина осторожно приблизилась к зарослям молочно-белых тюльпанов. У них были длинные толстые стебли, а в глубине раскрытых чашечек виднелись хрупкие желтые пестики и тычинки.

Ей нужно было как-то позвать нектар... Лина прищурилась, сунула палец в чашечку тюльпана и сосредоточилась. Первая капля золотистой жидкости вырвалась из глубины цветка с такой силой, что Лина вскрикнула от удивления, — капля ударилась о ее руку и расползлась по коже.

Низкий смех Гадеса подчеркнул легкость и нежность смеха лимнад, наблюдавших за Линой. Лина через плечо оглянулась на темного бога. Он смотрел на нее сверкающими глазами. Лина отбросила длинные волосы и дерзко глянула на Гадеса. И тут у нее мелькнула мысль... Она чувствовала себя невероятно живой, сексуальной и потрясающе соблазнительной. Усмехнувшись, Лина еще раз посмотрела в глаза темному богу. Она вскинула брови, подняла руку и мягким розовым языком медленно слизнула со среднего пальца сладкий густой нектар. Лимнады ответили на этот жест одобрительным гудением, а Гадес застыл с разинутым ртом.

— Мягче, богиня, легче, — мурлыкали лимнады. — Нектар уже жаждет прийти к тебе. Тебе нужно лишь пригласить его, а не приказывать... Он ведь не бог...

Лина сдержала улыбку и снова повернулась к белым тюльпанам. Она поднесла палец к чашечке другого цветка и осторожно послала ему мысль:

«Мне бы хотелось, чтобы нектар пришел ко мне».

Прекрасный золотой шарик выплыл из глубины цветка и опустился на протянутый палец. Лина победно улыбнулась.

— Сбор, богиня! Присоединись к сбору!

Все еще улыбаясь, Лина огляделась по сторонам. Каждая из светящихся фигурок уже собрала рядом с собой целую стаю золотистых капель, перелетая от цветка к цветку и призывая нектар.

Ладно, подумала Лина. Она тоже может это сделать. И она принялась собирать собственную стайку. Не пытаясь ничего понять и не задавая вопросов, Лина просто воспользовалась голосом Персефоны, чтобы слиться воедино с духами цветов, и когда она запела так же, как лимнады, сад Гадеса как будто наполнился ощутимой радостью, водопадом лившейся на цветущие лужайки. И все до единого цветки раскрылись в ответ на эту песню. И каждый цветок отдал золотистую каплю нектара, жаждая участвовать в празднике сбора.

И среди всего этого чудесного великолепия сияла Лина.

Гадес был не в силах отвести от нее глаза. За все свое бесконечно долгое существование он ничего не желал так, как сейчас желал Персефону. Она уже завладела им, и от этой мысли бессмертная душа темного бога затрепетала.

Но что будет, когда Персефона уйдет из Подземного мира? А она уйдет, напомнил себе Гадес. Она ведь была богиней весны. Она принадлежала Верхнему миру, миру живых. А он был темным богом Подземного мира, которого боялись все живые.

Все, кроме Персефоны. Но надолго ли это?

Внутри него билась и жила собственной жизнью боль. И бог наконец нашел ее имя, поняв, что именно причиняет ему это бесконечное неуловимое страдание... это было то, что Персефона разбудила вместе с надеждой.

Одиночество.

Гадес стиснул зубы, борясь с беспорядком мыслей, и отвернулся, чтобы не видеть милую юную богиню, весело кружащую среди духов его мира.

И тут же наткнулся на Эвридику. Гадес, подавив стон разочарования, подхватил маленькую призрачную девушку, не дав ей упасть на землю. Он заставил свое лицо изобразить некое подобие улыбки.

— Я тебя не заметил, дитя.

Гадес хотел было уйти, но вопрос Эвридики вынудил его остановиться.

— Как, разве ты уже уходишь? И что же я скажу Персефоне? — тихо, застенчиво спросила девушка.

— Скажи ей, — Гадес скрипнул зубами, — что дела моих владений требуют моего внимания.

Большие глаза Эвридики округлились, девушка как будто заглянула в душу бога до самого дна. Она была разочарована, и ее заботила богиня... Темный бог запустил пальцы в волосы.

— Ну... и скажи твоей богине, что мне бы хотелось завтра отправиться с ней на верховую прогулку.

Лицо Эвридики осветила улыбка.

— Персефоне это очень понравится.

«Настолько ли понравится, чтобы она осталась со мной?» — вот что хотелось сказать темному богу.

Но вместо этого он надел на лицо привычную маску суровости и постарался, чтобы ни малейший отзвук чувств не прорвался в голос.

— Я пришлю Яписа, он проводит ее к конюшням.

— Да, господин.

Гадес пошел прочь, бормоча себе под нос что-то насчет богинь и сопливых девчонок.

Как только он исчез из вида, рядом с Эвридикой материализовался Япис. Девушка посмотрела на даймона, совершенно не удивленная его появлением.

— Ну и как тут все идет? — спросил Япис.

— Я довольна, — ответила Эвридика с мудростью, не свойственной ее годам.

— Как ты думаешь, он последовал моему совету? Он смотрит на нее как на одну из умерших?

— Пока что нет, — загадочно ответила Эвридика, припомнив пылающее лицо своей богини и тот жар, что горел в глазах темного бога, когда он смотрел на Персефону. — Пока что нет...

Даймон улыбнулся и взял призрачную девушку за руку. Поднеся эту тонкую руку к губам, он осторожно поцеловал ее. Бледные щеки Эвридики слегка порозовели, и она ответила ему улыбкой...

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒