Шолом Алейхем. Царствие небесное. Шолом Алейхем. Царствие Небесное. Шарж одном действия. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Шолом Алейхем

Царствие небесное

Шолом Алейхем

Царствие Небесное

Шарж одном действия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Мистер Черкис - «ол-райтник» (человек, у которого дела идут хорошо. «ол-райт»).

Миссис Черкис - «ол-райтница».

Мистер Квочка - учитель, преподает древнееврейский язык, промышляет «царствием небесным».

Человек с улицы.

Два свидетеля.

Место действия: провинциальный город в Америке.

Врем я действия - наши дни.

В гостиной, в кресле-качалке, с сигарой во рту сидит, задрав ноги вверх, мистер Черкис, плотный, упитанный мужчина средних лет, элегантно одетый. Против него, тоже в кресле-качалке, сидит Миссис Черкис, толстая, грузная особа с тройным подбородком. Оба раскачиваются в креслах.

Мистер Черкис (глядя на часы). Не могу понять, что случилось с учителем. Обещал притти с раввином, тем самым, что продает свою долю в царствии небесном, а его все нет и нет. Не раздумал ли?

Миссис Черкис. Пустяки! (Зевает.)

Мистер Черкис. Что значит - пустяки? Бизнес есть бизнес.

Миссис Черкис. К чему тебе этот бизнес, Джо? Деньги бросать на ветер.

Мистер Черкис. У тебя все деньги да деньги. Ничего, кроме денег, ты и знать не желаешь. А мозги на что? Надо же когда-нибудь заглянуть немного дальше своего носа. Живешь только нынешним днем. А я вот люблю заглядывать в будущее. Как вспомню, кем были мы тридцать лет назад, когда только что приехали в эту страну и коробейничали с тобой вместе, и кем стали теперь,- жутко становится. Тогда мы были простые евреи, ничем не отличались от прочего народа. А теперь кто мы? (Встает, шагает по комнате,) Какие мы, с позволения сказать, евреи? Ни субботы, ни праздника, ни молитвы, ни поста - ничего! День и ночь только и знаем, что резаться в покер, или пинокль, или в другую игру. Нет того, чтобы подумать о загробной жизни. Что ждет нас впереди, через сто двадцать лет, когда нас не будет в живых? Кто прочтет поминальную молитву по нас?

Миссис Черкис. То есть как это? Или у нас сыновей нет?

Миссис Черкис (остановившись). Эти ветрогоны будут по нас поминальную молитву читать? Как бы не так!

Миссис Черкис. Что ж, Джек, пожалуй, не будет. Но Максик?.. Это же золотой мальчик, благословенье божье!

Миссис Черкис. Макс будет читать по нас поминальную молитву?

Миссис Черкис. Безусловно. Я в этом уверена.

Мистер Черкис. Боюсь, что нет. Первые семь дней - еще туда-сюда. Но после - никогда!

Миссис Черкис. Безусловно будет.

Мистер Черкис. Безусловно нет.

Миссис Черкис. Безусловно да.

Мистер Черкис (стучит кулаком по столу). Говорю - никогда, значит - никогда! (Миссис Черкис замолкает. Раздается стук в дверь. Оба одновременно.) Кам ин - войдите!

Входит учитель, мистер Квочка, подвижной человек с худощавым лицом и беспокойными глазками. По внешнему виду не то портняжка, не то раввин Хау-ду-ю-ду господин учитель? Садитесь, плиз.

Мистер Квочка (садится, вытирает пот с лица). Ну и жарища! Еле-еле уговорил этого человека. Измаялся, пока разыскал его. Поверьте, я бы за такой труд и десяти долларов не взял, - не будь мое имя Квочка, еслн я лгу!

Мистер Черкис. Это и есть тот самый праведник, о котором мы с вами говорили?

Мистер Квочка. Он самый. Но, знаете, он вдруг ни с того, ни с сего, взял да раздумал. Не хочет ни за какие деньги, хоть золотом его осыпь. К чему, говорит, ему деньги? Деньги - сегодня они есть, а завтра их нет, а царствие небесное - оно вечно. Пришлось мне насесть на его жену, взял ее в переплет, как следует. Ну, известное дело, женщина остается женщиной. Туда-сюда, еле уломал ее за двести долларов, - и то не за всю его долю в царствии небесном, а только за половину... Зато поглядели бы вы на этого праведника, - в жизни вы ничего подобного не видали! Одет, как турок, а говорит все больше по-древнееврейски... Десять лет прожил в Палестине. Приехал сюда навестить своих детей, скоро обратно едет в Палестину... Редкого благочестия человек, денно и нощно сидит над священными книгами... Отрывается от книги только чтобы молиться. Строго соблюдает все посты, два, раза в неделю, по понедельникам и четвергам, маковой росинки в рот не берет... Совершеннейший бессребренник - в денежных делах он ни бэ ни мэ, дурак дураком.

Миссис Черкис. А запросить двести долларов - на это у него хватило ума?

Мистер Квочка. У него? Помилуйте, да что вы! Он понятия не имеет о деньгах. Говорю же вам: он к этим делам никакого касательства не имеет. Это с ней, с его благоверной, я договорился насчет цены... Итак, мистер Черкис, готовы ли вы приступить к церемонии покупки царствия небесного?

Мистер Черкис. Позитивли! Ну, конечно. Но у меня к вам маленькая просьба. (Робко и нерешительно.) Мне бы хотелось, чтобы на этой церемонии присутствовал, если это возможно, раввин... настоящий раввин...

Мистер Квочка (испуганно). К чему лишние расходы? Кажется, я у вас состою учителем не первый год? Поверьте, все законы, касающиеся покупки и продажи царствия небесного, я изучил досконально. Самый что ни на есть ученый раввин знает о царствии небесном не больше, чем я. Согласно закону, для передачи своих прав на причитающуюся долю в царствии небесном требуется только взаимный обмен рукопожатиями в присутствии двух свидетелей - больше ничего.

Мистер Черкис. Так именно предписывает закон?

Мистер Квочка. Точное указание закона. Так черным по белому записано в книге загробных обрядов, в главе «Дунь-плюнь»... Можно пригласить их сюда? Они дожидаются в зале.

Мистер Черкис. Ол-райт. А мне что делать?

Мистер Квочка. Вам? - Ничего. Потрудитесь только, будьте любезны, одеться по-праздничному - оденьтесь так, как если бы вы собирались в синагогу. Попрошу вас также надеть шляпу. Миссис я тоже попрошу надеть что-нибудь на голову - так, чтобы прикрыть волосы. А перед тем, как переодеваться, вам следует помыть руки согласно установленному обычаю, так, как моют руки перед едой.

Мистер Черкис. Велл![1] (Лицо его принимает строгое благочестивое выражение). А что мне говорить при этом?

Мистер Квочка. Говорить вам ничего не придется. Но думать вы должны только о боге, о смерти, о загробной жизни.

Мистер Черкис (с той же постно-благочестивой миной). Ол-райт. (Встает). Скажите, а может быть, мне надо принести с собой псалтырь или, - как вы там его называете? - молитвенник что ли?..

Мистер Квочка. Ровно ничего. Вам следует думать только об одном - о смерти и о загробной жизни. Придет кто-нибудь по делу, - гоните его. Позвонят по телефону, - не отвечайте. Лучше всего, - снимите трубку. А вам, миссис Черкис, тоже не следует заниматься земными делами: не разговаривайте с прислугой да и с мужем избегайте говорить, думайте только о смерти.

Мистер Черкис. Ол-райт. Переменить костюм - дело десяти - пятнадцати минут, не больше. (К миссис). /Кам-ин, пойдем. Время не стоит на месте.

Оба уходят. Вслед за ними уходит и учитель, который быстро возвращается в сопровождении Человека с улицы. Это - высокий, краснощекий, здоровенный детина, с виду похожий на хорошо откормленного мясника, либо на дюжего ломового извозчика. На нем какой-то странный, причудливый халат, голова повязана куском пестрой материи в виде чалмы. Красивая окладистая борода и длинные пейсы (бакенбарды) украшают его лицо, но нетрудно заметить, что и борода и пейсы - приклеенные. Вслед за Человеком с улицы идут два свидетеля - тоже люди с улицы.

Мистер Квочка (приглашает свидетелей садиться, а Человека с улицы уводит подальше от них, поближе к рампе и говорит ему на ухо - так, чтобы свидетелям не было слышно). Не мешало бы вам все же привести в порядок бороду... Слишком уж заметно, что она - приклеенная...

Человек с улицы (смотрится в зеркало). Это он виноват, парикмахер проклятый, чорт бы его побрал! Говорю ему: сделай мне такую бороду, какую ты делаешь актерам в театре, - так, чтобы ничего не было видно. (Поправляет на себе бороду и пейсы.) А что мне надо делать? То есть, что мне придется говорить?

Мистер Квочка. Ничего, решительно ничего! Чём меньше вы будете разговаривать, тем лучше. Вставьте, прошу вас, лицом к стене (показывает, как надо встать) и делайте вид, что вы шепчете молитву.

Человек с улицы. Что за молитвы ни с того, ни с сего?

Мистер Квочка. Предвечерняя молитва.

Человек с улицы. Предвечерняя молитва в середине дня?

Мистер Квочка. Набожные люди начинают предвечернюю молитву после полудня.

Человек с улицы. Ол-райт. Вы - учитель, вам и книги в руки. Но я не знаю наизусть ни одной молитвы,

Мистер Квочка. И не надо. Ваша обязанность только стоять лицом к стене, шептать что-нибудь и время от времени испускать вздохи, как полагается благочестивому еврею во время молитвы... Умеете вздыхать?

Человек с улицы. Еще бы! Кто этого не умеет? Я как начну вздыхать, ого, от каждого вздоха в обморок упадете...

Мистер Квочка. Слишком громко не годится. Вот как надо вздыхать. (Показывает ему, как вздыхать.) Говорить надо как можно меньше. А если уж придется, сказать что-нибудь, говорите только по-древнееврейски.

Человек с улицы. Но я по-древнееврейски - ни бельмеса! Откуда мне знать древнееврейский? Со своими лошадьми я никогда по-древнееврейски не разговаривал,

Мистер Квочка. Осел вы этакий! Они, эти хозяева, понимают но-древнееврейски не больше, чем вы. Вам только надо невнятно лепетать что-нибудь из псалтыря или молитвенника, - все, что на ум взбредет. Они, конечно, подумают, что вы говорите по-древнееврейски.

Человек с улицы. Ол-райт. Я буду сыпать стихами из молитвенника. Но боюсь, как бы мне не рассмеяться.

Мистер Квочка. Боже упаси! Не смейте и подумать об этом! Вы поставите в ужасное положение и себя, и меня... Тсс!» Идут.

Человек с улицы становится лицом к стене. Входят мистер Черкис, за ним следом его супруга. Он - в новом костюме, с цилиндром на голове. На ней бриллианты и драгоценности, на голове - белая вуаль. У обоих строгие, набожно-постные мины на лицах. Они с большим уважением разглядывают странного человека в причудливом одеянии.

Мистер Черкис (тихо к учителю). Это он и есть?

Мистер Квочка. Можете говорить громче. Во-первых, он чуть-чуть глуховат. А во-вторых, когда он углублен в молитву, можете хоть из пушки палить, - ничего не услышит.

Мистер Черкис. Скажите, пожалуйста, а долго еще он будет молиться?

Мистер Квочка. Нет, недолго. То есть молиться-то он молится часа три-четыре подряд, а иногда и все пять, но теперь это продолжится считанных несколько минут - это ведь еще не молитва, а только приготовление к молитве.

В эту минуту раздается такой оглушительный вздох, что супруги Черкис испуганно вскакивают с мест.

Миссис Черкис. Послушайте, мистер учитель, мне хотелось бы спросить у вас кое-что. (Мнется, не решаясь сказать.)

Мистер Квочка. А именно, миссис? Что бы вы хотели узнать от меня? Какой-нибудь закон, касающийся царствия небесного?

Миссис Черкис. Да, это касается царствия небесного и... меня самой... Скажите, пожалуйста, из той доли царствия небесного, которую мой муж покупает у этого праведника, перепадет что-нибудь и на мою долю?

Мистер Квочка. Боже сохрани. Жена участвует в мужниной доле царствия небесного лишь в том случае, когда муж сам, своими заслугами - молитвами, постом, усердным изучением талмуда либо щедрой благотворительностью - заслужил царствия небесного. В купленном же за деньги царствии небесном жена не является соучастницей доли мужа, равно как и муж - не соучастник в доле жены.

Миссис Черкис. Вот как? (Сердито.) Где же справедливость?

Мистер Квочка. Уважаемая миссис, таков закон. Так доподлинно записано в книге «Чудес», трактат «Гуммиарабикум», глава «Царствие небесное». Я тут при чем?

Миссис Черкис (ласково и вкрадчиво). Посоветуйте же мне, милый мистер учитель, что мне делать, чтобы иметь хоть маленькую долю в царствии небесном?

Мистер Черкис (жене). Не понимаю, что тебя беспокоит? Разболталась ни с того, ни с сего. Время на всякие пустяки уходит.

Миссис Черкис (гневно.) По-твоему, это пустяки... Сам-то он себя обеспечил царствием небесным по горло, а до жены ему и дела нет. Никакого дела! Сам будет, восседать, как граф, в райской обители, в компании ол-райтников и ол-райтниц, будет играть с ними, бесстыдницами, в покер или пинокль, а меня, бедную, будут жарить в аду в раскаленной смоле. Но что ему до этого? (Всхлипывает).

Мистер Черкис (сочувственно). Плиз, миссис, успокойся. За свои деньги ты можешь ведь купить какую-нибудь долю царствия небесного у этого самого праведника для себя лично. Раз он уже пошел на такой бизнес, пускай идет до конца.

Мистер Квочка (делает сочувственную мину). Боюсь, он не согласится продать еще... Спрошу-ка его. (Подходит к Человеку с улицы, говорит ему на ухо очень громко, как говорят с глухим). Простите меня, реб Арон, сын Моисея, что я прерываю вас. Эта миссис просит вас, не сочтете ли вы возможным уступить ей какую-то часть из оставшейся у вас доли царствия небесного... Так как ее муж имеет уже половину вашей доли в царствии небесном, то справедливость требует, чтобы она имела хоть половину того, что осталось у вас.

Человек с улицы ( по-древнееврейски). «Адойн ойлом ашер молах...»[2]

Мистер Квочка. Он говорит: тогда ему самому останется царствия небесного с наперсток.

Человек с улицы (по-древнееврейски). «Нишмас кол хай творейх...»[3]

Мистер Квочка. Он говорит: разве если ему заплатят за четверть, как за половину.

Миссис Черкис. Вот так бессребренннк! Вы же говорите, он в денежных делах ни бэ, ни мэ. А торгуется, как будто быка продает. За четвертую долю следует и платить четверть - хватит!

Человек с улицы (по-древнееврейски). «Кол хан-шомо тхалэл йо»[4]

Мистер Квочка. Так он и говорит: за четвертую долю - полцены. Это выходит ровным счетом сто долларов - не более и не менее.

Миссис Черкис. Почему за четвертую долю полцены? Этого я никак не пойму.

Человек с улицы. «Ашрей иойшвей вейсэхо...»[5]

Мистер Квочка. Он говорит: половина от половины это и есть четверть.

Миссис Черкис. Скажите ему, что ради меня он должен бы уступить дешевле - хватит и полсотни.

Человек с улицы. «Лой омус ки эхье вааса-пэр...»[6]

Мистер Квочка. Он и слышать не хочет.

Мистер Черкис. Не хочет - не надо, обойдемся без этого.

Человек с улицы. «Хойду лаадойной ки тойв»[7]

Мистер Квочка. Он говорит: «Тойв» - ладно. Будь по-вашему, значит.

Миссис Черкис. Раз так, то хватит с него и сорока долларов.

Человек с улицы. «Ки лэойлом хасдой»[8]

Мистер Квочка. Он говорит: ради вас он согласен. Теперь можно приступить к церемонии. (Делает знак свидетелям. Те подходят.)

Первый свидетель. Нас подрядили быть свидетелями у мистера Черкиса и за это была условлена плата по три доллара каждому. Но так как теперь свидетели нужны не только мистеру, но и миссис, мы требуем двойной платы.

Второй свидетель. Или хотя бы по пяти долларов на брата.

Миссис Черкис. Вот как? Чего захотели!

Мистер Черкис. Забастовка значит? Против забастовщиков у нас найдутся скебы - штрейкбрехеры.

Мистер Квочка (шепчет что-то свидетелям на ухо). Ол-райт! Теперь мы можем приступить к делу, мистер Черкис. Будьте любезны, подойдите сюда. Вам полагается стоять вот здесь, по правую руку. (Мистер Черкис становится по правую руку). А вы, миссис, пожалуйте сюда, прошу вас. Становитесь по левую руку. (Миссис Черкис становится по левую руку). - (К Человеку с улицы) Реб Арон, сын Моисея, будьте столь любезны, подойдите ко мне. (Человек с улицы подходит к нему, испускает глубокий вздох.) Теперь, многоуважаемые господа, я должен сказать вам несколько поучительных слов, дабы вы знали, что вам надлежит теперь делать и как себя вести: я обращаюсь к вам обоим. Все ваши помыслы должны быть устремлены в грядущее, - в загробную жизнь. Вы должны думать только об ожидающей вас смерти, о том последнем смертном часе, когда душа отделится от тела и вы вступите в райскую обитель, дабы вкушать блаженство царствия небесного, уступленного вам добровольно, без всякого принуждения многоуважаемым реб Ароном, сыном Моисея. Ни о чем другом - ни о хорошем, ни о дурном - вы не должны думать, - ни о чем, кроме как о загробной жизни. Это во-первых, а во-вторых, будьте столь любезны, протяните правую руку многоуважаемому реб Арону, сыну Моисея» и отвечайте мне, принимаете ли вы добровольно, без принуждения, ту долю царствия небесного, которую он преподносит вам в дар? Скажите «да».

Мистер Черкис. Иес.

Мистер Квочка. Не «йес», а «да».

Мистер Черкис. Да.

Мистер Квочка. Не приходят ли вам в голову превратные мысли и не раскаиваетесь ли вы в том, что покупаете царствие небесное? Скажите «нет».

Мистер Черкис. «Нозэр»!

Мистер Квочка. Не «нозэр», а «нет».

Мистер Черкис. Нет.

Мистер Квочка. Теперь скажите, пожалуйста, как вас звать по-еврейски.

Мистер Черкис. Джозеф.

Мистер Квочка. А вашего отца?

Мистер Черкис. Аврэмл.

Мистер Квочка. Так, Иосиф, сын Авраама. А вас, миссис?

Миссис Черкис. Меня - Флоси. Но мое еврейское имя Лея-Двося, а мать мою звали Нехама-Сося.

Мистер Квочка. Ол-райт. Свидетели, подойдите-ка сюда. Будьте свидетелями, что многоуважаемый реб Арон, сын Моисея, уступает добровольно, дарственным порядком, реб Иосифу, сыну Авраама, половину своей доли царствия небесного, а супруге его госпоже Лее-Двосе, дочери Нехамы-Соси, — половину своей половины царствия небесного со всеми правами и преимуществами, какие ему могут причитаться в загробной жизни через сто двадцать лет. Будьте также свидетелями, что в виде вознаграждения за эту дарственную запись многоуважаемый реб Арон, сын Моисея, получит от реб Иосифа, сына Авраама, дарение в сумме двухсот долларов, а от супруги его, госпожи Леи-Двоси, дочери Нехамы-Соси, сверх того, дарение в сумме сорока долларов. Слыхали? Отвечайте «да».

Оба свидетеля. Мы не глухие.

Мистер Квочка. Я вас не спрашиваю, глухие вы или нет. Отвечайте «да» — и больше ничего.

Оба свидетеля. Да.

Мистер Квочка. Понятно вам все, что здесь было совершено? Отвечайте «да».

Оба свидетеля. Шур! Конечно]

Мистер Квочка. Какое там «шур»? Отвечайте «да».

Оба свидетеля. Да.

Мистер Квочка. Не имело ли здесь место, упаси боже, принуждение, криводушие или обман с чьей-либо стороны? Отвечайте «нет».

Оба свидетеля. Это нас не касается — не наш бизнес.

Мистер Квочка (вне себя от гнева). Вот тупицы! Скажите «нет».

Оба свидетеля. Нет.

Мистер Квочка. Слава тебе, господи! (К Человеку с улицы.) Скажите, пожалуйста, три раза подряд: «Колдунья не будет жить», «жить не будет колдунья», «колдунья жить не будет»[9]

Мистер Черкис! Поздравляю! Миссис Черкис! Поздравляю вас! Дай вам бог дожить до глубокой старости - до ста двадцати лет! Теперь позвольте мне сказать вам, что это дельце обошлось вам очень дешево, можно сказать, почти даром. Другому это стоило бы не меньше пятисот долларов, а то и целую тысячу, поверьте. Не будь мое имя Квочка, если это не так!

Мистер Черкис. Велл!

Набожная мина сходит с его лица. Он снимает цилиндр.

Теперь надо бы нам немного подкрепиться. Но бизнес - прежде всего. Вот вам ваши деньги (вынимает двести долларов и сверх того шесть долларов для свидетелей и вручает деньги мистеру Квочке. Затем - к жене). Ну, миссис, потрудитесь-ка, деньги на бочку!

Миссис Черкис, наклонившись, приподнимает все юбки, вытаскивает из чулка сорок долларов и вручает их мистеру Квочке.

Велл! Иду переодеваться — мне что-то очень жарко. А ты, миссис, будь любезна, приготовь нам-что-нибудь прохладительное — яблочный сидр, что ли, или другой какой-нибудь напиток. (Уходит, вслед за ним уходит и Миссис Черкис.)

Мистер Квочка (подождав с минуту, подходит к Человеку с улицы). Ну, теперь, многоуважаемый... как вас там?., такой-сякой-этакий! давайте делиться. Вот вам сотнягу, мне сотняга, вам двадцать и мне двадцать. А вот по три доллара свидетелям.

Оба свидетеля. По три? Ничего подобного! Не выйдет.

Мистер Квочка. Ладно, так и быть, прибавим по доллару на брата.

Первый свидетель. Нет, не пройдет!

Второй свидетель. Милостыни нам не надо. Что полагается, то и платите.

Человек с улицы. Вам полагается? За что, скажите пожалуйста? За ваши прекрасные глаза?

Первый свидетель. Вот как! И язык у вас развязался!

Второй свидетель. Вы как будто умеете тараторить только по-древнееврейски?

Человек с улицы. Бесстыдники! Наглецы! Гангстеры!

Первый свидетель. Сам ты гангстер!

Второй свидетель. Гангстер в маске, чорт тебя побери вместе с твоей фальшивой бородой!

Человек с улицы. Ах, вот ты как! Так на ж тебе, на! (Ударяет второго свидетеля по щеке).

Второй свидетель (хватает Человека с улицы за бороду). Драться будешь, мошенник, шарлатан? Царствием небесным промышляешь? (Тащит его к себе, срывает с него фальшивую бороду и потрясает ею в воздухе).

Вдруг отворяется дверь и на пороге показывается мистер Черкис в другом костюме и миссис Черкис подносом в руках. На подносе несколько бутылок и тарелочек с закусками, Заметив длинную бороду в руках свидетеля, а на лице Человека с улицы ни малейшего признака растительности, они сразу смекнули, в чем дело. Однако от неожиданности они как-то обомлели и застыли в неподвижной позе, изумленно переглядываясь. С минуту продолжается немая сцена. Занавес медленно падает.

1915

[1] Хорошо

[2] «Владыка мира, который царствовал»

[3] «Душа всего живущего будет благословлять»

[4] «Всякая душа да восславит бога»

[5] «Благословенны обитающие в доме твоем»

[6] «Не умру, а буду жить и рассказывать»

[7] «Возблагодарите господа, ибо он добр»

[8] Ибо навеки милость его»

[9] Эти слова в старину принято было писать на амулете, который вывешивался на стене над кроватью роженицы