За культурное обслуживание. 9 страница

– Ну ладно, я пошел, в баре сейчас самое горячее время.

Они попрощались. Михаил смотрел вслед Дону, пока за ним не захлопнулась дверь. Посидев еще минут двадцать, он отправился к «Савою» и успел как раз в самую пору: у подъезда остановились два полицейских автомобиля. Из них высыпала целая толпа: трое скрылись в подъезде отеля, трое остались на тротуаре у входа.

Михаил прохаживался по противоположной стороне улицы. Ждать пришлось недолго. Вскоре из отеля вышел плотный человек среднего роста, державший ладони сложенными на уровне лица: он был в наручниках. Его сопровождал полицейский. Двое других, надо полагать, остались в номере делать обыск.

Михаил имел право похвалить себя: военный преступник Гофман все-таки попался. Но Гофман – прошлое, а для будущего и для себя Михаил считал главным то, что он сумел вызволить Брокмана.

Глава 13

Следствие в мае 1972 года

Водитель троллейбуса гражданин Д. в ночь с 21 на 22 мая, с воскресенья на понедельник, возвращался из своего парка после работы в два часа. Недалеко от частных гаражей он увидел в стороне от узенькой асфальтовой пешеходной дорожки лежащего на траве человека. Приблизившись, он наклонился и разглядел, что это девушка из соседнего дома, которую он не раз встречал. Гражданин Д. в недоумении тронул ее за плечо – она лежала на боку – и понял, что дело неладно: девушка не подавала признаков жизни. Трава вокруг ее головы слиплась от крови. Д. пошел на улицу, из будки автомата позвонил в милицию.

Через десять минут на двух машинах прибыла оперативная группа, дежурившая в эту ночь в городском управлении внутренних дел, – инспектор угрозыска, следователь прокуратуры, врач, эксперт НТО, проводник с овчаркой. Д. рассказал, как он обнаружил пострадавшую. Зажглись фары автомобилей, и на пустыре возник широкий светлый круг, где было видно, как днем, и в центре этого круга лежало недвижное тело молодой девушки.

Сильнее света фар несколько раз сверкнула вспышка блица – эксперт НТО сфотографировал с разных точек место происшествия.

Женщина-врач, судебно-медицинский эксперт, осмотрела пострадавшую, выслушала через фонендоскоп ее сердце и сказала следователю:

– Она жива. Проникающее ранение черепа. Ударили тяжелым тупым предметом.

Послышалась сирена «Скорой». Она въехала в светлый круг, санитары положили девушку на носилки, вдвинули в кузов автомобиля, и «Скорая» умчалась.

Следователь поднял с земли лежавшую под телом пострадавшей сумку из тисненой кожи, открыл ее, перебрал пальцами ее содержимое и извлек удостоверение центрального городского универмага. Заглянув в него и положив обратно, он принялся тщательно осматривать место происшествия, делая пометки в блокноте. Следователь ходил кругами, все более расширяя их, пока не добрался до забора по правую сторону дорожки, если стать лицом к гаражам. Ничего существенного при осмотре он не обнаружил – лишь несколько окурков, явно не этой ночью брошенных, разные щепочки, осколки стекла.

Следователь перелез через забор, зажег карманный фонарик и стал шарить лучом по земле. Но и там ничего не нашел.

В то время как он вел свои поиски, проводник с собакой терпеливо разбирались в путанице следов, пока наконец совершенно изнервничавшийся пес не сел на траву с отчаявшимся видом, давая тем самым понять, что он тут бессилен.

Затем был составлен протокол осмотра места происшествия, а тот участок земли, где лежала пострадавшая, огражден колышками, на которые натянули шнур. Оставив на пустыре одного из милиционеров, оперативная группа села по машинам и вернулась в городское управление внутренних дел.

Дежурный следователь, справившись в реанимационном отделении нейрохирургической клиники о состоянии потерпевшей и узнав, что оно очень тяжелое, записал последние данные и позвонил начальнику отдела, занимающегося расследованием наиболее тяжких преступлений. Тот из дому поднял телефонным звонком следователя по особо важным делам Орлова:

– Михаил Петрович, приезжай сейчас же в управление. Буду тебя ждать.

Подполковник милиции Михаил Петрович Орлов, через чьи руки за восемнадцать лет следственной работы прошло достаточно много сложных уголовных преступлений, принял дело и начал расследование.

Подполковник отправился на место происшествия и внимательно его осмотрел. Потом по записанному для него на листке календаря адресу нашел квартиру Суховых. На другом листке он сам записал адрес нейрохирургической клиники, куда поместили Светлану Сухову, – для ее матери.

Когда Вера Сергеевна, открыв дверь, увидела перед собой высокого мужчину лет сорока пяти с косым шрамом на виске, она не испугалась и не встревожилась, а скорее наоборот – как бы вздохнула, освобождаясь от чрезмерного напряжения. Она тревожилась всю ночь и всю ночь не ложилась спать, потому что ждала Светлану. Впервые в жизни ее дочь не пришла ночевать домой. Появление подполковника Орлова в столь ранний час – не было еще и семи – автоматически связалось у нее с отсутствием Светланы, и она встретила нежданного гостя взглядом, полным нетерпения.

Михаил Петрович в кратких словах изложил все, что знал сам, а затем задал Вере Сергеевне несколько вопросов. С кем дружила Светлана? Не замечала ли Вера Сергеевна чего-нибудь необычного в поведении дочери за последнее время? Не ссорилась ли Светлана с кем-нибудь? Нет ли у нее каких-то недоброжелателей?

Орлов объяснил, что преступник напал на Светлану не с целью ограбления: ни кольцо, ни деньги взяты не были.

Вера Сергеевна рассказала все, что знала, и прибавила то, о чем догадывалась. Таким образом в блокноте Орлова появилось два имени: Галина Нестерова и Алексей Дмитриев и под знаком вопроса – неизвестный пожилой мужчина. Вера Сергеевна поведала о своих сомнениях по поводу увлечения дочери новомодными нарядами, которые появляются из какого-то непонятного источника, о прежней дружбе Светланы с Лешей, о их затянувшейся размолвке, о неудачах с поступлением в университет. Простившись, Орлов покинул дом Суховых.

Затем Орлов разыскал дружка Алексея Дмитриева – одного из тех, что сидели с ним вместе на скамейке, когда Леша ждал Светлану. Дружок, говорливый парень, между прочим, сообщил, что у Леши было две пропажи – фотопленка и гаечный ключ – и что Леша грозился проучить Светлану. После этого Орлов вернулся в управление.

Одному из своих помощников он поручил установить, кто видел Светлану Сухову последним, точнее, предпоследним, ибо жертву преступления последним всегда видит преступник. Это была одна из самых трудных задач. Другой оперативный работник получил задание заняться выяснением личности Галины Нестеровой и Алексея Дмитриева. Третий должен собрать сведения о Светлане по месту ее работы – в универмаге.

К сожалению, этот день был не субботним и не воскресным. К сожалению потому, что наиболее естественным и логичным следственным действием, с которого надо начинать в данном случае, Орлов считал встречу с владельцами гаражей, возле которых было совершено нападение на Светлану Сухову. Туда он и отправился.

Несмотря на будний день, в этом гаражном городке, как и во всяком другом, жизнь не замирала. Кто-то из автовладельцев пришел с ночной смены, кто-то, напротив, должен заступать в вечернюю, а у кого-то отпуск, и надобно подготовить «телегу» в дальний путь.

Орлов подошел к гаражу, в котором крутился возле «Москвича» юркий, низенький человек лет пятидесяти с тряпкой в руке.

– Можно вас на минутку?

– Всегда пожалуйста, – охотно откликнулся автовладелец. – Чем могу служить?

– Я из уголовного розыска. Вы знаете Алексея Дмитриева?

– Вон его конура, через две от меня. Только он сейчас на работе.

– Не слыхали, не пропадало у него чего-нибудь?

– А что у него красть? – Автовладелец даже рассмеялся.

– Ну, например, гаечный ключ… А о ночном происшествии слыхали?

– Как же! Жаль девчонку. И родительницу ее жалко. А вы по этому делу? Как она, Светка-то?

– Жить будет. А я по этому делу.

– И ключик, о котором спрашивали, значит… так сказать, тоже участвовал? – деликатно полюбопытствовал автовладелец.

– Скорей всего. – Орлов увидел, как при этих словах у его собеседника побледнело лицо.

Можно было ожидать, что автовладелец сейчас сделает какое-то умозаключение.

На глазах у Орлова происходила работа мысли, процесс сопоставлений.

– Не может быть, – наконец произнес автовладелец.

– Простите, как вас зовут? – спросил Орлов.

– Николай Петрович.

– А что не может быть, Николай Петрович?

– Я говорю, не мог Леша этого сделать. Тут кто-нибудь другой, обязательно другой.

– А я вам и не говорил, что это он.

– Вы же про ключ спрашивали, – с недоумением сказал Николай Петрович.

– Ключ может оказаться в любых руках. А почему же все-таки вы за Лешу так уверены?

Николай Петрович пожал плечами.

– Не тот он парень… Ну, правильный парень, понимаете?

– Давно его знаете?

– Да как в этот дом вселились. Пятнадцать лет. Он еще и в школу, по-моему, не ходил.

– Спасибо, Николай Петрович, за информацию. А фамилия ваша как?

– Косицын.

– Адрес на всякий случай я запишу. Можно?

Николай Петрович назвал номер своего дома и квартиры, и Орлов уехал на ждавшей его машине.

…В тот день Леша до конца смены не доработал: в одиннадцать вызвали в отдел кадров, где его ждал подполковник Орлов. С ним Леша приехал в городское управление внутренних дел. Орлов сразу спросил:

– У вас гаечный ключ пропал?

– Да. Разводной.

– Когда?

– С год назад.

Строго говоря, Орлов действовал несколько против принятых правил, с первого шага открывая Леше то, что известно следствию, тем более что по логике вещей Лешу, как владельца гаечного ключа, возможно, послужившего орудием преступления, пока нельзя было совершенно освободить от подозрения. Но у Орлова была своя тактика расследований, и он верил собственной интуиции.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

Леша задумался ненадолго и наконец вспомнил:

– Сосед по гаражу у меня его попросил, я поискал – нету. Тогда и хватился.

– Замок на гараже не срывали?

– Нет.

– А кто этот сосед?

– Парфентьев Сергей Степаныч, из девяносто восьмой квартиры.

– Где он работает?

– На электроламповом, мастером цеха.

Орлов по телефону вызвал одного из своих помощников, дал ему листок с записью.

– Поезжай сейчас на электроламповый, найди этого человека, привези сюда.

Леша понял, что хотя этот симпатичный следователь относится к нему вроде неплохо, но на веру его слова все же не принимает, и Лешу это немножко задело, ему хотелось доказать, что такому человеку, как он, можно доверять и без проверки. Но что пока он мог сделать?

– У вас со Светланой Суховой дружба? – спросил Орлов.

– Была, да вся вышла, – вяло ответил Леша.

– Почему?

Леше неудобно было отвечать на такой вопрос, трогать Светкины дела.

– Это, наверное, не влияет значения, – сказал он, привычно переиначивая ходячее выражение.

– Для следствия все имеет значение. Вы когда рассорились?

– Не ссорились. Просто не встречаемся. Уже с год.

– Не собирались ли вы ее проучить?

– Чего ее учить? Она сама ученая.

Орлов чувствовал и верил, что Алексей Дмитриев говорит правду. Он не мог подозревать этого парня в покушении на убийство.

– А все же почему не встречались больше? – спросил Орлов.

– Так получилось.

– Не был ли причиной кто-нибудь третий?

Врать Леша не мог. Признаваться, что ревновал к итальянцу, тоже не мог.

– Был один человек, но это тут ни при чем, – сказал он по-прежнему хмуро.

Однако они говорили о разных людях: Леша имел в виду Пьетро Маттинелли, имени которого он не знал, а Орлов – неизвестного пожилого мужчину, о котором Светлана говорила матери в сочиненной ею истории относительно источника заграничных вещей.

– Почему был? – спросил Орлов.

– Он уехал… Улетел…

– Далеко?

– Наверно, за границу.

– Откуда вы знаете, что улетел? И почему за границу?

– Витек проследил. А этот человек – иностранец.

– А кто такой Витек?

– Мальчишка с нашего двора. Ему двенадцать лет.

– И когда же это было?

– Тоже год назад.

– Расскажите об этом подробнее… Минутку, я, с вашего разрешения, включу магнитофон.

Орлов не ожидал появления в следственном деле иностранца. Вопрос о пожилом поклоннике Светланы Суховой он оставил пока в стороне, а сейчас внимательно слушал Алексея. Выяснились любопытные детали.

Заканчивая свой рассказ о том, как они с Витьком разыскали Светлану в кафе, Леша вспомнил и странный случай с человеком, потребовавшим засветить пленку.

– Что это был за человек? – спросил Орлов.

– Немолодой уже, постарше вас намного.

– Но он как-нибудь вам представился?

– Книжечкой помахал, удостоверением.

– Что за удостоверение?

– Красная книжечка такая. Мы в нее не заглядывали.

Наступило молчание. Орлов выключил магнитофон и закурил.

Леша, словно нащупывая ускользавшую мысль, задумчиво произнес:

– Да, тут еще вот что, товарищ…

– Меня зовут Михаил Петрович.

– Михаил Петрович, я когда Свету фотографировал, по-моему, этот тип за соседним столиком сидел, он в кадр попал.

– Пленка у вас цела?

– В том-то и дело, что нет.

– Тоже пропала?

– Да. Не знаю как.

– Когда обнаружили пропажу?

– Приблизительно тогда же. Как ключ исчез. Прошлым летом. Кажется, в июле.

– Только эта пленка и пропала?

– В том-то и дело.

– А замки в квартире целы?

– Один раз мать жаловалась, что ключ заедает. А потом – ничего.

Орлов почувствовал, что здесь завязывается какой-то узелок.

– Хоть одна карточка у вас осталась? Вы же, наверное, печатали с той пленки.

– Две штуки Светке отдал, а одну… – Леша закусил губу и вдруг вспомнил: – Точно, одна карточка должна остаться. Я стенгазету хотел вывесить, а потом не стал… Если мать не выбросила, она под тахтой должна лежать.

Орлов не пожелал уточнять, о какой стенгазете речь. Он взял трубку телефона, набрал номер:

– Машину мне. – И, положив трубку, сказал Леше: – Поезжайте домой, привезите вашу стенгазету.

…Пока Леша ездил за газетой, помощник Орлова привез с электролампового завода Сергея Степановича Парфентьева.

– Вы можете подтвердить, что у Алексея Дмитриева пропал гаечный ключ? – спросил Орлов.

– Да. Пользовался им. А потом он пропал.

– Вспомните, пожалуйста, когда именно вы спрашивали ключ у Дмитриева в последний раз.

– Точно не помню, а было это прошлым летом, в июле, а может, в августе.

Составив протокол и дав подписать его Парфентьеву, Орлов сказал:

– Спасибо. Всего доброго.

Едва Парфентьев покинул кабинет, вернулся Леша. В руке он держал сложенный вчетверо лист ватмана. На ходу развернув его, Леша положил лист на стол перед Орловым.

– Вот. Хорошо, на сгиб не попала, – сказал Леша, ткнув пальцем в фотокарточку.

– Который он? – спросил Орлов.

Леша снова ткнул пальцем.

– А вот, со стула поднимается.

Орлов недолго разглядывал лица на снимке, потом позвал помощника.

– Отправь это в фотолабораторию, пусть выкадрируют крупно человека на заднем плане. Скажи – срочно.

– Садитесь, продолжим, – сказал Орлов Леше. – Теперь такой вопрос. Не встречали ли вы Светлану Сухову с пожилым мужчиной? Или приходилось?

– Я не видел, а Витек встречал.

– Не тот ли это, что на снимке?

– Трудно сказать… Мы про снимок, честно говоря, давно забыли… Год прошел…

– Ну а как, на ваш взгляд, сильно изменилась Светлана за этот год? Или не замечали?

– Прибарахлилась, конечно.

– И больше ничего?

– А что же еще?

Орлов попросил Лешу в ближайшие дни никуда из города не уезжать и попрощался с ним.

После обеда у Михаила Петровича состоялось маленькое совещание с помощниками.

Из того, что удалось узнать о Галине Нестеровой, существенным для дела представлялся лишь один момент: она, как и Светлана Сухова, за прошедший год обновила все свои туалеты. Ничего предосудительного никто за нею не замечал.

Что касается универмага, то сведения оттуда были интереснее: две продавщицы заявили, что могли бы узнать в лицо пожилого человека, который довольно регулярно наведывался к Светлане – то ли как обыкновенный покупатель, то ли специально ради самой Светланы.

Выяснилось также, что Светлана покинула универмаг в двадцать часов пятнадцать минут. Последней, кто видел ее в универмаге, была заведующая сектором. По всей вероятности, она и была тем «предпоследним», кого искал Орлов. Но следствию это ничего не дало.

Наметив план дальнейших действий, Орлов отпустил своих сотрудников и позвонил – четвертый раз за день – в нейрохирургическую клинику. Оказалось, что уже собирался консилиум. Прогноз неутешителен: травма черепа нарушила функции жизненно важных центров, и выздоровления, если оно придет, надо ждать не скоро – не ранее чем через три-четыре месяца. Парализованы конечности. Светлана не видит, не слышит и не может говорить. Когда восстановятся зрение, слух и речь, пока невозможно предсказать.

Значит, из первоисточника следствию добыть ничего не удастся.

К трем часам пополудни принесли из фотолаборатории выкадрированный из фотокарточки увеличенный портрет неизвестного пожилого мужчины, снято было не в фокусе, а при увеличении нерезкость еще усугубилась, но портрет годился для идентификации. Взяв из фототеки портреты трех других мужчин, сходных по типу, Орлов отправился в универмаг.

Продавщиц, которые знали в лицо того человека, который навещал Светлану Сухову, вызвали в кабинет директора. Орлов предъявил им четыре фотопортрета, и обе без колебаний указали на кадр, снятый Алексеем.

Теперь требовалось установить, был ли этот человек знаком со Светланой к тому времени, когда делался снимок, то есть в конце мая – начале июня. Светлана говорить не могла – значит, надо спрашивать Галину Нестерову.

…Скорее всего Орлов, если бы он знал о состоянии, в котором Галина пребывала с тех пор, как Вера Сергеевна по телефону, заливаясь слезами, рассказала ей о случившемся, – скорее всего он отложил бы встречу с ней по крайней мере на завтра. Единственная подруга потерпевшей должна болезненно переживать несчастье – это понятно всякому. Но то, с чем столкнулся Орлов, граничило чуть ли не с катастрофой. Галина Нестерова с утра, после телефонного разговора с матерью Светланы, не пошла в университет, не стала завтракать, не отвечала матери, которая после двух безуспешных попыток разговорить дочь оставила ее в комнате и удалилась в свою спальню. Галина сидела в низком кресле, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Ольга Михайловна, позавтракав, поехала в парикмахерскую, вернулась, пообедала, а Галина все сидела, не меняя позы. Часы пробили шесть вечера – она все сидела. Немудрено, что она не могла сразу встать, когда за нею приехал посланный Орловым оперативный работник. Она самостоятельно и вниз спуститься не сумела бы – так затекли у нее ноги. Помощник Орлова принял это за минутную слабость, иначе он не настаивал бы на немедленной явке в управление.

Увидев ее входящей в кабинет и встав ей навстречу, Орлов спросил:

– Вы плохо себя чувствуете?

Галя не ответила. Орлов взял кресло, поставил его поближе к своему столу.

– Садитесь, пожалуйста.

Она послушно села.

Орлов спросил:

– Вы в состоянии ответить на несколько вопросов? Мы можем и отложить.

– Прошу вас, – сказала Галина.

Орлов решил действовать по несколько сокращенной программе – выяснять только самое необходимое.

– Посмотрите на эти фотоснимки. Кто-нибудь из них вам знаком?

Галина перебрала одну за другой четыре карточки.

Портрет из Лешиного кадра задержался в ее руке. Она узнала Виктора Андреевича.

– Этот, – без всякого выражения, вяло вымолвила она.

– Как его зовут?

– Виктор Андреевич.

– Вы давно с ним познакомились?

– В прошлом году.

– При каких обстоятельствах?

– Он сам пришел к Светлане.

– Ухаживал за ней?

– Нет, что вы…

– Его фамилия?

– Мы не знаем.

– Вы хотите сказать – Светлана тоже не знает?

– Да.

Орлову стало ясно, что, хотя Алексей отдал фотоснимок Светлане еще год назад, у подруги никогда не возникало мысли, что человек на снимке и некий Виктор Андреевич – одно и то же лицо.

– Где он работает?

– На химкомбинате. В лаборатории.

– А кто сидит с вами за столиком?

– Пьетро… Итальянец…

– Как его фамилия?

Гале стоило труда вспомнить. Наконец она вспомнила.

– Маттинелли.

– Турист?

– Он работал на химкомбинате. Инженер.

– Вы часто виделись?

– Он уехал на следующий день.

Галина не выходила в своих ответах за рамки вопросов – это ей было не по силам.

– Он больше не приезжал?

– Нет.

– И писем не присылал?

– Присылал. Светлане.

– Она вам их показывала?

– Да.

– Что он писал в последний раз?

– Собирается приехать.

– Когда?

– Кажется, послезавтра.

– Когда вы в последний раз виделись с Виктором Андреевичем?

– Недели три назад.

– Он знает итальянца?

– Да.

– Спасибо. Поезжайте домой. Вас отвезут.

Орлов вызвал себе другую машину и поехал к Вере Сергеевне Суховой – ему не терпелось выяснить, сохранилась ли у Светланы фотокарточка, подаренная Лешей. Вера Сергеевна перерыла все и в комнате дочери, и у себя. Карточки не было.

Вернувшись в управление, Орлов заперся в своем кабинете и дважды прослушал записанный магнитофоном разговор, а потом позвонил своему начальнику генерал-майору Ганину. Генерал был занят, просил прийти через час. Чтобы не терять времени, Орлов связался с отделом кадров химкомбината и попросил выяснить, в какой из лабораторий работает инженер по имени Виктор Андреевич. Через сорок минут ему позвонили из отдела кадров и сказали, что ни в одной лаборатории человек, которого зовут Виктор Андреевич, не числится.

Тогда Орлов попросил проверить весь личный состав комбината. Это требовало времени, но Орлов предчувствовал, что и среди более чем трех тысяч работников химкомбината Виктора Андреевича не обнаружится. Возможно, найдется его двойной тезка – и по имени и по отчеству, но им окажется не тот, кого он ищет. И вообще, надо полагать, у человека с Лешиного снимка настоящее имя совсем другое.

…Наконец генерал принял Орлова. Им не было необходимости излагать друг другу догадки, возникавшие по ходу доклада. А вывод они сделали независимо друг от друга, но совершенно одинаковый: специфика этого дела требовала немедленно связаться с управлением Комитета госбезопасности.

Глава 14

Уткин проснулся

После длительного бездействия Владимир Уткин наконец проявил активность – это произошло весной 1972 года. Прежде он проводил свой отпуск дома, хотя ему местком предлагал путевки на юг. Теплому морю он предпочитал местную реку и рыбалку на ней.

На этот раз он изменил правилу и отправился к морю, но не на юг, а на север, на Балтику, и не на взморье, а в большой город, и именно в тот город, где жила Мария, жена Михаила Тульева. Если принять во внимание все поведение Уткина, за прошедшие годы ни разу не покидавшего места своего жительства, выбор этот не был случайным. С чего бы вдруг Уткина потянуло не куда-нибудь еще, а туда, где базировался бывший резидент разведцентра Тульев, где остались люди, знавшие и помнившие его?..

– Твоя Спящая Красавица, кажется, проснулась, – сказал полковник Марков Павлу Синицыну, вызвав его по этому поводу на дачу, где они обычно встречались.

Прозвище «Спящая Красавица» было кодовым именем Владимира Уткина, которое ему присвоили по предложению Павла.

– Пора бы, – сказал Павел. – И как это выглядит?

– Едет в Прибалтику.

– Марией интересуются?

– Не исключено.

– У Михаила что-нибудь не в порядке?

– Там время от времени трясет. Проверки…

– Но она-то им зачем?

– Кто знает? Во всяком случае, надо предупредить Марию, а то перепугается.

– Когда отправляться?

– Сейчас, буквально сию минуту. Он уже в поезде.

Павел встал.

– Оружие возьми, – сказал Марков. – Далеко его от себя не отпускай. Черт их знает, что там задумано.

– Не собирается же он Сашку украсть.

– Красть, может, не будет, но ты их все-таки подстрахуй…

Павел прилетел в город за восемь часов до прихода поезда, в котором ехал Уткин. Из аэропорта он позвонил Марии по телефону, а в половине двенадцатого ночи был у нее дома.

Мария не удивилась неожиданному появлению Павла. Он навещал ее не часто, но довольно регулярно. Во всяком случае, достаточно регулярно для того, чтобы сын Сашка считал дядю Пашу своим человеком и даже другом, и не потому, что дядя Паша обязательно привозил какие-нибудь подарки. Сама Мария относилась к Павлу по-родственному, словно он был братом ее мужа, Михаила Тульева. Вообще с Москвой у нее связь поддерживалась прочная. Владимир Гаврилович Марков раз в месяц звонил, в дни рождения – ее собственный и Сашкин – и перед всеми праздниками непременно присылал поздравления.

Мария по-прежнему работала диспетчером в таксомоторном парке, и все у нее было по-старому. То новое и радостное, что происходило в ее жизни, было связано только с сыном. Вот теперь, например, Сашка заканчивает уже второй класс.

Материально она не нуждалась, хотя оклад у нее был небольшой: ежемесячно на ее лицевой счет приходил денежный перевод из Москвы – часть зарплаты Михаила…

Закрыв за собою дверь, Павел кивнул на комнату Сашки:

– Спит? Поговорим на кухне.

– Чаю или кофе? – спросила Мария в кухне. – Ты почему не снимаешь плащ?

– Я на минуту. У тебя все в порядке?

– Да. Ты проездом?

– Нет, специально к тебе.

– Тогда куда же торопиться?

– Еще надо устроиться в гостиницу и выспаться, завтра мне рано вставать. Слушай дело.

Мария поняла, что Павел на этот раз приехал не просто ради того, чтобы навестить их, и слегка нахмурилась.

– Да ты не напрягайся, – сказал Павел, усаживаясь за стол напротив нее. – Ничего особенного. Завтра приезжает один человек, думаю, захочет тебя увидеть.

– Связано с Мишей?

– Наверняка.

– А чего он хочет?

– Это ты мне потом расскажешь.

– Что его может интересовать?

– Понятия не имею. Но если спросит о Михаиле, говорить надо одно: уехал куда-то на Крайний Север, ты о нем ничего не знаешь, писем не пишет.

– С Мишей в порядке?

– Все нормально. Ты, Мария, не беспокойся насчет этого гостя, мы рядом будем. Скажи мне вот что: Сашок в школу сам ходит?

– Туда я его провожаю, а обратно – сам. Тут недалеко, даже через дорогу не надо. А почему ты спрашиваешь?

Видно было, что вопрос встревожил, и Павел выругал себя.

– Да так, не подумав, спросил…

– Не хитри, Паша.

– Ну, ошибся, прости. За Сашкой мы присмотрим, и забудь об этом.

– Легко сказать!

– Запомни: никогда ни один волос не упадет с Сашкиной головы.

– Ладно, забыла.

– Во сколько вы из дому выходите?

– В восемь.

– Я пошел. Извини. Сашке ничего не привез, торопился, купить не успел. Но ты ему, между прочим, не говори, что я заходил.

– Ладно. Когда появишься?

– Трудно сказать. Смотря по обстоятельствам. Но если не я, то кто-нибудь из наших к тебе заглянет.

– Ну, счастливо.

– Будь здорова, Мария. Последняя просьба: на улице головой не крути, ходи без оглядки.

– Хорошо.

От нее Павел отправился в городской отдел КГБ. Предупрежденный по телефону Марковым, начальник отдела ждал его. Условились таким образом: в распоряжение Павла выделяется местный сотрудник, они встречают гостя на вокзале, а потом будут действовать в зависимости от поведения Уткина.

Номер в гостинице был Павлу заказан. Полковник завез его по пути на своей машине. Поезд приходит в семь утра. У Павла оставалось пять часов – вполне достаточно, чтобы как следует выспаться.

Сотрудник из отдела КГБ заехал за ним в половине седьмого. По дороге к вокзалу они договорились о распределении ролей.

Встречающих на перроне оказалось не так много, и Павел решил остаться в зале ожидания, наблюдать через окно: попадаться на глаза Уткину ни в коем случае нельзя, потому что его, Павла, он может знать в лицо – наверное, Уткину перед засылкой показывали его портреты. Но если это и не так, все равно надо оставаться невидимым для Уткина.

Павлу было известно, что Уткин едет в восьмом вагоне, однако появиться он должен, по всем правилам, из вагона под другим номером, – если, конечно, он не полный растяпа и если инстинкт самосохранения заглох в нем не окончательно.

Действительно, Уткин с небольшим чемоданчиком в руке и со «Спидолой» на ремешке через плечо сошел на перрон из вагона № 6. Но предосторожности на этом и кончились. Осмотревшись по сторонам при выходе на вокзальную площадь, Уткин больше уже ни разу не оглядывался, не проверялся.

На стоянке такси он дождался своей очереди, и без четверти восемь они – Уткин, Павел и его помощник – были на улице, где жила Мария. Павел велел шоферу заехать во двор большого нового дома, помощник вышел и отправился по другой стороне улицы следом за Уткиным, который, отпустив такси, тихо продвигался вперед и искоса поглядывал на номера домов. У дома № 34 он еще замедлил шаг, а потом совсем остановился, закурил. Павел проверял, не следит ли кто, в свою очередь, за его помощником, – это было нелишне. Но все оказалось чисто.

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒