Эмма Чейз. Священные до чертиков узы брака. Все запутано — 1,5. Есть ли Дрю Эвансу рассказать нам что-нибудь еще? Об этом вы узнаете из короткого рассказа, полного сексуального обаяния, уникальных советов и забавных шуточек.

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Эмма Чейз

Священные до чертиков узы брака

Все запутано — 1,5

Оригинальное название: Emma Chase «Holy Frigging Matrimony»

Эмма Чейз «Священные до чертиков узы брака»

Редактор и оформитель: Анастасия Антонова

Переводчики: Яна Давиденко

Переведено для группы: http://vk.com/e_books_vk

Любое копирование без ссылки

на группу и переводчиковЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Есть ли Дрю Эвансу рассказать нам что-нибудь еще? Об этом вы узнаете из короткого рассказа, полного сексуального обаяния, уникальных советов и забавных шуточек.

Брак: последний рубеж. Стивен был первым. Он был нашим подопытным. Как те обезьянки, которых НАСА отправило в космос в середине пятидесятых. Всем известно, что назад они так и не вернулись.

А теперь еще одна бедная ракета готова к отправке.

Но это вам не какая-нибудь роскошная нью-йоркская свадьба. Вы же видели моих друзей, встречались с моими родителями, знаете, что вы здесь ради удовольствия. Каждый хочет, чтобы их свадьба была запоминающейся. Но эта будет просто охренеть какая незабываемая.

Священные до чертиков узы брака рассказывают о событиях, происходящих через год после «Все запутано» от лица Дрю.

Глава 1

Я сижу на стуле с высокой спинкой в углу спальни в номере отеля Плаза, листая полные рекламы страницы журнала для невест. Реклама, нацеленная на женщин, такая смешная. Мне плевать насколько «безупречный» они обещают макияж. Если вы уже не выглядите, как модель Виктория Сикретс, никакой макияж в мире не сделает вас ей.

Есть еще одно, чего я не понимаю — все восторгаются Плазой, но номера здесь в цветочек — постель, обивка, картины в рамках. Такое ощущение, что дизайнером здесь была какая-то ненормальная госпожа хозяйка — одержимая бабуля. Ежусь на стуле, пытаясь устроиться поудобней, но, очевидно, что эта сидушка создана для того, чтобы на нее смотреть, а не сидеть на ней. Бросаю этот журнал и жду.

Чего жду, спросите вы?

Кейт, конечно.

Она за закрытой дверью ванной комнаты, наверно, принимает ванну. И она еще не знает, что я здесь. Это будет сюрприз. Полный страсти и двадцать-четыре-часа-разлуки-и-я-не-могу-дождаться-когда-окажусь-внутри-нее сюрприз.

Вы же не знаете, что вообще сейчас происходит, так? Что ж, подождите немного, скоро вы все поймете.

Потому что дверь ванной открывается, и Кейт заходит в комнату. И как собачонка, которая весь день не видела своего хозяина, мой одинокий член поднимает свою голову при виде нее.

У нее в руках бокал с искрящейся оранжевой жидкостью. Ее волосы собраны в высокий пучок, а тоненькие вьющиеся прядки скользят по ее влажной шее. На ней коротенький шелковый красный халатик, довольно откровенный, именно поэтому я его и купил для нее.

Я улыбаюсь, когда она меня замечает. Она широко раскрывает свои удивительные карие глаза.

— Дрю? — она смотрит на дверь. — Ты что здесь делаешь? Тебя не должно здесь быть!

— Я знаю. Я прокрался сюда тайком. И мне это понравилось.

Она идет ко мне.

— Если Ди тебя увидит, она разозлится.

Я хмурюсь при упоминании ненормальной подруги Кейт, чья миссия вмешиваться в мою жизнь.

— Плевать на Ди, я хотел видеть тебя.

Прошлая ночь, была первой, что мы провели раздельно с тех пор, как стали жить вместе. Сейчас вы подумаете, что одна ночь — не так уж и страшно, но вы не правы. Спросите любого наркомана, что находится на лечении, какая ночь самая тяжелая. Когда ему больше всего хочется дозы? Первые часы ломки всегда самые тяжелые.

Кейт снисходительно улыбается, но напоминает мне.

— Парни не должны видеть девушек перед церемонией. Это традиция.

Я поднимаюсь со стула и притягиваю Кейт к себе, потому что ее вид, ванильно-лавандовый аромат ее кожи вынуждают меня к ней прикоснуться.

— Это глупая чертова традиция. Это даже неправильно. Настоящее правило гласит, что жених не должен видеть невесту перед церемонией. Долорес все это провернула, только чтобы я почувствовал себя ужасно.

Теперь до вас начинает доходить?

Кейт смеется.

— Потому что все всегда должно крутиться только вокруг тебя, так?

— Ну, дааа.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в губы, но она отклоняется назад.

— Ты не можешь здесь оставаться.

В ответ на ее увертку я склоняюсь к ее шее. Целую ее и посасываю чувствительную кожу над ее ключицей. Вкуснотища.

— Конечно, могу, — пробурчал я.

Кейт со вздохом наклоняет свою голову, позволяя мне целовать ее, хотя и продолжает спорить.

— А когда Ди узнает, что ты здесь?

— Если Долорес сюда войдет, ей будет на что полюбоваться, — усмехаюсь я. — Может, она ослепнет. Или научится чему-нибудь. Осчастливит Мэтью.

Кейт видит смысл в моих словах, или она просто также возбуждена, как и я. Ее тело слабнет, а руки крепче сжимаются на моих плечах, сдаваясь.

Победа — моя.

Мои руки скользят под ее халатик, ладони накрывают мягкую великолепную грудь. И я шепчу:

— Скажи мне, что ты скучала по мне прошлой ночью.

Она прижимается сильнее к моим рукам, желая большего:

— Скучала.

Прокладываю дорожку из легких, трепетных поцелуев вниз по ее груди, и сгибаю колени, чтобы достигнуть своей цели. Трусь своим лицом о вельветовую кожу ее груди, легонько дуя на ее торчащий сосок.

— Скажи мне, что думала обо мне, Кейт?

— Ммм, я всегда думаю о тебе.

В качестве вознаграждения за ее слова, прикасаюсь к ней языком. Смачиваю слюной ее прекрасный сосок, затем засасываю его в свой рот. Кейт крепко держится за мою голову. И как только моя рука поднимается вверх по ее бедру…

В дверь спальни сначала стучат, а потом оттуда доносится голос.

Такой резкий, какой, наверно, слышали подростки из восьмидесятых, поклоняющиеся сатане, когда проигрывали свои записи с хэви-метал.

— Кейт? Эй, Кэти, ты там уснула что ли?

Долорес решила, что будет замечательно жить в одном номере с Кейт. Их мамы также вместе поселились через несколько номеров.

Кейт напрягается, а я закрываю свои глаза, молясь о том, что бы она проваливала к чертям собачьим.

Но неудивительно, что мои молитвы не были услышаны. Дергается дверная ручка.

— Кейт, открывай.

Последний раз втягиваю в рот сосок Кейт и потом его отпускаю. Она запахивает свой халат и тянет меня к двери, толкая меня в угол, чтобы меня не было видно, когда она ее откроет. Потом она делает глубокий вдох, убирает волосы с лица, и приоткрывает дверь так, чтобы видеть Долорес.

Кейт говорит ей:

— Я здесь, я просто принимала ванну, в чем дело?

— Едет фотограф. Шевели булками, он будет здесь через час, — Долорес делает паузу, а потом спрашивает. — Ты в порядке?

— Да, конечно в порядке.

В голосе Ди веет сомнение.

— Ты какая-то красная. Ты чего вся горишь?

У Кейт получается все, за что она не берется. Кроме вранья. В этом она профан.

Машет руками себе на лицо:

— Я… я не знаю.

— Ты мастурбировала? — поддразнивает Ди.

О, всем богам и святым, как бы я хотел, чтобы она это делала.

Смотреть, как Кейт себя ласкает, при мне, — это было бы потрясающе. Это моя самая большая фантазия. Но она стеснительная, застенчивая. Я стараюсь, чтобы она привыкла к мысли об этом. Пытаюсь убить двух зайцев одним ударом, и все такое.

Парней такое жутко возбуждает. Так что если вы, дамы, думаете, как придать остроты вашим отношениям? Попробуйте немного поласкать себя. Я вас уверяю, ваш зритель будет кричать на бис.

Кейт фыркает:

— Нет, Ди, я не мастурбировала.

Долорес все еще сомневается.

— У тебя там секс по телефону с этим козлом?

Секс по телефону.

Также на верхней строчке в моем списке важных дел.

— Я просила тебя перестать так называть Дрю, — ворчит Кейт.

— Я знаю, ты права. Ничего не могу поделать. Представляю его лицо, и слово само срывается у меня с губ.

Теперь Кейт выглядит нетерпеливой.

— Ладно, да, хорошо? У меня секс по телефону с Дрю.

— Уууу! Почему ты мне не сказала? Ничего не хочу об этом знать.

Кейт вздыхает.

— Тогда зачем ты спрашиваешь? Слушай, Ди, переживай сейчас за себя, ладно? Я буду готова, когда придет фотограф.

Нехотя, Долорес говорит:

— Хорошо, твоя мама почти одета, если тебе вдруг понадобится помощь.

Потом она предлагает:

— Слушай, может, пусть дальше висит на телефоне? Пусть у этого идиота яйца посинеют.

— До свидания, Долорес, — Кейт закрывает дверь.

После того, как мы услышали, что Ди закрыла дверь в свою спальню, Кейт закрывает на замок нашу и поворачивается ко мне.

— Она нас пасет. И я собираюсь убедиться, что она слишком занята, прежде чем тебе сбегать отсюда. Тебе придётся побыть здесь немного.

Я расплываюсь в улыбке:

— О, нет… однако, на что потратим это время?

Кейт поворачивается и направляется к позабытому стулу. Шелковый халатик колышется дразняще, открывая оголенные участки ее роскошной попки.

— Ты будешь тратить свое время на журнал для невест, а я буду одеваться. Не все из нас могут выглядеть презентабельно за пять минут.

Пожимаю плечами:

— Семь, если надо еще побриться.

— Не важно. Сейчас нет времени на секс, даже на быстрый перепихон.

Я шагаю к ней:

— А — время на секс есть всегда, Б — все зависит от того, что ты подразумеваешь под перепихоном. В моей интерпретации — это как быстро я могу заставить тебя кричать свое имя. Прошлый опыт показал, что я могу проделать это очень быстро.

Впервые я замечаю, что на шкафчике лежит кружевное белье. Белое бюстье из органди и такие же стринги. Я киваю в их сторону:

— А подвязок нет?

Я не великий поклонник женского белья, но если вы собираетесь его одеть, подвязки не помешают.

Кейт распускает волосы и встряхивает их. Блестящие темные пряди ниспадают вокруг ее лица, делая ее взгляд диковатым и акцентируя внимание на утонченной красоте ее темных глаз, вздернутого носика и сладких губах, созданных для поцелуев.

Она отвечает:

— Нет, подвязок нет. И ты поймешь почему, когда увидишь платье, — она останавливается, на лице паника. Смотрит на мешок для хранения одежды, который висит рядом с кроватью.

— Ты же не смотрел на мое платье, да?

Я все еще засматриваюсь на взъерошенные волосы Кейт. Представляю, как провожу руками по мягким волнам, накручиваю их на свои пальцы, в то время, как вхожу глубоко в нее.

Именно поэтому мой голос звучит не слишком убедительно, когда я отвечаю:

— Нет, я не смотрел.

Кейт тычет в меня пальцем, как учитель, делающий выговор студенту:

— Скажи мне правду, Дрю.

— Мне что? Десять лет что ли?

— Судя по эмоциональности? Иногда. Но это к делу не относится. Ты видел мое платье?

Я обнимаю ее за талию и прижимаюсь к ней бедрами.

— Нет, малыш, я не смотрел на твое платье.

Кейт устраивается в моих объятьях, играя с воротом моей футболки, и объясняет:

— Я рада, что ты не смотрел на него, потому что я хочу, чтобы это было сюрпризом. Ты с ума сойдешь, когда увидишь меня в нем. Оно станет новым твоим любимым платьем.

Я целую ее в лоб, потом в висок, затем спускаюсь вниз к ее щеке:

— У меня самым любимым твоим платье всегда будет то… что на полу.

Прикусываю ее нижнюю губу, а руками стягиваю шелк с ее плеч.

— Как, например, этот халатик.

Кейт опускает руки, чтобы я мог снять его совсем, и он падает к ее ногам.

— Охренеть, какое любимое.

Потом кладу одну руку ей на щеку и страстно целую. Глубоко. Не теряю времени даром, прежде чем скользнуть своим языком по ее языку, который с жадностью присоединяется к моему в чувственном контакте.

Между поцелуями я шепчу:

— Ты на вкус как шампанское.

Она хихикает, когда я перехожу к ее плечу, царапая ее своими зубами, а потом залечивая укусы любви своими губами.

— Это мимоза. Я выпила немного за завтраком и чуть больше в ванне.

Раздвигаю своей ногой ее колени и поглаживаю ее попку, а потом подтягиваю на свое бедро. Такое трение заставляет ее стонать. Она притягивает мою голову к своим губам для еще одного поцелуя вкуса мимозы.

Удерживая ее на руках, я перемещаюсь снова к кровати. Спускаю ее со своих ног и кладу посреди мятых простыней. Потом стягиваю через голову футболку и сбрасываю свои спортивные шорты на пол.

Мой член, как никогда полный энтузиазма, уже толстый и твердый. Кейт опускается на локти, пожирая меня своим взглядом. На ее щеках румянец от острого желания, а бедра трутся друг о друга в предвкушении. Просто охренительно. Облизывая свои губы, ее взгляд останавливается на моем члене и она ждет, когда же я сделаю свой следующий шаг.

А я думаю о том, как возбуждающе было бы, если бы она поласкала себя. Может использовать такой метод: ты мне — я тебе? Я беру в руки свой член и провожу рукой вверх и вниз. Кейт заворожено следит за моими движениями. После нескольких медленных движений, я говорю:

— Знаешь, я никогда на самом деле не любил шампанское. Но, может, я просто пил не с того бокала. Надо проверить эту теорию.

Я беру стакан Кейт с тумбочки и сажусь рядом с ней на кровать. Она подвигается и заменяет мою руку своей, умело проводя ей по всей длине моего члена, лаская кончик своим большим пальцем.

И я не могу сдержать рычание.

Поднимаю стакан, чуть его наклоняю, и выливаю холодную жидкость на ее грудь. Она ловит ртом воздух, а рука ее просто фантастически сжимается вокруг моего члена.

Потом я наклоняюсь вперед, расплескивая шампанское, смешанное с соком. По ее груди, вокруг упругого основания ее великолепных вершинок, я слизываю каждую капельку, пробуя на вкус напиток… и ее. Пьянящее сочетание.

— М-м-м, как вкусно!

И как бы мне не нравилось чувствовать прикосновения ее рук, я беру запястье Кейт и завожу обе ее руки ей за голову, и теперь она оказывается лежа на спине. Вставая на колени на кровати, наклоняюсь над ней и капаю еще мимозы ей на грудь, а потом всасываю ее в себя, прикасаясь языком к ее соску, сначала к одному, потом к другому.

Она извивается на кровати и издает жадный, отчаянный стон, который только раззадоривает меня.

Еще несколько капель падают ей на живот. Кейт рефлексивно напрягается, но потом опять расслабляется, когда мои теплые губы скользят по ее коже, вслед за сладкой жидкостью.

Ее стоны превращаются в резкие вдохи, когда я облизываю и посасываю дорожку вокруг ее прелестного пупка, затем вниз к ее бедрам. И тут ее вздохи превращаются в громкое хныканье, когда я покусываю кожу на ее бедрах, вызывая в ней все большее желание.

Кейт любит креативить с прической своей киски. Сегодня у нее была там малюсенькая полосочка, и меня просто бросило в дрожь от желания погрузиться в нее своим лицом.

И я не заставляю себя долго ждать.

Поднимаю бокал и выливаю остатки жидкости между ее раздвинутыми ножками. Затем накрываю ее своим ртом, всасывая и облизывая, жадно выпивая струйку, как алкоголик, выпивающий свой последний стакан, прежде чем уйти в завязку.

Я как будто в бреду от вкуса, аромата, ощущения гладкой и скользкой кожи ее киски по моему языку. Издаю стон в ее лоно, а Кейт кричит от плотского наслаждения.

Двумя пальцами касаюсь ее клитора и делаю напористые быстрые круговые движения. Одновременно с толчками моего языка, бедра Кейт инстинктивно вздымаются вверх, когда она уже близка к развязке.

Бедра ее сжимают мою голову, и я сильно хватаюсь за ее ногу, и приподнимаю ее, не убирая своего рта с ее вагины. Она вся сжимается, когда последний долгий, похожий на звук пилы, стон срывает с ее губ.

Она становится расслабленной в моих руках. Изможденной и удовлетворённой.

А меня все еще волнует. Неподдельное удовлетворение того, что довел ее до оргазма. От того, что подарил ей наслаждение. Но как бы счастлив я от этого не был, моя собственная жажда наслаждения давит на меня, как рев толпы болельщиков на футболе в колледже.

Давай, давай, давай!

Поднимаюсь на колени и подцепляю своими руками под коленями Кейт, раздвигая ее ноги еще шире. Затем погружаюсь в нее одним мощным толчком.

Нет ничего лучше, чем это, ничего на земле нет более совершенного. Этот первый толчок, когда мой член погружается в лоно Кейт, такое тугое, влажное и теплое, — такой сильный восторг, который граничит с болью.

Запрокидываю голову назад, когда наслаждаюсь этим ощущением. Потом отвожу бедра назад, выскальзывая из нее, потом вхожу снова.

Держась за ее ноги, я трахаю ее сильно, но медленно. Когда погружаюсь в нее до самого основания своего члена, я качаюсь из стороны в сторону, создавая трение о ее сладкую вагину, до тех пор, пока она не восстанавливается после первого оргазма, и не подбирается ко второму.

С каждым движением моих бедер, Кейт выкрикивает, тяжело дыша:

— Да.

— Дрю.

— Еще.

В животе у меня нарастает и трепещет наслаждение. И когда Кейт выгибает свою спину и сжимается вокруг меня, в последний раз я делаю толчок вперед, и мой член начинает пульсировать внутри нее, а я в это время рычу и сыплю ругательства.

Без сил я падаю на Кейт, а она прижимается своими губами к моим в открытом, чувственном поцелуе. После этого я поворачиваю свою голову и тяжело дышу ей в шею.

Тихонько засмеявшись, она говорит:

— Ух, ты. Ты, видать, и, правда, сильно скучал по мне прошлой ночью, а?

Я улыбаюсь:

— Как ты догадалась?

Я перекатываюсь на бок, а Кейт прижимается ко мне. Когда стук ее сердца затихает, она жалуется:

— Теперь мне нужно опять идти в ванну. Ты заставил меня вспотеть.

Пробегаюсь своими руками по ее волосам.

— Мне нравится, когда ты вспотевшая. Оставайся такой.

Она морщит носик.

— Я воняю.

Прижимаюсь лицом к ее шее и делаю сильный вдох.

— Ты пахнешь потом и сексом… и мной. Это возбуждает. Туалетная вода «Оргазм» переплюнет Шанель №5.

Для парней есть что-то первобытное в том, что женщина покрыта их запахом, это самый примитивный способ заявить на нее свои права. Показать всем придуркам, что женщина более, чем занята. Это по-животному, конечно, но от этого не менее возбуждающе.

— Это мерзко. Я пошла в ванну.

Я усмехаюсь.

— Все что угодно, лишь бы ты была счастлива.

К тому же, это даст мне повод заставить ее попотеть еще раз. Еще один повод.

Через пять минут после традиционных обжималок, Кейт поднимает голову с моей груди и приказывает:

— Тебе надо убираться отсюда.

Хмурю свои брови:

— Уже вышвыриваешь меня? Чувствую, что меня использовали.

Она смеется.

Я говорю:

— Мне все понятно. Тебе нужно только мое тело.

Подражая моему тону, Кейт отвечает:

— Ну… да. Хотя твой ум может быть весьма забавным.

Шлепаю ладонью по ее заднице.

Шлеп.

Она взвизгивает и прыгает с кровати, чтобы я не мог ее достать.

— Одевайся.

Моя одежда летит мне в лицо, когда Кейт надевает халат и на цыпочках идет к двери, чтобы проверить, свободен ли путь.

Я одеваюсь к моменту ее возвращения.

Она протягивает руку:

— Давай, Ди в своей комнате. Тебе надо идти.

Я притягиваю ее за руку, пока она не врезается в меня.

— Я не хочу идти. Я хочу запятнать престижный отель Плаза, отымея тебя в ванне, как развратную русалочку.

Кейт трясет головой.

— Не сегодня. Мы встретимся через несколько часов.

Я вздыхаю.

— Ладно, — быстренько ее целую. — Буду считать минуты до нашей встречи.

Кейт щипает меня, потому что знает, что я это говорю с сарказмом.

— Увидимся внизу.

— Там соберется много народу. Как я тебя узнаю?

Она улыбается.

— Ты не сможешь меня прогрядеть. Я единственная буду идти к тебе по проходу, что ведет к алтарю. Одетая… в серебро.

Глава 2

ЖЕНИТЬБА.

Финальный рубеж.

Стивен был первым. Он был вроде нашего подопытного. Как те обезьянки, которых НАСА отправило в космос в пятидесятые. И все мы знаем, что они назад так и не вернулись.

И теперь Мэтью пошел по его стопам.

Что? Вы же не думали, что это Я женюсь сегодня, нет?

Да ни за что. Я едва преодолел стадию бойфренда. Я еще не готов к приобретению титула мужа. Не хочу отхватить кусок, который я не смогу прожевать. Мэтью, с другой стороны, достаточно сумасшедший, чтобы сделать попытку.

И предложение руки и сердца — та еще история. Мэтью организовал всю эту романтическую ерунду. Арендовал весь ресторан только для себя и Долорес. Нанял даже струнный квартет, чтобы фоном играл музыку. А когда настал важный момент? Он так нервничал, что начал задыхаться.

А потом грохнулся в обморок к чертовой матери.

Хорошо приложившись бошкой к столу пока падал.

Долорес пришла в ужас, Кейт говорила, что она никогда не переносила вида крови. Она вызвала 911. И хотя он клялся, что с ним все в порядке, она заставила его уехать в больницу по скорой.

Вот когда началось самое интересное.

Потому что больница следует определенным регламентам. Один из них — больничная одежда. В общем, когда они привезли Мэтью, с кровавой повязкой на голове, они стали разрезать его одежду. Потом положили все его вещи в один пластиковый пакет, включая бриллиантовое кольцо за две тысячи долларов, которое он приобрел для случая.

Мысль о возможности потерять это кольцо, чертовски быстро поставила его на ноги. Так что он соскочил с каталки, схватил кольцо, убежал в приемное отделение и упал перед Долорес на одно колено. И так вот выпалил свое предложение.

Посреди проклятого отделения скорой, с задницей, торчащей из-под своего одеяния, такой же голой, как в день его рождения.

Естественно, Долорес сказала да. И два дня спустя, мы вчетвером отправились в Вегас в специальную часовню Элвиса.

Сумасшествие? Конечно. Но это, отчасти, подходит к случаю, как думаете?

В общем, мы вернулись в город, и Мэтью сообщил родителям, что теперь он женатый человек. Никогда еще в своей жизни я не видел Эстель Фишер такой взбудораженной. Она начала рыдать, сокрушаясь о том, что пропустила свадьбу своего единственного ребенка.

Даже мне было не по себе, так что я могу только представить, как паршиво было Мэтью. Заставить рыдать свою мать? Такая вина, словно шестой круг ада.

Фрэнк, будучи немногословным человеком, просто посмотрел на своего сына и сказал:

— Уладь это.

Но его глаза говорили о большем. Они говорили: Тебе может быть тридцать лет, но я выпорю твою задницу, если ты не уладишь это как можно скорее, черт бы тебя побрал.

И вот мы здесь.

На свадьбе Мэтью и Долорес, самой пышной в Нью-Йорке, по милости Фрэнка и Эстель. Никаких денег не жалели. Все на уровне высшего общества Нью-Йорка. Все должно быть утонченно. Стильно. Именно так.

За исключением, конечно, платья Долорес. Когда-нибудь видели клип Мадонны на песню Like a Virgin?

Отлично, тогда вы знаете, как выглядела Долорес.

***

Время для коктейлей — несомненно, это самая лучшая часть свадьбы. Лучше нее может быть только та фигня с подвязкой. Я всегда отлично ловил эти подвязки, и нет лучше способа узнать девушку, чем запустить свои руки как можно выше под ее платье.

Но так было раньше. Моя сейчас намного лучше.

Потому что теперь у меня самая сексуальная девушка из всех сидящих в этом зале, и я могу засунуть свои руки ей под платье тогда, когда этого захочу.

Теперь, когда я вижу платье Кейт, я понимаю, почему подвязки здесь не нужны. Оно серебристое и короткое. Прям, микро-мини. И без лямок. Каждый раз, когда я на нее смотрю, я не могу удержаться, чтобы не думать о том, как легко от него можно избавиться. А ее туфли? Вы же помните мое пристрастие к туфлям, да? Они на очень высоких каблуках, с ремешками, с открытыми пальчиками и…

Амелия Уоррен, мать Долорес, встает из-за стола. Она худая, со светло-рыжеватыми волосами до плеч. И дочь ее пошла в нее — мама такая же ненормальная. И когда я говорю ненормальная, я имею в виду это во всех возможных смыслах.

На день рождения Кейт, Амелия прислала ей ожерелье из натуральных кристаллов, собранных во французских пещерах Перигорда, потому что она считала, что это защитит легкие Кейт от загрязненного городского воздуха.

Обидно, какими строгими в этой стране стали правила отправки людей на принудительное лечение.

О, и Амелия не любит меня. Вообще. Не знаю почему. Мы встречались то с ней всего раз до сегодняшнего благословенного события, и не перебросились то больше пятью словами. Мне интересно, не связан ли как-то ее испепеляющий взгляд, что она бросает в мою сторону с ее племянником.

— О, смотрите, здесь Билли! Он приехал.

Про дерьмо вспомнишь, оно и всплывет. Я глянул в сторону входа, где, конечно же, маячил этот придурок.

Да, я все еще ненавижу его. Он как генитальный герпес — хрен избавишься от него.

Последние восемь месяцев он жил в Лос-Анджелесе, и к моему глубочайшему разочарованию продолжал общаться с Кейт. Она говорит, что они просто — давайте скажем вместе — «друзья» — но я на это не куплюсь. Я имею в виду, для Кейт, конечно, они просто друзья. В это я верю. Но вот для этого парня? Черта с два.

Звание «друга» — это один из старинных трюков подцепить девицу. Точно также как и «Наверное, я гей». Он просто выжидает подходящего момента, ждет, когда я оступлюсь, и тут же запустит ей в рот свой язык.

Хрен то там. Не дождется.

Он направляется к нашему столику, а Кейт идет к нему. Они обнимаются, а я от злости скреплю зубами.

— Привет, Кэйти.

— Привет, Билли.

Прошу прощения за то, что мне приходится сглатывать подступившую к горлу тошноту.

— Ди-Ди будет так рада видеть тебя. Я думала, у тебя концерт?

У него на лице самодовольная улыбочка. Хитрая. Как у продавца автомобилей.

— Мой агент все уладил.

Потом он осматривает Кейт с ног до головы.

А мне тут же захотелось укрыть ее скатертью, а ему кофейной ложкой выковырять глаза.

— Ты выглядишь прекрасно.

Она с улыбкой склоняет голову чуть на бок.

— Ммм, ты такой милый. Ты тоже великолепно выглядишь.

Она что, действительно, купилась на эту чушь? Да вы, наверно, шутите?

Я прочищаю свое горло и встаю позади нее.

— Уоррен.

— Эванс.

Мы схлестываемся взглядом — смотрю на него, как лев на гиену, — а Кейт, как свежая добыча, которую мы оба собираемся съесть.

И вот тут подходит моя мама.

— Кейт, пожалуйста, не могла бы ты мне помочь найти свою маму? Фотограф хочет сделать еще несколько семейных снимков снаружи, пока солнце не село.

В темных глазах Кейт появилось беспокойство. Она нервно водит по нам своим взглядом.

— Ах… конечно, Анна. Никаких проблем.

— Спасибо, дорогая.

Кейт демонстративно смотрит на нас обоих.

— Я сейчас вернусь.

И когда она поворачивается, чтобы уйти, останавливается у моего плеча и шепчет мне:

— Будь хорошим, Дрю.

Я улыбаюсь.

— Это не то, чего ты хотела сегодня утром.

Ее улыбка натянута, а в глаза предостережение.

— Это то, чего я хочу сейчас.

Заправляю за ушко прядку ее волос.

— Я всегда хороший, малыш.

Она уходит, оставляя меня наедине с заклятым врагом. Это будет интересно.

Он подпрыгивает сразу на обеих ногах.

— Я тут оставил Кейт пару голосовых сообщений на прошлой неделе. Видимо, она их не получила.

Тон его обвиняющий. Вполне справедливо.

— Может, она просто не хотела с тобой разговаривать.

Он хрюкает, как обычно делают поросята.

— Или, может, ты их удалил.

Я делаю шаг вперед, заставляя его отступить.

— Может, тебе не стоит звонить в мою квартиру.

— Я звонил Кейт.

— Точно, Кейт, которая живет в моей квартире.

— Ты не можешь указывать ей, с кем она может разговаривать. Ты кто такой, хрен бы тебя побрал?

— Ее парень. Что означает — да, могу. И не думаю, что ты входишь в этот список.

— Знаешь что, Эванс? Я вижу тебя насквозь. Ты весь такой из себя, высокомерный, но глубоко внутри? Ты готов наложить в штаны. Потому что ты знаешь, что это всего лишь дело времени, когда Кейт покончит с тобой.

Я хмурю брови в насмешливом недоумении.

— Прости, я не говорю на твоем хреновом языке. Что бы это значило?

Он подходит ко мне, так, что мы оказываемся нос к носу, как боксеры перед гонгом.

— Это будет для тебя новостью, идиот – ты так, вариант «на безрыбье». Парень на время. Кейт повеселится, а потом будет двигаться к более постоянным перспективам.

Я смеюсь.

— Например, к тебе?

— Я сейчас вовсю занимаюсь своей карьерой рок-звезды, не так ли?

Кейт говорила, что он какое то время назад подписал контракт на запись своего альбома, и я слышал несколько его песен по радио. Но мне все равно, сколько пластинок он продает, он для меня навсегда останется придурком. Хотя в его словах насчет карьеры рок-звезды есть смысл. Это мощная сила. Парни с внешностью Мика Джаггера или Стивена Тайлера не упустят случая потрахаться, и они годами такое вытворяют в сексе.

— Но нет, не ко мне, — говорит он. — Кейт и я в прошлом. Хотя это не означает, что она останется с тобой. Как долго ты ее знаешь, Эванс? Восемь месяцев? Я встречался с ней одиннадцать лет и до этого девять лет был ее другом. Так что я думаю у меня больше опыта предугадать, что Кейт сделает или чего не сделает.

Ладно, тут он попадает почти в точку. Это одна из причин, почему я ненавижу тот факт, что Кейт все еще общается с ним. Потому что он обладал ей раньше меня, и я не имею в виду секс, с этим я могу справиться. Но я говорю о том, что она любила его, почти вышла за него замуж. Не важно, что я сделаю, не важно, насколько хорошо складываются наши отношения, мне никогда не быть первым там, где это имеет значение. И это хреново. На втором месте — просто первый неудачник.

Но я скорее проглочу язык, чем признаюсь этому уроду.

— Ты мелишь всякую чушь. Я знаю Кейт. Я…

Он прерывает меня легким толчком в плечо.

— Ты знаешь то, что Кейт позволяет тебе узнать. Это я сидел в первых рядах на самых важных событиях в ее жизни, осел. Двадцать лет воспоминаний всегда будут значить больше, чем ты когда-нибудь…

Не хочется, чтобы вы становились свидетелями, но я больше не могу этого выносить, и… ну… знаете, и все такое.

Я отклоняюсь назад и даю ему прямо в морду. Даже Железный Майк мне сейчас в подметки не годится, и это так здорово. Надо было это сделать еще несколько месяцев назад.

Он пятится назад. Я жду, когда он начнет наступать на меня и готовлюсь его блокировать. Но вот чего я не ожидал, дак это того, что он схватит меня за пояс, как футбольный полузащитник.

Мы вдвоем валимся назад, сваливая за собой стол с пастой, грохотом привлекая внимание толпы. Повсюду разлетается соус маринара, приземляясь на головы ничего не подозревающих людей и стекая на их одежду. Напоминает сцену из фильма ужасов Телекинез, даже?

Теперь, вопреки распространенному мнению, все происходит не так, как в фильме. В кино такие драки распланированы. Отрепетированы. В реальной же жизни, такая борьба представляет собой больше катание по земле, ругательства и пыхтение, в попытке врезать или пнуть друг друга между словесными ударами.

Смотрите.

***

Мы катаемся по полу, пока не оказываемся бок о бок. Я прижимаю его рукой, держась за грудки его рубашки. Применяю такой хороший хук ему в лицо, и у него появляется кровь. С рыком он переворачивается и теперь оказывается сверху меня. Слева дает мне в глаз.

Я трясу головой и вымучиваю из себя:

— Да моя сестра дерется лучше тебя, дамочка.

Он скрипит своими зубами, давя мне на грудь.

— Соси мой член.

Я сгибаю ногу и пинаю его коленом.

— Тебе бы этого хотелось, правда? О нет, точно, тебе бы не хотелось. Кейт делает это фантастически, кстати. Ты даже не знаешь, чего упускал все эти годы, долбанный идиот.

Да, я знаю.

Тоже не могу поверить, что я это сказал. В комнате, где полно народу. Где мама Кейт.

И если возглас ужаса, который подозрительно похож на голос моей девушки что-то да значит? Дак это то, что оставшуюся часть жизни мне не сносить головы.

Тем не менее, это был отличный ответ, не так ли?

Без предупреждения, аромат кофе заполняет воздух в комнате. А секундой позже я чувствую, как горят мои ноги. Обжигающе, как кипящее масло, которым защитники замка поливали своих врагов во времена средневековых войн.

— Ааааа! Боже!

Немедленно, Уоррен и я забываем о том, что собирались пересчитать друг другу зубы. Мы слишком заняты тем, что хотим избавиться от кипящей жидкости, которой нас поливают.

Я смотрю в сатанинские глаза Амелии Уоррен, которая с гордостью держит в руках два кувшина, в которых обычно подают кофе.

Она наклоняется и одной рукой хватает меня за ухо, а другой за ухо Уоррена. И мы обездвижены. Тут же. Амелия Уоррен — заноза в заднице, ночной воин ниндзя.

Она тащит нас за уши прочь из комнаты, совсем не так, как это сделала бы Сестра Биатрис в старые времена. Но и мы не молчим.

— О… черт… аууууу!

— Тетя Амелия, отпусти! Я — музыкант, мне мое ухо еще пригодится!

— Хватит ныть! Бетховен был глухим, и все у него получалось!

***

Нас тащат в соседнюю комнату. Боковым зрением я вижу, как Кейт идет вслед за нами. Руки сложены на груди. Спина напряжена. Не очень хороший знак для меня. Она открывает дверь, и все четверо мы входим в комнату.

И тут же замираем на ходу.

Потому что там, на пустом столе, никто иной, как мать Кейт, Кэрол, и отец Стивена — старый скромняга, бухгалтер Джордж Райнхарт — вытворяют всякие непристойности, словно подростки на заднем сидении машины в кинотеатре на открытом воздухе.

Клянусь.

Кейт широко раскрывает рот, в ее восклицании явное неверие.

— Мам?

Я поднимаю брови:

— Ух ты! Так держать, Джордж.

Я вам говорил, что мать Кейт просто великолепна? Так и есть. До ужаса.

Ей за пятьдесят, волнистые красновато-коричневые волосы, уже такие знакомые мне темные глаза, с едва заметными морщинками, и теплая улыбка. Ее формы слегка округлые в силу возраста, но все равно изящные. Самый лучший способ узнать, как будет выглядеть женщина в возрасте, это посмотреть на ее мать. И если раньше я не знал, насколько мне повезло, то, как только я увидел Кэрол Брукс, я понял, какой же я счастливый сукин сын.

Кэрол и Джордж отпрянули друг от друга, словно ошпаренные, тараторя смущенные извинения, когда поправляли свою одежду. Лицо Кэрол напоминает мне ту розовую собачку из Подсказок Бульки[1]. Теперь догадываюсь, откуда у Кейт такая способность краснеть. Джордж поправляет свой галстук, изо всех сил пытается выглядеть достойно, как будто это не он только что лапал Кэрол за сиськи.

Он кивает в нашу сторону:

— Мальчики. Кейт.

Я машу рукой.

Потом Кейт начинает шипеть:

— Мама, ты нужна фотографу.

Кэрол, кажется, расслабляется от того, что появляется возможность сбежать, и они поспешно удаляются. Амелия-сан ослабляет свою кунг-фу хватку на моем ухе и поворачивается на своих каблуках, как сержант на боевой подготовке.

Я пытаюсь немного смягчить обстановку.

— Мда… вот чего не ожидал, так не ожидал.

Кейт хмурится. А Амелия тычет мне в грудь.

— Хоть ты и не моя забота, но если я еще хоть раз услышу от тебя такие мерзости, я свяжу тебя по рукам и ногам, возьму тебя за нос, и залью тебе в горло помои, как это должна была сделать твоя мать еще давным-давно! Вам понятно, мистер?

Теперь ее ярость обращена к Уоррену.

— А ты, ради Бога, веди себя нормально! Если ты думаешь, что уже достаточно взрослый для того, чтобы я не схватила ремень, то ты глубоко ошибаешься, молодой человек. Я не этому тебя учила.

Он смотрит вниз.

— Да, м<