АРХИВ ШИЛОВА

АРХИВ ШИЛОВА

Никола́й Алекса́ндрович Ши́лов (28 июня (10 июля) 1872 года, Москва — 17 августа 1930 года, Гагра) — русский и советский физико-химик, специалист в области теории адсорбции и реакций окисления. Магистр химии (1901), профессор ИМТУ (с 1911 года), МКИ (с 1912 года), Московского Университета (с 1917 года). В годы Первой мировой войны совместно с Н. Д. Зелинским и другими химиками работал над созданием средств противохимической защиты. В 1915—1916 годах внёс огромный вклад в создание системы противогазовой защиты армии и гражданской обороны, разработав первую теорию действия противогаза и заложив основы специального обучения и противохимической защиты войск.

Крупное московское купечество того времени почитало хорошее образование непременным. Сын известного московского купца первой гильдии, гласного Городской Думы, Александра Александровича Шилова, Николай, окончил московский университет по специальности химия и избрал научную карьеру. Молодым стажером проработал несколько лет у будущего Нобелевского лауреата В. Оствальда в Лейпциге. Позже не раз возвращался в эту лабораторию, которая действует и поныне, и где хранят память о Шилове. Вернувшись из первой командировки в 1897 году, Шилов женится. Его избранница, Вера Николаевна Абрикосова (1875-1942), была внучкой Алексея Ивановича Абрикосова, крупнейшего русского кондитерского промышленника. Ее отец, Николай Алексеевич, продолжая семейное дело, имел большие общественно научные интересы, а мать, тоже Вера Николаевна, происходила из купцов Кандинских. В частности, художник Василий был троюродным братом невесты.

С того же времени началось увлечение Шиловым стереофотографией, широко входившей тогда в обиходную практику. Так что свадебные фотографии можно считать стартовыми. К своей стереофотографии он относился углубленно и аккуратно – сохранился подробный каталог на более чем 2000 фотографий и специальный, сделанный на заказ, шкаф для их хранения, который на одной из парижских выставок был удостоен малой золотой медали. Конечно, есть и специальный аппарат для просмотра – стереоскоп. Необычайно широк географический охват визуального ряда коллекции, от домашних и дачно-усадебных, до фотографий с разных континентов: Европа, Азия, Северная Африка и Америка. В каталоге дотошно снабжена описанием практически каждая фотография. В этом смысле исключение составляют фотографии, сделанные им на фронтах Первой мировой войны. Информационные лакуны каталога восполняются огромной эпистолярной составляющей Архива. Записные книжки и письма составляют важнейшую информационную и познавательную компоненту Архива Шилова наряду с его фотографическим материалом. Всякая поездка, служебная или частная, сопровождалась хотя бы кратким путевым, дневниковым описанием или же чередой писем жене. Впечатляет язык этих писем, безыскусный, вдумчивый и местами высокохудожественный.

Еще одну часть архива составляют документы: научные публикации, рукописи, технические и административные отчеты, военные приказы, мандаты. Частью, сохраненные в личном архиве, частью, в государственных (ГАРФ, РГВИА). Эти материалы обеспечивают большую достоверность идентификаций визуального ряда. Вообще, привлечение сторонних источников приводит к полезным результатам. Так, документы Шилова, обнаруженные в РГВИА, и стереофотографии из фотоколлекции Г.А. Сигсона в Рыбинском краеведческом музее, помогли идентифицировать генерала Ю.Н. Данилова, время и место съемки. Все это позволяет в большой степени документировано и вполне плотно хронологически излагать смысловую канву визуального ряда. Попытаемся здесь из небольших отрывков-лоскутков соткать хотя бы начальный абрис такой канвы. Естественно, представляем наиболее обработанные части Архива. Некоторые из них уже опубликованы либо экспонировались на выставках.

Невеста.

Семья Абрикосовых была хорошо знакома Николаю, потому что его старшая сестра Маша уже была замужем за одним из Абрикосовых, дядей Верочки. Помимо собственных городских домов обзавелись «ближними подмосковными». Абрикосовы близ Тарасовской на берегу Клязьмы купили у аккуратного немца имение с домом, надстроили и прозвали «Дубки». Шиловым по ошую сторону дороги построил модный архитектор Федор Шехтель. Место звалось Прусы (Пруссы). В Дубках, как грибы под клязьминским дождем, подрастали дети. Читали, рисовали, учились, играли, невестились, заводили знакомства, женихались. Прогулки, охота, верховая езда, велосипед, ближние экскурсии – Ахтырка (там Василий много рисовал еще в старой манере) или просто так, в Марфино, где владельцы пускали в парк чистую публику…

Уважалась, соблюдалась и аккуратно нарушалась классика:

Дачные правила (От Чехова лично, наложным платежом).

§§. Воспрещается жить на даче сумасшедшим, безумным, страдающим заразными болезнями, престарелым, малолетним и находящимся в строю нижним чинам, ибо нигде нет столько опасности сочетаться законным браком, как на чистом воздухе.

§§. Живи, плодись и размножайся.

§§. Если ты, сидя у гостеприимной соседки, выкушал три чашки чаю и после всего этого почувствовал вдруг в своих внутренностях брожение умов, то, не прибегая ни к каким фармацевтическим средствам, надевай шапку и иди.

§§. Купаясь в реке, не стой спиной к берегу, ибо на последнем в эту пору могут находиться дамы.

§§. Прыщи на губах от частых поцелуев излечиваются не столько мазями, сколько назиданиями родителей и опекунов.

§§. Если у тебя вскочил на левой щеке флюс, то всеми силами постарайся, чтобы такой же флюс вскочил у тебя и на правой, ибо ничто так не ласкает взора, как симметрия. Примечание. Если у тебя флюс, то не позволяй жене бить тебя по щекам.

§§. Если папенька безвозмездно угощает тебя сигарами и старательно скрывает от тебя, что его движимое и недвижимое заложено, если маменька угощает тебя кофеем и сдобными финтифлюшками, если дочка поет «Месяц плывет» и не боится оставаться с тобой наедине, то беги за городовым: тебя хотят окрутить.

§§. Травы не мять, почвы не загрязнять и берез не ломать. Последнее может быть допускаемо только в интересах педагогии и правосудия.

§§. Если ты влюблен, то возьми: фунта александрийского листа, штоф водки, ложку скипидару, фунта семибратней крови и фунта жженых «Петербургских ведомостей», смешай всё это и употреби в один прием. Причиненная этим средством болезнь заставит тебя выехать из дачи в город за врачебною помощью и тебе будет не до любви.

§§. Дачевладельцам и участковым приставам рекомендуется внушать молодым людям, что выражения вроде: «Я готов отдать за тебя весь мир! Ты для меня дороже жизни!» и проч. по меньшей мере неуместны, ибо они могут внушить дворникам и городовым превратные понятия о целях жизни и величии вселенной.

§§. Ложась спать, надевай, на случай могущего быть ночью дождя, калоши и укрывайся брезентом, радуясь, что и сквозь брезент можно выслушивать ропот жены, вопли озябнувших детей и полицейские свистки.

§§. В случае если ограбят тебя дачные мазурики, то поступай в городовые и мсти. Другого выхода нет.

§§. Дабы гарантировать свою дачу от нашествия родственников и друзей, распусти слух о своей неблагонадежности.

§§. Вообще: не ходи в светлых брюках, не пей после молока квасу, закаляй свой слух кошачьими концертами и высоким «штилем» старых дев, ешь задаром, пей нашаромыжку, люби на шереметьевский счет, пренебрегай стихиями, аккуратно плати праздничные, уважай родителей, люби начальство — и ты будешь счастлив.

В Прусах близко от дома была церковь. На Троицу местные крестным ходом шли от церкви к дому, за гостинцами и подарками. Отдельно был организован приют для девочек, который в советское время стал Детским Домом в доме Шиловых, но в итоге порушились, и церковь, и дом. Уцелел лишь один межевой столб на границе имения.

В летнюю пору часто наезжали друг к другу в гости. То в абрикосовские деревянные Дубки на Клязьме, то в шиловский каменный, Шехтелем строенный, большой дом в Прусах. Благо, недалече, лишь по разные стороны от северной дороги у Мытищ. Но наука позвала в другую дорогу и приспело время ехать в Германию, к Оствальду. В Лейпциге хорошо работалось и училось, и много писалось невесте.

У меня, Вера Николаевна, есть одна хорошая знакомая, которая бывает очень недовольна, когда мараешь зря бумагу по ее адресу и безпокоишь ее своими посланиями, тем не менее я думаю посердить ее и сегодня, а втайне питаю надежду, что – авось – удастся и ее самое заразить дурным примером бумагомарания и тем самым лишить ее права быть недовольной. Во всяком случае сегодняшнее письмо будет служить ответом, а потому, даже с точки зрения моего строгого судьи, преступление должно заслужить снисхождение.
Вернувшись из Берлина, где я к своему удовольствию застал Богданова почти поправившимся и где прекрасно провел время, освежившись от тяжелых впечатлений последней недели, о которой я не хочу говорить ни слова, чтобы не ныть и не вздыхать, — итак, вернувшись в пятницу из Берлина, я нашел Ваше письмо и хотел было тотчас же отвечать Вам, но как видите я начинаю исправляться и пишу Вам только сегодня *).
В Вашем письме меня заинтересовал один вопрос, о котором я с удовольствием поговорил бы с Вами серьезно, если только он не представляет случайного оборота речи. Вы пишите: «протанцевала до 7 часов утра, было очень весело, мне хотелось бы знать, как Вы на это смотрите».
Прежде всего в этих словах я вижу громадную искренность: Вам было весело и Вы прямо говорите это, а так как своим удовольствием Вы решительно никому не принесли вреда, то нужно быть остолопом (pardon за выражение), чтобы позволить себе осуждать, как Вы это, по-видимому, думаете. Что же касается моего личного мнения, то, если оно Вас, действительно, интересует, то я охотно скажу его Вам откровенно, но предупреждаю, что оно касается лично меня и я не только его никому не навязываю, но буду рад от души, если Вы будете спорить и докажете мою неправоту. По моему, как в выборе дела, так и в выборе удовольствия, человеком должно руководить сознание, что он не только не пожалеет проведенного времени, но и вспомянет его добрым словом, что дело даст желанное удовлетворение, а удовольствие принесет отдых и оставит приятное впечатление; сколько раз ни приходилось мне бывать на разных вечерах и балах, в громадном большинстве случаев я скучал и удирал, поэтому – и только поэтому – я предпочитаю доставить себе более приятное времяпрепровождение, когда чувствую потребность в отдыхе и имею на него право.

*) Я, конечно, шучу; не писал же Вам лишь от того, что благодаря двухдневному отсутствию накопилась масса лабораторной и домашней работы.

В первом письме Вы пишите, что чувствовали себя хорошо и радостно в деревне, в лесу, и я убежден, что эти часы сохранятся у Вас, как приятные, спокойные воспоминания, а о Вашем вечере до утра Вы в самом лучшем случае позабудете на следующий же день; если же явится потребность видеть общество и людей, то, опять-таки по-моему, гораздо приятнее провести время в дружеской, откровенной беседе, чем говорить то, что не думаешь и слушаешь то, чему не веришь.
Я, впрочем, повторяю, что все это относится лишь к человеку, который согласен с моим мнением, ибо в тысячу раз лучше поддаться искренно удовольствию, чем неискренне от него отказаться. Однако, я слишком зафилософствовался и, чтобы не походить на К.М-вича., спешу поставить точку, а то Вы и впрямь испугаетесь моих чернильных каскадов, а это мне было бы очень и очень неприятно, такт как наша переписка дает мне и отдых, и силу, и надежду. До сих пор у меня был один человек, которому я писал прямо и откровенно, теперь их стало двое; до сих пор был один человек, который писал мне прямо и откровенно, теперь их будет два?

Не забывайте Вашего
Ник. Ш.

Я не хотел бы напоминать Вам, Вера Николаевна, Вашего обещания, но такова уж слабость человеческая, что не выдерживаю характера; Вы еще не позабыли о нем т.е. об Вашем обещании?

Н.

Лейпциг, 19 Января 1897г.

Письмо осталось до сегодняшнего утра и я пользуюсь случаем приписать пару слов, чтобы не писать Вам сегодня нового письма. Во первых громадное спасибо за фотографию и за письмо, во вторых, без всякого сомнения, я очень хочу очень скоро иметь очень большую Вашу карточку, а в третьих, если Вам не хватит собственного счастия, то поверьте, что могу Вам ссудить целыми пудами.

Лейпциг, 27 Янв. 97г.

По поводу Вашего последнего письма, Вера Николаевна, хочу напомнить Вам хорошую русскую пословицу: «люби кататься, люби и саночки возить»; Вы были недовольны, что я не писал Вам три дня, теперь мой черед повторить Вам Ваши слова и поставить Вам на вид, что субботу, воскресенье и понедельник я сижу без известий от Вас и каждый час жду их с нетерпением. Вы говорите, что Ваше настроение часто меняется, это не удивительно: Ваша жизнь разнообразна и дает Вам много впечатлений; про мою жизнь этого сказать нельзя: дни проходят так правильно и однообразно, так похожи друг на друга, что казалось бы должны все время поддерживать во мне одно и то же, и притом очень скучное, настроение. Однако, das ist nicht der Fall, Вы отлично можете проследить по моим письмам, что мое настроение меняется, если не больше, то во всяком случае не меньше Вашего; мало того Вы можете проследить, что оно меняется через довольно правильные промежутки времени, и только иногда эти промежутки становятся несколько длинные; не знаете ли Вера Николаевна, отчего бы это могло зависеть?
Хотелось было вступить с Вами в полемику по поводу того, должны ли девицы сидеть без дела, но сейчас вспомнил, что мы уже об этом говорили и, может быть, еще не раз вернемся к этой теме, а говорится всегда лучше, чем пишется. Не могу, впрочем, не поспорить против одной Вашей мысли, с которой я не согласен радикально и принципиально; Вы говорите, что можно иметь дело, даже не имея особенной любви ни к чему; по моему же, если не иметь ни к чему любви, то никогда ничего и не выйдет: без любви можно разве только вязать чулки, да и то, пожалуй, просчитаешь петли. Ведь весь вопрос сводится, конечно, не к тому, чтобы найти первое попавшееся занятие, лишь бы оно помогло убить свое время, но именно к тому, чтобы серьезно и честно отнестись к своему делу, поверить в его пользу и успех, т.е. полюбить его. В конце концов (на мой, конечно, взгляд) совершенно безразлично, работает ли человек в художественном ателье или на фабрике, сидит ли за письменным столом или за токарным станком, он только тогда получит удовлетворение и только тогда его совесть будет спокойна, если он и себе и другим вправе сказать, что поступает согласно своему внутреннему чутью и не кривит душой. За примером нам ходить не далеко: Вы, вероятно, слышали о поступке В.В. Кандинского; обыкновенно на него всячески нападают, я же лично вижу в этом колоссальную искренность, а следовательно, правду и даже красоту; жалко, конечно, только то, что человек с такой хорошей подготовкой не чувствует призвания применить ее так или иначе, но осуждать за это никто не вправе.

Жму Вашу руку и прошу не забывать
Вашего Н.

В письме от 27 Янв. поминается В.В. Кандинский и его поступок в том смысле, что Вера Николаевна может быть в курсе дела. Это объясняется тем, что два больших купеческих семейства – Абрикосовых и Кандинских породнились, именно мама Веры, тоже Вера Николаевна была урожденной Кандинской, а сам Василий Васильевич приходился троюродным братом Вере: они имели общего прадеда – Хрисанфа Петровича Кандинского, жившего еще в XVIII веке. Василий регулярно гостил у Абрикосовых в Дубках. Под поступком видимо подразумевается решение Василия целиком посвятить себя живописи в ущерб профессиональной, юридической, карьеры. Это отражено во всех достаточно подробных жизнеописаниях художника.

Лейпциг, 8 Февр. 97г.

Вы, вероятно, удивляетесь, Вера Николаевна, что Ваш покорный слуга, который писал Вам сначала бодрые и спокойные письма, вдруг повесил нос на целую квинту вниз и впал в минорный тон и жалкие слова (по моей прежней терминологии, просто на просто, распустил слюни).Мой нынешний приезд в Лейпциг, вообще, был какой-то неудачный и нескладный, а последняя неудача выдалась из рук вон скверная: отчасти Ваша милость тут немножко в пушку, затем я получил известие от Богданова, что он опять чувствовал себя очень нехорошо и минутами был близок к отчаянию; моя собственная работа что-то не клеилась, а в довершении всего я схватил инфлюэнцу и чувствовал возмутительную физическую и нравственную слабость. Теперь все эти горя и несчастия остались позади и мы, Вера Николаевна, снова бодро и весело смотрим вперед, не так ли? И знаете: смотрите, ведь, осталось очень и очень недолго: 2 ½ недели, итого 17 ½ дней, а каждый день, к счастию, в Германии так же, как и в России, продолжается всего 24 часа.
Не спрашивая Вашего разрешения и не осведомившись о Вашем желании, посылаю Вам изображение моей особы в той обстановке, в которой, если не мыслию, то телом я проводил большую часть своего времени; кстати, пускай она послужит тонким намеком для тех, коим этот намек ведать надлежит.
Сегодня получил Ваше письмо, за которое Вам большое спасибо; что же касается моих слов насчет писем, то я сам вижу всю их колоссальную нелепость и даже удивляюсь, что Вы мне за них хорошенько на намылили голову – на Вашем месте я бы не упустил такого случая. О своей жизни не пишу Вам ничего, так как она, по обыкновению, повторяет собой движение часового маятника, т.е. также, как и этот, никак не может установиться в равновесии между двумя противоположными точками; на это неделе, впрочем, был особенно сильно выражен третий элемент моей жизни – музыка: слушал два роскошных симфонических концерта – Никиша и Вайнгартнера, а сегодня еще нахожусь под свежим впечатлением прекрасного квартетного вечера: играли одно из лучший произведений русской музыки – трио Чайковского, которое написано на смерть Николая Рубинштейна и в которое вложен глубокий, искренний и прочувствованный драматизм; жаль только, что немцам не под силу русское чувство и они придали салонный оттенок всей вещи.
До свидания и даже пожалуй до скорого.
Жму Вашу руку. Ваш Н.

День 27 Апреля выдался теплым и Свадьба гуляла и во дворе одного из больших абрикосовских домов в Москве. А тотчас после молодые отправились в свое первое совместное

Свадебное путешествие.

Одним из обыкновенных был маршрут через Вену до Триеста, а оттуда уже на усмотрения. Усмотрения молодых вышли немалые: Генуя, Милан, Неаполь, Гибралтар, Танжер, Испания, Париж. Причем, по Испании поколесили изрядно: Ронда, Кадикс, Севилья, Гренада, Толедо, Мадрид, Эскориал, Кордова. И даже, Corrida de toros, прости, Господи.

1898, Крым.

Через год, в апреле родилась Ирина, моя бабушка. На весенний бархатный сезон решили съездить недалеко, в Крым. Вера кормила сама и поэтому малышку взяли с собой. Конечно, с нянькой. Еще не настала жара и все крымские маршруты, пешие и верховые, были неутомительны. Для купания, конечно, прохладно. Но обидно не слишком, ведь какой тогда был пляжный этикет – фактически без раздевания. По-нынешнему вовсе нефотогенично. Касательно последнего замечания, представляется, что активный владелец фамильного архива сам себя должен признавать равноправным элементом оного. Рассуждать и подавать материалы архива, не скрывая, но напротив, представляя собственное видение со своего сегодняшнего дня. В истории все зависит от человека. И от того, который пишет, и от того, который читает. Поэтому подобные сентенции вполне допустимы.

За последующие 20 лет Шиловы стали многоопытными путешественниками. Не прекратились поездки (служебные) и в советское время.

Из Каталога.

1899. Вена, Будапешт, Турция, Константинополь, Брусса, Смирна, Греция, Черногория, Далмация.

1900. Германия, Саксония, Швейцария, Мюнхен, Нюрнберг, Обер-Оммергау, Шварцвальд, Рейнский водопад, Берлин, Дрезден, Гейдельберг.

1901-1904. Лейпциг (Вновь работа у Оствальда), Дрезден, Гримма, Гёкрен.

1902. Итальянские озера. Белладжио, Лугано, Стреза.

1903. Канны.

1904. Киев, Самчики (имение близ Киева).

1905. Швейцария.

1906. Корсика, Рапалло, Бозен.

1907. Баден-Баден.

1907-1908. Аббация, Земмеринг, Эмма, Кламм.

1909. Англия, Шотландия. Поездка вместе с женой на 7-ой Международный Конгресс по прикладной химии.

1911. Турция, Константинополь, Греция, Афины, Микены, Корфу, Венеция.

1912. Автомобильный пробег, Вена – Рим – Мюнхен. Америка. Путь туда, Нью-йорк, Ниагара, Озера, Йеллоустон, Портланд, Сан Франциско, Йосемитский парк, Гранд Каньон в Аризоне, Солт Лейк Сити, Колорадо, Вашингтон. Поездка вместе с женой на 8-ой Международный Конгресс по прикладной химии.

1913. Египет.

1914. Англия, Манчестер (работа у Резерфорда), экскурсии по Англии, Небворс Хаус (с женой и дочерью в гостях у Михаила и Натальи), начало войны и возвращение на Родину через Голландию, Норвегию и Швецию.

1915-1917. Испытания химического оружия на химполигонах (фото и кино) и внедрение противогаза Зелинского на разных фронтах.

1918. Первые опыты уничтожения химического оружия (полигон в Лианозово, документы).

1897-1917. Семейные фотографии в Москве и подмосковных Прусах и Дубках.

1922. Голландия.

1928-1929. Германия.

Лето 1914 года.

В июле Шилов заканчивал свою работу у Резерфорда и ждал приезда жены и старшей дочки, Ирины. Вера Абрикосова училась в одной гимназии и дружила с Наташей Шереметьевской, ставшей женой Великого князя Михаила Александровича (в замужестве получила титул «княгиня Брасова»). Так как морганатический брак Великого Князя с дважды разведённой дочерью адвоката при дворе не одобрялся, супругам воспрещалось возвращение в Россию, и с осени 1913 года они жили в Англии, в поместье-замке Небуорт-хаус (англ. Knebworth House), графство Хартфордшир, севернее Лондона. Летом 1914 года супруги Шиловы гостили в Небуорт-хаусе по приглашению Натальи Сергеевны и Михаила Александровича, и после начала Первой мировой войны возвращались в Россию вместе с семьёй Великого Князя «северным коридором» (Голландию, Норвегию, Швецию и Финляндию). Перед самым отъездом, 13 августа, Михаил имел встречу с Королем Георгом V.

Последнее письмо и записная книжка.

Дорогая Веруша,

Сегодня проводили профессора Резерфорда в Австралию. Он едет на собрание British Association. Совершилось это очень просто, как будто бы он ехал на 2-3 дня в Лондон. Он даже после традиционного чая уехал из лаборатории на 6 месяцев, не всем своим ближайшим сотрудникам пожал руку. Не сказал никому теплого слова и не получил его ни от кого. В такие моменты ясно заметно, как мало он пользуется личной симпатией своих сотрудников. Если не дано судьбой с обаятельностью ума и таланта совмещать обаятельность личности. Насколько он крупный в науке, настолько мелочен в жизни. Ну да Бог с ним. Я так много получил от его лаборатории, что его личная симпатия мне прибавила бы очень немного к моим впечатлениям. Только личный штрих, о котором не стоит тужить.

Я опять наладил серьезную работу. Очень много сейчас провожу времени в лабораторной библиотеке и читаю там статьи и журналы, которых нет в Москве и которые необходимо прореферировать. В пятницу еду к Брану? в Leeds. Будущую неделю посвящу последним опытам с аппаратом, который будет готов в конце нынешней недели. А потом готов к отъезду с легким сердцем и сознанием выполненных планов и задач.

Целую тебя и детишек.

Н. Шилов

По твоим письмам боюсь, что ты увлекаешься туалетами. Не советую этого. Помни, что надо сделать минимум. Наталью все равно не перещеголяешь и ничем не удивишь. Чем ты будешь проще в туалетах, тем ты больше подчеркнешь нежелание тягаться с другими и лезть не в свои сани. Минимум необходим, но и только. Не больше.

Из записной книжки Н.А. Шилова за 1914г.

Июль

18. В 10 ч. у. встретились с Верушей и Ириной. Быстро доехали до Лондона. На автомобиле в Knebworth.

20. Приезд в Knebworth Карсавиной и певиц.

21. Зоологический сад.

22. Cambridge с Шлейфер и Ириной. Отлично прокатились. Праздество в Knebworth. Призы, песни. Очень мило и непринужденно.

23. Oxford на автомобилях. Красивая дорога.

24. Лондон. По улицам с Ириной. Магазины с Шлейферами.

25. Кэмбридж с Натальей Сергеевной и Шлейферами.

26. Виндзор на автомобилях. Осмотр дворца.

27. Knebworth. Отъезд Шлейферов. Прогулка и теннис.

28. Лондон. British museum. По улицам.

29. Knebworth. Отъезд Добровольской. Поездка в dogcart.

30. Лондон. Хлопоты с билетами. Тревога с войной.

31. Knebworth. Напряженное состояние.

Август

1. В автомобиле в Bowness. Громадный переезд, добрались ночью.

2. Тревожные вести. Ночевка в Манчестере. Война России и Германии.

3. Возвращение в Knebworth. Путь в Россию отрезан.

5. Объявление войны Англией. Подъем духа.

6 – 10. Knebworth. Поглощены известиями о войне и о вариантах возврата.

11. Лондон. Встреча с Устинов[ым]. […]нее решение. Телеграмма Вер. Ник. и их решение.

12 – 14. Сборы и споры. Молебен.

15. Отъезд в New-Castle в 2 часа. Роскошные вагоны, торжественные проводы. В 9 час. вечера в N.C. Масса русских. Пароход Venus. Маленькое суденышко. Бой за каюты. Проверка паспортов. Отъезд в 12 час. ночи. Всех загнали внутрь. Прожекторы. Мины. Покачивает.

16. Открытое море. Качает. Ира молодцом.

17. В 4 утра остановлены крейсером. Не знаем какой. Волнение. Радость, что английский

( Thesens?). Спустили шлюпку, в нее посыпались матросы с поясами и вооруженные. Строгие, серьезные лица. Офицер [2] . Пробыли 5 минут; тронулись. Через час показался другой корабль, повернулся к нам носом. Новые волнения. Оставил в покое. Видели еще 5 крейсеров. В 12 час. вошли в фиорд. В 2 подошли к Бергену. Шлялись по городу. Типичный, мирный, уютный

18. Берген. Прогулка. Дивный вид на фиорд. Поездка на авто вдоль фиорда. Отъезд 6 часов. Дорога изумительной красоты. Дикая и суровая природа.

19. Христиания. Шлялись по улицам. Мало характерно. Поездка на гору в авто. Чудный вид на город и фиорд. Широко. Отъезд вечером.

20. Стокгольм. Большой, красивый город. Поездка на авто. Отъезд в 6 час. Вагон-салон.

21 Поезд. Леса необозримые. Вроде Yellowston’a. Широкие реки. Затмение. Встреча с Schmidt, Шишковским, Aro… и A…

Вечером от Boden’a экстренный поезд – 2 вагона.

22. Субб. В Karungi конечный пункт железной дороги. Станция в пустынной унылой местности. Кофе в вагоне. Автомобили. Дорога по унылой местности. Приземистый лес.

Гранитный пограничный столб. Без формальностей. Торнео. Завтрак. Все власти на ногах. Паром. Экстренный поезд. Отъезд в 4 часа.

23. Проснулся в Хапамяхах. Торжественная встреча в Улеоборге. Ночью Белоостров и приезд в Петербург.

24. Петербург. Визит к Шлейферам. Прощание и всей комп. вечером с Устиновыми в Москву.

25. Приезд в Москву.

****

Из дневника Николая II за 1914г.

11-го августа. Понедельник.

Отличный летний день. Погулял. Принял Григоровича, Горемыкина и Кривошеина. После прогулки в 4 ч. отправился с Мари и Анастасией на моторе на Елагин к Мама. Пил у нее чай с Ксенией. В это время вошел Миша, вернувшийся вчера ночью из Англии тоже через Норвегию и Швецию на Торнео. Радостно было встретиться! Вернулся в Ц. С. с ним. Он обедал у нас.

Химполигоны 1915 года.

Первая мировая война; она оказалась и первой масштабной химической. Последнее, однако, не было вполне неожиданным. Политические и дипломатические средства защиты от применения варварского оружия были предложены Россией ещё на Гаагской мирной конференции 1899 года.

Однако, надежные индивидуальные средства защиты, тем более для массового использования, сделаны ещё не были. Не явилось ещё само слово — противогаз. Военная необходимость принудила к ускоренным действиям по их разработке, созданию, производству и внедрению.

Профессор Н. Д. Зелинский, основываясь на общих принципах абсорбции и конкретных свойствах древесного угля, предложил (1915 г.) его использование для индивидуальных противогазовых средств. Сперва в респираторах, затем со специальной маской, конструкция которой была разработана Куммантом. Это и стали именовать, как противогаз Зелинского-Кумманта. Преодоление бюрократических трудностей продолжалось более года. Испытания и внедрение проводились в боевых условиях. Этим заведовал ученик Зелинского, профессор, статский советник Н. А. Шилов. Фронтовая работа, изначально поставленная им на твердую научную основу, приносила полезные рекомендации и практические плоды. Из сотрудников этой лаборатории надо отметить Л. К. Лепинь, Н. И. Гаврилова, Н. А. Церевитинова, М. А. Грановского. Важнейшим достижением школы, руководившейся H. A. Шиловым, надо считать разработку теории послойной работы угольного фильтра, лежащей в основе расчета противогаза. Большую роль при подготовке военных химиков сыграли брошюры Л. А. Чутаева «Химические основы газового и противогазового дела», Н. А. Шилова «Газовая борьба с точки зрения химика» и ряд других брошюр. Разрабатывались системы обучения личного состава и методы привыкания работы в противогазах—палатки окуривания и полевые окуривания. Создан учебный фильм «Полевое окуривание».

Помимо продолжения научно-преподавательской деятельности, Николай Александрович с началом Великой войны активно включился в общественную работу. В частности, неоднократно выступал в Московском коммерческом институте с благотворительными публичными лекциями, сбор с которых шёл в пользу раненых и больных воинов в госпитале института. Также Шилов занимался организацией использования рентгенологической лаборатории Коммерческого института институтским госпиталем, а также другими московскими госпиталями и клиниками Москвы.

В 1915—1917 годах Шилов работал на фронте по части испытаний и внедрений противогаза Зелинского-Кумманта. Под его руководством было организовано до 7 передвижных (на базе железнодорожных составов) лабораторий по проверке противогазов, изучению особенностей их эксплуатации, а также обучению личного состава. Им также была разработана система обучения солдат приёмам противохимической защиты, в том числе метод окуривания в палатках окуривания и полевых условиях.

Работе Н. А. Шилова по противогазному делу предшествовала иная, так сказать противоположная, а именно по созданию аппарата для удобного и равномерного распыления удушающих газов. Такой аппарат создан Н. А. в 1915 году и в том же году проведены два полигонных испытания оного: 1 октября на авиационном поле близ Бронниц (позднее там был аэродром сельхозавиации), и 24 октября за Невой у села Ивановское под Петроградом.

К началу Первой мировой войны в русской армии имелись химические команды, владевшие химическим оружием и средствами его доставки, главным образом – снаряды и бомбы. Менее разработаны были способы непосредственного пуска газов на поле боя. Предлагались разные использования баллонов со сжатым газом. Их применение порождало много еще открытых вопросов – зависимость от метеоусловий, широта, глубина и время действия по фронту применения, высота слоя ОВ в воздухе и пр.

У меня здесь случилась беда с непромокаемым пальто: входил в нем в газовую камеру и оно так мерзко и упорно провоняло, что его отказались держать в швейцарской, в отеле, раз чуть не высадили из трамвая, а в Управлении делами Вел. Кн., где я был у Ал. Сер. Матвеева повесили на улице на подъезде. Прямо скандал. Пришлось за 50 рублей купить черную накидку, она мне вообще пригодится.

Так о невольных своих унижениях писал жене из Петрограда в Москву статский советник, профессор Николай Александрович Шилов. А претерпеть было за что.

Готовность к войне нашей армии в химическом отношении была слабой. Как слабы были и Гаагские протоколы о неприменении отравляющих веществ (ОВ). По-новому, грозным пророчеством, зазвучали слова Л.Н. Толстого, написанные им десятилетием ранее, в самом начале Русско-Японской войны: «Придумать еще более ужасные средства истребления: баллоны с начиненными удушливыми газами бомбами, снарядами, которыми люди будут посыпать друг друга? Что бы ни придумали, все государства заведутся такими же орудиями истребления, пушечное же мясо, как после холодного оружия шло под пули и после пуль покорно шло под гранаты, бомбы, дальнобойные орудия, картечницы, мины, пойдет и под высыпаемые из баллонов бомбы, начиненные удушливыми газами.»

Гримасой истории видится то, что правдивое до жути описание действия газов дала именно дочь Толстого – Александра. Она заключает словами: "Я ничего не испытала более страшного, бесчеловечного в своей жизни, как отравление этим смертельным ядом сотен, тысяч людей. Бежать некуда. Он проникает всюду, убивает не только все живое, но и каждую травинку. Зачем?" Летом 1916 года она служила санитаркой там же, где напряженно работали противогазные команды Шилова, в районе Сморгони, и где немцы активно применяли газы.

К началу войны в армии имелись химические команды, владевшие химическим оружием и средствами его доставки, главным образом – снаряды и бомбы. Менее разработаны были способы непосредственного пуска газов на поле боя. Предлагались разные использования баллонов со сжатым газом. Их применение порождало много еще открытых вопросов – зависимость от метеоусловий, широта, глубина и время действия по фронту применения, высота слоя ОВ в воздухе и пр. Вместе с тем естественно возникали вопросы о защите личного состава. Например, упорно бытовала убежденность в эффективности таких коллективных средствах защиты как костры, дымовые шашки и даже специальные дегазирующие гранаты и снаряды. Индивидуальные средства защиты (повязки и респираторы) были весьма несовершенны в работе. В дальнейшем, внедрение противогаза Зелинского с маской Кумманта потребовало углубленного научного и делового подхода, создания передвижных лабораторий, обучения офицерского и личного состава на всех фронтах. Некоторые из аспектов этого большого дела нашли отражение в отчетах и личном архиве профессора Н.А. Шилова, который возглавлял все фронтовые испытания и исследования. А пока, в октябре 1915 года, Шилов пребывал в Петрограде согласно секретному вызову. Причиной вызова стали успешные испытания нового оружия, распыляющего устройства, разработанного и предложенного Шиловым. Прямой выпуск газов из баллонов недостаточно хорошо регулировался, и Шилов предложил новую конструкцию, обеспечивающую большую стабильность в эксплуатации. Первые испытания состоялись 1 Октября 1915 года под Москвой, на «авиационном поле близ Бронниц», и их успех привлек внимание военных. Было решено повторить испытания на полигоне под Петроградом, причем в присутствии младшего брата царя, Великого Князя Михаила Александровича. После нескольких подготовительных работ в Петрограде испытания состоялись 24 Октября и прошли успешно. Помимо личных архивов Романова и Шилова, и рассекреченных документов об испытаниях (РГВИА), в Красногорском архиве кино и фото документов сохранился фильм (ЦГАКФД, Монтажный лист №12589) «Опыты газовой атаки». В нем показано как 1-го Октября на «авиационном поле близ Бронниц» аппаратами Шилова производилось экспериментальное полевое окуривание… кроликов.

В Петроград Шилов прибыл за неделю до дня испытаний. В дневнике Михаил пишет о завтраках с Шиловым в Гатчине и Петрограде 18 и 19 Октября. Сам Николай Александрович в письмах жене Вере Николаевне пишет о подготовке испытаний.

Из писем Н.А. Шилова

21/X 15 Среда Вчера – хлопотный день. … Только к вечеру освободился и пошел обедать к Шлейферам. Таня очень мила и любезна. Не заметил как просидели до 12-того часа. Конечно больше всего судачили о Наталье [Брасовой]. Что было бы, если бы… Неизменно юная тема, питаемая все новыми и новыми фактами. Сегодня предстоит отправка груза по Неве на полигон, а днем начнется съезд. Так что завтра, а может быть и сегодня же предстоит выступить по поводу противогазных дел, а послезавтра по поводу своих.

22/X 15 Четверг Вчера отправил все свои принадлежности на место действия. Оно будет происходить на специальном полигоне в 45 верстах от Петрограда по Шлиссельбургской трассе, на берегу Невы. Мы и отправили все на пароходе по Неве. Поехали там же Петр и трое из ребят. Один к вечеру уже вернулся и сообщил, что все благополучно доставлено.

23/X 15 Пятница Сегодня утром еду на автомобиле на полигон для приготовлений к завтрашнему дню. Что-то выйдет? Начинаю думать, что даже при у