Table of Contents 3 страница

– Ребёнка подняли в воздух, швырнули в машину и увезли.

– Но кто же мог украсть его? Кому нужен ребёнок?

Выручил Сидящий Пилот. Он предложил слетать на разведку, и, так как никто не мог придумать ничего лучшего, предложение Пилота было принято. Самолёт набрал высоту. Некоторое время его ещё видели в слабом свете уличного фонаря, но вот уже он исчез из виду, а вскоре затих и шум мотора.

– Ручаюсь, что мальчика украли, – продолжал настаивать Генерал. – Это значит, что опасность угрожает всем нам. Ко мне, солдаты! Зарядите быстрее пушки, поставьте их вдоль поезда и приготовьтесь открыть огонь!

Артиллеристы заворчали:

– Чтоб он простудился! Заряжать и разряжать всю ночь! А заряды уже промокли и не взорвутся, если даже их бросить в Везувий!

– Молчать! – прикрикнул на них Генерал.

Стрелки, неподвижно стоявшие на крышах вагонов, смотрели сверху вниз на своих братьев, которые потели, таская тяжёлые пушки.

«Везёт артиллеристам! – думали стрелки. – Они работают, а нас уже до колен засыпало снегом. Пройдёт немного времени, и мы превратимся в снежные статуи!»

Музыканты тоже были в отчаянии: снег набился в трубы и закупорил их.

Тут произошло нечто непонятное: как только первую пушку сняли с платформы, она исчезла под снегом. Вторая провалилась, как будто под ней было озеро. Земля проглотила и третью пушку. Короче говоря, как только пушку спускали с платформы, она исчезала под снегом.

– Что такое… Это же… – От удивления и негодования Генерал потерял дар речи. Он опустился на колени и принялся разгребать снег руками.

И тут всё разъяснилось. Оказалось, что пушки ставили прямо на прикрытую снегом яму и они проваливались в воду, журчавшую под снегом.

Генерал так и остался стоять на коленях, как будто сражённый молнией. Он сорвал берет, стал рвать волосы на голове и, может быть, содрал бы и кожу, если бы не услышал, что артиллеристы смеются.

– Несчастные! Лучшие, единственные орудия нашей армии попали в ловушку неприятеля, а вы смеётесь! Разве вы не понимаете, что теперь мы безоружны? Все под арест! По возвращении в казарму вы все предстанете перед судом военного трибунала!

Артиллеристы сразу же приняли серьёзный вид, но продолжали вздрагивать от едва сдерживаемого смеха.

«Не так уж плохо, – думали они, – по крайней мере, мы не будем больше заряжать и разряжать пушки! Пусть синьор Генерал кричит сколько ему угодно. Нам и без пушек хорошо: меньше работы».

Генерал, казалось, постарел лет на двадцать. Волосы его побелели, может быть, ещё и оттого, что он снял берет и снег падал на его голову со скоростью сантиметр в секунду.

Камни прослезились бы при виде этой сцены! Но, к несчастью, камни не могли видеть этого: ведь они сами были под снегом.

– Всё кончено! – рыдал Генерал. – Кончено! Мне нечего больше делать!

У него было такое ощущение, словно он ел чудесное пирожное и вдруг, неизвестно каким образом, вся сладость исчезла, и он обнаружил, что жуёт что-то вроде безвкусного картона. Без пушек жизнь Генерала была безвкусной, как еда без соли.

Он продолжал неподвижно стоять на коленях, не обращая внимания на все просьбы, и даже не отряхивал с себя снег.

– Синьор Генерал, на вас падает снег, – заметили артиллеристы и хотели стряхнуть снег с его плеч.

– Оставьте меня, оставьте меня в покое!

– Ведь снег совсем засыплет вас. Он дошёл уже до колен.

– Неважно.

– Синьор Генерал, снег уже вам по грудь.

– Я не чувствую холода. Сердце у меня сейчас холоднее снега.

В одно мгновение Генерал был почти целиком покрыт снегом. Некоторое время ещё виднелись его усы, но вот и они исчезли. Вместо Генерала осталась снежная статуя, статуя коленопреклонённого Генерала, вцепившегося руками в края ямы, в которую провалились его пушки. Бедный Генерал, что за гибель!

По-моему, он не заслужил такой участи, хотя и желал её. Никто не мешал ему подняться, отряхнуть снег и укрыться в вагоне. Будучи Генералом, он имел право ехать в вагоне первого класса. Однако он предпочёл превратиться в снежную статую.

Но оставим Генерала с его холодной судьбой. Прощай, синьор Генерал! Мы не забудем тебя.

Я-то хорош! Теряю время на поминки по Генералу, когда пассажирам Голубой Стрелы угрожают очень серьёзные неприятности. На этот раз речь идёт о Кошке. Настоящей, не игрушечной Кошке, величиной с целых два вагона Голубой Стрелы.

Пока мы все смотрели на Генерала и мысли наши были заняты его самопожертвованием, страшная хищница тихонько подобралась по снегу, осмотрела всех своими зелёными глазищами и выбрала добычу.

Вы ещё не забыли о Канарейке в клетке, которая прыгала на своей пружине и всё время напевала «чик-чик»? Ну вот, добавлю только, что клетка с Канарейкой была подвешена снаружи к окошку Голубой Стрелы. Вообще-то клетка должна была висеть в вагоне, но Канарейка своим несмолкаемым пением так всем надоела, что клетку подвесили снаружи.

Кошка приметила неосторожную Канарейку и решила полакомиться ею.

«Я сломаю клетку одним ударом лапы», – подумала она.

Так и вышло.

«Ещё одним ударом я заставлю Канарейку замолчать», – подумала Кошка.

Но так не вышло.

Канарейка почувствовала, как острые когти скользнули по её крыльям, и испустила отчаянное «чик-чик». Затем что-то треснуло, щёлкнуло – и распрямившаяся пружина больно ударила агрессора по носу.

Полуослепшая от боли и напуганная неожиданным ударом – кто мог ожидать такую энергичную защиту от Канарейки? – Кошка убралась прочь. Ковбои некоторое время пытались преследовать её, но их кони проваливались в снег и не могли бежать быстро.

Да, на этот раз Кошка вместо добычи получила удар по носу. Но и бедная Канарейка лежала в снегу вся изуродованная.

Из-под крыльев у неё торчала стальная пружинка. Раскрытый клюв замолк навсегда.

В течение нескольких минут Голубая Стрела потеряла двух своих пассажиров.

Третий – Сидящий Пилот – в этот момент летел неведомо где на своём самолёте. А может быть, уже порыв ветра ударил его о печную трубу? Или он рухнул на землю под тяжестью снега, облепившего слабые крылья его самолёта? Кто знает?

Канарейку с воинскими почестями похоронили под снегом. Стрелки вытряхнули из своих труб снег и сыграли похоронный марш. Сказать по правде, звук труб был какой-то простуженный: казалось, что музыка доносилась издалека, с соседней улицы. Но всё же это было лучше, чем ничего.

Впрочем, история Канарейки на этом не кончается. Её друзья из Голубой Стрелы не знают продолжения этой истории, потому что, похоронив Канарейку, они возобновили свой ночной марш. Но я на некоторое время задержался здесь и видел, как ночной сторож слез со своего велосипеда, колесо которого наткнулось на клетку Канарейки.

Ночной сторож подобрал её, подвесил к велосипеду и тут же, прямо посреди улицы, попробовал вправить пружину. Чего только не сделают две искусные руки! Через несколько минут прозвучало «чик-чик» Канарейки, немного приглушённое, но от этого ещё более весёлое и беспечное.

«Она понравится моему сыну, – подумал ночной сторож. – Я скажу ему, что Канарейку мне дала Фея. Скажу, что встретил её ночью на улице и она передала ему привет и пожелания весёлой, счастливой жизни».

Так подумал ночной сторож. Может быть, он думал ещё о чём-нибудь, но у меня нет времени сообщить вам об этом, потому что я должен продолжить рассказ о приключениях Голубой Стрелы. А ночной сторож поехал дальше и на поворотах, вместо того чтобы звонить в велосипедный звонок, толкал клетку, и тогда раздавалось весёлое «чик-чик» Канарейки. Мне кажется, что он неплохо придумал.

Глава XI
Полёт сидящего пилота

Все мы в сборе? Нет, не хватает Сидящего Пилота, который отправился на своём аэроплане на поиски следов Франческо.

Это был опасный полёт: ведь погода была совсем нелётная.

Стараясь держаться середины улицы, чтобы не запутаться в электрических проводах или не натолкнуться на какое-нибудь здание, Сидящий Пилот с завистью думал о Фее:

«Интересно, каким образом эта старая синьора летает на своей метле, если я на самолёте новейшей конструкции и то ежеминутно рискую рухнуть на землю?.. Хотел бы я знать, – продолжал про себя доблестный авиатор, – в какую сторону мне сейчас направиться? Ничего не видно ни вверху, ни внизу, ни слева, ни справа, да я и не верю, чтобы Франческо оставил какие-нибудь следы в облаках. По-моему, нужно спуститься ниже».

Он пошёл на снижение, но ему моментально снова пришлось набрать высоту, чтобы не приземлиться на голову ночного сторожа, который быстро ехал по улице на своём велосипеде. Возможно, это был тот самый сторож, который нашёл Канарейку.

Спустя некоторое время Пилоту показалось, что ночь стала чуть светлее.

«Может быть, я вылетел на площадь? – проговорил он про себя. – Попробую спуститься ещё раз».

Он снова пошёл на снижение, но вдруг перед ним выросла огромная мрачная тень, из глубины которой прозвучал громкий голос:

– Эй, синьор Пилот, приземлитесь, пожалуйста, сюда!

Сидящий Пилот моментально принял решение: «Сделаю вид, что не расслышал. Я никого не знаю в этих краях и не хотел бы нарваться на какую-нибудь неприятную встречу».

Но только он это подумал, как чья-то гигантская рука осторожно взяла аэроплан и потащила его к себе.

– Я пропал! – громко воскликнул Сидящий Пилот.

– Почему пропал? Я никогда не был ни бандитом, ни разбойником, – ответил хозяин руки. – А теперь я всего-навсего мирный бронзовый Памятник, стоящий в центре площади, и у меня даже в мыслях нет сделать вам что-нибудь плохое.

Сидящий Пилот облегчённо вздохнул и осмелился наконец посмотреть, откуда исходил голос. Он увидел огромное добродушное лицо, на котором между усами и бородой скользнула приветливая улыбка.

– Кто вы такой?

– Я же сказал вам. Я Памятник. Раньше я был патриотом и с высоты моего коня призывал воинов к освобождению родины.

– А сейчас вы тоже на лошади?

– Да. Лошадь довольно большая, как же вы её не заметили?

– Я летел высоко. Сейчас, с вашего разрешения, я отправлюсь дальше. Я сделаю над вами круг, чтобы лучше осмотреть вас и вашу лошадь.

– К чему спешить? – улыбнулся Памятник. – Подождите ещё минутку, давайте немного поболтаем. Мне так редко случается говорить с кем-нибудь, что я чувствую, как у меня онемел язык и губы двигаются с трудом. Я уже давно услышал жужжание вашего самолёта и очень удивился. «Неужели, – думаю, – летает муха в такое время года?» Что за история! Клянусь, что такие маленькие аэропланы я видел только в руках детей!

Сидящий Пилот рассказал, что его аэроплан – тоже детская игрушка, и в нескольких словах сообщил Памятнику о своих делах и о Голубой Стреле.

– Очень интересно, – ответил Памятник, внимательно выслушав рассказ. – Я тоже люблю детей. В хорошую погоду они всегда прибегают поиграть около моего коня. А сейчас выпал снег, и они оставили меня одного. Но это вполне естественно, и я не обижаюсь. Правда, один из них частенько навещает меня и сейчас, хотя я не могу поручиться, что он приходит именно ко мне. У этого мальчугана каштановые волосы, и чуб спускается ему на самые глаза. Он приходит, садится на ступеньки и долго думает о чём-то. Потом уходит. Мне кажется, что он чем-то очень расстроен.

– Если бы его звали Франческо, – вздохнул Сидящий Пилот, – он мог бы оказаться нашим другом. Что вы об этом думаете?

– К сожалению, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь произносил его имя. Вообще-то у людей не принято, чтобы они сами себя называли по имени: они ждут, пока их позовут другие. Но этот мальчик мне кажется одиноким, и в этих краях никто его не знает.

– Если бы его звали Франческо… – снова вздохнул Сидящий Пилот.

Неожиданно его осенила блестящая идея:

– Только Кнопка может решить этот вопрос. Он обнюхает ступеньки и скажет нам, Франческо это или нет.

– Хорошо сказано – хорошо сделано. И я буду иметь удовольствие познакомиться со всей вашей компанией.

– Но… – пробормотал Сидящий Пилот, становясь грустным, – как он мог попасть сюда? Ведь следы теряются там, посреди улицы?

Памятник усмехнулся в усы.

– Вижу, что вы не совсем хорошо знаете ребят, – вежливо заметил он. – В противном случае вы бы знали, что они любят путешествовать на подножке трамвая. Они не должны этого делать, потому что это запрещено. Но иногда они нарушают это правило. Как раз я вспомнил: вчера на подножке трамвая мимо меня проезжал мальчик с каштановыми волосами, и полицейский заставил его слезть.

– Тогда нечего сомневаться, это наверняка был Франческо! – весело воскликнул Сидящий Пилот.

Через четверть часа вся компания уже находилась у подножия Памятника.

Кнопка нервно бегал по ступенькам, обнюхивая их так, как будто хотел втянуть эти массивные мраморные ступени в свои ноздри. Он нюхал долго, чтобы не ошибиться. В действительности он сразу же почувствовал запах башмаков Франческо.

«Наконец-то мы тебя отыскали!» – ликовал он про себя.

– Ну! – нетерпеливо воскликнул Полубородый Капитан, у которого лопнуло терпение.

– Это Франческо, – изрёк Кнопка, – мы отыскали его!

– Урра, тысяча треугольных китов!

Кто знает, что подразумевал Капитан, говоря о треугольных китах, которых не было и никогда не будет на свете. В порыве энтузиазма он не соображал, что говорил.

Памятник тоже был доволен. Где-то сверху среди ночи и снега загремел его смех. Затем смех передался ногам лошади – и ноги задрожали.

Полковник стрелков решил отметить это событие небольшим концертом своего оркестра. И тут случилась необыкновенная вещь. Когда трубы стрелков заиграли один из их дьявольских маршей, ноги лошади отделились от пьедестала и принялись танцевать. Старый патриот почувствовал, как при звуке фанфар в его груди забилось сердце.

– Ур-ра! – радостно закричал он. – Вон, иностранец![1] Ура! Иностранец, убирайся прочь!

Фанфары стрелков вернули его к жизни. Старый патриот пришпорил коня, съехал с мраморного пьедестала и рысью сделал круг по площади. Копыта глухо цокали по снегу в такт музыке.

Это была такая волнующая сцена, что пассажиры Голубой Стрелы забыли о холоде и перенесённых невзгодах. Но Кнопка ни минуты не переставал думать о цели их путешествия.

– За мной! – воскликнул он своим смешным голосом и помчался впереди Голубой Стрелы по следу Франческо.

Голубая Стрела с трудом поспевала за ним. А Памятник мчался на лошади без всякого труда. Как, и Памятник?.. Да, Памятник тоже ехал рысью за Кнопкой.

Глава XII
Бронзовый памятник

– Тысяча китов-велосипедистов! – растерянно пробормотал Полубородый Капитан. – Никогда мне не приходилось видеть, чтобы Памятник скакал по улице, как на бегах!

– Да, это не часто увидишь, – засмеялся Памятник. – Я не могу ездить по улицам, когда хочу. Но иногда я не прочь прогуляться.

– Конечно, ведь быть Памятником не очень-то весело.

– Ну нет, я бы не сказал. Некоторое удовлетворение мы тоже получаем. В городе мы важные персоны. Прежде всего вокруг нас должны быть площадь, несколько деревьев и хотя бы пара скамеек. На скамейках нищие могут подышать свежим воздухом летом или погреться на солнышке зимой. А кроме того, нас обычно ставят на высокие пьедесталы, окружённые ступеньками. На этих ступеньках играют дети. Мы, памятники, тоже приносим пользу и поэтому не жалуемся на свою судьбу. Однако иногда неплохо размять ноги хорошей прогулкой. Мне такое счастье выпадает раза два в год, когда случается что-нибудь необыкновенное. В эту ночь, например, марш оркестра стрелков… Если бы я не знал совершенно точно, что сделан из бронзы, я готов был бы держать пари, что кровь в моих жилах потекла вдвое быстрее.

– А что произошло, когда вы в последний раз прогуливались в своё удовольствие? – спросил Полубородый.

Собеседникам было довольно трудно понимать друг друга. Чтобы Памятник лучше слышал, Полубородый забрался на самую высокую мачту своего парусника и ежеминутно рисковал упасть и разбиться о палубу. Памятник немножко замешкался с ответом: возможно, он не мог сразу вспомнить. Кто знает, как работает память у бронзовых памятников…

– Это, – заговорил он наконец, – было месяцев шесть тому назад. Помню, было воскресенье. На площади собралось много людей.

– И все видели, как вы гуляете?

– Нет, прогулка состоялась позже. Дайте же мне рассказать! Собралось много народу, и все они кричали. Сначала я не мог понять, чего они хотят, но потом слова стали доноситься отчётливее. И когда я разобрал, что они кричали, клянусь, сердце забилось у меня в груди. «Вон из Италии! – кричали они. – Прочь, иностранец!» Чёрт возьми, ведь это когда-то был мой победный клич! Мне казалось, что я вот-вот закричу вместе с ними: «Прочь, иностранец! Прочь, иностранец!» Вот как было дело.

– На этом всё кончилось?

– Нет, самое главное впереди. Пока люди кричали, приехали карабинеры. Я, конечно, не испугался их, но люди на площади стали разбегаться в разные стороны. Только один остался. Он взбежал по ступенькам пьедестала, вскарабкался на моего скакуна и принялся кричать: «Вон, иностранец!» «Молодец, – думал я про себя. – Видно, это настоящий патриот. Его непременно наградят медалью…»

– Ну, и дали ему? – спросил Полубородый.

– Что?

– Медаль.

– Какая там медаль, его посадили в тюрьму! Я не верил своим бронзовым глазам. На него надели кандалы и увели. Моё негодование было так велико, что, сам не заметив как, я спустился с пьедестала и галопом помчался по улице. Прежде чем я понял, что со мной происходит, я уже очутился перед тюрьмой.

– И вы увидели вашего друга?

– Да, я разглядел его в окошке на третьем этаже. Окошко было такое маленькое, что виднелись только его глаза и нос. Но я сразу узнал его взгляд и голос, когда он окликнул меня… Послушайте, мне пришла в голову неплохая мысль. Что, если он ещё там?

– Но прошло уже шесть месяцев, его уже, наверное, освободили.

– Пойдёмте посмотрим: тут всего два шага. Тюрьма находится в конце этой аллеи. Пойдёмте, это будет неплохой сюрприз нашему пленнику… Потом вы отправитесь дальше, а я вернусь на пьедестал.

И Машинист полным ходом повёл Голубую Стрелу в сторону тюрьмы, которая виднелась невдалеке, серая и огромная, с сотнями чёрных узких дыр вместо окон.

– Никого не видно, – сказал Памятник, внимательно осмотрев все этажи.

– Давайте я посмотрю, – сказал Сидящий Пилот.

И вот он уже летит на высоте крыши и внимательно осматривает окошко за окошком. В камерах было полно заключённых, но Сидящий Пилот никого из них не знал. К счастью, на помощь пришла лошадь Памятника: она звонко заржала.

– Молодец, – воскликнул Памятник, – ты тоже вспомнила о нашем друге!

На этот раз из окошка третьего этажа сразу же высунулось исхудалое лицо.

– Привет! – закричал Памятник, узнав заключённого.

– Привет! А я-то думал, что ты являлся мне во сне.

– А вот и не во сне! Так тебя всё ещё не освободили?

– А-а-а, здесь такая же история, как в книге о Пиноккио[2]: воры выходят из тюрьмы, а патриоты остаются. Мне жаль только, что в эту новогоднюю ночь я нахожусь далеко от моей семьи. Мой мальчик ждёт, конечно, подарка от Феи, но какой подарок я смогу ему послать? Здесь нет игрушек.

– Нет? А мы что такое? – воскликнул тогда Сидящий Пилот.

Заключённый прищурился и увидел маленький аэроплан, порхавший перед его глазами, потом он посмотрел вниз и увидел Голубую Стрелу и ковбоев, гарцевавших на снегу на своих лошадях, которые с высоты казались маленькими мышатами.

Заключённый вздохнул:

– Ах, если бы здесь был мой сынок!

– А кто из нас, по-вашему, ему бы понравился? – спросил Кнопка, которого осенила новая идея.

«В конце концов, – подумал он, – не обязательно всем идти к Франческо. Многие дети остаются без подарков, и нам не мешало бы разделиться, чтобы понемногу порадовать всех».

– Не знаю, – смутившись, ответил заключённый, – когда я был дома, он очень любил запускать бумажного змея.

– Тогда ему, без сомнения, понравится змей, который летает без ниток! – воскликнул Сидящий Пилот.

– Что вы этим хотите сказать?

– Хочу сказать, что, если вы дадите ваш адрес, я полечу туда и приземлюсь на подушку вашего сына, как на самый лучший аэродром.

На этот раз Сидящий Пилот побил рекорд доброты.

Тут совершенно неожиданно Памятник разразился смехом.

– Прекрасно, – воскликнул он сквозь смех, – меня повысили в должности! Я был простым памятником, а стал Феей, которая разносит подарки!

– Ну как, – напомнил Сидящий Пилот, – вы дадите мне ваш адрес?

– Я… ну конечно, конечно! – заторопился заключённый. – Летите по этой аллее, потом свернёте направо и долетите до самого холма; сделайте круг над холмом и увидите дом с тремя трубами. Самая низкая труба – от моего камина. Вы не ошибётесь!

Сидящий Пилот повторил адрес, чтобы лучше запомнить его, попрощался со всеми и приготовился к полёту.

Во время этого разговора кукле Нере, по правде сказать, было очень грустно. Вы помните её? Это она не сводила глаз с Сидящего Пилота, а он даже не замечал этого.

А сейчас Сидящий Пилот собирается улетать, и она никогда больше его не увидит. Слёзы выступили у неё на глазах. Но она собрала всё своё мужество и крикнула:

– Синьор заключённый, а дочери у вас нет?

– Есть, но она ещё очень мала и не понимает, что такое подарки.

– Но ведь она вырастет! И вырастет без подарков. Хороший же вы отец: совсем не беспокоитесь о вашей дочери!

Серебряное Перо вынул трубку изо рта и в первый раз за всё время рассмеялся.

Это было настолько странно, что все обернулись: никто ещё никогда не видел, чтобы он смеялся. Ведь известно, что краснокожие никогда не смеются.

– Кукла Нера обманывать. Она хочет лететь с Сидящий Пилот.

Кукла Нера была чернокожей, но она так покраснела, что чуть не превратилась в краснокожую.

Сидящий Пилот рассмеялся, сделал круг над площадью, подхватил на лету куклу Неру, посадил её в кабину и крикнул:

– Вот кукла для вашей девочки! Можете не сомневаться: когда она вырастет, кукла ей понравится.

И самолёт с рокотом умчался вдаль.

Так мы расстались с этим симпатичным героем. Расстаёмся мы и с заключённым, потому что пришёл надзиратель и заставил его отойти от окна. Расстаёмся и со старым Памятником, который, проводив наших друзей, вернулся на свою площадь.

Сколько расставаний! Наверно, к концу путешествия, когда мы приедем к двери Франческо, нас останется очень мало.

Но тс-с – мы же ещё не приехали. А кто это зловеще улыбается за ветками деревьев? Кто следует по пятам за нашими друзьями?

Глава XIII
Подвиг серебряного пера

– Синьора баронесса, это они!

– Тише, Тереза, а то они услышат и убегут!

– Бог мой, только этого ещё не хватало после всех лишений, которые мы перенесли, отыскивая их!

– Замолчи, говорят тебе, а то я снижу тебе заработную плату!

Старая служанка замолчала, потому что, когда Фея обещала увеличить заработную плату, это можно было не принимать всерьёз, но, когда она угрожала её снизить, можно было держать пари, что она сдержит своё обещание. Из всех арифметических действий сложение нравилось ей тогда, когда она подсчитывала свои доходы, а вычитание – когда ей приходилось платить другим. Она считала, что сложение и умножение – удел бедняков.

Всю ночь Фея и её служанка мчались как сумасшедшие, рискуя сломать метлу, на которой летели. Когда они уже выбились из сил и собирались повернуть назад, острые глазки Феи заметили сквозь снегопад Голубую Стрелу, которая с погашенными фарами мчалась вдоль трамвайной линии в сторону городской окраины.

– Вот они, – сказала Фея.

Наши друзья ещё ничего не заметили: они так радовались, что наконец отыскали следы своего Франческо.

– Следы совсем свежие, – ликовал Кнопка, – без сомнения, мы уже близки к цели.

Внезапно Серебряное Перо вынул трубку изо рта, как будто хотел что-то сказать. Однако не сказал ничего, но его уши стали двигаться во всех направлениях, как у волка; все краснокожие тоже стали прислушиваться.

Один из ковбоев, который был хорошо знаком с краснокожими, помчался предупредить Начальника Станции.

– Краснокожие что-то услышали.

– Ну и что же? На то у них и уши, чтобы слышать.

– Серебряное Перо чем-то озабочен. Может быть, он почуял какую-нибудь опасность?

– Он что, тоже нюхает? Ну и поезд: вместо того чтобы двигаться по рельсам, двигается по запаху! Кнопка нюхает уже несколько часов подряд, а теперь за то же принялся этот старый дурак. Оставьте меня в покое. Голубая Стрела больше не остановится ни на секунду.

Должен вам признаться, что иногда на нашего Начальника Станции находит необъяснимое упрямство. Но ему всё же пришлось остановить поезд, потому что Серебряное Перо и все его люди выпрыгнули на ходу из вагона, рискуя сломать себе шею, и расположились вокруг Голубой Стрелы, держа наготове свои боевые топоры.

– Что всё это значит, в конце концов? – яростно воскликнул Начальник Станции. – Не кажется ли вам, что вы выбрали неподходящее время для шуток?

Серебряное Перо невозмутимо посмотрел на него.

– Мы слышать шум. Кто-то ходит по деревьям.

– Вы слышали шум? – воскликнул Начальник Станции.

И вдруг на дереве хрустнул сучок. То старая служанка, боясь упасть, уцепилась за ветку, которая не выдержала её тяжести и треснула.

– Шш! – прошипела Фея. – Тихо! Не шевелись! Останься на месте, нас услышали!

– Не могу остаться на месте, я вот-вот упаду.

– Я говорю тебе: останься на месте.

– Скажите это ветке, синьора баронесса. Она трещит, я слышу. Ради бога, синьора хозяйка, помогите!

Услышав, что служанка назвала её «синьора хозяйка» вместо «синьора баронесса», Фея ужасно рассердилась. Служанка подумала, что Фея хочет поколотить её, и отпрянула назад. Но от слишком быстрого движения она потеряла равновесие и с криком рухнула вниз.

Правда, она упала на снег и не ушиблась, но в тот же миг краснокожие окружили её и своими топорами, как кольями, пригвоздили к земле её юбку.

– Вернись назад! – закричала испуганная Фея. – Лезь скорее на дерево!

– Помогите, синьора хозяйка, помогите! Я попала в плен к индейцам! Они вырвут мне волосы!

Но Фея боялась ввязываться в сражение. Долгие годы игрушки повиновались ей беспрекословно. А сейчас хозяйка не была уверена в своей власти над ними. Они сами захотели убежать, теперь она это поняла. И если судить по тому, как они обошлись с бедной служанкой, вряд ли захотят вернуться.

– Хорошо! – крикнула она. – Я полечу одна! Но не приходи потом жаловаться, если я снижу тебе заработную плату. Я не могу позволить себе роскошь платить тебе деньги за то, что ты в рабочее время спокойно развалилась посреди улицы.

– Какое тут спокойствие, синьора хозяйка! Разве вы не видите, что они пригвоздили мою юбку к земле своими топорами?

Но Фея не стала её слушать. Бормоча проклятия, она улетела.

Серебряное Перо стоял в двух сантиметрах от носа служанки и с любопытством наблюдал за ней.

– Синьор индеец, – стала спрашивать бедная старушка, – вы вырвете мне волосы, не так ли? Ведь такой у вас обычай?

– Мы не вырывать ни один волос, – строго произнёс Серебряное Перо. – Мы есть храбрый индеец, никого не убиваем, а только играть с детьми.

– Ах, спасибо, синьор индеец! А что вы будете делать со мной? Если вы отпустите меня, то я обещаю вам…

– Что вы обещаете?

– Вот видите, я сделала список всех детей, которые не получат подарков от Феи. Что ж вы думаете, мне ведь тоже их жаль… Я не могу видеть их грустные лица, когда они приходят к моей хозяйке. Я записала их имена, видите? Вот он, список… Может быть, вы захотите отправиться к кому-нибудь из них?

Если бы ей позволили продолжать, она болтала бы ещё до сих пор, а ведь всё это случилось десять лет шесть месяцев и пять дней тому назад.

Но Серебряное Перо молниеносно принимал решения.

Он выхватил список, который протягивала ему служанка, приказал освободить её, вскочил в вагон вместе со своими людьми и снова взял в рот трубку.

– Что же теперь делать? – спросил Начальник Станции.

– Нас ждёт Франческо, – робко промолвил Кнопка. – Мы, наверно, находимся в десяти шагах от его дома.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒