Это последние строки, которые написала Светлана 7 ноября 2010 года, за несколько дней до своего убийства. 4 страница

И несколько секунд мы оба в машине были в отключке. Когда выключился и Александр, сработала моя защита. Я мгновенно проснулся и голосом разбудил Александра. И это произошло в самый последний момент, когда машина на скорости 130 км/ч уже неслась на бетонное ограждение трассы. Александр проснулся мгновенно и среагировал мгновенно тоже — машина только коснулась колёсами бетонного ограждения. Через некоторое время Александр остановил машину и осмотрел её — на удивление, всё обошлось, даже не было царапин, не говоря уже о чём-то более серьёзном. Если бы этого не произошло, машина, ударившись о бетонное ограждение трассы, скорее всего, перевернулась бы, со всеми вытекающими последствиями при скорости в 130км/ч на довольно-таки оживлённой трассе.

Но моя защита и Александр сработали хорошо, так что паразитам не получилось порадоваться и похоронить и Светлану, и меня одновременно. На этом наши дорожные приключения закончились. Во Франции многие дороги платные, въезжаешь на трассу — получаешь билетик. Съезжаешь с трассы — по этому билетику платишь! Плата относительно небольшая, но, тем не менее... Благодаря навигатору, мы приехали прямо к воротам Замка. Я позвонил Фредерик, и через десять минут она появилась и сообщила о том, что Замок полностью опечатан жандармерией, и что нет возможности пройти даже на кухню, которая ранее не была опечатана. Уже вечерело, и на предложение Фредерик осмотреть свои владения почти в полной темноте я отказался. Я взял у неё адрес гостиницы, в которой она забронировала для нас с Александром номера. Александр ввёл этот адрес в навигатор, и мы отправились в гостиницу. Наша гостиница оказалась в небольшом городке Шинон (Сhinon), что в одиннадцати километрах от нашего Замка. Мы быстро нашли место нахождения гостиницы, но саму гостиницу нашли не сразу, хотя пару раз проходили мимо неё. Так или иначе, поблуждав немного, мы её нашли, и каждый занял свой номер. Мы нашли ресторанчик, который был ещё открыт, перекусили и отправились отдыхать. Фредерик сообщила мне, что завтра, 18 ноября, следователь из жандармерии ждёт меня в 10 часов утра. Где находится жандармерия, мы с Александром уже успели выяснить, когда искали свою гостиницу. Перекусив в ресторане, который ещё был открыт, мы отправились в свою гостиницу, чтобы «протянуть свои ноги», пока ещё, в самом прямом смысле этого слова. После такого путешествия ноги судорогами сводило и у меня, и у Александра, как это выяснилось следующим утром. Всё-таки сидение, не имея практически возможности пошевелиться в течение нескольких часов в самолёте, а потом в машине ещё несколько часов, дало о себе знать. Как оказалось, на людей двухметрового роста и выше никто не рассчитывает. А авиаперевозчиков вообще не интересует, куда люди такого роста будут девать свои ноги, втиснувшись в узкие кресла авиасалона, но это так, небольшое лирическое отступление…

В 10 часов утра в четверг, 18 ноября, мы пришли в жандармерию. Я назвал имя и сообщил о том, что мне назначено прийти к этому времени. Конечно, я говорил по-английски. Французы очень не любят англичан и стараются не говорить по-английски без крайней на то необходимости, даже если и свободно владеют этим языком. К десяти часам явилась переводчица с русского на французский, и началась беседа-допрос. Следователь-жандарм сразу заявил, что это дело находится на прямом контроле прокурора республики, после чего попросил Александра подождать меня снаружи. Александр вернулся в отель и попросил меня позвонить, когда допрос закончится. Первое, что меня спросил следователь, каким образом я узнал, что моя жена мертва? Для него было удивительно, что я позвонил нашей горничной и попросил её проверить, всё ли в порядке со Светланой. Когда Фредерик нашла Светлану, её тело было ещё тёплым. Тёплым тело было и когда в Замок приехали жандармы, а это было не ранее чем через два часа после её смерти. Об этом сказал мне сам следователь. То, что я пытался вернуть Светлану к жизни, к сожалению, безуспешно по написанным выше причинам, привело к тому, что жизнь в клетках её тела продолжала ещё теплиться довольно долго, но… давление крови на сердце Светланы не давало мне возможности его запустить. Я не стал ему рассказывать всё, а сказал только, что я почувствовал что-то неладное и поэтому позвонил Фредерик…

После чего началась беседа-допрос, которая продолжалась в общей сложности семь с половиной часов! Конечно, беседу удлинил тот факт, что общаться приходилось через переводчика, но, тем не менее, семь с половиной часов остаются семью с половиной часами. Много вопросов было о том времени, когда Светлана работала дизайнером высокой моды.

Мало кто знал о том, что Светлана была принята в так называемый Синдикат высокой моды, в котором она была единственной представительницей из стран бывшего Советского Союза! Её номинировали на звание лучшего дизайнера двадцатого века, что создало ей много врагов в мире высокой моды, и в первую очередь потому, что она была независима, а это многим не нравилось. Об этом я ещё буду писать в своей автобиографии. И это стало причиной того, что ей организовали дружный бойкот, и в первую очередь, хозяева Домов высокой моды, так как её творчество грозило им огромными убытками, потому что большинство дизайнеров «высокой» моды не могут создать ничего нового, а только копируют то, что люди уже успели позабыть, называя это «творчеством», созданием коллекции под «вдохновением», взять хотя бы того же Кристиана Диора, которому, кстати, свои эскизы продавал дизайнер, известный под именем Эрте, хотя у него была и настоящая фамилия. Эрте — псевдоним русского художника Тыртова Романа Петровича, дворянского происхождения. Но это отдельная повесть. Кстати, Светлана хотела написать книгу о «высокой моде», свою книгу, своё видение этого мира, который далёк от глянцевого образа, который ему создали.

Я говорил следователю и о том, что Светлана работала над книгами о катарах и настоящих тамплиерах, о Великом прошлом, в том числе и Франции, и что её смерть сделала всё это невозможным… В конце допроса-беседы он спросил меня о том, что я сам думаю о причинах смерти Светланы. Я ему ответил, что я знаю, кто и как убил Светлану, только у меня нет доказательств этого. Следователь, тем не менее, предложил мне изложить мою версию событий, что я и сделал. Я рассказал ему об инфразвуковом оружии и принципах его действия. Как ни странно, он не посчитал мои слова вымыслом или бредом, наоборот, он очень внимательно меня выслушал и вскоре после этого пошёл докладывать прокурору республики о результатах нашей беседы-допроса.

Следователь отсутствовал примерно полчаса и, вернувшись, сообщил мне следующее: что он сейчас отдаст мне паспорт Светланы, её телефон, а завтра утром, несмотря на выходной в мэрии, он оформит свидетельство о смерти Светланы, без которого невозможно было даже начинать подготовку к её похоронам. Завтра же с Замка будут сняты все печати, и я смогу войти в него. После чего он сказал ещё и следующее, что, несмотря на всё сказанное, и несмотря на то, что в Замке не было обнаружено никаких посторонних следов, расследование смерти Светланы не прекращается. А это могло означать только одно — её смерть не была естественной, и тем самым следователь подтвердил мою версию событий. После чего следователь вернул мне паспорт Светланы, её телефон и проводил до выхода. На выходе он мне сказал по-английски, что интересен тот факт, что после того, как я пересёк границу Франции, доступ на мой сайт стал невозможен! Не правда ли, любопытный факт?! Следователь, во-первых, дал мне понять о том, что он знаком с содержанием моего сайта и имеет некоторое представление о том, кто я такой. А во-вторых, что он свободно читает по-английски, так как у меня ещё нет версии сайта на французском языке. А в-третьих, что кто-то заблокировал для французов доступ на мой сайт…

Я вернулся в гостиницу, где меня ожидал Александр, и позвонил Фредерик сообщить о том, что к 6 часам вечера я смогу подъехать на встречу с Жераром Шартье, который ожидал меня с двух часов дня. Опять-таки, когда мы подъехали, уже было темно, я ещё раз извинился перед Жераром за такую задержку, но он прекрасно понимал, что продолжительность беседы-допроса не зависит от меня. Жерар совсем не говорит по-английски, поэтому Фредерик выступила в роли переводчицы с английского на французский и обратно. Мы познакомились друг с другом, хотя и он, и я знали друг о друге достаточно. Светлана много рассказывала мне о нём. Он сказал, что мне нужно переоформить и подписать очень много бумаг в силу того, что Светланы уже нет…

Светланы уже нет… Всё моё существо не хотело этого принимать. И это несмотря на то, что я сам видел по Скайпу её тело, лежащее на полу в комнате нашего Замка. Несмотря на то, что я сам видел, как врачи скорой помощи через минут тридцать-сорок после своего приезда сделали ей кардиограмму, которая показывала долгую прямую линию… несмотря на всё это, моя душа не хотела принимать тот факт, что её физическое тело уже мертво, что я уже не услышу её мелодичный голос, не увижу её удивительную улыбку, не услышу её смеха и не смогу заглянуть в её прекрасные глаза… Всё это мне казалось каким-то дурным сном, и что стоит мне только открыть глаза, всё это исчезнет и я услышу звонок по Скайпу или по телефону, и моя суженная скажет мне своим удивительным голосом: «Просыпайся, соня! Сколько можно дрыхнуть!!!» Но мои глаза открыты, и всё происходящее не из дурного сна. Особенно тяжело по утрам, когда только-только откроешь глаза и ещё не успеваешь сообразить, где ты, какой сегодня день, и какова реальность… Но когда просыпаешься полностью, к сожалению, понимаешь, что это не дурной сон, а самая что ни на есть реальность.

Тем не менее, в глубине души всё ещё теплилась надежда, что всё происходящее — не самый удачный розыгрыш. Так и казалось, что неожиданно появится Светлана и скажет: привет, а вот и я! Сознание не хотело принимать тот факт, что у кого-то могла подняться на неё рука. Но рука поднялась…

В памяти всплывает множество событий и фактов о том, какая Светлана, какая у неё душа… Как-то раз Светлана позвонила мне и сказала, чтобы я связался с нашими общими знакомыми по Сан-Франциско и передал им, что в такой-то день их дочь Вероника утонет. Самое интересное в этом было то, что наши друзья именно в это время в июне 2004 или 2005 гг. со своими детьми отдыхали на Гавайях. Я, конечно, передал её предупреждение и кроме этого, по просьбе её родителей, ещё и поставил свою защиту на девочку. Ей, конечно, никто ничего не объяснял, но самое интересное было в том, что в тот день Веронику невозможно было затащить даже в бассейн, хотя ей никто ничего не говорил о том, что в этот день она должна была утонуть. Если бы Светлана не сообщила об опасности, девчушка, скорей всего, утонула бы. Но Светлана спасала не только своим даром предвидения, благодаря которому осталась жива Вероника и многие другие. Множество раз во время работы с разными проблемами и задачами удавалось предотвратить многие катастрофы и катаклизмы, как планетарного масштаба, так и гораздо большего. Но и это ещё не всё…

Летом 2005 года произошло одно маленькое событие в масштабах вселенной, которое показало и характер Светланы, и её самоотверженность. Светлана долго не могла дозваться нашего сенбернара Зиту, и, волнуясь за свою любимицу, она отправилась на её поиски. Через некоторое время Светлана обнаружила её в нашем большом летнем бассейне, в который она свалилась и никак не могла выбраться наверх. Уровень воды в бассейне сантиметров на семьдесят был ниже бетонной кромки и… Зита просто не имела возможности оттуда выбраться самостоятельно. Силы Зиты были уже на исходе, и она уже начинала тонуть. Светлана, не задумываясь, прыгнула в воду, чтобы спасти свою любимицу.

Зита уже начинала захлёбываться и, видя это, Светлана предприняла отчаянную попытку вытолкнуть её наверх. Светлана и сама в том месте бассейна не могла достать ногами до дна, а Зита была взрослой самкой сенбернара и весила прилично. Несколько попыток Светланы вытолкнуть Зиту на берег не увенчались успехом. При этих попытках Светлана сама с головой уходила под воду, но она не оставила Зиту тонуть и предприняла ещё попытки вытолкнуть её на берег, одна из которых увенчалась успехом! Как Светлане удалось это сделать — мне непонятно до сих пор! И только после того, как Светлана спасла Зиту, она, уставшая, сама еле выбралась на берег из бассейна. И при этом была безмерно счастлива, что ей вовремя удалось обнаружить и спасти Зиту! Ещё каких-нибудь десять-пятнадцать минут и Зита бы утонула!!!

Это событие наглядно демонстрирует характер Светланы, её самоотверженность. Она очень любила жизнь, всё живое, каждую травинку-хворостинку, каждый кустик, каждое деревце, каждую пичужку и любую животину. И, несмотря на предательства, любила людей, была открыта к людям всей душой, не ожесточалась сердцем, хотя её такое маленькое и одновременно огромное сердце истекало кровью не только от ударов тёмных, но и от предательства тех людей, которым она открывала своё сердечко. Она всегда верила и верит, несмотря ни на что, в хорошее в людях, в том, что у каждого человека живая душа. Она просто не могла по-другому, зато многие (но не все), кому она открывала своё сердце и душу, предавали её из страха за свою собственную шкуру, или ради корысти, или из зависти, что сами не могли быть такими же даже на один процент! Светлана никогда не прятала своё лицо и не пряталась за чужой спиной, она знала, за что борется, ради чего рискует своей жизнью практически каждый день, а часто и по несколько раз в день! Она была и есть Светлый Воин в полном смысле этого слова, была Валькирией и Дарой в одном лице!..

* * *

В пятницу утром, 19 ноября, мы с Александром покинули гостиницу, в которой пришлось переночевать два дня. Фредерик сообщила мне утром о том, что жандармы сняли печати с Замка, и теперь можно было спокойно войти в свой собственный дом. Рассчитавшись за гостиницу, мы погрузили свои вещи в машину и… отправились в Замок. Фредерик открыла ворота, и я в первый раз с конца 1999 года, когда был приобретён этот Замок, вступил, точнее въехал, в своё собственное владение… Не так я представлял себе этот момент. Я мечтал приехать во Францию инкогнито, чтобы сделать Светлане сюрприз. Приехать к Замку, попросить Фредерик тайком открыть ворота и… подъехав к дверям Замка тихонечко войти внутрь и сказать: «А вот и я…»! И вот я в Замке, но не бежит мне навстречу радостная Светлана, не сияет на её лице солнечная улыбка, не слышно её мелодичного голоса… Стоит её обувь, на вешалках висит её одежда, везде, куда не брось взгляд, следы Светланиного присутствия, кажется, вот сейчас из комнаты выйдет Светлана, но проходит мгновение, другое… а Светлана так и не появляется! Нет не так, совсем не так я представлял своё появление в нашем Замке после стольких лет невозможности в него попасть…

Судьба преподнесла мне печальный «подарок» — вступить в свой Замок, когда самое дорогое для моей души существо уже не в мире живых. Порой в голове мелькает мысль — а может быть, надо было уйти тогда, когда за нами приходили друзья, а не оставаться на этой Земле?! Тогда Светлана была бы жива, и мы бы вместе продолжали наше общее дело?! Ведь большинству людей ничего не надо, кроме как набить едой свой желудок, получить свои «удовольствия», как они это понимают, и ради этого они готовы быть рабами, предавать, убивать, лгать… Но тут же сам прогоняю эту мысль. Мы со Светланой остались на Мидгард-Земле не по чьему-то приказу или требованию, а по своей собственной воле, потому что это и наш дом, наша планета. И всё, что мы делали — делали не ради славы и наград, а потому что это наш долг, наша обязанность сделать всё, что в наших силах, чтобы освободить эту прекрасную планету от власти паразитов.

Светлана уже отдала свою жизнь ради этой цели, и я буду продолжать это дело до тех пор, пока бьётся моё сердце! Как долго оно будет биться, я не знаю — на войне, как на войне! Но пока оно будет биться, я не сверну с выбранной дороги, чего бы мне это ни стоило! Как сказал ещё маленькой Светлане её дедушка — честь и человеческое достоинство никто не в силах отобрать у человека, человек может только сам их уронить! И это действительно так! Рабская философия социального оружия паразитов очень сильно исказила сознание русов и других коренных народов Светлой Руси. И пришло время снимать дурманящую пелену этого оружия с сознания людей. Каждый проснувшийся человек, прочитавший мои и Светланины книги, наносит социальным паразитам сильный удар. С каждым проснувшимся их власть и сила слабеет, всё сильнее и сильнее страх и паника среди паразитов, которые уже чувствуют, что земля зашаталась у них под ногами, что сладкому для них и кровавому для всех остальных паразитированию приходит конец. Спящие просыпаются, и это стало уже неизбежным, как бы ни кричали паразиты с пеной у рта, что они несут людям добро и свет! Правда, не уточняют, что их «свет» — это мрак и хаос для всех остальных, что все остальные или будут уничтожены, или должны смириться с рабской участью!..

Во второй половине дня пятницы я получил свидетельство о смерти Светланы и адрес госпиталя, где находилось её тело. Всё происходящее было как в плохом сне, только от этого сна нельзя было проснуться… В детстве иногда у меня были «плохие сны», только позже я понял, что эти сны были реальными. В этих снах какой-нибудь монстр гнался за мной с одним только желанием — получить свой завтрак, обед или ужин, у меня как-то не было времени уточнять, к какой категории пиршества я предназначался. Итак, тот или иной монстр выходил на охоту, дичью в которой я был сам. До сих пор возникают ощущения опасности и ощущение загоняемой в ловушку дичи. И вот, когда монстр уже открывал в предвкушении пиршества свою пасть, под моими ногами разверзалась пропасть, я с криком падал в неё и… неожиданно оказывался в своей кровати в холодном поту…

В детстве я не понимал, откуда вдруг появлялась эта пропасть и почему, падая в неё, я оказывался в своей кровати, в своём теле, как бы я сказал сейчас. Мне всё это казалось тогда странным: и монстры, охотящиеся на меня, и неизвестно откуда появляющаяся пропасть. Тогда я был рад, что не стал чьим-то завтраком или обедом, и всё… Тогда всё заканчивалось благополучно, но в этот раз дурной сон не проходил. Я открывал глаза, и ничего не исчезало, всё происходило в реальности… Как бы мне хотелось, чтобы всё это было просто дурным сном, но, к сожалению, от моего желания ничего не менялось…

И завтра, в субботу 20 ноября у меня не останется никакой иллюзии по поводу гибели Светланы. Мне предстояло увидеть её тело, тело самого дорогого человека, которого я не видел долгих четыре года. И вот теперь мне предстояло первое свидание со Светланой через четыре года. Не о таком свидании я мечтал, но я был рад и этому, я очень боялся, что мне не дадут визу, и что Светлану похоронят без меня, и я даже не увижу её в последний раз перед этим. И вот утром следующего дня Александр вводит в навигатор адрес госпиталя города Тура, что в тридцати с лишним километрах от Замка, и мы отправляемся в путь...

Многие дороги во Франции платные, и, чтобы по ним проехать, на въезде получаешь билет с информацией о месте въезда, а при съезде оплачиваешь этот билет. Доехать до Тура стоит около четырёх евро. Заплатив за дорогу, мы, наконец, довольно-таки быстро, благодаря всё тому же навигатору, оказались у нужного госпиталя. Но столкнулись с небольшой проблемой. Все надписи, как и следовало ожидать, были на французском языке, и где находится морг госпиталя, мы не смогли определить. Тогда я зашёл в приёмную, показал медсестре свидетельство о смерти Светланы, и когда она мне начала объяснять что-то на французском языке, я сообщил медсестре, что говорю по-английски, но по-английски не говорила она. Через минут пятнадцать-двадцать появилась медсестра, которая более-менее сносно говорила по-английски и объяснила, как можно найти морг. И вот мы спускаемся вниз к моргу, звоним, я показываю вновь свидетельство о смерти и жестами показываю, что хотел бы увидеть тело моей жены. После нескольких минут возникает понимание, чего я хочу, и вот, меня приглашают в специальную комнату, куда уже привезли тело Светланы. Невероятно больно было увидеть тело дорогого тебе человека, лежащее на каталке морга.

Прошла уже неделя с момента убийства Светланы. Её тело было холодным, были видны грубые следы швов вскрытия, в моей душе возникло возмущение всем этим, зачем надо было так кромсать тело?! Я сел рядом с телом Светланы и стал гладить её лоб, её волосы, она так любила, когда я это делал. Я гладил её волосы и разговаривал с ней. Я знал, что её сущность рядом со мной, и что она слышит каждое моё слово. Я говорил и говорил с ней, продолжая гладить её волосы…

Вот каким оказалось наше первое свидание после четырёх лет разлуки…

Её кожа была совершенно нормального цвета, блестела и постепенно под моей рукой становилась тёплой. Казалось, что Светлана просто спит, и если бы не полнейшая неподвижность, столь несвойственная живому, можно было бы подумать, что она погрузилась в летаргический сон, но… швы вскрытия не оставляли сомнения в том, что это даже не летаргический сон, несмотря на здоровый цвет кожи. Даже смерть не могла убить в ней жизнь полностью. Я бы с радостью умер сам вместо неё. Я видел лицо смерти тысячи раз, но как невыносимо больно видеть безжизненное тело человека, который был тебе дороже всего, дороже твоей собственной жизни… Умирать не страшно, по крайней мере, мне. Самое страшное — видеть смерть близких тебе людей. Сразу начинаешь думать о том, что мало уделял времени, мало говорил тёплых слов, которые могли бы дать дополнительные силы, что зря не настаивал на том, чтобы провести важные работы, новые перестройки. Когда я видел бесконечно усталые глаза Светланы, становилось её жалко, и когда она просила о том, что можно поработать завтра или в выходные, когда не будет такой загруженности днём у меня… Вспоминая всё это, начинаешь винить себя в том, что не настоял, не убедил провести перестройку, несмотря на такую усталость, ведь тогда, скорее всего, Светлана осталась бы жива даже после такого удара. Так получилось, что реализация моего принципиально нового решения откладывалась уже третью неделю. Тревога во мне росла, и именно в пятницу 12 ноября, после того как начались новые мощные атаки, я сказал Светлане, что завтра, несмотря ни на что, я буду проводить свою новую перестройку, которая выведет нас на совершенно другой уровень, с которым уже точно тёмненькие ничего не смогут поделать… Но я так и не успел провести эту перестройку, и вот теперь… я смотрю на лишённое жизни тело Светланы, и от этого душа разрывается от боли…

Один человек мне написал, что он в прошлом сам был тёмным и ему приходилось самому убивать дорогих ему людей, и что тёмные тем и сильны, что они совершенно лишены эмоций… И чтобы их победить, нужно научиться у них быть безразличными ко всему… Может быть, у тёмных всё так и есть, но… я не собираюсь этому у них учиться. И никто не смог и не сможет питаться моей болью, хотя бы потому, что уже довольно-таки давно я сделал так, что все мои эмоции смертельно опасны для тёмных. Желающих отведать моих эмоций ждёт очень неприятный для них сюрприз — попав в тёмного, мои эмоции начинают его преобразовывать, так что получается почти как в той старой советской комедии «Джентльмены удачи»: «Кушать подано, идите жрать, господа паразиты, только смотрите, не подавитесь!!!» И кроме этого, я давно уже создал себе и Светлане систему «поплавка», когда изменение уровня эмоций автоматически приводит к изменению всего остального, так что даже при очень сильных эмоциях никакого нарушения гармонии и баланса не происходит. Правда, несмотря на это, практически никто и никогда не видит бурь моих эмоций, во-первых, потому, что очень сложно у меня вызвать такую бурю, а во-вторых, потому, что если такое и случается — это мало проявляется внешне. Я всё держу внутри себя. И одна из причин этому такова, что если я выплесну свои эмоции наружу, это может привести к весьма плачевным результатам, о чём я напишу не сейчас и не здесь. Способность управлять своими эмоциями не означает их отсутствия! Я не был никогда и не буду без(с)чувственным болваном, которому всё «до лампочки» — живая душа не может быть безразличной к страданиям и боли других. Только реакция живого человека должна быть не в причитаниях и утешении, а в активном действии! В действии, которое невозможно без живого, горячего сердца, только тогда ты можешь считать себя собственно человеком!.. Конечно, нелегко улыбаться, смеяться, когда у тебя на душе «скребут кошки», и душа страдает. Вот это надо уметь, этим надо овладеть, несмотря ни на что, чтобы паразиты не могли порадоваться твоему горю, а ещё надо в этом состоянии продолжать с ними сражаться с упорством в тысячу раз большим, чем раньше. Вот это действительно надо уметь делать! И это нужно для того, чтобы враги никогда и ничем не могли сломить твою волю, сломать тебя, заставить отречься от дела всей твоей жизни…

Как-то незаметно, как одно мгновение, промелькнули два часа, и хотя меня никто не без(с)покоил всё это время, я понимал, что я не могу просидеть рядом со Светланой всё время…

Как ни печально, но нужно было уходить. Я поцеловал её прекрасные глаза, губы и попрощался до следующего свидания. Выйдя из комнаты с телом Светланы, я на пальцах выяснил у санитара время посещения, точнее — на пальцах я ему показал, чтобы он написал мне время работы морга. Оказалось, что они работают семь дней недели, и посещения возможны с 9 часов утра до 19 часов вечера. Это было единственной хорошей новостью, если можно так сказать. Дело в том, что в пятницу 19 ноября я беседовал с человеком из похоронного бюро о времени кремации тела Светланы, и был определён день — 24 ноября 2010 года, в 14 часов дня. Работник похоронного бюро сообщил мне, что 24 числа в 10 часов утра он со своим помощником приедет в морг, перенесёт тело в гроб, после чего гроб с телом закрывается крышкой намертво, и комиссар полиции своей печатью опечатывает гроб. И что опечатанный гроб и будет в дальнейшем кремирован…

Таким образом, у меня оставалось четыре дня, когда я могу посетить Светлану. Четыре дня… четыре свидания подарила мне судьба за четыре года разлуки — по одному дню за каждый год!!! Вот уж точно, никак иначе как иронией судьбы всё это не назовёшь… только эта ирония судьбы была без «лёгкого пара» и без счастливого конца… Счётчик был запущен, с каждым днём приближался день, когда тело Светланы будет кремировано… Каждый день мы с Александром приезжали к Светлане (не хочется писать «в морг»), и я проводил рядом с ней не менее двух часов… И каждый раз, я удивлялся тому, что цвет её лица, состояние её кожи были совершенно нормальными, не было никаких признаков смерти… И возникала мысль, что может быть не стоит кремировать или хоронить её тело, а попробовать всё-таки что-нибудь сделать, чтобы вернуть Светлану к жизни. Но следы вскрытия каждый раз гасили эту мою последнюю надежду вернуть к жизни ЭТО ТЕЛО.

После работы патологоанатома в её теле не осталось ни одного органа, который был бы не повреждён скальпелем. Вскрывали даже череп и вынимали мозг. Я не сомневаюсь, что вскрытие тела Светланы не было обычным, особенно если учесть, какое внимание власти уделяли всему этому. Власти прекрасно знали (правда, далеко не всё), кем была при жизни Светлана, и, пользуясь полной своей безнаказанностью и без(с)контрольностью, вне всякого сомнения, взяли для изучения образцы тканей, а может быть, и весь мозг… Очень уж интересует паразитов, каким образом человеческий мозг может делать невероятное, с их точки зрения. Никак не могут понять паразиты своим скудным умом, что все возможности формируются на тех уровнях, которые недоступны для скальпеля патологоанатома, и всё продолжают искать… чёрную кошку, в чёрной комнате, когда её там нет…

В один из дней посещения Светланы я обратил внимание на то, что из швов после вскрытия продолжает сочиться сукровица, даже на десятый день после смерти… И этот факт, как мне объяснила Надежда Яковлевна Аншукова — врач, всю свою жизнь проработавшая в медицине, — говорит о том, что смерть была насильственной. Так как, если человек умирает естественной смертью, в его организме вырабатывается много адреналина, и кровь быстро сворачивается. Если же смерть насильственная и очень быстрая, то надпочечники не успевают выработать адреналин, со всеми вытекающими последствиями… Так что и это подтверждает факт убийства Светланы…

Каждый день кожа Светланы становилась на вид здоровее, возвращался её цвет, эластичность. Конечно, это было связано и с тем, что каждый день я проводил по два часа рядом с телом Светланы и гладил её лоб и волосы. Моя жизненная сила наполняла её, и клетки тела понемногу оживали, но… но, после вскрытия, не могло быть и речи о том, чтобы ожила и сама Светлана. Если бы я был рядом с ней, когда всё это случилось, то я бы смог всё-таки вернуть её к жизни… Скорее всего, если бы я был рядом с ней, ничего не произошло бы вообще или мы погибли бы одновременно. Светлана всегда говорила мне, что она ни за что не останется одна, без меня, и что её мечта, что когда придёт время, мы ушли бы вместе… но исполнилась только первая часть её желания — один остался я… уйти вместе у нас уже не получится никогда…

С каждым днём приближался момент, когда тело Светланы исчезнет в пламени навсегда, исчезнет тот сосуд, в котором была её прекрасная и храбрая сущность. Всё в моей душе противилось этому, её тело — это всё, что у меня оставалось от неё в этом мире, и хотя я мог беседовать с её сущностью, мне этого было мало. Я часто вспоминал и вспоминаю слова Светланы о том, что она хочет увидеть победу света именно этими глазами, именно в этом теле, каким бы несовершенным оно бы и ни было, ибо мы прошли всё именно в этом теле, и именно в этих далёких от совершенства телах мы совершили и совершаем то, что ранее нашим сущностям не удавалось никогда, и не только нашим сущностям…

⇐ Предыдущая 72 73 74 75 767778 79 80 81 Следующая ⇒