Глава 11. САБЛИНО

Глава 11. САБЛИНО

Каждый раз, выходя на перемену, Костик доставал телефон и проверял, не пришло ли сообщение от самозванца. Почтовый ящик соцсети пустовал, эсэмэсок и пропущенных звонков тоже не было. Тем не менее тот, кто выдавал себя за Главного джибоба, регулярно обновлял посты на своей страничке, а количество подписавшихся на его новости ежедневно росло в геометрической прогрессии. «Эффект снежного кома» – вспомнил Костик слова брата.

В принципе, будь ты кто угодно, хоть самое невзрачное ничтожество, ты можешь на своей страничке написать любую вопиющую чушь, и обязательно найдётся хотя бы один человек, который поставит «лайк». И неважно, понятен ли смысл твоих изречений. Глядишь, через пару дней у тебя будет уже целая «лайкающая» гвардия. Таковы законы соцсетей.

Дня через три Костику пришла свежая идея расспросить отца. Тот хоть и принадлежал к «безнадёжно» старшему поколению, иногда давал неплохие советы. У Валентина Антоновича был редкий за последнее время выходной, свободный от многочисленных больных и писанины в медкартах, и он весело насвистывал в коридоре, разбирая старые удочки.

– Пап, – Костик вышел из своей комнаты. – А когда ты учился в школе и институте, у вас были молодёжные движения?

– Помимо комсомола? – весело пробасил отец.

– Помимо.

– Стройотряды. Вся молодёжь ездила. Хотя, это тоже комсомол.

– Я не про это, – Костик помог ему выдвинуть ящик со снастями. – Другие движения были? Такие, как хиппи, например.

– Хиппи были. Но уже вяленькие, не то, что в шестидесятых, – дети цветов. Панки тоже вот. Да они все и сейчас, наверное, есть.

– А ты был кем-нибудь?

Отец засмеялся, потёр ладонью затылок, вспоминая яркие молодые годы.

– Я металлистом был.

Глаза его заискрились, улыбка расползлась до ушей. Костик чуть было не выронил коробку с крючками и блёснами.

– Металлистом? Ты?!

– А что тебя удивляет? Металл слушали, косухи носили, цепочку от унитаза дома свинтил. Ох, и попало мне за это от твоей бабушки!

– Зачем цепочку от унитаза? – удивился Костик.

– Украсить себя. Что-то вроде аксельбантов, вешали поверх кожанки. Браслеты с заклёпками – тоже был писк моды. Это ваше поколение ограничивается чёрными футболками с принтами любимых групп, у нас же всё было по-серьёзному. Патлы отращивали до плеч. Серьги в виде металлических крестов в уши вставляли.

– Ужас!

– Ужас – не ужас, а мама передо мной таким всё же не устояла.

Оба захохотали.

– И долго это у тебя длилось?

– Да нет. Повзрослел и покончил со всей этой дребеденью. Помню, студентом был на практике в больнице, так одна бабуля-пациентка меня, такого раскрасавца, увидела, – даром что в белом докторском халате, – и в обморок грохнулась. Думала, смерть за ней пришла. Вот тут я и понял, что надо как-то начинать образ корректировать, а то Гиппократ у меня клятву на выпускном не примет.

Костик смеялся чуть ли не до слёз.

– А кто у вас был вожаком?

Отец пожал плечами.

– А не было вожака. Просто те, кто любил, скажем, «Iron Maden» или наши «Арию», «Коррозию металла», либо что другое из хеви-метал, собирались вместе, слушали записи на кассетнике, ездили на концерты. Зачем вожак? Это же не партия-комсомол. Пропаганда и агитация не нужны были, сами рулили.

Костик озадаченно пожал плечами.

– Ну, как без вожака? Кто-то же был первый, кто всё это придумал?

– Так с Запада, сын, всё пришло. Наверное, кто-то первый там и был. Скажем, арт-директор того же «Iron Maden». У нас быстро подхватили. Прямо молниеносно, как вирусную инфекцию.

Про «молниеносно» и «инфекцию» Костику было очень даже понятно и близко. Вот так и с джибобами. А, может, во времена отцовской юности тоже был какой-то пятнадцатилетний парень, который взял однажды да и пришёл в свою тусовку в косухе и цепях от унитазного бачка? И на следующий день все слизали, и пошло-поехало.

– Слизали, – засмеялся отец, словно читая мысли Костика. – И каждый сам себе вожак.

«Может, и правда, нет никакого Главного джибоба?» Костик снова открыл ноутбук.

А он, как дурак, ищет его, ждёт ответа на своё послание.

«Откуда я о нём узнал? От Йод». Да, именно по её ссылке он и вышел на Бёса. Костик вновь и вновь просматривал страничку девушки, вглядывался в фотографию, но так и не смог ни сложить в голове её образ, ни понять по авторскому блогу, что она из себя представляет. Отсутствие чёткости изображения наводило на мысль об отсутствии личности. Так, может, и Бёс – всего лишь пустота на дне стакана?

Вечером Антон, вернувшийся с тренировки, устало выслушал брата и признал, что идея не лишена логики.

– Не удивлюсь, если твой Бёс окажется каким-нибудь калекой-колясочником, подсевшим на ролевые игры в сети. А, может, вообще геймером. Взрослым пузатым дядькой с косоглазием и плоскостопием, этаким комплексующим неврастеником. Или того хуже… Надо бы адресок проверить.

– Так откуда ж адрес-то взять? На связь никак не выходит, ни с кем не переписывается!

– Я про айпи-адрес – именной код компа, – Антон взглянул на монитор. – Дай-ка мне свой ноутбук, скопирую все имеющиеся ссылки, отошлю приятелю.

– Зачем? – удивился Костик.

– Затем, братишка, что Макс по части мозгов похлеще любого хакера будет. Пусть глянет на всякий случай. Что-то перестаёт мне нравиться вся эта твоя история.

Пальцы Антона забегали по клавишам. Отослав сообщение другу, он вернул брату компьютер.

– Всё. Если Макс не в отъезде, то обязательно что-нибудь раскопает в самое ближайшее время.

* * *

Но Макс оказался в отъезде, где-то в тёплых морях.

«Ну и ладно, – подумал Костик. – Особой роли это не играет». Что могла дать ему компьютерная информация? Паспортные данные человека, которого он ищет? Ну обнаружится, что это какой-нибудь Семён Семёныч Пупырышкин, проживающий на улице Ленина в доме с кривой башенкой и булочной на первом этаже, и что с того? Костик же не пойдёт дожидаться его у парадной. Да и никто этих данных ему не предоставит, он не из полиции.

В воскресенье днём позвонила Кэт.

– Доб, приходи ко мне, помощь нужна.

– Что за помощь?

– Бубу отмыть. Ты его подержишь за лапы, а я мочалкой потру.

Когда Костик пришёл к ней, то увидел умопомрачительную картину: бульдог с ужасающими сине-зелёными подтёками на рыжей шкуре носился по квартире, пачкая всё вокруг. За ним всклоченная, раскрасневшаяся, в футболке и шортах гонялась Кэт, оставляя на паркете следы мокрых пяток.

– Он без спросу рылся в твоей косметичке? – рассмеялся Костик.

– Издеваешься? Помоги поймать животное!

Не без труда, убив на это минут пятнадцать, они всё же выцарапали Бубу из-под дивана и, спеленав его первой попавшейся тряпицей, затащили в ванную.

– Полотенце погибло, – с грустью сказала Кэт, осматривая разноцветные пятна на белой материи. – Бабушка убьёт.

Костик держал Бубу за задние лапы, не давая ему выпрыгнуть из ванны.

– Да что у вас тут произошло? Ядерный взрыв?

– Боди-артом баловались, – с достоинством ответила Катя.

– Чем-чем? – от удивления Костик чуть было не отпустил пса.

– Понимаешь, купила трафареты и краски для одноразовых татуировок. Ну, которые смываются. Себе сделала – вишь, как круто, – Кэт задрала рукав футболки и показала худенькое плечико, на котором красовалась какая-то вычурная разноцветная картинка. – А вот на собаке не получилось. Он вертится, гад!

Буба затравленно посмотрел на хозяйку и заскулил, собирая в гармошку складки на морде.

– Потерпи, дружище, – сквозь смех сказал Костик и похлопал бульдога по спине. – Ох, уж эти женщины, все беды от них, правда?

Буба кивнул.

– И давно ты ставишь эксперименты над живой природой?

– Какие эксперименты? Я как лучше хотела! – Кэт ожесточённо тёрла пёсьи бока намыленной мочалкой.

Буба уже не пытался вырваться. Он лишь тихонечко скулил, подняв грустную морду к потолку.

– Ну над своей шкуркой ты можешь измываться, сколько душе угодно, – продолжал Костик. – А собаку зачем мучить?

– Уаааууу! – согласился Буба.

– Я считаю, что он тоже джибоб, – весомо заявила Кэт.

– С какой стати?

– С такой. Мне захотелось. А это по-джибобски: захотелось и сделала.

– А Бубу ты спросила, хочет ли он? Как можно насильно оджибобить?

Кэт задумалась, вытирая пену с собственного носа.

– Я – джибоб. И собака у меня должна быть джибобская.

«Джибобская собака! – подумал Костик. – Любопытное новшество».

– А чем простой пёс отличается от джибобского?

Катя укоризненно посмотрела на него – мол, стыдно не знать.

– Эмблемой нашей.

– Эмблемой? – Костик от удивления всё-таки выпустил лапы Бубы, но тот слишком устал от борьбы, чтобы воспользоваться моментом и удрать.

– Ну да. Хотела татуировку с джибобской символикой ему на шкуре вывести. Да не смотри ты на меня так! Говорю же, не вредно это, даже если слизывать будет. Вот бы клёво было – заявиться с ним на какую-нибудь тусовку! Ни у кого нет джибобской собаки!

Вот, значит, как! У джибобов уже есть своя эмблема! А он, Костик, об этом узнаёт последним, даже позже, чем несчастный подвывающий в ванне бульдог. Нет, определённо, он живёт в каком-то своём измерении, и стрелки часов у него бегут иначе, чем у сверстников: у тех быстрее в несколько раз.

Костик задрал рукав Катиной футболки и ещё раз взглянул на татуировку.

– Здорово, правда? – восхищённо сказала Кэт, смывая мыло с Бубы.

Эмблема представляла собой кривоватый ромб в двойной рамке. В центре красовался схематично изображённый лось с большими ветвистыми рогами, выглядывающий из латинской буквы «D».

– А кто это придумал?

– Меня спрашиваешь? – удивилась Кэт. – Кому, как не тебе, лучше знать!

«Ну да, конечно. Кому, как не мне», – с грустью подумал Костик.

– Из Интернета взяла?

– Угу, – промычала Катя, вытирая пса. – Лося сама нарисовала, я ж художник! А букву “D” – из трафарета купленного. Хочешь, и тебе сделаю?

– Нет уж, спасибо, – буркнул Костик.

Чисто вымытый Буба согласился с ним звонким чихом.

Когда они пили чай с ватрушкой на кухне, а утомлённая трудным днём собака громко храпела на коврике в углу, Кэт спросила:

– Майские праздники скоро. Поедешь на сейшн?

– На какой?

– Поехали, Доб! Как же без тебя! Это в Саблино, рядом с пещерами.

– А что там намечается?

– Да какая разница? Джибобы соберутся. Съезд единомышленников. Я вот считаю, что раз мы не едем в Финку на Спартакиаду, то надо чем-то компенсировать. Посидим, обсудим, кто в каком соке варится, шашлычки сделаем.

«Вот этого шанса точно упускать нельзя! Бёс непременно обозначится!» – подумал Костик.

– Поеду, – он решительно кивнул.

– Вот и славно. Эх, жаль у меня нет настоящего джибобского пса! – с досадой заявила Кэт, взглянув на безмятежно посапывающего Бубу. – Ну ничего. Со второй попытки должно получиться!

* * *

Близились майские праздники. Количество джибобов в сети уже перевалило за тысячу. Костик нашёл художника, нарисовавшего эмблему: им оказался какой-то студент техникума из Новгорода, краснодеревщик.

«Классный рисунок! – написал ему на страничке Костик. – Кто тебе его заказал?» Оставалась слабая надежда, что это выведет на след Бёса.

Ответ от парня пришёл через минуту – видимо, тот жил в сети.

«Одна из наших попросила, Йод. И правильно! У каждого движения должны быть символы. Я вот сейчас флаг мастерю».

От сообщения веяло гордостью.

Костик выключил компьютер и уставился в окно. Приятель-светофор нервно подмигивал жёлтым глазом.

«Вот и у меня, друг, тоже больше вопросов, чем ответов», – вздохнул Костик.

– Уроки сделал? – в комнату заглянула мама.

Он кивнул.

– Первого мая едем к старикам. Надо деду помочь сарай залатать. Папа дежурит, выберется только утром второго. Но вы с Антоном у меня тоже не промах!

Как это не вовремя!

– Ма!.. Я первого никак не могу. У меня невероятно важное дело. Мне в Саблино надо съездить с ребятами.

Мама вздохнула.

– Я понимаю, сынок. Но это ведь дед.

По логике вещей, надо было ответить, что он, Костик, джибоб, и делает то, что хочет. И это основное его кредо. Такое с ним уже было два месяца назад: не захотел ехать к старикам в гости, и родительская воля не возымела действия.

Но сейчас, прислушиваясь к себе, к тому, чего в действительности ему хотелось, Костик понимал: да, он скучает по деду с бабушкой, чувствует вину перед ними за то, что редко их навещает. И, если уж откровенно, совсем не хочет ехать в Саблино.

– Я не могу, мам, правда.

– Не могу или не хочу?

А вот это уже вопрос к нему как к джибобу. Если джибоб чего-то хочет, он найдёт возможность это сделать.

– Что ты молчишь? – снова спросила мама.

– Не хочу, – выдавил из себя Костик.

Мама вздохнула, посмотрела на сына как-то особенно и вышла из комнаты. Светофор за окном возмущённо глядел на Костика красным укоряющим глазом.

* * *

На платформе Московского вокзала было суетно и шумно. Костик ждал Кэт до самого последнего момента, пока механический голос не известил, что сейчас закроются двери.

Он прыгнул в тамбур и в который раз набрал Катин номер. Длинные гудки… и… Наконец-то! Она сняла трубку и тихим голосом сказала:

– Прости, не сообщила раньше. У бабушки давление. Не хочу её оставлять одну. А у папы флюс, Маша его в поликлинику повезла.

Костика, конечно, это расстроило. Впрочем, что ему девчонка! А вдруг, действительно, он встретит там Главного? Разговор ожидается серьёзный, не предполагающий свидетелей.

В заплёванном грязненьком тамбуре топтались несколько парней. Увидев на руке Костика зелёную бандану, один из них подмигнул:

– Не знаешь, наших будет много?

– Понятия не имею, – ответил Костик.

Когда же он открыл дверь в вагон, то понял: да, их будет много. Вперемешку с простыми дачниками, едущими с рассадой на свои шесть соток, стояли и сидели парни и девчонки в чёрных свитерах с лосями и, конечно же, непременными банданами на запястьях. Костик прислушивался к разговорам: ничего особенного, обычная болтовня. Единственное, что зацепило слух, – когда кто-то что-то отрицал в разговоре, то не приводил никаких аргументов. Звучало это так:

«…А я ему говорю, мол, отстань, я джибоб, сказал «нет», значит, не переубедишь».

«…Что значит «надо»? Я – джибоб, мне ничего не надо, и от меня ничего никому не должно быть надо…»

«…Не хочу твой тёплый выдохшийся «Спрайт». Лучше от жажды помру. Я джибоб».

«…Что «почему»? Потому что я джибоб. Отстань!»

Костик уразумел, что ребята оправдывались джибобством во всех возможных случаях. Если вспомнить постулат о том, что джибоб вообще ни перед кем не оправдывается, это выглядело даже комично. На любой вопрос, почему ты сделал то-то, следовало отвечать:

«ПОТОМУ ЧТО Я ДЖИБОБ!»

А что сделал, не имело значения. Упоминание себя как джибоба означало «отвяньте». При солидном упорстве можно было довести нормального человека, особенно взрослого (собственного родителя, например), до крайней точки кипения: «Делаю вот это, потому что я джибоб», «Не делаю того, потому что я джибоб».

Найдена универсальная формула ответа на любой вопрос!

Костик снова вышел в тамбур и открыл дверь «гармошки», соединяющей вагоны. На него неприятно пахнуло, и он постарался побыстрее пройти вагонную сцепку. Поезд качнулся, и Костик чуть было не упал, толкнув дверью девчонку с сердитым птичьим лицом. Костик извинился, она же одарила его таким ледяным презрительным взглядом, что по его спине бодрой рысцой пробежали мурашки.

В следующем вагоне народу было поменьше, ребята с банданами собрались в самом конце. Костик приземлился на свободное место и вдруг увидел Лену Приходько. Она сидела в центре вагона, у окна, прикрыв глаза и прислонив голову к висящей на стенном крючке куртке. Белая, почти прозрачная кожа, тонкий нос, фарфоровые уши. Костик снова признался себе, что из всех его одноклассниц Лена самая непонятная, самая сложная. Симпатичная девчонка, но как посмотрит зелёными глазами – там такая бездна, и словно застываешь на месте. И говорила она с ним в школе только о джибобах, много раз расспрашивала про Главного. Впрочем, не было ни одного человека в классе, кто бы не донимал его вопросами. Поняв, что Костик мало ей расскажет, она больше с ним не заговаривала. Он вспомнил, что когда их оставили вместе дежурить, Лена попросила Марьянку поменяться с ней. Может быть, у неё были дела после уроков, кто знает? Но Костика это почему-то задело.

Сейчас же он не мог не признать, что холодная Ленина отстранённость чем-то его привлекает, даже притягивает. Что она делает в этом поезде? Зачем едет с толпой? Костик смотрел и смотрел на неё, изучая лицо, тонкую шею, длинные пальцы сложенных на коленях рук. Она была, словно карандашный рисунок, вся собрана из тонких штрихов и неуловимых чёрточек. Костик попытался представить, есть ли у неё парень, и как он может выглядеть.

Мысли прервал торговец мелким барахлом, снующий из вагона в вагон. Пожилой мужчина, сидящий рядом, подозвал его, ткнул пальцем в упаковку лейкопластырей. Поезд вновь качнуло, и торговец едва устоял на ногах. Из коробки на Костика полетели ручки, фонарики, стопки книжечек с расписанием электричек. Он помог бедолаге собрать всё и уложить на место. Когда же поднял голову, Лены в вагоне уже не было. Костик начал беспокойно оглядываться по сторонам, и тут из дырок жёлтого репродуктора донеслось: «Саблино. Следующая станция…»

Он рванул к выходу. Толпа с банданами уже вывалила на платформу. Спрыгнув с поезда, Костик повертел головой – Лена исчезла. Как будто в воздухе растворилась!

Куда идти, было понятно сразу: ребята муравьиной дорожкой стекались по направлению к знаменитым пещерам. Когда-то их с Антоном сюда привозил дед, долго водил по жёлто-красному берегу реки Тосны, показывал подземные лазы с будоражащими детскую фантазию именами «Штаны» и «Верёвка» и травил байки о Белом Спелеологе, живущем в утробе одного из них. И в который раз за день появилась противная мысль, что к деду он сегодня не поехал. Антон молча посмотрел на него утром, но ничего не сказал…

…Костик спрыгнул с платформы и поплёлся вслед за всеми.

– Костян! Ты, штоль? – окликнул его сзади чей-то голос.

Костик обернулся. Перед ним стоял его бывший одноклассник из старой школы – толстый Витька Супенкин. Все звали его Супчик.

– Здорово! – Костик пожал его потную пятерню.

– Рымник, ты как тут оказался?

– Так же, как и ты, я думаю. На электричке приехал.

– Не-е, Костян. Я угораю! Ты что, джибоб?

Костик заметил на его руке бандану.

– Ты, я вижу, тоже.

– Ну, я-то поня-ятно! – протянул Супчик. – Но от тебя не ожида-ал! Не ожида-ал! И давно это ты?

– Да уж подольше тебя, – с усмешкой ответил Костик.

– Эх, Рымник! Испортила тебя новая школа – врать научила. Да я в первых рядах, ва-аще! Уже год. Так-то!

В Супчике Костику было многое неприятно. Особенно его ужасная привычка подходить к человеку вплотную – как говорит на своём профессиональном психологическом языке мама, «влезать в личное пространство», – и одаривать букетом запахов, в которых неизменно солировали ароматы фаст-фуда. Но это полбеды. Супчик любил положить лапищу на плечо собеседника и облокотиться на него всеми своими немалыми килограммами. Ещё бы, самому свой вес держать на ногах – штука не из приятных!

– Что-то я не замечал, что ты джибоб, Супчик. А расстались мы с тобой, приятель, в феврале.

«Очень надеялся тогда, что насовсем!» – подумал Костик.

– Так мы, джибобы, шифровались. Да. До поры до времени. Нас мало было, а теперь мы – сила!

Супчик шмыгнул носом и попытался взвалить свою тушу на Костика, обняв его за шею, но тот успел увернуться.

Костик уже несколько дней замечал за собой, что больше ничему не удивляется. В течение последних недель новости, касающиеся джибобства, переросшего в реальную субкультуру, заставали его врасплох. Чувства, которые он испытывал, находились где-то между «ошеломлён» и «ошарашен», а ближе всего к «огорошен». Да, именно так. Теперь же, глядя на толстого джибоба Супчика, Костик понимал: его «удивлялка» выдохлась. Эмблема у них есть, флаг, лидер, свои тусовки. Как он сам-то оказался вне орбиты?

И хочет ли он быть с ними?

– У тебя, это… курево есть? – зашепелявил Супенкин.

– Нет. А почему шёпотом говоришь?

– Да так, чтоб не подслушали. Джибобы, они ведь, знаешь, типа спортивные.

– Типа да, – улыбнулся Костик.

Супчик пыхтел, шаркая кроссовками по дороге.

– Витёк, ты, случайно, Бёса в лицо не знаешь? – как бы ненароком спросил Костик.

– Эх ты, салага! – важно ответил Супенкин. – Бёс на сходняки не ходит. У него гаджет один есть, он за всем наблюдает. И вполне возможно, что и нас сейчас слышит.

– Ага, – хмыкнул Костик. – Это паранойей называется.

– Говорю же, ты – салага. А я в теме давно, за базар отвечаю.

«Большой Брат следит за тобой», – вспомнил Костик коронную фразу из недавно просмотренного с братом фильма «1984» по роману Оруэлла.

– И что он потом с этой информацией делает?

– Ну, что-то, видимо, делает.

Супчик вынул из рюкзака бутерброд с сыром и начал есть на ходу, с набитой пастью продолжая рассказывать о том, что он в джибобстве и старожил, и аксакал, и собаку съел. Судя по тому, как он в два укуса заглотил булку, практически не жуя, про собаку было похоже на правду.

– А как там наш класс? – спросил Костик, чтобы сменить тему.

Слово «наш» прозвучало несколько искусственно. С бывшими одноклассниками его уже ничего не связывало. «Его» класс – теперь класс новой школы.

– Всё нормалёк. Тебя не вспоминают, не боись.

– Я и не боюсь.

Супчик вытер жирные пальцы о штаны.

– Слушай, Рымник, а далеко ещё переться?

– Ты же старожил, Супчик, сам мне трындишь всю дорогу. А я салага. Так кто должен знать?

– Да я в этой дыре ни разу не был!

– А что вообще намечается?

– В смысле?

– Ну, скажи мне, активист-аксакал, что происходит на этих сборищах? Вы, джибобы, песни поёте, через костёр прыгаете, как Снегурки, или молитесь?

Супчик воспринял вопрос серьёзно.

– Мы, это… – видно было, как мучительно он подыскивает слово. – Ну, это… Едино-мыш-ленни-чаем.

Костик расхохотался.

– Единомышленничаете? Круто!

Как это происходило наяву, представить он не мог.

– А то, что джибобам не свойственно собираться в толпу? Что джибоб силён своим умом? Что в стаи не сбивается, как вороньё? Не слыхал?

– Да иди ты! – отмахнулся Супенкин. – Говорю ж, салага! Самой сути не знаешь. Ну, ессессно, в толпы нам собираться не свойственно. Но по-едино-мыш-ленни-чать очень даже полезно. Какое ж движение без этого, дурень!

Костик задумался. Действительно, не поспоришь с Витьком. Какое движение без «единомышленничества»? Только всё это с каждым шагом, приближающим их к месту сходки, нравилось Костику всё меньше и меньше.

Толпа вышла к берегу Тосны, народ поскидывал рюкзачки. Несколько раз Костику казалось, что он видит Лену, но она, как нашкодивший призрак, мгновенно исчезала. Супчик, как назло, висел у него на хвосте, и отделаться от назойливого парня было не так-то просто. Костик помнил это ещё по прошлой школе.

Суета вокруг напоминала подготовку к обычному пикнику. Ребята разводили костры, ставили мангалы. Ничего особенного. Обычный шашлыкинг?

Всё пока было мирно и скучно. Улучив момент, когда кто-то, узнав Супчика, хлопнул того по плечу, Костик быстро отошёл в сторону, откуда его не было видно, и присел на поваленное дерево. Мысли в голове текли сумбурные. Он снова и снова вглядывался в лица, задавая себе один и тот же вопрос: «Кто из них Главный?» Может, вот этот парень в толстовке – Бёс? Или тот, другой, с пластырем возле уха?

Но, внимательно поглядев на них, всё-таки приходил к выводу, что ошибается. Хотя, вполне возможно, им управляли стереотипы: лидер должен быть виден издалека. То есть, даже если он не двухметровый жираф, всё равно на обозримом расстоянии должно чувствоваться, что это – лидер. Вот, как Кабан, например. Жесты, взгляд, походка, голос… Можно вообще ничего не делать – стоять себе в сторонке, а все понимают: доминирующий самец здесь ты, и ни кто другой.

Но в истории, которую Костик так любил, были свои примеры. Разве, встретив случайно Ленина на улице, можно было сказать, что он вождь? Невысокий рост, интеллигентская бородка… Или Наполеон? Вообще маленький, полноватый. А Суворов был худощав и сутул…

Так с чего бы Бёсу быть красавчиком? Да к тому же, он не настоящий вожак, а самозванец!

«Хм. Стоп. А вот если опять же вспомнить историю, самозванцы-то в большинстве своём как раз были вполне ничего… И рост, и фактура». Костик озадаченно почесал переносицу.

Из глубокого раздумья его вывел незнакомый парнишка, присевший на другой край бревна. Выглядел он довольно странно. Одет был в какую-то чёрную старушечью кофту с вопиюще уродливым лосём на спине. Волосы с одной стороны были подстрижены машинкой и торчали белобрысым ежиком, другую половину головы украшали дреды с вплетённым в них мусором – Костику показалось, что это рыжие курьи перья, какими набиты бабушкины подушки.

– Привет, чувак! – Костик пододвинулся чуть ближе и попытался заглянуть пареньку в глаза.

Тот не ответил, продолжая тупо смотреть куда-то в землю. Левая кисть его руки была перемотана – нет, не банданой! – блестящей фольгой, наподобие той, в которой мама обычно запекала курицу.

«О как! Ничего себе, эволюционировали! – искренне удивился Костик, поглядывая на бледный до зеленоватых оттенков профиль фрика. – Побочная ветвь джибобов? Оппозиция? Отклонисты-эсеры-ренегаты? Почему он такой? Может быть, он в детстве намочил манту?»

Парень, будто отвечая на все вопросы сразу, кивнул, клюнув носом в пуговицу собственной кофты, и начал заваливаться набок. Костик едва успел подхватить его.

– Э-э, друг! Что с тобой? Тебе плохо?

Фрик не ответил. Костик вскочил, похлопал его по щекам.

– Ответь что-нибудь! Может, тебе «скорую»?

Пацан молчал. Костик попытался вспомнить всё, что рассказывал ему отец об экстренной медицинской помощи, но, кроме как расстегнуть кофту у ворота да ещё раз садануть пациента по щеке, так лучшего ничего и не придумал. Мимо сновали джибобы с хворостом для костра и водой из речки, но никто не обращал на них внимания.

«Нашатырь нужен!» – осенило Костика.

– Ребята, человеку плохо! Есть у кого нашатырный спирт?

Несколько голов повернулись в их сторону.

– Спирт есть, но не нашатырный, – равнодушно ответил чей-то бас.

– Да брось ты его! – сказала девчонка с сердитым птичьем лицом – та самая, что столкнулась с Костиком в вагонной «гармошке». – Это Зуб из 135-ой школы. Димон Зубов. Не парься, он всегда такой, в неадеквате.

– Как же не париться? Ему ж сплохело!

– Ему плохо всегда. Всегда, понимаешь?

– А если он копыта отбросит?

– Ну и пофиг. Я чой-то не пойму, – сощурила и без того маленькие глазки девчонка, – ты джибоб или казачок засланный?

Костика как будто тряхнуло. Вот, значит, как? Всё пофиг? И то, что товарищу плохо, будь он даже странным, но человеком. Человеком!

«Как же вы, джибобы мои, мутировали!» – орал-надрывался в Костике внутренний голос.

– Чего молчишь? – не унималась девчонка.

– Джибоб не обязан отвечать на глупые вопросы, – спокойно ответил Костик.

Его собеседница фыркнула и удалилась. Он удручённо посмотрел ей вслед.

– У меня есть жидкость для снятия лака, – раздалось рядом.

– Что? – не понял Костик.

– Она вонючая. Вместо нашатыря сойдёт?

Костик обернулся. Рядом стояла Лена и протягивала ему розоватый флакончик.

– Случайно в сумке завалялся… – как бы оправдываясь, сказала она.

Костик был несказанно рад ей.

Фрик, впрочем, уже шевелился вполне самостоятельно, а от поднесённого к самым ноздрям пузырька с убойным запахом ацетона, замотал головой, буркнул «Пррррыыы», точно ретивый конь, и вполне бодро выругался.

– Значит, жить будет, – флегматично подытожила Лена и, закрутив крышечку, убрала ядрёную химию обратно в полосатую «растаманскую» котомку.

Зуб уставился на Костика.

– Ты кто?

– Доб.

– А-аа, ну-уу, – уныло замычал парень и, кряхтя как старик, прилёг на бревно. – Посплю малёк. К шашлыкам разбудите.

Костик повертел головой в поисках Лены, чтобы поблагодарить, но увидел лишь её спину где-то вдалеке, у спуска к пещерам.

Когда он поднял с земли свой рюкзак, то заметил, что молния на кармане расстегнута. Пошарив внутри, Костик, к своему ужасу, не нащупал телефона. Он обыскал все отделения, но безрезультатно: его вещице явно приделали ноги. И особый горький комок встал в горле – не потому, что это была новенькая модель модного смартфона, и не потому, что подарок отца на день рождения… А потому, что это сделал кто-то из них. Кроме джибобов здесь никого не было.

Костик смотрел на суетящихся вокруг импровизированного застолья парней и девчонок и с грустью думал о том, что наивней вопроса «Кто стащил мой мобильник?», и быть не может.

– Ты из какого района? – рядом возник ещё один субъект лет тринадцати.

– Из Московского.

– Чем докажешь, что джибоб?

– Тем, что покидаю вас, бандерлоги, – Костик встал с бревна и накинул рюкзак на плечо, – джибобы ни к какой тусе не примыкают. Джибобы сами по себе.

– Стой! – мальчишка преградил ему путь. – Мы деньги собираем. На кассу.

– Какую ещё кассу?

– На джибобскую. Я – казначей.

– Ух ты! – в голосе Костика прозвучали нотки гнева. – И на кой же, казначей, джибобам казна?

– На нужды всякие… – гонора у парнишки явно поубавился.

– Золото партии? – наступал на него Костик, оттесняя к стоящему рядом дереву.

– Меня назначили… – неуверенно пролепетал парнишка. – Взносы…

– Запомни, гуманоид, – Костик всё напирал, пока пацан не стукнулся спиной о ствол. – Настоящий джибоб никаких взносов не сдаёт! И никто, слышишь меня, никто не может никуда джибоба НАЗНАЧИТЬ!

Костик быстро зашагал по тропинке прочь от сборища, оставив позади испуганного казначея. Но не успел он сделать и десяти шагов, как резкий знакомый голос визгливо вполз в ухо:

– Вот ты где, Костян! Свалить от меня задумал?

Супчик! Вездесущий Супчик! Как же от него отделаться – так, чтобы не обидеть? Или всё же обидеть, ведь ох как напрашивается!

– И снова здравствуй, Витёк!

– Куда намылился?

– Не намерен больше участвовать в этом бестолковом сборище.

– Это мы-то бестолковые? – взвился Супенкин. – Да мы круче всех! Тебе, салаге, крупно повезло, что ты с нами. Примазался, понимаешь!..

Костик не удержался и показал ему неприличный, но красноречивый жест. Толстяк запыхтел, выплёскивая вместе со слюной многоэтажные словесные конструкции.

– Не матерись, Супчик! – крикнул ему Костик, всё дальше и дальше уходя от него по тропинке. – Что скажет Главный, Супчик, когда услышит по своим гаджетам, что ты несёшь? А он всё слышит, Супчик! И всё-ёё видит! И уж точно всыплет тебе, Супчик, по первое число!

Вскочив в последний вагон электрички, Костик включил на часах обратный отсчёт времени. Сорок минут до города, двадцать на метро, плюс около часа на другом поезде. Если повезёт с расписанием, всего через каких-нибудь два часа он обнимет деда! Уткнётся головой в его рубашку, вдохнёт запах стружки, олифы и дёгтя! Как же он соскучился по своим старикам! И пусть только попробуют его удержать – он перечинит им всё, что есть в доме и на участке, пусть даже на это придётся потратить не только день, но и ночь, и оставшиеся майские праздники!

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒