Спасибо деду за меня, за нас, за тишину!»

Управление образования и молодежной политики

Администрации Воротынского городского округа

МБОУ Михайловская средняя школа

Всероссийский конкурс «Была война….»

«Спасибо деду за меня, за нас, за тишину!»

(сочинение)

Автор: Муштакова Ксения, ученица 9 класса.

Воротынский район

село Михайловское

2019-2020 уч. год

Заволжская сторона Воротынского района живописна и по сей день. Завораживают глаз безбрежные сосновые боры , шумящие белоствольные рощи , столетние осокори вдоль берегов волжских заводей, умиротворяет звенящая тишина заливных лугов, поражает буйство красок и многообразие звуков.

В начале прошлого века села были заселены, как нынешние малые города . Образовывались малые поселения – лесные кордоны, которые впоследствии расширялись, образуя рабочие поселки. На одном из таких кордонов, названном Сестрами, расположенном в десятке километров от села Разнежья , жила семья лесника Самойлова Семена Григорьевича. Служил обходчиком многие годы, вели натуральное хозяйство, растили с Анной Михайловной пятерых детей. Незаметно подоспело время матери с отцом уж загадывать будущих невесток, тешиться мыслями о внуках. А судьба распорядилась иначе : встала Анна Михайловна перед образами на колени в молитве на долгие военные годы, об одном прося : « Господи ! Сохрани!...»

В скорбной «Книге Памяти» Нижегородской области есть много страниц, на которых одна и та же фамилия повторяется два… три… четыре… пять раз… Это семейные древа , под корень вырубленные войной…

Вот и этот курень фашисты хотели уничтожить до основания: « Самойлов Иван Семенович. Пропал без вести в сентябре 1941 года. Самойлов Константин Семенович . Умер от ран в апреле 1942 года . Похоронен в Санкт- Петербурге на Пискаревском кладбище. Самойлов Сергей Семенович. Погиб в бою 8 ноября 1942 года. Похоронен в г. Зубце Тверской области. Самойлов Григорий Семенович. Погиб в бою 18 июля 1943 года. Похоронен в д. Семеновка Харьковской области. Украина».

Четырежды постучалась черная весть в дом Самойловой Анны Михайловны, моей прапрабабушки. Как листочки с дерева закружила военная круговерть ее сыновей, раскидала в разные стороны. Последней пришла похоронка на младшенького Гриню. В феврале 1942 года ему исполнилось 19, а в марте его призвали в армию, последним из братьев. А уже в июле отправили его на Сталинградский фронт. Шли горячие бои, враг наступал, каждый метр земли был полит кровью. Судьба свела его там близ города Калач с односельчанином Виктором Старовым, он был последним , кто рассказывал его родным об этой встрече потом. Это «потом» было таким далеким, а тогда молодыми были – сегодня жив, значит завтра обязательно наступит. Здесь его контузило. Немцы наступали мощно, бросая все новые силы. Бои становились все тяжелее. В августе их часть попала в плен. Куда гнали ,никто не знал. Что это было за место под открытым небом за колючей проволокой, поле не окинуть глазом , не знает до сих пор. Потянулись долгие беспросветные дни на безымянной земле среди нечеловеческого отношения полицаев, изнуряющего голода и холода.

К чужой смерти привыкали, о своей – не думали. Не покидало ощущение постоянного голода, жидкое хлебово с зернинками, что раз в день плескали, не только не насыщало, а заставляло хотеть есть невыносимо. Мысли о побеге не оставляли их с товарищем. С первыми заморозками стало очевидно, что готовится отправка военнопленных , скорее всего в Германию. Так оно и вышло. Набили вагоны до отказа. На вторые сутки – живые на мертвых, мертвые – на живых. Как оказалась решетка надломленной в окне не знают, но по их мальчишечьим изможденным фигуркам в самый раз… Выпрыгнули, покувыркались - целы. Огляделись. Поле кукурузное , скирды соломы. В тот миг казалось, что не может быть ничего важнее кукурузы, которую можно есть… Утром на поле пришли пахать деревенские. Оказывается, то была уже Украина. Деревня под немцем, но бои не близко, а староста – свой человек. Староста , видя , кто перед ним , уговорил : « Куда пойдете? Местности не знаете , не ровен час на немца нарветесь, обождите». Месяцы голода и деревенские харчи в виде тыквы да свеклы, которой потчевали не жалея , стараясь хоть чуть-чуть вернуть их в человеческое обличье, сделали свое дело: попал в больницу. А взрывы все слышнее. Вскоре пришли советские войска , освободили. Когда направился в военкомат, в особый отдел, мало походил на солдата : грязный , вшивый настолько, что уж их и не стряхивал, ботинки развалились , ступить нельзя. Откуда? Куда? Какая часть? Отходи влево, нет вопросов. Определили в часть. Баня, военная одежда, армейское питание… Хлеб ! Попал при отборе на учебу младших командиров. Под городом Изюм в полевых условиях близ фронта готовили. Дальше пошагал по военным дорогам с новым товарищем - «максимом» звали. Первым крещением стали воды Донца. Место чистое, тальничок вдоль берега. Мясорубка, ад кромешный. В расчете в тот день остались они только с подносчиком патронов. Дым, гул нестерпимый , и только откуда-то все яснее и ближе слышится: « Рус ! Сдавайсь!» Страшно ли было или злость уж такая проснулась, когда увидел, что один остался, а только стрелял. не переставая , пока патроны не кончились. Словно очнулся. Тишина кругом. Куда ушли немцы? Отступили ? Убиты? Своих никого. Подошла другая часть. Пожилой командир остановил: « Куда пойдешь? Воевать везде одинаково, разберемся потом. Беги за обедом». Не знал даже имени того командира, ведь не думал, что этот его приказ спасет ему жизнь. Когда вернулся, они уже отправились на передовую, опять на верную гибель. Вот тогда-то и полетела из местечка Семеновка в родное село похоронка. А боец в августе 1943 уже участвует в форсировании Днепра. Стерлись из памяти названия деревушек, которые приходилось отбивать, частей, которые не успевали формировать, сожалеет, что не запомнил имена товарищей , которых теперь так бы хотелось разыскать. Но не забывались картины наступления. Земля буквально вставала на дыбы. Враг отступал и от этого становился еще злобнее. Здесь ранило в голову. На ходу в санроту и дальше вперед. Неделю спустя колонна попала под бомбардировку вражеских самолетов. Опять ушибло в спину, опять санрота на ходу. Переформировывались тоже на ходу. В то время дед был помощником командира взвода. Шаг за шагом. где бегом, где ползком чуть-чуть. «Смутно помню, что успел только приподняться еще, когда вдруг будто вывернуло резко, и силы оставили», - вспоминает. Осколок попал в ключицу навылет, вырвавшись наружу через спину. Почти терявшего сознание с двумя провожатыми отправили в деревню в километре от места боя, по дороге тех обоих убило. Подобрали уже полумертвого местные старики, отправили в санбат. Сразу на операционный стол. Выяснилось , что еще и ребра перебиты, задеты легкие. Операция без наркоза в полевых условиях. На рану положить – боль адская, на грудь – и вовсе задыхается, эвакуировать тоже нельзя. Три недели пролежал ни живой, ни мертвый. Рана загноилась, зудела нестерпимо. Даже в госпитале города Золотоноши после трех месяцев состояние не улучшилось, отправили в госпиталь для тяжелобольных в г. Черкасы. Рана не заживает, а молодость свое берет, жить просится, хоть врач и трясет историей болезни, объясняя, что без повторной операции не обойтись. Что значит угроза непонятного явления «смерть» в сравнении с ужасом воспоминаний о тех муках, когда «чинили» его вживую? Кто знает, что могло бы быть, но только мудрость врачебная подсказала, и комиссия вынесла другое решение: «Домой поедешь !» Это был конец 1944 года.

Мне лет пять... Родители копают картошку в огороде, а мы с дедом

Гришей - по гостям. Идем вдоль улицы тихонько, он крепко держит меня за руку, я много спрашиваю и рассказываю. Мне ничуть не страшно, пусть он уже очень старенький, плохо слышит и почти ничего не видит, для меня он такой сильный, мудрый, такой добрый –добрый , какие бывают только в сказках. И пройдет много лет, прежде чем я начну понимать , что самая волшебная сказка - это жизнь, которую подарили нам наши Деды!