Юлия Фрумкина. СКАЗАНИЕ О ЛЮБВИ

Юлия Фрумкина

СКАЗАНИЕ О ЛЮБВИ

В отдалении от всех городов и деревень, в глубине лесов жила девушка-женщина-старуха. Неизвестно, сколько ей было лет, давно ли она жила там и чем питалась. Редкие охотники, случайно попавшие в те края, мельком видели ее саму или ее тень, силуэт. После этой встречи они долго не могли оправиться, вспоминали о ней, видели во снах. Когда они рассказывали об этой странной встрече другим, то никто из них не мог сказать точно, девушка ли это, женщина зрелая или древняя старуха. Никто не мог сказать, красива она или безобразна, но каждый, кто когда-либо ее видел, уже никогда не забывал.

И вот один из тех, кто не мог забыть, решил найти ее вновь и узнать, кто же она, подчинить и привести ее к людям, ведь такую добычу еще никому не удавалось заполучить. Он взял с собой и сети, и ружье, и особую тонкую невидимую веревку, и капканы на крупного зверя, и сосуд со специальным дурманящим газом, мало ли что сможет пригодиться в этой охоте: охоте то ли на женщину, то ли на ведьму.

Много дней шел охотник, метр за метром обшаривая те места, близ которых когда-то он видел Ее, но ее нигде не было. Силы его таяли, но он не сдавался, слишком велико было его желание подчинить себе неведомую силу, слишком явно он желал возвыситься над всеми и быть недосягаемым для остальных, простых смертных. И вот силы почти совсем покинули его. Он сдался и готов был повернуть назад, но поздно: несколько шагов с тяжелой поклажей, и он упал без чувств. Когда он очнулся, то было темно и холодно, кожа его лица и рук почти ничего не чувствовала, голод и жажда в конец измучили его, но о том, чтобы подняться и двинуться на поиски воды и пропитания, он не мог даже думать.

Шли часы или минуты, охотник не чувствовал, что его ждет скорая встреча со смертью. Он понял, что скоро смерть придет, но страха не было, скорее он ждал ее, ждал как избавления, но все же просил немного повременить, ему хотелось вспомнить свою жизнь, ему хотелось понять, для чего он ее прожил, что оставил за собой. Перед лицом смерти он уже не мог себе врать: заплачет ли кто-то о нем? Кто? Оставленная давным-давно жена с малолетним сыном? Женщины, с которыми он был? Другие охотники? Заплакала бы мать, да она давно в могиле, которую он навещает, только если его путь лежит мимо. А может и хорошо, что некому плакать, по крайней мере, его уход никому не принесет горя. Чего он хотел все эти годы? Познать удовольствия, стать лучше других, завоевать много женщин, лучших женщин... И вот последняя женщина, похоже, оказалась ему не по зубам, похоже, это она его завоевала, и теперь ему предстоит встреча с еще одной, только ее завоевать невозможно.

Внезапно он понял, пронзительно понял, что только теперь мог бы начать жить, а не вести этот странный и ненужный ритуальный танец, сон наяву. Но видимо, этому не суждено было сбыться. Но все же он был истинным охотником, и бесстрашие было одним из его лучших качеств. Также, как истинный охотник, он знал, что наступает момент, когда дичи уже не спастись, и, пытаясь сопротивляться, она только причиняет себе лишнюю боль, и оттягивает неизбежное. Как истинный охотник, он бесстрашно шагнул навстречу неизбежному, оставив борьбу. Глаза он уже не мог держать открытыми, реальность и сон перепутались, было уже непонятно, жизнь ли это еще или уже другая реальность, сколько прошло времени, текло ли оно вообще – охотнику было неизвестно. Только глаза его открылись.

Он лежал в хижине, а может в шалаше, и над ним склонилась Она – та самая, которую он искал. Внезапная догадка поразила его: вот кого он искал, вот почему это привело его на порог смерти, вот почему никто не понимал, сколько ей лет – это и была сама Смерть. И ведь он отправился искать ее сам! Что ж, в целеустремленности ему не откажешь. Он, как и всегда, добился выполнения задуманного. Она поднесла к его губам свернутый лист, и из него в рот потекла какая-то жидкость, прохладная и свежая. «Вот и все, - подумал он, - смерть напоила меня ядом». Но ничего не изменилось. Только стало легче, перестало так жечь горло, перестало сводить пересохшие губы. Потом женщина, теперь вблизи было ясно видно, что это женщина, не девушка, хотя что-то неуловимое, юное пряталось в ее глазах, ее повадках.. нет, не старуха, хотя иногда угловатые движения и плотно сжатые губы вызывали ощущение, что женщина эта живет давно…, так вот, эта женщина взяла кусок мягкого мха, намочила в склянке темного стекла и стала протирать ему лицо и руки. Телу становилось все легче.

«Нет, на смерть это совсем не похоже, или меня готовят, как жертвенное животное, или может это такое очищение для перехода, так или иначе, я готов». Странно, что в этот раз он так легко отказался от борьбы, или может быть эта мудрость бывалого воина… Опять было не ясно, прошли минуты, дни или месяцы. Женщина приходила и уходила, принося с собой напитки, дающие облегчение, а потом и кусочки неизвестной пищи. Первый раз он был во власти женщины, а не властвовал сам. Силы охотника крепли, и однажды, когда женщина подошла к нему и стала протирать его кожу, он почувствовал столь знакомое волнение внизу тела. Он никогда не останавливал себя в своих желаниях, да и сами женщины никогда не могли отказать ему. Он протянул руку и провел по руке женщины снизу вверх, двигаясь внутри широкого рукава. Рука была теплая. Но что-то неуловимое вдруг остановило его. Женщина, казалось, не изменилась в лице, не отдернула руку, не сказала ни слова. Впрочем, ни одного слова между ними и не прозвучало за все это время, но он тут же понял, он понял: дальше нельзя. Женщина посмотрела на него внимательно и медленно вышла из хижины.

В этот день она не пришла больше. Когда рассвело и охотник проснулся, то увидел стоящий около его постели сосуд с питьем и завернутую в лепешку еду. «Ах, так, теперь она не хочет приходить, ну что же, эти игры мне знакомы! Никуда не денется!» - подумал он мысли, привычные ему в той, прошлой жизни, жизни до…И тут же понял, как они неуместны в его положении в этой хижине, по отношению к этой женщине. Она не играет, это было ясно. Еды и питья хватило на день. Она вновь не появилась. Утром все повторилось вновь: новый сосуд у постели, свежая лепешка. Охотник попытался встать, но сил еще не хватало.

Тогда он решил спать днем, чтобы ночью дождаться ее прихода, ведь когда-то же она заходит со своей едой и питьем. Днем он попытался заснуть, но проспал недолго. Ничего-ничего, он же охотник, иногда он не спал сутками, подстерегая особую добычу, но, когда он открыл глаза, было новое утро, новый сосуд, новая лепешка. Все повторилось. «Опять, опять она меня, а не я ее!» Тянулся еще один день, охотник начал тренировать свое тело: лежа он сжимал и разжимал кулаки, сгибал и разгибал ноги, приподнимался, опираясь на локти – это было пока все, что он мог. Надолго его не хватало. В остальное время не оставалось ничего другого, как думать. Никогда за всю свою жизнь он столько не думал, он предпочитал действовать, как и все мужчины его деревни, ну, кроме некоторых, странно - тех, кого он считал слабаками…, нет, конечно, были еще мудрейшие, ну так на то они и мудрейшие, правда и к мудрейшим он почти никогда не обращался, разве что за предсказанием погоды.

Однажды он сумел встать, сделал несколько шагов. Еще несколько…, слабость и дрожащие колени, но все-таки он шел. Устал он быстро, но с этого момента выздоровление пошло не по дням, а по часам. И вот он уже вышел из хижины, но где, где она прячется? Его чуткий слух уловил звуки флейты, он пошел на музыку. На холме сидела Она и играла. Он подошел ближе, но так, чтобы она не могла его видеть. Она играла и играла, а он стоял, как загипнотизированный этой музыкой.

Он смотрел на нее и видел теперь совсем юную девушку. Вот она перестала играть, и он как бы очнулся ото сна, почему-то ему не хотелось обнаруживать себя, он затаился, она прошла в шаге от него и не заметила или не подала вида. Идти за ней он не решился. Он вернулся в хижину, ну что ж он здоров, пожалуй, пора уходить, возвращаться обратно в свою деревню, к себе домой. Домой?

Что такое дом? Место, где ты родился и рос? Убежище? Место, где лежат твои вещи, где тепло и сухо? Место, где тебя ждут? Место, где живет твоя душа? Есть ли у него дом? Зачем возвращаться в свою деревню? Чтобы услышать смех других охотников? Чтобы опять жить той жизнью спящего изо дня в день делая одно и то же, не задумываясь и не радуясь? Чтобы постепенно терять последние силы в борьбе с тем, что неизбежно приходит в каждую жизнь – старость, немощь, болезни? Чтобы по-прежнему никого не любить? Он вдруг ясно понял, что не хочет всего этого. Что-то в нем изменилось. Ему никогда не стать прежним. Если он просто вернется, то всю жизнь будет жалеть об этом, ненавидеть себя и тосковать по чему-то, что могло бы сбыться. А чего же он тогда хочет? Не может же он вечно сидеть в этой хижине и есть то, что ему приносит эта странная женщина.

Он вышел из хижины, и его лица коснулась гибкая ветка. Повинуясь порыву, он срезал ее, потом вычистил, прорезал дырочки, поднес ко рту, и заиграл… Никогда он не играл на флейте, но откуда-то знал, как это делать. Музыка рождалась внутри него и обретала звучание через его дыхание, движение его пальцев, и где-то вдалеке еще одна флейта откликнулась ему. Не отрывая флейты от губ, он пошел на звук. Он шел и шел, пока не вышел к берегу моря. На пустом песчаном берегу стояла она и играла. Он подошел к ней очень близко. Звуки двух флейт слились в одну удивительную мелодию, которой вторил и шум прибоя…

Прошла целая вечность, прежде чем они глянули в глаза друг другу. Он смотрел в ее глаза, и как будто бы пил из чистого источника после долгой трудной дороги по пустыне. В ее глазах была сила и нежность, тайна и открытие, юность и мудрость. Он почувствовал, что все, чего он хочет – это любить ее, служить ей, оберегать ее…от чего и от кого, – этого он и сам не знал.

Женщина положила флейту на песок и протянула руку. Она провела рукой по его волосам, по плечам, по груди. Флейта выпала из его рук, но музыка продолжала звучать вокруг, а может то был прибой? Он гладил ее, целовал ее глаза, волосы, трогал каждую клеточку ее кожи, пил влагу с ее губ, огромное желание затопило его, но было что-то еще, что молило его не спешить. То была огромная нежность и бережность, совсем ему прежде не знакомая, то было желание познать любимую, слиться с ней и не дать музыке затихнуть. Он потрясенно чувствовал, как откликается она на каждое его прикосновение, как та флейта, что недавно была у него в руках и жила его дыханием. На море начинался шторм, волны рокотали громче, часть из них уже докатывалась до них, и музыка их тел тоже нарастала мощным крещендо, пока не достигла апогея, и тогда к музыке волн присоединились два крика, слившуюся в одну песню. Они лежали на песке, сплетясь в одно, с закрытыми глазами, а волны все накатывали и накатывали на них.

Недалеко от берега моря стоит дом. Этот дом не похож на другие дома или замки. Кажется, что он не построен человеческими руками, а вырос из земли, как дерево или цветок. Вокруг дома нет забора, но каждому, кто проходит мимо ясно, что зайти в этот дом можно только тому, кого пригласили хозяева. Но даже тот, кто просто проходит мимо, начинает вдруг чувствовать удивительное спокойствие и тихую радость, как будто вернулся домой из долгого, трудного путешествия. Во дворе есть колодец, из него может пить любой путник. Вода в нем чистая и прозрачная, и кто пьет ее, обретает силы, а еще многие путники рассказывают, что слышат музыку, как будто флейты играют в унисон с ветром, шум прибоя, а иногда в этой музыке слышны и человеческие голоса.

Про хозяев дома ходят разные слухи. Говорят, что там живут мужчина и женщина. Кто-то говорит – молодые, кто-то считает их зрелыми, а кто-то рассказывает о стариках с серебряными волосами. Говорят, что многим об этом доме рассказывали их бабушки и деды, кто-то говорит, что дом этот появился недавно, а еще говорят, что в этом доме живет сама Любовь.