Падас: посёлок, которого нет

Падас: посёлок, которого нет

Октябрь 6th, 2019 Рубрики: Статьи / Artikkelit

Жульникова Светлана

Сначала была проволока. Колючая… Бараки, охрана, вышки, лай собак. Так порой встречали приехавших в 1949 году в Карелию финнов-ингерманландцев. Не знаю, какие мысли возникали у вновь прибывших, которым обещали в Карелии новую жизнь и работу. Наверно, в первый момент им было не по себе, ведь сколько уже было гонений и скитаний: в годы войны с родных мест принудительным порядком в Эстонию, потом в Финляндию, потом снова в СССР.

Обещали вернуть в родные места, а вагоны закрыли накрепко и увезли кого куда, кого в Ярославскую область, кого в Псковскую, кого в Новгородскую. Только не в Ленинградскую, только не домой. Были причины не доверять обещаниям.
А тут вдруг в 1949 году по всей стране кликнули клич – звали финнов на работу в Карело-Финскую ССР, в основном в лесную промышленность. Г.Н. Куприянов, бывший тогда во главе республики, мечтал, чтобы титульная нация в Карелии в процентном отношении достигла половины населения.

Осуществить свой проект он не успел. После приезда в Карелию в 1949 году почти 22 тысяч ингерманландцев программу переселения финнов закрыли (а ведь планировали принять ещё несколько тысяч семей), а Куприянова арестовали и обвинили во вредительстве, якобы тот умышленно «засорял пограничную республику политически враждебным элементом». Но это было позже, в 1950 году.
А весной 1949 года во все уголки страны были направлены агитаторы-вербовщики для спецнабора в Карелию. Гарантировали работу, оплату переезда, «подъемные» (1000 рублей главе семьи и по 300 рублей другим членам семьи).

«Карело-Финская ССР» для финна, наверно, звучало призывно. Обучение, газеты, радиовещание и даже театр на финском языке… На родном! Многие с радостью поехали. Хотелось жить среди своих, говорить на своем языке, найти потерявшихся во время войны родственников. И ведь находили! Вся моя родня, которую раскидало в годы войны по разным областям страны, в конце концов собралась в рабочем леспромхозовском посёлке под названием Падас. Почему же вдруг финнов пригласили в Карелию, в приграничный район, когда в то же самое время их в административном порядке выселяли, к примеру, из Эстонии и из Ленинградской области (кто вдруг ненароком просочился)?

Возможно, колючая проволока всё объясняет. Известно, что в посёлке Падозеро финны приехали на место женского лагеря для немецких военнопленных, работавших в лесной промышленности. После отправки военнопленных в Германию лагерь опустел. Эта тема – лагеря военнопленных – до сих пор остается тайной за семью печатями, материалов о них нигде нет. Однако факт остается фактом. Прибывших финнов во многих местах встречала опустевшая зона. В ведомостях рабочих, заполненных в первые дни после их приезда в Карелию, встречаются записи: «разборка ограждений из колючей проволоки», «снятие проволоки зоны», «уборка лагеря», «дезинфекция помещений».

Жители посёлка Падас также вспоминают, что их привезли на место бывшей колонии, вероятно, женской (в лесу нашли труп новорожденного младенца). Охранники ещё жили в лагере. С собаками встречали приехавших финнов и в поселке Кутижма. Вышки, охрана, зона – всё было на месте, не было только заключенных.

Очевидно, Куприянов, ранее уже пытавшийся получить разрешение Сталина на приезд финнов в Карелию и получивший отказ, в 1949 году использовал этот аргумент: в лесной промышленности Карелии образовалась не обеспеченная рабочими кадрами ниша – пустые поселки, разработанные и оставленные лесные делянки. Возможно, это повлияло на решение властей. Как бы то ни было, ингерманландцы в Карелию приехали и в республике появились рабочие посёлки, практически полностью финские по составу.
Одним из таких был Падас (в некоторых документах «Падос») – посёлок, которого давно уже нет. Имя своё он получил по одноименной реке, протекавшей поблизости. Посёлок Падас возник в 1949 году рядом с городом Петрозаводском (в 25 км севернее) и исчез с лица земли – буквально, ни следа не осталось – в 1968 году, когда лес в округе был вырублен. Жизнь этого леспромхозовского посёлка – типичная жизнь ингерманландцев в Карелии в 1950-1960-е годы.

Первый открытый грузовик с людьми приехал в Падас хмурым утром в мае 1949 года. Один из жителей посёлка, тогда ещё ребёнок, вспоминает, что комаров была тьма и он просил маму: «Мама, давай поедем в другую Карелию, где нет комаров». Еду – пшённую кашу из солдатских брикетов – готовили прямо на улице, сделав из найденных кирпичей примитивную подставку под котёл. Прибывшие рабочие поселились в тех же бараках, где прежде жили заключенные, сначала спали все вместе, на полу, на нарах, положив под голову вещи. Позже появились матрасы и подушки, которые набивали сеном.

Интерьер комнаты в пос. Падас (конец 1950-х гг.)

Бараки начали перестраивать для будущей жизни: устанавливали перегородки, печки, настилали полы, создавали комнатки. Примитивную мебель делали сами: столы и кровати – это просто доски, лежащие на «козлах». Во время сна доски порой расползались и спящий оказывался на полу. Постепенно жизнь налаживалась. Посадили картошку, в посёлке со временем появился магазин, клуб с радиоточкой (радиоприёмником «Искра» на батарейках), вместо керосинок – электричество.

Раскряжевка бревен в Шуйско-Виданском ЛПХ

Телькинен Андрей на строительстве лежнёвки

Первая электростанция была маленькая, а потом появилась трофейная, помощнее, но лампочки в домах использовали всего по 25 Вт, чтобы всему поселку хватило света, да и «заводили» электростанцию на несколько часов в день. Работали шесть дней в неделю. Каждое утро с понедельника по субботу в посёлок приходил грузовик, в кузов которого гурьбой забирались рабочие, уезжали на лесоучасток. Мужчины валили лес, женщины работали сучкорубами-окарзовщиками, устраивались «рабочими в лес на поток» (так писали в приказах по устройству на работу).

Поначалу единственными инструментами рабочих были пила и топор, которые точились каждый вечер и хранились в т.н. «пилоставке» (у каждого – свой подписанный инструмент), а единственной рабочей одеждой – рукавицы, остальное – своё, что есть. Первые, очень забавные трелевочные трактора КТ-12 с газовым двигателем (серийный выпуск с 1949 года), в народе «газгены», работали на дровах, точнее на мелко поколотых щепках или «газочурках», «цех» по заготовке которых был рядом, в поселке Шуйская. Машины тоже были газогенераторными, на дровах, марки ЗИС.

Мина Николай и Рямо Вальтер на трелёвочном тракторе КТ-12 (начало 1950-х гг.)

Вангонен Александр и Юнолайнен Виктор у трелевочного трактора КТ-12 (начало 1950-х гг.)

Позже на т.н. «эстакаде», где проходила раскряжевка леса, появилось чудо техники – работающие от передвижной, в 50 герц, электростанции двуручные электропилы ВАКОПП-1, которые держали два человека, ведь их вес был 22 кг. Чуть позже появились и одноручные и более легкие электропилы других модификаций.

Рабочие Шуйско-Виданского ЛПХ с электропилой ВАКОПП-1 (начало 1950-х гг.)

Слушая старожилов, привыкаешь к незнакомым современному поколению словам: лежнёвка (временная лесовозная дорога, построенная из стволов деревьев), трелёвка, хлыст, чокеровщик (рабочий, выполняющий ручную прицепку деревьев к грузовому канату трелевочного трактора), ЛПХ, раскряжевка. Нормы выработки, очевидно, каждый рабочий считал сам, в моем архиве есть старая фотография, на обратной стороне которой велся подсчёт кубометрам леса, бумаги в доме просто не было.

Дети на пожарном колодце в пос. Падас (1960 г.)

Обычным обедом рабочих служили хлеб и бутылка молока, поголовье коров поселка со временем достигло 60, нанимали пастуха, который жил по очереди в каждой семье, как было принято в старину.
После работы, раз в неделю, была долгожданная общественная баня, а потом танцы в клубе с гармошкой. По воскресеньям в поселок привозили «передвижку» (киноустановку), натягивали простынь и показывали документальный выпуск новостей, а потом художественные фильмы: «Падение Берлина», «Два бойца», «Волга-Волга». В дни кинопроката в клуб набивалось все население поселка, и лишь когда показывали индийское кино (а в 1950-е годы эти фильмы появились в прокате), детей на просмотр не пускали.

В будни дети оставались в поселке без родителей, под присмотром пожилых женщин. С первых же дней они обследовали леса в округе: повсюду были следы боев, встречалось много оружия, патронов. Любимым развлечением парней было тайком собрать из частей огнестрельное оружие и стрелять по летающей мишени. Обычно для этого использовались головные уборы, которые подбрасывали в воздух. Только родители купят мальчишкам завезенные в магазин трофейные военные фуражки, как на следующий день в них неизменно обнаруживается дырка.
А ещё в посёлке для детей сделали забаву «гигантские шаги» (устройство в виде столба с вертушкой наверху, к которой прикреплены четыре длинные веревки). Дети, разбегаясь и взлетая, кружились на веревках вокруг столба. Появились в посёлке и большие качели, на которые садилось сразу по 5-6 человек, самые смелые крутились вкруговую.

В поселке Падас никогда не было детского сада, но сразу встал вопрос о школе и об обучении на финском языке. Тогда, в 1949 году, в связи с прибытием ингерманландцев в Карелию в Министерстве просвещения Карело-Финской ССР планы строились поистине масштабные – за несколько лет создать с нуля учебники на финском языке по всем предметам вплоть до 7 класса. Спешно за эту работу сели несколько авторов-переводчиков, некоторых методистов даже освободили от основной работы в Министерстве просвещения. Трудились день и ночь, создавая фонд новой финской учебной литературы, писали и издавали даже пионерские песни на финском языке!

Учитель Падасской начальной школы А.А. Коугия с учениками (1951-1952 гг.)

Абрам Адамович Коугия, первый учитель Падасской начальной школы

В Падасе тоже открыли национальную начальную школу с обучением на финском языке, ведь некоторые дети почти не говорили по-русски. Один из жителей Падаса, Валентин Михеев, русский по национальности, рассказал, что ему пришлось выучить финский язык, чтобы учиться в школе. В начальной школе было 4 класса. В послевоенные годы в 1 классе часто оказывались ребята старше 7 лет, а у ингерманландцев ситуация была ещё сложнее. Например, мой отец Николай Мина трижды учился в 1 классе: в 1943-1944 году в Финляндии – на финском языке, в 1945-1946 гг. в Ярославской области – на русском языке, в 1946-1947 гг. и далее в Эстонии – на эстонском языке. И после 5 лет обучения (из которых, видимо, засчитали только один год – «русский») в Карелии его взяли только во второй класс. После окончания 4 классов начальной школы, в 15 (!) лет, он пошёл на работу в ЛПХ. Его друг и ровесник Вальтер Рямо также пошёл на работу сразу после «последнего звонка» в 4 классе – 26 мая 1951 года.

В школу Падаса пригласили учителем Коугия Абрама Адамовича (1903-1975), окончившего в 1925 году Финский педтехникум Ленинградской области. В 1949 году он был единственным учителем Прионежского района Карелии, который вёл преподавание на финском языке. Для преподавания в школе Падаса его перевели из другого посёлка: учителей финского в республике катастрофически не хватало. Так, в Пряжинском районе, где было много национальных школ, некоторые учителя имели только среднее (7 классов) образование.

Учительница Падасской начальной школы Мария Ивановна Вассель с учениками (1 сентября 1964 г.)

В середине 1950-х годов курс на национальную школу свернули и все школы теперь уже Карельской АССР перешли на обучение на русском языке. Абрам Адамович Коугия ушёл из школы, на его место в 1956 году приехала Мария Ивановна Вассель, дочь пастора Юхана (Ивана) Васселя. Среди фотографий Падаса есть примечательное фото: дети в поварских колпаках сидят в классе за столом, рядом – родители. Мне удалось узнать, что это было празднование 8 Марта (1958 год). Дети вместе с учительницей учились лепить пельмени и потом пригласили мам на праздничный обед.

Празднование 8 Марта 1958 года в школе пос. Падас

А однажды на уроке труда дети сажали деревья. Недавно один из жителей Падаса Леонид Олыкайнен приезжал из Финляндии на свою родину, чтобы посмотреть на березку, посаженную им в 4 классе. По этим, уже огромным, березам можно определить место Падасской школы, ведь территорию, где находился посёлок, теперь с трудом можно узнать.

Первая послевоенная конфирмация в Карелии (пос. Падас, 2 мая 1951 г.)

Когда жизнь и быт в Падасе наладились, остро почувствовалась тоска по духовной жизни, по церковным службам, которых финны долгие годы были лишены. Именно в Падасе прошла первая в послевоенные годы (безусловно, «подпольная») конфирмация молодых ингерманландцев (о ней я писала в статье «Матти Кукконен: церковь Ингрии в подполье»). Теперь уже известно, что она проходила в первомайские праздники 1951 года. Дата, вероятно, была выбрана не случайно: тогда праздновали Первомай два дня, и в Падас могла приехать и приехала молодежь из других населенных пунктов. А праздничные наряды, букеты и уличные песнопения вполне могли сойти за празднование Первомая (любые церковные обряды были под строжайшим запретом).

Конфирмация в пос. Падас (конец 1950-х гг., пастор — Юхана Вассель)

Похороны в пос. Падас (на отпевание приглашён проповедник Матти Кукконен)

В роли пастора выступил человек большого мужества – Матти Кукконен, взявший на себя роль лидера церкви Ингрии в тот момент, когда два последних, оставшихся в живых после репрессий 1930-х гг. пастора ещё пребывали в ГУЛАГе. Позже конфирмации в Падасе проходили и с участием пастора Юхана Васселя, освобожденного из ГУЛАГа в 1956 году.

В посёлке хранили финские традиции, праздновали Юханнус (всегда 24 июня), в этот день в посёлок привозили бочку пива, пекли пироги, качались на качелях.

Порой маленький финский поселок становился очень людным местом. Так, летом 1951 года в Падас в качестве шефской помощи была направлена воинская часть в количестве 100 человек. Солдаты жили в палатках и помогали осуществлять программу жилищного строительства в Падасе и его окрестностях. Вспоминают, что в это время на танцы в Падас приезжали даже из Петрозаводска, было весело, людно, шумно.

Подростки хулиганили: таскали красный перец из солдатской столовой и тайком рассыпали по площадке для танцев. Пол ходил ходуном под ногами танцоров, в глазах танцующих начинало отчаянно щипать, они чихали и кашляли. Один из «хулиганов» вспоминал, что больше всего доставалось девчонкам: они ёжились и убегали, ведь некоторые в те годы нижнего белья под юбками не носили – его просто не было.
Среди хулиганских забав были и такие: пацаны ночью заклеивали окна газетами или замазывали грязью, а так как ни часов, ни будильников не было и все вставали по свету, то рабочие просыпали на работу. Однажды ночью парни разобрали телегу, перенесли все ее части на крышу, а там снова собрали. Каков же был поутру вид у местного конюха Александра Олыкайнена, которому надо было утром ехать на ней на работу! Девчата тоже не отставали от парней. Например, посылали местному Дон Жуану на почту письмо. Чтобы получить заказное письмо, надо было сначала заплатить. Откроешь такое письмо, а там насмешливая фраза: «Крути-верти, а рубль плати».

Тойво Пенне – фотолетописец пос. Падас

Посёлку Падас повезло: здесь жил фотограф-любитель Тойво Пенне со своим неизменным спутником – фотоаппаратом «Зенит». Не случайно у жителей Падаса так много любительских фотографий, на которых запечатлена повседневность: дощатые тротуары, белье, сохнущее на заборе, стоящие на крышке пожарного колодца дети, катающиеся на лыжах или велосипедах жители Падаса (на велосипеде можно было доехать до Петрозаводска), сидящие на завалинке женщины. Когда смотришь фотографии Падаса, то думаешь примерно так же, как размышлял герой «Авиатора» Евгения Водолазкина: такая непростая жизнь, но какие счастливые лица!

Жители пос. Падас и члены геологической экспедиции (1960 г.)

Одна фотография из Падаса мне особенно нравилась, однако на ней меня всегда смущала парочка, идущая в обнимку по сельской улице. Мне казалось, что финны довольно строги в соблюдении внешних правил этикета, а в то время открыто проявлять свои чувства было не принято. Как потом выяснилось, парочка влюбленных на фото – это члены геологической экспедиции, которая жила и работала в Падасе. Недалеко от посёлка был обнаружен серный источник, вода в нём была очень прозрачная, но пить её было невозможно из-за запаха серы.

Арво Мина у огромного камня — «достопримечательности» пос. Падас

«Достопримечательностью» поселка и одним из любимых мест падасских «фотосессий» был огромный камень, находившийся неподалеку от бани. Половина всех персональных портретов жителей Падаса сделано на фоне этого камня. Говорят, на него одновременно могло забраться 16 человек!
Фотографии из Падаса отражают и рабочие будни лесорубов 1950-1960-х годов и уникальную для нас технику тех лет. Благодаря этим фотографиям можно представить себе жизнь этого вполне типичного советского леспромхозовского поселка. Посёлка, которого больше нет. На его месте где-то лежит камень, на котором рукою главы семейства Бюркланд выбиты годы проживания этой семьи в посёлке: 1949–1961. Мне не удалось найти этот камень, дерн и высокая трава, видимо, скрыли его.

«Камень Бюркланда» с выбитой датой «1949-1961» на месте пос. Падас (2000 г.)

Поселок, сохранившийся только в фотографиях и воспоминаниях, стал мне очень дорог, ведь с ним связана история моей семьи. Захотелось рассказать о нём, ведь на поисковый запрос «поселок Падас» в Интернете нет ни одной ссылки. А ведь он был и для кого-то стал малой родиной. Последние жители Падаса живут теперь в Эстонии, в Финляндии, в разных уголках России. Надеюсь, они прочтут эту статью и, возможно, дополнят её своими комментариями, воспоминаниями, фотографиями.

Я выражаю признательность всем, кто помогал в написании данной статьи и в поиске жителей Падаса, кто делился воспоминаниями и фотографиями: Валентину Михееву, Вальтеру Рямо, семьям Вайник, Олыкайнен, Виркунен, Коугия, Мина, Доминых, Альбине Михайловой (Юрпаловой), Валентине Алейник, Галине Андреевой, а также Михаилу Елисейкину за консультации по технике, использовавшейся в 50-60-е годы XX века на лесозаготовках.