Из воспоминаний Богдановой Анны Владимировны

Из воспоминаний Богдановой Анны Владимировны

«Когда началась война я ещё даже в школу не ходила, раньше ведь с 9 лет брали. Помню, отца провожали, на лошадях за ними приехали, а я на палатья залезла и проплакала, так и не простилась с ним. Отцу было больше 40 лет, а как он ушел в армию, на следующий день пришла бронь, о том, что мужчин этих годов не брать на фронт, но всё уже. Отец вскоре стал письма писать:

- Дочурка, сейте больше табаку, да больше его Аня поливай, и посылочку мне присылайте. Мама, как табак вырос, в корыте его мелко изрубила, да носков навязала и посылкой отправила.

Отец в Смоленске воевал, там его в ноги ранило, и он попал в госпиталь, где от ран и умер. Вскоре пришла на почту похоронка, вызвали маму и вручили ей, а она идет по деревне и ревёт. А в 1976 году мы ездили на братскую могилу, брали земельку с родного огорода и там, на могилку посыпали (братская могила №106 Покровское кладбище Смоленска, захоронено 80 человек). Как же там красиво и хорошо. Ухожено всё.

А как отца то проводили, потом и брата в 1942 году забрали на фронт. Много людей пришло проводить молодых парней, ведь им ещё и 18 не было. Его и всю молодежь забрали в военкомат, матери потом их на поезд провожали, за поездом бежали да ревели, падали да ревели, ведь военком сказал: - Их на мясо везут! И, правда, отправили их на передовую, связь тянуть. Брат рассказывал: - Как летят вражеские самолеты, они в кучу соберутся и кричат «Мама, мама», в эти кучи самолет и стреляет, уж потом командир и сказал, что надо в разные стороны расползаться. Потом брата ранило, и он ещё простыл, так его с туберкулезом открытой формы и демобилизовали и он, борясь с болезнью, прожил до 52 лет, врачи только диву давались, как он жить хотел и за жизнь держался.

Война ведь в Киеве началась, и все семьи с детьми везли к нам, даже не спрашивали, подселяли и всё. Мама добрая была и принимала всех, кормила, ведь у нас корова была, а хлеба давали по 200гр. на человека, да надо было вставать рано и идти очередь занимать, а хлеб колючий был, из мякины. А квартирантов к нам подселили Тоню с дочерьми. Так вот спать ляжем, а девчонки ревут: - Мама, кушать! А она им: - Давайте я вам лучше песенку спою. И поёт песню, пока поет – тишина, а как песня кончится, они опять ревут, поесть просят. Так мамка встанет, нальет им простокваши, они начаропаются и уснут.

А вшей, сколько было, все вшивые были, так я заберусь на палатья под одеяло и там реву да бью их. А мама раз в неделю натопит баню, намоет меня, одеяла да пальтушки прожарит, чтобы вшей уничтожить.

Потом маму забрали в трудовую армию и отправили куда-то, но по выходным они на денёк домой ездили, да обратно шить гимнастерки, да брюки галифе. А я уже училась и ходила в Сельский Совет, просила, чтобы маму отпустили, и ревела у председателя.

Много можно вспоминать о том времени…

«Будь проклята эта война!» - Добавила Анна Владимировна и заплакала.