Голованов Ярослав & Гусман Юлий 2 страница

Три девочки - мал-мала меньше - дочки Анзора, принаряженные по случаю прихода гостей, сидят тихонько в уголке, уставшие от трехдневных репетиций книксенов и окончательно запуганные всеми предупреждениями матери и тетки касательно правил хорошего тона.

Наконец звонок в дверь. Космонавты - вся пятерка - вваливаются в квартиру и после неизбежной сутолоки и уговоров рассаживаются наконец за столом.

Анзор тихо предупреждает по-английски, что если какой-либо из тостов, произнесенных тамадой, можно будет пропустить, он подаст знак, положив на бокал палец.

Начинается грузинское застолье. Тамада говорит долго и красиво. После каждого тоста гости незаметно смотрят на Лежаву, но Анзор ни разу не подает им условного знака, Он лишь смущенно пожимает плечами под их вопросительными взглядами. Стейнберг, осушив бокал с вином, ставит шариковой ручкой "галочку" на белой бумажной салфетке. Уже взлетела целая стая таких "галочек".

За столом очень весело, и тамаде с большим трудом удается заставить слушать себя.

- Пока мы здесь развлекаемся, - говорит он, - наш друг и товарищ Александр Матвеевич Седов мучается в руках медиков. Нам горько, что с нами нет этого замечательного человека. Я предлагаю тост за его здоровье, за то, чтобы он выдержал все испытания на Земле и все перегрузки в космосе!

Редфорд встает с бокалом. Вслед за ним встают все.

- Я уже заметил, - говорит Редфорд, - что в Грузии есть обычай дополнять тосты; Я хочу сказать о Саше. Я рад, что встретил этого человека, И я очень хочу работать с ним вместе...

Ночь в квартире Лежавы. В спальне, на диване в гостиной, в кабинете отца, на широкой тахте веранды спят гости, которых Анзор не пустил в гостиницу.

Лия с женой Анзора тихо, стараясь не звякать посудой, убирают со стола. Захмелевший Анзор пытается помогать, но больше мешает; его уговаривают ложиться, но он говорит, что будет ждать отца, которого еще не видел и с которым ему "необходимо выпить совсем немного вина". Отец Анзора - сменный мастер прокатного цеха на металлургическом заводе. Наконец внизу, под террасой, тихо цокает дверца "Жигулей", и в комнату входит Вахтанг Георгиевич. Он целует сына, умывается, потом тихонько, оглядываясь на двери, за которыми спят гости, подсаживается к разоренному столу, наливает вино.

- Ну, рассказывай, какие новости, космонавт...

- Те! Тихо, они только заснули, - отвечает Анзор.

Весь их дальнейший разговор происходит шепотом.

- Даже не знаю, с чего начать, - шепчет Анзор. - Еще до приезда американцев было принято решение по биологической программе. Когда я выступал в ОКБ, сначала поднялся страшный крик, ведь всех интересуют сегодня радиосбои и никому до биологии дела нет, но Зуев всех быстро успокоил и полностью меня поддержал. Я же им все подсчитал, и Зуев говорит: "Лежаве нужно 7 миллионов, и мы должны деньги эти ему дать. Потому что надо...".

- Сколько? - переспросил отец.

- Семь миллионов. Да. Заплатим, говорит, раз нужно.

- А ты убежден, что нужно?

- Убежден. Один анализатор фотосинтеза стоит...

- Погоди. Ты представляешь, что такое 7 миллионов?

- Представляю. Я же объясняю тебе: анализатор...

- Нет, не представляешь! - Вахтанг Георгиевич повысил голос, Анзор замахал на него руками, и тот опять зашептал: - Вас, молодых, избаловал, нет, развратил социализм. Да, да, именно развратил! Своих денег у вас не было и нет, и считать вы их, понятно, не научились. А народные для вас тьфу, трава, бумажки! Миллион, миллиард! Вы умеете произносить эти числа и не содрогаться. А при слове "тысяча" порядочный человек обязан содрогаться.

- Почему "содрогаться"?! Пусть жулик содрогается. Что я их краду?

- Нет, вы их не крадете. Хуже: вы их не чувствуете. Вот ваши коллеги, он кивает в темноту комнат, где спят американцы, - они чувствуют потрохами каждый доллар. "7 миллионов!"

- Но, папа, это большая программа. Анализаторы жизнедеятельности, экология, ряд вопросов по охране внешней среды...

- Не спекулируй своей средой! Не смей спекулировать! Я читал в журнале недавно: в Германии еще в 18-м веке спекулянты, как ты, утверждали, что фабричная труба всех удушит. Я не спорю, нужны и фильтры, и в Куру спускать всякую гадость, конечно, безобразие. Но 7 миллионов! На эти деньги можно построить еще один прокатный стан!

- Отец, мне стыдно тебя слушать, ты государственный человек, депутат... Какой стан? О чем ты?

- Да, я именно государственный человек! Я рассуждаю как государственный человек! Я получаю за 7 миллионов стан тонкой прокатки и катаю жесть. Из этой жести делают банки. В банки кладут соки, варенье, фрукты, мясо, молоко. - Он яростно жестикулирует, руками хватая разные кушанья со стола, - И ты знаешь, что банок этих не хватает, что у нас и в Азербайджане гниют оливки, а на Украине яблоки уже поросята не едят. Я металлург, с меня за оливки не спросят, но я коммунист, и я понимаю, что глупо покупать за границей масло и гноить свои оливки. Вот зачем мне 7 миллионов!

- Я понимаю. Ты сказал правду. И искренне сказал, но эта твоя правда маленькая. Стране нужна бумага, говорили такие, как ты. Детям нужны буквари, студентам не хватает учебников. И сводили леса на бумагу. Дети читали "Бе-ре-за" - а ее не было. Студенты защищали проекты по борьбе с эрозией почв и не знали, что эрозия вызвана их учебниками. Неумело перегораживали реки, чтобы получить электроэнергию, - и губили рыбу; осушали болота - и ломали весь естественный водный баланс. Ты думаешь, делали все это со зла? Не считали? Не аргументировали вроде тебя? Мы занимались арифметикой, когда говорили о природе, а теперь поняли, это это даже не алгебра, а сложнейшая высшая математика!

- Отцы всегда в дураках...

- Не в дураках. Ты хочешь сохранить сегодня оливки, которые падают на землю, а я хочу чтобы они и завтра продолжали расти на деревьях! Ты боишься, что не весь урожай соберут, а мне нужны 7 миллионов, чтобы вообще он мог появиться, этот урожай. И я тоже коммунист, и я по-своему скажу: коммунизма не будет, пока мы не научимся заглядывать не только в завтра, но и в послезавтра!

Редфорда разбудил их громкий шепот, и он внимательно прислушивается к спору отца и сыне. Они говорили по-русски.

- Отец, ты не хуже меня знаешь, что никто мне для пустяков миллионы не даст, - шепчет Анзор. - Я каждую копейку из этих миллионов расписал, каждый окуляр со всех сторон аргументировал...

- Я ваши аргументы знаю. Ты человек честный, но увлеченный. Ты не объективный, ты увлеченный человек, ты такого наговоришь...

- Папа! Пойми, чем лучше человек знает, тем больше он _может_! Вот зажигалка. Первобытные люди использовали кремень для того, чтобы делать топоры и ножи. Потом с его помощью добывали огонь. Теперь тот же кремень в качестве полупроводника используется в компьютере. Космонавтика уже сегодня служит и геологам и метеорологам; и рыбакам, и еще, черт возьми, тысячам земных профессий!

Анзор кричал, и гости его давно уже проснулись. Один Стейнберг спал как убитый, зажав в кулаке белую бумажную салфетку с "галочками".

- А вспомни, что ты сам говорил, - наступал сын, - вспомни, как вы в Куре с дедом купались, ловили форель, фазанов стреляли под Тифлисом. Меня Медейка спрашивает: "Папа, а ты видел дятла? Мне очень хочется увидеть дятла..." А ты - стан, банки консервные...

- И все-таки без банок и дятел не в радость, - качает головой отец. Если у Медейки не будет банок, ей не захочется смотреть на дятла.

Лия, появившаяся в дверях, слышит эту последнюю фразу и говорит:

- Ненормальные люди. Какие банки? Какие дятлы? Семь часов. Ложитесь, поспите хоть часа два. Я иду на базар. Дом пуст, чем я буду кормить американцев, когда они проснутся?

Голос за дверью:

- Американцы проснулись.

Дверь тихо открывается, и выходит Редфорд. Он в джинсах и яркой летней рубашке с короткими рукавами.

Почтительно знакомится с Вахтангом Георгиевичем и говорит задумчиво:

- Извините, я слышал ваш разговор... Не в том дело, кто из вас прав. Как ни странно, но это неважно...

8 августа, пятница. Тбилиси.

Через зал ожидания тбилисского аэропорта тесной группкой под предводительством Анзора пробираются космонавты. Лежава пропускает всех в дверь с табличкой "Комната для депутатов Верховного Совета". Ковры, мягкая мебель, работает цветной телевизор, небольшой стол с фруктами и вином и три официантки в накрахмаленных передниках и кокошниках.

Лежава разливает в бокалы белое вино.

- Опять? - с тревогой спрашивает Стейнберг, кивая на бокалы, и достает шариковую авторучку.

- Закон предков, - строго говорит сопровождающий их важный грузин. Перед дальней дорогой рог вина! Не нами заведено, не нам менять...

Вой телевизора заглушает его олова. Стейнберг подходит к приемнику, крутит ручки и говорит спокойно:

- Ну вот опять. Сильный разряд на приемную антенну.

Вой и помехи, которые длились обычно всего несколько минут, не исчезают. Стейнберг поворачивает ручку громкости, но даже приглушенный телевизор трещит так, будто его раскалили, а теперь брызгают водой. Стейнберг недоуменно смотрит на своих друзей. Все переглядываются молча и тревожно.

Странное смятение в стеклянной рубке главного диспетчера. Он кричит в микрофон, но самолет, заходящий на посадку, не слышит его. Диспетчер срывает с головы наушники, из которых раздается только громкий треск.

Кабинет начальника аэропорта. Звонит телефон, Начальник снимает трубку и слышит нечто, отчего глаза его округляются:

- Владимир Степанович, нарушена вся система радиосвязи. Вся, понимаете?

- Как вся?

- Так, вся связь не работает. Ни дальняя, ни ближняя, ни аэродромная, ни пеленгаторы, ни даже телевизоры на вокзале. Ничего не работает, понимаете, Владимир Степанович? Один радар на полосе кое-как дышит, и все.

- Погоди, но не может же все сразу сломаться, правда?

- Владимир Степанович, все сразу сломалось, в этом вся штука...

Боевая тревога. Вспыхивают пульты подземных шахт баллистических межконтинентальных ракет, и чугунные плиты, прикрывающие их сверху, медленно отъезжают в сторону вместе со всем своим камуфляжем: деревьями, стогами сена, пасеками... Молниеносная эстафета коротких военных докладов, похожих друг на друга, только всякий следующий раз больше звезд и золота на погонах. И вот уже Кремль, и пожилой человек в скромном сером костюме снимает трубку с причудливого белого телефонного аппарата, и другой человек на другом конце провода тоже снимает трубку и говорит, отвернувшись к окну, за которым видна зеленая лужайка и цепочка курносых бойскаутов, протянувшаяся вдоль чугунной ограды.

В эти дни мир читал:

- Человек - больше не главный актер на сцене Вселенной!

- Трагедии аэропорта Дакар.

- Космический корабль или автомат-разведчик?

- Одиннадцать океанских кораблей пропали без вести.

- Сенатор Стенсон убежден: это новый трюк Москвы.

- 7 миллиардов лир в день - доход Ватикана на религиозном буме.

- Заговор против революционных народов мира!

- Конец мира или начало новой эры?

Шок, в который было ввергнуто человечество столь стремительным и неожиданным образом, к чести его, очень быстро сменился энергичными попытками разобраться в случившемся. Вопли оголтелых экстремистов о преднамеренной "радиоатаке" были оперативно пресечены сообщениями о том, что гигантские помехи не обошли ни одну страну, и сторонники взвинчивания милитаристского невроза вновь оказались посрамленными. Однако сознание того, что эти таинственные, непонятные по своим конечным целям действия имеют некое внеземное происхождение, никого не успокоило, а вызвало, пожалуй, тревогу еще большую. Укрепление международного сотрудничества, развитие экономических и культурных связей в последние годы все дальше и дальше отодвигали угрозу военных конфликтов. Народы мира стали жить спокойнее, с большей уверенностью в мирном будущем. И вот совершенно неожиданно появляется новая реальная угроза, несравненно более опасная, хотя бы потому, что она направлена против всех. А то, что это именно угроза, почти ни у кого не вызывало сомнений. К тому же ряд крупных транспортных катастроф, вызванных внезапным сбоем радиосвязи, красноречиво указывал на враждебность неизвестных сил.

Всегда довольно далекие от текущих политических проблем астрономы были немедленно вызваны в самые высокие правительственные сферы для объяснения странного явления, но ничего определенного сказать не могли и с разочарованием и раздражением были отпущены обратно в свои обсерватории, где наблюдения проводились круглосуточно. Работа обсерваторий вызывала невиданный в истории астрономии интерес, журналисты и телевизионные комментаторы буквально приступом брали крепостные башни телескопов и огромные "проволочные заграждения" радиоантенн дальней космической связи. Иногда замечание того или иного ученого интерпретировалось весьма вольно, что давало новое движение огромным снежным комам слухов.

Чтобы внести хотя бы относительное спокойствие в эту весьма нервозную обстановку, Генеральный секретарь ООН предложил пригласить в Организацию Объединенных Наций крупнейших специалистов и выслушать их мнение о создавшемся положении. И хотя прошло уже много времени после появления непонятных и удивительных радиопомех, ничего определенного никто сказать не мог. Это был тот редчайший, быть может, единственный случай в истории науки, когда ученые-астрономы и астрофизики могли потребовать от своих правительств чего угодно и они получили бы все. Но они требовали времени, чтобы разобраться, - как раз того, что им дать не могли. Невероятное количество сил, средств и слов расходовалось пока совершенно впустую.

19 августа, вторник. Нью-Йорк.

Первым на международном форуме ученых взял слово польский профессор Анджей Брожовски.

- Уважаемые дамы и господа! Товарищи! Прежде всего мне хотелось бы напомнить вам те факты, которые лежат в основе всех гипотез моих уважаемых коллег. Это нужно сделать еще и потому, что объем всевозможной дезинформации по интересующему нас вопросу значительно превышает достоверную информацию. Так, факт номер один заключается в том, что наша планета, как известно, подвергается в последнее время сильному облучению в радиодиапазоне, что приводит к серьезным сбоям каналов радиосвязи в весьма широком диапазоне частот. Таков бесспорный факт. Что является источником этого излучения? Сегодня мы вправе предполагать, что этот гипотетический источник излучения находится в космических масштабах совсем близко где-то между Землей и Луной. Поскольку оптические наблюдения не дали пока никаких результатов, мы считаем, что источник этот имеет весьма небольшие размеры. С другой стороны, если предположить, что источником является какая-то неизвестная комета или другой естественный объект, двигающийся по определенной траектории, то законы небесной механики позволили бы Земле выйти из зоны его действия буквально через несколько часов. Это дает основание полагать, что мы имеем дело со специально ориентируемым источником, с источником, наделенным понятием цели.

Реакция в зале была бурной. Профессор поднял руку и продолжал, не ожидая, пока окончательно уляжется шум:

- Вполне вероятно, что мы столкнулись с попыткой иного разума установить с нами контакт. Мы пробуем изучить объект излучения и планируем полеты беспилотных кораблей и автоматических станций в район излучателя. Мы не хотим рисковать. Таковы наши выводы в самых общих чертах. А теперь, - закончил Брожовски, - я отвечу на ваши вопросы.

Поднялся председательствующий, но его опередил корреспондент французской газеты. И, не ожидая, пока ему предоставят слово, он срывающимся от волнения голосом почти выкрикнул свой вопрос:

- Можно ли предположить, что Земле и всему человечеству угрожает опасность?

Наступила пауза.

Профессор Брожовски ответил не сразу. На него устремились все взгляды. Некоторые журналисты даже приподнялись со своих мест.

- Мы должны быть готовы к любым неожиданностям...

Вопрос: - Возможно, в этих сигналах заключена какая-то информация. Были ли предприняты попытки расшифровать их?

Ричард Когуэлл, обсерватория Джорделл-Бэнк, Англия: - На сегодня мы можем сказать только одно: измеренные различными обсерваториями параметры этого излучения не менялись ни разу с момента их возникновения. Словно вдруг зажглась лампочка, которая светит очень ярко и ровно. Не зафиксировано излучений ни в рентгеновском, ни в световом диапазоне.

Вопрос сэру Когуэллу:

- Можно ли сказать, что Земля подвергается своеобразному радиолокационному обзору?

- Вряд ли... Если бы, обладая такими мощностями, мы захотели произвести радиолокацию незнакомой планеты, то мы выбрали бы совершенно иную методику и иной спектр излучателя...

Вопрос: - Известны ли были науке раньше излучатели такой мощности?

Доктор Тхорана, профессор Мадрасского университета, Индия: - Конечно! И даже несравненно более высокой. Они давно известны во Вселенной. Это так называемые радиозвезды. Однако даже если предположить, что мы имеем дело с некоей блуждающей радиозвездой, непонятно, каким образом она оказалась в пределах Солнечной системы, не будучи замеченной за многие годы до этого еще на весьма далеких от нас расстояниях.

Вопрос доктору Тхорана:

- Известны ли науке сверхкарликовые блуждающие радиопульсары?

- Нет, никогда ничего, даже отдаленно напоминающего этот источник излучения, никем не наблюдалось.

Вопрос: - Есть ли хотя бы какие-нибудь сведения о размерах излучателя и его геометрической форме?

Доктор Майкл Леннон-первый, профессор Гарвардского университета, США: Мы ничего не можем сказать по этому поводу. Как уже говорил мой коллега мистер Брожовски, излучатель не виден в оптические телескопы. Мы имеем лишь одно сообщение из Австралии о том, что на фоне лунного диска однажды была замечена черная точка, однако сами наблюдатели просили проверить это сообщение.

Оно не было подтверждено. Радиолокационные наблюдения невозможны в этих условиях. Я склонен предполагать, что размеры излучателя не превышают нескольких десятков метров.

Вопрос Леннону.

- Известны ли способы генерации столь большого количества энергии в столь малых объемах?

- Теоретически известны. Можно предположить, что в космосе находится очень совершенная термоядерная установка или некий генератор энергии, работающий на антивеществе. Но при работе подобных энергетических установок невероятной компактности должно было бы выделяться большое количество тепловой энергии. Однако отсутствие инфракрасного спектра убеждает нас, что излучатель - холодное тело. Способы же отвода таких количеств тепла в космосе не только неизвестны, но представляются теоретически невероятными. Короче, нам неизвестны процессы, которые могли бы поддерживать всю эту систему в энергетическом равновесии столь долгое время.

Вопрос: - Если это действительно некие посланцы внеземной цивилизации, можем ли мы как-то объяснить, что заставило их посетить именно нашу планету?

Академик Александр Пономарев, Пулковская обсерватория Академии наук СССР: - Появление подобного объекта в Солнечной системе не случайно. По нашим предположениям, именно на планетах, окружающих звезды спектрального класса F8-К0, к которому принадлежит наше Солнце, наиболее вероятна жизнь. В то же время понятен интерес к Земле в пределах Солнечной системы. Работа земных телевизионных станций привела к тому, что Земля по мощности радиоизлучения на метровом диапазоне - второе тело после Солнца. Ее излучение в миллион раз больше, чем у Венеры и Марса. Поэтому сигнал, который мы называем радиопомехой, идет к нам именно в радиодиапазоне.

Вопрос Пономареву:

- Но почему эти звездные пришельцы заставляют нас обращать на себя внимание столь долго? Почему они не предпринимают никаких других шагов?

- Когда мы говорим о космосе, мы должны помнить об относительности таких понятий, как мало и много, большой и маленький, быстро или медленно. Допускаю, что для некоей иной цивилизации неделя наших тревог - лишь одно мгновение... Мы слишком мало знаем друг друга, чтобы делать какие-либо выводы...

19 августа, вторник. Космодром.

На космодроме ненастная погода. Накрапывает дождь. На стартовой площадке - челночный корабль. Он напоминает обелиск в строительных лесах. В стороне, за откосом газоотводного канала, видны перископы бункера. В нем размещается командный пункт подготовки и пуска ракеты. Вдали, на пригорке, белеет за штриховкой мелкого дождя МИК - монтажно-испытательный корпус. Его размеры грандиозны. В этой космической гавани готовят корабли и носители. Железнодорожная колея связывает МИК и стартовую площадку.

В МИКе идет подготовка очередного корабля. Илья Ильич Зуев, которого не сразу и узнаешь в сером комбинезоне космонавта, стоит под ярко-красными заглушками больших сопел корабля в окружении нескольких инженеров.

- Учтите, второй корабль нам может понадобиться в любую минуту, в любую, понимаете? - Зуев очень серьезен. - Даже на несколько часов раньше "любой минуты". Нельзя тянуть с монтажом. Форсируйте все работы, раскалите здесь все докрасна - но форсируйте! Я не на год улетаю... Так и передайте Володе Орлову, чтобы он забыл о прежнем графике. Эти чертовы пришельцы не по нашему графику живут!

- Но мы и так, Илья Ильич, работаем в три смены. Люди с ног валятся...

- Понимаю, прекрасно понимаю. Людей добавим. Я ведь тоже на орбитальную станцию лететь не собирался, думал, уже все, отлетал свое, а вот видишь, лечу: своими плазами поглядеть все надо. Событие-то даже не фантастическое, просто... - Он ищет слово. - Ну, чертовщина какая-то! Вот, казалось, готовились, космический язык разрабатывали, конференции проводили по внеземным цивилизациям. А они прилетели - и ни черта понять не можем... Ладно, поехали на командный пункт, а то ребята уже заждались.

Командный пункт космодрома. Задняя стеклянная стена зала отгораживает амфитеатр кресел, сюда же выведены динамики громкой связи, по которым звучат обычные предстартовые команды. Через стекло виден огромный, в полстены, светящийся экран - короче, здесь обычный космический командный пункт, не лучше - не хуже других.

Зуев и космонавты примостились в уголке. Академик упрямо твердит свое:

- ...Мы должны действовать наверняка, но для того, чтобы действовать наверняка, мы мало знаем. Я понимаю ваше нетерпение, желание активных действий, Господи, какой я ни старый человек, я все понимаю, и не надо меня агитировать. Но ни я, ни один человек на Земле ничего определенного вам сейчас не скажет. Поэтому работайте, прошу вас, по старому графику. Не прошу, я требую, чтобы вы работали по старому графику. Что у вас там? "Атлантида"? Вот извольте работать на "Атлантиде". Кстати, эта лазерная антенна, которую мы туда отправили, - вещь совершенно новая и тонкая. Научитесь ее монтировать и работать с ней. Она очень может нам понадобиться... И не бойтесь, о вас не забудут...

- Извините, Илья Ильич, но я вас совершенно отказываюсь понимать, вдруг взрывается Лежава. - Произошло поистине фантастическое событие, космическое чудо, а вы не хотите даже на день сокращать программу марсианских испытаний! Только что мы провели двое суток в тренажере, имитируя отказ теплоэлементов, при одновременном аварийном выключении всех солнечных батарей. Кому это все надо, когда рядом с нашей планетой висит космическая радиолампа, которая, может быть, предвещает выход человечества в другой мир, другую галактику, другое измерение...

- Именно поэтому, - жестко прервал его Зуев, - вы должны быть готовы к немедленным действиям, а чтобы быть готовым, надо не ждать, не томиться, а работать. Надо быть в форме. А мы тем временем попытаемся кое-что разузнать...

- Вы ничего не разузнаете до тех пор, пока не пошлете к излучателю человека, - парирует Леннон. - Нужно верить в разум и добрую волю тех, кто прислал сюда этот гигантский динамик.

- Ах, "верить в разум"! - встрепенулся академик. - Да мы с вами, господа хорошие, на одной планете живем, и друг на друга, как две капли воды, похожи, а с каким трудом "верить в разум" научились, Вспомните... хотя вы молодые, вы не помните. А я помню 72-й год, свою первую поездку в Хьюстон. Так что не будем о других галактиках говорить! Ну, в общем, вот так... - Голос Зуева стал на минуту официальным и чужим. - Как член международной Специальной комиссии и как председатель Советско-американского комитета заявляю вам официально: до тех пор, пока хоть некоторая ясность не наступит, ничего в вашей подготовке мы ни менять, ни форсировать не будем. Ни-че-го, - раздельно произнес он. - А сейчас давайте спускаться вниз, мне уже пора... Да не грустите вы поверьте, у меня чутье, - без вас здесь дело все-таки не обойдется... - Он хитро подмигнул космонавтам...

На экране телевизора видят космонавты, как поплыла вверх к люку челночного корабля коробочка лифта.

- Зачем он летит? - спрашивает молчавший до сей поры Стейнберг. - Он не доверяет своим сотрудникам на орбитальной станции?

- Человек, которому Зуев не доверяет, не смог бы проработать на орбите и одного часа, - спокойно отвечает Седов. - Но Зуев не пустит "Гагарина" даже до Луны без того, чтобы сам он не проверил каждую кнопку, вне зависимости от того, существуют пришельцы, или не существуют. Зуев - это Зуев. Это невозможно объяснить. У него нет в жизни ничего, кроме "Гагарина", как до этого не было ничего, кроме "Мира", а до "Мира" ничего, кроме "Звезды", а до "Звезды" - "Салюта", а до "Салюта" - "Союза"...

По трансляции разнесся голос:

- Объявляется готовность один час. Повторяю: часовая готовность. Начать эвакуацию старта...

По ракете стекал, клубясь, белый туман кислородных паров.

31 августа, воскресенье. Москва.

Кухня в квартире Александра Матвеевича Седова. Пожалуй, только в воскресенье удается позавтракать всей семье вместе.

- Вера! Как ты сидишь? - раздраженно говорит отец. - Где твои ноги? Сядь прямо. Почему мы об этом столько говорим?

Девочка усаживается за столом, исподлобья глядя на сердитого отца. Жена Александра Матвеевича молча наливает ему кофе.

- Что за моду взяли у нас на почте! - снова язвительно и капризно говорит Седов. - Девять часов - газет нет!

- А ты радио послушай, - примирительно говорит жена.

- Ну при чем здесь радио?

Девочка тихо сползает с табуретки и уходит.

- Что нужно сказать маме? - кричит ей вслед отец.

- Спасибо, - тихо доносится из коридора.

- Ну что ты, Саша? - ласково говорит жена. - Ну мы тут при чем?

Плохо Седову, муторно, стыдно. Права Вероника, кругом права. И подло это - срывать на них свое нетерпение. Да, действительно, не те уже у тебя нервы, Александр Матвеевич, что раньше. И, может быть, прав Зорин со своей командой, когда не хочет тебя в космос пускать. А то и там вот этак начнешь психовать. Ну ладно, ждать недолго осталось... Сегодня все выяснится...

Седов ловит руку жены и говорит уже совсем другим, покорным и усталым голосом:

- Ты знаешь, что меня больше всего раздражает? То, что они всегда изображают из себя самых загруженных людей, я это давно заметил. Комиссия заседает в воскресенье! Все надеются, что их за усердие похвалят... Они необыкновенные мастера имитации бурной деятельности. Сколько показухи! Ты бы на космодроме посмотрела: марлевые намордники, таблички "Рукопожатия отменены", необыкновенная озабоченность на лицах. Ты думаешь, только наши такие? Американцы еще хуже! Космонавты идут по коридору, так сирену включают, и люди встречные разбегаются, как от чумных. И сегодня: "Комиссия"! Право же, это не проблема - списать Седова на свалку или дать старику попрыгать еще немного... Надоело, Вероника, ох, как все надоело! Знаю, знаю все, что ты скажешь. Да, я уже налетался, я все уже знаю, все видел, но именно поэтому мне необходимо быть там! Я там нужен, понимаешь? Эти клистирники не могут понять грандиозности случившегося! Ведь от того, как все там... - он ткнул пальцем в люстру, - ...повернется, зависит, может быть, будущее всех нас!

- Но если ты будешь сейчас лезть на стенку, ничего не изменится и пользы не будет никому. Правда, Саня, милый, успокойся, а?

- Ладно. Я спокоен. Я спокоен, как сфинкс, как камень, как Стейнберг! Я спокойно беру дочку и спокойно еду с ней... в зоопарк, как полагается примерному отцу в воскресенье. Веруша, хочешь поехать в зоопарк? - кричит он в коридор.

Девочка, как все дети, тонко чувствующая обстановку, не хлопает восторженно в ладоши, а вопросительно смотрит на мать. Та улыбается. Наконец поняв, что ее не разыгрывают, девочка кричит: "Ура!"

- И не жди нас до обеда. - Седов целует жену и выходит из комнаты.

Вероника, улыбаясь, смотрит им вслед, но когда дверь за ними захлопывается, она устало садится на стул и плачет.

31 августа, воскресенье. Космос.

Голубая Земля внизу. Над Европой облачно, но очень четко через ясное сухое небо просвечивает желтым Аравийский полуостров. Зеленеющий клин Индии ткнулся в зыбкое, дрожащее бликами пространство океана, а к северу круто уходят за размытый горизонт шоколадно-белые Гималаи. Зуев смотрит на Землю из иллюминатора межпланетного космического корабля "Гагарин", пришвартованного к одному из причалов орбитальной станции "МИР-4". Молча отплывает от иллюминатора...

Очередная телепередача с борта орбитальной станции. У микрофона - Зуев.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒