Ольга-Евангелина. Солнцева-Габелко

Ольга-Евангелина

Солнцева-Габелко

Мартово

поле

* * *

Замена происходит

В ясных веснах,

Во льдах под золотом,

В садах, и по земле

День в горизонт уходит,

Солнце - к плесам,

На сердце - слух о том,

Что жизнь - к весне.

Так были арии

С высокими октавами

Посвящены не Марсовым полям,

Но Мартовым, и огненными лавами

Жгло первоцветы и вело к дождям.

* * *

Цедрой запахло,

В зиму волной

Дыма осеннего,

Где-то дворами

Шелест прошел,

И парáми, парáми

Крылья взлетели

Кипящей волной.

Каждый понятен,

И каждый знаком,

Так непривычно,

Так страстно растрогав,

Месяц проходит,

И март за порогом,

Здесь же, за дверью,

И плащ под платком.

Где ожиданье

С надеждой в глазах?

Странности каждого

Неизмеримы.

В этом, бесспорно,

Мы как-то повинны,

Словно рассветы,

И снега размах.

Вот и сегодня,

Накинув свой шелк

Утренней дымки,

Сверкающих окон,

И, пробежав

Побережьем и доком,

Солнце шагнуло

В холодный восток.

ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА

Куда дорога поведет,

Куда придет мой путь далекий?

Я на восток смотрю, на доки,

И будто сердце к ним зовет.

Как нетерпением полны

Теперь идущие недели!

Ты знаешь, как всегда радеют

Для исполнения мечты?

Как посвящают все дела,

Все пересуды, разговоры,

Волненья, споры, встречи, сборы

Поездке, что уже близка.

По этой же причине нынче

Я второпях считаю дни,

А в них особое величье,

И как мне дороги они,

Когда все эти дни - залогом

Свиданья верного с тобой...

(Я прослыву за это вором,

Но будь, что будет, Бог со мной).

Дорога, улицы, дорога,

В охапке полевых цветов

Смолистый аромат отлогов

И можжевеловых кустов,

И сколько их! Дома, дорога,

Закат на горизонт стрелой

Летит, забрав стремленье дога,

Гонясь за первою звездой.

Вот дом, сеченьями покрытый,

Которые вела заря,

Упрямой, темной, глянцевитой

Листвой покрыты тополя.

И, мифами увлекшись, лето

Играет видами Афин

На нашем городе, на это

Сноп сбросив солнечных лавин.

И, кажется, я у друзей,

И, видимо, на самом деле;

Но после городской недели

С делами, встречами гостей,

И письмами, и всех затей,

Они встречают у дверей

И стен сиреневого входа

Какой-то слепок из погоды,

Тебя, деревьев и дождей...

Мой взгляд - не взгляд,

И все, что мне

Сказать придется в этот вечер,

Все будет ради нашей встречи

И посвящением тебе.

Распахнутые на балкон

Прекрасны двери, всплески в шторах,

И луч, упавший на флакон

И заигравший на приборах,

И эта жуткая листва,

Неуместимая в восторги,

И доброй полон дом тревоги,

И вечер греческим предстал.

Зовут меня - тебя зовут,

Чего не ведают, не ждут;

Но вышедшего из машины,

Сегодня, только что, под залп

Порыва ветра над жасмином,

Всего лишь полчаса назад,

Во мне, от мира отрешенной,

Во мне, - о, как цветы рябят! -

Во мне, тобою пораженной,

Они увидели тебя.

И в захватившей вместе с ветром,

Платком, улыбкой и букетом

Закат и весь цветочный ряд,

Все улицы июльских полдней,

Все, чем был ливень переполнен,

О чем повсюду говорят,

Они увидели тебя,

В тот вечер, где был стол накрытым,

Упрямой, темной, глянцевитой

Листвой покрыты тополя.

* * *

По счету неизвестный день

Войдет в рассвет с начала лета,

И очарует только тем,

Что будет искренен со светом.

И ночь совсем сойдет на нет,

На утреннюю выйду сцену,

Одевшись в твой любимый цвет

Теней на листьях цикламена.

Зачем же солнце настает,

Седеет пачка голуаза,

И срезом темного топаза

Из дыма город восстает?

Затем, чтоб ринуться под рябь

Дождя святого и под грифель,

И в полдень выцвести, горя

Шершавой пылью на олифе.

Глубоки взгляды у зеркал

Во впадинах на темных стенах.

И за награнкою стекла

Щебечут листья неизменно.

И, кажется, настанет час,

Какой в июне только может:

Утонет в половодье глаз,

В деревьях, в голосах, в прохожих.

ПАРИЖ

Мерцанье граней хрусталя,

Разряд сиреневого света

И штрих дождя, за все за это -

Цветы к подножью февраля.

Плащи, опавшая листва,

Малюет ливень серым мартом,

То полукругом, то квадратом

Мазки кладет его рука.

И упоенный серый цвет

Запятнан красным вдохновленно,

Весной старинной обновленный

Накатывает шум карет.

Сигнал, сливается толпа,

Пестрят цветочные прилавки,

Становятся густы и плавки

В платанах краски полотна.

Как нитью, вплавленной в витраж,

Расчерчен город искаженно,

В бульварах тает флер д’оранж,

И стынет солнце пораженно.

Письмом слетает, кружит лист,

И чьи-то задевает плечи,

И пес срывается на свист,

Здесь как-то происходят встречи.

Пройдя аллеей старый парк,

Ложится свет через ограды

В торговый ряд, и бьется в такт

На спелых гроздьях винограда.

И ветер вдруг срывает холст,

С настроем смелого бродяги,

И многолетние коряги

Цепляются за старый мост.

ОЛИМПИАДА - 94

Зиме выносит недоверие

Февраль весь солнечный и белый,

И от России до Норвегии

Стоит безоблачное небо.

Над снегом, сбитым и спрессованным,

Горячее дыханье тает,

Такими ясными сезонами

Не часто жизнь щедра бывает.

Но беспокойны эти хвойные

И золотистые недели,

Дни бурные и неспокойные,

В лесах размашистые ели.

Царят безоблачные, шумные

На севере лесные трассы,

В горах звенит, и все безумное,

Как наважденье, но прекрасно.

Тенями синими расчерчена

Лесная, горная провинция,

И Олимпийскою традицией

Тропинка каждая отмечена.

Здесь все сквозь призму этих праздников.

Зимы срывается дыхание,

Проделками ее проказников

Полны Норвежские сказания.

И шишки падают, и пестрыми

Становятся дороги спусков,

Глазами голубыми, острыми

Глядит Февраль - в долинах пусто,

Но многолюдны косогоры,

И небосвод крылат, как не был,

И до Норвегии с Виндзора

Стоит безоблачное небо.

* * *

Надежда выехать к тебе

Оборвалась, едва явившись,

И жизнь на нашей долготе

Идет, совсем не изменившись.

И время не меняет ход,

На наших крышах снова лето,

Выписывает дождь курбеты,

И солнце за руки берет.

Июль все гроздья омрачил,

Прогреет полдень до суставов,

Здесь воздух от сосны горчит

И пахнет травяным составом.

Уже низвергнут цвет в полях,

Где рапс и рябь, и взмылен подступ

Ко всем лесам. Шел слух, на днях

Пришла пора грибного роста.

Так просто все, что мне порой

Поверить трудно в расстоянья,

Как в то, что были здесь славяне,

И берег англов был другой.

* * *

Облаком безудержного роя

Ветер кроны растрепал едва,

Пахнет морем, то ли пахнет хвоя,

То ль в песке проросшая трава.

Все, что можно разложить на строки,

Что сливается в знакомый ритм,

Будет ветром снесено в потоки,

Отливаемых ночами рифм.

Август распаляется и жарит,

И руками шарит по траве,

Ягоды краснит, нещадно парит,

Манит в сад, из сада вон, к воде.

Дачный двор в цветах, в альпийских горах,

В южной красоте жилых террас,

В зелени душистых пятен. Ворох,

Порох, разлетевшийся из ваз.

Этот лес, запутавшийся в складках,

Словно дождь, богемного плаща,

Он к потерям легким стал и падким,

Весь в репье и в зарослях хвоща.

* * *

Летнее Солнце и мокрый асфальт,

Если цветы покупать - только оптом,

В ласточек верить, с надеждой послать

Ландышей кипу в открытые окна.

Душем контрастным нахлынул июнь -

Холодом, зноем под северным небом,

Небом твоим, и под маревом белым

Травы полны щебетаньем певунь.

Вишни цветут слишком поздно для года,

Плащ не положен еще под сукно,

Пусть будет так, если эта погода

Будет идти тебе, мне все равно!

Впрочем, не все. Ты не равен, как случай

Будням привычным, как стать не равна

Тени безликой, как шум неразлучен -

С лесом, ожившим, а не с полотна.

Снова пишу! Если б знал ты об этом!

Выглядят строки сумбурным письмом,

Пусть будет так, если счастье есть это,

Если оно в то же время не сон!

ГРОЗА

Уже не стало сил в листве,

Дрожит, стенает, позабывшись,

Припав к фасадовой стене,

К сырым оградам прислонившись.

В ветвях колотятся лучи,

И заливающим налоем

Шумит пролистанный речник,

Горчит и капает алое.

На всем пространстве - от холмов

До горизонта - шторм и хаос,

Вода в кипении садов,

Листва по окнам разметалась.

На щебень сбит водой жасмин,

И каплет и струится с листьев

Под аромат садовых вин

Расплавленной прозрачной кистью.

Со дна горячих глаз, со дна,

Из сердца, дождь перестрадавшего,

Как бриз, прокатится волна,

Подхватывая к травам павшего.

На камни выкатит смола,

Земля омытая, покатая,

И ей в сознанье полусна

Цветы покажутся закатами.

И даст росу березов лист,

С него напьется клюв соловий,

Забудется щемящий свист

У самой ночи в изголовье.

* * *

Июнь вернулся, запоздал,

И оттого руками, нервно

Жасмин он в клочья изодрал

И растерзал букеты гневно.

За грядку пестрых матиол

В росе и отпечатках света

Отдал цветение ранета

И, гроздья выбелив, ушел.

Но походя, не загасив,

Он выбросил горячий пепел

В рассвет, а пепел угодил

На чье-то сердце в темном склепе.

Раздался залп! Он испугал

Пространство, день, он обдал шоком,

Тревогою прошел по дроку

И дрожью на реке пропал.

А где раздался этот взрыв,

Трава вспылила мятным цветом,

И строки полились над светом,

Мерцанье сердца оживив.

* * *

На даче наступает утро,

И так, как намечал рассвет,

В щелях, надтрещинах и дуплах

По колерам подобран цвет.

В огромных звездах, по мельчайшим,

Для листьев собранных, айва,

И в аквилегиевых чашах

Для сбора вод стоит вода.

Как тихо все. И только капли

С крыльца, покой не пощадив,

Паденьем с кровли утру трафят,

И в бочки, словно в бочаги.

Но тишину сменяет возглас

Восторга в счастье бытия,

Казалось, быть того не может,

Но время птицам не судья.

Стрижи, одной лазури веря,

Детьми с утра заголосив,

Молниеносно чертят в небе,

В полет паденье превратив.

ПОЭЗИЯ

Пора понять, что это не наука,

Единожды введенная в века,

Что это - соль земли и веток мука,

Когда листва к рождению близка.

Что это жар, разжегший угли сальвий,

Прибой дождя, облившего крыльцо,

След на тропе, что тенью лист оставил,

И терракот, закрасивший лицо.

Все это с добавленьем желтых маков,

Горячих полдней, меток вестовых,

Дороги ярославской, синих баков,

Где доверху потоков грозовых.

Все это, приходящее в движенье,

Не позволяет обрести покой,

Выпытывая до изнеможенья,

За что ведется вдохновенный бой.

Столетьем заведенная порука.

И участь слов по-своему горька,

Когда из них, при ожиданьи звука,

В мучениях рождается строка.

* * *

Холмы цветут. Их бороздят

Порывы. В них все лето вплавили.

И целые поля горят

Парами в темно-синем пламени.

Холмы шумят во тьме цветов

Сухими дымчатыми стеблями.

На золото пустых лугов

Они накатывают гребнями.

Они, как солнечный прилив,

Под белой бездной солнцепека

И ослепленного потока,

В зенит сорвавшегося в них.

* * *

Везде царит опавший лист,

Все шумно, солнечно и астрово,

Высокий синий свод клубист,

Совсем такой, как летом царствовал.

Все кудри рыжи и красны,

Кармин и стрептоцид разбросили,

Так пигментация весны

На них ложится только осенью.

Все дни подобраны на нить,

Подвешены сухой рябиною,

Но ветер вновь собрался жить

И разыгрался паутиною.

Вот так под солнцем на стенах,

Под сборами прожить до вечера,

Запасшись ароматом трав,

Где ждать уж некого и нечего.

* * *

После долгих недель зимы,

А, казалось, далеких лет,

В шуме, в снеге, в уходе тьмы

Я встречаю опять рассвет.

Я опять выхожу на зов

В этот город, где воздух чист,

Где стечение голосов

И декабрь, и птичий свист.

Там, где кровли слепят глаза,

Центр к городу обречен,

Застывает в рассвет слеза,

Солнце счастливо, бьет ключом.

Эти звуки... О, Рождество!

И во взглядах так много тайн,

Запах цедры и торжество,

Льдистый треск на разрывах майн.

И в работе просвета нет,

Вот и снова пришла пора,

Чтоб холодный, безумный свет

Стол и строки белил с утра.

* * *

Все это было, и снова, о, Боже!

Зимние улицы, солнце, метро.

Листья опавшие - явно из кожи,

С холода плечи - в объятьях пальто.

Милые! Эти черты так знакомы.

Это ступени и ветви - они

Тоже в восторге - это фронтоны

Новых рассветов в холодные дни.

Сердце не выдержит, разум - тем более,

Благодаренье едва ли стерпимо,

Странность, открытие - все возвратимо,

И откровения снова на воле.

Шарканья по льду, скольжения, розы,

Не упустить, не уйдет, это верно,

Звон придорожный, в деревьях - каверны

Неизлечимого туберкулеза.

Птицы в вершинах. Шатаются доверху

Полные ловлей крылатою кроны,

Недопустимы апатий протоны

В этом прекрасном, беспамятном говоре.

Но допусти мне ворваться безудержно

И провести в этот дом, и в гостиную -

Полдень и город, где солнце остужено,

И моя жизнь по кварталам раскинута.

* * *

Вновь последний вечер года

Неожиданно, небрежно

Разбросал дожди по дому,

С мишурою на одежде.

Воздух бежевой гостиной,

Словно губка в теплом масле,

На столе морель и вина,

В сердце счастье, вечер гаснет.

Вновь и вновь подводит стужа,

Стало, в это лихолетье

И мороз зиме не нужен,

Только празднества отпеть ей.

Водворившись к тонким стеклам,

Лед скребет о подоконник,

Спор идет, чтоб малилотом

Называть отныне донник.

За день, засветло, при ветках

И пустых пересеченьях

Обессиливал ответом

Простоты на ухищренья.

Распознать строку в наплыве

Бурных слов при щедром слоге

В эту ночь в ее порыве

Стало первым из условий.

Нетерпенье и тревога,

Это вальс прошел по шелку,

Словно ветер у порога,

Или взмах, задевший елку.

Чем-то бредит опьяненно

Та, кого коснулся точно

Шум деревьев упоенный

И поветрий этой ночью.