Сельская львица

XII

Сельская львица

Однако когда он привел в порядок свою одежду, взнуздал Сивку, сел на нее верхом и ему показали дорогу, ведущую в Фурш, он подумал, что отступления уже быть не может и что все треволнения этой ночи надо забыть, как дурной сон.

Дядюшка Леонар сидел у порога своего белого дома на красивой темно‑ зеленой деревянной скамейке. Шесть каменных ступенек перед дверью означали, что под домом есть погреб. Ограда, которой были обнесены сад и конопляник, была оштукатурена известью с песком. Это был добротный дом, и можно было с уверенностью сказать, что хозяин его – человек зажиточный.

Будущий тесть поднялся навстречу гостю и минут пять расспрашивал его обо всей семье, после чего произнес слова, которые обычно говорятся для того, чтобы учтиво выведать у встреченного вами путника о том, куда он едет.

– Так, выходит, вы погулять приехали?

– Я приехал повидать вас, – ответил Жермен, – и подарочек вам привез – тут вот дичи малость, тесть просил вам передать и велел сказать, что вы знаете, для чего я приехал.

– Так, так, – рассмеялся дядюшка Леонар, похлопывая себя по толстому животу, – все знаю, все понял.

И, лукаво подмигнув, заметил:

– Не один вы сюда с этим явились, дорогой мой. Тут у нас уже трое таких, как вы. Назад я никого не ворочаю, а вот выбрать из всех одного дело нелегкое, женихи‑ то все хорошие. Только как‑ никак дед Морис‑ то мне друг, да и земли у вас что надо, вот почему мне бы больше хотелось, чтобы это были вы. Но дочь моя женщина самостоятельная и сама всем распорядится. Как захочет, так и сделает. Заходите же, знакомьтесь, желаю вам вытянуть счастливый номер!

– Извините меня, – сказал Жермен, крайне удивленный тем, что оказался четвертым там, где рассчитывал быть единственным. – Не знал я, что у вашей дочери уже есть женихи, я вовсе не собираюсь оспаривать ее у других.

– Так вы думали, что стоит вам замешкать, и дочь моя ни при чем останется, – сказал дядюшка Леонар, не теряя хорошего расположения духа, – вы жестоко ошиблись. У моей Катрин есть чем завлечь женихов, и ежели ей и трудновато, то оттого лишь, что выбор большой. Заходите же, говорю вам, и не падайте духом. Баба такая, что стоит из‑ за нее и поспорить.

И, продолжая шутить, он грубоватым движением втолкнул Жермена в дом.

– Эй, Катрин, – вскричал он, входя, – вот тебе еще один!

Этот веселый, но развязный тон, которым он представлял его вдове на глазах у других воздыхателей, окончательно смутил и разозлил Жермена. Ему стало не по себе, и он простоял несколько мгновений, не решаясь поднять глаза на красавицу и на ее свиту.

Вдова Герен была хорошо сложена и выглядела довольно молодо. Но в выражении ее лица и в том, как она была одета, что‑ то сразу же не понравилось Жермену. У нее был какой‑ то вызывающий, самодовольный вид, а ее корнет[4], отделанный тройным рядом кружев, шелковый передник и косынка из черных блонд плохо вязались в нем с представлением о женщине серьезной и о степенной вдове. Это стремление ее быть изысканно одетой вместе с развязностью манер делало ее в его глазах старой и некрасивой, в то время как в действительности она была отнюдь не стара и даже довольно хороша собой. Он подумал, что и красивый наряд ее, и вся живость были бы под стать молодости и тонкой натуре маленькой Мари, что обращение этой вдовы тяжеловато и чересчур вольно и что она не умеет носить свои красивые уборы.

Все три соискателя сидели за столом, накрытым с самого утра, перед винами и мясными блюдами, – день это был воскресный, и дядюшке Леонару непременно хотелось выставить напоказ все свои богатства; вдова же, в свою очередь, была не прочь блеснуть перед женихами великолепной посудой и сервировкой стола, которая действительно была не хуже, чем у какой‑ нибудь состоятельной горожанки. Как ни был Жермен доверчив и простодушен, он, однако, оказался достаточно проницательным, чтобы все разглядеть, и в первый раз в жизни, выпивая, старался держаться настороже. Дядюшка Леонар заставил его сесть за стол вместе со своими соперниками, а сам уселся напротив и норовил выказать ему особое расположение и всячески его ублажать. Несмотря на урон, понесенный за время пути, дичи, привезенной из Белера, оказалось немало, и щедрый дар деда Мориса возымел свое действие. Вдова давала понять, что она довольна, а соискатели презрительно косились на привезенных гостем птиц. В этой компании Жермену было не по себе, и есть ему не хотелось. Дядюшка Леонар принялся над ним подшучивать.

– Что‑ то вы мрачны очень, – сказал он, – вижу, вам никак с бокалом не справиться. Нельзя, чтобы любовь аппетит отбивала, натощак‑ то ведь кавалеру и слов приятных не сыскать, то ли дело, когда он малость винцом поразогреется.

Жермену казалось обидным, что его уже считают влюбленным, и жеманство вдовы, которая опустила глаза и улыбнулась как женщина, вполне уверенная в своей победе, вызвало в нем желание рассеять создавшуюся иллюзию и показать, что она нисколько его не пленила; но, боясь прослыть невежей, он набрался терпения и даже улыбнулся ей сам.

Все три кавалера, увивавшиеся вокруг вдовы, показались ему совершеннейшими мужланами. Как видно, все они прельстили ее своим богатством. Одному было уже больше сорока, и он был почти такой же толстый, как дядюшка Леонар; второй был кривой и пил без меры; третий был молод и довольно красив, но ему хотелось выказать свой ум, а меж тем речи его были так плоски, что попросту становилось его жаль. Однако вдова при этом хохотала так, как будто все эти глупости ей нравились, и этим доказывала, что вкуса у нее нет никакого. Жермен подумал было сначала, что молодой человек этот ей приглянулся, но вскоре заметил, что и его самого старательно поощряют и хотят вызвать на разговор. От этого он только стал еще холоднее и серьезнее и постарался, чтобы присутствующие это почувствовали.

Настал час мессы, и все встали из‑ за стола, чтобы пойти в церковь. Нужно было идти до деревни Мер, находившейся в расстоянии полулье. Жермен уже до такой степени устал, что его одолевало желание сначала выспаться, однако не в его привычках было пропускать мессу, и он отправился вместе с другими в церковь.

На дорогах было много народу; вдова шествовала с гордым видом в сопровождении своих трех кавалеров, под руку то с одним, то с другим, важничая и задирая нос. Ей бы очень хотелось, чтобы все видели и четвертого, но Жермену казалось настолько смешным волочиться за юбкой на глазах у всего народа, что он предпочел держаться на почтительном расстоянии и шел, разговаривая с дядюшкой Леонаром; ему удалось так отвлечь его и занять, что никто бы не подумал, что оба они имеют отношение к идущей впереди веселой компании.