Шестью днями ранее 10 страница

Я пустилась бежать. Дорогу мне преградила черная фигура. И еще одна. Я остановилась. Услышала шорох за спиной п обернулась. Кто‑ то пробрался сквозь заросли и вышел на тропинку. Потом четвертый, пятый. Пятеро против одной. Соотношение сил не в мою пользу.

Бежать было некуда, и я шла вперед, отчетливо слыша движение за спиной. Меня настигали, но я знала, что у меня есть секунда‑ две в запасе.

– Прошу прощения! – произнесла я, с облегчением слыша, что мой голос звучит сердито.

Двое передо мной не двигались. Я этого ожидала, честно признаться, – я уже бывала в подобных ситуациях. Я засунула правую руку в карман, нашла то, что там и должно было находиться, и плотно сжала это в руке. Я остановилась шагах в трех‑ четырех от них и полуобернулась, чтобы видеть остальных троих.

Хуже всего – показать свой страх. Если они увидят, что я их боюсь, – я проиграла. Они были молодыми (это хорошо) и наверняка местными (вряд ли у них были водительские права, а поблизости других поселков не было). То, что местные, – тоже хорошо. Значит, им будет труднее отвертеться, если что. Это та компания, о которой рассказывала Салли, те, кто отпивался у дома Уитчеров. Вероятно, именно они виновники «маленьких шалостей», от которых мы все страдали.

– Уродливая корова! – раздался голос у меня за спиной. Девичий голос.

Я сделала еще один шаг вперед, приблизившись к стоящим настолько, что могла их коснуться, и посмотрела прямо в глаза тому, кого сочла главарем. Он был высоким, выше среднего роста, рыжеволосым, с прыщавым лицом. Не старше семнадцати, но довольно крепкий. Его взгляд встретился с моим, но была в этом взгляде какая‑ то неуверенность, и это вселило в меня надежду. Стоящий рядом с ним парень с капюшоном на голове смотрел на своего приятеля, не на меня. У этих ребят храбрость напускная. Мне нужно лишь найти слабое место и надавить.

– Есть бумажный пакет, Нат? – спросил один из парней, стоявших у меня за спиной.

Нат и его приятель в капюшоне заржали. Нат шагнул вперед. Я чувствовала запах его пота, затхлый запах сигарет и какой‑ то первобытной жестокости. Его глаза шарили по моему телу.

– Покажи сиськи! – приказным тоном сказал он, глядя мне в глаза и пытаясь увидеть в них страх.

– Да пошел ты! – бросила я в ответ, порывшись в закромах, где я приберегала ругательства для подобных случаев.

Он бросился на меня, я отпрыгнула назад и занесла правую руку над головой. Он остановился и поднял голову, на секунду утратив самоуверенность и пытаясь разглядеть, что же, черт возьми, у меня в руке.

А в ней я держала тяжелую связку ключей. Ключей от дома, машины, работы – целую кучу. Я зажала между пальцами кольцо, и несколько самых больших ключей торчали под прямым углом из сжатой в кулак руки. Самый удобный кастет, какой только можно придумать.

– Не знаю, что у вас, идиотов, на уме, но тот, кто хоть пальцем меня тронет, тут же лишится глаз. – Я переводила злой взгляд с одного на другого.

Девушка слегка подтолкнула локтем стоящего рядом с ней парня, подбадривая его.

– Я вполне серьезно, – заявила я.

Никто не двигался, но глаза Ната горели недобрым огнем. ни не верили, что я смету это сделать.

– Ну да, вас' пятеро, – сказала я. – И в конечном итоге ил та возьмет. Но один из вас не увидит завтрашнего рассвета. Один из пятерых. Кто хочет рискнуть?

– Мне кажется, леди хочет сказать: «Кому сегодня повезет? »

Все как один мы обернулись и увидели на тропинке нежданного гостя. Опершись о ворота дома Уолтера, стоял Мэт Хоар.

– Так кому? – повторил он.

– Черт! – раздался голос за моей спиной.

Последовала возня, и девчонка бросилась к изгороди.

– Кимберли, стоять! – крикнул Мэт.

Девушка замерла. Мэт шагнул к нам, двое парией посторонились, давая ему дорогу. Они угрюмо смотрели на него, но уйти не смели.

– Джейсон Шорт, Кении Браун, Натан Кич, Робби Кич и Кимберли Эплин. Вся компашка в сборе. – Он взглянул на меня, коротко кивнул и вновь обернулся к компании подростков, а те сбились в кучу, вытолкнув вперед рыжеволосого Натана. Мэт продолжил: – Теперь вот что, ребятишки. Вы отправитесь по домам, а я пока напишу подробный рапорт о сегодняшнем небольшом происшествии. А мисс Беннинг пока решит, будет она выдвигать против вас обвинения или нет.

Он повернулся ко мне.

– Кстати, я считаю, что она должна это сделать. – Потом опять к подросткам: – А пока она раздумывает, я отвезу рапорт в участок. Даже если мисс Беннинг решит, что вы не стоите того, чтобы тратить на вас свое время, начальство может захотеть в этом инциденте разобраться. По крайней мере эта информация будет занесена в ваши личные дела, поэтому я бы посоветовал вам вести себя тише воды, ниже травы. А теперь проваливайте отсюда, пока я не спустил на вас мисс Беннинг.

Они развернулись и зашагали по тропинке.

– И пошевеливайтесь! – крикнул Мэт им вслед.

Они прибавили шагу и рысью бросились за угол. Цепочку замыкали девушка и один из парней поплотнее. Мэт же направился в противоположную сторону, мне навстречу. Он обернулся, и мне показалось, что через его плечо я увидела, как из‑ за изгороди вышел кто‑ то шестой и последовал за ребятами. Мужчина, крупнее и старше этих подростков. Я тут же подумала: Аллан Кич, но он скрылся слишком быстро, поэтому я не была уверена, что это он. Идущий ко мне Мэт его не видел. Луна скрылась за облаками, поэтому я разглядела лишь силуэт и глаза. Я не двигалась. И не знала, смогу ли.

– Пошел ты? – повторил Мэт. – Что за выражения у дочери архидьякона?

Я ударила его. Не сдержалась. Слава Богу, не той рукой, где были ключи, а левой, сжатой в кулак. Короткий неловкий удар в нижнюю челюсть. Не настолько сильный, чтобы причинить увечье, но и довольно ощутимый. Мэт и глазом не моргнул.

– Прошу прощения, – тяжело дыша, произнесла я и закрыла лицо рукой, поскольку чувствовала, что вот‑ вот расплачусь. А я совсем, совсем не хотела плакать на глазах у Мэта Хоара.

Он подошел ко мне, обнял за плечи и притянул к себе. Я почти сдалась. Почти позволила заключить себя в объятия и… Что? Что было у него на уме? Я этого так и не узнала, потому что в мгновение ока опомнилась и отшатнулась. Он не удерживал меня.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросил он.

Я кивнула.

– Чертова шантрапа! – произнес он. – Натан Кич за два последних года несколько раз сидел в колонии для малолетних преступников, и, похоже, братец последует его примеру. Кимберли Эплин исключили из двух школ за издевательства над соучениками и употребление спиртных напитков и наркотиков. Кении Браун и Джейсон Шорт сидели за магазинные кражи. Я уверен: они виновники всех тех неприятностей, которые постигли нас в последнее время. У меня просто нет доказательств. Я сто раз говорил им, чтобы они держались отсюда подальше.

– Просто дети ищут привидения, – пробормотала я себе под нос, не ожидая, что Мэт меня услышит.

Интересно, а предложит ли он проводить меня домой? Просить я не могла, но очень‑ очень этого хотела. Когда это Я превратилась в такую размазню?

– Так вот чем ты занималась! – воскликнул он.

Я подняла глаза.

– Сегодня в обед я встретил Салли, – пояснил он. – Она сообщила, что пробравшийся к тебе злоумышленник похож на Уолтера. Ты не думала, что должна была сказать об этом еще вчера?

Салли обедала с Мэтом. Почему эта мысль была мне неприятна? Что еще она ему рассказала? Что он рассказал ей?

– Ты мне не веришь, – заметила я.

Хотела, чтобы это прозвучало как вопрос, а получилось как обвинение.

– У меня нет причин тебе не верить, но Уолтер был вполне достойным малым. Не могу представить, чтобы он подстроил собственную смерть, где‑ то прятался от всего мира, а теперь стал вламываться к людям по ночам.

– Верно, – согласилась я.

Мэт повернулся и посмотрел сквозь прутья ворот на дом.

– Нам действительно необходимо выяснить, что происходит в этом доме, – заявил он. – Утром пошлю по электронной почте письмо в местную юридическую фирму. Попытаюсь узнать, кто имеет отношение к этому дому. Но если ни Уолтер, ни Эделина не оставили завещания и не объявились их близкие родственники, дело может затянуться на несколько лет.

– Мне пора возвращаться.

Я стала взбираться на холм, надеясь, что он последует за мной, в то же время допуская, что этого может и не случиться. Потом остановилась и обернулась. Мэт не двигался. Он просто смотрел на меня.

– У Уолтера были братья? – спросила я.

Он улыбнулся.

– Я все думал: когда ты об этом спросишь? Были. Трое. Уолтер самый старший.

– Одного звали Гарри. Я только что видела его могилу на кладбище.

Он кивнул.

– И Арчи. Он уехал много лет назад. Стал проповедником где‑ то в Штатах.

– А третий?

– Его звали Сол. Судя по всему, паршивая овца в стаде.

– Что случилось с Солом? – поинтересовалась я. Усталость как рукой сняло.

– Он тоже уехал. По слухам, его изгнали из поселка. Понятно, почему о нем никто ничего не знает.

– Он мог вернуться. Узнал о смерти Уолтера и Эделины, вернулся и поселился в их доме. Причем на законных основаниях.

Волнуясь, я рассказала Мэту о лице, которое видела в окне несколько дней назад, о странной схожести моего ночного гостя и Уолтера. Когда я закончила, Мэт еще несколько мгновений не сводил с меня глаз, потом поверился лицом к дому.

– Ты знаешь, что этот дом построен на краю небольшого мелового откоса? – спросил он, глядя сквозь прутья ворот. – За домом обрыв шестиметровой высоты.

– Я этого не знала. – Никогда не видела заднюю часть дома Уитчеров. По обе стороны тропинки, где я совершала пробежки, густые заросли. Оттуда нельзя видеть дом Уитчеров, только когда окажешься почти над ним. – Значит, сзади в дом не попадешь?

– Her, если только ты не альпинист. Изгородь тянется в обе стороны от дома, до самого обрыва. Я пару раз обходил этот участок, узнав, что деревенские идиоты стали рассказывать сказки о привидениях. Туда можно попасть только через ворота.

– Но я точно кого‑ то видела, – настаивала я, разозлившись из‑ за его замечания о деревенских идиотах. Неужели он и меня имел в виду?

– Хочешь проверить?

– Что?

– Существует единственный способ проверить, прячется ли Сол Уитчер от людей в зловещем, кишащем змеями доме.

– Кто‑ то говорил, что входа нет.

Мэт усмехнулся и достал из кармана пиджака небольшую связку ключей. Стал перебирать их, пока не нашел тонкий серебристый ключ с прямоугольной головкой. Он вставил его навесной замок. Провернул, и замок открылся.

– Добро пожаловать! – пригласил он меня войти.

Довольно неуверенно, заинтригованная больше, чем хотелось бы в этом признаться, я последовала за Мэтом по тропинке, конец которой терялся метрах в сорока от нас. На полпути он остановился, и я стала рядом с ним.

– Я вырос в этом поселке, – сказал он. – Еще ребенком я и бегал сюда поболтать с Уолтером. Уже и забыл, какой это красивый сад.

Я вообще никогда раньше не была в этом саду – любовалась им, лишь стоя за воротами. Но Мэт был прав. Это был образчик классического английского сада, с множеством разнообразных растений, теснящих друг друга в борьбе за место под солнцем на этом участке земли, который никоим образом нельзя было назвать небольшим. Повсюду цвели ранние розы: они взбирались по изгороди, опутывали решетку, цеплялись за деревья, словно паразиты.

В одном углу сада была сооружена пещера из местного камня. В укромных уголках и нишах стояли фонари и статуи, а в центре пещеры бил родничок, который затем сбегал, извиваясь, ручейком по крутому склону, огибая древний тис и раскидистые кусты старого можжевельника, росшие вокруг лужаек.

Старый дерн на тропинке весь порос небольшими вьющимися растениями, побеги которых обрывались, как только мы ступали на них. Мне показалось, что я почувствовала сладкий цитрусовый аромат тимьяна. Мэт нагнулся, провел рукой по траве сбоку от тропинки, потом поднес руку к носу и глубоко вдохнул. Затем еще раз провел рукой по траве и протянул ее мне.

– Я делал так в детстве, – сказал он. – Каждый раз, когда приходил сюда. Лучший в мире запах.

Я приблизила нос к его руке и вдохнула. Что‑ то сладкое и легкое, маняще знакомое.

– Ромашка, – произнесла я через секунду.

Я также ощутила запах цитруса, шедший от пальцев Мэта, – сегодня вечером он чистил апельсин. Но ему говорить об этом я не стала.

Ближе к дому находился небольшой фруктовый сад. Из‑ за ветра с большинства деревьев уже облетел цвет – он подобно свадебному конфетти лежал на земле.

– Это ты повесил цепь на ворота? – спросила я. – Поэтому у тебя есть ключ?

– Скажем так, я знаю того, кто это сделал. Уолтер был садовником, – сообщил Мэт. – Большую часть жизни он проработал в местном отделении Национального треста.

Мы подошли к дому. Все окна первого этажа были заколочены. Две из четырех дверей заложили кирпичом, остальные две были на вид довольно прочными. Я хотела было повторить: «Хода нет», но не знала, как на это отреагирует Мэт. Он разглядывал дом, старые каменные степы с потрескавшейся штукатуркой, древнюю глицинию, чьим цветом был осыпан верхний этаж, соломенную крышу, которая отчаянно нуждалась в ремонте. Мэт напоминал альпиниста, готовящегося покорить высоту.

– На днях я прочитал рассказ о том, как одна парочка, путешествуя на машине по танзанийской саванне, переехала черную мамбу. Ее подруга бросилась в погоню, догнала машину и убила и водителя, и пассажирку.

Благодаря жизненному опыту я чувствовала, когда меня пытаются обвести вокруг пальца. Но я давно уже научилась этому противостоять. Я не стала обращать на Мэта внимание и отвернулась. Слева от дома Уолтер выращивал овощи. Грядки были запущенными, но на них еще виднелись остатки каких‑ то растений, посаженных аккуратными рядами.

– Так что, это правда? – спросил Мэт. – Мамба может догнать машину?

– Нет, – ответила я, не поворачиваясь к нему.

– А скаковую лошадь? Я прочел еще одну историю о том, как мамба догнала всадника и убила его и лошадь.

– Нет.

– Ты уверена? Существует много рассказов о мамбе, развивающей невероятную скорость. Не считая легенд о кровной мести этих змей.

Я вздохнула.

– Мамба – быстрая змея. Вероятно, самая быстрая в мире. Но ни одна змея, даже мамба, не в состоянии догнать и перегнать бегущего взрослого здорового человека, не говоря уже о лошади. – Я повернулась к Мэту. – Что мы тут делаем?

– Незаконно проникаем в помещение.

– Двери заколочены. Мы же не можем… Эй!

Мэт достал из кармана швейцарский армейский нож и с его помощью попытался расшатать и вытащить гвозди, которыми были прибиты две доски на крайнем слева окне. Это заняло несколько секунд. За досками оказалось окно с разбитыми стеклами. Мэт натянул на руку рукав своей куртки и начал выдавливать торчащие острые осколки стекла внутрь дома. Они рассыпались, ударяясь о твердый пол, с необычайно громким в ночной тишине звоном.

Я не могла поверить своим глазам, а Мэт уже полез в карман и вытащил пару перчаток, похожих на хирургические, какие я надеваю во время операций, только плотнее. Натянул их, и в этот момент мне показалось, что я услышала внутри дома какое‑ то движение. Подняла глаза, взглянула на темные окна верхнего этажа. Интересно, что скрывается за ними?

– Послушай, похоже, это не очень хорошая идея. Я рано встала и…

– Ты не можешь сейчас уйти. – Он повернулся ко мне.

– Почему же?

– Я боюсь привидений.

С этими словами он двумя руками в перчатках взялся за оконный карниз и подтянулся. Через секунду он уже был на карнизе, потом спрыгнул внутрь. Огляделся и обернулся ко мне.

– Ты идешь или будешь стоять на стреме?

Я схватила протянутую им руку, как будто могла силой удержать его от глупостей.

– Это на самом деле не очень хорошая идея. Даже ты не можешь врываться в частное владение без ордера или… еще какой‑ нибудь бумажки.

Он вздохнул.

– Представь себе, могу. Согласно Закону о полиции и доказательствах уголовное право позволяет сотруднику полиции нарушить границы частного владения без ордера при наличии прямой угрозы жизни или здоровью граждан, – произнес он как по писаному. – На мой взгляд, если Уолтер, или Сол Уитчер, или иной старик живет в этом доме, предположительно, с целым выводком ядовитых змей, то его жизни грозит опасность. Пока это всего лишь предположения, поэтому я и оказался здесь сегодня вечером, чтобы лично осмотреть дом, прежде чем задействовать полицейских. Мне просто не повезло, что я случайно наткнулся на тебя и этих местных идиотов, ведших с тобой «задушев1гую» беседу.

Пару секунд мы с Мэтом не сводили друг с друга глаз. Потом он вновь заговорил, и я стала подозревать, что его терпению вот‑ вот придет конец.

– Ты можешь пойти со мной, если будешь слушаться меня беспрекословно, либо подожди снаружи, но пообещай не двигаться с места. Меньше всего мне бы хотелось сперва проводить тебя домой, а уж потом возвратиться сюда и осмотреть дом, потому что наше шумное вторжение наверняка всполошило любого, кто бы здесь ни жил. Поэтому я хочу поскорее покончить с этим. Ну, что ты выбираешь?

Я уже решила. Если в доме Уитчеров есть ядовитые змеи, Мэту Хоару понадобится моя помощь. Я нашла старый цветочный горшок, поставила его под окном, стала на него, схватила протянутую руку и через секунду оказалась внутри дома.

В старых хижинах для рабочих обычно было две комнаты на первом этаже и две на втором. Здесь четыре хижины были объединены в дом, следовательно, к услугам хозяев было целых шестнадцать комнат. Печальная перспектива для нас, учитывая состояние той комнаты, в которой мы находились.

Влажные голые каменные стены. На полу огромные куски обвалившейся с потолка штукатурки. На толстом проводе – голая электрическая лампочка. Мы стояли молча, и я поняла, что прислушиваюсь. К чему именно? Малейший шорох указал бы на то, что мы с Мэтом здесь не одни. Вспыхнул свет, и стало видно, что по всей комнате разбросана зола. Я повернулась к Мэту. Он держал маленький, но удивительно мощный карманный фонарик.

– Я взял лишь одну пару перчаток, – сказал он. – Ничего не трогай.

От его легкомысленного настроения не осталось и следа. В доме со мной был совершенно другой человек. Заместитель начальника полиции.

Пол был покрыт линолеумом. Я стала на единственный коврик, он захлюпал у меня под ногами. У стены стояло деревянное кресло, обивка которого вся была покрыта плесенью.

Мэт направился по коридору в кухню, я за ним.

– Не могу поверить, что здесь жили люди, – пробормотал он.

В кухне имелись каменная раковина и маленькая старомодная плита. Из открытой печной дверцы торчала солома – в доме обосновались грызуны, заключила я.

Повсюду ощущался затхлый запах: здесь гнили оставшиеся предметы мебели, рваные занавески лишь чудом держались на оконных карнизах, а ковры на полу скорее напоминали лужи. Мне даже показалось, что я чувствую запах болота.

В кухне окна были совсем крошечные. Посмотрев через грязное окно, я смогла лишь различить, где начинается обрыв, – всего метрах в трех от задней стены дома. И никакого запасного выхода.

Вход во вторую хижину мы обнаружили за занавешенным арочным проходом. Когда липкая ткань скользнула по моему лицу, я вздрогнула и поспешила за Мэтом в ванную комнату с минимумом необходимого: белая стальная ванна, раковина и унитаз. Меня чуть не стошнило от вони, поэтому я направилась в следующую комнату – это была мастерская. Вдоль двух стен был установлен теперь уже ветхий стеллаж из огнеупорного пластика, а под окном стоял треснувший грязный аквариум, в каких обычно содержат рыб, черепах, мышей или песчанок. Или змей. Узкая запертая дверь вела, как я догадалась, на лестницу. Вокруг валялись ржавые инструменты, но мой взгляд был прикован к высохшей змеиной коже, свернувшейся клубочком в том месте, где стеллаж упирался в стену. Мэт проследил за моим взглядом.

– Нужно бить тревогу? – поинтересовался он.

Я покачала головой.

– Кажется, это уж. И кожа сброшена уже давно. А что ты имел в виду, когда назвал Сола Уитчера паршивой овцой? Что его изгнали из поселка?

Мэт направился в третью хижину. Я последовала за ним в очередную маленькую комнатку, примечательную лишь своей убогостью. Вместо двери мы обнаружили кирпичную кладку. Такая же кладка украшала и то место в стене, где некогда была дверь в кухню.

– Зачем закладывать проход в кухню? – задала я вопрос скорее себе, чем Мэту.

В противоположном конце комнаты луч фонарика Мэта обшаривал дверную коробку. Кирпичи явно были старыми, местами потрескавшимися и выщербленными, известковый раствор от времени почернел.

– Вероятно, находиться в этой части дома небезопасно, – предположил Мэт. – Слишком близко к обрыву. Пусть семейство Уитчеров было неприхотливым, они все же проявили осторожность.

Я промолчала. Протянула руку, чтобы ощутить шероховатость и холод старой кирпичной кладки. И не почувствовала холода. Кирпичи казались теплыми, пусть даже чуть‑ чуть.

– Ну, лично я считаю, что на дом нужно повесить табличку «На снос».

С этими словами Мэт вышел. Направился в четвертую – и последнюю – хижинy. Я намеренно задержалась, надеясь, что Мэт вернется и пощупает стену, чтобы проверить, на самом ли деле она теплее, чем должна быть. Поэтому у меня было время заметить, что в третьей хижине нет лестницы, ведущей наверх. Может быть, лестница была в заложенной кухне.

Со своего места я видела, что четвертая хижина и первая – самые настоящие близняшки: маленькая грязная гостиная, убого обставленная кухня. Но времени для осмотра у меня было мало, потому что Мэт открыл дверь, ведущую на лестницу, и уже взбирался наверх. Фонарик он унес с собой.

Лестница была узкой и кругой. Дверь наверху оказалась закрытой, из‑ за чего лестница была погружена в кромешную тьму. Я преодолела две деревянные ступеньки. Мэт шел сразу передо мной, светя себе под ноги фонариком. Он оглянулся через плечо, и я заметила, что на его лице промелькнула тревога. А через секунду позади меня раздался громкий звук захлопнувшейся двери, и тьма поглотила нас.

Я не стала кричать. Даже содрогаясь от ужаса, я понимала, что необходимо прислушиваться. За секунду до того, как хлопнула дверь, я уловила движение в комнате на первом этаже. Там кто‑ то был. Дверь захлопнулась не сама. Теперь меня мучил только один вопрос: то, что я слышала, донеслось извне или шорох раздался внутри дома?

– Не двигайся, – сказал Мэт, и его голос прозвучал слишком громко в замкнутом пространстве и слишком спокойно. Он, вероятно, не слышал того, что слышала я. – Не шевелись. Я уронил этот чертов фонарь, а лестница какая‑ то подозрительная.

Я стояла в абсолютной темноте, пытаясь выбросить из головы ужасную мысль: тот, кто захлопнул дверь, сейчас находится на лестнице рядом с нами. В любую секунду он мог протянуть руку, и тогда я почувствую, как меня хватает сильная липкая рука. Меня неотвязно преследовало воспоминание о том, как эта рука касалась меня всего несколько часов назад. Я, конечно же, понимала, что это невозможно – Мэт стоял лицом к двери, когда та захлопнулась. Он наверняка увидел бы того, кто…

Я с трудом сохраняла спокойствие и не двигалась, пока Мэт на ощупь искал фонарик. Один раз он коснулся моей коленки, но я никак не отреагировала на это. Я прикусила губу и стала мысленно считать до ста. На пятидесяти я закричу, больше я не смогу сдерживаться.

Потом у наших ног появился и заметался маленький лучик света. Удостоверившись, что под ногами нет зияющих дыр и – что было еще важнее – мы на лестнице одни, мы продолжили подъем.

– Ступай ближе к краю, – велел он. – Ставь ноги по краям ступеней. И держись ближе ко мне. Дверь внизу, должно быть, захлопнулась ветром.

Вечер, насколько я помнила, был на удивление тихим, но не стоило в такой момент упоминать об этом. Я вздохнула с облегчением, увидев, что Мэт достиг двери наверху и повернул ручку. Лестница залилась неярким светом, я быстро догнала Мэта. Лишь тогда я решилась обернуться и взглянуть на сгнившую дверь, которая захлопнулась за нашими спинами.

Мы быстро осмотрели две спальни, скудно обставленные и грязные. Мэт распахнул дверцу шкафа и заглянул внутрь. Там висели хлопчатобумажные цветастые платья, совершенно бесформенные. Мэт распахнул вторую дверцу, и мы увидели три мужских костюма. На полу шкафа аккуратно выстроились несколько пар туфель.

На полу во второй комнате лежали два необыкновенно грязных матраса. Больше никакой мебели. Дощатый пол, голый и некрашеный, местами прогнил настолько, что виднелось перекрытие потолка комнаты на первом этаже. На стене, на уровне промежутка между двумя матрасами, висела черно‑ белая фотография в черной пластмассовой рамке. Я осторожно приблизилась к ней.

Теперь я разглядела, что фотография на самом деле вырезана из газеты. В правом верхнем углу дата – 17 июня 1956 года. На фото была изображена группа мужчин в белоснежных костюмах для крикета. Они были сняты на фоне дома в стиле Тюдоров. На уровне мужчин заднего ряда, чуть в стороне от них, стояли три женщины.

Я посмотрела на мужчину, стоящего в центре со скромным кубком в руках. Молодой мужчина с приятным открытым лицом. Довольно крупные черты лица: большие глаза, крупный нос, полные губы, широкий рот. Волосы, как мне показалось, каштанового цвета, были коротко подстрижены по тогдашней моде.

– Это Уолтер, – сказал Мэт. При звуке его голоса я даже подпрыгнула – не ожидала, что он стоял настолько близко. – Когда я был мальчишкой, он был уже капитаном команды по крикету.

Под снимком были перечислены имена игроков. Я провела пальцем по списку, соотнося эти имена с лицами. Все братья Уолтера играли в крикет. Арчи, который давно уехал в Америку, был самым высоким и самым красивым из братьев. У него была смуглая кожа, топкий, чуть крючковатый нос и раскосые темные глаза. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но я не могла вспомнить, кого он мне напоминает. Какую‑ то телезвезду? Я попыталась примерить на него костюм менестреля и не смогла. Он не тянул на менестреля.

Гарри, пьяница, которого постигла нелепая смерть, был похож на Уолтера, по ниже ростом, плотнее и с белокурыми волосами. Сол, «паршивая овца», был очень похож на старшего брата: тот же рост, те же черты лица. Вполне вероятно, что в моем доме побывал Сол. Также вероятно, что Сол Уитчер сейчас находится в этом доме. Я не сдержалась и нервно огляделась.

– Это главный дом поместья, – сказал Мэт, указывая на снимок. – За ним была пашня, предыдущий хозяин выровнял ее и превратил в поле для крикета. Клайв Вентри говорил, что хочет отреставрировать дом. Когда сможет побыть в стране подольше.

Меня совершенно не интересовало поле для крикета.

– Большое фамильное сходство, – заметила я, водя пальцем от Сола к Уолтеру. – Ты знал его? Я имею в виду Сола Уитчера.

Мэт отрицательно покачал головой.

– Он уехал еще до моего рождения.

– Возможно, он еще жив. И живет в этом доме.

– Пока нет и намека на его присутствие.

Я не хотела с ним спорить. Однако меня не покидало ощущение, что дом обитаем.

– А почему ему пришлось уехать? – спросила я.

– Никто точно не знает, – ответил Мэт. – А даже если и знают, то не хотят говорить. Ты наткнулась на местную тайну, Клара. Я несколько лег назад сам заинтересовался этим и просмотрел в участке все старые записи. Что бы тогда ни случилось, произошло это в 1958 году, когда сгорела церковь. Сол всю свою сознательную жизнь постоянно попадал в неприятности, но цепочка совершенных им преступлений оборвалась летом 1958 года. Согласно записям, именно в этом году он перестал причинять неприятности. Гарри и Арчи Уитчеры тоже оба уехали в том году, хотя лет через десять Гарри вернулся.

1958 год. Значит, тогда сгорела церковь. Что говорила Виолетта? Она так и не узнала, что случилось той ночью?

– Что‑ то странное было в том пожаре, – продолжил Мэт. – Все имеет документальное подтверждение, если знаешь, где искать. Пожарных вызвали только рано утром, когда большая часть здания уже сгорела. Полицейских вообще не вызывали, хотя они сразу приехали, как только узнали о происшествии. Тогда в поселке уже имелись телефоны, но, несмотря на то что в огне пострадали люди, никто не позвал на помощь.

– В пожаре погибло два человека, – сказала я, вспомнив о могилах, которые обнаружила ранее. – Не менее двух. Один из них – священник.

Мэт кивал. Это для него не было новостью.

– Капитан идет ко дну со своим судном, – произнес он. – А через два дня умерли еще двое.

– Церковь поджег Сол? Поэтому он вынужден был бежать?

– Согласно свидетельским показаниям, поджога не было. Полиция опросила свидетелей, присутствовавших на вечерней службе. Все заявили, что никто ничего не видел. Тогда решили, что произошло возгорание из‑ за непотушенной свечи, а священник и еще один парень, погибший в огне, увидели пламя и попытались затушить пожар, но задохнулись в дыму.

– Других версий не было?

– Нет. Шесть или семь одинаковых показаний. Никто ничего не видел, но у каждого была своя четкая версия того, что произошло, и эти версии совпали.

– И полиция поверила.

Мэт пожал плечами.

– В документах нет никаких оснований для иного вывода.

– Но кто‑ то из этих людей до сих пор жив. Кто‑ то должен знать, что произошло. Я беседовала с Виолеттой Баклер. Она говорила о том, что церковь сгорела. Хотя, помнится мне, она сказала, что сама там не присутствовала.