{175} Художник, мыслящий как педагог. {263} Педагог, чувствующий как художник. {289} Библиография

Вся деятельность Александра Александровича в Ленинградском ТЮЗе пронизана педагогической мыслью. Искусство здесь — великое средство. Воспитание — конечная цель.

Это начинается с самого понимания театра для детей как театра педагогического. Это сказывается и в устремленности к зрителю, и в знании психологических особенностей восприятия им спектакля, в установлении вытекающих отсюда законов построения спектакля.

Педагогическая мысль — и в четкой возрастной дифференциации зрителей, с точным учетом того, что и как в спектакле нужно для данного возраста, и в соответствующем отборе репертуара, выразительных средств.

Педагогическое начало — и в том большом уважении к зрителю, спектакль для которого мыслится только как полноценное произведение искусства, а сам театр — как «расширенный театр для взрослых».

Брянцеву-педагогу Ленинградский ТЮЗ обязан своим общим стилем.

{264} Вся жизнь школьников в ТЮЗе продумана до малейших мелочей — с момента, когда они парами вступают в свой театр и седовласый швейцар встречает их приветствием: «Здравствуйте, отличники! » и до ухода после спектакля, когда они, на разные голоса, весело прощаются с тем же швейцаром: «До свиданья, дедушка! Спасибо, дедушка!.. »

У лестницы зрителя встречает школьник-делегат с повязкой на рукаве и направляет движение — к вешалке и оттуда в зрительный зал.

Делегат как будто говорит: «Это — наш театр. Мы здесь хозяева, — это наш порядок, и мы соблюдаем его». Доброжелательные служащие у вешалки не только помогут зрителю раздеться, но и пришьют оторванную вешалку, найдут и сберегут носовой платок, рукавичку.

У контроля ребят не задержат, не обидят недоверием, и если случилась такая беда, что билет забыт или утерян, зрителю, по строгому наказу Брянцева, сразу поверят, что он не обманывает, и радушно пропустят в зрительный зал.

В антрактах ничто не мешает юному зрителю отдыхать, как ему хочется, ничего не будут навязывать. Но если у него возникнут вопросы по спектаклю или ему захочется узнать что-либо о театре, тюзовские педагоги на своих постах внимательно выслушают и охотно дадут необходимые разъяснения.

В первые годы существования театров для детей в некоторых из них было принято развлекать зрителей во время антрактов массовыми играми, танцами. Брянцев запретил проводить в Ленинградском ТЮЗе «мероприятия», утомляющие детей и отвлекающие их внимание.

Однажды все же здесь по чьей-то инициативе была организована в антракте викторина: тот, кто удачно ответит на десять вопросов на тему данного спектакля, получает бесплатный билет на следующий. Случился казус: когда прозвучал звонок, группа зрителей, войдя в азарт, не захотела идти в зрительный зал и требовала продолжения викторины!

Этот случай повлек за собой полное изгнание каких бы то ни было развлечений во время антракта: зритель должен культурно отдыхать, должен иметь возможность спокойно подумать о том, что видел, не утратить интереса к тому, что предстоит увидеть в следующем действии.

* * *

{265} Опыт утверждает Александра Александровича и тюзян в непреложности основного закона повседневной жизни театра для детей: тесная связь со зрителем — неиссякаемый животворный источник силы и молодости театра.

Этот зритель не есть — даже для каждого данного возраста — величина постоянная, если говорить об интенсивности, характере, глубине восприятия спектакля. Громадные сдвиги и перемены в нашей жизни, встречающие соответствующее отражение в психологии людей, естественно, влияют и на формирующееся сознание ребенка, подростка, юноши. Запросы, мечты, общее развитие, скажем, третьеклассника до и после Отечественной войны — пример разительного изменения. Но и менее масштабные события, связанные с исполинским движением вперед нашей техники, переменами в быту, изменениями в практике школы, по-своему влияют на восприятие спектакля разными поколениями юных зрителей, на требования, предъявляемые ими к своему театру.

{266} В разные периоды своей жизни ТЮЗ немало поработал над тем, чтобы уловить особенности восприятия этого специфического разновозрастного зрителя на каждом данном этапе.

Изучение и разработка «проблемы зрителя» ведется в ТЮЗе каждодневно; у школьного театра возможности для этого иные, чем у взрослого, где зритель, покинув театр, уже неуловим. Зрители ТЮЗа посещают спектакль группами, целым классом, иногда группой классов, и назавтра, после спектакля, вы можете встретиться и поговорить с ними в их школе. И не только назавтра, но и через год или два, если вас интересует «последействие» спектакля, его дальний след.

ТЮЗ неустанно фиксирует реакции зрительного зала, анализирует индивидуальное восприятие спектакля. Александр Александрович уделяет особое внимание этой работе.

В театре с первых его лет была заведена «пятиминутка» — немедленное обсуждение зрительских реакций после каждого данного спектакля. Брянцев непременно здесь присутствовал.

Далее впечатления от спектакля выясняются тюзовскими педагогами при выездах в школу, на зрительских конференциях, на встречах с группами школьников и учителями, через письма и письменные отзывы зрителей…

Уже со второго года существования ТЮЗа при театре по инициативе профессора Н. Н. Бахтина, сразу же горячо поддержанной и развитой Брянцевым и его соратниками, был организован невиданный до сего в мире «парламент зрителей». Тюзовское «делегатское собрание» ставит несколько сот школьников в самую непосредственную близость к своему театру. Это — постоянно действующая выборная организация зрителей численностью свыше пятисот человек. Через них осуществляется связь театра с его многотысячными зрителями-школьниками.

В начале учебного года в каждой ленинградской школе происходят выборы двух связистов-делегатов в свой театр. Право быть делегатом предоставлено только отличникам. В некоторых случаях, впрочем, эта честь бывает оказана и не «примерному» школьнику. Подобное доверие обостряет его чувство достоинства, ответственности как «представителя» школы. Поставленный на равную ногу с лучшими, он зачастую не только оправдывает себя как «делегат», но и начинает добиваться лучших результатов в школьных занятиях и поведении.

Делегат сообщает театру о впечатлениях, запросах товарищей. В школе делегат — представитель театра, организатор его посещений. Два‑ три раза в год созывается общее собрание делегатов {267} ТЮЗа. Это — не скучное «мероприятие», а семейный праздник! Александр Александрович неизменно председательствует на таких собраниях.

Несколько позднее, наряду с делегатским собранием школьников, начало функционировать и делегатское собрание учителей также выборных представителей школ.

Внутритюзовские производственные совещания по каждому новому спектаклю начинаются с доклада педагога-методиста ТЮЗа о реакции зрителей.

Собирание материалов — дело сложное, творческое Брянцев советует педагогам ТЮЗа действовать «с хитрецой»: «В обыкновенный, будний день идите в школу, и… не надо официальных обсуждений и ораторов. Станьте на перемене в коридоре в сторонку, завяжите с двумя-тремя школьниками разговор о вчерашнем спектакле, “спровоцируйте” их, стравите их в споре — обязательно пусть спорят! — разожгите страсти; к ним подойдут другие ввяжутся в схватку… И вот уже о вас забыли, и вот уж началось {268} настоящее: мысли, вкусы, характеры, чаяния — все наружу! И вот когда — ваш хлеб.

Только ничего не записывайте — спугнете! А потом — не ленитесь, попытайтесь создать обстановку для разговора о том же спектакле через месяц, а то и много позже — в школе, а то и в вузе… Да, да — чтобы добыть крупицы золота надо промывать горы золотоносного песку!.. »

За годы работы ТЮЗом собрано множество «зрительских» материалов, полученных в театре и в школе.

Материалы эти, однако, еще не могут быть исследованы на подлинно научной основе — ее нет, как нет и научно разработанной методики их отбора, анализа, необходимой «науки о зрителе». Таким образом, собираемый ТЮЗом материал может быть лишь положен в основу черновых, рабочих гипотез в ежедневной творческой практике театра. Они могут лишь подтверждать, без широкого обобщения, те или иные характерные реакции зрителя, уточнять показатели возрастных границ спектакля, «дозировку» средств воздействия, взятых ранее «на глазок».

И все же высказывания, письма зрителей, восклицания, шумы в зрительном зале, как и само молчание юной аудитории, приближают театр к подлинному постижению своих зрителей, поддерживают в нем как в воспитателе постоянное чувство ответственности.

Ребята обращаются к театру прямо, как к другу и советчику.

«Что такое счастье — спрашивает один. — Ответьте срочно»; «Можно ли воспитать в себе храбрость, или это передается по наследству? »; «Всегда ли нужно говорить правду? Я попробовала на подругах — они обиделись. Теперь хожу одна». И уж совсем неожиданно: «Отчего покончил самоубийством Маяковский? » и «С кем должны оставаться дети, когда родители расходятся?.. »[160]

У Александра Александровича чувство ответственности перед зрителем очень велико.

Макаренко, рассказывая о своих воспитанниках, говорил: «… Мне тогда казалось, что сто двадцать колонистов — это не просто сто двадцать беспризорных, нашедших для себя дом и работу. Нет, это сотня этических напряжений, сотня музыкально настроенных энергий…»

Для Брянцева тюзовская аудитория также не просто «дети» — это также «сотня этических напряжений», «сотня музыкально-настроенных энергий», которые будут искать, идя от спектакля, точку {269} приложения вызванных к жизни сил. В сложном комплексе задач, которые стоят за понятием «воспитание искусством театра», Александр Александрович видит не только эстетическую задачу. Его величайший результат — творческая активность, вызванная спектаклем.

* * *

Характерным в истории Ленинградского ТЮЗа явился случай, который запечатлен в ней под названием «Моховики».

Одно время (это было за несколько лет до войны) на Моховой улице в районе театра стала из вечера в вечер бесчинствовать группа подростков — отнимать билеты у идущих в театр ребят, пугая их, и т. п.

Все принятые театром меры оказались безрезультатными. В ТЮЗ приходили перед спектаклем или опоздав на него задержанные таинственными «моховиками» зрители и с плачем рассказывали об обидах, которые им причинили… Что делать? Многие советовали Александру Александровичу обратиться в милицию. Но Брянцев наотрез от этого отказался: какие же мы педагоги, если не справимся с этим!

И вот представители «моховиков» были приглашены в ТЮЗ для переговоров. Их проводили в артистическую уборную Леонида Федоровича Макарьева. В этот вечер шел спектакль «Продолжение следует», и Леонид Федорович еще был в костюме и гриме профессора Веделя — борца с фашизмом в Германии. Несколько часов длилась беседа по душам. В результате был заключен и подписан «договор», по которому «моховики» в качестве друзей и помощников ТЮЗа брали на себя «охрану» Моховой улицы и спокойствия юных зрителей, идущих в театр; ТЮЗ, со своей стороны, принимал новых друзей в число своих помощников и предоставлял им право свободно посещать все тюзовские премьеры и общественные просмотры. Для «моховиков» был даже организован свой драмкружок. Руководил им артист В. Никитин, сам бывший беспризорник. Кружок взял в свой репертуар пьесу о беспризорниках «Винтовка № 492116» А. Крона и с воодушевлением занимался ею. Дружба с «моховиками» длилась долго, до тех пор пока они, на глазах тюзян, из разболтанных мальчишек не выросли в хороших советских людей. Некоторые стали учиться, другие пошли на производство. Когда же грянула война и некоторые из «моховиков» оказались на фронте, ТЮЗ получал от них трогательные письма. Они помнили о нем, как о родном доме.

* * *

{270} Звонит звонок, возвещая начало спектакля.

В полукруглом амфитеатре ТЮЗа сейчас погаснет свет. Мимо оживленных рядов нетерпеливо рассаживающихся юных зрителей направляется к своему месту в центре такая всем знакомая невысокая фигура доброго седого хозяина этого дома — Александра Александровича Брянцева.

Но вот он, не дойдя до своего места, остановился — место занято! Кто-то из ребят уже удобно расположился здесь и блаженствует. Александр Александрович, улыбаясь, поворачивается и возможно менее заметно идет по зрительному залу обратно; скромно усаживается где придется, в сторонке…

Педагоги, дежурящие в зале, уже давно не пытаются навести порядок — освободить его место от юного «захватчика». Они знают: Брянцев ни за что не позволит «снять» ребенка, чтобы сесть самому на неоспоримо принадлежащее ему место.

Чувство уважения к зрителю лежит в основе всей театральной деятельности Брянцева. Оно родилось и утвердилось еще в общении его с рабочей аудиторией Общедоступного и Передвижного театра, оно активно живет сегодня в его отношении к зрителю — ребенку, подростку, юноше. Брянцев никогда не говорит о любви к детям и терпеть не может умильных разговоров на эту тему. Знать своих зрителей, хотеть их знать, видеть в их воспитании свое признание и радость жизни — вот без чего работать для детей действительно не стоит — скучно и трудно…

Тюзяне хорошо помнят случай, когда на одном спектакле, на котором были и взрослые, перед самым финалом некоторые из взрослых зрителей поднялись с мест, чтобы, предусмотрительно покинув зал, не толпиться потом с ребятами у вешалки. Резкий свисток Брянцева вдруг прервал действие. Актеры на полуслове замерли на сцене. Взрослые, пытавшиеся оставить спектакль до окончания, остановились. В воцарившейся грозной тишине раздался голос взбешенного Брянцева. Он предлагал нарушителям порядка, которые «спешат к своим калошам», не мешать зрителям-детям досмотреть спектакль и примером бескультурья не портить работу педагогического театра…

Никто не покинул зал. Вставшие ранее со своих мест пристыженно побрели назад. Спектакль продолжался…

Много дружеских прозвищ дано тюзянами Александру Александровичу: «старик» (в смысле «хозяин»), и «наш рязанец» (за «хитрецу»), и «папаша»…

{271} «У Александра Александровича, — пишет Е. Гаккель в своей шуточной “юбилейной” характеристике Брянцева, — есть еще прозвище, которое, кажется, я же ему и дал: Кутузов. Да, тот самый генерал-фельдмаршал, что одноглазый, что много спит, что победил французов и бессмертно воплотил в себе мир на войне в “Войне и мире”.

Разве можно сказать про Кутузова, что он мудрый? Может быть, и можно, да не надо. Он такой. Вот такой как есть… Таким мне кажется и Александр Александрович. Сходство — в мироощущении, в философии, которая пронизывает этого чудесного Кутузова… Но темперамент у него есть. Он может наорать на весь художественный совет… И еще, когда затронут его ребят, так у него борода затрясется — страшный он тогда бывает в гневе своем — красный весь и маленькой ручкой так и рубит. “Вы из детей маленьких старичков хотите сделать…” О, его сам художественный совет боится!.. »[161]

Давая эти свои прозвища, тюзяне стремились воплотить в них живые особенности Александра Александровича, его моральную силу, преданность делу, подлинное дружелюбие и внешний «уютный» образ.

Вот каким изображает его один из тюзовских поэтов:

В пальтеце, подбитом ватой,
В теплой шапке меховой,
Ходит с палкой сучковатой
Каждый день по Моховой.
Обслужить ребят — пустяк ли?
Тьма вопросов — все задень.
Репетиции, спектакли
Каждый час и каждый день!..
В деле — свой особый метод,
В деле — свой особый вкус,

Важен тот и важен этот,
Но всего важнее — ТЮЗ!
… В нем невольно видишь друга,
Что «заслуженность», лета?
В простоте — его заслуга,
И в заслуге — простота!
Знают даже иностранцы,
Где и в чем театра плюс:
«ТЮЗ, — мы знаем, — это Брянцев!
Брянцев, — знаем, — это ТЮЗ! »[162]

* * *

Многосторонняя общественно-творческая деятельность А. А. Брянцева нашла широкое общественное, государственное признание, высокую оценку. Его заслуги в деле развития советского театра для детей, неутомимый труд по коммунистическому, эстетическому воспитанию молодежи, его забота о подготовке новых {272} творческих кадров отмечены присвоением ему почетных званий народного артиста Союза ССР и лауреата Государственной премии, награждением его тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», рядом медалей[163]. Все эти награды он неизменно со всей искренностью рассматривает не как личное достояние, а как знак большого внимания партии, государства к советскому театру для детей как могучему средству идейного, эстетического воспитания молодежи. Большой художник, подлинный педагог по всему складу своей жизнедеятельности, А. А. Брянцев далек от признания своих личных заслуг, несмотря на всю их очевидность для окружающих.

За ним прочно установилась репутация скромного человека. Он и в самом деле скромный — по образу жизни, по вкусам, по манере держать себя, по личным устремлениям и, главное, — в общении с людьми.

Но если бы он и не был скромным по натуре, то интеллигентность в лучшем смысле этого слова, абсолютная внутренняя дисциплинированность помешали бы ему быть иным.

В смысле дисциплинированности он — природный моряк. Нельзя себе представить Александра Александровича опаздывающим в ТЮЗ хотя бы на несколько минут: два раза в день — ровно в десять и ровно в шесть — он на посту.

Нельзя себе представить его не выполнившим взятое на себя дело, каким бы незначительным оно ни было.

Нельзя себе представить, чтобы он не ответил тотчас на письмо, от кого бы оно ни исходило, — от зрителя-второклассника, советующего ему поставить «всего Жюля Верна, и так, чтобы все в один вечер», или от студентов-«герценовцев», от знакомого или незнакомого…

Стремление довести чужое дело, за которое взялся, до окончательного результата характерно для Брянцева как театрального деятеля, как депутата Ленсовета многих созывов, как члена ЦК профсоюза работников культуры и просто человека в его личной жизни.

{273} Зачастую А. А. Брянцева называют «всесоюзным тюзовским старостой». Нам кажется, что какое бы богатое содержание в это ни вкладывалось, общественная деятельность Александра Александровича значительно шире такого определения.

Его интересы и работа тесно связаны не только с вопросами воспитания молодых советских поколений театром, но также и со школой и семьей в самых различных их аспектах.

Депутат Ленинградского Совета многих созывов, Брянцев долгие годы работает в его школьных секциях, повседневно деятельно вникая в жизнь школ и воспитание детей, серьезно занимаясь многообразными общественными поручениями.

В качестве депутата и просто известного ленинградцам Брянцева — общественного деятеля, всегда готового откликнуться на призыв и помочь в трудную минуту, он входит в соприкосновение с людьми всех возрастов и профессий, вникает в их нужды, энергично занимается их интересами.

{274} Как известно, депутаты должны систематически отчитываться перед своими избирателями. Общественные отчеты депутата Брянцева неизменно превращаются в самое задушевное чествование Александра Александровича как подлинного «слуги народа»… Люди разного положения, возраста, образования считают своим гражданским долгом прийти на такое собрание, подробно, благодарно рассказать о том, какое деловое и сердечное участие встречали у своего депутата, как настойчиво он добивался благоприятных результатов в их делах.

Вспоминается одно из таких собраний, где он выступал с отчетом, — до отказа заполненное помещение, всеобщее движение к Александру Александровичу, обрывки обращенных к нему фраз. Выступает пожилой рабочий и уважительно рассказывает о депутатской деятельности Брянцева, подчеркивая, что специально пришел выполнить свой маленький долг, ждал этого собрания. Его сменяет учительница, которая подробно излагает перипетии своего дела, через которые «мы с Александром Александровичем» прошли…

«Я теперь, — говорит она, — на примере Брянцева-депутата поняла, что означают слова “слуга народа”. Ты пришла к нему просить о своем личном деле, но ты не просительница — он дает тебе сразу почувствовать, что ты имеешь право на его внимание. Он сам бережет твое чувство достоинства. Ты теперь имеешь с Брянцевым общее дело, в котором он становится тоже лично заинтересован, и ты можешь ему позвонить не только в приемные часы депутата, а когда угодно, чтобы поделиться своей удачей — разыскала нужный документ! — или неудачей; он радуется с тобой, огорчается, сердится… Очень это важно, чтобы кто-то и посердился, подосадовал по “нашему” делу…

И вот еще: если по пути к разрешению твоего дела он наталкивается на нечто, чего не должно вообще уже быть в нашей жизни, он не пройдет мимо, заинтересуется, взволнуется, станет добиваться, чтоб было обращено внимание на это, и потом уж обязательно поинтересуется, что сделано. Так он как депутат становится слугой народа в более широком смысле — это уже явление большого общественного значения… Понятие “общественный деятель” получило теперь в моем представлении новое, живое содержание. Я не удивляюсь, что к Брянцеву-депутату обращаются не только “свои” избиратели, но и из других участков норовят попасть…»

* * *

{276} Что касается театров для детей, то слово А. А. Брянцева изо дня в день звучит живым энергичным напоминанием о том, что ТЮЗы живут, действуют и требуют к себе постоянного внимания как мощное орудие коммунистического воспитания. Об этом он не устает напоминать на всех общесоюзных и республиканских совещаниях по вопросам искусства и вопросам педагогики, на съездах профсоюза работников культуры, членом ЦК которого Брянцев состоит, на съездах и конференциях ВТО, членом совета которого он является. И, разумеется, на всесоюзных смотрах театров для детей, где Александр Александрович является председателем жюри.

Для Брянцева не существует шор таблички «приемные часы тогда-то, там-то». Его «приемной» является любая точка, где жизнь сталкивает его с людьми.

* * *

За четыре десятилетия существования ТЮЗа театр и его руководитель выдержали немало испытаний. К примеру — такое. В конце второго десятилетия деятельности ТЮЗа из него выделился, «отпочковался» и стал существовать как отдельный театральный организм еще один театр для детей — «Новый ТЮЗ».

Брянцев предоставил всем участникам тюзовского коллектива полную возможность выбора — где и с кем работать.

Театр на Моховой сразу стал «старым ТЮЗом», рядом с победоносно молодым, полным сил «соперником».

Было бы несерьезно утверждать, что такое разделение на два театра не отразилось на состоянии основного ТЮЗа. После этого ТЮЗ немало времени живет под знаком «общепризнанного упадка». Он узнает горечь «измен» — больших и малых. Его забывают иные из друзей, приходившие до этого на каждую его премьеру, как на семейный праздник, молчит о нем критика.

«Фактически ТЮЗ в последние годы оказался вне поля зрения критиков», — говорит несколько лет спустя об этом периоде один из ленинградских литераторов[164]. И далее: «На страницах этого журнала, как и на страницах почти всей ленинградской печати уже очень давно нельзя найти ни строки о Ленинградском театре юных зрителей… Нельзя закрывать глаза на то, что разделение театра болезненно отразилось на положении “метрополии”…»

Между тем театр продолжал выпускать новые постановки, нашел в себе силы подготовить и достойно показать такой значительный спектакль, как «Ревизор».

{277} При этих обстоятельствах ТЮЗ не позволял себе занять иную позицию, чем признать естественным и нужным отпочкование, как бы это ни «обескровливало» его самого: ведь возник еще один театр для детей, причем хороший — значит, на общетюзовском фронте — победа.

Весьма возможно, что вначале не так-то легко было кое-кому из тюзян дружески приходить в Новый ТЮЗ и праздновать удачи его премьер. Однако это принимается коллективом «старого» ТЮЗа как нечто внутренне обязательное, и отношения двух коллективов действительно становятся совершенно дружескими.

Жизнь взяла свое. Основной ТЮЗ оправился и восстановил свое художественное равновесие.

* * *

Вне сравнения с какими-либо другими экзаменами на стойкость перед ТЮЗом стало испытание войной. Великая Отечественная война явилась огромной проверкой моральной силы и закалки советского человека, мобилизацией всех его сил и способностей.

Перед войной театр вновь был на подъеме. Об этом свидетельствовал ряд больших удач последних лет — спектакли «Кот в сапогах», «Сказка об Иванушке и Василисе Прекрасной», «В гостях у Кащея», «Емельян Пугачев», «Побег», «Тартюф».

С первых же дней войны ТЮЗ особенно остро почувствовал всю силу своей ответственности как театра, связанного с детьми.

«Быть честным перед Родиной и перед своей гражданской совестью, ответственным за дело, которое доверено нам партией, достойным высокого звания советского художника и по-прежнему нести свое искусство детям — такова задача театра, — говорил на первом после начала войны собрании коллектива А. А. Брянцев. — … Наш юный зритель в суровые дни войны обречен на тяжелые переживания, которых он сам еще не сознает и которые неизбежно омрачат его детство. Именно сейчас мы, как никогда, призваны сохранить чистоту детства и внести в него мужественную волю, сохранить радость детства и пропитать его верой в светлое будущее, сохранить пытливость детства и открыть перед ним мир подлинного героизма…»

Осуществление своих задач Брянцев и коллектив увидели в первую очередь в том, чтобы до конца и полноценно оставаться на своем посту — играя, как прежде, свои спектакли, репетируя новые. Театр видел свой долг и достоинство в том, чтобы на своем посту быть вместе со своим зрителем и по мере сил помогать ему переносить войну.

{278} На Моховой шли спектакли раз, а то и дважды в день. Объявлялась воздушная тревога — зрителей организованно выводили из зала в укрытие, а актеры — зачастую в костюмах и в гриме — шли на свои посты на крыше. С окончанием тревоги спектакль продолжался. Если вражеский налет затягивался, спектакль для тех же зрителей продолжался на следующий день.

Очень скоро прямо в адрес «Моховая, 35» попала и разорвалась бомба; она разрушила часть здания, но помещение театра уцелело, и ТЮЗ продолжал работу.

Так было до того момента, когда продолжать спектакли уже стало физически невозможно. В ночь с 6 на 7 ноября 1941 г. на здание госпиталя, размещенного напротив ТЮЗа, была сброшена бомба, она пробила два этажа и зарылась в землю не взорвавшись. Было установлено, что эта бомба — замедленного действия. Это создавало реальную опасность для коллектива и, главное, для аудитории в несколько сот детей, одновременно посещающих спектакли. По распоряжению руководящих организаций ТЮЗ был закрыт и намечен к эвакуации на Урал.

Очень тяжело переживал это А. А. Брянцев. Для него — человека, по натуре боевого и действительно лишенного чувства страха, — отъезд из осажденного родного города был чем-то противоестественным, тем более что еще далеко не все дети были вывезены из Ленинграда.

Понимая всю разумность и необходимость эвакуации театра (этого слова он, впрочем, стеснялся и упорно настаивал на термине «командировка»), Александр Александрович не мог победить в себе огромное чувство горечи. К тому, вдобавок, прибавлялась тревога о том, что в условиях эвакуации детскому театру придется ориентироваться в основном на взрослую аудиторию и, таким образом, подвергнуться всем опасностям и соблазнам «овзросления», от которого он так ревниво всегда оберегал театр.

Тем серьезнее руководитель ТЮЗа и его коллектив отнеслись к вопросу о репертуаре на новом месте и о роли коллектива ТЮЗа в культурной жизни города Березники, куда они прибыли после полуторамесячного путешествия из Ленинграда.

Березники, один из новых индустриальных центров страны, город, в ту пору еще очень молодой, имел тогда еще мало школ и «юных зрителей».

Во имя сохранения принципиальных позиций театра и верности своему основному зрителю Ленинградский ТЮЗ решил, однако, открыться самым детским спектаклем своего репертуара — сказкой «Кот в сапогах».

{279} Принцип, положенный Брянцевым в основу деятельности ТЮЗа, — спектакль для детей должен быть интересен и для взрослых, на чем по-своему проверяется его художественная полноценность, — еще раз оправдал себя. С этого спектакля театр стал подлинно «своим» для широких зрительских масс города. Взрослые люди, по две‑ три смены в сутки работавшие на оборону, отдыхали душой на жизнерадостных спектаклях ТЮЗа.

Со всей искренностью радовались они победе добра над злом в спектаклях-сказках, аплодировали классике, взволнованно переживали судьбу героев советских пьес.

Матери — простые женщины-работницы говорили: «Спасибо ТЮЗу — ребята наши повеселели, опять стали играть».

Ощущение большого морального и реального успеха не снимало с Брянцева тревог за блокированный Ленинград. Преодолевая серьезные трудности, Александр Александрович неоднократно летал в родной город, принимал участие в заседаниях Ленинградского Совета, добивался возвращения театра «домой» при первой возможности.

И добился: летом 1944 года Ленинградский ТЮЗ снова был на Моховой и с началом учебного года начал свою работу.

Испытание войной Брянцев и коллектив выдержали достойно, проявив принципиальность и верность порученному делу.

* * *

Моральный облик Брянцева выступает в его крупной общественной деятельности. Александр Александрович широко известен как руководитель ТЮЗа и общественный деятель не только работникам искусства и не только в Ленинграде, но и далеко за его пределами.

Тысячи и тысячи советских граждан, сохранивших благодарную память о радостном спутнике их детства и юности — ТЮЗе, знают, помнят и любят Брянцева как живое олицетворение высокого понятия советского художественного педагогического театра, театра для детей и юношества.

Это по-своему звучит и в множестве писем, получаемых Александром Александровичем от малознакомых людей. Вот одно из таких писем, полученное им совсем недавно, — в мае 1960 года:

«Уважаемый Брянцев. Разрешите так к Вам обратиться. Что вас не видно на нашей Моховой улице? Ведь мы, жители ее, так привыкли Вас видеть на ней, Вы — наша гордость! Мы уже состарились, теперь наши дети посещают Ваш театр, и так же, как и мы, его любят.

{280} Сейчас мы смотрели “Домик-пряник”, и Ваша искусная рука чувствуется там во всем. Желаем Вам бодрости, здоровья и чтобы Вы, как и прежде, шагали с палочкой в руке как можно чаще по нашей улице и чтобы под Вашим руководством еще и еще ставились пьесы!

Желаем здоровья вам!

Мамы, и дети, живущие на Моховой улице».

Тысячи и тысячи советских граждан любят Брянцева и готовы высказать ему свои неподдельные добрые чувства.

Как часто на улице, в трамвае, в поезде его почтительно и любовно приветствуют незнакомые люди — пожилые и молодые, женщины и мужчины, военные и штатские: «Здравствуйте, Александр Александрович! » Они ищут случая оказать ему какую-нибудь услугу, чем-нибудь помочь — хотя бы уступить очередь, рады просто приветствовать.

Александр Александрович смущается.

— Простите, чем я обязан… я не знаю вас.

— Но я вас знаю, — весело отвечает незнакомец, — я бывший зритель ТЮЗа, или: — Я помню еще «Тимошкин рудник», теперь вожу к Вам внуков…

* * *

Праздничный день семидесятивосьмилетия Александра Александровича… Прожита большая жизнь, накоплен огромный опыт. Не все, однако, из того, что пережито, может быть перелито в золото сегодняшней практики, хотя он на той же работе, на том же посту. Каждый день он в театре: на репетициях, на спектаклях, на встречах со зрителем, на заседаниях художественно-педагогического совета. Он по-прежнему неизменный участник и конференций и совещаний, обсуждающих судьбы детских театров в масштабах всей страны.

На каждом этапе — свои задачи и трудности. В своем театре, помимо удач и неудач отдельных спектаклей, волнует, тревожит многое. Вечный недостаток полноценных пьес, из-за чего театр, актер, режиссер не в силах сказать своему зрителю все, что хочется сказать, и, главное, так, как хочется сказать… Какова бы ни была инициатива театра, как ни значительны отдельные произведения, в целом еще мало пьес, правдиво отвечающих запросам и ожиданиям юношества, мало талантливых подлинных сказок, мало пищи для ума и сердца человека сложного переходного возраста — от подростка к юности…

{281} Тревожит А. А. Брянцева и состояние коллектива. Что говорить! Театру скоро сорок лет. Многие, кто прошел с Александром Александровичем всю жизнь — свою и театра, состарились. Как быть? Речь идет не о материальной стороне — тут на помощь приходит закон о пенсиях. Но есть другое: человек не хочет уходить из родного дома. Человек не находит в себе сил расстаться с любимым, необходимым ему, как воздух, делом. Человеку кажется, что он еще может… Трагедия старости — по мысли Бальзака — не в том, что человек чувствует себя старым, а в том, что чувствует себя молодым…

Однако государственные интересы не допускают либерализма в этом вопросе. Нужно освобождать место новым, молодым силам — таков закон жизни. Нужно, нужно… Но для Брянцева это представляет особую моральную тяготу.

Вокруг него — больше чем друзья. Он благодарно помнит все сыгранные каждым актером роли. Он знает, как свою личную, биографию {282} каждого, день свадьбы, рождения, судьбу детей, радости и невзгоды. Вместе строили, вместе были молоды и счастливы, а порой, не задумываясь, приносили жертвы своему театру.

Беспокоит и мысль о театре в том смысле, в каком это было выражено в задушевном юбилейном пожелании поэтом и романтиком режиссером Евг. Гаккелем:

{283} «… И напоследок только одно пожелание: давайте, Александр Александрович, чтобы у нас подольше не был “академический” театр. Давайте — что мы знаем, что ничего не знаем. Давайте почаще — сначала…»

Призыв к вечной молодости и новаторству остается в силе и посейчас, напоминая о неоплаченных зрителю долгах… Как ни горько это сознавать, но ТЮЗ знает и периоды успокоенности, жизни будничной, без обновления…

Но немало у Александра Александровича и радостного, во весь голос говорящего о насыщенном большими делами сегодняшнем и завтрашнем днях жизни ТЮЗа.

Вот‑ вот состоится новая премьера, вновь успешно подготовляется новый выводок молодежи в тюзовской студии… Строится новое замечательное здание ТЮЗа на тысячу мест, отвечающее последнему слову театральной архитектуры и сценической техники… {284} Много своего внес Александр Александрович в его проект. А это уже исполнение самой давнишней и задушевной мечты А. А. Брянцева, его детище. И в этом — одно из многих свидетельств громадного внимания партии и правительства к советским детям и их театру.

Такова жизнь — заботы и печали сменяются надеждами. И верится, что ТЮЗ подобен толстовскому могучему «огромному, в два обхвата, дубу». И к нему вновь и вновь будут приходить «весенние чувства радости и обновления», и он будет молодо жить и снова и снова звать сменяющиеся поколения молодых граждан Советской страны к большим чувствам и большим делам.

Вместе с замечательным завоеванием советской культуры — театром для детей и юношества — ТЮЗом — будет жить доброе имя Александра Александровича Брянцева.

{285} Постановки А. А. Брянцева в Ленинградском театре юных зрителей [165]

1. «Конек-Горбунок». Сказка П. Ершова в инсценировке П. П. Горлова; постановка А. А. Брянцева; художники В. И. Бейер и Е. Э. Якобсон; композитор П. А. Петров-Бояринов; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 23 февраля 1922 г.

2. «Соловей». Сказка Андерсена в инсценировке М. А. Кузьмина; постановка А. А. Брянцева; художники В. И. Бейер и Е. Э. Якобсон; композитор М. А. Кузьмин; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 17 апреля 1922 г.

3. «Догоним солнце». Пьеса Ив. Шмелева; постановка А. А. Брянцева; художники В. И. Бейер и Е. Э. Якобсон; композитор С. Бормотин; танцы — Е. Н. Пашкова-Горлова, Выпуск 7 октября 1922 г.

4. «Сказка про козла». Пьеса Е. Васильевой и С. Маршака; постановка А. А. Брянцева; режиссер А. Е. Гофман; художник К. А. Соколов; композитор Н. Золотарев. Выпуск 12 ноября 1922 г.

5. «Петрушка». Комедия Е. Васильевой и С. Маршака; постановка А. А. Брянцева; режиссер А. Е. Гофман; художник К. А. Соколов; композитор Н. Золотарев. Выпуск 12 ноября 1922 г.

6. «Золотое колесо». Пьеса-обозрение Е. Васильевой и С. Маршака; постановка А. А. Брянцева; художники В. И. Бейер и Е. Э. Якобсон; композитор Н. М. Стрельников; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 8 января 1923 г.

7. «Золушка». Пьеса-сказка Н. Пятницкой; постановка А. А. Брянцева; художники В. И. Бейер и Е. Э. Якобсон; композитор Н. М. Стрельников; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 31 января 1923 г.

8. «Бедность не порок». Комедия А. Н. Островского; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 13 апреля 1923 г.

9 «Таир и Зорэ». Пьеса-легенда Е. Васильевой и С. Маршака; постановка А. А. Брянцева; художник М. А. Григорьев; композиторы Н. Золотарев и Н. М. Стрельников; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 8 июня 1923 г.

10. «Комик XVII столетия». Комедия А. Н. Островского; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер. Выпуск 23 октября 1923 г.

11. «Похититель огня». Драматическая легенда П. Горлова; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер; композитор Н. М. Стрельников; танцы — А. М. Невинская и Е. Н. Пашкова-Горлова. Выпуск 11 января 1924 г.

12. «Гуси-лебеди». Пьеса-игра Н. Пятницкой и С. Маршака; постановка А. А. Брянцева; режиссер — Е. Н. Пашкова-Горлова; художник — В. И. Бейер; композитор Н. М. Стрельников; танцы — П. М. Бакланов. Выпуск 23 февраля 1924 г.

{286} 13. «Проделки Скапена». Комедия Мольера; постановка А. А. Брянцева; художник М. З. Левин; композитор Н. М. Стрельников; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 20 мая 1924 г.

14. «Предатель» («Семь огней»). Пьеса Б. Житкова; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер. Выпуск 7 ноября 1924 г.

15. «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Комедия А. Н. Островского; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер. Выпуск 28 января 1925 г.

16. «Гаврош». Драма А. Бруштейн (по Гюго). Постановка А. А. Брянцева; художник М. З. Левин. Выпуск 15 мая 1925 г.

17. «Тимошкин рудник». Пьеса Л. Макарьева; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 6 декабря 1925 г.

18. «Еремка-лодырь». Пьеса Л. Макарьева; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер; композитор А. Ф. Пащенко. Выпуск 22 октября 1926 г.

19. «Свои люди — сочтемся». Комедия А. Н. Островского; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер; костюмы М. А. Григорьева. Выпуск 15 февраля 1927 г.

20. «Принц и нищий». Инсценировка Л. Макарьева (по М. Твену); постановка А. А. Брянцева; художник М. А. Григорьев; композитор Н. М. Стрельников; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 17 февраля 1928 г.

21. «Дети Индии». Пьеса Н. Жуковской; постановка А. А. Брянцева; режиссеры Е. Воронкова и В. Стратилатов; художник В. И. Бейер; композитор С. Н. Митин; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 10 июня 1928 г.

22. «На перевальной тропе». Пьеса П. Горлова; постановка А. А. Брянцева, режиссер Б. В. Зон; художник М. А. Григорьев; композитор С. Н. Митин. Выпуск 27 апреля 1929 г.

23. «Ундервуд». Комедия Е. Шварца; постановка А. А. Брянцева и Б. В. Зона; художник В. И. Бейер; композитор Н. М. Стрельников; танцы — С. Т. Александров. Выпуск 21 сентября 1929 г.

24. «Наш». Пьеса М. Знык; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер; танцы — В. П. Чеснаков. Выпуск 25 ноября 1929 г.

25. «Дружным ходом». Пьеса Л. Макарьева и Ореховского; постановка режиссерской бригады во главе с А. А. Брянцевым и Б. В. Зоном; художники студенты-практиканты Либер, Бельжак, Романова; композиторы Н. М. Стрельников и С. Н. Митин. Выпуск 1 мая 1930 г.

26. «Винтовка № 492116». Пьеса А. Крона; постановка А. А. Брянцева и Б. В. Зона; художник М. А. Григорьев; композитор Н. М. Стрельников; танцы — В. П. Чеснаков. Выпуск 29 сентября 1930 г.

27. «Эстрада». Представление С. Адрианова, С. Дилина, М. Шифмана; постановка А. А. Брянцева; художник И. Ец; музыка Н. М. Стрельникова. Выпуск 13 мая 1931 г.

28. «Сянь Фын» («Авангард»). Пьеса Р. Ландис и Л. Иерихонова; постановка А. А. Брянцева; режиссеры А. Д. Авдеев, Т. С. Волкова; художники В. И. Бейер, М. А. Григорьев, А. Е. Гофман; композитор Н. М. Стрельников. Выпуск 27 июня 1931 г.

29. «Махтум». Пьеса Я. Задыхина; постановка А. А. Брянцева; режиссер Е. К. Зоргенфрей; художник В. И. Бейер; композитор Н. М. Стрельников, Выпуск 15 ноября 1931 г.

{287} 30. «Бунтари». Пьеса Л. Макарьева; постановка А. А. Брянцева; режиссеры Л. Ф. Макарьев и Г. В. Галафре; художник В. И. Бейер. Выпуск 26 января 1934 г.

31. «Пленник эмира». Пьеса Л. Макарьева; постановка А. А. Брянцева: режиссер Е. К. Лепковская; художник В. И. Бейер; композитор Н. М. Стрельников; танцы — В. П. Чеснаков. Выпуск 6 ноября 1935 г.

32. «Ревизор». Комедия Н. В. Гоголя; постановка А. А. Брянцева; режиссеры Г. Н. Каганов, Ю. Н. Кранерт, Н. А. Макаров, А. П. Тэличан; художник В. И. Бейер. Выпуск 18 апреля 1936 г.

33. «Детство маршала». Пьеса И. Всеволожского; постановка А. А. Брянцева; режиссеры Г. Н. Каганов, Е. К. Лепковская; художник В. И. Бейер; композитор Н. М. Стрельников; танцы — С. Г. Корень. Выпуск 18 января 1937 г.

34. «Клятва». Пьеса Д. Щеглова; постановка А. А. Брянцева; режиссеры Г. Н. Каганов, Е. К. Лепковская; художник И. П. Павлович; танцы — С. Г. Корень. Выпуск 23 октября 1937 г.

35. «Огни маяка». Пьеса Л. Карасева; постановка А. А. Брянцева и Л. Ф. Макарьева; художник И. П. Павлович. Выпуск 22 февраля 1938 г.

36. «Сказка об Иванушке и Василисе Прекрасной». Пьеса Г. Владычиной и О. Нечаевой; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; художник Н. Н. Иванова; композитор Н. А. Тимофеев; танцы — С. Г. Корень. Выпуск 28 февраля 1939 г.

37. «Емельян Пугачев». Историческая драма И. Луковского; постановка А. А. Брянцева и Е. К. Лепковской; художник В. И. Бейер; композитор Л. А. Ходжа-Эйнатов; танцы — С. Г. Корень. Выпуск 30 декабря 1939 г.

38. «Начало пути». Пьеса И. Груздева и О. Форш; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; художник В. И. Бейер; композитор А. Ф. Пащенко, танцы — В. П. Петрова. Выпуск 18 июня 1941 г.

39. «Женитьба». Комедия Н. В. Гоголя; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер. Выпуск 9 декабря 1942 г. (гор. Березники).

40. «Недоросль». Комедия Д. Фонвизина; постановка А. А. Брянцева; художник В. И. Бейер. Выпуск 18 ноября 1943 г. (гор. Березники).

41. «Морская дружба». Пьеса Н. Вагнера; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; режиссер Н. С. Меерсон; художник Д. Ф. Попов; композитор В. В. Пушков; танцы — В. П. Петрова. Выпуск 3 ноября 1945 г.

42. «Сын полка». Пьеса В. Катаева; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; художники Н. Н. Иванова и Д. Ф. Попов; композитор М. Гельфман. Выпуск 5 ноября 1946 г.

43. «Красный галстук». Пьеса С. Михалкова; постановка А. А. Брянцева и С. Е. Диманта; художник Н. Н. Иванова; композитор С. Н. Митин. Выпуск 25 октября 1947 г.

44. «Страна чудес». Сказка Ю. Принцева и Ю. Хочинского; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; художник Н. Н. Иванова; композитор А. Ф. Пащенко; танцы — В. М. Сонина. Выпуск 25 декабря 1948 г.

{288} 45. «Дубровский» (по А. С. Пушкину). Драматическая композиция С. Зельцер и С. Диманта; постановка А. А. Брянцева и С. Е. Диманта; художник Н. Н. Иванова; композитор А. А. Пэн-Чернов; танцы — В. П. Петрова. Выпуск 28 мая 1949 г.

46. «Побег». Пьеса Д. Щеглова; постановка А. А. Брянцева и Е. К. Лепковской; художник Г. И. Берман; композитор В. В. Пушков. Выпуск 21 декабря 1949 г. (в 1940 году спектакль «Побег» был поставлен Е. К. Лепковской).

47. «Володя Дубинин». Пьеса В. А. Гольдфельда; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; художник Н. Н. Иванова; композитор Б. В. Савельев. Выпуск 31 октября 1950 г.

48. «Там, где сосны шумят». Пьеса Д. Щеглова; постановка А. А. Брянцева и Г. Н. Каганова; художник Н. Н. Иванова; композитор Н. Н. Леви; танцы — В. П. Петрова. Выпуск 22 декабря 1951 г.

49. «Записная книжка». Пьеса Ц. Солодаря; постановка А. А. Брянцева и В. П. Горлова; художник Г. И. Берман. Выпуск 29 апреля 1953 г.

50. «Домик-пряник». Сказка М. Стеглика; постановка А. А. Брянцева и В. П. Горлова; художник Г. И. Берман; композитор Б. В. Савельев; танцы — А. Е. Обрант. Выпуск 23 декабря 1953 г.

{289} Библиография