Бестселлеры Голливуда 6 страница

– Нам лучше уехать, – проговорила она, обратаясь к Чарли чужим голосом, и новый взмах ресниц согнал готовую появиться слезинку.

Джо смотрел на «принцессу»…

Патриция отвела глаза и нырнула в предупредительно распахнутую Чарли дверцу.

Джо напрягся.

Джексон незаметно хмыкнул.

Машина сорвалась с места.

– Да… – протянул Джексон. – Я рад, что ты все же человек. Теперь я знаю, что тебе нравится. Она симпатичная, правда?

– При чем тут… – на этот раз Джо выдала поспешность. Джексон заговорил о том, чего еще не было и что только могло возникнуть.

Или уже возникло, а Джо еще не понимал этого? Пожалуй, его напугало именно то, что Джексон распознал его чувства раньше его самого.

– Деньги тебе не нужны, – поддразнил его Джексон без злобы, приветливо. – Зато я знаю, что тебе нужно… Черт побери, но ведь она дочка полковника! – в его голосе сквозило восхищение чужой дерзостью.

Он не осуждал, не смеялся – принял все как должное.

«Быть может, – рассуждал он приблизительно так,

– Патриция недоступна простому солдату, но кто сказал, что Джо – простой? Уж слишком он необычен… Как знать, может такова их судьба…»

Джо всмотрелся в лицо друга и ощутил облегчение, почти равное тому, что посетило его в момент признания о своем несчастье.

– Ну что ж, – шутливо заметил он, – у каждого свои недостатки.

Быть может, шутка была и не высшего класса, но Джексон рассмеялся во весь голос. Если смех возникает от эффекта неожиданности – то можно ли было ему представить что‑ либо более неожиданное, чем то, что и Джо способен шутить? Нормальный парень, просто классный!

– Но согласись, она симпатичная, – сквозь смех проговорил он. – И очень даже симпатичная.

– Симпатичная, – согласился Джо.

– Очень… – прохохотал Джексон.

– Да.

– О‑ го‑ го!

Джексон по‑ приятельски ударил Джо по плечу, и они пошли рядом, унося за собой одним им понятное веселье.

* * *

«Калифорния», – услышала Патриция, закусывая губу.

В ее головке, не привыкшей ни к по‑ настоящему серьезным мыслям, ни к сильным чувствам, все смешалось, отчего девушка чувствовала себя больной.

Стоило ей зажмуриться или просто задуматься – и перед ее глазами возникал Джо.

Джо заносил над ней нож… Не над ней, а над ее юбкой!

Джо перебрасывал через голову «ремонтника».

Джо смущенно улыбался, перед тем как сесть в овощевоз.

Джо притрагивался к внутренней стороне ее бедер, превращая юбку в шорты, и девушка вздрагивала от прикосновений, которых уже не было, – но в воспоминаниях они делались все реальнее и чувственней; по бедрам начинали бегать мурашки, и не Патриция – ее тело требовало повторять переживание еще и еще. Она хотела ощутить кожей его руки, хотела прижаться к нему… Она недоступная «принцесса»!

Хотя Патриция выросла в чисто мужском обществе (или как раз благодаря этому), ей удалось проникнуться идеалами женской чистоты более характерными для прошлых веков, чем для нынешнего. Она была невинна и гордилась этим, когда встречала чей‑ то слишком уж пристальный взгляд. До сих пор вопросы взаимоотношения полов волновали Патрицию скорее умозрительно, иногда даже она подозревала, что ей чего‑ то недостает: вроде бы, если верить книгам, в ней должна была проснуться чувственность, должна была прийти влюбленность, а затем – или до того – и, физическое влечение. Но нет. Если ей и хотелось общаться к представителями сильной половины человечества, то скорее на равных, и то лишь потому, что рядом не было подруг. «Может, я фригидна? » – спрашивала она себя, так ни разу и не решившись заговорить об этом даже с доктором.

Появление Джо разрушило ее прежние представления о себе, но вместе с этим разрушило и ее безмятежное спокойствие.

– А еще в Калифорнии… – услышала Патриция голос Чарли и заморгала. Она не понимала, о чем говорит ее шофер, но и он, в свою очередь, не знал, как вывести девушку из состояния прострации, и оттого зудел про свою родную Калифорнию уже добрых полчаса.

Чарли был влюблен в Патрицию давно и безнадежно, настолько, что спокойно позволял себе встречаться с другими девушками, не боясь спутать в кучу столь различные чувства, как платоническая страсть к дочери полковника и влечение более приземленное. Он был верен ей, как слуга или даже раб. Если бы Патриция захотела, Чарли спрыгнул бы с небоскреба или бросился под машину, но ей это не было нужно, а преданность многих окружавших ее солдат она воспринимала как должное. Сейчас он старался ее расшевелить потому, что ему просто тяжело было видеть ее грусть и страдания.

– Так вот, в Калифорнии…

– Чарли!

Черты лица девушки на миг сделались жесткими

– она приняла какое‑ то решение.

– Что?

– Поверни обратно или остановись…

– Но, Патриция… – он явно был сбит с толку.

– Мы должны… Я обещал вашему отцу…

– Нет… – Патриция свела брови, думая о чем‑ то своем. – Лучше мы сделаем так: сейчас ты отвезешь меня домой на максимальной скорости и оставишь на террасе, а сам…

* * *

– Ну так как насчет выступлений? – спросил Джексон, наступая Джо на пятки.

Возле них стояли, поблескивая, мотоциклы. Они напоминали похудевших майских жуков. Почти весь двор базы был заставлен машинами и другими транспортными средствами и поэтому выглядел тесным.

– Я уже сказал, – устало повторил Джо, но Джексону казалось, что стоит приложить еще минимум усилий – и тот уступит, согласится, хотя бы для того, чтобы прекратить надоевший спор. Иной раз занудство приносит нужный результат.

– Уйдем из армии, я договорюсь о контрактах… Ну чего ты упираешься? Жить‑ то всем надо.

Они поравнялись с кустами. Растительность на территории базы выглядела хилой, жидкие листочки неумело и испуганно зеленели на редких тощих ветках. Видно, даже кусты чувствовали, что находятся на чужом месте.

Джексон собрался продолжить свой монолог, но неожиданно ему дорогу загородил Чарли. Глаза шофера хитро поблескивали.

– Слушай, Джексон, – заговорил он, с усмешкой поглядывая на Джо, – ты не откажешься мне помочь в одном дельце?

– Да, я слушаю, – остановился капрал.

– Понимаешь, – заговорщически заговорил Чарли, – дело в том, что я познакомился тут с одной девушкой и она назначила мне сегодня свидание на террасе… А полковник срочно посылает меня с поручением и я никак не могу к ней прийти.

– И чем я могу помочь? – поинтересовался Джексон.

Ему казалось немного странным, что Чарли выбрал для разговора на эту тему именно его. Нет, Джексон, конечно, никогда не отказывал в помощи, если просьбу выполнить было несложно, но все равно у Чарли на базе имелись приятели и более близкие.

– Я очень не хочу с ней расставаться, а она из обидчивых. Если я не приду, между нами все будет кончено, – прищурился Чарли, но было видно, как быстро бегают под смеженными ресницами черные зрачки глаз. – Так вот, я решил написать ей записку. Ты не мог бы передать ее?

– Записку? – Джексон досадливо цокнул языком. – Знаешь, я с радостью помог бы тебе, но, видишь ли, сегодня я дежурный по базе и потому не могу выйти. Мне очень жаль, правда…

– Да, – Чарли опустил голову, чтобы тот не заметил довольную улыбку.

Шофер наблюдал все это время за реакцией Джо и убедился, что тот прислушивается к разговору. Теперь ему оставалось как бы невзначай предложить Джо: «А может, ты? ».

Джо опередил его.

– Так, может, я передам? – неуверенно предложил он.

– Да‑ да, – оживился Чарли, – если ты сможешь, я буду тебе очень благодарен.

– Хорошо. Тогда давай свою записку сюда, – протянул вперед руку Джо.

Лицо шофера расплылось в довольной улыбке:

– Держи…

В руку Джо перекочевал маленький белый листок.

– Погоди, – оскалился Джексон, – но ведь тебе запретили выходить с территории базы…

– Это уже моя проблема, – улыбнулся Джо, оглядываясь по сторонам.

В глазах негра блеснул азартный огонек. Раз Джо сказал, что он выйдет, – значит, так тому и быть, но Джексону уж очень хотелось угадать, как именно он это сделает.

– М‑ да, – подивился Чарли. – Боюсь, у тебя действительно ничего не получится.

– Раз я сказал, значит, все будет в порядке… Джексон, слушай, можно я возьму твой мотоцикл?

Да, судя по выражению лица Джо, он действительно знал, что говорит.

– Мотоцикл? – Джексон почесался. – Мотоцикл – это почти что часть меня… Моя плоть и кровь, понимаешь?

– Да, но я быстро, все будет о’кей.

– Не представляю себе, как ты выйдешь… – Чарли неожиданно захотелось, чтобы его собственный план сорвался. Преданность Патриции и личное чувство к ней схлестнулись и затеяли между собой такую борьбу, по сравнению с которой стычка на дороге была детскими игрушками.

– Счастливо!

Джо прыгнул на мотоцикл, и тот зарычал, готовясь к работе.

– Не представляю, как он…

Мотоцикл развернулся и описал полукруг по двору.

– …сможет отсюда вый…

Джо нажал на газ. Мотор зачихал, застрелял и перешел на ровный звук, колеса закрутились, набирая скорость.

– Эй‑ эй! – заволновался Джексон. – Что это он собирается делать?

Джо мчался теперь прямо на стену.

– Он что…

Легкое движение руля – и мотоцикл легко взлетел вверх.

Джексон ахнул.

Судя по всему, Джо собирался преодолеть забор, окружавший базу, с разбега.

Мотоцикл поднялся в воздух с легким треском, кирпичная стенка мелькнула под ним на миг и исчезла, сменившись так же быстро растаявшей травяной полосой.

Приземление получилось мягким: Джо лишь слегка подпрыгнул на месте, быстро выравнивая мотоцикл и ориентируя его вдоль дороги, кольцом огибавшей базу.

Его путь был свободен.

Джексон ожидал, что услышит грохот и шум падения, – ничего этого не произошло. Удивленный, он некоторое время смотрел на забор, за которым исчез его мотоцикл, прислушиваясь, – лишь бодрое стрекотание мотора донеслось со стороны улицы и стихло, удаляясь.

«Ну ни фига себе! » – было написано на его лице, когда он обернулся к почесывающему затылок Чарли.

Капрал и шофер переглянулись. Впрочем, оба не относились к людям, способным пребывать в потрясенном состоянии духа слишком долго. Собственно говоря, оба не раз видели подобные трюки в кино, и единственной разницей было то, что вместо киногероя (или каскадера) выступил знакомый им человек.

– Не слабо, однако, – качнул головой Чарли, и на этом оба пришли в норму.

Джексон еще раз кинул взгляд на забор, затем заговорил, меняя на ходу тему.

– Слушай, Чарли, – произнес он, хлопая шофера по плечу, – я хочу поговорить с тобой о будущем.

– О будущем? – не понял Чарли.

– Да, о твоем будущем, – Джексон лукаво улыбнулся. – Знаешь, что я тебе скажу? Если ты не поможешь Джо, считай, что у тебя нет будущего

* * *

Когда мотоцикл Джексона затормозил возле террасы, уже вечерело. Джо любил это время суток, когда все бытовое и суетное само по себе отходило на задний план, воздух становился уставшим и чистым и даже мысли текли по‑ иному, настраиваясь на созерцание природных красот.

Есть ли нечто более совершенное и мудрое, чем закат солнца, напоминающий и о жизни, и о смерти, и о том, что и то и другое может быть прекрасным и великим… Да мало ли – мысли всякий раз приходили к нему новые, но одно оставалось неизменным: по вечерам он особенно остро чувствовал, как его естество сливается с живым телом природы, Земли, Вселенной… Он никогда не делился ни с кем этими чувствами, понимая, как они будут восприняты.

Джо по‑ кошачьи мягко спрыгнул с мотоцикла и прошел между обвитыми лианой колоннами на террасу. В дальнем конце ее на фоне заходящего солнца слабо белела женская фигурка, кажущаяся удивительно маленькой. В воздухе витал слабый запах невидимого отсюда моря, пахло и цветами, но куда скромнее и сдержаннее.

Джо прошел вперед, оказавшись на самой открытой из частей террасы, негромко кашлянул, предупреждая девушку о своем приходе, и замер.

Она была одета в белое платье с широкой юбкой, из‑ за которой талия и грудь казались очерченными еще резче. Точеные формы делали девушку похожей на дорогую статуэтку. Заслышав приближение Джо, она обернулась, и Джо услышал знакомый голос:

– Привет, Джо.

Скрыть свое удивление Джо смог с огромным трудом.

Патриция – девушка Чарли? Вот это номер… И надо же было именно ему, Джо, вызваться относить эту записку…

«Стой, – одернул он себя. – Это не твое дело. Патриция тебе никто, и ты ей тоже, а если ты имел глупость размечтаться, то это твое собственное несчастье».

– Я так рада тебя видеть, Джо, – взволнованно проговорила Патриция, делая шаг ему навстречу.

В груди Джо что‑ то кольнуло. Уж лучше бы «принцесса» молчала… Ну надо же было ему дойти до подобной глупости!

– Вот записка Чарли. Это для тебя, – глухо произнес он, намереваясь поскорее развернуться и уйти.

– Нет, – светло улыбаясь, покачала головой Патриция. – Эта записка предназначалась для тебя… Разверни‑ ка ее…

Не веря своим ушам, Джо осторожно заглянул в сложенный листок. На бумажном прямоугольнике не было изображено ни одного значка.

– Ты… – его дыхание перехватило, сердце забилось часто‑ часто.

Какая подготовка может оставить человека равнодушным при встрече с чудом? Можно зажать мимические мышцы, можно заставить окостенеть руки, рвущиеся заключить возлюбленную в объятия, но волнение останется волнением, а чувство – чувством…

Но как же тогда Чарли, как же… или это все было подстроено? Хороша же твоя подготовочка, Джо, раз ты смог купиться на самый простой из розыгрышей…

Адресованный самому себе упрек несильно царапнул сердце и отскочил в сторону: ему сейчас не было места.

– Это ты придумала? – улыбнулся он.

В конце концов, внимательность должна концентрироваться на том, что может принести неприятности, а механизмов против собственного счастья, слава Богу, еще никто не придумал.

– Да! – расцвело личико Патриции.

«Но как же Чарли так здорово рассчитал… Хотя – все правильно. Я бы первый заподозрил неладное, обратись он ко мне напрямую, а о том, что Джексон сегодня на дежурстве, знали все. Неплохо придумано, ничего не скажешь».

Девушка сделала еще шаг, и щеки ее зарделись.

Патриция поняла вдруг, что она сама взяла на себя инициативу в их взаимоотношениях, и теперь испугалась собственной дерзости. Но как иначе она могла расшевелить Джо, чья нерешительность в проявлении чувств почти равнялась его ловкости и силе воли? Стремление к цельности заставляло его избегать всего, ведущего к двойственности и неуравновешенности, а отсутствие опыта в общении с женщинами требовало от такого общения уходить. Кроме того, само положение Патриции играло не в ее пользу, и потому, глядя на счастливое лицо девушки, Джо собрал свою волю в кулак и отступил на по л шага.

– Патриция, я думаю, нам не стоит ничего начинать… Все равно ничего не получится.

«Потом, когда я узнаю себя (если смогу), тогда мы сможем быть вместе, если ты захочешь», – добавил он про себя.

Улыбка Патриции сделалась грустной. С самого начала она опасалась, что сдержанность Джо возьмет верх. Тогда, пожалуй, ей пришлось бы раскаиваться за свою инициативу вдвойне: и за то, что она отступила от своих принципов, и за то, что все было напрасно.

– Сегодня прекрасный день, – дрогнул ее голосок.

– Патриция…

От путаницы чувств у Джо чуть не закружилась голова. Внутренний конфликт требовал немедленного разрешения. Любого – лишь бы состояние неопределенности не затянулось на время, мало‑ мальски длительное. Отказаться совсем? Прыгнуть в приключение очертя голову? Или заставить себя поверить, что ничего не произошло, просто он встретился с девушкой, каких сотни и тысячи, да и встреч таких, по логике вещей, у него должно было быть в активе не меньше…

Ну, конечно, в этом не было ничего особенного.

Ему просто было приятно.

Патриция волнует его? Что ж, пусть так. Любая красота обязана трогать чувствительные струнки в душе – иначе не будет человека. Да, она красива – как этот вечерний пейзаж, которым можно восхищаться, но который вовсе не требует эмоциональной путаницы.

– Джо, так мы пойдем куда‑ нибудь?

– Хорошо, пусть будет по‑ твоему…

Ну и чего в этом было особенного?

* * *

Ресторанчик утопал в цветах. Цветы кучей торчали из вазонов, теряя в массе всю свою прелесть, цветы скучали на столиках в середине белой скатерти, цветы гирляндами свисали с потолка, они заглядывали в окна, ютились на клумбе. Их пестрота смешивалась с пестротой одежд посетителей ресторанчика, и поэтому белое платье Патриции и военная форма Джо выделялись почти так же резко, как и фраки официантов и скромные костюмы еще двух людей, сидящих через столик от наших героев. Предупредительный официант быстро скользнул с меню к новым посетителям, и Джо пришлось снова смутиться, но по причине куда более прозаической: он вспомнил вдруг, что его жалованья вряд ли могло хватить на оплату обеда для двоих. Выстроившиеся в правой колонке меню цены выглядели внушительно и неутешительно. Джо принялся выискивать цифры наиболее короткие, подумывая, под каким предлогом самому отказаться от ужина. Говорить о больном животе при даме было как‑ то неловко, других же причин придумать сходу он не мог.

– Спасибо, Луи, – приветливо кивнула официанту Патриция; она была здесь далеко не впервые.

– Знаешь, Пат, – Джо сглотнул слюну, – я что‑ то не голоден… Выбери что хочешь сама, я ограничусь чашечкой кофе.

Патриция удивленно взглянула на своего спутника и еле удержалась, чтоб не расхохотаться. Догадаться, о чем он думал, не составляло никакого труда.

– Ты не волнуйся, – хихикнула она, – это все будет записано на папин счет.

– Что‑ что?

– Не вздумай обижаться или отказываться – это ведь я тебя затянула. Куда это ты смотришь?

И в самом деле – Джо уже успел забыть и о деньгах, и о многом другом.

Через столик от них сидели два человека, один из которых был ему хорошо знаком, а второй не понравился с первого взгляда.

Первый был грузен, немолод и уныл, второй – средних лет, бодр и суховат.

Первый был одет в военную форму с сержантскими нашивками, второй – в дорогой серый костюм, слишком жаркий с виду для парного вечернего воздуха.

– Куда ты смотришь? – поинтересовался тот, что помоложе. – Я не люблю, когда в разговоре со мной кто‑ то отвлекается.

– Это он, черт побери! – пробормотал сержант Ринальди. Это был он, начальник Джо, собственной персоной.

– Кто? – нахмурился его собеседник, ища взглядом отвлекший сержанта от важного разговора объект.

– Тот парень, который был в колонне, – пояснил сержант, вытирая лапищей выступивший на лбу пот.

Он чувствовал себя как вор, пойманный на горячем. Вдвойне – потому что, с одной стороны, его видел Джо, а с другой… С другой – Джо видел Ортегу.

Да, это Ортега, лично приказавший позаботиться, чтобы Джо не вертелся у него под ногами, сидел сейчас за одним столиком с сержантом.

– Так, – в голосе Ортеги сержант уловил затаенную угрозу. – А я думал, ты с ним разобрался…

– Я и разобрался… – испуганно возразил сержант. – Он ждет трибунала…

– Заметно, – губы Ортеги брезгливо скривились.

– Я запретил ему покидать пределы базы… – сержант сделался как бы меньше ростом, в нем проглянуло нечто жалкое. – Но он… сейчас я…

Он запыхтел, оперся кулаками о скатерть и начал подниматься. Его переполняла злость на этого злосчастного новичка, который одним своим существованием на этом свете грозил сорвать все его планы на будущее и напакостить всем и вся. Больше всего сержанту хотелось собственноручно набить Джо морду. Лишь память о подвигах Джо на дороге удерживала его от активных действий.

– Сядь, – с отвращением приказал ему Ортега, поднимая бокал. – Пусть уйдет…

– Ну что же это? – удрученно пробурчал себе под нос сержант. – Он у меня еще увидит небо в клеточку…

– Джо, в чем дело? – Патриция тронула Джо за локоть.

– Да? – Джо повернулся к ней.

Не нравились ему эти двое. Сильно не нравились, словно сигнал тревоги сам по себе начинал гудеть у него где‑ то глубоко внутри.

– Ты совсем меня не слушаешь…

– Давай уйдем отсюда, Пат, – предложил он.

– Тебе здесь не нравится? Странно… – она хмыкнула и перехватила его взгляд, устремленный в сторону соседнего столика. Тотчас лицо девушки снова просветлело. – А, сержант! – «Джо, неужели ты трус? » – насмешливо блеснули ее глаза. – Не волнуйся. Он меня слушается как кошка…

Джо скептически скривился. Кошка тем и отличается от остальных домашних животных, что никогда не разберешь, что у нее на уме и когда она вздумает вдруг показать остроту своих коготков.

– А кто с ним? – Джо удалось сделать так, чтобы вопрос прозвучал максимально естественно и беспристрастно.

– А это, – Патриция стрельнула глазками в сторону человека в сером костюме, – один наш знакомый. Сеньор Ортега, у него на другой стороне острова огромные плантации…

– Угу… – неопределенно промычал Джо, стараясь разобрать по губам, о чем переговаривались за соседним столиком.

Ему это так и не удалось.

* * *

«Сержант глуп… С кем только мне приходится иметь дело! – размышлял между тем Ортега, отпивая из бокала. – Но выбирать не приходится… Второй вояка еще менее надежен – уж слишком много у него предрассудков, того и гляди сорвется… И все равно сержант плоховат. Паникует. Главное – из‑ за чего? Да не из‑ за чего, в сущности…»

– Что ж, – задумчиво протянул он вслух. – Тебе не нравится, что он нас видел, так? Мне этот человек тоже не нравится. Так вот. Я хочу, чтобы он умер.

Эти слова были произнесены таким обыденным и равнодушным тоном, что у сержанта в животе что‑ то шевельнулось. Злость на Джо поубавилась, уступая место страху – и перед Ортегой, и перед своим будущим, и перед Джо, спокойно беседующим с Патрицией, и перед всей жизнью, изначально не способной к милосердию.

– Умер? – переспросил он. – Но ведь расследование еще идет. Знаете, какой скандал может подняться?

Он возражал без всякого энтузиазма: спорить с Ортегой, насколько он знал, было бесполезно.

– Ты уверен? – с презрением посмотрел на него Ортега.

«Он не только глуп, он просто ничтожен… Подонок – и все. Мразь. Слякоть. Уж лучше иметь хорошего врага, чем такого, с позволения сказать, друга».

Последняя мысль Ортеги была игрой: иметь врагов он вовсе не собирался, и любой, готовый претендовать на такую роль, должен был, по его мнению, заранее писать завещание.

– Да, – сержант потупился.

Ему очень хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Если бы можно было начать свою жизнь сначала…

– И тем не менее ты это сделаешь, – жестко проговорил Ортега. – И я даже знаю как.

По телу сержанта прошла дрожь. Он сжался еще сильнее.

Ортега смотрел на него свысока.

* * *

Они и не заметили, как стемнело. Укатилось в море красное громадное солнце, небо почернело и покрылось точками звезд, которые делались все крупнее и отчетливее.

Улицы пустели. Гасли огни и витрины.

Под стрекотанье цикад мотоцикл подкатил к порогу дома полковника и смолк. Стрекотанье осталось.

«В этом нет ничего особенного, – напомнил себе Джо, помогая Патриции сойти. – Просто я встретился с девушкой. Вот и все».

Случайно или намеренно, но Патриция задержала прикосновение. Она изо всех сил боролась с собой, чтобы не прижаться к Джо всем телом.

И снова Джо столкнулся с уже знакомой проблемой, когда хочется что‑ то сказать, но слов нет.

– Тебе понравилось кататься на мотоцикле? – спросил он, нежно заглядывая девушке в глаза.

– Да, – живо отозвалась она. – Мне сегодня было очень весело.

«Весело… – не без оттенка сожаления повторил Джо мысленно. – И только. В самом деле – ничего не произошло. Ничего».

«Милый… Ну как же мне преодолеть твою скромность, не опозорившись самой? » – с щемящей тоской подумала Патриция.

Она улыбалась, но глаза ее блестели так сильно, что легко можно было догадаться, что в них набухают слезы.

Возле веранды стрекотали цикады…

– Мне тоже, – одними губами проговорил Джо.

Прекрасный выдался вечер – мягкий, тихий… И звезды… Природа словно нарочно создала обстановку, как нельзя лучше подходящую для признания в любви.

Двое молча стояли на пороге, не зная нужных слов.

В соседних домах гасли окна.

– Хочешь зайти? – не выдержала Патриция, и ее сердечко забилось, как огонек свечки на ветру.

Вот и призналась, вот и предложила сама…

«Зайти… А чего в этом такого? – слегка прищурился Джо. – И все равно – лучше не надо. Это уже к чему‑ то обязывает. Это уже все осложняет…»

– Я думаю, не стоит…

«Любимый, дорогой, ну зачем же ты так…»

– А я думаю, стоит! – Патриция улыбнулась шире, и слезинка наконец скользнула по ее щеке, незаметно падая на платье.

«Не молчи, не стой, я же люблю тебя! » – кричали во весь голос ее расширившиеся глаза.

«В этом нет ничего особенного… – Джо заморгал, чтобы в глазах перестало щипать. – Ниче…»

Кто тронулся с места первым, они не запомнили. Руки Джо сомкнулись на спине девушки, руки Патриции – на шее Джо. Два дыхания встретились в воздухе и смешались в одно, когда губы сами потянулись друг к другу и слились.

Вечер создан для созерцания, ночь – для любви…

Цикады наконец умолкли.

Синие лунные тени под ногами сделались темными и длинными.

Погасли последние окна, и лишь выпуклые от яркости горошины звезд висели на небе и смотрели, как двое стоят на пороге и не могут никак разойтись…

* * *

Для чего нужны вечер и ночь – понятно, необходим и день – когда еще человеку остается заниматься делами? Но вот зачем было выдумано утро? Утро, когда после ночи и вечера глаза закрываются сами, голова наливается тяжестью и прилипает к подушке – огромная и неподъемная, когда веки склеиваются, а руки и ноги отказываются подчиняться, а откуда‑ то из внепостельного уюта уже кричит, требует чей‑ то голос:

– Встать! Всем встать…

Да как же встать‑ то? Уж слишком дорог сон.

– Смирно!

Сержант Ринальди орал во весь голос, но Джо только глубже зарылся в матрац.

Пусть кричит, пусть разоряется… здоровье – то есть сон – дороже.

– Вставай! – ткнул его в бок сосед, и подчинится приказу все‑ таки пришлось.

Здоровье здоровьем, а есть еще и долг. Вернее – служба…

Когда Джо открыл непослушные глаза и сел, все давно уже стояли навытяжку, а от дверей доносился возмущенный рык.

– У нас здесь, оказывается, есть солдаты, которые думают, что они могут смеяться надо мной, – гневно вращал глазами Ринальди, и его вислые щеки надувались при каждом слове пузырями. – Они не знают, наверное, что я стал сержантом еще до их рождения. Здесь некоторые учились в специальных школах и воображают, что нравы, принятые среди малолетних преступников, можно распространить на армию!..

Легкое фырканье сбило сержанта с мысли, и он так и замер с раскрытым ртом.

Неуместный звук донесся с той стороны, где стоял Чарли, на которого и устремился сержантский строгий взор.

Чарли давился со смеху.

Он делал что мог, чтобы совладать со своим лицом, но напрасно: щеки так и танцевали, глаза превратились в щелочки, а улыбка прорывалась наружу.

Сержант побагровел.

Чарли прикусил губу. Теперь смеяться хотелось уже не так, но остановиться он не мог.

– Тебе смешно, Чарли? – даже самый наивный человек не смог бы принять оскал сержанта за улыбку. – Некоторым нравится забывать про свои обязанности, да?

Веселье мгновенно слетело с лица шофера: он понял, что сержант как‑ то вычислил его роль во вчерашней проделке с побегом Джо. Пусть доказать его вину было сложно и даже невозможно – сержанту и не требовались доказательства. В армии сделать веселую жизнь человеку можно и просто за красивые глаза…

– Нет, сэр, – возразил он, подтягиваясь.

– Нет, сэр, значит… – толстый палец сержанта уперся Чарли в грудь. – А мне казалось, что я кое‑ что слышал про тебя… – испуганный вид шофера заставил сержанта слегка смягчить свой гнев. Как многим властным, но неуверенным в себе в глубине души людям, ему бывало достаточно даже внешнего признания собственного авторитета. – Ну ладно, Чарли, с тобой как‑ нибудь разберемся… Ты по‑ прежнему можешь работать здесь и выносить мусор, пока мне или полковнику это не надоест. А что касается… – сержант поискал взглядом Джо, и его глазки налились кровью, – тебя, герой… – он сделал паузу, и казарма погрузилась в непроницаемое молчание: судя по тону, сержанту пришло в голову нечто, действительно могущее иметь для Джо серьезные последствия. Да и как же иначе, если излюбленная санкция была уже предпринята против нарушителя куда более мелкого калибра? – Так тебе кажется, что можно не обращать внимания на мои приказы? Да? Тебе не нравится работать, оказывается? – приговор все откладывался, и его ожидание от этого делалось все тревожнее и драматичнее. – Тебе нравится кататься по городу? – Даже невозмутимый Джо начал чувствовать себя неуютно в ожидании кульминации сержантской речи, и вот она наступила. – Ну ладно, ты у меня покатаешься! – прогрохотал сержант под аккомпанемент гробового молчания. – Отныне ты приписан к автобазе…