Анна Годберзен 14 страница

Диана почувствовала, что краснеет. Она отчаянно придумывала какой‑ нибудь умный ответ, но все мысли словно испарились из головы. Она вспоминала себя в тонкой сорочке у зеркала и восхищенного Генри у окна ее комнаты – единственное, о чем она могла думать в эту минуту. Девушка некоторое время молчала, а затем произнесла первое, что пришло на ум.

– А с чем вы сегодня пожаловали в наш дом?

Генри разом помрачнел, и Диана немедленно выругала себя за нехватку сообразительности. Она же прочла столько романов! Нужно было ввернуть какое‑ нибудь изящное замечание, высказать остроумное предположение… Она уже придумала было одно, как вдруг услышала слова тетки:

– О, замечательная весть! Скажите же ей, мистер Шунмейкер.

Диана убрала прядь волос со лба.

– Что случилось? – спросила она нежным детским голоском.

Генри изучал ее несколько мгновений, сжав челюсти.

– Может быть, лучше вы сообщите, – предложил он с наигранной легкостью, повернувшись к Эдит.

Только теперь Диана заметила синяк на левой щеке Генри. Видимо, он все‑ таки неудачно упал с балкона.

– Нет, мистер Шунмейкер, скажите сами!

Генри молча поерзал в кресле, растерянно оглянулся и снова взглянул на Диану. Девушке показалось, что в комнате резко похолодало. Она с таким напряженным ожиданием смотрела на Генри, что испугалась сердечного приступа.

– Ваша сестра и я… мы решили… передвинуть дату свадьбы.

– Дату свадьбы? – Диана быстро опустила глаза. Она с ужасом поняла, что до этой минуты не верила до конца в реальность предстоящей свадьбы. Генри и Элизабет были просто помолвлены… и даже не по любви. Казалось, что свадьба еще нескоро, что все еще может перемениться, что время будет тянуться бесконечно… – Но зачем? – спросила Диана внезапно охрипшим голосом.

Генри кинул осторожный взгляд на Эдит, а затем долго смотрел Диане в глаза и молчал. Она поняла, что сказка закончилась и нужно забыть обо всех глупых мечтах и призрачных надеждах.

– Это просто замечательно! – бодрым голосом продолжил Генри, словно уже все объяснил и выслушал поздравления Дианы. Девушка, однако, сдержалась. Никогда еще ей не удавалось так мастерски скрыть свои чувства… – К сожалению, я вынужден вас покинуть, – продолжил Генри, – Если свадьба действительно состоится на этой неделе, нужно очень много успеть сделать. Сейчас я должен сообщить Изабелле о согласии Элизабет перенести свадьбу на следующее воскресенье, и она займется подготовкой.

Диана подняла глаза и увидела, что Генри уже встал со своего кресла. Он мельком взглянул на тетю Эдит, а затем быстро подвинулся, закрыв Диану от ее цепкого взгляда, и поклонился, поцеловав девушку в шею. А выпрямившись, официальным тоном произнес:

– Хорошего дня, мисс Диана.

Поцелуй заставил Диану затрепетать. Притворяясь спокойной, она сидела и растерянно смотрела, как Генри попрощался с тетушкой и быстро удалился. Диана осталась наедине с Эдит в комнате, где происходили все главные события ее семьи, как радостные, так и печальные.

Диана посмотрела на кресло, с которого только что поднялся Генри, и заметила маленький томик Уитмена, видимо, выпавший из кармана гостя. Дотянувшись до книги, она немедленно принялась искать любимый отрывок. Ей нравилась сама идея – найти его именно в книжке, принадлежащей Генри.

Но Диана не успела отыскать то, что собиралась, потому что ей на колени упала закладка. Там, написанные уже знакомым почерком Генри Шунмейкера, чернели строчки, предназначенные лишь ей одной.

Я бы хотел показать вам гиацинты в нашей семейной оранжерее. Прошу вас, приходите. Буду ждать вас в среду, после девяти вечера.

Диана убедилась, что тетя Эдит не смотрит на нее, и затем пробежала взглядом по комнате. Многие антикварные пещи, предметы искусства и картины при дневном свете казались тусклыми и невзрачными. Все вокруг показалось Диане серым, скучным и бессмысленным. Все меркло на фоне переполняющих ее чувств. Пульсация крови, биение сердца и головокружительное ощущение поцелуя Генри – только ради этих восхитительных мгновений стоило жить. Диана начала понимать, почему в романах именно запретная любовь считается самой сильной и самой настоящей…

Понедельник, 2 октября, 1899 года

Дорогая Пенелопа, у меня потрясающие новости.

Мы решили перенести свадьбу на следующее воскресенье!

Сегодня мне нужно выбрать ткань для наших платьев,

иначе их не успеют пошить к сроку.

Встретишь меня в «Лорд& Тейлор» в час дня?

С любовью, Элизабет

Как всегда, в ознаменование важных событий Пенелопа облачилась в красное. В тот день она выбрала платье ярко‑ пурпурного цвета с рукавами‑ болеро. Девушка заказала этот наряд из Парижа для предстоящего сезона и очень радовалась покупке, особенно сейчас. Алой кометой носилась Пенелопа по «Лорд& Тейлор», следуя за Элизабет мимо больших рулонов роскошного белого муслина, шелка и тесьмы. Элизабет оделась в светло‑ голубое и была очень созвучна всем этим свадебным оттенкам, с той лишь разницей, что ее платье было сшито из простого хлопка.

– Здесь и правда ничего нет, – вздохнула Элизабет, повернувшись к Пенелопе и сморщивая маленький носик. – Ах, если бы у нас было время посетить Париж!

– Мы непременно найдем что‑ нибудь подходящее. – Пока никто не видел, Пенелопа ненавидящим ледяным взором в упор рассматривала повернувшуюся к ней спиной Элизабет.

Как странно, что эта маленькая жеманная девочка столько времени прятала тайную страсть, – причем к обитателю конюшни! Пенелопа все еще не могла поверить, что столь сдержанную и всегда безупречную Элизабет Холланд тоже обуревали желания, и она могла так бездумно рисковать своей репутацией.

Сложись все иначе, Пенелопа с удовольствием бы выслушала всю ее историю, от начала до конца. Но было уже слишком поздно…

– Ты просто волнуешься, только и всего, – продолжила Пенелопа, стараясь смягчить тон. – Поэтому и не можешь ничего выбрать.

– Наверное, ты права, – рассеянно отозвалась Элизабет. Она как раз гладила пальцами чудесный муслин цвета слоновой кости. – Эта свадьба должна быть великолепной, ты же знаешь!

– Не волнуйся. Уверена, что все получится даже лучше, чем ты можешь представить. Но, Лиз, как ты собираешься справляться без служанки, особенно в эти дни? – Пенелопа придвинулась к Элизабет и тоже потрогала восхитительную ткань.

– Разве я тебе об этом говорила? – Элизабет помедлила, и на мгновение Пенелопа испугалась, что невольно выдала себя. Но мысли подруги были настолько спутаны, что она не заметила столь незначительную оплошность. – Да, без служанки была бы катастрофа, но, к счастью, миссис Шунмейкер одолжила мне двух своих. А та девушка, Лина, совершенно ни на что не годилась. Мне следовало уволить ее намного раньше.

Пенелопа приблизилась, коснувшись плечом плеча Элизабет. А эта Лина действительно та еще штучка! Запросила за свои сведения столь солидную сумму. Конечно, если бы пришлось, Пенелопа отдала бы и вдвое больше, но девица, похоже, и так на седьмом небе от счастья. Мисс Хейз легко выудила пять сотен у отца под предлогом благотворительного взноса в фонд организации, строившей приют для сирот. А затем, чтобы хоть немного поставить Лину на место, поселила ее в маленькой гостинице на улице, славившейся своими борделями.

– Вот эта ткань очень милая, – заметила она.

– Да, ты права. Мистер Кэрролл! – Элизабет окликнула портного, который бегал по магазину, торопясь выставить все ткани, которые могли бы подойти для столь громкой и значительной свадьбы. Масштабность заказов повергала его в нервную дрожь, и Пенелопе стало любопытно, кто же из них двоих – мистер Кэрролл или сама Элизабет – больше переживает.

– Слушаю, леди, – мистер Кэрролл примчался, держа обмерочные ленты.

– Что вы думаете об этой ткани? – спросила Пенелопа, указывая на белый шелк.

– Может, лучше та, цвета слоновой кости? Но и это неплохой вариант. Мне кажется, будет просто великолепно! – ответил портной, взмахивая руками.

– Пока я смотрю остальные ткани, отложите эту.

– Да, госпожа, – отозвался мистер Кэрролл и занялся работой, а Элизабет повернулась к следующему раду. В этот момент солнце выглянуло из‑ за туч, и через арочные окна в комнату ворвались потоки света, расцвечивая многочисленные рулоны тканей яркими бликами.

Пенелопа прокашлялась.

– Лиз, могу я у тебя кое‑ что спросить?

Элизабет подняла на подругу глаза и нежно улыбнулась.

– Да, конечно.

– Ты… нервничаешь?

– По какому поводу?

Пенелопа нарочито посмотрела по сторонам и вновь уставилась на ненавистную соперницу.

– Ну, ты же ведь что‑ то знаешь… о брачной ночи.

Элизабет деликатно закрыла лицо руками, но Пенелопа не заметила румянца. Странно, но ей куда больше нравилась такая вот новая, неожиданная, чем та, привычная, столь невыносимо совершенная Элизабет.

– Почти ничего.

– Думаешь, это больно? – Она подмигнула подруге и легонько поддела ее плечом.

– Нет, – пожала плечами Элизабет, а потом спохватилась и быстро добавила: – Не знаю почему, но этого я совершенно не боюсь. Странно, думаю…

– Не это странно. – Пенелопа посмотрела Элизабет в глаза и резко скинула приторную маску. – На самом деле совсем не странно!

Сжав губы, она наблюдала за тем, как соперница покраснела и распахнула глаза. Несколько долгих мгновений девушки смотрели друг на друга.

– Я просто не думала об этой стороне брака, – обороняясь, пролепетала Элизабет.

– Конечно нет, зачем об этом думать? – согласилась Пенелопа холодным шепотом, – Когда ты уже занимаешься этим с прислугой.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – пробормотала Элизабет. Солнце вновь зашло за тучу, и в комнате воцарился полумрак.

Пенелопа закатила глаза.

– Хочешь тратить время на пустые отговорки – что ж, прекрасно! Но я точно знаю, что ты проводила ночи с неким Вильямом Келлером, кучером, – она не смогла сдержать торжествующую улыбку. Как же легко, оказывается, можно поставить Элизабет на место! – И у меня есть доказательство.

– И что это за доказательство? – Голос Элизабет дрогнул.

– Письмо. От него тебе, оставленное в ночь отъезда из города, – Пенелопа театрально взмахнула рукой. – Просьба последовать за ним, на которую ты не обратила внимания.

– Вилл оставил мне письмо?

– О, да. Прости, Вилл.

Было заметно, насколько потрясла Элизабет эта новость. Зрачки ее расширились, дыхание перехватило. Она закусила губу и до боли стиснула руки.

– Пенни, ты не должна никому об этом рассказывать.

– Да неужели? И почему же?

– Ты все еще злишься из‑ за Генри, – медленно произнесла Элизабет.

– О, это даже не описать словами! Да, Лиз, моя дорогая подруга, я все еще злюсь. Генри был моим! Мы великолепно смотримся вместе и должны быть вместе. Но нелепая ошибка судьбы, досадное недоразумение все переворачивает с ног на голову. Не знаю, как так получилось, но кое– что я могу сделать. Я собираюсь уничтожить тебя, Лиз. – Пенелопа послала Элизабет злобную ухмылку. – Но, честно признаться, дорогая, ты проделала всю работу. А я просто выпущу твоего грязного голубка на волю.

Элизабет опустила глаза, все еще стискивая руки. Пробившийся в комнату свет сделал девушку похожей на ангела. Впрочем, это не могло смягчить Пенелопу.

Элизабет прикусила губу и встретилась глазами с бывшей подругой.

– Пенни… – прошептала она, – Никто не любит скандалы.

– Я люблю.

– Знаю. Вот почему ты это ты… А я это я. Но если разрушишь мою жизнь, никто не будет на твоей стороне.

– Никто не узнает, что именно я…

– Если ты попытаешься женить на себе возлюбленного падшей любимицы общества? О, Пенни, не глупи. – Глаза Элизабет сверкнули, она решительно шагнула вперед, и на мгновение Пенелопа увидела яркое и страстное создание, жившее внутри идеальной леди с холодными манерами.

– Пенни, – продолжила она все еще уверенным голосом, хотя на ее лице читалась мольба, а глаза увлажнились от подступивших слез. – Могу я прочитать письмо?

Отступив немного назад, Пенелопа нетерпеливо вздохнула, вытащила письмо и подержала перед лицом Элизабет, чтобы та успела разглядеть свою собственную бумагу для почты.

– Получишь его, если сделаешь то, что я скажу! – Пенелопа резко повернулась, демонстрируя девушке спину, обтянутую ярко‑ красным шелком. Она слышала, как та сделала пару робких шагов.

– Что ты хочешь от меня?

– Чтобы ты пришла ко мне домой в среду утром, в десять часов – и я придумаю, как нам разрушить ваш брак с Генри, не погубив твою репутацию.

– Но я…

– Лиз, – оборвала ее Пенелопа. Пробежав рукой по шелковой юбке, вышитой золотом и серебром, она через плечо бросила выразительный взгляд на Элизабет, чьи глаза были наполнены страхом и отчаянием, – На самом деле у тебя нет выбора.

Лоб Пенелопы покрылся испариной, желудок скрутило. Нужно было срочно уходить. Она приподняла алую юбку и направилась к выходу, громко стуча каблуками. Она была уверена, что Элизабет будет ждать ее в среду все с тем же отчаянным выражением на лице.

Дойдя до рядов небеленого сукна, Пенелопа оглянулась и смерила Элизабет холодным пронзительным взглядом.

– А теперь, Лиз, сама выбирай свое чертово платье!

К вопросу о цвете: красные, малиновые и пурпурные тона

нужно выбирать с большой осторожностью.

Особенно это касается девушек, для которых важно,

какое впечатление они производят на окружающих.

Ежемесячный женский журнал о моде, 1899 год

Утром своего первого по‑ настоящему свободного дня Лина с удовольствием перебирала в голове, чем она сможет заняться в ближайшее время. Выйдя из гостиницы на Двадцать шестой улице, она направилась к Шестой Авеню, гадая, какие возможности и сюрпризы принесет ей ее новая жизнь. Теперь, обладая такой большой суммой денег, Лина больше не желала склонять голову перед выходцами из высшего общества и прислуживать окружающим. Ей отчаянно хотелось стать богатой, свободной и независимой.

Почти все утро она потратила, рассказывая Пенелопе новые подробности отношений Элизабет и Вилла, приукрашая и выдумывая на радость своей благодетельницы. Правду о финансовом состоянии семьи Холландов Лина решила утаить до лучших времен, понимая всю ее ценность. В обмен на рассказы о влюбленных Пенелопа отдала Лине кое‑ что из своих старых платьев и украшений. Платья, похоже, давно вышли из моды, но для Лины они были поистине царским подарком. Главное, что простое черное платье служанки больше ей не пригодится! Она целый час вертелась у зеркала, примеряя обновки, и пришла к выводу, что больше всего ей идет красное платье из швейцарского муслина. Пенелопа сообщила, что это один из ее любимых нарядов, и прошлой весной она щеголяла в нем на самых роскошных вечеринках.

Обувь Пенелопы оказалась слишком маленькой и изящной, так что Лине пришлось остаться в своих старых разношенных ботинках.

Она взглянула на свое отражение в витрине цветочного магазина на углу Двадцать шестой и Шестой и залюбовалась собой в красном платье. Да, конечно, оно было скроено на другую фигуру, но все равно смотрелось очень неплохо. Курносость, веснушки и полные губы отнюдь не считались в обществе эталоном красоты, но Лина считала, что в этой одежде она неотразима. Девушка выпрямила спину и гордо подняла подбородок, зная, что так выглядит гораздо симпатичнее. Лина пообещала себе сделать все возможное, чтобы в газетах ее имя написали перед именем Элизабет Холланд. Вот удивится Клэр! А ее изгнание из дома Холландов станет их несмываемым позором на всю оставшуюся жизнь. Конечно, Вилл тоже прочтет в газете ее имя. Лина представляла себе его восторг и изумление, вызванное столь стремительным взлетом и невероятными успехами бывшей несчастной подруги. Он сразу же влюбится в нее и упадет к ее ногам, чтобы сказать, как жестоко ошибался и как сильно тосковал по ней. Именно так Элизабет Холланд производила впечатление и завоевывала сердца. Никогда не стоит бегать за мужчиной, достаточно создать образ недотроги, так сказала Пенелопа. Лина снова улыбнулась отражению в витрине, которое менялось, как в калейдоскопе, и отправилась дальше. Вскоре она оказалась на Пятой Авеню. До дома Холландов было совсем близко, а ее прежняя рабская жизнь, уже казавшаяся ей далекой и призрачной, навсегда осталась в прошлом.

Проходя мимо сквера на площади Мэдисона, она увидела колоннаду и арку Дьюи, сооруженную специально для парада. За спиной Лины, над кронами высоких деревьев, возвышалась башня площади Мэдисон. Вроде как Вилл пару раз участвовал там в спортивных состязаниях. Оглянувшись, Лина увидела гостиницу на Пятой Авеню – одно из старинных местечек, где сестры Холланд с тетей часто пили чай. Вот что делают леди, когда им нечем заняться! Она взглянула на высокое шестиэтажное белоснежное мраморное здание с маленькими окнами, разгладила складки на своем алом великолепии и решила, что это знак. Что она просто обязана сюда зайти. Улица была запружена экипажами, всевозможным транспортом, спешащими куда‑ то мальчиками‑ клерками, прогуливающимися пешеходами в черных котелках и элегантных жилетах. Лина всего лишь направлялась выпить чаю, но чувствовала себя так, словно оказалась на своем первом балу. Впервые в жизни она будет сидеть за столиком, подзывать официанта и ждать заказ. Интересно, увидит ли она там Элизабет, решившую отдохнуть после «Лорд & Тейлор», расположенного совсем недалеко от гостиницы? Вот удивится ее бывшая хозяйка, когда обнаружит, что Лина больше не служанка, а мисс Каролина Броуд с пятьюстами долларами в сумочке и целой жизнью впереди!

Бережно придерживая юбку, девушка прошла мимо вереницы экипажей, протиснулась через толпу посыльных на входе и вошла в вестибюль, застеленный мягкими коврами, напоенный ароматом кофе и свежих цветов.

Она заглянула в чайную комнату, где свет отражался в хрустальных бокалах, а на стеклянной витрине лежали красивые слоеные пирожные. Замирая от восторга, шагнула внутрь и тут увидела одного из клерков гостиницы, услужливо спешащего к ней.

– Добрый день, мисс, – начал он, но внезапно прервался, опустив взгляд с платья на ноги, а потом пристально взглянул в лицо. Очарованная сказочной удачей девушка внезапно столкнулась с жестокой отрезвляющей реальностью.

– Вы гостья гостиницы?

– Нет, – с легкой грустью призналась Лина. – Я остановилась на Двадцать шестой улице…

Она увидела, что молодой человек вновь опустил взгляд, и тоже посмотрела на свои ноги. Это было ужасно: она ведь так и не опустила платье, и теперь грязные поношенные ботинки оказались на всеобщем обозрении. Служащий кивнул другим клеркам, одетым в форму бургундцев, и спустя мгновение подошел высокий широкоплечий мужчина.

Лина оглянулась по сторонам и вдруг поняла, что все леди приходили сюда в сопровождении слуг, женихов, подружек или пожилых дам. Девушка тяжело вздохнула. Неужели она надеялась вот так, легко и просто, сойти за леди из высшего общества? Первый клерк что‑ то шепнул второму, тоже бросавшему презрительные взгляды на ее ботинки.

– Простите, – сказал второй клерк, – Вы с кем‑ то встречаетесь здесь?

– Нет, – ответила Лина с несчастным видом.

– В таком случае мы вынуждены просить вас уйти, – фыркнул первый, хотя этого можно было не произносить: Лине уже и так указали на ее место.

В эту минуту Лина была готова сквозь землю провалиться, только бы не видеть этих пренебрежительных ухмыляющихся взглядов. Опустив голову, она вышла на улицу и двинулась по Бродвею к месту пересечения с Пятой Авеню.

Но пройтись по Пятой – значит вновь вспомнить о пережитом унижении. А ей этого ох как не хотелось! Лина игла очень быстро, не замечая ничего вокруг себя, и неожиданно налетела на широкую грудь какого‑ то мужчины.

– Простите меня, мисс!

Лина сразу же узнала его, но еще минуту не могла поверить, что он с ней заговорил, да еще так вежливо. Это был тот самый молодой человек из «Лорд & Тейлор», которого Клэр назвала очень красивым. Которого наняли в модный магазин очаровывать богатых покупательниц. Настоящих леди. А ведь ей несколько минут назад так жестоко напомнили, что она таковой не является…

– Простите, – сказала она, опуская взгляд.

– Нет, это вы простите, – робко произнес юноша. На нем была светло‑ бежевая рубашка под коричневым шелковым жилетом, пиджак висел на руке. Он действительно был хорошо одет, и Лина подумала, что должна сказать что‑ нибудь, но вместо этого молча смотрела в его карие глаза. – Не сочтите это за грубость с моей стороны, но… Ваше лицо мне знакомо. Может быть, мне посчастливилось обслуживать вас в магазине; «Лорд & Тейлор»?

Лина невольно улыбнулась. Ну что ж, хоть один человек в этом мире не ставит ее ниже себя.

– А может, я видел ваш портрет в газетах? – Юноша улыбнулся в ответ. У него был длинный нос, пушистые волосы, и он был гораздо выше Лины, – Или вы были на балу?

Лина уклончиво пожала плечами. После случая в гостинице она чувствовала, что нужно быть осторожнее, дабы не допустить какую‑ нибудь оплошность. Но столь галантное и любезное обращение кружило девушке голову, и она не могла поверить, что все это происходит с ней.

– Ну вы же не можете быть совсем одна! О, вы, наверное, просто вышли пройтись перед обедом. Ваши родители еще в гостинице?

Лина растерянно оглянулась и с некоторым злорадством увидела стоящих у гостиницы клерков, которые только что унизили ее.

– О… нет, я остановилась одна.

– Странно… Вы так знакомо выглядите… – повторил он, посмотрев на девушку в профиль.

Лина не могла согнать с лица счастливую улыбку.

– Думаю, лучше мне остаться загадкой…

– Вы позволите мне попытаться еще раз? Хотите чаю?

Лина вспыхнула и замолчала, решив прекратить опасную игру.

– О, я знаю, это звучит неприлично, но вы не первая девушка из высшего общества, которую я встретил в других частях города. И обещаю доставить вас обратно в целости и сохранности.

– Дело не в этом, – возразила Лина. Она чувствовала себя ужасно неловко и очень боялась быть разоблаченной. – Просто я уже помолвлена, – объяснила она, вспоминая Вилла и то, что всю эту авантюру она затеяла ради него. Ну, возможно, не только ради него, но по большей части.

– О, хорошо, – лукаво улыбнулся он, – Обещаю, что никому не расскажу о вас.

Лина вздохнула… Больше всего на свете ей сейчас хотелось прогуливаться по улице с Виллом. Но вместе с тем ей так нравилось, что ее принимают за девушку из высшего общества, и она мечтала, чтобы это волшебство продлилось как можно дольше.

Когда глаза привыкли к свету, Лина разглядела, что пол посыпан опилками, а стены обклеены газетами. Юные официантки сновали от столика к столику, разнося высокие кружки с пивом. На маленькой сцене в углу высокая большегрудая певица выводила мелодию «Вся семья дома», которую Лине часто напевала Клэр. Несмотря на то что на улице светило яркое солнце, там, у стойки, было совсем темно.

– Это местечко совсем не похоже на Пятую Авеню, не правда ли? – улыбнулся юноша из «Лорд & Тейлор».

Лина кивнула, хотя внезапно поняла, что совершила ужасную ошибку. Она с самого утра ничего не ела, и сейчас у нее кружилась голова, а в животе урчало от голода. Но гораздо больше девушку беспокоило другое: все деньги, что дала ей Пенелопа, лежали у нее на коленях в маленькой шелковой сумочке, а это заведение, похоже, кишело пьянчугами, ростовщиками, продажными женщинами и всякими опасными типами.

– Как вы сказали, вас зовут?

– Тристан Ригли, – представился он, широко улыбнувшись, – А вас?

– Каролина Броуд, – ее полное имя нравилось ей, но единственное, что не помешало бы – какое‑ нибудь звучное добавление к фамилии, например, Каролина Броудхерст или Каролина Броудвэлл.

– Простите, что отвлекся от нашей беседы. – Тристан кивнул бармену, и перед ними появились две кружки с темным пивом. Пена медленно сползала на стойку, – Уверен, что видел вас раньше, но не могу припомнить имени Каролина Броуд…

– Вообще‑ то я очень редко выхожу в свет, – Она отпила пива и поморщилась. Раньше Лина никогда даже не пробовала пенный напиток и лишь пару раз в жизни отпивала глоток виски из бутылки Вилла. Вкус пива девушке не понравился – неприятное, горькое, да к тому же отдает тухлятиной. Вспомнив слова одной из кухарок, что если нет еды, нужно пить и курить, Лина отпила еще пива и сказала:

– Должно быть, я сейчас выгляжу как самая обычная девушка из бедного квартала.

– Ничуть, – он вновь улыбнулся. Лина никогда не видела такой улыбки: она дарила тепло, нежность и легкий привкус смущения, – Вы прекрасная, очаровательная девушка, мисс Броуд.

– Только не надо пытаться очаровать меня, мистер Ригли, – предостерегла Лина, – Я ведь предупредила вас, что помолвлена. Он сейчас на Западе, но это не значит, что…

– О, понятно, – беззаботно отозвался Тристан, подмигивая Лине, и она подумала, что они с Виллом чем‑ то похожи, – Ваш парень недостаточно богат, чтобы порадовать родителей, и он решил заработать немного деньжат, чтобы завоевать вашу руку.

Лине польстила придуманная им история. Тем более ей так хотелось, чтобы это было правдой… Она зарделась и отвернулась, и Тристан решил сменить тему.

– Спорю, вы никогда такого не видели, – юноша повернулся на стуле, оглядывая длинную комнату с низким потолком, и кивнул, указывая подбородком в другую сторону, – Посмотрите: видите того парня в цилиндре?

Лина посмотрела в ту же сторону и увидела крепко сложенного человека со сломанным носом и близко посаженными глазами. Он сидел в окружении женщин, одетых почти также, как и она.

– Вон того урода?

Тристан фыркнул.

– Это малыш Джек Галлахер! Всего два месяца назад убил человека в кулачном бою. Это была долгая схватка, а «то противник считался непобедимым.

– Ужасно. Но если он убийца, почему вокруг него столько симпатичных женщин?

– Это не симпатичные женщины, а шлюхи. И они с ним из‑ за его призовых денег.

– О… – Лина восхищенно смотрела, как Тристан, откинув голову, одним глотком осушил кружку. Потом он вытер губы ладонью и, прищурив глаза, посмотрел на девушку.

– Сможешь так же?

Лине всегда нравилось принимать вызов, и она, не задумываясь, в несколько глотков выпила целую кружку пива, Тристан махнул бармену:

– Еще по одному!

– Ну что ж. Хорошо, – согласилась девушка, уставившись на вторую порцию пива. Она уже чувствовала себя слегка пьяной, но гораздо сильнее ее голова кружилась оттого, что Тристан продолжал принимать ее за девушку из высшего света. В любом случае, в ближайшее время она не собирается идти домой. В смысле, в ту ужасную комнату на Двадцать шестой улице, с грязным полом и обшарпанными обоями, – Если вы настаиваете…

За несколько часов, проведенных в баре, Лина придумала о себе несколько вполне правдоподобных историй, стараясь излагать их по возможности кратко и туманно, а Тристан жадно ловил каждое ее слово. После еще трех кружек Лина почувствовала, что медленно сползает со стула.

– Эй, – мягко окликнул Тристан, усаживая ее на место. – Осторожно.

– Благодарю, – Лина захихикала, рыгнув в кулак, и подарила юноше лучезарную улыбку, – Знаете, Кристиан, вы мне нравитесь, – она взглянула на него и подумала, что его имя звучит как‑ то странно, – Конечно, мой Вилл мне гораздо милее, и я никого не смогу полюбить так, как его, но мне очень приятно беседовать с вами.

Он поцеловал руку Лины.

– Думаю, я вас разгадал! Вы подруга Аделаиды Ветмор и приходили с ней две недели назад, чтобы выбрать броши.

Она засмеялась и покачала головой.

– Тогда, может, одна из внучек командора Вандербильта?

Лина приподняла бровь, а затем вновь покачала головой.

– Тогда вы были на балу в честь помолвки Шунмейкера? – улыбка исчезла с лица Лины, – Правильно? Вы одна из подруг Элизабет Холланд?

Лина содрогнулась от одного упоминания этой фамилии.

– Холланды, – с ненавистью произнесла она. – Они отвратительны. Особенно Элизабет.

– В самом деле? Она прекрасно воспитана и всегда так мила, когда я вижу ее в магазине.

Лина с отвращением поморщилась, напомнив себе, что если бы Элизабет не крутилась вокруг, то Вилл любил бы ее, Лину.

– Она всегда такая на публике. Но те, кто знает ее ближе, подтвердят всю ее испорченность, – Лина запнулась, поняв вдруг, что поступает опрометчиво. И тут вспомнила, как ее собеседник предъявил хозяевам счет. – В любом случае, я намного богаче, чем они сейчас.

– В самом деле? – ответил Тристан, медленно опуская кружку на стойку. – Но ведь Холланды такая уважаемая семья.

– О да – гордо промолвила Лина. Вот теперь она поступала совсем глупо, но уже не могла остановиться. – Да я могла бы купить их всех, если бы только захотела!

– И что бы вы сделали, если бы они принадлежали вам? – полюбопытствовал Тристан.

– Я бы заставила их мыть пол и стирать чулки, а затем отправила бы за лилиями, – она наслаждалась фантазией и не могла становиться.

– Думаю, такая работа будет отвратительна девушкам Холланд, – с озорным огоньком в глазах произнес Тристан.

– О, вы просто никогда не общались с ними наедине. Отвратительное семейство! Капризные, вздорные цацы, особенно Элизабет, – Лина хлебнула пива, – Хотела бы я, чтобы она вообще исчезла.