Всё наоборот, или Ещё одна тайна тёмных подземелий

jigga (бета: miss_love_Sweets) (гамма: certa) закончен

Что, если привычные стереотипы в отношении полов сломаны? И тринадцатилетняя девчонка вдруг увлекается взрослым мужчиной. Как будут развиваться события, если он её преподаватель и, вдобавок, легилимент? Комментарий: написано на день рождения журнала Тайный Вестник Темных Подземелий
Mир Гарри Поттера: Гарри Поттер
Гермиона Грейнджер, Северус Снейп, Ремус Люпин, Альбус Дамблдор
Драма/ / || гет || PG-13
Размер: мини || Глав: 1
Прочитано: 7020 || Отзывов: 17 || Подписано: 3
Предупреждения: Спойлеры
Начало: 26. 05. 12 || Последнее обновление: 26. 05. 12

Всё наоборот, или Ещё одна тайна тёмных подземелий

– Что я могу сделать? – со слезами пролепетал Уинстон. – Как я могу не видеть, что у меня перед глазами? Два и два – четыре.
– Иногда, Уинстон. Иногда – пять. Иногда – три. Иногда – все, сколько есть.
(Дж. Оруэлл)

POV Гермионы Грейнджер

Я снова видела его. Он надвигался на меня, словно девятибалльный шторм. Сердце колотилось, дыхание перехватило, а внутренности скрутило так, будто огромный удав душил меня. Ужас и благоговение перемешались, дав толчок для чего-то особенно пугающего. Чувство, которое я хорошо знала и не могла контролировать.
Он подошёл вплотную. От него исходило тепло. Я чувствовала его дыхание на своём лице. Меня волновал запах: знакомый, притягательный и опасный. Мы встретились взглядами, и я поняла, что обречена. Он медленно протянул ко мне руку, кончиками пальцев провёл по щеке. Я инстинктивно отшатнулась: его пальцы были холодны, как лёд.
Однако быстроты ему было не занимать. Он жёстко схватил меня за подбородок, удерживая голову. Мне стало жарко, ноги задрожали. Трусики вмиг повлажнели, но не от страха, что было бы логично и более ожидаемо: а от того, что я жаждала его прикосновений.
Он поцеловал меня. Вкусным, обжигающим поцелуем. Я больше не возражала и не сопротивлялась. Я льнула к нему, прижимаясь всем телом, беспорядочно отвечая. Губы, лицо, шея… Мерлин!
Когда стало совсем невмоготу, я его укусила. Мужчина застонал, и внутри меня что-то сломалось. Захотелось чего-то запретного: большого, горячего и влажного. Испытать ещё не испытанного. Изведать неизведанного. Моё тело жило своей жизнью. В отличие от меня, оно знало, как себя вести. А потом меня словно пронзило током. Только вместо боли, каждую клеточку наполнила нега.
В тот же миг я проснулась, и, сдерживая рвущийся из горла крик, укусила себя за руку. Оргазм и боль смешались. Вместе со слезами пришло кратковременное облегчение.
Что ж, синяк выведу утром.
А потом пришло осознание. Ужас, стыд, опустошённость и отвращение к себе. Мерлин, ну почему? Почему всегда он? Он мне даже не нравился. Злой, некрасивый человек с дурным характером. Мой преподаватель. Почему он мне снится почти каждую ночь? Как я могу думать о нём? Что мне делать?
Если разобраться, я не виновата в том, что вижу такие сны. Или виновата?
Мне было очень плохо. Я не понимала, что со мной происходит и, чем больше пыталась разобраться, тем больше запутывалась.
Немного успокоившись, я прислушалась. Соседки по хогвартской спальне мирно сопели, совсем не зная, какие страсти кипели за пологом моей кровати. Сон как рукой сняло, и я вновь стала размышлять. Почему именно он? Не красавец Локхарт, не умница Перси Уизли, не капитан квиддичной команды Оливер Вуд, и даже не мои друзья – Гарри и Рон.
Ответа на этот вопрос я не знала. Но о причине, кажется, догадывалась.
***
Прошедшие каникулы были расписаны по дням.
После окончания второго курса я обещала родителям, что большую часть каникул посвящу им. Конечно же, я собиралась посетить Нору, но неожиданно пришло письмо от Рона.
Он извинялся и сообщал, что со всей семьёй отправляется в Египет. И пробудет там почти до окончания каникул.
Я расстроилась, так как сидеть в Лондоне всё лето не хотела. Друзей у меня не было, а использовать палочку на каникулах, было запрещено.
И родители, видя моё уныние, отправили меня к тёте – двоюродной кузине мамы – во Францию.
Кузина мамы оказалась занятой бизнес-леди. Впрочем, это не мешало ей быть гостеприимной и весёлой. Но когда я увидела её библиотеку, тетя Марси просто стала моим кумиром.
Книги на французском я читала, но всё же решила оставить их на потом, когда прикончу всё, что написано на английском языке.
Перебирая книги на верхней полке стеллажа, я наткнулась на огромный фолиант. На нём была изображена абсолютно нагая девушка. Книга была на французском, но я не спешила положить её на место. Надпись на обложке гласила: «Эммануэль».
Открыв фолиант примерно посередине, я обнаружила, что это футляр, в котором находится книга и видеокассета с фильмом. Я слышала об этом фильме, только не помню где и когда. Мне казалось, что в нём было что-то скандальное и запретное. Ничего не подозревая, я нажала кнопку «play».
Иногда от стыда я прикрывала один глаз, иногда – зажмуривалась. Не помню, осилила ли я хотя бы половину. Но и увиденного оказалось достаточно.
Целый день меня колотило. Я ходила, будто прибитая боевым заклятием. Хотелось… непонятно чего. А ночью приснился сон, закончившийся оргазмом, первым в моей жизни.
С той самой ночи мне неоднократно снился тот сон. Только лица мужчины, целующего меня, я не видела. А может просто забывала?
Когда я поняла, что герой моих снов – профессор Снейп? Наверное, когда впервые после летних каникул увидела его в Большом зале.
Мы с Гарри безбожно пропустили распределение и успели только к речи Дамблдора, где он представил нового преподавателя защиты от тёмных искусств. Когда профессор Люпин поднялся, я заметила, с какой ненавистью смотрит на него Снейп. Завидует? А потом его взгляд заскользил по залу, пока не остановился на мне. Трудно сказать видел ли он меня: его глаза казались пустыми и мёртвыми. Но меня обдало холодом, словно где-то близко находился дементор. Этой же ночью мужчина, обнимающий меня, приобрёл лицо.
Мне было стыдно, неловко, противно, я честно пыталась бороться. Но каждый раз, когда сон приходил, я захлёбывалась от ощущений и испытывала оргазм. Я представления не имела, что с этим делать. Чтобы разобраться в себе, я стала наблюдать за профессором. И честно пыталась внушить себе отвращение к нему, но тщетно.
А потом буйным цветом разыгралась фантазия.
Не прошло и месяца в Хогвартсе, как я перед сном стала думать о Снейпе. Мысли мои никогда не перетекали в эротическое русло – я запрещала себе думать о профессоре в таком ключе. Но сны снимали все запреты. Однако после каждого такого сна мне становилось чертовски стыдно.
***
Горячие сны и изучения дисциплин при помощи хроноворота очень быстро дали результат – я выглядела, словно выжатый лимон.
Я старалась разделять Снейпа-любовника, который приходил ко мне во сне, и Снейпа – реального человека. Но со временем эта граница сильно истончилась.
С каждым днём мне было всё труднее сдерживать себя в его присутствии. Хотелось слушать его голос, неважно, что бы он ни говорил. Хотелось прикоснуться к нему, заглянуть в глаза, прижаться… Мерлин, какой позор! Но самое ужасное случалось, если профессор Снейп во время урока подходил к моему столу: я тотчас превращалась в слабоумную. Спроси он тогда: «Как тебя зовут? », я бы не ответила. Я ничего не соображала, когда он наклонялся над моим котлом. Я дышала с ним одним воздухом на двоих и молилась, чтобы профессор не заговорил.
Как только Снейп отходил от меня на порядочное расстояние, странный паралич отпускал. Возвращалась способность мыслить, руки переставали дрожать и кромсать ингредиенты, а бешеное сердцебиение постепенно приходило в норму.
Хорошо, что он нечасто замечал меня: я была просто ещё одним раздражителем. Поэтому какое-то время мне удавалось избегать пристального взгляда профессора Снейпа. А самой продолжать мечтать о нём.
***
Как ни странно, но моё не вполне адекватное поведение не привлекло ничьё внимание. Девчонки, с которыми я жила в одной комнате, обращались ко мне в исключительных случаях: если возникали проблемы с уроками. Всё остальное время они занимались своими делами и своими друзьями. Понятное дело, в категорию последних я не входила. Мои ночные переживания так и остались для них тайной.
Гарри и Рон также не отличались особой чуткостью. Мальчишки, что с них взять. Гарри волновал Сириус Блэк, сбежавший из Азкабана, а Рона – отношение моего Глотика к его Коросте. Мы даже ссорились несколько раз из-за этого.
Единственным человеком, заметившим странности моего поведения, оказался… директор Хогвартса. Я была настолько зациклена на преступных чувствах к профессору Снейпу, что, пожалуй, и не разглядела бы пристального директорского внимания. Если бы не один случай.
Я возвращалась из библиотеки. Привычно выбрав самый длинный путь, я шла и размышляла о Снейпе. Интересно, какое наказание он бы мне назначил за неподобающие мысли. И смешно, и грустно. Назад в башню не хотелось, и я устроилась в закутке возле окна. Там меня и обнаружил директор.
– Добрый вечер, мисс Грейнджер.
– Добрый вечер, профессор Дамблдор.
– Поему вы одна? Скучаете?
– Нет, я просто смотрю на дождь.
И тут он произнёс фразу, от которой мне стало дурно.
– Вы ещё такая юная, мисс Грейнджер. Не спешите взрослеть.
Я застыла с открытым ртом. А он, попрощавшись, ушёл с безмятежной улыбкой.
Очнувшись, я побрела в башню Гриффиндора. Меня одолевали мрачные предчувствия.
***
После каждого урока зельеварения, я выходила из класса больной. Работать на уроке мне было невмоготу. Я больше не тянула руку, а усиленно пряталась за широкими плечами Симуса Финнигана, сидящего впереди.
И всё-таки гром грянул.
Обычно игнорировавший моё присутствие профессор Снейп, вдруг ни с того ни с сего подошёл почти вплотную к моему столу и прокашлялся. От ужаса, смешанного с возбуждением, я потеряла голову. И целый, не измельчённый корень желтоглазой волнушницы, не думая, я опустила в котёл.
– Evanesko, – сказал профессор, успев тем самым предотвратить взрыв. – Мисс Грейнджер, – зашипел он. – Какое количество корня волнушницы необходимо для зелья?
Я молчала. Я не могла говорить связно, так как в то самое время наслаждалась ароматом, исходящим от профессора. Он пахнет так же хорошо, как и во сне…
– Так, так, мисс Грейнджер. У вас в кои веки отнялся язык? Или вы подхватили опасную хворь тупоумия у вашего соседа?
Снейп явно намекал на Невилла, у которого от страха затрясся подбородок.
– Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер. И отработка сегодня в семь. В моём кабинете.
Наконец-то он отошёл, а я смогла спокойно вздохнуть.