IV Отголоски

– Я не хочу делать тебе больно, – сказал Донелли с виноватым видом, явно что-то скрывая, и Трегеру стало вдруг стыдно, что он причинил другу боль.

Он коснулся ее щеки, но она увернулась от его прикосновения.

– Я не хотела делать тебе больно, – сказала Джози, и Трегеру вдруг стало грустно. Ведь она столько для него сделала, а он заставил ее чувствовать себя виноватой. Да, ему было больно, но сильный мужчина сумел бы скрыть свою боль.

Он коснулся ее щеки, и она поцеловала его в ладонь.

– Прости. Я тебя больше не люблю, – сказала Лорел.

И Трегер совсем потерялся. Что такого он сделал, в чем его вина, как он умудрился всё разрушить? Ведь она с такой уверенностью говорила о своей любви. И они были так счастливы.

Он коснулся ее щеки, и оказалось, что она плачет.

«Сколько же раз можно повторять одни и те же слова, – его голос разносится раскатистым эхо, – повторять и снова верить в них, как верил, произнося их впервые? »

Темный ветер нес тучи пыли, небо болезненно содрогалось, озаряемое мерцающим алым пламенем. В полутьме шахты стояла молодая женщина в защитных очках и маске, с короткими каштановыми волосами и ответами на все вопросы. «Машина ломается, ломается, ломается, а ее используют снова и снова, – говорит она. – Хотя можно было уже понять, что в ней что-то не в порядке. Сколько можно водить самих себя за нос, надеясь, что после стольких поломок она наконец заработает нормально».

Труп противника – чернокожий верзила, под кожей у которого перекатываются мускулы – результат многомесячных тренировок. С таким крупным соперником Трегеру сталкиваться еще не приходилось. Он идет по арене, посыпанной опилками, неуклюже раскорячившись на мощных ногах, зажав в руке сияющий палаш. Трегер спокойно наблюдает за тем, как это чудище приближается, сидя в своем кресле, расположенном на специальной трибуне на другом конце арены. Другой труповод очень осторожен, внимателен.

Труп самого Трегера, жилистый блондин, стоит и ждет, а на пропитанных кровью опилках возле его ноги лежит гиря кистеня. Когда придет время, Трегер заставит его двигаться ловко и быстро. Противник знает об этом. И зрители тоже.

Вдруг чернокожий труп поднимает палаш и бежит на противника, понадеявшись на скорость атаки и длину своего оружия. Но когда точно рассчитанный смертоносный удар обрушивается туда, где только что стоял труп Трегера, того уже и след простыл.

Удобно развалясь в своем кресле над площадкой для боя, внизу на арене, с ногами, перепачканными опилками и кровью, Трегер – труп подает команду – замахивается кистенем, и огромный, покрытый шипами шар взмывает вверх, описывает дугу с эдакой ленцой, едва ли не с грацией. И ударяет прямо в затылок врагу – в тот самый момент, когда он пытается восстановить равновесие и обернуться. Быстро, в мгновение ока из пробитого черепа вырывается фонтан крови вперемешку с мозгом – и толпа ревет от восторга.

Трегер уводит свой труп с арены, а затем встает, чтобы собрать заслуженный урожай аплодисментов. На его счету уже десятое убийство. Еще немного – и он станет чемпионом. Он уже близок к рекордному результату, и скоро уже ему будет не найти достойного противника.

* * *

Она красавица, его женщина, его возлюбленная. У нее короткие белокурые волосы, очень стройное тело, грациозное, почти атлетически сложенное, с великолепными ногами и маленькими упругими грудями. Взгляд ее ярко-зеленых глаз всегда загорается от радости при его появлении. И в ее улыбке – какая-то особая, эротичная невинность.

Она дожидается его, лежа в постели: ждет, когда он вернется с арены; она полна желания, озорства и любви. Когда Трегер входит, она садится, улыбается ему, простыня обвита вокруг ее талии. В дверях он замирает, любуясь ее сосками.

Почувствовав его взгляд, она стыдливо прикрывает грудь, на ее щеках вспыхивает румянец. Но Трегер знает, что этот стыд – всего лишь игра, притворство. Он подходит к кровати, садится на край, протягивает руку, чтобы погладить девушку по щеке. У нее очень мягкая кожа; его рука ласкает ее, и она трется носом о его пальцы. Затем Трегер берет ее за руки, разводит их и запечатлевает на ее грудях два нежных поцелуя, а потом – уже менее нежно – целует ее в губы. Она с жаром отвечает на поцелуй; их языки сплетаются.

Они занимаются любовью, он и она, медленно и чувственно, сливаясь в любовных объятиях, которые длятся бесконечно. Их тела двигаются совершенно синхронно, в одном ритме, и каждое из них безошибочно угадывает желания другого. Трегер толкает, затем снова, и его собственное тело испытывает ответные толчки. Он протягивает руку – и встречается с ее рукой. Они кончают одновременно (всегда, всегда, ведь оба оргазма контролирует один мозг – погонщика), и тогда на ее грудях и мочках ушей вспыхивают алые пятна. Они снова сливаются в поцелуе.

Затем он разговаривает с ней, со своей возлюбленной, с дамой своего сердца. После этого всегда нужно разговаривать; он уже давно это понял.

– Тебе повезло, – говорит он ей иногда, и она уютно прижимается к нему и покрывает всю его грудь нежными короткими поцелуями. – Очень повезло. Знаешь, любимая, все они врут. Они навязывают нам глупые сияющие мечты, твердят, что главное – верить, что нужно стремиться, что нужно искать. Они говорят, будто и для тебя, и для меня, и для каждого обязательно найдется кто-нибудь. Но это неправда. Ведь вселенная устроена несправедливо, она никогда не была справедливой, так зачем же они все это говорят? И вот ты бежишь за призраком и упускаешь его, и тогда они говорят, будто в следующий раз все получится, но это чушь, полная ерунда. Мечты не сбываются никогда, а кто думает иначе – только обманывает себя, водит сам себя за нос – для того, чтобы не потерять надежду. Это губительная ложь, которой отчаявшиеся люди утешают друг друга.

Но он больше не может говорить, потому что ее поцелуи опускаются все ниже и ниже, и вот она начинает ласкать его ртом. И Трегер улыбается, любуясь своею возлюбленной, и нежно гладит ее по волосам.

* * *

Из всех жестоких и сладких обманов, которыми пичкают нас окружающие, самый жестокий – тот, что зовется любовью.