Предисловие к русскому изданию 6 страница

Хотя план Юнга и был задуман весьма хитроумно, он отправ-лялся в плавание по бурным водам. Англичане согласовали поря-

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 67

док выплаты своего долга Соединенным Штатам начиная с 1923 г., а незадолго до одобрения плана Юнга французская палата депу-татов ратифицировала соглашение Меллона–Беранже 1926 г., ко-торое теоретически урегулировало выплату французского долга Соединенным Штатам. Казалось бы, взаимосвязь между долгами и репарациями была разорвана. Но на практике события развива-лись в другом направлении. Экономический кризис тяжело пора-зил Соединенные Штаты, Германию, Великобританию и, в мень-шей степени, Францию. Когда в начале 1930 г. план Юнга вступил в силу, кризис начинал распространяться по всей Европе. Взаимо-связь, отрицавшаяся на бумаге, подтверждалась в действительнос-ти. И, следовательно, не оставалось ничего другого, как учитывать новую ситуацию.

В самом деле, когда экономический кризис полностью охватил Германию, немецкий президент Гинденбург попросил Соединен-ные Штаты о вмешательстве. Американский президент Герберт Гувер положительно ответил на просьбу и высказался в том духе, что платежи как в счет репараций, так и по межсоюзническим долгам могут не осуществляться с 1 июля 1931 г. по 30 июня 1932 г. Своим предложением, которое сразу вступило в действие, Гувер подтвердил типичное для американцев разделение между долгами и репарациями, но в то же время открыл путь для окончания выплат последних. Годичный срок был использован для поиска всеобъемлющего решения. Затем обсуждение темы было продол-жено на новой международной конференции, проходившей в Ло-занне с 26 июня по 9 июля 1932 г. На ней было решено закрыть тему, положив конец немецким платежам и назначив символи-ческую цифру заключительной выплаты - 3 млрд рейхсмарок, которую следовало осуществить до 1935 г. и которая в действи-тельности никогда не была выплачена. Теоретически открытым оставался только вопрос о долгах Соединенным Штатам. Ни Гувер, ни Рузвельт, впервые избранный президентом в ноябре 1932 г., не хотели соглашаться с их аннулированием. Британская сторона признавала законность своих обязательств в отношении Соеди-ненных Штатов и до тех пор, пока это было возможно, платежи продолжались. Французы в конце 1932 г. решили прервать вып-лату суммы, причитавшейся с них. Оставалось совсем немного до прихода к власти Гитлера, и этот аспект международной финан-совой жизни лишь подтверждал хрупкость нормализации. В кон-це 1932 г. было отчетливо видно, что она была всего лишь иллюзией, сохранявшейся в течение нескольких лет, и что конфликты, унаследованные от войны, вновь вставали в еще более обострен-ной форме.

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

1. 5 Урегулирование в Центральной Европе и советская проблема

1. 5. 1. «Страх» перед революцией. разногласия мещду победителями

Темы, связанные с устройством границы по Рейну, с пробле-мами франко-германских отношений и безопасности Франции в ее политических и финансовых аспектах, были, конечно, наибо-лее нашумевшими из тех, что обсуждались в Париже в 1919 г. Однако столь же важной и, конечно, более насыщенной пере-менными и неизвестными величинами была тема урегулирования в Центральной и Восточной Европе, которой Парижская конфе-ренция посвятила серию отдельных договоров — по одному на каждую из стран-союзниц Германии. Доминирующим в комплек-се этих проблем был российский кризис, проявившийся сначала в гражданской войне (1919-1920 гг. ), а затем - в явном утверж-дении революционной власти (1920-1922 гг. ). Именно успех силы, поставившей в центр своей политической деятельности идею мировой революции, и отклик, вызванный этим призывом в остальной Европе, обусловили восприятие их западными госу-дарственными деятелями, которые не обращали должного внима-ния на трудности самой советской власти и не понимали того, что триумф ленинизма с самого начала - это триумф власти, основанной на силе и на бюрократическом аппарате. Такая власть была, следовательно, вынуждена в первую очередь укреплять себя саму и только в следующую очередь думать о мировой револю-ции. Это означало, что в отсутствие немедленных откликов на события в Москве и Петрограде концепция мировой революции приобретала скорее ценность лишь идеологического инструмента, чем реальной политической перспективы, и превращалась в пре-вентивное оружие для противодействия инициативам, которые могли предпринять капиталистические страны. В самом деле, чего могли ожидать Советы от распространения революции, если не усиления давления на них и возросшего риска проиграть гражданскую войну с коалицией, в которой участвовали бы все европейские страны, объединив побежденных и победителей? Не представлялась реалистичной и гипотеза о расширении революции, поскольку после того, как немногочисленные вспышки были погашены, их результат остался ограничен дискуссиями внутри европейских социалистических партий, в которых с тех пор преобладал дуализм выбора между революцией и реформами. Однако страх (это понятие в данном случае не преувеличено) во-

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 69

зобладал над реализмом, и выбор, сделанный в Париже, был в значительной степени отражением этого страха.

Помимо этого общего настроения существовали и радикальные новшества, выдвинутые войной на передний план. Одновременный конец трех многонациональных империй (Австро-Венгерской, Российской и Германской) и смертельный кризис, к которому двигалась Оттоманская империя, делали особенно важным национальный вопрос. Вильсоновский принцип самоопределения привел к исчезновению империи Габсбургов и лежал в основе значительной части других территориальных решений, принятых в Париже, хотя практическое применение самого принципа сразу же натолкнулось на сложность ситуаций, сложившихся на этой территории, породив новые противоречия и новые элементы противостояния.

В Центральной и Дунайско-Балканской Европе история поработала настолько основательно, и этнические группы и национальные культуры смешались настолько, что какое бы решение не было принято, какие-то требования остались бы неудовлетворенными и возникли бы новые обстоятельства, способные породить кризис. Таким образом созданная совершенно новая система государств, организованная в соответствии с новыми границами, таила в себе новые угрозы, то есть возникала неустойчивая ситуация, в которой доминировали перспектива нестабильности и страх перемен (или надежда на них). Ревизионистские устремления проявились еще до того, как договоры вступили в силу, и, по крайней мере в одном случае - в Турции, они оказались успешными.

Все это было тесно связано с политикой трех крупнейших европейских держав: Франции, Великобритании и Италии. Франция, постоянный оплот политики по сдерживанию Германии, являлась естественным союзником любого, кто в Восточной Европе и на Балканах мог бы внести вклад в достижение этой цели. До тех пор, пока казалось возможным поражение советской власти, французы надеялись на возрождение их традиционного союзника, хотя это могло возродить и мечту о «великой России», доминировавшей во всей Восточной Европе. Для Франции это было бы гарантией против любой попытки возрождения Германии. Но когда в начале 1920 г. советский режим одержал победу над кон-трреволюционнными силами, ситуация изменилась также и для Франции, и тема безопасности Восточной Европы приобрела новое звучание. Если раньше можно было размышлять о безопасности применительно к возрождению германской угрозы, то теперь необходимо было иметь в виду присутствие советского коммунизма и его способность проникать в остальную часть Европы.

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

1. 5. 2. МАЛЫЕ МИРНЫЕ ДОГОВОРЫ: ВОЗРО? ЩЕНИЕ ПОЛЬШИ,

СОЗДАНИЕ ЧЕХОСЛОВАКИИ, ВЫДЕЛЕНИЕ АВСТРИИ

В САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО

В этой ситуации позиция средних государств, созданных или признанных мирными договорами, становилась совершенно иной, поскольку они должны были выступать оплотом против двух потенциальных угроз: Германии и Советской России. Это было важно, в особенности для Польши, в отношении которой последствия изменения внешних обстоятельств были гораздо более заметны; они могли быть важными, хотя и в меньшей степени, также для Чехословакии. Вместе с тем, Франция могла стать, при определенных обстоятельствах, опорой политики сохранения status quo на Балканах, в том случае, если эта политика приобрела бы характер ответа на возобновление давления России или на слишком активное стремление Италии навязать свое господство в Дунайско-Балканском регионе.

Великобритания заняла в этих вопросах сдержанную политическую позицию. Установка на то, чтобы наблюдать за Европой извне и использовать возникающие на континенте противоречия в своих интересах, как это было возможно до 1914 г., не позволяла англичанам понять, что рейнский конфликт был уже исторически решен и стал бы вновь актуальным только в случае всеобщего военного конфликта. Эта позиция мешала им также понять и то, что причины для возникновения новой войны вытекали из потенциальной нестабильности на территории, расположенной к юго-востоку от Германии. Правда, англичане не скрывали своей неудовлетворенности тем, как решались проблемы (в особенности, касающиеся Польши), но эта неудовлетворенность сопровождалась явным отказом от обязательств относительно практических инициатив, которые следовало предпринять для предупреждения рисков, связанных с нестабильностью. И если сначала последствия этого отказа не были очевидными, то всего через несколько лет Локарнские соглашения выявили наличие такой проблемы. Именно в такой обстановке принимались все решения, касавшиеся Центральной и Южной Европы. Место трех «определеннос-тей» (какими бы подавляющими они ни были) заняла всеобщая неопределенность, целый комплекс проблем, требовавших немедленного решения или изменения ранее принятых решений.

С точки зрения территориальной решения, принятые в Париже и непосредственно относившиеся к Германии, касались возрождения Польши, создания Чехословакии и сохранения независимой Австрии, сокращенной, однако, до минимальных территориальных

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 71

размеров. Решения, напрямую не затрагивавшие Германию, каса-лись рождения сербо-хорвато-словенского государства (позднее -Югославия); создания независимой Венгрии; создания, фактически заново Румынии, поскольку с точки зрения территории она расширилась почти вдвое против своих прежних размеров; при-знания независимости Албании; уменьшения размеров Болгарии; увеличения греческой и итальянской территорий.

Оттоманская империя уже в течение нескольких десятилетий не являлась с территориальной точки зрения проблемой для Евро-пы. В результате балканских войн 1912-1913 гг. она была почти полностью вытеснена с континента. Однако вопрос проливов не-посредственно касался европейских стратегических интересов, и о судьбе Оттоманской империи велись наиболее дискутируемые дипломатией переговоры в период войны. Судьба, которую пред-назначали ей союзники (то есть стремление довести ее до состояния государства-призрака), пришла, однако, в столкновение с первым послевоенным подъемом антиколониального движения.

Каждое из таких урегулирований создавало новые проблемы.

Сен-Жерменский мирный договор (10 сентября 1919 г. ), ка-савшийся устройства территорий, ранее принадлежавших Австро-Венгерской империи, как и Версальский договор, открыли путь к возрождению Польши. Хотя решение об этом было определен-ным и исправляло одну из величайших несправедливостей, со-вершенных династической дипломатией в конце XVIII века, гра-ницы, в которых должно было осуществляться такое решение, были гораздо менее определенными. Польша рождалась, получив австрийскую Галицию, Померанию и часть Силезии. Ее восточ-ная граница оставалась неопределенной, в то время как южная граница была достаточно четко определена благодаря географи-ческому положению - ее расположению по хребту карпатской гряды - все другие границы являлись предметом для обсужде-ния. Как можно было сочетать восстановление исторической справедливости с принципом самоопределения на землях, где присутствие многих этнических групп сделало ситуацию трудно-разрешимой? Это касалось как Силезии, так и Померании, а так-же границы с Россией, Белоруссией и Украиной. Кроме того, вставал вопрос выхода к морю. Можно ли было возродить вели-кое польское государство, не предусмотрев, чтобы оно имело вы-ход к Балтийскому морю? Но где? Достаточно перечислить эти проблемы для того, чтобы понять, как в каждой из них присут-ствовали причины для противоречий с побежденными нецами, с австрийцами, также побежденными, и с русскими, в каком бы то ни было качестве - побежденных или революционеров. Решение

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

относительно Верхней Силезии было доверено плебисциту (он состоялся в 1921 г. и предоставил объективные данные, если так можно выразиться, для определения границы в соответствии с преобладанием тех или иных этнических групп). Относительно Померании решение было принято державами Антанты. Герман-скую территорию разрезали для выделения «коридора», который обеспечил бы Польше выход к морю. Польше предоставлялся также порт города Данциг (сейчас - Гданьск), получивший ста-тус свободного города под контролем Лиги Наций. Таким обра-зом, с созданием Восточной Пруссии, отрезанной от остальной Германии новыми польскими территориями, Германия утрачива-ла свою территориальную целостность.

Еще более сложным был вопрос о восточной границе, нераз-рывно связанный с действиями советского правительства. Оно уже отказалось от польских территорий (так же как и от террито-рий Финляндии, Латвии, Эстонии и Литвы) по Брест-Литовскому договору 3 марта 1918 г., положившему конец войне с имперской Германией, являвшейся в тот момент победительницей на вос-точном фронте. Поражение Германии позволило создать Поль-ское государство, во главе которого встал маршал Юзеф Пилсуд-ский, президент республики и главнокомандующий армии. Эта армия бесстрастно наблюдала за ходом гражданской войны в ожидании того, что ситуация позволит заинтересованным сторо-нам решить проблему границы с революционной Россией. Пил-судский ошибочно верил в прочность независимости Украины, санкционированной в Брест-Литовске. В самом деле, это дало бы независимым полякам серьезную поддержку в сопротивлении русским. Однако, когда успехи революционнных сил продемон-стрировали, что эта вера была плохо обоснована и что Красная армия приближается к польской территории, Пилсудский пере-шел в наступление и в период с апреля по август 1919 г. сумел отвоевать территорию, уже захваченную Советами, и дойти до Белоруссии.

Успех так вдохновил его, что в последующие месяцы и, в част-ности, в ноябре 1919 - январе 1920 г. он отверг советы Ллойд Джорджа о том, что надо искать компромиссное решение с сила-ми русской революции. Напротив, весной 1920 г. он вступил в союз с украинским лидером Симоном Петлюрой, укрывшимся в Польше, с целью ведения совместной борьбы с Красной армией. Наступление имело большой успех и довело поляков до Киева, однако молниеносная реакция Советов драматическим образом опрокинула ситуацию. Появилась опасность того, что революция, не вспыхнувшая спонтанно, будет впервые экспортирована совет-

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 73

ской армией, которая в июне–августе 1920 г. вернула себе всю утраченную территорию и стала даже угрожать Варшаве. В усло-виях обострения ситуации Ллойд Джордж вновь предложил свое посредничество, однако и на этот раз предложение было опро-вергнуто молниеносным польским контрнаступлением (опреде-ленную помощь ему оказали французские военные), в результате которого в августе 1920 г. Советам было нанесено сокрушитель-ное поражение и они были вынуждены поспешно отступить.

Пилусудский согласился вести переговоры с позиции силы. Поэтому сформулированное англичанами предложение о погра-ничной линии, соответствовавшей в общих чертах старой восточ-ной границе Варшавского герцогства (известной как линия Кер-зона, по имени британского министра иностранных дел) не было тогда воспринято серьезно. После поражения Красной армии и в преддверии зимы возобладала потребность в заключении мира. Советы согласились в октябре на перемирие, оставлявшее им значительную часть Украины (которую они потеряли по Брест-Литовскому договору), но уступали Польше обширные террито-рии, населенные украинцами и белорусами, вдоль пограничной линии, сохранившейся до Второй мировой войны (перемирие превратилось в окончательное соглашение в результате Рижского договора 18 марта 1921 г. ). Таким образом создавалось крупное государство, опирающееся на сильное национальное чувство, на стремление вновь добиться былого величия, и возглавляемое такой сильной личностью, как Пилсудский, который в своей полити-ческой деятельности руководствовался авторитарно-консерватив-ными моделями. В определенном смысле - прекрасный оплот против Советов. Однако оставались открытыми все проблемы противоречий с Германией и некоторые проблемы противоречий с Литвой (по поводу обладания городом Вильнюсом) и с Чехословакией (по поводу судьбы территории Тешинской Силезии).

На юго-восточной границе Германии, на развалинах Габсбур-гской империи, возникла Чехословакия. Богемский национализм был вознагражден за свою многолетнюю деятельность и за актив-ность, проявленную во время войны. Это движение, возглавляв-шееся Эдуардом Бенешем (чехом), Томашем Масариком (чехом, но словаком по матери) и словаком Миланом Штефаником, пе-режило значительный подъем в последний год войны, когда ему удалось убедить крупнейшие державы в необходимости разру-шить империю Габсбургов и открыть путь формированию нацио-нальных правительств.

В действительности то образование, о котором было заявлено в конце октября 1918 г. и которое создало в сентябре этого года

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

временное правительство, не было национальным государством в полном смысле этого слова. Богемия и Моравия, имевшие глубо-кие культурные традиции и высокий уровень промышленного развития, объединялись со Словакией, тогда еще по преимуще-ству сельскохозяйственной и находившейся под властью католи-ческого духовенства. В основе объединения лежало обязательство признать автономию Словакии, которое чехи впоследствии не очень-то соблюдали и которое оказалось причиной вечных кон-фликтов между двумя сообществами. Кроме того, угрозой гомо-генности нового государства было то обстоятельство, что оно включило в себя все территории Судетской области, населенные немцами и прежде относившиеся к Габсбургской империи. Это была еще одна причина потенциальной нестабильности, которую не учли страстные разрушители Австро-Венгерской империи. Впрочем, Бенеш и Масарик пользовались большим авторитетом и это позволило им сразу же выступить на международной сцене в качестве представителей нового порядка, сложившегося в Евро-пе, и в качестве гарантов территориального барьера, отделявшего Германию от ее балканских соседей.

Новые границы Германии на юге в основном повторяли ста-рые; здесь не было территориальных изменений, как на рубежах с Австрией. Рождение Австрийской республики было самым замет-ным знаком разрыва с прошлым. Создание этого маленького госу-дарства с населением немногим более 6, 5 млн человек, четверть из которых была сосредоточена в его столице - Вене (возникшей как центр империи, чья территория была в четыре раза больше маленькой республики, создаваемой победителями), служило символом разрушения старой системы. Австрия также считалась побежденным государством, подлежащим разоружению и выплате репараций, и, прежде всего, подчиненным важнейшему полити-ческому условию - запрету объединяться с Германией, установ-ленному как Версальским, так и Сен-Жерменским договором.

Из всех «творений» победителей в 1919-1920 гг. создание Австрийской республики было, вероятно, самым необоснованным и чреватым потенциальными негативными последствиями: создава-лось государство, жизнеспособности которого никто не мог дать реалистическую оценку. Более того, многие были настолько убеж-дены в невозможности его выживания, что считали единственной серьезной альтернативой присоединение Австрии к Германии. Однако это договоры предусмотрительно запрещали. В междуна-родном плане Австрия оказывалась окруженной потенциальными врагами: чехословаками, только что освободившимися от габсбург-ского господства, югославами, сделавшими то же самое. Что ка-

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 75

сается итальянцев, то вызванная лишь стратегическими соображе-ниями уступка Италии Альто-Адидже (Южного Тироля), населен-ного в подавляющем большинстве австрийцами, создавала повод для постоянных разногласий, что не могло не привести ни к чему другому, как подтолкнуть австрийцев к поиску поддержки именно у Германии.

Тема приобретает еще большее значение, если считать, что маленькая Австрийская республика представляла собой (конечно, помимо воли тех, кто принимал касавшиеся ее решения) один из важных элементов всей системы нового равновесия, которую вы-страивали (или пытались выстроить) мирные договоры. Действи-тельно, независимая (от Германии или, парадоксальным образом, от Италии) Австрия была пунктом, где пересекались все возмож-ные ревизионистские тенденции, возникшие в результате Париж-ских договоров. Ее независимость гарантировала Италии защиту от чрезмерного германского давления на границу в районе Брен-нера, а Балканский полуостров - от возобновления сильного по-литического, торгового, финансового давления, которое Герма-ния оказывала на него до 1914 г. То же самое относилось и к Франции, и к Великобритании. Впрочем, не имея общих с Авст-рией границ, эти страны были менее чувствительны к возникшей деликатной теме. Кроме того, неизбежно напрашивался прогноз (как это показало письмо Штреземана бывшему кронпринцу Гер-мании спустя несколько лет), что как только Германия вернет себе определенную свободу действий, она обратит свой взор на Австрию, с которой она была связана узами языка, культуры, старых союзов. И все-таки, несмотря на все это, столь важная геополи-тическая роль была отведена хрупкому государству, экономичес-ки потрясенному поражением, деморализованному, неустойчиво-му. Что это было? Шедевр непредусмотрительности, последствий которого кое-кому следовало опасаться. Но кому? Парадоксальным было и то, что все державы-победительницы и, в особенности, Франция и Италия, перекладывали друг на друга эту задачу, что в итоге открыло в 1938 г. путь гитлеровскому ревизионизму.

1. 6. Хрупкость нового порядка в Дунайско-Балканском регионе

1. 6. 1. СОЗДАНИЕ ЮГОСЛАВИИ

Если исходить из концепции, что главной причиной конфликта было стремление пресечь гегемонизм Германской импе-рии, то урегулирование проблем Балканского полуострова нельзя

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

связывать напрямую с противоречиями, вызвавшими войну. Од-нако правда и то, что война была зажжена балканской искрой, то есть столкновением сербского национализма с империей Габс-бургов. Идея «великой Сербии» или независимого государства для всех южных славян (словенцев, хорватов, сербов и черногорцев) долгое время присутствовала в европейской жизни XIX и первых лет XX веков. В отличие от проблем, касавшихся Герма-нии, являвшихся настолько очевидными, что они не требовали комментариев, сербский национализм распространялся на реги-он, слишком насыщенный противоречиями и контрастами, и бросал вызов откровенными амбициями существующей реальности. Сербы - естественные союзники царской России - их интересы зависели от успехов этой страны, как их надежной защтницы, способной противостоять упорной враждебности Габсбургской империи и, в частности, Венгрии.

К тому же сербы должны были считаться с другой реальностью или тем, что от нее осталось: Оттоманской империей, то есть го-сударствами, занявшими ее место. Если отношения с болгарами вплоть до Второй балканской войны, показавшей связь Болгарии с Германией, были традиционно хорошими, то отношения с Ру-мынией на севере, с Албанией на юго-западе и с Грецией на юге были далеки от стабильности, и интересы сербов лишь эпизоди-чески совпадали с интересами этих стран.

В отношении происшедших радикальных изменений позицию Сербии (какой бы она ни была - маленькой или великой) пред-стояло еще выработать во всех ее аспектах. Тем более что к уже названным субъектам, действовавшим на довоенной политической сцене, следует добавить Италию, с ее надеждами на достижение территориальной целостности Истрии. Волновало ее и положе-ние в регионах со смешанным населением, таких, как Далмация, где стратегические цели преобладали над демографическими обос-нованиями, и Фиуме, где демографические соображения были принесены в жертву чужим стратегическим интересам. Когда Италия вела переговоры о заключении Лондонского договора 1915 г. (26 апреля 1915 г. ), устанавливавшего условия ее вступле-ния в войну, она добилась обещания границы на Бреннере, терри-торий Истрии и Далмации до мыса Планка, но она не требовала Фиуме, исходя из предпосылки, что это был необходимый выход к морю для Австро-Венгерской империи в ситуации, когда ее ли-шили Триеста.

Восстановить территориальное равновесие на полуострове, являвшемся первым театром военных действий, где проявлялось столько объективных противоречий, лишь внешне казалось более легким с окончанием войны, сопровождавшимся распадом Австро-

Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 77

Венгерской империи и поражением Оттоманской империи. Бал-канский полуостров оставался, в определенном смысле, «чистым листом» (за исключением обязательств, взятых в отношении Ита-лии), в отношении которого были возможны различные варианты урегулирования. Однако на заднем плане вырисовывалась совсем не второстепенная проблема: кто будет осуществлять ту геополи-тическую роль, которую история доверила империи Габсбургов? Достаточно ли было положиться на национальный принцип в каче-стве регулирующего элемента нового балканского порядка? Можно ли было использовать на Балканах национальный принцип? Габс-бургская империя в условиях нарастающего ослабления Оттоман-ской империи занимала в геополитическом плане промежуточное положение - это касалось и проникновения Германии и устрем-лений России - выполняя таким образом функцию сдерживания и поддержания равновесия в регионе, подверженном частым импульсам к переменам. Кроме того, она регулировала в институцио-нальном плане (хотя и не идеальным образом из-за враждебного отношения Венгрии к новым институциональным изменениям 1867 г. ¹) сосуществование разных национальностей, предотвра-щая взрыв разрушительных кофликтов. Империя дорого заплати-ла за эту свою роль, поскольку была разрушена центробежными импульсами, исходившими от разных национальностей. Вместо многонациональной империи создавалось множество новых госу-дарств, каждое из которых претендовало на то, чтобы быть выра-жением национального принципа. Однако в случае с Чехослова-кией это было, конечно, не так. То же самое можно сказать и о Югославии.

Представители этнических групп южных славян договорились (провозгласив Корфскую декларацию 20 июля 1917 г. ) о создании независимого государства, чья этническая структура характеризовалась присутствием по крайней мере трех крупных национальных групп (сербов, хорватов и словенцев), а также черногор-цев, македонцев, албанцев, венгров и итальянцев, придававших временный характер новому государству, устойчивость которого могла поддерживаться только извне. В равной степени Румыния, побежденная автрийцами и немцами на поле боя и принужден-ная к заключению унизительного мира 7 мая 1918 г., моменталь-но воспользовалась распадом Габсбургской империи и кризисом России для присоединения всей Трансильвании, населенной в значительной мере венграми и немцами, Бессарабии и Буковины,

¹ В 1867 г. Австрийская империя была преобразована в двуединую (дуали-стическую) Австро-Венгерскую монархию. - Прим. редакции.

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

отторгнутых от Украины, и Южной Добруджи, отторгнутой от Болгарии. Таким образом рождалось другое многонациональное государство, создавая ситуацию по меньшей мере парадоксальную: только побежденные страны становились этнически однородными. Это Венгрия и Болгария (чья судьба была определена соответ-ственно Трианонским - 4 июня 1920 г. - и Нейиским - 27 ноября 1919 г. - договорами), конечно, не испытывавшие внутренних противоречий, однако, разъедавшиеся изнутри горечью поражения и стремлением к реваншу.

Если ситуация с Грецией и Албанией, связанными с судьбой Оттоманской империи, требует отдельного разговора, то для того, чтобы охарактеризовать балканскую систему, остается прояснить новую роль, которую играла на полуострове единственная вели-кая держава, непосредственно граничащая с полуостровом или обращенная к нему, а именно - Италия. Лондонский договор, текст которого в послевоенный период был уже известен, предусматривал урегулирование вопроса о границе, не учитывавшее на-циональный принцип в отношении Словении, а также в отноше-нии Фиуме, хотя большинство его населения составляли тогда итальянцы.

В 1915 г. итальянцы не выдвигали требование относительно этого города, предполагая, что сохранится Габсбургская империя. Когда это предположение отпало, националистические импульсы внутри Италии побудили итальянских делегатов на Парижской конференции потребовать, чтобы, кроме территорий, предусмот-ренных Лондонским договором, Италия получила бы также Фиу-ме. Вильсон, не подписавший Лондонский договор, выступил против как передачи Италии всей Истрии и Далмации, так и против передачи ей Фиуме. Возникшее в результате острое столк-новение обусловило неспособность держав в конечном счете ре-шить вопрос о восточной границе Италии. Сен-Жерменский до-говор, передававший Италии Триест и Истрию, но не Далмацию, отложил решение вопроса о границе до прямых переговоров между двумя заинтересованными сторонами.