ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.

Название: Шляпа Годрика Гриффиндора

Автор: tapatunya
Рейтинг: R
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Северус Снейп
Жанр: романтика, детектив
Дисклаймер: Все герои принадлежат Дж. Роулинг.
Саммари: Новый учебный год в Хогвартсе, новые призраки, злодеи и приключения.

Комментарии: Фанфик является логическим продолжением " Бессонницы"
http: //ficbook. net/readfic/362749

Размер: макси
Статус: закончен

Глава 1

В жизни Гермионы Грейнджер были две проблемы, решения которым она никак не находила.
Первой было то, что она называла своего любовника на “вы” и профессором. Это было уместно в школьных аудиториях, но в постели выглядело странно. Нельзя сказать, что она не пыталась. “Север... ” – начинала она и терялась под насмешливым взглядом Снейпа. “Северный ветер сегодня”, – заканчивала она. Снейп только блестел глазами и не спрашивал, каким таким волшебным образом Гермиона определила направление ветра в холодном подземелье.
Второй проблемой было отсутствие факультетского призрака у Гриффиндора. Почти Безголовый Ник бесследно сгинул в ночь на 2 мая, и теперь МакГонагалл пребывала в тяжелейшей депрессии.
– Ищите, мисс Грейнджер, – не уставала повторять она. – Мне стыдно смотреть в лицо деканам других факультетов. Такой позор в моём-то возрасте.
Гермиона искала: давала объявления в газеты, рассылала сов по всем старинным замкам Британии и даже пыталась переманить Мунго, который уже более пяти веков обитал в больнице своего имени.
Колдомедики были очень возмущены таким вероломством со стороны Хогвартса и подали жалобу в международную комиссию по незаконному обращению с призраками.
Беда была в том, что очень, очень мало выпускников Гриффиндора оставались на этой земле после смерти. Как правило, мертвецы отважно шагали дальше, за занавес.
– Делайте, что хотите, мисс Грейнджер, – угрожала МакГонагалл, – хоть сами становитесь призраком, но обеспечьте факультет к первому сентября всем необходимым.

Май и июнь прошли в суматохе. Пятикурсники сдавали СОВ, шестикурсники – ТРИТОНов, малышня путалась под ногами.
Но, наконец, учебный год закончился, и у педагогов, а также их воспитанников, наступили каникулы. Гермиона стояла в холле, наблюдая за тем, как ученики, пыхтя под тяжестью чемоданов и клеток с совами, покидают школу, и строила планы на лето.
Мимо с самым отстранённым видом, на который только был способен, пролетел Снейп, бросив на ходу:
– До свидания, Гермиона. Увидимся в сентябре.
Голубоватая морская рябь, которая парила перед мысленным взглядом девушки, моментально рассыпалась в прах.
– Что? – быстро спросила она. – Куда?
Снейп с явным нетерпением остановился.
– Лето, – пояснил он высокомерно. – Каникулы. Возможность на два месяца забыть об этой чёртовой школе. Удачного отдыха.
И ушёл, мерзавец такой.
Гермиона села на ступеньки и начала про себя считать гиппогрифов. Чёрный котёнок по имени Трофей ткнулся мокрым носом ей в руку. Всего на четверть книзл, он обещал вырасти в огромного котяру.
– Ну что, – спросила его Гермиона, – похоже, остались мы с тобой вдвоём?
– Правда? – радостно спросил проходящий мимо Невилл.
Под левым глазом у него мерцал синяк, правая рука была перебинтована. Никогда раньше Гермиона не думала, что гербология – такое опасное занятие.
Между тем Невилл быстро бухнулся на колени и простёр к бывшей однокласснице руки.
– Гермиона, – начал он задушевно. – Я не смею надеяться на твоё согласие, но не могла бы ты...
– Выйти за тебя замуж? – с горьким сарказмом публично брошенной женщины спросила Гермиона.
– Чтобы Снейп меня отравил? Спасибо, не нужно, – испугался Лонгботтом. – Я прошу тебя поехать на каникулы со мной.
– Зачем?
Неоднократный участник сражений с Волдемортом, убийца Нагайны, глава Хогвартского сопротивления шмыгнул носом.
– Я боюсь бабушку, – застенчиво признался он.
Гермиона сочувственно погладила его по голове.
– Её все боятся, – утешила она его.
Про себя же подумала, что у Августы Лонгботтом наверняка полным-полно умерших одноклассников. И, если сильно повезёт, может, кто-то из них ищет работу.
Чего не ожидала Гермиона, так это реакции пожилой леди на вопрос о подходящем призраке для Гриффиндора.
– Отличное предложение, Гермиона, – высокомерно заявила она. – Я его принимаю.
После чего деятельно легла на диван и умерла.
Гермиона и Невилл застыли с открытыми ртами. От лежащего на диване тела поднялась полупрозрачная фигура.
– И мальчик будет под присмотром, – заключил новый призрак факультета Гриффиндор.
Невилл заплакал.

Лето прошло на удивление быстро. Они похоронили бабушку Невилла со всеми почестями, навестили родителей Гермионы. Грейнджеры решили, что Невилл – жених их дочери и пригорюнились. Они ничего не знали о его героическом характере и решили, что мальчик хорошо воспитан, но тюфяк. И даже помянули несколькими хорошими словами Рона Уизли, который им показался более целеустремленным, а значит, более перспективным в области появления на свет их внуков.
Гермиона мрачно размышляла о том, что, доведись ей познакомить маму со Снейпом, бедная женщина предпочтет трех Невиллов одному мрачному и не слишком молодому брюзге.
Шагая первого сентября к платформе 9 и ¾, Гермиона чувствовала некий холодок в груди. Где пробыл этот самый брюзга все лето, оставалось неизвестным, Снейп не дал о себе знать ни разу. Дом в Паучьем переулке стоял пустым, авроры время от времени наведывались туда, и Гермиона ощущала лёгкое чувство стыда за то, что использует свои личные связи в Министерстве. А ещё она надеялась, что получит ответ уже через несколько часов.
Очередной учебный год в Хогвартсе начинался.

Глава 2

Уже в поезде Гермиона и Невилл узнали о том, что накануне в Хогвартсе произошла беда: профессор Слизнорт обратился в ледяную статую, которая медленно исходила каплями от тепла. Декан Слизерина застыл в странной позе, словно пытался поймать снитч – одна рука вскинута вверх, вторая отведена назад, левая нога приподнята над полом. Снейп вынужден был признать, что понятия не имеет, что случилось: темными искусствами и не пахнет, но возможен эффект от неправильно созданного зелья. Создал вокруг коллеги морозную сферу и отлевитировал в свои подземелья в качестве наглядного напоминания о том, к чему приводит небрежность при работе с таким тонким предметом, как зельеварение. Несмотря на летнее тепло, от статуи временами валил снег.
Поскольку никто не знал, как отогреть Слизнорта, на общем собрании было решено, что Снейп снова вернётся к преподаванию зельеварения. Профессор согласился с кислейшим выражением лица, будто оказывал школе величайшее одолжение. Должность преподавателя защиты от темных искусств снова была вакантна, и старожилы Хогвартса начали ждать неприятностей.

В большой зал Гермиона и Невилл ступили под оживленное перешептывание учеников: старшие классы уже пронюхали о произошедшем со Слизнортом, и теперь передавали свои знания вниз по возрастной цепочке. Снейп как ни в чем не бывало сидел на своём обычном месте за преподавательским столом, с таким видом, будто никогда и не покидал Хогвартс.
Винсент Прайс с трибуны мученически поглядывал на входящих учеников. Кажется, была бы его воля – он бы всех выгнал к Мерлину, Хогвартс бы закрыл, а ключи утопил в озере.
А ведь он ещё не знает, что буквально несколько минут назад остался без преподавателя прорицаний.
Гермиона вздохнула и оглянулась на тоненькую девушку в огромных очках, которые делали её похожей на стрекозу. Многочисленные шали и бусы смотрелись на ней так же нелепо, как и раньше.
Сибилла Трелони испуганно жалась к Невиллу и икала от волнения.
Луна, которая, собственно, и была в ответе за происходящее, старалась держаться в тени мужа. Ей еще предстояло покаяться, и теперь она тихо спрашивала у Джорджа, можно ли отложить это неприятное дело на более поздний вечер.
– Бог мой, Сибилла! Ты что? Вколола себе ботокс? – прозвучал громовой голос, легко перекрывший гомон, и Августа Лонгботтом подплыла к компании. – И зачем ты трогаешь моего мальчика?
Мальчик нервно дёрнул головой.
Все головы, одна за другой, поворачивались к вошедшим.
– Она схватила и разбила мой шар, – вызывающе сказала Луна. – Мы с Джорджем купили его на рынке в Африке. Это был очень волшебный, очень редкий шар-поворачиватель-времени-вспять.
– Их не бывает, – отрезала МакГонагалл.
– Да, – вздохнула Луна. – Профессор Трелони так и сказала.
– Профессор Трелони? – переспросила Сибилла. – У меня тоже такая фамилия! – и испуганно сжалась под суровым взглядом МакГонагалл. – Вы выпили старческое зелье, да? – робко уточнила она. – В прошлом семестре, профессор, вы выглядели куда моложе.
– Что это за безобразие? – фальцетом спросил Прайс.
Со стороны учеников послышались первые смешки.
– Сибилла, Луна, марш за мной, – ледяным голосом скомандовала МакГонагалл и решительно вытолкнула девушек из зала.
Невилл, косясь на призрак своей бабушки, поплёлся к преподавательскому столу.
– Августа! – Пивз галантно кинул в призрака Гриффиндора сырым яйцом. – Несказанно рад твоему обществу. Помнится, когда ты была девчонкой, мы ставили эту школу на уши, не так ли? – и он фамильярно подмигнул ей.
– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – высокомерно отозвалась Лонгботтом.
– И про подштанники Дамблдора на флагштоке астрономической башни тоже? – захихикал Пивз.
– Тишина! – крикнул Прайс, чьё лицо начало покрываться красными пятнами. – Все по местам, быстро.
– А у меня нет поместам, – нажаловался Пивз Гермионе. – Я беспоместамный.
Суматоха постепенно улеглась. Преподаватели и ученики расселись, жалкая лопоухая стайка первокурсников осталась стоять у входа.
– Давайте уже начинать распределение, – нетерпеливо сказал Снейп. – Я совершенно не планирую потратить на это унылое мероприятие весь свой вечер.
– Да, разумеется, – Прайс достал из коробки, стоящей на столе, потрёпанную Шляпу, поместил её на табурет.
– Анекдот! – объявила Шляпа, – Встречаются, значит, Дамблдор, Гриндевальд и Фламель на необитаемом острове...
– Распределение! – закричала покрасневшая Спраут. Видимо, она знала этот анекдот.
– А Фламель и говорит... – донеслось приглушенное бубнение.
После того, как малыши определились со своим будущим, домовые эльфы в мгновение ока сервировали столы, и все принялись за еду.
– Итак, друзья, – когда все наелись, начал традиционную речь директор школы. – У нас несколько объявлений. В этом году зельеварение будет снова вести профессор Снейп. Что же касается защиты от тёмных искусств, то этот предмет мы решили доверить несколько... ммм... необычному преподавателю.
Невилл отчетливо хмыкнул. И даже МакГонагалл, несколькими минутами ранее вернувшаяся в большой зал, не стала его одергивать.
Гермиона припомнила своих преподавателей по этому предмету.
Квиррелл, в тюрбане которого свил себе гнездо Волдеморт. Трусливый обманщик Локхарт, приписывающий себе чужие подвиги. Люпин, оборотень. Беглый убийца Крауч. Садистка в розовом Амбридж. Снейп, шпион. Кэрроу, Пожиратель смерти.
Кого бы не назвал сейчас Винсент Прайс, вряд ли ему удастся удивить собравшихся.
– Итак, защиту от тёмных искусств будет вести... Распределяющая Шляпа!
Наступило звенящее молчание, даже первокурсники разинули рты.
Шляпа потрепетала полями, давая понять, что в аплодисментах она не нуждается.
– Прошу прощения... Сэр? – сказала МакГонагалл таким ледяным голосом, что сразу стало очевидно: директор не счел нужным посоветоваться с деканами. Прайс улыбнулся, несколько натянуто, взял Шляпу и надел её на свою голову.
– За тысячу лет служения директорам Хогвартса поневоле наберешься мудрости, – произнес он упрямо.
– Это смотря каким директорам, – с сомнением протянул кто-то со Слизерина.
Прайс вскинул руки в примирительном жесте.
– Я буду сопровождать мадемуазель Шляпу на уроки! Ну же, друзья, Хогвартс – это оплот демократии! Мы говорим нет расизму и шовинизму!
– Что насчет плюрализма? – невинно уточнил Джордж.
– Она ещё и француженка? – неодобрительно поджала губы Помона Спраут.
Прайс проигнорировал их.
– Трансфигурацию в начальных классах, а также магловедение на всех курсах будет вести мисс Грейнджер. Уход за магическими существами поручен миссис Луне Уизли.
– Мы же будем мозгошмыгов весь год ловить! – послышалось со стороны стола Рэйвенкло.
Прайс снова не обратил внимания на комментарий.
– Также Луна Уизли продолжит выпуск нашей замечательной школьной газеты “Хогвартс-Экспресс”, которая выиграла чудесный приз среди газет магических учебных заведений в номинации “Ври да не завирайся”.
– Вакансия преподавателя прорицаний остаётся открытой, – добавила МакГонагалл. – Зато у Хаффлпаффа появилась новая ученица.
– В Слизерин её, – фыркнула Шляпа. – Может, научится более профессионально врать про будущее.
Прайс сдвинул её на макушку.
– И я рад вам представить нового призрака башни Гриффиндор Августу Лонгботтом...
– Мымра-придира, – хихикнул Пивз.
– Ну и напоследок я бы попросил учеников перестать привязывать воздушные шарики к ледяной фигуре профессора Слизнорта. Мы продолжаем надеяться, что рано или поздно он оттает.
– А это были не шарики, – сказал Джордж негромко.
– И не ученики, – хихикнула Луна.

Глава 3

В учительской полыхала ссора. У МакГонагалл на лице алели яркие пятна, её глаза метали молнии.
– Это же вещь! Простая, магическая вещь! Как она может обучать детей?
– Я Шляпа Годрика Гриффиндора, – надменно отвечала простая магическая вещь. – У меня... У меня есть душа! Я... Я способна на большее, чем раз в год распределить стайку олухов и таскать туда-сюда этот меч.
– Откуда в тебе душа-то? – изумилась прямолинейная мадам Хуч.
– Откуда надо! И я бы попросила обращаться ко мне на “вы”, – уточнила Шляпа холодно, нахохлилась и приобрела неживой вид.
Прайс раздражённо натянул её на голову, отчего приобрёл сразу вид нелепый и даже придурковатый, потом вышел из своего кабинета, хлопнув дверью.
Отчаявшаяся МакГонагалл принялась взывать к пустой раме портрета Дамблдора:
– Альбус, если вы немедленно не перестанете прятаться, то школа просто рухнет в руинах анархии!
Мёртвый директор выглянул из-за рамы с крайней неохотой, недовольно посмотрел на собравшихся.
– Отлично выглядите, Минерва, – сказал он, кивнув в знак приветствия, – у вас необычайно свежий цвет лица! Мадам Хуч, новая метла? Очень интересная модель. А Винсент, должно быть, трудится на благо школы? На первый взгляд, не вижу никакого повода для несвойственной вам, Минерва, несдержанности.
– Не видите? – набрала воздух в грудь МакГонагалл. – Правда, не видите?
Кажется, она собралась перечислить всё – от помолодевшей Трелони до оледеневшего Слизнорта.
– С вашего позволения я откланяюсь, я вижу, здесь всё благополучно... – быстро перебил её Дамблдор.
Пронзительный крик Прайса был ему ответом.
Преподаватели, забыв про Дамблдора, бросились в коридор и увидели своего директора, который стоял на лестнице и указывал трясущимися руками куда-то вниз.
Внизу, в просторном холле находилась Помона Спраут. Её фигура застыла, словно во время игры в квиддич. С ледяных пальцев тихо капала на пол тающая вода.

Спраут замкнули в морозную сферу и отлевитировали в подземелья Снейпа от ученических глаз подальше, а испуганно икающего второклассника Хаффлплафа, некстати проходившего мимо, отправили в больничное крыло за успокоительными каплями. Впрочем, учителя нуждались в успокоительном ничуть не меньше этого малыша.
Теперь ехидная версия Снейпа про то, что Слизнорт пострадал от неумелого обращения с зельями, лопнула, как мыльный пузырь.
– И ведь каждый раз – деканы! – проговорила мадам Хуч, опасливо косясь на бледную МакГонагалл.
– Думайте, – простонал Прайс. – Анализируйте! Делайте, что хотите, но объясните мне происходящее! Иначе мне придется закрыть школу!
– Вам бы только не работать, – свирепо рявкнула МакГонагалл.
После того, как расстроенные учителя неохотно разошлись по своим комнатам, Гермиона попыталась поговорить с Северусом, чтобы выяснить, что происходит. Но профессор поспешно укрылся в своих подземельях, почти сбежал, а играть в догонялки у Гермионы уже не было сил. Она твёрдо решила перехватить его после завтрака, но зельевар с утра в большой зал не явился вовсе.
Пришлось просить у Джорджа карту мародёров. Ну а что делать, если по-другому своего мужчину Гермионе отловить не удавалось?
Профессор обнаружился, к немалому потрясению девушки, в башне Гриффиндора. Когда она пришла к точке “Снейп”, указанной на карте, то очутилась в тупичке коридора, закончившимся глухой стеной.
Гермиона покачала головой и уселась на пол, прислонившись спиной к изножью каменного изваяния Годрика. Спустя каких-то полтора часа полудрёмы опора за ней покачнулась и ушла в сторону, а Гермиона упала на спину. Из проёма в стене на неё смотрел Снейп.
– Прилегли отдохнуть, мисс Грейнджер? – уточнил он язвительно. – Утомились? – Он наклонился и выхватил из её рук карту мародёров.
Опять “мисс Грейнджер”! Да он просто неисправимый романтик.
– Утомилась бегать за вами, профессор, – огрызнулась она, вставая. Понятно было, что руку ей подать никто не собирается.
– Предоставлю вам сочинение на тему “Как я провел лето” позже, – нетерпеливо отозвался Снейп. – Сейчас у меня урок.
– Что опять происходит, Сев... – Гермиона запнулась.
В чёрных глазах Снейпа промелькнул смешок. Он порывисто подошёл к Гермионе так близко, что сквозь две их мантии она ощутила тепло его тела.
– Занимайся своими делами, прошу тебя, – сказал он тихо, и ухо девушки вспыхнуло от его дыхания, – а я буду заниматься своими.
С этими словами Снейп развернулся и пошёл прочь. Гермиона злобно стукнула себя ладошкой по уху, чтобы оно не вздумало и в будущем так предательски реагировать, и побрела следом. Мимо неё пролетела Августа Лонгботтом, преследуемая Пивзом.
– Вы всего лишь полтергейст, – сурово выговаривало привидение башни Гриффиндора. – Порядочным призракам не к лицу такая компания.
– Формализм и снобизм – вот основные пороки британского общества, – обиженно бубнил Пивз.
И Гермиона была полностью с ним согласна.
День прошёл с медлительностью киселя. Вся школа с нетерпением ждала следующего утра, когда по расписанию был урок защиты от тёмных искусств. Поприсутствовать на нём попросились все преподаватели, кроме замороженных и оскорблённой МакГонагалл.
Едва дождавшись вечера, Гермиона укрылась в своей комнате, даже не навестив Хагрида. Она заснула рано, нервным, беспокойным сном, а проснулась от странного дискомфорта.
Рядом с её кроватью плавала в воздухе Августа Лонгботтом, призрак-стажёр башни Гриффиндор, почти невидимая в серой дымке рассвета.
– Доброе утро, – деловито сказала она.
– Что? – сонно пробормотала Гермиона, садясь на кровати. – Люмос!
– Долго спишь, – осудила Августа.
– Миссис Лонгботтом!
– Зови меня Назойливая леди!
– Не слишком внушительно.
– Никак не могу придумать себе имя, – вздохнула Августа. – Всё дело в том, что я умерла своей смертью! Это совершенно не круто в наших кругах...
– А мы можем поговорить об этом утром? – зевая, спросила Гермиона.
– Не думаю, что мне нужен твой совет в данном вопросе, – высокомерно заявила призрак, словно и не жаловалась только что на сложности своего небытия. – Я пришла к тебе совершенно по другому делу.
– Мы с Невиллом просто друзья, – на всякий случай сказала Гермиона.
– И слава богу... Вы, мисс Грейнджер, уже порченый товар!
– Простите! – возмутилась было Гермиона, но Августа властно подняла руку:
– Я вернулась в Хогвартс с одной-единственной целью... У каждого порядочного призрака должна быть одна-единственная цель! Так написано в Уставе. Этим мы и отличаемся от полтергейстов – принципами!
– Миссис Лонгботтом?
– Несгибаемая гриффиндорка?.. Впрочем, речь не об этом. Я вернулась для того, чтобы уничтожить распределяющую Шляпу! И ты мне кажешься достойной кандидатурой для исполнения этого благородного замысла!
– Ааа... – протянула Гермиона, зевая. – Уничтожить преподавателя защиты от тёмных искусств! Стандартное школьное развлечение.
– Уничтожить зло, сеющее рознь между факультетами, – отрезала Августа.
И тогда Гермиона поняла, что она нисколько не шутит.

Глава 4

На уроке защиты от темных искусств Гермионе снова пришлось занять ученическую парту. Её соседом оказался Флитвик, положивший на стул пышную подушку, отчего казался куда выше, чем был на самом деле.
– Посмотрим, посмотрим, – сказал декан факультета Рэйвенкло, довольно потирая ладошки.
Урок был у Слизерина, и Снейп, их единственный декан, черной птицей нервно расхаживал по классу, словно сам готовился начать читать лекцию.
Вскоре дверь распахнулась, и зашел Прайс, на его голове красовалась потрепанная старинная шляпа.
– Здравствуйте, здравствуйте, – доброжелательно сказал он. – Не обращайте на меня внимания, меня тут нет.
Винсент уселся за учительский стол, открыл последний выпуск «Пророка» и погрузился в чтение.
Шляпа откашлялась и… запела.

Вы думаете, уж очень я проста,
Ученье тяжкое вам дать мне не по силам,
Все, что я знаю – треп и болтовня,
Однако, вас не торопиться я б просила.

Я рождена была средь волшебства,
Великого, какое вам не снилось.
Лишенная себя, любви, родства,
Я в головной убор вдруг обратилась.

И каждый, кто надел меня хоть раз,
Навечно в памяти моей остался.
Я знаю ум и сердце каждого из вас,
О чем ты грезишь, и чего боялся.

Слизеринцы слушали Шляпу, недоуменно переглядываясь между собой. Между тем, она спела про то, что она выбрала не только факультет для тысяч волшебников, но и их жизненный путь. О том, что с того страшного дня, когда была битва за Хогвартс, она все время думает про свою роль в этой войне. Что было бы, если бы она отправила Тома Реддла на другой факультет? Стал бы он Темным Лордом, если бы попал в Гриффиндор или в Хаффлпаф? Должна ли она была тогда, ощутив злость и магическую силу мальчика, покривить душой и слегка подправить его судьбу?
– Скажите, может ли орудие вдруг стать судьей, дорога направлять идущего по ней?.. – Вопрошала Шляпа учеников, а они не понимали, что она хочет услышать в ответ и хочет ли ответов вообще. Наконец, она умолкла, в классе повисла тишина. Прайс перевернул страницу газеты, и шорох показался неприлично громким.
– Ну что же, мальчики и девочки, – бодро заговорила Шляпа, – давайте откроем ваши учебники на первой странице. Ну, что там написано? Докси? Закройте учебники. Все это ерунда. Сейчас я расскажу вам о том, почему искусства, о которых мы будем разговаривать весь этот год, называют темными. Не потому, что они причиняют вред другим людям, есть много заклинаний, которые далеко не безобидны. Но потому, что они разрушают душу того, кто ими пользуется. Темные искусства – это огромный, наполненный соблазнами путь, по которому так легко и приятно делать первые шаги, и так невозможно больно – последние. Все темные маги закончили свою жизнь в мучениях и страданиях. Но давайте начнем по порядку. Как вы знаете, основатель вашего факультета – великий Салазар Слизерин. Он был рожден на болотах, среди змей, умел разговаривать на парсултанге, и именно он запер в Тайной Комнате василиска. Как вы считаете, был ли Слизерин темным магом?
Ученики оживились. Поднялось сразу несколько рук.
Гермиона и сама поймала себя на том, что ей хочется ответить. Невольно она втянулась в урок, ей стало интересно, Шляпа вела себя ехидно и уверенно, она не церемонилась, рассказывая о великих магах прошлого, потому что многих из них знала лично.
– Моргана! Чуть что – сразу Моргана. Да, она умывалась кровью младенцев пополам с молоком молодых ослиц, но это из-за любви. Что не отменяет того, насколько темной стала со временем её душа… Между прочим, она придумала отличный рецепт для сохранения молодости кожи. Девочки, записывайте. А пепел от сожженного дома врага можно легко заменить на тальк.
Учителя одобрительно кивали, Прайс читал газету, Снейп неслышно ходил между рядов, и никто не одергивал его.
– Таким образом, Салазар, блестящий маг, ярый борец за чистоту крови, не владел темными искусствами, у него просто был поганый характер, – заключила Шляпа в конце урока, и все с удивлением поняли, что настало время перемены.
Прайс поднялся из-за учительского стола и пошел из класса. Шляпа довольно покачивалась на его затылке.

– Уничтожить Шляпу! Нет, я не хочу сказать, что Почти Безголовый Ник был идеалом для подражания, но, по крайней мере, он не пытался испортить имущество Хогвартса…
Гермиона так сильно кинула палочку на стол, что из неё посыпались икры.
Винки испуганно вздрогнула и вытаращила на свою собеседницу глазки с таким видом, будто только проснулась. Кажется, она впала в дремоту от монотонного бурчания Гермионы.
– Шляпа не просто вещь, – пискнула эльф-домовик. – У неё есть душа... – и закрыла себе рот обеими руками на манер Хагрида, когда тому случалось сболтнуть лишнее.
– Винки! – строго сказала Гермиона.
– Ой! – вскрикнула та. – Кажется, у меня молоко убежало! – после чего с треском трансгрессировала из комнаты.
В великом раздражении Гермиона запахнулась в мантию и побрела к Прайсу в надежде, что директор узнал хоть немного о том, что происходит в его школе.
Нахохленный Прайс сидел в своем кабинете и играл со Шляпой в шахматы.
– Конь Е–4, F–6, – скомандовала она.
– Шах, – уныло ответил Прайс.
– Ну не знаю, не нравится, как я хожу, ходи сам, – оскорбилась Шляпа и замерла, превратившись в неподвижную ветошь.
– Мало того, что она совершенно не умеет играть, так еще вспыльчива и обидчива, – пожаловался Прайс.
– Как там профессор Спраут? – спросила Гермиона.
– Вчера слегка метелила, с утра без осадков, – ответил Винсент.
– Директор... Что происходит в Хогвартсе?
– Вот! – вскричал Прайс страстно. – Вот это я называю вопросом на миллион! Что, что происходит в Хогвартсе? – он схватил Шляпу и натянул её на голову.
– А великий Годрик так не кричал, – меланхолично проговорила та.
– А великий Годрик когда-нибудь украшал тебя флёрдоранжем?
– Нахал, – холодно откликнулась Шляпа.
Так ничего не добившись, Гермиона отправилась обедать.
Луна Уизли смотрела на неё через стол круглыми, внимательными глазами. Кажется, за все время обеда она ни разу не моргнула.
– Что? – раздраженно спросила Гермиона. – У меня в волосах нарглы или что-то такое?
– Ты настолько сильно любишь его, что готова разрушить Хогвартс? – спросила Луна таким пронзительным шепотом, что преподаватели и несколько самых ушастых учеников как по команде бросили жевать и уставились на молодых женщин.
– Кого? – изумилась Гермиона, чьи мысли все еще вертелись вокруг Августы Лонгботтом.
– Профессора Снейпа, – совсем беззвучно сказала Луна.
Приплыли. Хорошо, что хоть сам объект беседы традиционно отсутствовал в обеденном зале. Наверное, продолжал мужественно прятаться.
– А он-то здесь при чем? – изумилась Гермиона, ощущая, как заполыхали уши. Конечно, после тех памятных объятий на полянке возле хижины Хагрида в ночь багряных асфоделий, их отношения с зловредным слизеринцем перестали быть секретом, но обсуждать их при всех обитателях школы Гермиона была не готова.
– Я объясню, – сказала Парвати Патил. – Как ты знаешь, я уже прошла аттестацию на должность преподавателя прорицаний вместо профессора Трелони, – она говорила очень осторожно, словно не училась с Гермионой в одном классе и не делила когда-то одну факультетскую гостиную. Наверное, перебирала в уме многочисленные слухи, которые ходили о заучке Грейнджер. О том, что она летала на драконах, например, или о том, что может уложить великана одним взмахом палочки, и что даже – Мерлин спаси и помилуй! – крутит шашни со Снейпом. Со Снейпом!
– Так вот, утром мы с Луной остались одни за завтраком. У нас не было первых уроков, и мы не спешили. Знаешь, я грызла сушку с корицей, и вдруг нашло вдохновение.
– Парвати, – спросила Гермиона, тоскливо размазывая пюре по тарелке, – а есть ли хоть какая-нибудь вероятность того, что мне перестанут предсказывать будущее?
Юная прорицательница не обратила на эти слова никакого внимания, она закрыла глаза и заговорила замогильным голосом:
– Змея не в силах льва поглотить, лев не может поймать змею. Зеленая тьма на алом свету не может слиться в одно. Как только лев забудет про то, змея перестанет юлить, падут эти башни, падут навсегда, мы знаем, кого винить.
– Парвати, – вздохнула Гермиона. – Что, по-твоему, ты только что сказала?
Профессор МакГонагал, бледная, прямая, встала из-за стола.
– Мисс Грейнджер, – сказала она быстро, – немедленно пойдемте со мной.
Мантия декана Гриффиндора струилась по каменным плитам с такой скоростью, что Гермиона едва поспевала за пожилой женщиной. В библиотеке МакГонаггал безошибочно выхватила с полки толстую книгу, полностью игнорируя возмущение мадам Пинс.
Вытянув шею, Гермиона успела прочитать тусклые буквы на обложке. «Положение о магических семьях» Ровены Рейвенкло, издания 1361 года, вот что достала МакГонаггал.
– Скажите, мисс Грейнджер, – сказала профессор, – вы знаете, что слизеринцы и гриффиндорцы не вступают в брак?
– Но это всего лишь предрассудки, – возразила трезвомыслящая Гермиона, – вроде того, что встретить черную сову – к несчастью, а Луну Уизли с африканском шаром – к омоложению.
– Ах, – раздосадовано прикусила губу МакГонагалл, – я все никак не пойму, как этой Сибилле так повезло… В смысле, не повезло. Что хорошего в этой молодости, я имею в виду… То есть, произошедшее с ней противоречит всему, что я знаю о магических шарах. Это абсурд. Но речь не об этом, – Минерва строго свела брови и протянула Гермионе «Положение о магических семьях». – Пункт шестнадцать, – подсказала она.
«И тогда Салазар Слизерин сотворил страшное проклятие, которому не страшны ни время, ни волшба… Он так сказал: магическое равновесие Британии пошатнет любовный союз великих детей славного факультета Гриффиндор и хитрого факультета Слизерин, поэтому пуще всего прочего ученики этих факультетов должны избегать любовных отношений, и трижды, а потом еще раз трижды должны подумать, прежде чем вступить меж собой не только в брак. »

Снейп резко выпрямился, когда Гермиона, не сумев подобрать пароля к его кабинету, немудрено вышибла дверь “бомбардой”.
– Мисс Грейнджер, вы ополоумели? – спросил он ошарашенно. – Цивилизованные люди просто стучат в дверь! Там и молоточек есть, такой, в виде головы змеи!
– А скажи мне, Северус, – ласково проговорила Гермиона, которая от ярости мигом научилась обращаться к профессору и по имени, и на “ты”, – когда ты собирался мне рассказать про проклятие Салазара?
– Я не понимаю, – ненатурально ответил Снейп. – Какое еще проклятие?
Гермиона прошла в кабинет и уселась на стол прямо перед зельеваром, отодвинув в стороны его свитки.
– 16-ый пункт «Положения о магических семьях», конечно.
Снейп молчал. На бледном некрасивом лице проступали редкие красные пятна.

Глава 5

– Мисс Грейнджер, выйдите вон и закройте за собой дверь.
Ледяного голоса не получилось, и от профессорской растерянности у Гермионы кольнуло под ложечкой.
Она посмотрела на остатки двери и упрямо сложила руки на груди.
Снейп поморщился от этой демонстративности, вяло махнул палочкой в сторону пробитой бомбардой дыры, но вместо того, чтобы прийти в исходное состояние, дверь превратилась в монолитную стену.
Снейп явно был не в форме.
Поняв, что сам себя запер вместе с Гермионой, профессор вдруг хмыкнул, достал из шкафчика пузатую бутылку огневиски и решительно уселся в кресло.
– Выпьете со мной, мисс Грейнджер? – светски спросил он.
– Ты что, стал алкоголиком?
Снейп рассмеялся и щедро плеснул себе в не очень чистый стакан.
– У меня были мысли на этот счёт. Гермиона, ты – та самая соломинка, которая сломала спину гиппогрифа.
– Не преувеличивай, – ответила она осторожно. Было совсем непонятно, о чём говорит профессор, но его надтреснутый едкий тон не предвещал ничего хорошего.
– Знаешь, в чём моя беда? – доверительно проговорил Снейп. – Я снова впустил в мою жизнь гриффиндорку. Слушай меня, – он поднял голос, заметив, что Гермиона хочет возразить. – Что бы ни происходило в этом году в школе, ты должна остаться в стороне. Я всё знаю про твой ум и неуёмный характер, и про то, что ты в каждой склянке пробка, но, пожалуйста, один раз сделай так, как я прошу. Это многое сделает проще.
Гермиона спрыгнула со стола, подошла к камину и опустилась на ковёр возле кресла Снейпа, заглядывая в опущенное лицо.
– Неужели, – спросила она жалобно, – это мы превратили их в ледяные статуи?
– Гермиона! – он попытался оттолкнуть от себя её настойчивые руки, бессмысленно приглаживающие его рассыпанные волосы.
– Северус, я всё равно не успокоюсь, пока не разберусь. Ты понимаешь?
– Как ты иногда меня раздражаешь, словами не передать, – Снейп налил себе ещё, откинулся на спинку, спасаясь от прикосновений Гермионы, помолчал, перекатывая жгучий напиток на языке.
– Я не уверен насчет 16-ого пункта, – наконец, неохотно сказал он. – Если ты сразу ставишь вопрос о собственной вине за эти дурацкие ледяные статуи, то замечу, что вряд ли магическое равновесие именно так пошатывается.
– Что это вообще такое? Я думала, магическое равновесие придумали магглы, которые снимают глупые фильмы о волшебниках!
Снейп сделал очередной крупный глоток огневиски. Гермиона молча смотрела, как перекатывается его кадык.
– В конце учебного года я зашел к Прайсу подписать ведомости, – начал профессор неохотно. – Его не было в кабинете, а на столе лежала Шляпа. Она сказала, что я несу угрозу школе в частности, и равновесию магической Британии в целом.
– Шляпа сказала?
– 16-ый пункт! Он написан так давно, что про него все давно забыли. За тысячу лет гриффиндорцы и слизеринцы настолько пропитались ненавистью друг к другу, что никому не было нужды помнить об этом пункте. Браки между представителями этого факультета можно пересчитать по пальцам, и знаешь, что я тебе скажу? Мне хватило бы для этого одной руки.
– И тут появился ты. Полукровка из Паучьего переулка, истинный слизеринец, умный, хитрый, выживающий при любых условиях. Если не великий, то, безусловно, выдающийся. Слизеринец, которого с юных лет тянуло к гриффиндоркам.
– Вот как ты это видишь, – усмехнулся Снейп. – Что же, пусть так. Еще много лет назад Дамблдор говорил мне, что даже если бы Лили Эванс не была так отчаянно, так страстно влюблена в Джеймса Поттера, между нами все равно не могло ничего быть. И даже та дружба, которая некогда нас связывала, была зыбкой и призрачной. Но разве я слушал Дамблдора!
– И что же дальше? – перебила его Гермиона.
– Дальше? – Снейп наклонился вперед, вглядываясь в лицо собеседницы. Он смотрел на неё, не мигая, несколько секунд, и, кажется, принял трудное для себя решение, потому что резко постарел, сгорбился, у губ появились скорбные складки. – А дальше я стал искать информацию. И в первую очередь про эту самую Шляпу, которой до всего есть дело. И знаешь, кого наш никчемный директор таскает на своей макушке? Вильсемиургу Слизерин, младшую сестру Салазара, одного из основателей Хогвартса.
– Что?
Снейп улыбнулся с неожиданной теплотой.
– Ты сейчас похожа на себя, одиннадцатилетнюю, впервые пришедшую на мой урок. Глаза круглые, рот открыт.
– Северус, я не понимаю. То есть я думала, что Шляпа принадлежала Годрику Гриффиндору…
– Да, и в этом вся проблема. Вильсемиурга была, как и её старший брат, вздорной, упрямой, высокомерной. Они с Годриком так сильно ненавидели друг друга, что это не могло кончиться ничем иным, кроме страстного романа. Василиск – это не единственная бомба, заложенная в основание школы.
Она все-таки удержала на кончике языка вопрос “что”, правда в самый последний момент. Просто взяла из рук профессора стакан и сделала глоток. Нёбо вспыхнуло огнём.
– Проклятие Слизерина… Ну бред же!
– Как ты понимаешь, Салазар был очень не доволен связью своей единственной и любимой младшей сестрёнки с этим выскочкой.
– Он превратил её в Шляпу за то, что она влюбилась?
– Ну что за мелодрамы. Слизеринец всегда слизеринец, Гермиона. Эмоции никогда не будут управлять его поступками.
– Поступками Волдеморта они очень даже управляли.
– Не приплетай сюда еще и Тёмного Лорда, – взмолился Снейп. – А то мы окончательно запутаемся. Салазар одновременно наказал непослушную сестру и в то же время оставил её в школе для вечного контроля над распределением. Во избежание подобных казусов в будущем, так сказать… И еще в качестве вечного назидания тем, кто осмелится нарушить его запрет. Однако, история любви Вильсемиурги и Годрика забылась, и Шляпа стала просто Шляпой… Помнишь, в прошлом году ты так решительно выступала против того, чтобы учеников делили по факультетам?..
– Мысль витает в воздухе еще с первой магической, не так ли? – усмехнулась Гермиона.
– А это значит, что Шляпе грозит реальная угроза быть отправленной в чулан, – задумчиво проговорил Снейп.

Девочка плакала так горько, что Гермиона, как ни была погружена в свои мрачные мысли, замедлила шаг.
– Что случилось?
– Профессор Снейп, – всхлипнула первокурсница. – Он снял с меня баллы за то, что я спросила про пожирателей. А что такого! Он же сам пожиратель! А он, он…
– Показал тебе темную метку, – вздохнула Гермиона. – Пойдём со мной, – она взяла зарёванную хаффлпаффку за руку.
– Куда?
– Сегодня среда, а значит, мы идём в женский туалет, – рассеянно ответила Гермиона.
Плакса Миртл сидела на унитазе и пела песенку про то, как Августа Лонгботтом плела корзинки из прутьев Дракучей Ивы – «кривые и косые, корзинки шевелились и норовили драться» – и плакала.
Гермиона наскоро наколдовала себе ещё два унитаза рядом, слегка увеличив площадь кабинки, уселась на крышку и скомандовала:
– Продолжаем, – и залилась слезами.
Девочка-первокурсница смотрела на рыдающих преподавателя и призрака, и лицо её было удивленным.

Ночью Гермионе приснилась Вильсемиурга Слизерин.
Она никогда не видела, как та выглядела в человеческом обличии, но сразу поняла, что эта высокая и ломкая девочка с узким лицом, с тонким ртом и холодными глазами – та самая Шляпа, которая вот уже много столетий поёт песни первого сентября. Запылённая, местами протёртая, местами залатанная.
Девочка стояла, тесно прижимаясь к молодому красивому брюнету, на чьей груди был вышит лев. Девочка смотрела испуганно, но и упрямо тоже.
– Гриффиндор и Слизерин непримиримы навек, – шелестел со стороны приторно спокойный, а оттого вдвойне страшный голос со змеиными нотками.
– Расскажи это панталонам Мерлиновой бабушки, – огрызался Годрик.
– Неглиже Ливелины тут точно ни при чём, – змеился тихий голос. – Но Гриффиндор и Слизерин непримиримы вовек. Ты, – и девочка вздрогнула, – ты будешь вечно блюсти эту непримиримость. Ты, ты будешь вечно делить волшебников на факультеты. Ты не позволишь Слизерину и Гриффиндору выступать под одним стягом...
– Ты не можешь указывать мне, я уже взрослая, – сказала девочка вызывающе. – Мне пятнадцать, и я сама могу выбирать себе супруга.
Голос засмеялся, как будто ветер пронёсся по осеннему лесу.
– Ты выбрала себе супруга. И я не буду разлучать вас.
От пронзительного тонкого крика Гермиона проснулась. Оказалось, что она проснулась от тихого бормотанья Августы Лонгботтом:
– Полтергейсты могут шевелить предметы, а призраки – нет! Я даже её поджечь не смогла! Придется просить чертова Пивза, чтоб мне провалиться от стыда!
– Ради бога, миссис Лонгботтом, – раздраженно накрыла голову подушкой Гермиона, – почему бы вам не свить гнездо в спальне Невилла?
– Но здоровый сон так важен в его возрасте! – возмутилась призрак.

Глава 6

Неторопливо текли один за другим теплые осенние дни. Воздух становился прозрачнее, деревья все больше оголяли свои ветви, и эта природная неспешность шла диссонансом со школьными бурными буднями.
Заледеневшие статуи преподавателей так и не удалось расколдовать, и Гермиона совсем потеряла сон, думая о том, возможно ли, что это они со Снейпом повинны в этой беде. Она читала все, что могла, и пол её комнаты снова был весь исписан сложными схемами и вычислениями. Котенок Трофей носился по ним, ловя солнечные лучи и стирая цифры и формулы.
Кто его знает, как именно проявляется пошатнувшее магическое равновесие.
Что это за штука такая: «магическое равновесие», тоже было непонятно. В книгах находились только уклончивые угрозы и невнятные рассуждения, и Гермиона пришла к выводу, что за тысячу лет ни один волшебник всерьез не озаботился этим вопросом.
А зачем?
Великие дети Гриффиндора и Слизерина никогда не сочетались законным браком. Обыкновенные волшебники — быть может.
Был ли Снейп великим? А Гермиона? Умненькая выскочка с блестящей памятью, не больше. Выдающаяся, вот что можно про неё сказать. Где же та грань, между величием и посредственностью, которую заложил в своем проклятии Салазар? Нет, она себе льстит, считая, что 16 пункт её касается. Тогда что творит Снейп, отгораживаясь от Гермионы этим «положением о магических семьях», как щитом.
А может, дело в другом? Она ему не нужна, а тут такой шикарный предлог? Он просто расчувствовался в прошлом году, и теперь нуждается в своем привычном одиночестве, а вовсе не в двадцатилетней влюбленной дуре.
Это пугало куда больше, чем какое-то там проклятие давно мертвого Салазара.
Ко всем прочим несчастьям прибавилась еще и паранойя: теперь Гермионе все время казалось, что окружающие смотрят на неё с опаской и осуждением, и в каждом неловком взгляде или сомнительной интонации она искала обвинение: это она виновата в бедственном положении Помоны Спраут и Горацио Слизнорта. Это бесконечное самоедство привело её к практически полному уединению.
Снейп же был мрачен, язвителен, лихо снимал баллы с факультетов и бросал едкие замечания в учеников, словом, вел себя, как обычно. Появлялся только на уроках, в свободное от занятий время исчезал в своих подземельях и без повода носа оттуда не высовывал. Однажды он появился в классах с царапинами на лице, а на вопрос МакГонагалл, что стряслось, ответил хамски:
— Кошка поцарапала, профессор. Вы же знаете, как я ненавижу этих тварей.
МакГонагалл, чья анимагическая форма была именно кошкой, справедливо приняла слова зельевара на свой счет и долго с ним не разговаривала. Спустя неделю он начал сильно подволакивать ногу, но больше желающих расспрашивать Снейпа не нашлось.
Гермиона стискивала зубы, отворачивалась, отмалчивалась, несмотря на терзавшие её беспокойство и муку от непонимания и незнания происходящего. Однако, такая дисциплинированность не принесла итога. Более того: на школу навалилась новая напасть.
В середине октября все стали отмечать, что еда стала невкусной и холодной, пыль завоевывала прочные позиции в замке, а углы щедро обрастали густой паутиной.
Складывалось ощущение, будто эльфы работали спустя рукава. Но эльфы не могли работать спустя рукава, потому что это было совершенно чуждо их трудолюбивым натурам. Да и рукавов у них не было.
Дорогу на кухню Гермиона могла найти с закрытыми глазами. Вниз в подземелья, мимо мрачных комнат Снейпа, спокойно, спокойно! Груша на картине привычно захихикала от щекотки.
На кухне царило уныние. Эльфы не суетились, надраивая посуду, не подбрасывали в воздух золотистые румяные оладушки, они не бросились к гостье, предлагая наперебой тыквенный сок, яблоко или кусочек торта. Вместо этого они сидели кружочком, понурив свои большие головы.
Гермиона кашлянула. Эльфы посмотрели на неё рассеянно, потом крошечный домовик, одетый в отличие от прочих, не в полотенце с символикой Хогвартса, а в полосатый шарф, сказал печально:
— Тоже пришли жаловаться, мисс?
— А приходили?
Из кладовой высунулась раскрасневшаяся мордашка Винки.
— Профессор Минерва была. Говорит — безобразие! А как не быть безобразию, когда плиты сами по себе гаснут, вода превращается в лёд прямо в раковине, а соль вдруг становится сахаром. Мы тут совсем с ног сбились!
— Но ваша магия…
— Молодая мисс смотрит прямо в суть! — восторженно вскричал домовик в полосатом шарфе и попытался припасть к её руке с поцелуем, но девушка увернулась и ловко поставила его на табуретку, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Расскажи, — как можно мягче попросила она.
Глаза домовика увлажнились.
— Наша магия исчезает, — сказал он трагично.

— Это же отличная новость, она многое объясняет, — объявил Винсент Прайс и заулыбался, вполне довольный собой. – Мне, по крайней мере, все стало понятно.
От такого сообщения даже невозмутимый Снейп запнулся.
Целых пятнадцать минут профессор пытался рассказать директору о том, что происходит во вверенном ему учреждении. Пытался рассказать, надо отметить, очень своеобразно: так, чтобы никто ничего не понял. Выглядело это примерно следующим образом: «Ну, давным-давно, когда основатели были живы, произошло кое-что, и Вильсемиурга Слизерин стала Шляпой, а прошлой весной случилось что-то другое, и теперь школа в опасности».
Гермиона заслуженно считала себя умным человеком, но даже она запуталась. А вот Прайс взял и всё понял. Удивительно.
— Простите? — с арктической вежливостью уточнил профессор.
— Мне всё стало понятно, почему Вильсемиурга такая! Ей же всего пятнадцать! — пояснил директор Хогвартса и закивал, отчего Шляпа на его голове затряслась.
Гермиона поспешно сделала глоток чая из кружки, спасаясь за фаянсом от уничижительного взгляда Снейпа. У Северуса были причины так смотреть. Он вообще не собирался ничего рассказывать Прайсу, но Гермиона настояла. Они скандалили минут пятнадцать, приглушенно шипя друг на друга.
— Ты обещала не вмешиваться!
— Я и не вмешиваюсь. Но он директор школы…
— Ну вот пусть и выясняет всё сам. Раз директор.
— Профессор Снейп!
— Мисс Грейнджер!
В итоге, они все-таки пришли к Прайсу, раздражённые друг другом сверх всякой меры. Винсент слушал Снейпа с интересом малыша, которому няня рассказывает сказки.
Про то, как Вильсемиурга Слизерин влюбилась в Годрика Гриффиндора. Про то, что Годрик был «самовлюбленным болваном и позволил девочке взрастить это чувство» — ох уж эти интерпретации Снейпа. На этом месте Гермиона чуть не поперхнулась чёрствой плюшкой. Он что, теперь перекладывает на Годрика вину за свои отношения с Гермионой?
А теперь, оказывается, что из всего вороха самых разных фактов, Прайс услышал только о том, что его Шляпа на самом деле — пятнадцатилетняя девчонка.
Прав был Снейп, не нужно было ничего рассказывать этому директору.
— Всё было совершенно не так, — заявила Вильсемиурга, и её поля слегка покачнулись.
Почему-то никто не подумал, что ей тоже есть что рассказать.
Прайс стянул головной убор со своих сияющих белизной волос, положил его на стол.
— А как? — спросил он, рассеянно поглаживая потёртый фетр. Шляпа дёрнулась, будто пытаясь отодвинуться, но, конечно, ей было это не под силу.
— Салазар был хорошим, — сказала она недружелюбно.
— Салазар был хорошим, и Годрик был хорошим, они просто были разными, а ты теперь Шляпа, да?
— Мой внешний вид вас не касается, — отрезала Вильсемиурга. — А вы, — обратилась она к сидящим за столом напротив Прайса визитерам, – вы, двое, пожалуйста, не приближайтесь друг к другу ближе, чем на метр, а то не миновать беды.
— От того, что два человека занялись сексом, равновесие пошатнется и рухнет мир? — рявкнула прямолинейная Гермиона, любящая абсолютную ясность формулировок. Снейп и Прайс одинаково вздрогнули, будто она произнесла что-то в высшей степени неприличное.
— Типа того, — буркнула Шляпа.
— И что же случится тогда?
Шляпа явно недовольно пошевелила полями.
— С магами Британии случится то же самое, что с домовыми Хогвартса, — скрипуче сообщила она.
Наступило тяжелое молчание. Гермиона дернула себя за кудрявую прядь, словно пытаясь протрезветь после нескольких стаканов огневиски.
— Не ошиблась ли ты с распределением? — спросил Винсент у Шляпы.
— Еще чего! — возмутилась она. — Я помню все распределения. Не было ни малейшей вероятности, что когда-нибудь… И даже с той чудной девочкой у тебя, Северус, не было шансов. А потом непоседа Том Реддл замутил войну, и всё смешалось в ваших пустых головах.
— Некоторая ветошь так и напрашивается в камин, — процедил Снейп, отворачиваясь.
— Нет, это несправедливо, — запечалился Прайс. — Как прикажете управлять заведением, которому каждый год наступает конец? Мне обещали стабильную работу!
Гермиона не ответила, пропуская стенания директора мимо ушей. Что же получается? Они со Снейпом невольно сдвинули устои существования Хогвартса, когда объединили под одним одеялом Слизерин и Гриффиндор? Имеет ли отношение к происходящему оледенение Спраут и Слизнорта, или это слова из другой песни? И куда, черт побери, исчезает магия эльфов?
За дверью послышались шаркающие шаги, и на пороге появился Аргус Филч. Гермиону поразил его внешний вид: лицо у замкового завхоза было освещено внутренним светом, словно в темноте его существования вдруг загорелась свеча. Гермиона поняла, что давно не видела Филча, и это было странно, потому что всю свою жизнь он без устали патрулировал школьные коридоры.
— Пора на урок, мисс, — почтительно поклонился старик Шляпе, после чего бережно взял её и торжественно вынес прочь на вытянутых руках.
— С некоторых пор я не сопровождаю Вильсемиургу в классы, — пояснил Прайс. — Как-то, знаете, меня окутал осенний сплин. Природное увядание, всякое такое… — он рассеянно хрустнул жесткой сушкой и вдруг обратился к Снейпу с по-детски жалобной мольбой: — разморозьте их побыстрее, друг мой!
От такого обращения Снейп едва не схватился за палочку.

От директора Гермиона отправилась в библиотеку, чтобы поискать еще книги по истории домовых эльфов. Раз уж ей велено держаться в стороне, то и пожалуйста. Она займется совсем другими делами, можно подумать, у неё нет других дел.
А вот интересно, им со Снейпом лучше воздержаться от физических контактов или от эмоциональных тоже? Как, интересно, это можно вообще сделать? Выключить в себе чувства? Это зельевару легко, он собой владеет в совершенстве, научился за долгую жизнь. А она…
Она будет думать об эльфах, вот что. В конце концов, это всегда помогало.

Глава 7

В комнатах четы Уизли пахло фиалками-землеройками. С потолка временами капали тяжелые прозрачные капли.
– Она ничего, – сказал Невилл. – Только все время липнет ко мне, как будто я её мамочка!
– Папочка, – сказала Луна и подмигнула. Невилл густо покраснел.
– Сибилла Трелони ухаживает за тобой, Лонгботтом? – спросил Джордж, скрипя пером по пергаменту. Он что-то быстро и вдохновенно писал.
– Просто она растеряна, вот и все. Оказалась не в своем времени.
– Помолодеть на сто лет – это очень круто, Невилл, – сказала Луна.
– Ну не на сто, конечно, – вяло отмахивался он.
– Значит так, ребятки, – сказала вдруг Гермиона, до этого молча игравшая с Трофеем. – Мне нужно в Лондон. Оставляю вас за главных. Ведите себя хорошо.
– Заодно и Фреду посылку закинешь, – обрадовался Джордж.
– Прайс не отпустит тебя. В Хогвартсе некоторые проблемы, знаешь ли, – сказал Невилл раздраженно. Без Помоны Спраут у него было очень много работы, и он сильно уставал.
– Отпустит, – уверенно сказала Гермиона.

– Нет, нет и нет, – возразил Винсент быстро. – Никакого Лондона, никаких бегств с тонущего корабля. Вы останетесь возле меня и подхватите штурвал из моих ослабевших рук в ту минуту, когда я паду в неравной борьбе за Хогвартс.
– Что он читает? – спросила Гермиона у Шляпы.
– Жюля Верна, – скрипуче сообщила Вильсемиурга и слегка повела полями так, будто отвесила директору школы подзатыльник.
Прайс вскинул обе руки вверх и пригладил старый фетр на своей голове.
– Не шали, – сурово велел он.
– Это никакое не бегство, – пояснила Гермиона, – а неудачная личная жизнь, капитан. Вы знаете, что мы со Снейпом... были близки, а теперь мы разлучены, и смотреть каждый день на его красивое, благородное лицо, – девушка всхлипнула, – и не сметь даже мечтать... о его объятиях и поцелуях...
– Красивое? Благородное? Лицо Снейпа? – уточнила Шляпа.
– Езжайте, куда хотите, – воскликнул Прайс торопливо. – Поплачьте где-нибудь там...
– Можно я возьму с собой Винки? Она разделит моё горе и утешит в печали.
– Забирайте, кого хотите, только прекратите рыдать в моём кабинете...

Гермиона проснулась от того, что чья-то рука мягко провела по линии скул, убрала рассыпавшиеся по лицу волосы.
– Профессор…
– Не дождетесь! – верховный аврор Британии Гарри Поттер отшатнулся, но остался сидеть на корточках возле кресла, в котором Гермиона заснула несколькими часами ранее. Огонь в камине бодро горел, с кухни раздавался негромкий, но экспрессивный спор Винки и Кричера. – Совсем вы в своем Хогвартсе с ума посходили. Но, Гермиона, ты меня не перестаёшь удивлять, – Гарри кивнул на упавшую обложкой вверх книгу. – “История Хогвартса”? Ты серьёзно?
– Я...
– Ты много лет цитировала нам с Роном отрывки из этой книги. Я думал, ты знаешь её наизусть.
– Повторенье – мать ученья, – пробормотала Гермиона виновато, разозлилась на себя за это и проснулась окончательно. – Гарри! Почему ты в Лондоне? Кричер сказал, что ты на конференции в Брюсселе.
– Вернулся раньше... А что, мешаю? – Гарри спросил это с иронией, поэтому его брови взлетели вверх, когда он услышал прямой ответ подруги:
– Да.
– Что, позволь мне узнать, происходит в моем доме?
Хлоп! Домовой эльф Фаджей степенно кивнула им и поспешила на кухню, безошибочно определяя её местоположение.
– Эмм... – крикнул вслед Гарри, но тут же вздрогнул от того, что раздались один за другим ещё несколько хлопков. Хозяин дома торопливо сбегал в сторону кухни, убедился, что туда прибывают незнакомые ему эльфы, и вернулся в библиотеку.
– Гермиона, – решительно сказал Поттер, снова опускаясь перед креслом на корточки. Он взял её руки в свои и слегка сжал их. – Скажи мне, что ты пообещала этим несчастным домовикам за то, что они прибыли на собрание по защите их прав? Что бы ты ни натворила, даже если снова ограбила Гринготтс, я с тобой.
– Я ни за что на свете не полезу грабить Гринготтс без тебя, Гарри, – отозвалась она растроганно. – А теперь ступай наверх и не мешай нам, хорошо?
– Послушай, я понимаю, что у тебя сложная ситуация, и ты переживаешь из-за... из-за неурядиц в личной жизни, но эльфы тут совершенно ни при чем, не вздумай обманом подсовывать им шапочки.
– Гарри Поттер! Что ты знаешь о моих неурядицах в личной жизни? – возмутилась Гермиона.
– Ну... – он покраснел. – Мне Луна писала. И... Невилл... И Джордж что-то упоминал.
– Вы что, маленькие? – поразилась она. – Вам больше поговорить не о чем?
– Я хочу сказать, что это странно… Ну с учетом моей мамы, и вообще. Но он, конечно, герой, и молодец. Немного… старый, но тебе, наверное, виднее… В общем, я не понимаю тебя, но если тебе нужна будет дружеская поддержка…
Ему было так очевидно неловко, что Гермиона рассмеялась.
– Гарри Поттер, – воскликнула она, – если я буду искать твоей помощи в области отношений с мужчиной, то настанет самое время определять меня в больницу Святого Мунго.
– Я только хотел сказать, что я с тобой, – совсем смутился Гарри. – В конце концов, ты всегда поддерживала меня, даже когда Рон этого не делал, в тот год с Кубком, или во время наших скитаний... И когда ты отдала мою новую метлу МакГонаггал, – он улыбнулся, вспомнив свою тогдашнюю злобу, – но если он только попробует тебя обидеть...
– Сентиментальный аврор, какой ужас! – сказала Гермиона, чтобы не расплакаться от нежности.
– Мисс Гермиона, – на пороге показалась Винки. – Все собрались. Мастер Гарри! Добренький вечер. Разве вы не в Брюсселе?
– Это всё ещё мой дом, я не ошибаюсь? – уточнил он прохладно.
Винки испуганно пискнула и шмыгнула за дверь.
– О, Гарри, – расстроилась Гермиона, – ты злишься из-за того, что я не спросила у тебя разрешения? Просто я думала, что наша дружба... и эти месяцы в палатке... И...
– Я пойду наверх, – быстро сказал Гарри. – Только не плачь. Прайс писал, что ты очень чувствительна в последнее время...
Он успел выскочить из библиотеки прежде, чем в него попала книга по истории Хогвартса.

Глава 8

Несколькими часами позже, когда домовики покинули дом на площади Гриммо, и Гермиона помогала Винки с Кричером убирать многочисленные чашки из-под чая, в дверь негромко постучали.
– Я открою, – рассеянно сказала Гермиона, всё ещё обдумывая услышанное.
На пороге стоял промокший до нитки Снейп.
– Дождь идет? – севшим голосом промямлила Гермиона, прикрывая руками пятно от кофе на домашнем фартуке.
– Это снова произошло, Гермиона.
Холод с улицы, кажется, забрался в самое сердце.
– Кто?
– Невилл Лонгботтом. Я хотел сказать лично.
Вместо того, чтобы посторониться и впустить, наконец, Снейпа в дом, Гермиона сделала шаг вперёд, и тяжелая дверь захлопнулась за её спиной. И тепло, и свет, и уютный звон посуды остались там, внутри. Снаружи были ветер и дождь, и мокрый Снейп.
– Невилл? – пролепетала она. – И он теперь ледяная статуя, и с кончика носа у него капают капли, если температура вокруг повышается?
– Мне жаль.
– Да, – отозвалась она эхом, – мне тоже.
Струйки дождя текли по лицу, забегали за шиворот, утяжеляли мантию.
– А чёрт с ними, – пробормотал Снейп раздосадовано и обнял Гермиону.
Он был холодным, и от него пахло ночным Лондоном, словно он не сразу аппарировал к порогу дома, а долго бродил по улицам. Но Гермиона всё равно упрямо прижималась к нему, ей казалось, что она становится тоньше и выше, и превращается в струну или волшебную палочку, и каждый нерв звенит и грозит вот-вот лопнуть.
– Мы придумаем что-нибудь, – сказал Снейп неуверенно.
– Уж вы придумаете, – пылко воскликнула Гермиона. – От тебя никакого толку в последнее время. Мне нужно, чтобы ты перестал изображать из себя мистера Дарси и снова стал мерзким и умным профессором Снейпом.
– Кто такой этот Дарси? Вы познакомились с ним на каникулах?
Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него:
– У тебя губы синие и дрожат.
– Это потому что идет дождь, и мне холодно, – подробно объяснил он очевидное. – Но ты, кажется, тоже замерзла.
Почему-то мысль зайти в дом и согреться снова не посетила их. Вместо этого Снейп склонил голову ещё ниже и накрыл своими губами её губы. Стало не то что теплее – жарко стало. Гермиону вдруг потянуло в воронку, мир скрутился вокруг, и она поняла, что Снейп аппарирует вместе с нею безо всякого предупреждения, даже не прерывая поцелуя.
Они ввалились в тёмное помещение, пахнущее затхлостью и жильём, не знавшим постоянных обитателей.
– Вот, не взяла с собой палатку, теперь приходится шляться по всяким подворотням, – проговорила она прямо в губы Снейпа.
Он хмыкнул.
– Эта подворотня – мой дом, мисс Грейнджер.
– Оу. Чудесное место. Но я ещё наведу здесь...
На секундочку они оба застыли, испугавшись. Потом Снейп ощутимо расслабился и потянул Гермиону за собой, к умирающему от естественной старости дивану, недовольно заворчавшему от того, что они упали на него.
– Делай, что хочешь. Только помолчи до завтра, ладно? – попросил Снейп.
– Но 16-ый пункт…
Он фыркнул:
– Поздновато спохватились, мисс Грейнджер.

Люстра со свечами, свисающая с потолка, освещала жёлтым тусклым светом всю убогость этой комнатушки, похожей на вытянутую тюремную камеру. Камина здесь не было, а стены прятались за бесконечными корешками книг в тёмных обложках.
– Пожалуй, так мантии не высохнут, – сказал Снейп.
Гермиона тоже посмотрела на валяющуюся на полу одежду, влажную после дождя.
– Не высохнут, – согласилась она.
Никто из них не пошевелился.
За давно немытыми стёклами узких окон притаилась глубокая ночь. Несколько минут назад часы в глубине дома пробили три раза.
– Надо сказать Гарри, что я жива, – подумала вслух Гермиона, – наверное, меня сейчас ищут всем авроратом.
Снейп под ней слабо дёрнулся, но ответил нейтрально:
– Надо.
Гермиона подняла голову и посмотрела на него.
Снейп лежал, полуприкрыв глаза, одну руку он положил под голову, чтобы хоть немного смягчить неудобство диванного подлокотника. Второй рукой лениво перебирал встрёпанные каштановые волосы Гермионы. Она очень уютно устроилась поверх Северуса, оставив коварные пружины пыточного ложа профессорской спине.
Любовники почти отдышались, и холод этого помещения начинал покалывать обнажённые тела.
– Замёрзла? – Снейп попробовал встать, чтобы дотянуться до палочки, но Гермиона только повозилась на нём, отвергая попытку физического расставания.
– Акцио какой-нибудь плед, – сказала она просто так, и, к её удивлению, с колченогого кресла взметнулась серая тень, и мягкий плед из овечьей шерсти упал на них.
– Сильна, – флегматично признал Снейп.
– Я пошлю Гарри патронуса, – решила Гермиона и встала, чтобы найти свою палочку. Крупная, серебристая летучая мышь, такая осязаемая, что казалось, будто её можно поймать руками, захлопала крыльями, взмывая в сторону приоткрытого окна.
– Ого, – пробормотал Снейп.
Гермиона огляделась по сторонам.
– Пахнет пылью... Ты здесь совсем не бываешь?
– Не люблю, – он слегка поморщился.
– Не любишь дом, не любишь Хогвартс.
– Хогвартс – терпимо. Когда каникулы, и можно не покидать подземелий. А вот когда ученики – не люблю.
– Да вы просто образец человеколюбия, коллега.
– Коллега? Ты сопливая девчонка с нахальством выше головы!
Он зашипел с такой готовностью, что Гермиона невольно захихикала, подскочила к нему и принялась целовать это шипение, попадая то в губы, то в нос, то в щёки.
– Тебе, – поцелуй, – наверное, – поцелуй, – очень не хватало меня, – поцелуй. – Остальной мир, наполненный остолопами, не может осознать твоего мизантропического величия.
– С чего это ты решила, что не относишься к остолопам? – поинтересовался Снейп.
– С того, что я умнее тебя. Я всё поняла про магию эльфов.
– Ничего существенного ты не поняла, кроме того, что магия эльфов исчезает только в Хогвартсе. Это я мог бы тебе и так рассказать, без всякой беготни по Лондону.
– Ну и ладно, – она села, стала заплетать волосы в косу, плед с её груди упал, и Снейп, наклонившись вперед, прикоснулся губами к тому соску Гермионы, который был ближе.
Хотелось обнять Снейпа и уснуть, и даже скверный характер старого дивана не помешал бы им выспаться. Но в Хогвартских подземельях стояла ледяная статуя, ещё несколько часов назад отзывающаяся на имя Невилл.
– Давай начнем сначала. С тобой заговорила Шляпа, и ты сбежал от меня на все каникулы, так?
– Так, – пожал плечами Снейп.
– Знаешь, – в сердцах ответила Гермиона, – вот в магловском мире шляпы – это просто шляпы. Защищают от дождя или от солнца, а не болтают всякое-разное, мешая нормальным людям жить. Или, скажем, портреты… Казалось бы, висят себе и пусть висят дальше, так нет же, они того и норовят сунуть нос в чужие дела, а толку от них – ноль. Что мешает Дамблдору…
– Возможно то, что он уже мертв и заслуживает покоя?
– Не будь похожим на Гарри Поттера.
– Если ты ещё раз упомянешь это имя в постели – я дам ему особо мерзкое из моих зелий, сваренное из поникших стручков перца.
– О.
Снейп посмотрел на её озадаченную физиономию с интересом.
– Скажи мне, Грейнджер, – вкрадчиво спросил он. – Ты перестала со мной спорить, потому что повторяешь про себя ингредиенты этого зелья?
– Точно, – кивнула она. – Проверишь меня? Одна часть толченного корня валерианы...
– Гермиона, если ты сейчас же не замолчишь...
Она вдруг просияла и заглянула под плед.
– Северус! Голая женщина, говорящая про зелья – тебе действительно так мало надо, чтобы возбудиться?
– Мисс Грейнджер! – со всей возможной суровостью, на которую он был только способен в нынешнем состоянии, прикрикнул Снейп.
– Простите, профессор, – Гермиона прикрыла его пледом снова. – Итак, ты послушно дал дёру из Хогвартса, даже не поговорив со мной.
– Я решил сначала удостовериться, что всё это правда. Чтобы не травмировать тебя раньше времени.
– Да уж, ты не травмировал, – сказала она саркастически. – Ну и как? Удостоверился?
– Во всех книгах, которые я нашёл, были прямые или косвенные подтверждения 16-ого пункта.
– И поэтому мы с тобой сейчас оба здесь, – покивала Гермиона.
– Чему ты так радуешься?
– Тебе, – честно ответила она.
Снейп резко отвернулся, но Гермиона успела заметить, как помрачнело его лицо.
– Все это… только на сегодня. После возвращения в Хогвартс мы продолжим сохранять дистанцию, – скрипуче проинформировал он.
Вот, значит, как. Это называется – утешение при плохом известии. Гермиона до боли закусила губу, чтобы не сорваться. Заговорила противно-бодро:
– Итак, магия эльфов исчезает только в школе. Как только Винки прибыла в Лондон, её расовые умения стали возвращаться к ней. Остальные домовики, которые живут в семьях, даже не знали о том, что их собратья в таком бедственном положении. Как будто что-то в замке вытягивает их силы, но что? Почему в статуи превращаются только преподаватели, но не ученики? К слову, ты пробовал растопить их?
Снейп посмотрел на неё с восхищением:
– И ты называешь меня мизантропом?
– Ну растопить что-нибудь ненужное...
– Руку, ногу, а в случае с Лонгботтомом – голову?
– Волосы. Кусок мантии.
– Пока нет. А зачем?
– Северус, – Гермиона не выдержала и снова полезла к нему обниматься. Раз уж он отвел им так мало времени, то лучше пользоваться моментом, а не переживать. На переживания у неё еще будет целый вагон дней. – Ты великий шпион. Ты грандиозный зельевар. Но из тебя никудышный трансфигуратор. После того, как лёд растает, он во что-нибудь да преобразуется.
– В воду и пар.
– А если нет? По законам элементарной трансфигурации Гэмпа...
– Избавь. Завтра ты вернёшься в школу – и глумись над ледяными тушками, сколько хочешь.
– Ты даже пустишь меня в свои заветные подземелья? – Гермиона посильнее прижалась к нему, укусила за плечо. – А сейчас хочешь, я расскажу тебе ингредиенты для приготовления амортенции?

Глава 9

От трёх ледяных фигур сочилась лёгкая метель. Гермиона обошла их по кругу, не решаясь поднять палочку. Все-таки это были хорошие люди, и кто знает, к чему могут привести её эксперименты? Вчерашние решительность и легкость исчезли, подавленные утренними лучами и уже привычной отстраненностью Снейпа.
Возле двери послышалась возня, и Гермиона, обрадованная передышке, рванула с места. Втащила в комнату маленького хаффлпаффовца с косичкой, похожей на ослиный хвостик.
– И зачем ты подслушивал, малыш? – спросила она ребёнка.
– Я пришел навестить их, – второкурсник насупился и кивнул на статуи.
– Зачем?
– Жалко.
– Мисс Грейнджер! – в помещение величественно вступил директор школы, погладил по голове мальчика с косичкой, и как-то очень ненавязчиво выставил его в коридор. – До меня дошли слухи, что вы вернулись из Лондона вместе со Снейпом. Вдвоем. Рано утром. Вы всё-таки решили разрушить Хогвартс? Не подумайте, что я против, но в следующий раз предупредите хотя бы за день, мне нужно упаковать коллекцию фарфора, не говоря уже об этих детях... Это было бы прекрасное место, мисс Грейнджер, если бы не ученики! – с чувством сказал он.
– У вас нет коллекции фарфора, – напомнила Гермиона.
– А у вас нет чувства ответственности. Как вы и Снейп могли подвергнуть замок такой угрозе!
– Простите, – чувствуя колючий ком в горле, ответила Гермиона.
Как она могла докатиться до того, что её интимную жизнь обсуждает и осуждает вся Британия?
Прайс молчал и разглядывал Гермиону. Пришла МакГонагалл, усталая сверх обычного. Снейп бы умер, узнав о том, в какой проходной двор превратились его чудесные подземелья. Но у него был урок.
– Вот вы где, Винсент, – сказала старая дама. – Эльфы не справляются без магии и просят на помощь волшебников. Я подумала, не установить ли дежурство из старшекурсников, чтобы они помогали на кухне. Временно, разумеется.
– Ах, Дамблдор, на кого ж ты нас, – пробормотал Прайс и уныло поплёлся работать, трепетно прижимая к себе Шляпу.
– Не переживайте, – вдруг сказала МакГонагалл. – Северус сложный человек, но и вы, Гермиона, не простушка.
Она прошла по комнате, остановилась перед статуями.
– Если бы я была в сказке, – сказала Минерва, – знаете, что бы я сделала?
– Улетели бы отсюда на зонтике?
– Если бы я была в немецкой сказке, – поправила себя декан Гриффиндора, – то поцеловала бы их в губы.
– А и правда, – обрадовалась Гермиона. – Давайте поцелуем их. Что нам терять–то.
И решительно потянулась к Невиллу.
Хрустально-ледяные губы дрогнули под её губами, и Лонгботтом сказал:
– Привет.
Гермиона пискнула и едва успела поймать приятеля, который начал тяжело оседать на пол.
– Да, – задумчиво проговорила МакГонаггал, – так я и думала.
К ужину о том, что Грейнджер целуется так страстно, что даже ледяные статуи оттаивают, знала вся школа.

МакГонаггал, безусловно, была героем дня: каждый из преподавателей считал своим долгом спросить её, как это она додумалась до того, что статуи надо целовать, и всякий раз декан Гриффиндора пускалась в долгие, горделивые объяснения.
– Видите ли, – говорила она, – я готовила доклад для своего книжного клуба о магическом реализме в произведениях братьев Гримм, которые, как вы помните, даже были судимы за нарушение международного статута о секретности… Вздорные мальчишки! Если бы они учились в Хогвартсе, то, наверняка были бы на моем факультете… Так вот, когда я дошла до сюжета, который Аарне-Томпсон классифицировал под номером 709, то не могла не вспомнить об эссенции из железы драконов Schneewittchen.
На этом месте слушатель обычно хлопал себя по лбу и отвечал:
– Ну конечно же! Эссенция драконов Sneewittchen! Как просто!
Но это умозаключение МакГонагалл на самом деле не давало ответов на самые важные вопросы: кто, а главное, зачем использовал эссенцию на преподавателях.
И еще: драконы Sneewittchen, выпускающие в момент опасности ледяное облако, замораживающее противника, считались вымершими еще несколько веков назад, задолго до того, как братья Гримм начали писать свои так называемые сказки. Этих драконов в своё время вывела семья германских гномов со странностями. Согласно легендам, они все были влюблены в одну очень красивую девушку и никак не могли найти повода, чтобы поцеловать её. Вот и замораживали, бедняжку, а потом отмораживали, елозя своими бородами по холодным губам. Очень причудливая легенда.
Как неизвестный преступник смог раздобыть редкий до невозможности ингредиент для эссенции?
– И каким же неслыханным мастерством он должен обладать, чтобы приготовить её, – выразила общее подозрение мадам Хуч, в упор глядя на Снейпа.
– О, ради бога, – закатил глаза зельевар. – Вы невыносимы в своей бесконечной глупости, – и удалился из учительской, так высоко задрав подбородок, что Гермиона испугалась, как бы он не споткнулся обо что-нибудь.
Слизнорт плохо перенес произошедшее с ним: не успев оттаять, он тут же слег с тяжелейшей простудой, которую не могли победить даже усилия мадам Помфри.
– Я уже слишком стар для подобных приключений, – жаловался он тем, кто осмеливался навестить его.
Поэтому педагогический состав школы не изменился: Снейп по-прежнему преподавал зелья, а Шляпа – защиту темных от искусств. Ученики такому раскладу были только рады, поскольку она никогда не задавала им домашних заданий.

Глава 10

– Я не буду его целовать, – Гермиона запахнула на себе мантию, из-под которой торчали штанины жёлтой пижамы.
– И никто не будет, – зевая, согласилась Луна.
Ледяной Филч медленно таял в холле. Его нашла Сибилла, которая пробиралась на улицу, чтобы погадать при ущербной луне в полночь.
– В последнее время он совсем сдал, бедняга, – с сожалением заметила МакГонагалл. – Его почти не видно. Большую часть времени проводит в своей комнате, и одному богу известно, чем он там занимается.
– Смерть миссис Норрис подкосила его, – согласилась Гермиона, с грустью вспомнив и о своем Глотике.
– Пивз теперь совсем распоясался. Ума не приложу, как этот зловредный полтергейст не разнес еще замок по кирпичику.
– Думаю, за ним есть кому приглядывать, – Гермиона позволила себе подмигнуть застывшей у потолка Августе Лонгботтом. Та поджала губы и царственно покинула холл.
– Пусть Снейп его целует, они как бы друзья по подкарауливанию ни в чем не повинных детей в запрещенных для посещения местах, – вернулся к делам насущным Невилл, укутанный в толстый шарф и шерстяной плед. Несмотря на огромное количество горячего какао, его зубы все еще выбивали дробь.
– Сейчас Снейпу есть кого целовать, – весело заметил Джордж.
– Профессору Снейпу, – вкрадчиво поправил его тихий голос.
Друзья вздрогнули и оглянулись. Застёгнутый на все пуговицы Снейп стоял за их спинами, появившись, по обыкновению, бесшумно.
– Так, что у нас здесь? – Винсент Прайс спустился по лестнице вниз, шлёпанцы на его ногах радостно причмокивали при каждом шаге. На голове директора красовалась шляпа, атласный халат был расшит жёлтыми гладиолусами. – Замковый смотритель у нас здесь. Почему его никто не целует?
– Некому, сэр, – развёл руками Джордж.
– О, ради бога, – раздражённо сказал директор. – Я хочу спать. Мисс Грейнджер?
– Это против моих принципов, сэр, – отозвалась Гермиона.
– Всем известно, что она не целует сквибов и полукровок, – совсем развеселился Джордж.
– Пользуясь случаем, – очень громко и отчетливо сказал Снейп, – я хочу извиниться перед вами, мистер Уизли, за то, что лишил вас уха. Траектория сектумсемпры требует очень большой точности, что не всегда возможно... Очень легко ею кого-нибудь задеть ненароком.
Джордж насупился, но замолчал.
– Я могу поцеловать его, – проговорил детский голосок из тёмного угла холла.
Прайс подпрыгнул от неожиданности и извлёк на свет маленького второкурсника Хаффлпаффа со смешной косичкой, похожей на ослиный хвостик.
– Опять ты? – удивилась Гермиона.
– Мистер Тобиас, – спокойно сказал Снейп, – а расскажите нам, почему вы всегда оказываетесь поблизости от заледеневших преподавателей и ещё о том, куда пропадает пыльца трын-травы из моих запасов.
Мальчик упрямо сжал губы.
– Я ничего не знаю, – сказал он отчаянно, – можете меня пытать своими пожирательскими пытками, я вам ничего не скажу.
– Директор Прайс, – всё так же спокойно произнес Снейп, – вы зафиксировали то, что молодой джентльмен сам предложил мне использовать некоторые методы, которые были в особом почете у Тёмного лорда?
Молодой джентльмен вскрикнул и умоляюще посмотрел на Гермиону.
– Прекратите его пугать, – возмутилась Луна. – Не бойся, малыш, пытки гораздо лучше, чем если тебе в ухо заползет крмрпгдот. Знаешь, сколько крмрпгдотов ползают по ночам по школе и ищут детей, которые покинули свои спальни?
– Как ты это произносишь? – поразился Джордж.
– Миссис Уизли, да у вас явный педагогический талант, – одобрительно сказал Снейп, разглядывая совсем белое лицо ребёнка.
– Как заместитель директора по воспитательной части, – начала Гермиона, молясь про себя, чтобы Прайс не прервал её: должность и в прошлом году была номинальной, и девушка вовсе не была уверена, что ещё занимает её, – я забираю ученика с собой. Думаю, с мистером Филчем вы решите вопрос и без моего участия.
– Ах, что у меня за работа такая, – простонал Прайс, зажал себе нос пальцами и поцеловал Филча.

В своём кабинете Гермиона села за стол и кивнула мальчику на стул перед собой.
– Как тебя зовут?
– Дик.
– Скажи мне, Дик, почему ты бродишь по ночам?
– Вы тоже бродили. Вместе с Гарри Поттером, – горячо заговорил второкурсник. – Помните, профессор Снейп рассказывал про шкуры бумсланга и подожжённую мантию? А ещё у вас были мантия-невидимка и такая волшебная карта...
Действительно. Что-то такое Снейп рассказывал в прошлом году, в тот день, когда она вернулась из Хогсмида, а два декана Слизерина делили власть на примере этого ребёнка.
– Но, Дик, – воскликнула Гермиона, – мы бродили по ночам, потому что боролись с Волдемортом.
– Вам просто повезло, – расстроенно сказал ребёнок. – А мне — нет, Волдеморта убили до меня. Ну почему я родился так поздно и пропустил самое интересное?
Гермиона закусила нижнюю губу.
Им просто повезло.
А потом она представила себе, как в послевоенную школу приезжают новички. Затаив дыхание, они слушают рассказы старшекурсников про то, как те оказывали сопротивление Пожирателям. И участвовали в битве за Хогвартс. И боролись с Кэрроу – а ведь наверняка приукрашивали и самые ужасы оставляли в прошлом, вытаскивая на поверхность лишь придуманные приключения и героические вылазки.
И бедные первокурсники, которых так сильно берегли дома родители, что они даже не ощутили на себе всей тяжести террора Волдеморта, чувствовали себя так, будто всё лучшее произошло без их участия.
Каково это – приехать в Хогвартс после всего?
И слушать – ночь за ночью – как Гарри Поттер побеждал в турнире трёх волшебников, убивал василиска, воевал с троллем, защищал философский камень, и думать о том, что ты ведь тоже мог бы.
Если бы Волдеморта не убили до тебя.
– От чего леденеют преподаватели? – холодно спросила Гермиона.
– Это не я.
– Хорошо. Зачем тебе пыльца трын-травы?
Тобиас молчал.
– Наверное, ты не знаешь, что я очень умная. И я хорошо училась в школе и помню, для каких зелий нужен этот ингредиент.
– Не помните, – сказал Дик упрямо. – Это моё зелье. Я его сам придумал.
– Уж не тестируешь ли ты свое изобретение на живых людях?
Тобиас заплакал. По-детски зло смахивая слёзы сжатыми в кулак ладонями.
– Ни на ком я его не пробовал. Оно... оно не для людей.
– Для зверей?
– Для драконов.
Ещё одного Хагрида школа не переживёт, мрачно подумала Гермиона.
– Драконы не рождаются из-за зелий, – вслух сказала она.
– Конечно, нет, а ещё говорите, что умная. Драконы рождаются из яйца! Мне его подарила волшебная фея… В общем, неважно. А зелье, которое я придумал... это зелье невидимости.
Гермиона очень внимательно посмотрела на собеседника.
– Ты хочешь сказать, что по Хогвартсу летает дракон-невидимка? – спросила она медленно.
– Он ещё маленький. Я его выгуливаю по ночам. И он пугается больших людей, а к детям привык.
– И когда он пугается?..
– Он выпускает морозное облако.
Гермиона откинулась в кресле, прикрыв глаза.
– Эти Уизли в жизни со мной не рассчитаются, – пробормотала она самодовольно. Потом вернулась к беседе: – И где ты держишь своего дракона?
Тобиас так сильно сжал губы, что они побелели. Не скажет, отчетливо поняла Гермиона. Совершенно точно ничего не скажет, хоть что с ним делай.
– Иди спать, – велела она студенту, доставая перо и чернильницу. – И просто для справки: не ты придумал это зелье. Его придумал много лет назад человек по имени Герберт. Ты просто поменял дозировку с человеческой на драконью.
Дик уже почти достиг двери, когда на его пути бесшумно выросла фигура Снейпа. Малыш отшатнулся назад, с ужасом оглянулся на Гермиону.
Снейп возвышался над ним – безжалостный, с холодными черными глазами, губы жестко кривились на бледном лице.
– Фея дала вам драконье яйцо, Тобиас? – прошипел он. – Какая фея, позвольте спросить? Фея Фортуна? А вы сэр рыцарь Невезучий?
Гермиона писала письмо Чарли Уизли и очень старалась не слушать Снейпа, которого почему-то вдруг понесло в «Сказки барда Бидля», но даже у неё по позвоночнику проходил озноб от его голоса.
– Красивая Фея, как в сказке… – прошептал Дик.
– Феи, – с ненавистью выплюнул Снейп, – это маленькие декоративные существа, не обладающие особым интеллектом.
– Вы врете! Фея сказала, что вы будете врать! Потому что вы Пожиратель! – крикнул мальчик с детской отчаянной смелостью.
– Профессор Слизнорт был превращен в статую ДО начала учебного года, сэр, – отчеканил Снейп. – Как вы это объясните?
Тобиас всхлипнул и опрометью бросился вон. Гермиона промокнула перо.
– Скажите мне, профессор, уж не удлинители ли ушей братьев Уизли торчат из кармана вашей мантии?
На секунду ей показалось, что Снейп закричит и на неё. Но он только молча вышел.

Глава 11

Возвращаясь к себе в комнату, Гермиона поняла, что окончательно окоченела. Вторая бессонная ночь и коридорные сквозняки вызывали озноб. Она мечтала лишь о тёплой кровати и о том, как закроет глаза и будет снова, прикосновение за прикосновением, вспоминать часы, проведённые в Паучьем тупике.
Она понятия не имела, как нужно выстраивать свои отношения с мужчиной, и прочитанные книги нисколько не помогали, потому что Снейп вряд ли мечтал о лепестках роз, свечах и ванне с ароматическими пузырьками, в чём заверяли читателей авторши популярных пособий. У Гермионы не было даже подросткового опыта, который люди к её возрасту обычно набирают. Не считать же отношения с Крамом или Роном всерьёз.
С другой стороны, во всех этих книжках писалось о том, что мужчины избегают ответственности и выяснений отношений. Это было нелегко для Гермионы, которая во всём любила кристальную чёткость.
Да, они были похожи по складу характера, только вот у Снейпа на душе были такие камни, каких Гермионе и за вечность не набрать. Чего только стоят косвенная вина в смерти Поттеров, убийство Дамблдора или многолетняя служба у маньяка-убийцы.
Он был глубоко травмирован, и это уже невозможно изменить.

В спальне оказалось многолюдно.
Джордж бесцеремонно развалился на кровати Гермионы и читал вслух одну из тех книжек, в которых опытные ведьмы наставляли молодых по части соблазнения мужчин.
– В искусстве флирта и соблазна важную роль играет игра глаз, “стреляйте” глазками (на нос, в сторону, на него). Пристально посмотрите в глаза мужчине, потом молниеносно отведите взгляд и опять, но уже исподлобья, направьте застенчиво-пронзительный взгляд на мужчину, – с выражением говорил Уизли.
Луна играла с изрядно выросшим Трофеем, лёжа на полу. Невилл и Сибилла сидели рядышком у камина и разглядывали кофейную гущу на дне чашки.
– Не может быть, – вырвалось у Гермионы. – И почему я до сих пор не поставила на дверь охранные чары?
– Посмотри мне в глаза, – сказал Джордж. – Я хочу быть уверенным в том, что ты усвоила материал.
– Подвинься, – Гермиона скинула мантию, оставшись в пижаме, и забралась под одеяло. – Я намерена лечь спать, а чем будете заняты вы?
– Похоже на корабль, – сказал Невилл, крутя чашку в разные стороны.
– Оставьте в покое ваш кофе, – пробормотала Гермиона с закрытыми глазами. – Я и так вам расскажу ближайшее будущее. Знаете, о чем нашептали мне звёзды?
– Что с Хаффлпаффа снимут миллиард баллов, если кто-нибудь из преподавателей застукает Сибиллу здесь, – сказала Луна. - Постойте-ка, да здесь полно преподавателей.
– А ещё, – отозвалась Гермиона, – о том, что завтра здесь будет нашествие Уизли. Записывайте, я делаю предсказание. Сначала явится Чарли, который так занят, что у него не хватит времени навестить семью в Лондоне. Потом примчатся Билл, Фред, Рон и, может, даже Перси. К вечеру, когда Артур закончит службу, из камина появятся Уизли-старшие. И если нам всем повезёт, то среди этой суматохи мы даже сможем поймать дракона-невидимку и придумать достойное наказание для одного мальчика, который очень сожалеет о том, что Волдеморта убили так рано.
– Надо же, – флегматично ответила Луна. – Надеюсь, Билл привезет с собой крошку Мари-Виктуар. Я думаю о том, что надо приглядеться к этим детям поближе. Никогда заранее не знаешь, когда гиппогриф принесёт тебе своих.
– Это не корабль, это дракон, – обрадовалась Сибилла, уткнувшись носом в чашку.
– Невидимый дракон, правда? – подскочил Джордж. – Откуда он взялся?
– По слухам, волшебная фея принесла.
– Я так и знала, что настоящие феи существуют, – обрадовалась Луна, встала с пола и вместе с котёнком легла рядом с Гермионой, заботливо подоткнув под подругу одеяло. – А не только эти противные существа, которые все время грызут мои пергаменты.
– Зачем феям грызть твои пергаменты? – возмутилась Гермиона, недоумевая, как так получилось, что она лежит между супругами Уизли. – Что вы вообще все тут делаете? – запоздало спросила хозяйка спальни.
– Хотели поддержать тебя, – сказал Джордж. – После той статьи в «Пророке».
– Не хочу знать, о чем идет речь, – тоскливо сказала Гермиона, натягивая одеяло на лицо.
– Там написано, что в Хогвартсе бардак. Защиту от темных искусств преподает старая Шляпа, детей заставляют чистить котлы, а Грейнджер и Снейп нагло нарушают 16 пункт, в связи с чем общественность требует вашей отставки, – сообщила Сибилла.
Гермиона села на постели.
– Невилл, – сказала она громко. – Как ты себя чувствуешь после разморозки?
Лонгботтом смотрел на неё сочувственно и грустно.
– Да я... – он встал и замер посредине комнаты, потому что дверь медленно открылась, и на пороге появился Снейп, в руках которого был небольшой конверт.
Гермиона мысленно застонала.
– Мисс Трелони, – очень спокойно сказал Снейп, – минус тридцать баллов с Хаффлпаффа. Мисс Грейнджер, для нас с вами пришла повестка от Совета Попечителей на открытое слушанье по нашему делу.
– На нас уже есть дело? – только и спросила она.

Глядя на беззаботно жующего Джорджа, который одновременно шептался с Луной и перемигивался с учениками, явно проворачивая свои махинации перед носом директора школы, Гермиона думала о том, какие странные вещи с ними творят чудеса. Ожидаемо было, что после возвращения Фреда Джордж станет ещё более бесшабашным и беспечным, поверив во второй шанс. Но получилось строго наоборот: теперь Джордж неосознанно всё время боялся за Фреда, Луну, за всех.
Кроме того, Джордж Уизли считал Гермиону кем-то вроде бога. Конечно, он постоянно подшучивал над нею, но кто сказал, что он не подшучивал бы над богом?
Он никогда об этом с ней не говорил и вряд ли когда-нибудь заговорит, но Джордж знал, и Гермиона знала, что такая благодарность не нуждается в ответной услуге. Это просто всегда будет с ними. Джордж сделает всё, что потребуется, а Гермиона может просить о невозможном.
Потому что она вернула Джорджу Фреда.
Фреда, который ничего не знал о своей смерти и слушал брата, открыв рот от изумления, Фреда, о смерти которого вообще никто не знал в этом мире, кроме тех, кто побывал в ту ночь багряных асфоделей в прошлом. У них память словно раздвоилась и хранила обе версии событий. Но ни МакГонагалл, ни Слизнорт, ни Флитвик, никто не рассказывал о том, как Гермиона изменила прошлое.
Никогда не хоронили сына Молли и Артур Уизли. С фотографий, сделанных на свадьбе Джорджа и Луны, Фред корчил недовольные рожицы и показывал язык в объектив. Всем было известно, почему Джордж оставил магазин и уехал в Хогвартс: из-за хорошенькой кудрявой продавщицы, к которой оба близнеца вдруг воспылали нежными чувствами. Пораскинув мозгами, братья продавщицу уволили и на время разъехались, чтобы понять, существуют ли они поодиночке.
А потом Джордж взял и женился на странной девице, которая никогда не нравилась Фреду, а потом и вовсе выяснилось, что никакого Фреда целый год не существовало.
– Иди ты, – повторял Фред неверяще, пока Джордж захлебывался словами там, у кромки леса возле Хагридовой хижины.
Поэтому Фред тоже считал Гермиону кем-то, вроде бога, но считал умом, а не всем сердцем, как Джордж.
Как бы то ни было, но иметь на своей стороне близнецов Уизли было хорошо. Как будто держать в кармане ручной тайфун.
– Это было ужасно, ужасно, – делилась эмоциями Помона Спраут, без устали рассказывая о том, что ей пришлось пережить.
В большом зале было прохладно. Эльфы уныло сновали между столов, подавая тарелки и убирая ненужные. Их длинные уши висели, как у печальных спаниелей. На кухне им помогали дежурные ученики, и среди слизеринцев нарастало недовольство: чистокровные волшебники считали недостойным себя закатывать рукава мантий, чтобы творить бытовое колдовство – мыть посуду, например, или чистить картошку. Да и остальные факультеты такое времяпрепровождение не одобряли.
– Перестань, – вдруг закричал Прайс, который до этого сидел и мрачно жевал тост, – это неправда, ты лгунья!
Ученики и учителя замерли, глядя на своего директора. А он вскочил с места, сорвал с головы Шляпу и кинул её на пол.
– Ты лгунья, – повторил Винсент и стремительно зашагал прочь.
– Любопытно, – промолвил Снейп, склоняясь над брошенной вещью, – полагаю, легилименции, мисс Слизерин, вы у брата учились?
Шляпа молчала.
– Мисс Грейнджер, за мной, – скомандовал Снейп, подхватил Вильсемиургу и вылетел из большого зала.
Горгулья отодвинулась в сторону, когда Снейп сказал ей пароль – “васильки”, деревянный молоточек в виде грифона не понадобился: дверь в кабинет директора была распахнута настежь. Прайс сидел на полу посредине круглой комнаты и держался за голову. Портреты покойных учителей смотрели на него по-разному – некоторые с сочувствием, а некоторые с презрением. А вот лицо Финеаса Найджелуса Блэка было задумчивым, что удивило Гермиону – она была уверена, что заносчивый слизеринец не преминет ехидно позлорадствовать над слабостью молодого директора.
– Продолжайте предаваться отчаянию, не обращайте на нас внимания, – отрывисто произнёс Снейп, прошёл мимо, подошёл к винтовой лестнице, которая вела к покоям директора и что-то прошептал. От его слов на гладкой стене появилась овальная дверь. Снейп запустил руку в свой бездонный карман, достал ключ и открыл замок.
– Что это? – восхищённо спросил Прайс, забывший о своих горестях с такой же быстротой, как забывают о них дети, увидев новую, яркую игрушку.
– Потайная комната, наполненная волшебными и опасными вещами, – ответил Снейп.
– А как же... Она всё время здесь?.. Но я... Откуда вы о ней узнали, профессор?
– Видите ли, – с непередаваемым высокомерием ответил Снейп, – я был директором этой школы.
Прайс моргнул с такой обидой, что Гермионе стало его по-настоящему жаль.
– Мисс Грейнджер, – нетерпеливо позвал Снейп, который уже скрылся за дверью, – что вы там возитесь.
Комната была тоже круглой, светлой, наполненной вещами самых разных размеров, которые были накрыты чехлами. Снейп уверенно сдирал покрывало со старого зеркала, и при виде надписи на раме “Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi” у Гермионы упало сердце.
По тому, как Снейп держался с тыльной стороны зеркала, не позволяя Вильсемиурге увидеть надпись, по тому, как блестели его глаза, потому, что Гермиона уже несколько соображала, как именно устроены мозги Снейпа, девушка вдруг поняла свою роль в предстоящем, и мурашки побежали по её коже. Тогда она посмотрела на Северуса и глядела в его матово-чёрные глаза до тех пор, пока не почувствовала, что полностью закрыла часть своего сознания и открыла другую.
После чего Снейп быстрым движением накинул на её голову Шляпу, и Гермиона осмелилась посмотреть в зеркало.
И увидела девушку – совсем юную, с неправильными чертами лица, острыми локотками, невзрачными мышиными волосами. Она стояла на ступеньках Хогвартса, и солнце освещало её широкую, счастливую улыбку.
– Хватит, – жёстко сказал совсем рядом холодный мужской голос.
Гермиона вздрогнула и с трудом отвела взгляд от зеркала. Снейп торопливо, очень стараясь даже не поворачивать голову в сторону столь опасного магического предмета, накинул на зеркало чехол.
– Постойте, – закричал Прайс, про которого все забыли, – там видно, как мне вручают награду как самому лучшему директору в мире! И все восхищаются мной, и... – тут он увидел лицо Гермионы, и плечи его горестно опустились. – Это же все неправда, да? Я самый жалкий директор за всю историю Хогвартса.
Он развернулся и, шаркая ногами как старик, поплёлся к выходу.
– А я был самым непопулярным директором Хогвартса, – вдруг сказал Финеас Найджелус.
После того, как Прайс ушёл, Гермиона торопливо выбралась из захламлённой комнатки и почувствовала облегчение, когда Снейп закрыл за ними овальную дверь. Со времён хокруксов она недолюбливала вещи, отличающие магической мощностью.
– Что она там увидела? – спросил Снейп, с неосознанной привычностью усаживаясь в кресло директора.
Гермиона прошлась по кабинету, остановилась у единственного портрета в комнате, кто не двигался в раме. Годрик Гриффиндор, красавец и храбрец, не сумевший защитить свою юную возлюбленную.
– Она увидела себя. Больше всего на свете Вильсемиурга Слизерин хочет снова стать человеком.

Глава 12

Уютно устроившись в уголке мягкого дивана, Гермиона наблюдала за Уизли.
Когда все они собирались в одной комнате, это было эпично. Рядом со своими детьми молодела маленькая и круглая Молли, а у Артура Уизли невольно распрямлялись плечи, поднимался вверх подбородок, глаза приобретали особое выражение, которого никогда не случалось в Министерстве.
Артур Уизли очень, до слёз, гордился своей семьей.
По случаю прибытия Чарли, который все никак не мог поверить своему счастью: настоящий дракон Sneewittchen, единственный и неповторимый в своем роде! – рыжеволосая семья собралась в Хогвартсе, и, наблюдая за ними, Гермиона невольно думала о том, как близка она была к тому, чтобы стать частью этого рыжего племени.
Стать частью вот этой вот искренней радости от встречи и шутливых подначек, и дружеских колкостей, и несокрушимой поддержки.
Невилл притих рядом. Он тоже не мог оторвать взгляда от многочисленных Уизли, и Гермионе не нужно было прибегать к легилименции, чтобы понять, о чём он думает. Однажды ей довелось видеть родителей Невилла в больнице святого Мунго.
Она протянула руку и крепко стиснула его ладонь. Лонгботтом благодарно и часто заморгал.

Казалось, что Хогвартс содрогался до самого основания: мальчики Уизли ловили дракона-невидимку. Разумеется, братья не могли бросить Чарли одного в таком захватывающем приключении, и теперь все они, включая Перси, который напрасно старался принять снисходительно-скучающий вид, оглашали своими азартными криками и топотом опустевшие коридоры. Ученикам же было строжайшим образом запрещено покидать свои спальни.
Конечно, второкурсник Хаффлпаффа Дик Тобиас тут же нарушил запрет, но даже его отчаянный крик: “Это мой дра-а-а-акон, не смейте! Это мой! ” – не впечатлил Гермиону.
Она была слишком озадачена. Часом раньше, столкнувшись с Гермионой в коридоре, Снейп небрежно сунул ей в руку сверток пергамента и поспешил прочь с самым равнодушным видом. Гермиона, решившая, что это очередной вызов на очередное собрание, посвященное её интимной жизни, развернула записку прямо в коридоре и ощутила, как пол ушел из-под её ног.
Это была вполне официальная расписка в том, что он, Северус Снейп, добровольно и без всякого принуждения переводит свой дом в Паучьем тупике в совместную собственность с мисс Грейнджер, наделяя совладельца всеми фамильными полномочиями, и пожелание того, чтобы мисс Грейнджер делала там, что ей заблагорассудится. Cнизу была ещё одна пометка, которую Гермиона не сразу заметила.
“P. S. Достаточно уже при каждом удобном случае сбегать на площадь Гриммо, пусть Поттер отдохнёт от настойчивости вышеупомянутой особы”.

Снейп сидел за столом и размашисто перечёркивал ученические работы.
– Полюбуйся на своих ненаглядных гриффиндорцев, – сказал он раздражённо, не удивившись её появлению в пустом классе, – каждый год одно и то же! Ни усидчивости, ни таланта.
– Северус, что ты творишь?
– В этом году я половину курса не допущу до ТРИТОНов, и пусть Минерва даже не прибегает ко мне.
– Как ты вообще мог до такого додуматься? Это сейчас-то!
Он, наконец, поднял взгляд от свитков, увидел лицо Гермионы.
– Что там ещё случилось? – спросил устало.
– Ты подарил мне половину дома!
Зельевар несколько секунд недоуменно хмурился, словно соображая, о чём ему говорит Гермиона, а потом пожал плечами.
– Оставь – он мне все равно не слишком нужен.
– Вместе с фамильными правами!
– Без них ты бы дальше порога не прошла. Ну что ты так смотришь?
– Ты понимаешь, что происходит вокруг нас? Про нас даже в «Пророке» написали! Завтра весь попечительский совет Хогвартса будет о нас говорить, а ты мне даришь половину дома!
– Вспомни, сколько там книг, – отмахнулся профессор.
Целые ряды полок, от пола до потолка, выросли перед мысленным взором Гермионы, и она даже покраснела от удовольствия, представив, сколько приятных часов проведёт в этой сокровищнице.
Снейп вдруг отрывисто, каркающе рассмеялся.
– Вижу, что ты осознала, наконец, всю широту моего подарка. Скажи мне, Гермиона, в тот год, когда мой учебник по зельям был у Поттера, что ты думала о человеке, который писал заметки на полях?
Она не сразу смогла ответить, очень уж внезапным был вопрос, а потом – слишком уж неприятными воспоминания.
– Я думала, что это очень злой человек... – пробормотала Гермиона. – Злой, но и очень умный тоже.
– В моих книгах много записей на полях.
– И по тёмным искусствам?
– В том числе, – просто подтвердил профессор. – Не спеши сверкать глазами, я и без того знаю, как ты упряма. Но тебе будет полезно изучить темные искусства получше. Так сказать, с безопасно-теоретического расстояния.
– Полезно для чего?
– Я, конечно, не Сибилла Трелони, но предсказываю тебе блестящее будущее – когда-нибудь ты станешь сильной волшебницей. У тебя есть для этого всё: характер, мозги, усидчивость. Не хватает искры вдохновения, – Снейп помрачнел, скривился, – но не всем же быть поттерами. И главное – ты не позволяешь глупым, ненужным чувствам брать верх – а этим так часто грешат посредственности. Это смешно и нелепо, мисс Грейнджер, но, кажется, вы действительно удовлетворяете моим критериям.
– Это ты мне сейчас в любви признаешься? – ошарашенно произнесла Гермиона. – Еще несколько дней назад, – кое-как совладав с собой, продолжила она, – ты шарахался от меня, как от сквиба. А теперь ты даришь мне полдома. Теперь ты говоришь, что я стану великой волшебницей. Что изменилось, профессор?
– Я подожду, – вежливо ответил Снейп, – когда ты перестанешь руководствоваться эмоциями и вспомнишь про логику. Постой, не убегай. Сейчас, именно сейчас, я хочу воспользоваться твоей растерянностью и взять с тебя одно обещание.
– Вот как. И что же ты хочешь взамен своим щедротам?
– Пообещай мне, что ты будешь пользоваться моей библиотекой, что бы ни случилось в ближайшее время.
Гермиона кивнула, испугавшись того, что Снейп снова принялся за старое: собрался героически погибнуть.
– Несколько недель назад ты ходил с царапинами на лице, а потом сильно хромал, – припомнила она, – что это было?
– Ерунда на постном масле. Похоже, меня преследовал какой-то слабый волшебник-недоучка, не знающий элементарных основ колдовства. Позор да и только! – ответил Снейп, подтверждая все самые худшие опасений Гермионы.
– Я думала это что-то вроде неудачных экспериментов с зельями, – пролепетала она. Страх медленно, но верно принялся скручивать желудок в тугой узел.

В коридоре Гермиона встретила заплаканного Дика Тобиаса. Он стоял у окна и смотрел на небо.
– Они поймали его, – всхлипнул он, – и увезли. Я никогда вас за это не прощу. Вы мой Волдеморт, и я буду ненавидеть вас вечно.
Снейп бы сказал ему, что ненависть – это сильное чувство, а настоящие победители никогда не поддаются эмоциям. Но что знал Северус Снейп о победах?
Гермиона ничего не ответила второкурснику и продолжила свой путь.
Гарри Поттер, мальчик, живущий сердцем – ошибающийся, исправляющийся – вот он был победителем. А Северус Снейп – всего лишь одиноким подростком, боящимся взглянуть на себя в зеркало.

Глава 13

Пароль был всё тот же: “васильки”. Кабинет директора пустовал, только Шляпа была небрежно брошена на стол.
– Доброй ночи, – сказала Гермиона вежливо.
Шляпа, которая, конечно же, всё поняла про зеркало Еиналеж, оскорблённо молчала. Гермиона вздохнула.
– Хочешь посмотреть ещё раз? – предложила она.
На этот раз Шляпа соизволила ответить:
– Только без фокусов.
Гермиона взяла Вильсемиургу в руки, как кошку, и пошла к тому месту под винтовой лестницей, где с утра колдовал Снейп.
– Десцендо, – сказала она наугад, и овальная дверь проявилась на стене.
Ключ был из бездонного кармана Снейпа – бездонного и бесконечного, как их недавний поцелуй.
– Это всего лишь эксперимент, – сказала Гермиона Шляпе, – мне просто нужно понять саму себя.
Шляпа молчала. Ей было всё равно до переживаний Гермионы.
А та все медлила, не решаясь открыть дверь.
Что она увидит в зеркале Еиналеж? Блестящего ученого, великую ведьму Грейнджер, поражающую континенты остротой своего ума и могуществом своего таланта? Счастливую Гермиону в кровати всеми ненавистного, старого, некрасивого, злобного Снейпа?
Суровую и добрую мать огромного семейства, напоминающую Молли Уизли?
Какой бы вариант счастливого будущего не выбрало зеркало, оно словно захлопнет двери перед другими дорогами. Гермиона еще раз вздохнула и закрыла дверь на замок, так и не повернув ручку.
– Знаете, мисс Грейнджер, глядя на вас, я не перестаю радоваться, что уже умер, – вывел её из задумчивости ехидный голос. Финеас Найджелус Блэк высокомерно взирал на Гермиону со своего портрета. Остальные директора Хогвартса делали вид, что спят в своих рамах.
– Мистер Блэк, – искренне обрадовалась ему Гермиона. После скитаний по лесам, самый непопулярный руководитель школы вызывал легкое чувство ностальгии. – Подождите секунду, пожалуйста.
Без всякого почтения Гермиона выставила Шляпу в коридор, плотно прикрыв перед её полями дверь в директорский кабинет.
– Вы же тоже директор школы, – сказала она быстро. – Вас же тут полно – и все директора!
– Почтительнее, юная леди, – отрезал Финеас Найджелус неодобрительно.
– Однажды я спросила у Шляпы, почему она так не любит Снейпа. И Шляпа мне даже ответила, представьте себе! «Потому что он был директором школы», – сказала она. Но Шляпа нормально относится к Прайсу! Его она не пыталась выставить из Хогвартса, и на его жизнь она не покушалась! Он сказал: “слабый волшебник-недоучка, не знающий элементарных основ колдовства”. Конечно же это Шляпа, кто еще! Но как она могла колдовать? Ей нужен помощник, в одиночку не справиться с колдовством, если ты Шляпа! Но почему именно Снейп? Почему ей не мешают портреты бывших директоров, а мешает Снейп? Мистер Блэк, вы же знаете!
– Спешу и падаю поделиться своими знаниями с магглорожденной выскочкой, – ядовито отозвался тот.
В коридоре послышался короткий вскрик, и в кабинет ворвался директор школы. Винсент Прайс захлопнул дверь, для надежности прижавшись к ней спиной. Над его верхней губой блестели бисеринки пота.
– Она движется, – сказал он с ужасом. – Шляпа научилась двигаться и выползла в коридор!

На следующий день после уроков Гермиона спустилась в туалет Плаксы-Миртл. Была среда, день обещанного общения с этой занудой.
– Все считают меня толстой, прыщавой, патлатой Миртл, – завывало привидение, закрыв лицо руками.
Августа Лонгботтом невозмутимо раскачивалась в воздухе, словно в невидимом кресле-качалке.
– Что за бред, – сердито говорила она, – главное вовсе не внешность, а чувство собственного достоинства, гордость, уверенность в себе.
– Ва-а-ам хорошо, – спорила Миртл, – вы умерли старушкой, а я умерла неуверенной в себе девочкой.
– Тут тебе не повезло, – согласилось привидение факультета Гриффиндор. – Но исправить это невозможно. Призраки застывают во времени своей смерти, как портреты во время их написания, например.
– Портреты? – услышала знакомое слово Гермиона.
– Ах, Грейнджер, почему ты не предупредила меня, что призраки – это всего лишь отпечаток человека, его слабая тень? Эманация памяти и характера, не более того. Мы не можем ни на что влиять, мы даже дряхлую шляпу распотрошить не в состоянии! Если бы я знала это раньше, я бы не спешила умирать!
– Пивз в состоянии распотрошить что угодно, – напомнила Гермиона.
– Он всего лишь безмозглый полтергейст, – очень громко возмутилась Августа.
– Подождите, миссис Лонгботтом, – Гермиона ощутила волнение. – То есть вы хотите сказать, что Дамблдор не может помочь Прайсу, если случится беда, потому что старик на портрете – это вовсе не Дамблдор, а его отпечаток, тень, эманация?
– Это очень утрировано, но в целом верно.
– Это значит... Значит разница в том, что Снейп единственный живой бывший директор Хогвартса! Он еще как может на что-нибудь повлиять, его хлебом не корми, а дай на что-нибудь влиять!
– Это пока он живой, – всхлипнула Миртл, – а потом: раз! И ты призрак, живущий в туалете! – и она снова зарыдала.
Пронзительный вой огласил школу, вой от которого кожа Гермионы моментально покрылась мурашками.
– Что это? – прошептала она, когда леденящие души звуки затихли.
– Привидение из Ирландии, – ответила Августа, поджав губы, – оно прилетело навестить Кровавого Барона. Совершенно не умеет себя вести в обществе.
– Это, случайно, не то привидение, которое своим воем предсказывает близкую смерть? – уточнила Гермиона, холодея.
– А я что говорила! Раз! И ты призрак! – воскликнула Плакса Миртл.

Глава 14

Слишком увлёкшись созерцанием кожи на своей руке – фиолетовой, с зелеными крапинками – Гермиона не сразу отреагировала на бормотание мадам Помфри.
– Это... это... что это, кстати?
Гермиона уныло повернулась и посмотрела на себя в зеркало.
– Если бы я хотя бы догадывалась, что это такое, – сказала она. – Подобного позора со мной не происходило с...
– “Дантисимуса” Малфоя, – захихикала мадам Помфри.
Гермиона только вздохнула, вспомнив свой ужас от того, что у неё выросли длинные-предлинные зубы.
Этим утром она проснулась очень неохотно – после обеда предстояло слушание по поводу их со Снейпом аморального облика, ставящего под угрозу магический мир Британии, а потом неимоверным усилием воли вытащила себя из-под одеяла и поплелась в ванную умываться.
И едва сдержала пронзительный вопль, увидев в отражении экстравагантную особу со смутно знакомыми чертами лица и кожей густо-фиолетового цвета с зелёными крапинками.
К мадам Помфри неслась со всех ног, плотно укутавшись в мантию.
– Ну же, Сибилла, не стоит так плакать, – послышался успокаивающий голос Невилла.
Дверь в больничные покои распахнулась, и на пороге появился Лонгботтом, бережно поддерживающий за плечи Трелони. Она прятала лицо на плече друга, но из обшлагов мантии отчетливо были видны ярко-оранжевые ладошки.
– Эпидемия, – всплеснула руками мадам Помфри.

Гермиона и Сибилла сидели на больничных кроватях друг напротив друга, пока мадам Помфри активно готовилась к повальной госпитализации: носила стопки постельного белья, левитировала в большую комнату множество двухэтажных кроватей.
Много лет службы в Замке, который кишмя кишел малолетними волшебниками с амбициями и гормонами, приучили мадам Помфри быть готовой ко всему.
Никаких неудобств странная болезнь Гермионы и Сибиллы не причиняла: кожа не зудела и не чесалась, ничего нигде не болело, поэтому обе пострадавшие то и дело подносили руки к глазам, чтобы убедиться, что неведомая хворь не исчезла так же внезапно, как и появилась.
Сибилла даже находила в себе силы смеяться над произошедшими с нею метаморфозами.
– Ах, мисс Грейнджер, видели бы вы выражение лица Неви... мистера Лонгботтома, когда он увидел меня в коридоре! Бедняга чуть в обморок не хлопнулся!
– В каком это коридоре ты встретила мистера Лонгботтома? –быстро уточнила Гермиона, которая хоть и была подавлена – она тут прохлаждается, а ведь скоро у неё урок – но логическую нестыковку машинально уловила. Гостиная Хаффлпаффа и крыло, где размещались спальни преподавателей, не пересекались ни единым общим коридором, а поскольку время было настолько ранее, что даже о завтраке еще не было речи, то удивление было вполне понятным.
Вот уж привидение факультета Гриффиндор Августа Лонгботтом устроит, если выяснит, что её ненаглядный внук встречается с ученицей. Тем более – ученицей, которая была ненамного моложе чем она, Августа. Каких бы дел не наворотили хрустальные африканские шары, шарлатанка Трелони – есть шарлатанка Трелони.
– Я выходила из вашей комнаты, – меж тем ответила Сибилла, – я пришла к вам пораньше, потому что мне надо было кое-что вам рассказать про кое-кого.
– Ты была в моей комнате? – недоверчиво переспросила Гермиона, еще не поняв, почему вдруг затрепетали все нервы, и даже, кажется, удлинились нос и уши – чтобы лучше чуять, чтобы лучше слышать. Наверное, так ощущает себя собака, которая вдруг вышла на след.
– Дверь была открыта. Я заглянула, вас не нашла и пошла обратно.
– Что ты трогала, Сибилла?
– Ничего...
– Что ты трогала? – строго повторила Гермиона, и Трелони сморщила свой оранжевый носик, вспоминая, потом её мордашка просияла:
– Я съела конфетку из открытой коробки на вашем столе.
Половину этой коробки Гермиона слопала перед сном. Конфеты появились в её комнате сами по себе, и она оптимистично решила, что их принес Невилл, чтобы утешить подругу перед предстоящим слушаньем в Министерстве.
– Чёртов Дик Тобиас, – простонала Гермиона, запахнула на себе мантию и решительно зашагала к выходу.
– Так вот по поводу кое-кого. Вы знаете, этот странный старик… – растерянно крикнула ей вслед Сибилла, однако отвечать ей было уже некому.

Снейп открыл сразу, не успела Гермиона второй раз впечатать деревянную головку змеи в его дверь.
– Сменил бы ты эту гадость, – сказала она. – Все-таки, змеи нынче не самые популярные существа в Британии.
– Что с тобой? – спросил Снейп, задирая ей рукав мантии почти до локтя. – Ты теперь везде такая? – заинтересовался он.
Она чопорно поправила рукав, стараясь не терять достоинства.
– Не разглядывай меня с таким научным интересом, пожалуйста, – сказала Гермиона, – я пришла сказать тебе нечто важное.
– Ну разумеется, – Снейп приглашающе повел рукой, – только коротко, у меня скоро урок.
– Нет у тебя никакого урока, я знаю твое расписание лучше своего собственного…
Глаза Снейпа блеснули, но он промолчал. Гермиона запоздало прикусила губу.
– Кстати, – ехидно сказал он, – верни мне ключ от тайника Дамблдора, который ты так ловко сперла из моего кармана, воспользовавшись моим расположением к тебе.
– Да пожалуйста, – промямлила сконфуженная Гермиона и поспешила вернуться к наболевшему: – ты слышал вчера вой?
– Вой? Да в этой школе постоянно кто-то воет! Одни завывания Слизнорта о тяжестях его жизни чего стоят!
– Вчера завывало привидение Банши.
– Ерунда, – отрезал Снейп, – такого привидения нет в Хогвартсе.
– Северус, – Гермиона схватила его за руки, – я очень прошу тебя не умирать в ближайшие дни. Годы. Вообще никогда. Что бы ты не решил, все можно сделать по-другому.
– Мерлин с тобой, – расхохотался Снейп. – Гермиона, откуда ты черпаешь свои идеи? Знаешь что, отдавай мне мои полдома назад. Я ошибся в твоих умственных способностях.
– Ты говоришь мне гадости не для того, чтобы я ушла и не стала свидетелем твоей безвременной кончины?
– Если уж ты об этом, – Снейп прошелся по кабинету, остановился перед полкой с зельями, любовно провел пальцами по этикеткам. – Моя смерть была логичной и обоснованной полтора года назад в Визжащей Хижине. Сейчас от неё не было бы никакого проку, а я не люблю бессмысленных действий, ты же знаешь… Зелье невидимости Дика Тобиаса, – перебил он сам себя, нежно доставая одну из склянок. – Изумительно сбалансированное, талантливо приготовленное. И это он сварил на втором курсе!.. А теперь прости, мне правда пора.
И Гермиона осталась одна.

Мистер и миссис Уизли опаздывали на завтрак и в связи с этим следовали одному из многочисленных советов Ксенофилиуса Лавгуда: “Если не успеваешь, то перестань спешить”.
– Хорошо бы мне разрешили принести в класс взрывастых драклов, – сетовала миссис Уизли, – на уроках было бы куда занятнее. Но флоббер-черви! Учебная программа для первых курсов никуда не годится. И Хагрид со мной полностью согласен.
Джордж, который завязывал яркую шейную косынку перед зеркалом, так сильно дернул за один из её концов, что чуть не удушил сам себя.
“И Хагрид со мной полностью согласен, ” – фраза, которую молодая преподавательница уроков по уходу за магическими существами повторяла на дню раз двенадцать.
Для того, чтобы быть мужем Луны Уизли, в девичестве Лавгуд, необходимо было обладать определенной совокупностью черт характера, и великое терпение стояло на первом месте в этом списке.
Джордж Уизли был очень терпеливым человеком, потому что вырос с Фредом. Когда ты растёшь вместе с Фредом, то мало удивляешься, редко возмущаешься и уклоняешься от разного рода летящих в тебя предметов очень быстро.
Но даже великое терпение Джорджа давало трещину при многократном упоминании бывшего школьного лесничего, а ныне второкурсника Гриффиндора в качестве авторитета.
Так что настроение у Джорджа было испорчено уже с утра, и громкий голос, который вдруг зазвучал из пустоты, не способствовал позитиву.
– О, Джордж премерзкий ты Уизли, – провозгласил голос, и рыжеволосый мужчина повторно сильно дернул за кончик косынки, а Луна, лихорадочно листавшая “бестиарий”, выронила книгу из рук. Меж тем глас продолжал: – Доколе будешь ты, паршивец, на детях опыты творить? Ты спекулянт из спекулянтов, да будет проклят твой платок.
– Гермиона? – завертела головой Луна. – Где ты? – и миссис Уизли проворно заглянула под стол.
– Я невидимая, – не стала нагнетать интриги Гермиона. – Снейп нарочно мне подсунул это зелье, ха!
– Почему?
– Потому что я фиолетовая в зелёную крапинку.
Джордж расхохотался.
– Я же сказал ему, что ещё не придумал противоядия, и пусть он пробует конфеты на ком-нибудь, кого не жалко.
– Я тот, которого не жалко, – печально произнёс голос Гермионы, – Дик Тобиас попробовал их на мне.
Луна наугад тыкала пальцем в воздух.
– Скажи, пожалуйста, – с любопытством спросил Джордж, – а на ладошках цвет получился таким же насыщенным, как и в остальных местах?
– Абсолютно таким же.
– Ну зачем тебе было пить это зелье невидимости, – искренне огорчился Джордж, – так же ничего не видно.
– Да, – согласилась Гермиона, – в этом и был смысл.
Джордж задумчиво почесал подбородок.
– А после обеда у меня слушание перед попечительским советом! – пожаловалась Гермиона.
– Хорошо, что ты заранее стала невидимой, – восхитилась Луна, – очень умно со стороны Снейпа.
– Джордж, если ты не прекратишь продавать свои изобретения ученикам, – вернулась Гермиона к наболевшему, – я приму меры.
– Нажалуешься Прайсу?
– Ох, Джордж, – по тону было понятно, что Гермиона качает головой, – ничему тебя жизнь не учит. Я приму те же меры, которыми грозила тебе, когда была старостой.
– Да ладно тебе, – пробормотал Уизли, – а цвет... он сам по себе сойдёт на нет к вечеру... И ничего такого, всего лишь конфеты-раскраски. У тебя даже дыма из ушей не было!
– Что это за меры? – заинтересовалась Луна, глядя на оробевшего мужа.
– Пожаловаться Молли Уизли, – крикнул голос Гермионы уже от порога.

В большом зале было шумно и многолюдно. Среди суматохи никто не обращал внимания на маленькую девочку, которая, приоткрыв рот, зачарованно наблюдала за тем, как булочки с углового стола взлетают с блюда, макают сами себя в сироп, а потом исчезают в никуда.
– Совершенно непередаваемого фиолетового оттенка, – оживленно рассказывала мадам Помфри, наливая себе какао, – а потом и вовсе исчезла, бедное дитя. Как бы она со стыда того... – и колдомедик многозначительно скосила глаза в сторону чёрного озера.
– Ах, что вы говорите, – схватился за сердце чувствительный Флитвик.
– Значит, младшие курсы остались на сегодня без преподавателя трансфигурации, – резюмировала МакГонагалл, – как это безответственно со стороны мисс Грейнджер – пофиолетоветь без предупреждения.
– А Сибилла оранжевая, – понуро сказал Невилл.
Головы всех преподавателей, за исключением Снейпа, который невозмутимо читал газету, повернулись к Лонгботтому.
– Августа, ваш внук! – торжественно провозгласила МакГонагалл.
В то время, как Невилл мучительно и медленно краснел, Филч нервно оглядывался по сторонам, словно его не покидало чувство, будто за ним пристально наблюдают, и смотритель отступал всё глубже и глубже в тень колонны. Его правая рука сжималась и разжималась, как это бывает у неопытных магов, которые в волнении стискивают в кармане свою первую волшебную палочку.

Глава 15

Шагая вслед за Филчем по школьному коридору, Гермиона старательно огибала спешащих на уроки учеников. В коридорах царила вечная утренняя суматоха, кто-то весело болтал, кто-то судорожно повторял состав зелий, кто-то спорил или даже пытался колдовать.
Раньше, во времена ученичества Гермионы, при появлении старого смотрителя веселье само по себе сходило на нет, ученики становились тише и как будто незаметнее. Сейчас на Филча решительно не обращали внимания, и Гермиона вспомнила: она уже удивлялась тому, что завхоз стал редко появляться в коридорах Хогвартса и даже на ночные происшествия не реагировал. Раньше Гермиона связывала такое пренебрежение своими обязанностями со смертью миссис Норрис, памятник которой, так же как и Живоглоту, венчал теперь одну из башен школы.
Но было в Аргусе Филче что-то ещё, помимо ожидаемой скорби. Скрытое злорадство, торжество мелькали порой в его бледных глазках, и во время завтрака, пристально разглядывая его, Гермиона всё больше понимала: что-то происходит с этим стариком, что-то неправильное и опасное.
Несмотря на свои ревматизм и возраст, Филч двигался быстро, и девушке-невидимке стоило больших трудов не отставать от него и не сталкиваться с окружающими. В кабинет смотрителя она успела проскользнуть в последнюю секунду, прежде чем дверь за ней захлопнулась. Гермиона торопливо переместилась в угол, стараясь дышать как можно тише, а Филч принялся тщательно и медленно запирать многочисленные засовы.
Комната была без окон, здесь было душно и мрачно, а также нестерпимо пахло кошками. Котята выскочили навстречу своему хозяину с приветственным мяуканьем, и Филч забормотал, даже заворковал что-то нежно-успокаивающее.
В тусклом свете керосиновой лампы, свисавшей с низкого потолка, были видны стоящие вдоль стен шкафы с ящиками для документов, на каждом наклеены по алфавиту фамилии провинившихся учеников, внутри ящиков — записи о наложенных наказаниях. Гермиона вспомнила, что в своё время для Фреда и Джорджа Уизли был отведён отдельный ящик, и улыбнулась. На дальней стене висели начищенные до блеска цепи с кандалами. Дамблдор так и умер, не введя в действие Указ о подвешивании к потолку за лодыжки проштрафившихся учеников, чем очень расстроил Филча.
Филч наклонился и принялся гладить котят, потом добродушно пробормотал:
– Ну хватит, хватит... – выпрямился и ещё раз воровато оглянулся, будто десятков замков на двери было мало.
В углу, совсем рядом с тем местом, где затаилась Гермиона, стоял простой маггловский сейф, к нему-то и направился Филч. Он долго гремел ключами, отпирая его, и наконец извлёк на свет волшебную палочку.
Гермиона вытянула шею, разглядывая её.
Палочка была явно старая, даже древняя, и от неё веяло силой. Она была необычно короткой и, наверное, лёгкой, словно сделанной для маленьких детей или других крошечных созданий. Филч неумело и старательно взмахнул ею и вдруг направил палочку прямо туда, где стояла Гермиона.
– Гоменум ревелио! – вскричал он, и вся невидимость мигом слетела с незванной гостьи под действием дезиллюминационного заклинания.
Отточенный нюх смотрителя не подвел его и на этот раз. Недаром ученики шутили о том, что Филч появлялся на месте преступления даже раньше самого виновника – нарушения правил старый сквиб чувствовал всей своей шкурой.
Вот и сейчас он нечеловеческим шестым чувством ощутил чужое присутствие в своей комнате и теперь смотрел на Гермиону, не мигая, глаза выкатились на лоб, правую щеку дёргал нервный тик.
– Как ты посмела, – прохрипел Филч.
– Простите меня, – прошептала Гермиона, пятясь и утыкаясь спиной в стену.
Мысли в голове метались перепуганными стрижами. Что это за странная палочка? Почему она слушается Филча, ведь всем известно, что он сквиб, а сквибы не умеют колдовать! И почему от этой маленькой, до смешного короткой палочки исходит такая осязаемая сила?
– Петрификус Тоталус! – снова выкрикнул Филч, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. Заклинание разбилось об одноразовые защитные чары, которые она воздвигла ещё в прошлом году, чтобы доказать свои способности Снейпу, да так и не удосужилась их снять. Поскольку предыдущее заклинание Филча не было атакующим, чары сработали только сейчас, защитив свою обладательницу.
Ситуация становилась... несколько напряжённой.
– Мистер Филч, – вскричала Гермиона, – давайте поговорим!
– Петрификус Тоталус! – исступленно повторил Филч, не слушая её.
Пришлось уклоняться и защищаться, и это была сущая ерунда по сравнению со всеми предыдущими боями – и там, в доме Ксенофилиуса Лавгуда, и в замке Гринготтс, и, конечно, в ту ночь битвы за Хогвартс, и многими другими настоящими драками. Сейчас же эта неуместная, ненужная борьба выглядела нелепой, несерьёзной, непонятной. Почему Филч нападает на неё, что за блажь на него нашла? При всех своих мерзких чертах характера, он никогда не позволял себе причинять вред окружающим.
– Акцио волшебная палочка, – закричала Гермиона, но коротышка, вместо того чтобы послушно подлететь, вдруг ударила в неё пронзительным алым светом, и девушка бросилась на пол, а в стене за её спиной образовалась солидная брешь.
Начались уроки, и сквозь эту брешь были видны пустые школьные коридоры.
– Мистер Филч, – снова попыталась воззвать к его рассудку Гермиона, вскакивая на ноги и двигаясь к спасительной бреши, – я никому ничего не расскажу. Не надо нападать на меня.
– Столько лет мы смотрели, как эти бездари... становятся волшебниками... учили заклинания вместе с ними... были магическими евнухами, а от теории пухла голова... но всё изменится... я только... нам нужно ещё немного времени, правда? – обратился Филч к своей палочке, и лицо его в обрамлении неизменного клетчатого шарфа осветилось безумием.
Гермиона рванула в коридор, цепляясь концами мантии за острые углы дыры в стене. Кусок камня подвернулся ей под ногу, она упала и перевернулась на спину, глядя на надвигающегося Филча.
– Рано, – сказал он, – ещё слишком рано, мы ещё не готовы открыться...
Надо нападать – отчётливо поняла Гермиона. Достаточно защитных чар, достаточно уклоняться от его заклинаний. Филч сошёл с ума среди этих кошек, и никто в целом замке этого не заметил. А может, его свела с ума эта странная древняя палочка. И что-то снова остановило её от нападения. Что-то, очень похожее на жалость.
– Экспеллиармус! – она пропустила это заклинание, и лишилась палочки. – Обливиэйт!
От заклинания забвения Гермиона смогла увернуться и кубарем покатилась под ноги Филча, который тоже уже выскочил в коридор. Нужно было просто сбить его с ног, без всяких изысков – его палочка была слишком сильна, это приходилось признать, а у неё и вовсе никакой не было.
Филч послушно покачнулся, пролетел несколько шагов вперёд, пытаясь обрести равновесие, но чтобы ухватиться за перила, нужно было выпустить палочку из рук, а этого он сделать никак не мог, и рука слепо ушла в пустоту, а вслед за ней и весь корпус завхоза, и он начал падать вниз, по крутой хогвартской лестнице, с глухим стуком ударяясь о ступеньки.
– Аресто моментум, – безнадежно прошептала Гермиона, но её палочка была так далеко, а Филч скатывался вниз так быстро, что исход был ясен.
Она встала и подошла к краю лестницы, глядя вниз, на неподвижное тело старика. Отчаянное кошачье мяуканье за спиной сказало всё без слов. Филч был мёртв, совсем-совсем мёртв, он так и не выпустил крохотную волшебную палочку из рук.

В холле было полно народа. Бледная МакГонагалл накрыла тело Филча белой простынёй и очень старалась не поднимать глаз туда, где на верхней ступеньке неподвижно сидела Гермиона. Кто-то поднял её волшебную палочку, но ей так и не отдал. Прайс распорядился, чтобы вызвали авроров, после чего громко принялся сокрушаться о своей нелегкой доле. Несколько учителей следили за тем, чтобы сюда не зашли ученики, Снейп тоже стоял внизу, среди преподавателей, но, в отличие от Минервы, не спускал с Гермионы внимательных, цепких глаз.
– Ты правда фиолетовая, – сказала Луна, единственная из всех, кто осмелился заговорить с потенциальной убийцей.
Гермиона равнодушно посмотрела на свою руку.
– Действительно, – согласилась она.
Котята продолжали завывать, и это было невыносимо.
– Что здесь случилось? – в сотый раз повторил Прайс.
Гермиона в сотый раз ответила:
– Давайте дождёмся авроров, директор.
Поттер явился сам – верховный аврор, спаситель магического мира, оправдавшаяся надежда нации. Посмотрел на Гермиону, и она поняла, как непросто ему оставаться там, внизу, а не взлететь наверх, чтобы обнять подругу. Обнять и защитить, даже от правосудия, если будет нужно.
Гарри всегда был слепо предан тем, кого любил.
– Что случилось? – спросил он. – Ты фиолетовая.
Снейп подошёл к нему и молча протянул пустую склянку – одну из тех, которыми были набиты его карманы. Гарри не сразу понял, для чего она, а Гермиона сразу.
Она спустилась по ступенькам вниз, и Снейп так же молча протянул ей свою палочку. Прайс сделал движение вперёд, словно протестуя, но Гарри остановил его жестом руки. Он понимал, что Снейп четко знает, что надо делать.
Гермиона коснулась кончиком палочки своего виска и вытянула наружу длинную, прилипшую к палочке серебристую нить воспоминаний. Нить тянулась и тянулась, пока не оборвалась и не повисла, поблёскивая серебром, на кончике палочки. Девушка опустила её в склянку, где нить сначала улеглась витками, а потом расширилась, взвихрившись, точно газ. Гермиона вставила в горлышко пузырька пробку и протянула его Гарри.
– Директор Прайс, – сказал Поттер, – распорядитесь доставить омут памяти в Визенгамот как можно скорее.
Винсент вскинулся было, но потом посмотрел на Снейпа. Тот кивнул.
– Я доставлю. Мне все равно нужно в Лондон.
– После этого, – высоким голосом сказал Прайс, – мы проведём полную опись имущества, которое подлежит директору Хогвартса.
Снейп хмыкнул скептически, но снова кивнул.
– Гермиона, иди к себе, – сухо велел Гарри, его взгляд был преисполнен сочувствия, – мы вернём тебе палочку, в том случае, если Визенгамот подтвердит твою невиновность. Думаю, слушание, – он скривился, словно от зубной боли, – по делу нарушения пункта 16-ого “Положения о магических семьях” пройдёт без тебя. Этого, – он взглянул на склянку с воспоминаниями, на Снейпа и быстро поправился: – Профессора Снейпа будет вполне достаточно.
– Возьмите палочку Филча, – заговорила Гермиона, и собственный голос оцарапал ей горло, – проверьте последние заклинания.
– Палочку Филча? – удивился Гарри.
– Маленькая такая. Она в его правой руке.
Поттер заколебался было, явно не желая прикасаться к мёртвому телу, и это сделал Снейп. Он наклонился, откинул простынь и взял в руки старинную маленькую палочку. Брови зельевара взлетели вверх.
– Это очень древняя палочка, – сказал он. – Должно быть, Филч нашел её в одном из тайников Хогвартса.
– Чёртов замок, – вдруг вырвалось у Прайса, – под каждым его чёртовым камнем таится какая-нибудь дрянь.
– Ну-ну, – успокаивающе сказала МакГонагалл, – будет вам, Винсент.
– Но он же сквиб, – возразил Гарри. – Он не мог пользоваться волшебной палочкой!
– Бедный Филч, – всхлипнула мадам Пинс. Считалось, что завхоз был неравнодушен к библиотекарше, и она теперь вдруг остро пожалела, что всегда была так нетерпима к Аргусу.
– Иди, – сказал Снейп Гермионе одними губами, и она его послушалась.
У своей комнаты Гермиона обрадовалась тому, что так и не опечатала дверь охранными заклинаниями – хороша бы она была сейчас, без палочки, не способная войти в собственную спальню.
И уже в безопасности своей кровати, спрятавшись с головой под одеяло, разрыдалась.

Снейп пришёл очень поздно, ближе к полуночи. Бесцеремонно сдёрнул с неё одеяло, сел рядом, посмотрел на заплаканную мордашку.
– Всё нормально, – сказал устало и протянул её палочку. – Твой Поттер настоящий рыцарь. Принц на белой метле.
– Спасибо, – она подумала и прижалась лбом к его плечу.
– Похороны завтра вечером. Хочешь успокаивающего зелья?
Она покачала головой.
– Хочешь есть? – спросил он.
И Гермиона только тогда осознала, что целый день пролежала, захлебнувшись убийством, пусть и случайным, но убийством, без воды и еды.
– Хочу в ванную. И огневиски. И еды.
– Эльфы наготовили много еды.
Гермиона от любопытсва ойкнула, и сама удивилась этому чувству, пробудившемуся сквозь кору усталого отупения.
– Магия возвращается к ним, и сейчас они бурно отмечают это на кухне. Постой, не нужно никуда бежать прямо сейчас. Вся твоя беготня потерпит до утра.
– Откуда ты?..
– Я же тебе уже говорил, – сказал нетерпеливо, – что не продержался бы столько лет на своих двух службах без хорошего знания человеческой натуры. А твои желания – они же все на поверхности, я сто раз говорил тебе об этом… Что же, это мне наказание – за то, что связался с младенцем. Впредь буду умнее и стану выбирать себе более зрелых и опытных дам.
– Более зрелые и опытные дамы, – холодно заметила Гермиона, – выбирают себе более зрелых и опытных кавалеров. Эмоционально незрелые мужчины, которые застряли в своей подростковой конфронтации с миром, достаются младенцам, вроде меня.
Снейп улыбнулся.
– Вижу, с тобой все в порядке. Я схожу за едой, – сказал он. – Пьяные эльфы не самая лучшая компания.
На пороге зельевар оглянулся.
– Ты больше не фиолетовая, – сказал он.

Куда позже, когда горячая еда и терпкое вино сделали свое дело, и Гермиона начала приходить в себя, у неё появилась целая куча вопросов.
– Магия возвращается к эльфам! Получается, это связано с Филчем! Может ли такое быть, что Вильсемиурга Слизерин как-то передавала сквибу свои умения? Они запросто могли договориться, когда Филч сопровождал её на уроки! Обиженная пятнадцатилетняя девочка и старик, всю жизнь ощущающий свою неполноценность.
Снейп сидел у камина, спокойно слушая Гермиону, только глаза его временами поблескивали.
– Вильсемиурга передает Филчу часть своих умений, но ей неоткуда черпать силы, она всего лишь Шляпа! И древняя палочка начала тянуть магию из эльфов – почему именно оттуда, кстати?
– Возможно потому, что об огромной семье домашних эльфов, столетиями живущих в школе, в “Истории Хогвартса” не сказано ни слова?
Гермиона подскочила на месте и уставилась на Снейпа подозрительно. Много лет друзья поддразнивали её за то, что она вызубрила эту книгу назубок, но Снейпу-то откуда об этом знать?
– У меня к вам длинный счет, мисс Грейнджер, – усмехнулся Снейп. – На первом курсе вы подожгли мою мантию. На втором вы меня обокрали. На третьем ударили “экспелиармусом”. На четвертом...
– С вашей злопамятностью, профессор, только в Визенгамоте трудиться, – с досадой ответила Гермиона, и тут её мысли совершили очередной кульбит. – Как прошло слушание по пункту 16?
– Давайте закончим с палочкой. Я оставлю эту книгу на ночь.
Она едва не попросила оставить ей на ночь самого себя, но только молча взяла небольшой томик, который Снейп достал из кармана своей бездонной черной мантии. Это была “Энциклопедия молодой хозяйки” издания 1645 года.
– Ого, – сказала Гермиона почтительно.
– Глава третья, – подсказал Снейп.
Гермиона послушно открыла книгу в указанном месте “Сто пятнадцать наказаний для домовых эльфов и некоторые ругательства для оных” – называлась она.
– Потом прочтешь, – небрежно сказал Снейп. – Скажи мне теперь, Гермиона, неужели тебе неинтересно, чем закончилось следствие по делу Филча?
– Нет, – ответила Гермиона, непослушно пробегая глазами по строчкам. – Авроры посмотрели в омут памяти, проверили палочку Филча, убедились в том, что замковый смотритель сошел с ума, а я невиновна, и завтра Гарри будет здесь, чтобы провести расследование, как палочка оказалась у сквиба, и кто помогал ему с ней управляться. Я ему покажу вот этот абзац – о том, что Салазар Слизерин сделал для своей любимой сестренки (а пока она не влюбилась в Годрика, старший брат баловал Вильсемиургу) специальную палочку для покорения тогда еще свободных эльфов. Все для того, чтобы девочка не портила свои тоненькие пальцы тяжелой работой! Он отдал в рабство целый народ ради прихоти простой девчонки, – голос Гермионы зазвенел от злости.
Снейп смотрел на неё с удовольствием.
– Итак, мы знаем, что Вильсемиурга пытается стать человеком, и Филч погиб из-за этого, – сказала Гермиона, очень гордясь своими умственными способностями, что бы там Снейп не говорил, – мы знаем, что она очень боится тебя – боится до такой степени, что сначала пыталась выставить из Хогвартса из-за давно всеми забытого 16 пункта, который наверняка придумал Салазар просто из вредности, а потом покушалась на тебя – с помощью магии эльфов и Филча. С связи с этим у меня два вопроса – почему она боится именно тебя, и что нам в связи с этим делать?
– Еще есть Дик Тобиас, мальчик, которому не хватило войны, – заметил Снейп. – И таинственная фея, подарившая ему яйцо дракона – очень редкого дракона, надо сказать.

Утром, когда Гермиона зашла в класс, она не досчиталась одного из учеников.
– Где Дик Тобиас? – удивилась она.
– У него отработка. У Снейпа. Целую неделю, – с благоговейным ужасом ответила белобрысая второкурсница.
Гермионе очень хотелось бы верить, что профессор забрал ребенка в качестве наказания за пакость, которую тот ей устроил с конфетами. Но здравый смысл подсказывал молодой ведьме, что зельевар Снейп просто хочет поближе познакомиться с 12-летним мальчиком, самостоятельно приготовившем сложнейшее зелье невидимости.

Глава 15

Сложив руки в замок, Гермиона задумчиво разглядывала склонившиеся над пергаментом макушки учеников. Они писали самостоятельную работу по истории магглов в средние века, ерзали, пытались подглядеть текст у соседа, часто косились на небо сквозь высокие окна, и вообще, всячески выражали тоску и уныние.
Приходилось признать: Гермиона не обладала мягким обаянием профессора Люпина, или отработанным профессионализмом профессора МакГонаггал. Не было у неё и вдохновленной влюбленности в свой предмет, как у профессора Снейпа, к примеру.
И сейчас, спустя много лет, Гермиона отчетливо помнила вступительную речь Северуса на их с Гарри и Роном первом уроке по зельеварению: “Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть... ”
В те времена, когда ненависть к Гарри Поттеру и его друзьям не затмевала Снейпу разум, он был отличным педагогом. Порою, глядя на то, как Снейп кружит между своими драгоценными котлами, в которых что-то булькало, скворчало или шипело, вспоминая пресловутый учебник Принца-полукровки, исписанный не только новыми рецептами, но и заклинаниями, Гермиона понимала, что она – всего лишь заучка Грейнджер, не более.
Превзойти Северуса или хотя бы стать равной ему было невозможно. Он еще в школьные годы оказался способен созидать, сочинять рецепты и заклятия, а не просто повторять уже существующие. Пытливый ум одинокого бедного мальчика в залатанной мантии легко преодолевал каноны, отметая лишние ингредиенты и добавляя новые. Он не ограничивался прописными правилами, он сам создавал себе правила – тихо, незаметно, упрямо.
Оставалось признать – у желчного, саркастического, злобного Снейпа фантазии было куда больше, чем у Гермионы. Это было обидно.
Гермиона же на своих уроках все время боролась с собственным синдромом всезнайки. Она столько всего знала о предмете разговора, и так много хотела поведать своим ученикам, что едва не тянула руку вперед, чтобы успеть ответить на собственные вопросы. Иногда она начинала отчаянно тараторить, чтобы успеть до звонка рассказать как можно больше, и останавливалась, заметив, что глаза учеников стекленеют. Не терпела она и чужих глупых ошибок, и каждый раз, когда недалекий хафлплаффовец путал монахов и монархов, впадала в раздражение и едва сдерживала себя, чтобы не сказать что-нибудь язвительное из репертуара Северуса Снейпа.
Преподавание трансфигурации получалось у Гермионы куда лучше, но МакГонанагалл доверяла ей немного часов и только на первых курсах, а в том, чтобы наблюдать за тем, как одиннадцатилетки отчаянно пытаются превратить спички в иголки, было мало радости.
Вот и получалось, что Гермионе куда больше нравилось получать знания, чем передавать их детям.
А из Гарри Поттера наверняка получился бы отличный преподаватель: с его-то задором, и ответственностью за всех и каждого, и пониманием того, как это непросто, когда не получается, и искренней верой в то, что надо пробовать и пробовать, пока не получится.
Но из него уже получился отличный аврор.
Гермиона ходила по классу и заглядывала в пергаменты второкурсников, поправляла учебники на их столах, убирала волшебной палочкой пятна чернил с детских пальцев, и снова спрашивала себя о том, что она делает в Хогвартсе.

В коридоре её нагнал смущенный Невилл.
– Мы хотели вчера тебя навестить, но Снейп перед отправкой в Лондон так глазами сверкнул... Ну ты понимаешь.
Гермиона остановилась.
– Невилл Лонгботтом, тебе этим летом исполнилось 20 лет! Ты взрослый мужчина, ты победил Нагайну, ты преподаватель Хогвартса. До каких пор ты будешь так бояться Северуса Снейпа, собственного коллегу?
При её словах глаза Невилла округлились, он заметно заволновался.
– В конце концов, – заключила Гермиона, – вспомни, как он выглядел в шляпке бабушки с грифоном на тулье!
– Что же вы не перечислили красную сумочку и зеленое платье миссис Лонгботтом, – прошипел знакомый голос у Гермионы за спиной. От неожиданности она подскочила на месте.
Сконфуженный Невилл трусливо смылся, оставив подругу лицом к лицу с разъяренным слизеринцем.
– Проявляете пресловутое гриффиндорское благородство, мисс Грейнджер? – спросил Снейп, бледнея от ярости.
Гермиона готова была прикусить собственный язык. И в самом деле, желая приободрить приятеля, она походя прошлась по незаживающим язвам обостренного самолюбия Снейпа. Болезненная мнительность, паническая боязнь публичного унижения, злопамятность и самоедство – все эти расчудесные качества профессора она всколыхнула на поверхность одним неловко брошенным предложением.
Если уж он двадцать лет не мог простить мародерам выставленные на всеобщее обозрение подштанники, то боггарта Невилла в нарядах его бабки, над которым потешался весь Гриффиндор, а вслед за ним и весь Хогвартс, Снейп явно помнил слишком хорошо.
Пока она пыталась что-то сказать, Снейп развернулся на каблуках и унесся прочь. Гермиона вздохнула ему вслед: она опять не узнала, чем закончилось слушание по делу о нарушении пункта 16. А теперь, видимо, ей удастся узнать это не скоро.

– Смерть – полнейшая чушь, которую выдумали магглы, полнейшая чушь, – похороны Филча почему-то очень рассердили Ксенофилиуса Лавгуда, и он никак не мог успокоиться.
Проводить замкового смотрителя приехало неожиданно много волшебников. Фред и Джордж Уизли, проведшие немало часов в борьбе с Филчем, были расстроены совершенно искренне.
Рон почему-то слушал отца Луны очень внимательно, едва ли не открыв рот, и, наверное, это было оттого, что он до сих пор любил сказки.
Они возвращались в школу, следуя мимо Черного озера. Джинни и Гарри планировали помолвку и по такому случаю разругались в пух и прах, и теперь не разговаривали друг с другом, чем ставили окружающих в неловкое положение.
– Но ведь волшебники тоже умирают, – сказал Рон.
– Мрут, как мухи, – подтвердил мистер Лавгуд невозмутимо, – но только так-себе волшебники. Настоящие маги просто идут дальше. Вот что вы думаете, Дамблдор взял да и помер, как дурак? Ставлю свою последнюю роговицу черепахи-скорохода, что он сейчас разрабатывает какой-нибудь очередной план. Но только не здесь, не здесь.
– А где же? – спросила Гермиона, невольно увлекшись беседой. Гарри сделал большие глаза, что означало «ну вот, теперь Лавгуд еще час рассуждать будет».
– А где угодно, – развел руками Ксенофилиус, – моя дорогая жена ждет меня в одном месте, родители Гарри ушли в другое, Дамблдор дискутирует с Гриндевальдом в третьем. Возможно, он исполнит свою мечту детства – встретится с Годриком.
Представить себе маленького Дамблдора, который делился мечтами с Ксенофилиусом о том, как умрет и повидается с Гриффиндором, Гермиона себе не смогла.
– Это неправда, – звонко крикнул Гарри, – иногда и сильные волшебники умирают насовсем!
– Ох, мой мальчик, – вздохнула Молли Уизли, перехватывая малыша Тедди Люпина за лямки его штанишек, пока он не забрался в озеро.
– Некоторые волшебники, – сказал Лавгуд, – просто не хотят никуда идти.
– И что же, каждый выбирает свой путь по себе? – спросила Гермиона, стараясь не смотреть на злое лицо Гарри. Кажется, он все еще сердился на Сириуса за то, что тот не остался с ним в качестве домашнего привидения.
– Я уже сказал вам, что думаю, – впал в раздражение Лавгуд: – смерть – это маггловские выдумки!
Ему уже наскучил этот разговор: Флер Уизли подбрасывала крошку Мари-Виктуар в воздух, и чудаковатый волшебник засмотрелся на них. Залюбовавшись дамами Уизли, Ксенофилиус споткнулся о толстый корень дерева и едва не упал. Луна, не отвлекаясь от тихой беседы с Джинни, привычно подхватила отца за руку.
– Хогвартс стал уже не тем, – еще больше рассердился Лавгуд. – Скажи мне, детка, у этого мальчишки Прайса нос целиком? Не покусанный?
Рон и Гарри вытаращились на отца Луны с удивлением.
– Нос как нос, – ответил Гарри, сдерживая неуместный смех.
– Надо же! А я был готов поспорить на свою последнюю роговицу черепахи-скорохода, что Кодекс Четырех Магов прикусил сопляка за нос!
– Кодекс Четырех Магов? – спросила Гермиона.
Рон захихикал:
– Неужели в этом мире есть такая книга, которую Гермиона Грейнджер не только не выучила наизусть, но о которой знать ничего не знает?
– Кодекс Непреложных Правил для директоров Хогвартса, – сказал Лавгуд. – Его составили еще основатели школы.

Прощаясь, Молли Уизли грустно обняла Гермиону.
– Не знаю, не знаю, – пробормотала она, бросив неодобрительный взгляд на Луну, которая трепала за холку фестрала, запряженного в карету. Гости покидали школу.
Миссис Уизли ничего не знала о том, что целый год их семья оплакивала Фреда, и выбор Джорджа до сих пор ставил её в некоторый тупик.
– Я хочу сказать, что она, конечно, добрая девочка, но её отец... – и Молли снова покачала головой.
Гермиона понимала, что она все еще печалится из-за того, что Рон встречается с Лавандой Браун, и по–прежнему относится к ней, Гермионе, с нежностью: все-таки та выросла на её глазах.
Гермиона только вздохнула и задержалась в уютных объятиях Молли чуть дольше, чем нужно. Конечно, она не тосковала в детстве по семейному теплу так, как Гарри, но её всегда восхищала сплоченность этих рыжеволосых Уизли, и ей нравилось ощущать себя частью этого.

После того, как кареты уехали, Гарри и Гермиона переглянулись и, не сговариваясь, пошли от школы прочь, в сторону Запретного Леса.
– Помнишь, как мы боялись этого места, когда были маленькими, – заметил Гарри со смешком.
– И правильно делали. Здесь можно встретить...
– Да ладно тебе.
Возле хижины Хагрида на грядках росли огромные тыквы, напоминая о том, что скоро Хэллоуин. Судя по всему, лесника-второкурсника дома не было, и Гарри с Гермионой миновали его домик.
Совсем скоро листва над их головами сомкнулась, а небо вдруг потемнело, невероятно быстро набухая темными тучами.
– Гарри, – сказала Гермиона, но он её не слушал.
– Фордик! – воскликнул он восторженно, и она тоже увидела старый автомобиль “Форд-Англия”, изрядно одичавший за годы скитаний по лесу.
Машина выехала из-за кустов и остановилась перед друзьями, залихватски подмигнула выбитой фарой и приветливо распахнула свои двери. Ни секунды не колеблясь, Гарри забрался на заднее сиденье и оглянулся на Гермиону.
– Прокатимся?
Гермиона тряхнула волосами, отгоняя собственное занудство, и тоже села на старенькое сиденье. Форд захлопнул двери и неторопливо двинулся куда-то в чащу леса. Сразу и сильно хлынул мощный осенний ливень, заработали дворники, дождь гулко стучал по облупившейся крыше машины, и стало вдруг так уютно, как у очага Гриффиндорской гостиной.
– Рассказывай, – коротко велел Гарри аврорским голосом. Гермиона послушалась, стараясь лишний раз не упоминать зельевара, но это было сложно сделать, потому что все происходящее в Хогвартсе очень остро его касалось.
Она рассказала о том, как он сбежал в конце учебного года, о том, как Винсент Прайс объявил Шляпу новым учителем по защите от темных искусств, о том, как преподаватели превращались в ледяные статуи, а магия эльфов исчезала. Упомянула о нападениях на Снейпа, о том, что скоро Прайсу надоело сопровождать Шляпу на занятия, и это начал делать Филч, о Дике Тобиасе и таинственной фее, которая подарила мальчику драконье яйцо.
– Ну не отправлять же мне в Азкабан Шляпу, – с досадой сказал Гарри, выслушав её. – Даже дементоры засмеют меня.
– И не напоминай, – ответила Гермиона, поморщившись. – Зачем Министерство магии приняло их на работу снова, после того как они дважды предали нас? Не успеешь оглянуться, как пожиратели снова будут разгуливать на свободе.
– Без дементоров их в Азкабане не удержишь, – покачал головой Гарри.
– И еще этот Кодекс Четырех магов! Дамблдор не мог умереть, не оставив его Винсенту! Хорошо, Снейп принимал пост в военном режиме, но Винсент! Дамблдор пророчил его на смену Северусу, он сделал все необходимые распоряжения, даже министру магии озвучил свой наказ с того света! Он просто не мог забыть про Кодекс. И, значит, тут два варианта: либо Прайс не понял намеков и не нашел Кодекс, либо Дамблдор намеренно не передал ему книгу. Но зачем? И связано ли это со Шляпой?
– Скорее всего, первый вариант, – быстро сказал верный Гарри. Гермиона задумчиво посмотрела на друга, но решила не озвучивать свои сомнения и сменила тему разговора.
– Почему вы поругались с Джинни?
– Она... она не хочет, чтобы мы жили на площади Гриммо, 12. Говорит, что ей от Блэковского наследия дурно становится, – запальчиво воскликнул Гарри.
Очень осторожно, памятуя о взрывном характере Поттера, Гермиона произнесла:
– Возможно... Нет, Гарри, не сердись, но возможно она права?
– Но Сириус!..
– Сириус терпеть не мог этот дом. Это была его тюрьма, Гарри. Тюрьма, из которой он сбежал в юности, и в которую против своей воли вынужден был вернуться после Азкабана.
– Все равно, – упрямо сказал Гарри, – это мой единственный дом.
Гермиона нашла его руку, и он сжал её.
– Послушай, – спросила она, вдруг заволновавшись, – ты знаешь, как прошло слушанье по пункту 16?
– Снейп разнес их к чертовой матери, – ответил Гарри и широко улыбнулся.
– Как? – спросила Гермиона, и её сердце пропустило сразу несколько ударов.
– Шипел и брызгал ядом, как водится. Нашел чету волшебников, которые умерли четыреста лет назад. Муж из Гриффиндора, жена из Слизерина. Они жили в глухой маггловской деревеньке, не поддерживая связь с волшебниками – тоже опасались пункта 16. Не оставили после себя ни потомства, ни каких-либо записей в семейных архивах волшебников. Зато оставили кое-что другое… А именно: пять законов элементарной трансфигурации Гампа, которыми ты нам с Роном все уши прожужжала. Труд всей жизни. Спорим, ты не знала, что Фредерик Гамп был женат на слизеринке? Страшный секрет! Поэтому его биография и окутана всеми этими тайнами… Понятия не имею, как Снейп смог про это узнать. Он обвинил Совет попечителей в косности и необразованности, а также заявил им, что лучше бы приглядывали за новым директором, чем совали свои длинные носы куда не следует. Напоследок припечатал их несколькими научными работами, доказывающими, что нет такого понятия, как “магическое равновесие мира” и посоветовал заняться самообразованием. Видела бы ты их лица!
– Боже, – прошептала Гермиона.
– А тут Мэри Тобиас возьми и ляпни, что вы со Снейпом сами необразованные, поскольку слыхом не слыхали про пункт 16, пока в него носом не уперлись. Мол, это все из-за того, что ты из маггловской семьи, а Снейп полукровка. Вот волшебники из чистокровных семей никогда бы такого не допустили...
– Ужас, – выдохнула Гермиона, начиная жалеть эту бесстрашную женщину, напомнившую Снейпу о его происхождении. И тут её осенило: – Мэри Тобиас?
– Новая глава Совета попечителей. Малфой–то уже тю-тю! – беззаботно ответил Гарри.
– Ага, – сказала Гермиона ехидно, – а в это время мальчик по имени Дик Тобиас гоняет по школе дракона-невидимку, превращая преподавателей в памятники самим себе.
– Ну да, – засмеялся Гарри. – Это ей Снейп и ввернул – мол, мы-то, ладно, нам с семьями с детства не повезло, а ваш чистокровный отпрыск день и ночь сокрушается о безвременной гибели Волдеморта! У, что тут началось!
Гермиона тоже засмеялась, ощущая невыразимое облегчение от того, что одной проблемой стало меньше. Интересно, Снейп все еще дуется на неё за напоминание о боггарте Невилла?
В это время “Форд-Англия”, которому, судя по всему, надоело катать их туда-сюда, подкатил почти прямо к крыльцу школы и с намеком распахнул свои двери. Все еще смеясь и держась друг за друга, чтобы не поскользнуться на мокрых плитах, Гарри и Гермиона выскочили под дождь и побежали к школе. На ступенях с мрачным видом стоял Снейп, руки его были скрещены на груди, а глаза метали молнии. Не говоря ни слова, он повернулся и влетел в школу, захлопнув дверь перед самым носом гриффиндорцев.
– Гарри, – сказала Гермиона непривычно высоким голосом.
– Скажешь, когда пора будет засветить ему в лоб заклинанием Слагулус Эрукто, – ответил Гарри необычайно серьезно.
Гермиона вспомнила, как Рона выворачивало слизнями, и поспешила вслед за Снейпом, пока Гарри, действительно, не решился на что-то такое.

Глава 16

Гермиона уже почти догнала Снейпа, когда со стороны коридора, ведущего в подземелья Хаффлпаффа, в просторный холл выскочила маленькая девочка с белыми косичками и едва не сбила профессора зельеварения с ног.
– Это вы! Вы отравили его! – закричала она так пронзительно, что Пивз, дремавший под потолком, подпрыгнул от изумления и перевернулся в воздухе.
Снейп, казалось, остолбенел от изумления.
– Что произошло, мисс Хэлл? – Гермиона узнала в девочке ученицу второго курса Хаффлпаффа.
Та откатилась от Снейпа, похожая на испуганного цыпленка, и кинулась к Гермионе.
– Профессор Грейнджер! Дик! Дик Тобиас! Он был на отработке у Снейпа, а когда пришел, то у него изо рта пошли зеленые пузыри!
Снейп уже сорвался с места, стремительно удаляясь в сторону коридора, где на стенах висели картины с аппетитными натюрмортами.
– О, господи, – сказала Гермиона беспомощно.
– Пойдем быстрее, – сказал ей Гарри.
Девочка заплакала:
– Он весь трясется, а глаза выпученные такие!
Когда Гарри и Гермиона скользнули в приоткрытый проем, ведущий в уютную гостиную Хаффппаффа, то увидели, что ученики испуганно прижимаются к стенам, образуя широкий круг. На образовавшемся пятачке стоял на коленях Снейп, склонившись над тонким телом мальчика. Дика Тобиаса били крупные судороги.
– Нет, это не яд, – сквозь зубы сказал Снейп, быстро оглянувшись. – Мальчишка проклят.
Кто-то громко ахнул, кто-то отскочил еще дальше. Черные глаза Снейпа нашли в толпе белокосую девочку.
– К чему он прикасался перед тем, как ему стало плохо?
Марша Хэлл помотала головой.
– Ни к чему! Он пришел от вас и сел за уроки. Писал доклад по истории магии.
Гарри быстро подошел к столу, на который указала девочка и, ни к чему не притрагиваясь, стал рассматривать предметы на нем.
– Гермиона, нам нужно переправить Тобиаса в Лондон, – сказал Снейп отрывисто. – Мадам Помфри мало чем сможет помочь. Свяжитесь с целителями больницы Святого Мунго.
Гермиона торопливо принялась отдавать необходимые распоряжения.

К ночи в кабинете директора Прайса собрались учителя. Помона Спраут, декан Хаффлпаффа, потерявшая всю свою розовощекость, расстроенно ходила из угла в угол, не обращая внимания на то, что на шикарный ковер сыпались комья земли с подола её мантии.
Винсент потерянно сидел за своим столом, и Гермиона увидела, какой бледной, почти прозрачной стала его кожа. Он сильно исхудал, светлые, некогда блестящие волосы его потускнели, в глазах появилось загнанное выражение.
Утомленная МакГонаггал казалась невероятно старой.
– Тобиас доставлен в больницу Святого Мунго, – сказал Снейп. – Целители обещали каждые несколько часов оповещать нас о состоянии мальчика.
– Дети говорят, что вы отравили его, – сказал Прайс, все еще не простивший своему предшественнику то, что он скрыл от него потайную комнату с магическими артефактами.
Снейп желчно улыбнулся.
– За годы работы в Хогвартсе, – процедил он, – глупцы причисляли мне не одно злодеяние. Я настоятельно рекомендую вам не вступать в ряды этих недалеких людей.
– Да будет вам, – раздраженно прикрикнула профессор МакГонаггал.
Гарри осторожно, ничего не трогая, с помощью одной волшебной палочки, раскладывал все предметы, изъятые со стола пострадавшего второкурсника.
– Профессор Снейп, – сказал он, – но чем именно его прокляли? Ни одна из этих вещей даже не пахнет темной магией.
– А вы понюхайте получше, Поттер, – насмешливо отозвался зельевар. – Не вынуждайте меня думать, что в авроры вас приняли по знакомству.
Гарри вспыхнул. Гермиона умоляюще посмотрела на Снейпа, но тот упорно не поворачивал головы в её сторону.
– Что же это за проклятие? – не выдержал Винсент.
– Я отвечу, пока мисс Грейнджер не прожгла дырку в моей мантии, – усмехнулся Снейп, потом быстро приблизился к Гарри и взмахнул палочкой, поднимая в воздух золотое перо, которым Тобиас, по всей видимости, собирался писать доклад.
– Очень необычная вещь, не так ли?
– Дик Тобиас из семьи чистокровных волшебников, – отозвался Гарри. – Вполне возможно, что в их семье принято передавать из поколения в поколения такие вот редкие вещицы. От пера совершенно не веет магией.
– Такие вот редкие вещицы были в употреблении в далеком тысяча сороковом году. Для чего же они были созданы, мисс Грейнджер? – внезапно повысил голос Снейп.
Гермиона виновато опустила глаза под взглядом Гарри и затараторила, теребя края рукавов.
– Тысяча сороковой год, перо... Это... Это... Это перо трех ведьм-сестер, которым Макбет убил короля Дункана!
– Плюс десять баллов Гриффиндору, – фыркнул Снейп, явно наслаждаясь моментом. Он взмахнул палочкой, заставив перо очертить в воздухе полукруг. – Чудесное, совершенное проклятие многоразового использования, – сказал он с нежностью. – Не оставляет никаких следов, внешне очень похоже на отравление сизокрылыми поганками... И это перо умело прикидывается простой, немагической вещью, так же, как сейчас это делает мисс Слизерин.
– Ну при чем здесь моя Шляпа, – возмутился Прайс разгневанно. – А вот вы, голубчик, ответьте мне на один вопрос!
– Голубчик? – переспросил Снейп очень холодно.
– Где Кодекс Четырех Магов? – воскликнул Прайс, тыча палочкой в Снейпа. – Гермиона сказала, что эта книга принадлежит директорам Хогвартса. Я требую, чтобы вы отдали её мне!
– Эта книга, – едко ответил Снейп, – показывается только настоящим директорам Хогвартса. Я же был фальшивым.
Минуту в кабинете стояла оглушающая тишина. Потом до Прайса дошел смысл этих слов, он вдруг сгорбился, закрыл лицо руками.
– Уйдите, – сказал он глухо.

– Ты обманул его! – Гермиона крикнула это так громко и звонко, что ей показалось, будто из-под сводов подземелий взлетела стая летучих мышей.
Снейп не замедлил шага, подошел к двери в свои покои и быстро снял охранные чары.
– Заходи, – сказал он, – пока весь Хогвартс не в курсе твоих измышлений.
– В тот год, – сказала она, – ты охранял детей. Ты был настоящим директором Хогвартса. Ты обманул Прайса. Зачем? Стыдился признаться в том, что понятия не имеешь, где этот Кодекс? Дамблдор не отдал его тебе? Да нет, он же верил тебе, как никому… Я поняла. Это какой-то план, да? Это очередной гребаный план Дамблдора! – она уже кричала в голос, и Снейп был вынужден затащить её внутрь за локоть.
– Постарайся успокоиться, пожалуйста, – безнадежно сказал он.
– Ты все еще выполняешь поручение Дамблдора, – повторила Гермиона. Она стояла у порога и боялась сделать шаг вперед, словно перед ней разверзлась огромная пропасть.
Снейп тихо закрыл дверь за её спиной, прошелся по комнате. Края мантии струились по серым плитками пола с змеиным шипением.
– Что это за поручение, Северус?
– Дамблдор хотел быть уверенным в том, что его племянник станет хорошим директором. Мальчик не получил должного образования, был воспитан женщиной в тиши родного дома. Ему нужны были, – Снейп замялся, – определенные условия для раскрытия своего потенциала.
– Мерлин, – Гермиона ощутила, как внутренняя дрожь перетекла в её пальцы и колени, – ты дрессируешь Прайса точно так же, как сам Дамблдор дрессировал Гарри... ради великой цели, конечно же! В прошлом году... это все было только для Прайса? Испытание асфоделями?
– Асфодели посадила Белатрикс, – отозвался Снейп. Он все еще не глядел на Гермиону, и от этого становилось еще страшнее.
– Это ты подсказал ей?
– Она никогда не доверяла мне.
– Неважно, – отмахнулась Гермиона, не давая сбить себя с толку. – Ты как-то внушил ей эту мысль... Вовремя подкинул нужную книжку, обронил какую-нибудь фразу невзначай, да мало ли! Весь прошлый год ты умело изображал негодование из-за того, что этот мальчишка стал директором – точно так же, как ты изображал негодование от того, что Дамблдор не ставит тебя преподавателем защиты от темных искусств!
– Гермиона...
– Подожди. Ты привлек меня в качестве помощника – ради подстраховки, вдруг Прайс не справится. И он не справился. И тогда ты начал игру со Шляпой... Где Кодекс, Северус?
Снейп помедлил, потом подошел к столу и достал потрепанный черный том.

Глава 17

Некоторое время Гермиона тупо смотрела в книгу, не понимая, почему строчки расплываются у неё перед глазами. Потом осознала, что это подступающие слезы мешают чтению, и часто заморгала. Было больно и пусто, но в то же время странное, холодное спокойствие овладело ею, держа на отдаленных рубежах и ярость, и жесткую, горячую обиду.
Наконец, она смогла разобрать витиеватые буквы древне-английского текста и автоматически провела над книгой палочкой, придавая написанному современное изложение.
В Кодексе было немного страниц, Гермиона торопливо пробегала глазами строчки – не кормить гремлинов после полуночи, больше всего заботиться о безопасности и нравственности учеников, и другие правила для директоров Хогвартса, некоторые из которых звучали более чем странно. Например, им было запрещено в полнолуние гулять нагишом в Запретному лесу. Наконец, она увидела то, что искала.
“Запрещено надевать на голову распределяющую Шляпу, а пуще того запрещено подолгу носить её и разговаривать с нею”...
Вот почему Снейп не отдал Кодекс Прайсу.
Она подняла глаза.
Невозмутимый, отстраненный Снейп равнодушно проверял ученические пузырьки с зельями, делая пометки в пергаменте. Медленно, как будто преодолевая сопротивление воды, Гермиона положила книгу на стол и встала.
– Что будет теперь с Прайсом? – спросила она.
– Полагаю, – небрежно ответил Снейп, – что Вильсемиурга или убьет его и получит, наконец, тело, или он убьет Вильсемиургу, и эта история обретет долгожданное завершение. Впрочем, есть и третий вариант, но он сработает, если Винсент действительно очень сильный волшебник. В любом случае, если эта дрянь осмелилась напасть на маленького мальчика, значит, она в отчаянии. Согласно моим прогнозам этой ночью все решится. Вильсемиурга больше не будет ждать.
– Понятно, – сказала Гермиона и направилась к выходу.
– Не стоит, – сухо заметил Снейп, не поднимая головы от зелий.
Не слушая его, она подошла к двери и потянула её на себя. Дверь не поддалась. Напрасно Гермиона методично сыпала заклинаниями, пытаясь покинуть мрачные апартаменты. Снейп не мешал ей, занимаясь проверкой уроков, и спустя полчаса Гермиона сдалась. Развернулась, нацелив палочку на Северуса.
– Выпусти меня, – сказала она, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе, – иначе я...
Снейп поднял на неё взгляд, и она поразилась непроницаемой тьме в его глазах.
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что тебе хватит безрассудства напасть на меня, – начал он, – и, возможно, ты даже одержишь победу – злость и отвага помогут тебе. Но даже в этом случае, эта дверь...
Договорить ему не удалось – Гермиона быстро извлекла из кармана горсть камешков-шмелей производства братьев Уизли – Джордж часто снабжал её подобными штуками – и бросила их прямо в лицо Снейпу.
Раз уж она не способна на темные искусства, то такой простой прием призван был раздосадовать Снейпа, вывести его из себя.
Но он даже не попытался увернуться, а продолжал спокойно смотреть на Гермиону, в то время как камни больно жалили его в открытые участки кожи на лице, ладонях. После того как мелкие твари с негодующим жужжанием полопались в воздухе, Снейп продолжил говорить:
– Надеюсь, тебе стало легче. Я не прошу тебя понять меня, Гермиона, но ты не будешь вмешиваться в происходящее.
Она очень старалась не смотреть на вспухающие волдыри на его бледных щеках. Гарри. Где-то там на свободе был Гарри, и надо просто послать ему патронуса, и Поттер придет на выручку Винсенту. Она взмахнула палочкой, но смогла создать только тоненький серебристый дымок.
Сейчас в ней было очень мало радости и надежды.
Снейп быстро, суетливо отвернулся.
Тягуче капали минуты. Гермиона напрасно прислушивалась – или в Хогвартсе было тихо, или сюда, в эти глухие подземелья, не доносилось ни звука.
– Ты страшный человек, Северус, – сказала она, не слишком надеясь не ответ.
Его и не последовало. Снейп снова склонился над флакончиками с зельями, хотя его вспухшие от укусов пальцы потеряли привычную ловкость.
Время от времени Гермиона пыталась разблокировать дверь всеми приходящими в её голову способами. Однажды, не совладав с собой, даже шарахнула в Снейпа петрификус тоталус, но он легко избежал заклинания.
Лучше не становилось. Наоборот, с каждой проведенной здесь секундой дышать было все тяжелее.
Она вновь перебирала события прошлого года, вспоминая, как медленно, как неуверенно училась доверять Снейпу. Доверять не разумом, не потому что он все-таки был верен Дамблдору, а сердцем. Как преодолевала свою неприязнь к нему, как... Нужно было отвлечься.
– Почему Прайс стал надевать Шляпу только в этом году? – спросила она.
– Думаю, что она приглядывалась к нему – так же как и все остальные, – сразу ответил Снейп, будто ждал какого-нибудь вопроса. – Видишь ли, чтобы обрести тело, нужно получить очень много энергии. С плохим волшебником такой фокус не пройдет. Он станет сквибом раньше, чем Вильсемиурга обретет хоть что-то стоящее.
– Ты уверен... что Винсент не плохой волшебник? – спросила Гермиона.
– Дамблдор был уверен, – ответил Снейп спокойно.
– Дамблдор! Дамблдор! Послушай, мы должны помочь Винсенту.
– Этим я и занят, – резко ответил Снейп, – помогаю ему.
Гермиона в полном отчаянии остановилась перед омутом памяти, который Снейп, по всей видимости, привез с собой из Лондона, но еще не успел, а, может быть, не захотел вернуть законному владельцу.
– Ты специально уехал на все лето, – сказала она, – чтобы Вильсемиурга почувствовала себя свободнее. Именно летом Прайс принял решение сделать её преподавателем – должно быть, они не один час провели за беседой.
– Думаю, что так, – произнес Снейп совсем близко, и Гермиона вздрогнула, ощутив его прямо за своей спиной. Его пальцы легли на края каменной чаши. Она увидела как Снейп стряхивает со своей палочки жемчужную нить воспоминаний и невольно обернулась, чтобы посмотреть на него.
– Так будет понятнее, – сказал он просто.
Гермиона помедлила, а потом низко склонилась над чашей, почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног, она начала падать в непроглядную тьму, пока не приземлилась в кабинете директора Хогвартса.
Вернее, это был кабинет Дамблдора, она сразу узнала его, хотя ей не часто доводилось там бывать. На стене в стеклянном ящике покоился усыпанный рубинами меч, Фоукс дремал на своей жердочке, а в кресле у камина сидел Дамблдор – старый, усталый, с землисто-серым лицом. Его правая рука лежала на подлокотнике, она была черна, словно обуглена, и Гермиона поняла, что видит великого волшебника в последний год его жизни.
Снейп был рядом – мешал сильно пахнущее зелье в бурлящем котле. Он зачерпнул кипящую жидкость, перелил её в кружку, осторожно подал Дамблдору.
– Спасибо, Северус, – благодушно сказал директор Хогвартса.
Снейп молча вернулся к своему котлу. Некоторое время в комнате царила тишина, потом зельевар резко поднял голову, отбросив назад темные волосы.
– Чары от кольца Марволо Мракса распространяются слишком быстро, – сказал он озабоченно.
– Это уже неважно, – тихо, словно про себя, ответил Дамблдор, и увидев, как исказилось лицо Снейпа, добавил с мягким нажимом: – Ты поклялся мне, Северус. Но у меня есть к тебе еще одна просьба.
– Еще одна? – у зельевара вырвался горький смешок. – Чего же вы еще можете потребовать от меня?
– Не потребовать, – деликатно поправил его Дамблдор, – попросить.
Он с трудом встал, подошел к столу, где лежала Шляпа, и мягко коснулся её неподвижных полей.
– Когда-то давно я пообещал помочь этой несчастной девочке, – грустно произнес Дамблдор. – Но я все откладывал и откладывал свое обещание, уверенный в том, что у меня еще есть время. Но ни времени, ни сил у меня уже не осталось, Северус.
– Вы в состоянии думать сейчас о Шляпе? – в голосе Снейпа звучало бешенство.
– Темные времена пройдут, – безмятежно отозвался Дамблдор, – каким бы невероятным это сейчас не казалось. И я был бы крайне глуп, если бы не предпринял некоторых шагов на тот случай, если у Гарри все получится.
Он достал маленький темный том, в котором Гермиона мгновенно узнала Кодекс четырех магов, и открыл его.
– Свод Непреложных Правил для директоров Хогвартса, – сказал он, – полагаю, у вас достаточно будет времени в следующем году, чтобы изучить его повнимательнее. Я же, Северус, был нерадивым директором.
Он так и сказал “был”, словно уже умер, и от этой оговорки Снейп слабо дернулся.
– Я всегда плохо соблюдал правила, если не понимал их значения, – продолжал Дамблдор. – Мы познакомились с Вильсемиургой уже в первый год моей работы в качестве директора школы. Она рассказала мне, как стала Шляпой, а я поклялся помочь ей стать человеком. Но тогда я был еще слишком молод для исполнения своего обещания, а теперь слишком стар.
– Вы хотите, чтобы я стал носить её? – с омерзением уточнил Снейп, разглядывая ветхий предмет гардероба.
– Ну что вы, – засмеялся Дамблдор, – на такое нахальство я бы не осмелился. После того как... как все закончится, в школу придет новый директор. Юный, сильный, еще не знающий границ своих возможностей. Ему нужна будет помощь. Он должен научиться защищать и любить Хогвартс.
– Ну разумеется, – неожиданно легко согласился Снейп. – Напрасно Фламель уничтожил Философский камень, полоса препятствий к нему очень пригодилась бы в будущем.
Дамблдор долгим взглядом посмотрел на него.
– Я понимаю, вы сердитесь на меня, – сказал он печально, – но больше мне некого попросить. Минерва не молода, к тому же...
– Она не умеет столь искусно лгать?
В глазах Снейпа, обращенных к усталой фигуре Дамблдора мелькнул неподдельный ужас – ему еще только предстояло убить его. Гарри рассказывал, что в ту ночь, когда над Хогвартсом появилась Черная метка, и когда был убит Дамблдор, Снейп страшно кричал на Поттера во время их схватки у горящей хижины Хагрида.
“Не смей называть меня трусом”, – вопил он, и его лицо наливалось безумием и нечеловеческой мукой.
По просьбе Дамблдора он совершил самое страшное, мог ли он не исполнить просьбу о воспитании Винсента Прайса?
Картинка закружилась, и Гермиона снова вернулась в подземелья Снейпа, который стоял у камина и смотрел на огонь.
– Меньше всего на свете я ожидал, что мне все же придется сдержать это обещание, – сказал он, кутаясь в мантию, словно ему было холодно. – Видишь ли, у меня были ничтожно маленькие шансы остаться в живых. Если бы меня не убил Темный Лорд, то прикончили бы члены Ордена Феникса. В худшем случае я закончил бы дни в Азкабане. В те дни я был полностью сосредоточен на том, что мне нужно убить Дамблдора и как-то вытащить мальчишку Драко из этой заварушки, и еще не дать Пожирателям, чьего появления мы ожидали со дня на день, разнести всю школу, поэтому какая-то безумная идея об асфоделях и Шляпе казалась мне нереально далекой. Всю иронию судьбы я ощутил, когда очнулся живым и относительно здоровым в госпитале Святого Мунго – и это после укуса Нагайны – а возле меня сидел Гарри Поттер и смотрел преданными глазами. В кошмарном сне такое не привидится.
Гермиона без сил опустилась на пол и закрыла лицо руками. Она не хотела больше ничего слышать, но вопрос, который мучил её, сам собой вырвался на свободу.
– Как же мог Дамблдор так с тобой поступить?
– Полагаю он не мог предусмотреть того, что вся эта история станет для меня настолько личной, – спокойно ответил Снейп.
Он подошел к ней и опустился на пол рядом, но притронуться не решился.
– Но Филч погиб, – прошептала Гермиона, – и едва остался в живых маленький хаффлпаффовец Дик Тобиас.
– Смерть Филча – трагическая случайность. Цепь разорванных, мало связанных между собой событий: заколдованные конфеты, зелье невидимости, твое любопытство, ваше столкновение, падение Филча с лестницы. Набор нелепых случайностей. Что касается проклятого пера... Вильсемиурга только пятнадцать лет была человеком и тысячу лет – шляпой. При таком раскладе у неё сильно сдвинулась система моральных ценностей.
– Это у Дамблдора сдвинулась система моральных ценностей, – ответила Гермиона сердито, – и у тебя тоже! Винсент живой человек, и...
– Винсент не справился с асфоделями, он впал в панику, заперся у себя в кабинете, не взял на себя ответственность. Поэтому начался план со Шляпой.
– Это невыносимо, – пробормотала Гермиона. – Замолчи.
– Если бы он действительно ощущал себя директором Хогвартса, он бы смог уничтожить эту заразу. Я верил Дамблдору, верил в то, что мальчишка справится, как справлялся со всем Поттер. – Снейп говорил быстро, лихорадочно, слова словно выпрыгивали из него. – Я был уверен, что асфоделями все и закончится, поэтому расслабился, позволил нам с тобой… Думал, что в следующем году мы вместе сядем и придумаем, как сделать так, чтобы выполнить обещание Дамблдора помочь Шляпе. Я думал, всего один год, какие-то смешные асфодели. Оказалось – нам с Прайсом предстоит второй тур, и тогда мне стало страшно. Я отгородился от тебя этим 16-ым пунктом, о котором так вовремя напомнила мне Вильсемиурга. Я понимал, что когда ты узнаешь, то не сможешь простить меня, и, что еще хуже, себя.
– А потом заледенел Невилл, и ты прибыл в Лондон пожалеть меня, – подсказала Гермиона.
Снейп в ответ только неопределенно дернул плечом. Он сидел, прислонившись спиной к стене, устало опустив голову и разглядывая свои покрытые волдырями руки. Как и со всяким волшебством близнецов Уизли, волдыри были качественными и простому заживлению не поддавались. Согласно надписи на упаковке они должны были исчезнуть через несколько часов сами по себе.
– Ты мог рассказать мне правду, – сказала ему Гермиона.
Северус вскинул голову и открыто посмотрел на неё с нескрываемым ехидством.
– Да неужели, мисс заумная маленькая подружка Поттера? Так бы ты и дала мне исполнить то, что было нужно. Понеслась бы к Прайсу или к этому своему... спасителю мира! Нет такой силы, Гермиона, которая заставила бы тебя делать то, что кажется тебе неверным. К слову, большую часть времени я просто ничего не делал. Единственное, за что меня формально можно упрекнуть – за то, что я не отдал Кодекс Прайсу. Все остальное – заслуги Шляпы.
– Даже не пытайся оправдаться подобным бредом, – отрезала Гермиона. – Ты знаешь, что это неправда.
– Как угодно.
– Я никогда не прощу тебя, – решительно сказала она.
– Да, я так и думал, – кивнул Снейп, и глаза его стали совсем черными. Он отвернулся.
– Вот что означали твои слова про половину дома. «Что бы ни случилось в ближайшее время». Ты действительно не собирался умирать, ты ожидал нашего разрыва, – Гермиона закрыла глаза. – Ты знал, что совсем скоро я возненавижу тебя до конца моих дней.
Все это означало, что он был готов к тому, что она откажется от него, как отказалась от него Лили – готов с самого начала. Он просто не допускал такой мысли, что в этот раз все будет по-другому. Он не будет бороться за Гермиону и пытаться её остановить, потому что уверен, что не заслужил ничего теплого и светлого. И в самом конце длинного, извилистого, полного ям и ловушек пути Снейп просто умрет от старости и одиночества в своей доме в Паучьем переулке. И тогда Дамблдор сможет считать, что все долги Снейпа погашены? Тогда вина в смерти Поттеров будет снята со Снейпа?
– Утро, – вдруг сказал Снейп, вскочил на ноги и легким взмахом палочки распахнул запечатанные двери. – Нам пора.
Гермиона побежала за ним по еще спящему Хогвартсу, пустые лестницы которого услужливо появлялись перед их ногами.
Когда она, запыхавшись, вбежала в кабинет директора школы, то испуганно ахнула, увидев распростертую на полу фигуру Винсента.
Снейп торопливо склонился над ним и сильно вздрогнул, услышав хриплый женский голос:
– Он жив?
Тоненькая девочка с узким, не слишком красивым лицом сидела в углу комнаты, кутаясь в белоснежный плащ Прайса. Она выглядела испуганной, растерянной, на длинных ресницах висели крупные слезы. Уголки широкого рта кровоточили, словно от долгого крика. Рядом с ней находилась профессор Трелони – снова старая, очень бледная.
– Сибилла Трелони, – сказал Снейп отрывисто, – ну конечно же!
– Он жив? – повторила Вильсемиурга.
– Едва дышит.
И тогда окна комнаты с треском распахнулись, в кабинет влетела огромная красная птица величиной с лебедя, её золотистый хвост сверкал в лучах восходящего солнца.
Это был Фоукс.

Глава 18

Директор Хогвартса Винсент Прайс полусидел в кровати и пил какао. Вокруг него, игнорируя возмущенное шипение мадам Помфри, собрались преподаватели – Гермиона, Снейп, МакГонагалл и Сибилла Трелони. Гарри Поттер был тут же, символизируя собой магический правоохранительный контроль.
Вильсемиурга временно была заперта в кабинете Прайса. Гермиона, несчастная до жестокости, настаивала на Азкабане, но верховный аврор не был так же поспешен в решениях, как его подруга.
– Я-то всю голову сломал над тем, кто может быть вторым помощником Шляпы. Прекрасная фея, отдавшая Дику яйцо… Браво, Сибилла.
– Я так и знала, что никаких магических шаров поворачивателей-времени-вспять не существует, – торжествующе заявила МакГонагалл.
– И вы совершенно правы, Минерва. Как и все, близкие к астралу личности, Сибилла крайне легко поддается внушению, а Вильсемиурга отличный легилемент, – согласился с ней Снейп. Он выглядел усталым. – Шляпа выбрала её по двум причинам: во-первых, она могла легко маневрировать сознанием Сибиллы, во-вторых, профессор Трелони была все лето в Хогвартсе.
– Ах, что вы говорите, – пробормотала совершенно раздавленная Сибилла.
– Это вы заморозили Слизнорта, не так ли?
– Мне было видение, – дребезжащим голосом произнесла Трелони. – Я проснулась ночью, и поняла, что мне совершенно необходимо достать из тайника замка черную коробку… не то чтобы я безоговорочно верила всем своим снам. Но этот сон был особенным, понимаете? Представьте мое удивление, когда я нашла искомый предмет в точно том же месте, которое видела во сне. Внутри лежало два огромных, голубовато-мраморных драконьих яйца.
– Два? – изумилась МакГонагалл.
– Самец и самка, – пояснил Снейп. – Салазар был предусмотрительным малым, в этом ему не откажешь. Страшно представить, как расстроится Чарли Уизли, узнав, как бездарно вы, Сибилла, уничтожили одно из яиц.
– Что вы с ним сделали? – спросил Прайс.
– Бросила им в Горацио, – виновато сказала Сибилла, – он появился так внезапно, что я испугалась, и…
– И он заледенел, – безжалостно констатировала МакГонагалл. – Вот почему он прячется от всех за своей липовой простудой – он вас жалеет и не желает посвящать остальных в подробности того вечера! О, наш благородный Горацио… Но как вы могли не рассказать нам об этом?
– Я собиралась. Но потом меня отбросило в молодость, и события последних десятилетий исчезли из моей головы.
– Вильсемиурге нужна была молодая женщина, – сказал Снейп. – Во-первых, маленький мальчик легче поверит молодой и красивой фее, нежели, простите меня, Сибилла, странной старухе. Во-вторых, мисс Слизерин нужно было в кого-нибудь материализоваться. Я-то по наивности своей полагал, что она выберет для этого Прайса…
– Меня? – содрогнулся Винсент.
– Но я снова недооценил девчонку. Она выбрала Сибиллу. Полагаю, к первому сентября вы уже провели соответствующий ритуал, Сибилла, чтобы в нужный момент предстать перед Диком молодой и красивой. Но шар Луны Уизли ускорил процесс.
– Я думала, что меня вела судьба, – трагическим голосом отозвалась Трелони.
По лицу МакГонагалл было понятно, что она едва сдерживает себя, чтобы не высказать все, что думает о непроходимой глупости профессора предсказаний.
– Вильсемиурга нуждалась в помощниках – вот откуда эта идея с преподаванием. Из кабинета директора много не наинтригуешь, знаете ли. Тем более, что с Прайсом она вела другую игру, его необходимо было держать при себе, потому что только при условии, что Шляпа надета на голову директора Хогвартса, к ней будут возвращаться магические силы. Дальше все понятно: дракон мальчику, палочка домовых эльфов – Филчу.
– Но зачем?
– Для того, чтобы отвлечь наше внимание и заставить поверить в то, что магическое равновесие нарушено. Чем больше беспорядков вокруг – тем меньше будет внимания Шляпе, так она думала. Что я могу сказать? Плохой из девочки получился стратег. Чего стоит только эта её паника: отдать мальчику проклятое перо для того, чтобы он надолго замолчал... быть может, навсегда, и никому ничего не рассказал больше. Обвинить меня, чтобы я исчез, наконец, из Хогвартса. Истерика избалованной идиотки, что тут скажешь!
– Господи боже, – пробормотал Прайс. – Я думал, мы с ней друзья!
– Как это вам удалось сделать так, чтобы Вильсемиурга вернулась в свое тело, а не Сибиллы? – спросил его Снейп.
– Я не очень понял, – честно признался Прайс. – Мне казалось, что я схожу с ума. Вильсемиурга постоянно нашептывала мне разные вещи, и я перестал понимать, где моя воля, и где чужая. Я стал бояться Шляпы, вот до чего дошло! В прошлую ночь я вдруг словно проснулся и понял, что ползаю по полу своего кабинета, очерчивая ровный круг, а Шляпа командует что и как делать. И еще я увидел Сибиллу – молодую, испуганную девочку, и понял, что ей уготовано нечто страшное. И тогда… во мне вдруг словно что-то выросло, что-то очень сильное. Я подумал, что не допущу, чтобы с Сибиллой случились плохие вещи, потому что она всего лишь ученица, и эта моя школа, и в ней не будут распоряжаться всякие там шляпы… Под площадную ругань Вильсемиурги я стер круг, и сказал ей, что если она хочет снова вернуть свое тело, пусть попробует. Но это будет очень больно, потому что только так и можно стать человеком. Ну и расколдовал её, – просто закончил он. – Бедная девочка, ей пришлось пройти через страшные муки!
– И я снова стала старой, – печально сказала Сибилла. – Как все это ужасно, клянусь альфой Волопаса!
– Вы знаете, – сказал вдруг Прайс, – что я нашел у себя под подушкой, когда очнулся в больничном крыле?
Он сунул пустую кружку Поттеру и торопливо зашарил под одеялом.
– Смотрите, – сказал Прайс восторженно. В его руках был маленький черный том. – Кодекс Четырех магов! Как вы думаете, что это значит?
Гермиона, до этого старательно игнорировашая Снейпа, не удержалась и бросила короткий взгляд на непроницаемое лицо зельевара.
– Полагаю, – бесцветным голосом сказал Снейп, – это значит, что теперь вы настоящий директор Хогвартса.
– Это значит, что я круче вас? – не унимался Прайс. – Вам Кодекс не показывался! Я лучший директор, чем вы.
– Мне отвратительно это признать, но вы правы, – процедил Снейп с неприязнью.
Прайс просиял.
– Все это прекрасно, господа, – сказал Поттер. – Но что нам теперь делать с Вильсемиургой Слизерин?
– В Азкабан её, – непримиримо ответила Гермиона. – Это из-за неё умер Филч.
– Полагаю, – сказал Прайс, поглаживая Кодекс, – если она лишила нас Замкового смотрителя, то пусть и займет эту должность вместе с кошками и этими цепями в его комнате…
– И никаких волшебных палочек, – мстительно добавила МакГонагалл.
– Но Винсент! – возмутилась Гермиона. Он наградил её удивительно твердым взглядом.
– Директор Прайс, мисс Грейнджер.

Глава 19

– Мы выпустили на волю чудовище, – пожаловалась МакГонагалл Гермионе. Они стояли на лестнице и смотрели на то, как ученики торжественно встречают Дика Тобиаса, возвратившегося из больницы Святого Мунго. – С тех пор, как Прайс решил стать настоящим директором, от него просто нет покоя.
– Пивз, мерзкий ты остолоп! – мимо них пронеслась Вильсемиурга Слизерин со шваброй в руках. Она вся была покрыта отвратительной на вид слизью.
– Что-то наш полтергейст не в меру расшалился, – сказала МакГонагал негромко.
– Думаю, некоторым неприятным молодым особам это пойдет только на пользу, – ответила ей Августа Лонгботтом, подплывая ближе. – Я называю это трудотерапией.
– Ваш испытательный срок, Августа-чтоб-всем-было-пусто, можно считать законченным, – улыбнулась призраку декан Гриффиндора.

Невилла Гермиона нашла в теплицах. Он копал очередную грядку и так увлекся, что вырыл приличную яму в земле.
– Как ты? – спросила его Гермиона.
– Плохо, – ответил честный Невилл. Он провел рукой по лбу, оставив на лице жирный черный след, – мы с ней даже целовались один раз.
– Фуфуфу, – откликнулся Джордж Уизли, появляясь из-за бочонка с похотливой пальмой с букетом в руках. – Никогда больше такое вслух не повторяй.
– Наверное, мне лучше покинуть Хогвартс, – уныло сказал Невилл.
– Наверное, нам всем лучше покинуть Хогвартс, – поддержала Гермиона, оттирая его лицо носовым платком, – что мы вообще тут делаем?
– Луна называет это социальным декадансом, – хмыкнул Джордж. – Она считает, что мы перебарщиваем с инфантилизмом, словно нагоняя те годы, когда вынуждены были принимать слишком взрослые решения.
– Надо просто выйти в мир и начать просто жить, – воскликнула Гермиона.
Невилл горячо кивнул.
Некоторое время они мирно просидели, касаясь плечами друг друга и представляя себе ту настоящую жизнь, которая ждет их за школьным порогом. Потом Джордж сказал:
– Но если я покину Хогвартс, то отправлюсь прямиком в Южную Африку в поисковую экспедицию каких-нибудь крокозябр, населяющих исключительно голову моей обожаемой супруги. К тому же Луне нравится изучать уход за магическими существами.
– Джордж, – отозвалась Гермиона, – Луна же знает, что она преподаватель, а не ученик, верно?
– Ну, – пожал плечами Джордж, – век живи, век учись.
– А я посадил одно редкое растение, которое взойдет только через пять лет, – заметил Невилл.
– Нет, господа, с вами каши не сваришь, – печально констатировала Гермиона.
– Ребята, – в теплицу ворвалась Луна Уизли, – Сибилла Трелони покидает Хогвартс.
– И это к лучшему, – беззаботно ответил Джордж.
– Но ей совершенно некуда пойти, – воскликнул Невиил, вскакивая на ноги. – Все знают, что у неё нет дома, кроме школы.
– Только не это, – простонал Джордж, кидая в Невилла букетом.

Когда было очень нужно, неповоротливый Лонгботтом двигался очень быстро – Гермиона, Джордж и Луна едва поспевали за ним, с такой прытью он помчался в сторону замка. Сибиллу, трагически прощающуюся с преподавательским составом, они застали уже на крыльце школы. У её ног стояли старые и потрепанные, как она сама, чемоданы.
– Профессор Трелони! – звенящим от волнения голосом воскликнул Невилл. Она подпрыгнула и суетливо завертелась внутри своих шалей.
– До свидания, до свидания, – торопливо забормотала Трелони. – Шлите сов, всем привет.
– Какая жалкая трагикомедия, – прошептал Джордж. Они остановились внизу, не решаясь подходить ближе.
– Профессор Трелони, – повторил Невилл и подошел ближе. – Не уезжайте, пожалуйста.
– Ах, мой мальчик, – растерянно сказала она. – Такой позор на старости лет. У меня нет сил смотреть людям в глаза.
– Глупости какие, – сказал новый, решительный Невилл. – Подумаешь, вы попали под влияние Шляпы, зато у вас была редкая возможность вернуть себе на несколько месяцев молодость. А у них, – он бесцеремонно ткнул пальцем в стоящих рядом МакГонагалл, Слизнорта, Флитвика и парящую в воздухе бабушку, – такой возможности не было и не будет. Гордитесь, профессор Трелони и возвращайтесь в свою Астрономическую башню. Дамблдор не хотел, чтобы вы уезжали из Хогвартса.
С этими словами Невилл взял в руки чемоданы Сибиллы и зашагал с ними в сторону её жилища.
– Августа, – задумчиво сказала МакГонагалл, глядя вслед семенящей за Лонгботтомом Сибилле, – вы на самом деле можете гордиться своим внуком.
– Дерзкий мальчишка, – одобрительно покивал головой Флитвик.
– Какие прекрасные слова, – умилилась Августа-чтоб-всем-было-пусто.

– Бедный Снейп, – сказал Гарри, когда Гермиона закончила свой рассказ.
От возмущения она едва не подавилась кислым вином – а другого Аберфорд Дамблдор не признавал.
– Бедный Снейп? Бедный Снейп? Бедная я, Гарри!
– Прежде за тобой не водилось такого эгоизма, – осуждающе сказал он, разрезая холодное мясо.
В «Кабаньей голове» было прохладно и сумрачно. Других посетителей в воскресное утро здесь не было, а ученики, которых выпустили в Хогсимд, не решались заходить в этот трактир.
– Безусловная верность – это основная черта характера Северуса Снейпа, – Поттер положил Гермионе в тарелку кусок мяса, подлил еще вина. – Правда, здорово напиваться в десять утра? – заметил он, смеясь. – Это и называется быть взрослым.
– Быть взрослым – это спасать мир, Гарри. Пить алкоголь в десять утра – это значит быть оболтусом, – назидательно сказала Гермиона и залпом опустошила половину стакана.
– Эко тебя, – сочувственно пододвинул подруге тарелку с сыром Гарри. – И тем не менее, у Снейпа не было, по сути, никакого выбора.
– «У меня не было другого выбора» – передразнила Гермиона. – Так все преступники говорят.
– Снейп и предательство – это как Аберфорд и козы, – приглушив голос пояснил свою мысль Гарри, – чью бы сторону он не выбрал, это всегда измена. Так, он предал Волдеморта, когда пришел к Дамблдору. И предал тебя, когда исполнил обещание Дамблдору. Именно потому, что он очень преданный.
– При чем тут я, – возмутилась Гермиона, – но как он поступил с Прайсом!
– Прайс, во-первых, об этом не знает, а во-вторых, он заслуженно горд собой. Ты не думала, что ему это только на пользу?
– Ты сейчас говоришь о себе, не так ли? – подозрительно уточнила Гермиона.
– Может, и о себе, – пробурчал Гарри. – некоторые цели оправдывают средства.
– Так все преступники говорят, – взвилась Гермиона.
– А в тебе сейчас говорит оскорбленная женщина.
– Гарри Поттер, – наклонилась к нему через стол Гермиона. – Это не твои слова. Ты просто не можешь так формулировать. Что еще за оскорбленная женщина?
– Миссис Уизли…
– А! Будущая теща! Великий эксперт в межгендерных отношениях, – желчно процедила Гермиона в лучших традициях Снейпа и сама устыдилась своей желчности. Чтобы сгладить эту резкость, она быстро спросила: – Что ты решил с домом на площади Гриммо?
– Решил его оставить. Не сверкай на меня глазами! Сама подумай: что будет с Кричером, если мы переедем? Несчастный домовик одержим идеей о наших детях похлеще миссис Уизли! Джинни злилась-злилась, а потом купила занавески с бабочками и постеры с «Ведуньями». Теперь дом просто сотрясается от её активности. И знаешь, что я тебе скажу? Кричер слушается её с такой превеликой радостью, что я начинаю подозревать, что он нашел в моей будущей жене полновесную замену тиранической Вальбурги Блэк!
– Дети? – переспросила Гермиона. – Вы думаете о детях? Ты что, собираешься, как Артур Уизли, стать отцом кучи рыжих детей?
– Это не вызывает у меня такого ужаса, как у тебя, – смеясь, ответил Гарри. – Да что с тобой, Гермиона?
– Я умру в одиночестве, окруженная кошками Аргуса Филча!
– Могу тебя утешить: эти кошки умрут раньше тебя, если ты не увеличишь продолжительность их жизни магией. Кошки-зомби, представляю себе!
– Господи боже мой, – пробормотала Гермиона и потянулась к бутылке с вином.
– Ну вот что, девочка, – из-за стойки вышел Аберфорд, который до этого молча протирал стаканы такой грязной тряпкой, что только пачкал их еще больше. – Альбус жертвовал людьми, как пешками, для него было главное – выиграть партию. А ты все равно его, мертвого, переиграй.
– Как это?
– Будь счастливой.
– Отличный тост, – поднял бокал Гарри. – Гермиона, отправь патронуса Джорджу – пусть он присоединится к нам. Мне бы не хотелось щеголять в Хогсмиде своим оленем. Сама понимаешь, фанатки!.. Что? – быстро спросил он, увидев, как изменилось лицо Гермионы. – Твой патронус снова сменил форму? Это теперь вурдалак какой-нибудь?
– Я вообще не могу создать патронуса, – жалобно ответила девушка. – Уже несколько недель.
– Так, – сказал Аберфорд. – Вином здесь не поможешь. Я принесу огневиски.

По молодости лет Гермиона не знала одной простой истины: если ты напиваешься рано утром, то и похмелье у тебя наступает рано вечером.
Она проснулась на закате от головной боли и невыносимой сухости во рту. Села на кровати, постанывая, как старушка.
– Этого еще не хватало, – пробормотала она, раздосадовано. Послать бы ругательного патронуса Гарри – споил бедную девушку – но приходилось мириться с жизнью без патронусов.
– А с какой такой стати мириться, – сказала она вслух и захихикала. – Я разговариваю сама с собой, словно какая-то там Сибилла Трелони.
Идея, восхитительно четкая, осязаемая идея вспыхнула в её гудящей голове, подобно сигнальному маяку.
– Способ обмениваться сообщениями без патронусов, – воскликнула она, спрыгивая с кровати. – Я назову это заклинание пейджером! – припомнила она свое маггловское детство.
Спустя полчаса в комнату заглянула Винки. Она почти каждый вечер навещала Гермиону, принося какие-нибудь маленькие радости: пирожное или яблоко, или стакан молока.
В этот раз у неё на тарелочке был кусок шоколадного торта.
– Винки, – Гермиона ползала по полу, расписывая длинный пергамент. – Принеси мне кувшин воды, пожалуйста. И у попроси у Снейпа какого-нибудь антипохмельного зелья…
– Но мисс Гермиона, вы же вычеркнули профессора из своей жизни!
– Что?.. Ах да, вычеркнула. Но зелье попроси. Мне сейчас не до всяких пустяков, свойственных, – Гермиона хмыкнула, – оскорбленной женщине. Кажется, я на пороге великих открытий!
С громким хлопком Винки исчезла, и Гермиона про неё тут же забыла. Цифры и формулы, которые лились на пергамент из-под её пера, занимали её в данный момент несравненно больше.
Спустя какое-то время в дверь постучали.
– Войдите, – крикнула Гермиона из-под кровати, куда закатилась её волшебная палочка. – Пришло время перевести теорию в практику, – воскликнула она, поднимаясь.
На пороге стоял Снейп с пузырьком в руках.
– У тебя паутина в волосах, – сказал он с неприязнью. – Ты что, никогда не подметаешь под кроватью?
– Подожди, – попросила его Гермиона, сосредотачиваясь на траектории движения палочки. – Пейджерус мобилиус! – воскликнула она.
В воздухе перед ней появилась большая зеленая скрепка. Слегка мерцая, она едва заметно подпрыгивала на месте, словно от нетерпения.
– Мистер Гарри Поттер, – сказала Гермиона скрепке. – Вы самый лучший друг на свете. Смайлик!
Скрепка еще раз подпрыгнула, скрутилась в стрелку и растаяла.
– Антипохмельное зелье, – обрадовалась Гермиона, забирая флакончик у Снейпа. – Спасибо превеликое.
– Пожалуйста, – настороженно отозвался Снейп.
– Подожди еще, – приказала она, – мне нужно дождаться ответа.
Спустя каких-то полминуты скрепка снова вспыхнула в воздухе. «Гермиона? Что это такое? » – произнесла она изумленным голосом Гарри.
– Работает! Работает! – закричала Гермиона, примерилась и бросилась оторопевшему Снейпу на шею. – Я придумала свое первое заклинание, Северус! Сама придумала, вот только что! Я, заучка Грейнджер, без толики фантазии, придумала свое собственное заклинание!
Снейп стоял, подобно каменному изваянию.
– Заклинание для передачи информации на расстоянии? – спросил он.
– Да! Да! Вызвать патронуса могут только сильные волшебники! А мое заклинание доступно будет даже первогодкам. Я покажу его завтра детям на уроке! О боже, – она оттолкнулась от Северуса и села на стул. – Я сейчас упаду в обморок от счастья.
– Это слабость от зелья, побочный эффект, – вежливо сообщил ей Снейп. – Скоро пройдет. Спокойной ночи, Гермиона.
– Стоять! – закричала она во всю мощь своих легких. – Куда ты собрался, несчастный дурак!
– Ну вот мы и скатились к оскорблениям, – констатировал Снейп, но остался на месте, – чего и следовало ожидать.
– Замолчи, – Гермиона встала, все еще испытывая слабость в ногах, подошла к Снейпу так близко, что почти уткнулась своим лбом в его крючковатый нос. – Я хочу быть твоим Дамблдором, Северус, твоей Лили Эванс, твоими зельями, наконец. Твоим Гарри Поттером и твоим Хогвартсом.
– Какой длинный список, – вздохнул он.
– Я хочу весь твой дом, а не его половину, – продолжила Гермиона, которую посетило второе вдохновение за вечер. – И хочу всю твою верность.
– Невеликое приобретение, – его, наконец, отпустило. Он перестал стоять истуканом и обнял Гермиону, сильно прижал её к себе. – Ох уж это безрассудное бесстрашие гриффиндорцев. Я довольно настойчив в своих привязанностях. Можно сказать, фанатичен. Ты уверена, что справишься?
– Ревнивый собственник, – блаженно согласилась она. – Так хочется уже побыстрее испытать все это на себе.
Снейп засмеялся, громко, как редко позволял себе смеяться.
– Скажи, – подозрительно спросила она, обхватывая его лицо руками, – у тебя больше не осталось старых долгов и невыполненных обещаний?
– Нет, – ответил он, улыбаясь. – Но, кажется, я только что связал себя новыми обязательствами.

Эпилог

Директор Хогвартса Винсент Прайс и замковый завхоз Вильсемиурга Слизерин играли в шахматы.
– Мой брат узнает, что вы не позволяете мне приобрести волшебную палочку, прилетит с любого света и набьет вам морду, – угрожала Вильсемиурга.
– Ну и пусть, я его одной левой, – флегматично отвечал директор.
– И сами теперь распределяйте своих учеников, – мстительно продолжала девчонка.
– Разберемся, – пожал плечами Прайс, двигая фигуры.
На жердочке у окна дремал феникс. Меч Годрика Гриффиндора сверкал рубинами. В омуте памяти валялись запонки.
– И все-таки, – обеспокоенно заметил Прайс, – профессор Снейп, конечно, был так себе директором, но я переживаю за него. Как его начальник. Может, нам следует ему рассказать о том, что проклятие Салазара на самом деле существует?
– Эти двое, – насупленно сказала Вильсемиурга, – сами со всем разберутся, без наших подсказок. Если уж они между собой разобрались, то что им какое-то проклятие… Вам шах, господин директор.

Конец.