Глава 3.. Часть ІІ. Чистый лист.

Глава 3.

Я помнила отцовские глаза, которые вчера извергали темные искры и злой блеск. Теперь, когда самый тяжелый день был позади, я могла трезво взглянуть на эту ситуацию.

Папе вчера нуждался в помощи, поддержке и понимании. А кто, как ни я, понимала его чувства и могла подставить свое плечо?

Родная дочь, которая должна была быть рядом, струсила. Убежала, поскольку была не в силах совладать со своими страхами и сделать шаг навстречу единственному близкому человеку.

Как он пережил этот день? Уснул? Напился? Навещал ли могилу? Не нужно ли ему что-то?

Мучительные вопросы побудили меня встать и схватить ключи от машины.

Мне показалось, что он меня ударил (оскорбление)

Восточные ковры нежными островами лежали на мраморном полу. Здесь было просторно и тихо, как в соборе.

Я обреченно дергала связанными руками, раздирая запястья в кровь, уже даже не видя конечной цели. Просто, наверное, мои инстинкты барахтались вместо моего разума, который медленно, но верно капитулировал и готовился к смерти.

Похолодев от его слов, я замерла в отвращении. Мне захотелось плюнуть в это ухмыляющееся лицо, расцарапать глаза, ударить по яйцам, что-нибудь, что сотрет его дьявольскую ухмылку.

Освещение давала голая электрическая лампочка, ввернутая в патрон над дверью

Продираясь сквозь мое моральное оцепенение и бешеный страх, я судорожно соображала, что можно еще сделать, как можно убежать или найти выход из моего положения, но так ничегобольше в голову не приходило…

Запястья были сбиты в кровь, теперь каждое малейшее движение отзывалось резкой болью, и я прекратила попытки освободиться от веревок, тупо глядя перед собой.

он выплевывал последние слова с бешеной злостью

злость стала холодной и хрупкой как стекло

звенящий голос(злость)

улыбка Аро была опасной и вкрадчивой, как шакалий оскал

После всех отчаянных попыток и мыслей моим сознанием завладело странное оцепенение. Паники больше не было. Я находилась в каком-то странном моральном вакууме, словно видела себя со стороны. Вспоминая лучшие моменты своей жизни, я уже не ощущала по-настоящему сильных эмоций, все было словно как про другого, незнакомого мне человека.

Мне становилось безразлично, что происходит и как происходит. Затылок тянуло нестерпимой болью, и темнота сковывала мое сознание. Я пыталась сражаться с моим погружающимся в анабиоз разумом, но, в конечном итоге, совершенно сдалась.

Ветер налетел на меня с такой силой, что у меня перехватило дух. Как только я пересекла поляну, замерзшие капли начали жалить меня в лицо.

Запас моей жизненной энергии иссяк, не говоря уже о времени

Часть ІІ. Чистый лист.

Заступ=лопата

Руки Эдварда слегка дрожали, вены выступали у него на лбу, на шее, на руках, пот катился с него градом и капал с его напряженного тела на землю

Я забралась на диван, подогнув под себя ноги

Дверь заскрипела проржавевшими петлями

В деревянной колоде, которую, очевидно, использовали для колки дров, торчал топор

Эдвард стоял на крыльце, приложив руки рупором ко рту

Широкая белозубая улыбка на загорелом лице, растрепанные ветром медные волосы, икроножные мышцы тверды, как бейсбольные мячи. Рельефная мускулатура рук. Плоский живот, похожий на стиральную доску. Ни дать ни взять Давид работы Микеланджело.

Низкие тучи, окутавшие вершины деревьев, создавали впечатление ранних и жутковатых сумерек

День стоял лучше не придумать. Облака розовели на солнце, а улицы серебрились, радуясь его щедрости.

Воздух был горячим, сухим и пыльным, но он не был пропитан дизельными или бензиновыми выхлопами – автострада была очень далеко отсюда, словно в другой вселенной

Божественный запах кофе и поджаренного бекона

Она ждала меня с радостным видом

Слезы текли из уголков плотно сжатых век, струились по вискам и пропадали в волосах.

Эдвард вскинул обе руки в знак того, что сдается.

Он мученически закатил глаза.

Я смущенно пожала плечами

Ощутив на себе его упорный взгляд, я заставила себя поднять глаза

Он выжидал несколько мгновений, оптом в два широких шага сократил расстояние между ними

Живописная средневековая деревушка, сохранившая колдовское очарование древности

Он приветствовал меня улыбкой и легким пожатием руки

На миг, равный вечности, мы застыли в молчании

Он стоял неподвижно, как статуя из тикового дерева

Я едва могла дышать, глазея на него. Длинное тело с идеальными формами и пот, блестящий на коже, просто приглашали меня облизать его, даже если бы это выглядело слишком вульгарно. Его влажные волосы были растрепаны…

Мои внутренности превратились в липкую жижу, как и любая здравая мысль в моей голове.

Я сострадательно улыбнулась Эдварду

Святое дерьмо

Я вздохнула, щеки начинали полыхать огнем

Теплый взгляд его глаз был подобен объятию, и я таяла, глядя на него. У меня не было защиты от этого человека. Никакой.

Мои женские гормоны полностью поглотили нормальный практичный здравый смысл, и я отчаянно пыталась вернуть контроль над собой. Я очень старалась не показывать Эдварду свое внутреннее смятение.

От его стона и обжигающего взгляда каждую самую маленькую клеточку на моем теле начало покалывать, я была уверена, что мое кровяное давление подскочило на десять делений.

поэтому я включила лампы. Они освещали комнату мягким, ненавязчивым светом и делали ее уютной.

Гудение в голове убеждало меня, что сейчас, возможно, будет поцелуй.

Его губы были такими мягкими и влажными, заставляли испытывать трепет, настоящую дрожь. Каждый мой нерв был наэлектризован.

Губы Эдварда снова раздвинулись, и его язык, этот дьявольский язык, бессознательно дразнивший меня раньше, скользнул по моей губе и соприкоснулся с моим. Не знаю, когда я начала стонать,

Он улыбнулся, и его вкусные губы изогнулись так сладко. Ощущалось головокружение от того, что теперь я знала, каковы они на вкус.

его улыбка определенно не была похожа на улыбку друзей, она выражала нечто большее. Теплая, нежная и волнующая, она мгновенно перевернула все во мне. Я снова видела мужчину, к которому меня так тянуло.

Моя рука горела в том месте, где он прикоснулся, а сердце, казалось, прыгало по всей груди.

Отрывок из пролога:

Имя Кейт, старанно подобранное для меня Эдвардом, не вызывало никаких чувств. Так, колыхание воздуха, на которое желательно отзываться. Не более… Можно было бы выдумать историю жизни некой КЕЙТ и придерживаться ее, но… Разве это была бы жизнь? Моя жизнь?

Я не могла избавиться от противного чувства порочности, грязи… на себе, в себе, повсюду. Каждый раз, оказываясь в проржавевшей чугунной ванной, я растирала кожу до крови, чтобы смыть, стереть это чувство, обрести новое тело, если душу уже не вернуть. Я самозабвенно молила небеса, чтобы произошло чудо, чтобы настал новый день, и благословенный свет очистил мое сознание, заполнил каждую мою зараженную клетку и излечил меня. Вернул желание жить, двигаться, думать. Но все тщетно.

Даже небеса утратили ко мне всякий интерес…

Я наблюдала, как пламя пожирает полено, подброшенное Эдвардом, до тех пор, пока почерневший конец не отломался и не упал в угли. Завороженно я продолжала наблюдать, найдя себе занятие получше, чем копание в собственной голове. Обугленный конец полена раскалился докрасна. Потом вдруг снова вспыхнул и запылал. Все, свое предназначение он выполнил. Другой дороги у него не было. Он был создан, чтобы в свое время его спил охотник, вроде Эдварда, расколол и бросил в огонь. Даже у мертвого полена была судьба, некое предназначение. Думать о моем факте присутствия здесь и сейчас в столь пустом состоянии, как об одном из поворотов судьбы, я не желала. Разве я могла заслужить ТАКОЕ?

Могла?

Хм, еще один вопрос, который так и останется без ответа.

Тяжело вздохнув, я повернулась лицом к Эдварду.

Мужчина задумчиво смотрел прямо перед собой, расположив сильные руки по обе стороны от себя. Его загоревшее лицо в свете камина казалось золотистым и не реально великолепным. Бронзовые локоны, часто выгорающие на солнце, сейчас отливали янтарным светом и, казалось, что даже они тянулись к теплу. Прямой аристократический нос. Ярких малахитовые глаза отражали танец языков пламени, поглощая его мощь собственной силой духа. Губы были плотно сжаты, скулы сведены. Очень правильные и красивые черты лица, уникальность которых так тонко подчеркивало колыхающееся пламя.

Хоть я и чувствовала себя овощем, очевидную красоту я не могла отрицать.

Он дышал равномерно, временами совершая глубокие вдохи и едва слышные выдохи. Он молчал, поскольку я молчала.

Эдвард крайне редко заводил разговор первым. Исключением были дни, когда моего лица касалось жалкое подобие улыбки, а щеки приобретали естественный розовый оттенок. Например, как это было в тот день, когда Эдвард играл с Сэмом, и тот забавно двигался, извивался, строил гримасы, всячески выпрашивая апорт. Его игривость неким образом отразилась и на мне. Или когда беззащитный зайка, случайно подошедший к нашему дому, был едва не пристрелен Эдвардом. И лишь мое легкое касание к его напряженной руке, и зайчик миленько себе поскакал дальше, сам не понимая, что был на волосок от смерти.

Сейчас не ТОТ день. Уже третьи сутки к ряду лил проливной дождь, принесший с собой непрерывный монотонный стук капель по крыше и лишая любой попытки высунуть нос наружу. Жуткая сырость проникла во все щели. Казалось, что ее яд проник под кожу, в нашу кровь и кости, глубоко засаживая свои мерзкие когти.

Я поежилась, сильнее сжимаясь в кресло.

Эдвард не реагировал на мой пристальный взгляд. Или не желал подавать виду. Ну, значит, так тому и быть.

Невидящим взглядом я обвела комнату. Пылающий камин, серые стены, неприметные картины и сырой воздух. Тонкая струйка горячего пара блеклой(туманной) лентой вилась в тяжелом(сыром) воздухе, медленно растворяясь во влаге.

Осторожно освободив руки из-под одеяла, я захватила чашку и блаженно обхватила ее ладонями, которые тут же стало приятно покалывать. Если я могу чувствовать тепло, значит еще не все потеряно?

Вдох и губы тянутся к горячему напитку…

Растворившись в сладостном чаепитии, я не заметила, как чашка опустела, а Сэм устроился поближе к камину, тихо посапывая.

Взглянув на пустое дно, я горько вздохнула, то ли из-за незаметно опустевшей чашки, то ли от ощущения вновь покидающего меня тепла.

Настороженным взглядом я оценила рядом сидящую фигуру Эдварда. Практически без изменений, только губы слегка расслабились и руки свободно лежали на коленях. Его лицо было нечитаемым, но я точно знала, что он мне не откажет. Оставалась одна маленькая проблемка… нужно лишь попросить. Открыть рот и заговорить. Тишина тоже порой угнетала, а синхронное звучание камина и дождя вообще играло опасную игру на нервах…

Тем более, когда я слушала его голос, сердце оживало и даже совершало пару ошеломительных прыжков. Почему так? Меня не волновало. Но изредка я позволяла себе такую роскошь…

Нервно сглотнув, я поставила чашку на стол и тут же спрятала трясущиеся руки под плед, не желая выдавать свое волнение.

- Эдвард, можно еще чаю? – сдавленным голосом спросила я, робко пожимая плечами.

Мужчина повернул голову и окинул меня изумленным взглядом:

- Да, Кейт, сколько пожелаешь, - его мягкий голос проник под кожу, в каждую клеточку моего тела, смешиваясь с кровью. На мгновение мне даже показалось, что мое сердце стало биться в такт его дыхания.

Чушь!

Но внутри все же потеплело, словно прочный лед начинал таять и двигаться в новом для него течении.

Я молча проводила его взглядом, слушая, как мое сердце подскакивало от его шагов.

Через пару минут, Эдварл вернулся с новой чашкой чая и светлым лицом. Я даже заметила слабую улыбку, подчеркивающую его милые ямочки.

Я понимаю, чем была вызвана эта перемена, и понимала, что в первую очередь, я ДОЛЖНА это делать для него. Для того, кто ждал от меня знака, первого шага, протянутой руки… Всего чего угодно, только бы искреннего и живого!

Я благодарно взяла из его рук чашку и тут же прильнула к ней, закрываясь от странных мыслей.

Но момент настал. Перемена пришла, и как бы я не старалась вернуться в свой прежний кокон, ничего не выходило. Первый шаг был сделан. Мною. Эдвард тут же ответил на него, радуясь, как ребенок. Теперь… меня что-то подталкивало идти дальше. Я не понимала откуда этот порыв, но все же обрадовалась первой ответной реакции моего организма на внешний раздражитель и решила рискнуть.

- И… почитай мне что-нибудь… Из классики, - тихо прошептала я, пряча за волосами растерянный взгляд.

Я не видела Эдварда, но услышала его облегченный вздох. Он исчез на втором этаже, где хранились книги, и спустя мгновение уже спускался с занятыми руками. Книги, много книг.

Он присел в кресло, подвигая его ближе ко мне и, разложив книги на столике, стал показывать мне каждую, ожидая вне гласного одобрения.

Я выбрала Шекспира из-за неприглядности обложки, чем-то напоминающей мне мое разбитое состояние.

Эдвард удовлетворенно откинулся в кресле и с сияющими глазами окунулся в мир грез, изредка бросая на меня восторженные взгляды, значение которых я не бралась расшифровывать.