Двадцать три. Предложение

Двадцать три

Предложение

Я направилась к Элоре – доложить, как прошла церемония. Элора так и не покинула своей любимой гостиной. И рядом с ней все так же сидел Гаррет. Королева как будто немного ожила, но о полном выздоровлении речи явно не шло.

Я вкратце поведала о визите королевы Сары и освобождении Локи в обмен на соглашение о перемирии. Элора улыбалась, и в улыбке ее я угадывала гордость. Гордость за меня. Это ведь была моя первая официальная церемония, и я справилась. Покинув Элору, я обнаружила, что настроение мое уже вовсе не такое сумрачное.

На обратном пути мне встретился Туве – он совершил налет на кухню и возвращался с добычей в виде огромной грозди винограда. Щедрый Туве предложил поделиться, но есть мне не хотелось.

– Ну что, чувствуешь себя наконец настоящей принцессой? – спросил Туве, закинув в рот сразу с десяток ягод.

– Даже не знаю. – Я коснулась массивного бриллиантового колье, которое по торжественному поводу оттягивало мне шею. – Вряд ли это вообще когда‑ нибудь случится. Думаю, что всегда буду ощущать себя самозванкой.

– Но выглядишь ты как истинная принцесса, поверь.

– Спасибо. – Я благодарно улыбнулась. – Да ты и сам сегодня держался здорово, сосредоточенно и с достоинством.

– И тебе спасибо. – Туве забросил в рот очередную порцию винограда. – Перед встречей я передвинул всю мебель в своей комнате раз десять. Видимо, помогло.

– Точно помогло.

Мы какое‑ то время шли молча – Туве с аппетитом жевал, я все поглаживала тяжелое колье. Но молчание меня совершенно не угнетало. Я даже отметила про себя, что как, оказывается, бывает комфортно с человеком, если он не давит, не подкалывает ежеминутно, не напрягает до судорог. И потихоньку я начинала понимать, что пытались донести до меня Элора и Финн. Туве – верный, умный и добрый, но его дар требует слишком много сил, и поэтому в одиночку управлять королевством Туве не сможет, но вот как защитник он великолепен. И я верила: что бы ни случилось, он всегда будет на моей стороне.

– Наверняка королева рассказала тебе, о чем они там с моей матушкой договорились. – Туве будто читал мои мысли. – Ну, про то, что мы с тобой поженимся.

– Да.

– Я не в восторге от того, что они за нашими спинами все решили за нас. Словно мы фигуры на шахматной доске, а не живые люди. Это неправильно, и я уже высказал Авроре все, что думаю. И потребовал, чтобы она перестала обращаться со мной как… ну не знаю, как с прислугой.

– Да.

– Она думает, что может меня постоянно контролировать, да и твоя мать с тобой обращается так же. У меня такое впечатление, что они расписали план наших жизней задолго до нашего появления на свет и ни за что не отступятся ни от одного из пунктов, даже если мы не согласны с ним.

– Да.

– Я знаю твою историю. – Туве искоса взглянул на меня. – Аврора рассказала мне и о твоем отце, и как ты можешь потерять корону из‑ за него, да и вообще из‑ за ошибок твоих родителей. Ужасная глупость и несправедливость, потому что ты обладаешь огромной силой, и ты никому не желаешь зла.

– Спасибо.

– Ты должна быть королевой. Это ясно любому, кто хоть немного разбирается в жизни, но проблема как раз в этом – люди мало в чем разбираются. Я бы ни за что на свете не поступил так. Ну, не стал бы отнимать у тебя корону. И я бы всегда защищал тебя от того, кто рискнет это сделать.

Многословность Туве меня потрясла. Обычно из него и двух слов не вытянешь. Вот только к чему он клонит, я не понимала.

– Я знаю, что ты влюблена в… в общем, не в меня. Я тоже не влюблен в тебя, но я тебя уважаю, и ты мне нравишься.

– Ты мне тоже нравишься, и я тебя тоже очень уважаю, – ответила я тихо.

– Это значит очень много и не значит совсем ничего. – Он с шумом выдохнул воздух. – Я лишь хочу сказать, если тебе нужен преданный сторонник, кто‑ то, кто поможет оставаться на троне, то я готов. Но это потому, что… Мне кажется, я и сам этого хочу…

Я резко остановилась. Он тоже. Мы смотрели друг на друга.

– Туве, ты сейчас о чем?

– А ты хочешь?.. То есть… ты хочешь замуж? За меня?

– Я… я…

– Если нет, то все останется по‑ прежнему, – торопливо продолжил Туве. – А спрашиваю я потому, что эта идея мне не кажется такой уж чудовищной, пусть все и решили за нас.

– Да. – Это слово само сорвалось у меня с языка. – Да, – повторила я уже тверже. – Да, я хочу… Я выйду за тебя замуж.

Туве робко улыбнулся:

– Уверена?

– Уверена.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но лицо словно окаменело.

– Вот и хорошо, – сказал Туве. – Хорошо, так ведь?

– Да, хорошо… Наверное.

– Наверное, – повторил Туве. – Знаешь, если честно, меня даже подташнивает.

– Думаю, это нормально.

– Хорошо, – повторил он снова. – Что ж, ты тогда ступай по своим делам, а я пойду по своим, ладно?

– Ладно.

– Отлично…

Он неловко похлопал меня по плечу и быстро ушел.

Что же это было? На что я согласилась? И зачем? Я не влюблена в Туве, да и он не питает ко мне никаких романтических чувств. Мы с Туве уважаем и понимаем друг друга. И только… Но… это лучший выход для королевства, для нашего народа. Элора уверена, что мой союз с Туве необходим и мне, и всем трилле. А я должна поступать в интересах своего народа, и если для этого нужно выйти замуж за Туве – так тому и быть. В конце концов, на месте Туве мог оказаться кто‑ нибудь и похуже.

Я посидела перед зеркалом в своей комнате, потом не спеша переоделась и, позвав Дункана, направилась в библиотеку. Мне хотелось побольше узнать о трилле. Финн кое‑ что рассказал мне перед церемонией крещения, но тогда я слушала вполуха, без интереса, а теперь все иначе, теперь я хочу знать о трилле все. Дункан помог выбрать наиболее подходящие книги, я обложилась ими и погрузилась в изучение истории своего народа.

Весь вечер я провела в обществе книг и манускриптов, жадно впитывая в себя исторические факты. Дункан заснул, свернувшись в кресле. Ближе к полуночи я разбудила его, и он сопроводил меня в мою комнату. Защитник из сонного Дункана был так себе, но бояться мне было нечего – по крайней мере, какое‑ то время, как я надеялась.

На следующий день мы с Туве возобновили тренировки в атриуме. Я была рада вернуться к обычному распорядку дня. Дункан присутствовал на занятиях, и если между мной и Туве и была какая‑ то неловкость, то он не подал виду. Я же чувствовала себя как‑ то странно, но Туве загрузил меня упражнениями, и все посторонние мысли на время вылетели из головы.

Я все лучше управлялась со своими способностями. В этот раз я подняла Дункана вместе с троном, на котором он сидел, и смогла это сделать уже без долгой предварительной концентрации. За глазными яблоками пульсировала боль, но я не обращала на это внимания.

Туве поднял стул и силой мысли заставил его танцевать в воздухе – показал новое упражнение. И, глядя на порхающий стул, я вспомнила про Элору, про то, что сделал с ней ее дар. Я понимала, что мы, и особенно Туве, должны выплескивать наши способности, чтобы они не свели нас с ума, и все равно мысль эта пугала. Мне совсем не хотелось, чтобы и Туве превратился раньше времени в глубокого старика и умер молодым.

После тренировок навалилась усталость, но усталость приятная, без прежнего ощущения полного изнеможения. Я окрепла, нарастила ментальные мускулы, обрела уверенность.

Элора так и не выходила из своей гостиной. И после занятий я отправилась навестить ее. На этот раз я не застала ее лежащей на оттоманке – добрый знак. Элора снова взялась за живопись – сидела на табурете у окна, перед ней стоял мольберт. Шаль соскользнула на пол, но она, похоже, не замечала этого. Длинные волосы струились по плечам и спине серебристым полотном.

– Вы уверены, что нужно этим сейчас заниматься? – спросила я.

– Уже несколько дней меня терзает мигрень, и я хочу от нее избавиться.

Я подошла поближе, чтобы рассмотреть полотно, но увидела только кусок темно‑ синего неба, больше на картине пока ничего не было. Элора отложила кисть:

– Я могу чем‑ то помочь?

Королева повернула голову, и я с облегчением отметила, что белесая старческая пелена больше не застилает ее глаза.

– Нет, я просто зашла узнать, как вы себя чувствуете.

– Лучше. Мне уже никогда не быть прежней, но я чувствую себя намного лучше.

– Уже кое‑ что.

– Наверное.

Элора отвернулась к окну, за которым серел пепельно‑ сумрачный день.

С неба больше не сыпало и не капало, но тяжелые свинцовые тучи словно придавливали все к земле. Клены и вязы черными штрихами расчертили пейзаж, замерев в ожидании зимы. Ветви вечнозеленых деревьев поникли под тяжестью намерзшего льда, готовые сломаться при первом же сильном порыве ветра.

– Туве сделал мне предложение, – сказала я, и Элора резко обернулась. – И я дала согласие.

– Ты приняла предложение?!

– Да. Так будет лучше для королевства, значит, это мой долг. – Я словно уговаривала саму себя. – Туве хороший парень, и, наверное, из него выйдет замечательный муж.

Как только я произнесла эти слова, до меня дошло, что я не имею ни малейшего представления, что за зверь такой – замечательный муж. Мне почти не довелось общаться с семейными парами, отца я тоже не помнила. А что касается собственного опыта… Не знаю, как называется то, что было у нас с Финном, но делать выводы из наших отношений вряд ли стоит.

Элора продолжала смотреть на меня. Я судорожно вздохнула и изобразила улыбку. У меня еще есть время, чтобы выяснить, что значит быть женой.

– Да, уверена, Туве будет хорошим мужем, – прошептала Элора и снова повернулась к мольберту.

– Вы правда так думаете?

– Да. Я не желаю тебе своей судьбы, и если бы твой долг перед трилле потребовал от тебя страшной жертвы, я бы честно рассказала тебе о мрачных перспективах, чтобы ты знала, на что идешь.

– Спасибо. – Я была благодарна королеве за ее правдивость и прямоту. – А вы жалеете, что вышли за отца?

– Я стараюсь ни о чем не жалеть, – устало сказала Элора, берясь за кисть. – Королеве не пристали пустые сожаления.

– А почему вы больше не вышли замуж?

– За кого же я могла выйти?

У меня чуть не вырвалось имя Томаса, но я вовремя спохватилась – ничего, кроме королевского гнева, я своей репликой вызвать не могла. Этот брак был невозможен. Томас – искатель, и у него уже есть семья. Но думаю, что даже не это разозлило бы Элору, а скорее моя осведомленность о ее личной жизни.

– За Гаррета, – сказала я, и Элора издала подобие смешка. – Он вас любит, он хороший человек и благородного происхождения.

– Да, он хороший человек и очень добрый. Но к браку это не имеет никакого отношения. Я говорила уже, принцесса, что любовь и брак – абсолютно разные вещи. Брак – это союз двух партий, а у меня нет ни малейшего желания вступать в союзы с кем бы то ни было.

– Вы не хотите замуж просто ради того, чтобы быть с кем‑ то? Вас не гнетет одиночество?

– У королевы много привилегий, но одиночество в их список не входит. – Элора занесла кисть над холстом, но новый мазок делать не спешила. – Моя жизнь полна и без любви, и без мужчин. Когда‑ нибудь ты это поймешь. Поклонники приходят и уходят, а королева остается королевой.

Я смотрела в окно, не зная, что сказать. В этой, несомненно, благородной и независимой позиции мне виделась трагедия. Уж я‑ то точно не хочу закончить свои дни в одиночестве, какой бы независимой ни стала.

– Кроме того, я не хотела давать Вилле возможность претендовать на трон, – добавила королева. – Выйди я замуж за Гаррета, она бы стала принцессой, законной наследницей престола, а мне это было совершенно ни к чему.

– Из Виллы могла получиться неплохая королева, – сказала я искренне.

Вилла мне все больше нравилась. Мне кажется, дело не только в том, что я лучше ее узнала, но и она здорово изменилась. Она стала добрее, в ней открылась способность к сочувствию и пониманию, а ведь в самом начале нашего знакомства всех этих качеств и в помине не было.

– И тем не менее королевой будешь ты.

– Надеюсь, это случится не скоро, – вздохнула я.

– И все же, принцесса, тебе нужно быть готовой. – Королева посмотрела на меня через плечо.

– Я готовлюсь, – заверила я. – Изо всех сил. Тренируюсь, не пропускаю королевских советов, занимаюсь в библиотеке. Но мне по‑ прежнему трудно представить, что через несколько лет я буду настоящей королевой.

– У тебя нет в запасе нескольких лет, – возразила Элора.

– Но почему? Вы знаете, когда я стану королевой? Сколько времени у меня есть?

– Видишь вон ту картину? – Элора кистью указала на холст, прислоненный к книжному шкафу. Я уже видела его раньше. Это был мой портрет, словно Элора писала меня с натуры, только на картине я была в белом платье, а мою голову венчала ажурная корона, усыпанная бриллиантами.

– Так что же? Мы же знаем, что я когда‑ нибудь стану королевой.

– Посмотри на портрет внимательно. Посмотри на свое лицо. Сколько там тебе лет?

Я присела на корточки и начала изучать собственное изображение. Мне показалось, что я выгляжу на картине абсолютно так же, как и в жизни.

– Трудно сказать. – Я выпрямилась и посмотрела на королеву. – Может быть, и двадцать пять.

– Может, – согласилась Элора. – Хотя у меня другое мнение на этот счет.

– И какое же мнение у вас? Да и как я стану королевой?

– Если правящий монарх прекращает свое существование, престол переходит к наследнику. – Королева словно процитировала свод законов.

– Вы хотите сказать, что я стану королевой после вашей смерти? – Губы внезапно онемели, и вопрос дался мне с трудом.

– Да.

– Но… Но это же не значит, что вас скоро не станет?

– Именно так, – безмятежно ответствовала Элора, точно мы вели беседу о погоде.

– Но… Но я не готова! Вы еще не всему меня научили!

– Вот по этой причине я всегда торопила тебя, принцесса. Я знала, что у нас мало времени. И хотела убедиться, что ты справишься.

– И что, сейчас вы в этом уверены?

– Уверена. – Она повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза: – Не паникуй. Никогда, ни при каких обстоятельствах не впадай в панику, принцесса.

– Я не паникую, – соврала я. Сердце рвалось наружу, а голова стала пустой и легкой.

– И я не собираюсь умирать завтра, – добавила Элора с легким раздражением. – У тебя есть еще время, но ты должна полностью сосредоточиться на занятиях. Отнесись внимательней к моим словам.

– Дело вовсе не в моей подготовке! Просто… Просто мы только‑ только начали ладить друг с другом. И вы говорите, что скоро умрете…

– Давай обойдемся без сантиментов, дорогая, – осадила меня мать. – Вот на них у нас точно времени нет.

– И вам совсем не грустно? И не страшно?

Я уже не пыталась сдерживать слезы.

– Господи, принцесса! – раздраженно воскликнула Элора. – Мне нужно закончить картину. А тебе я советую пойти в свою комнату и привести себя в порядок. Никто и никогда не должен видеть твоих слез.

Я оставила ее наедине с холстом и красками. Элора сказала, что никто и никогда не должен видеть моих слез, но плакать она мне не запретила. И не потому ли она меня выпроводила? Потому что тоже хотела дать волю слезам – наедине с собой?