Словарь имен и реалий 9 страница

Это заявление привлекло внимание Люсьена. Телепортировавшись к ней, он столкнул ее с валуна на землю и придавил сверху тяжестью собственного тела, так что она едва могла дышать.

«Взять на заметку – почаще упоминать артефакты». Поскольку платье Аньи было совсем коротеньким, она сумела раздвинуть ноги, приглашая в скрытую между ними колыбельку. Ее немедленно затопила волна наслаждения, прокатившаяся с головы до ног.

– Тебе они зачем понадобились?

– Ух. Чтобы получить власть. – Решающий перевес при заключении сделки, но ему об этом знать без надобности.

– Я думал, что мы раз и навсегда закрыли этот вопрос, – надтреснутым голосом произнес Люсьен. – Тебе они ни к чему.

– В таком случае тебе следовало убить меня. – Облизывая губы, она посмотрела на него снизу вверх. Как и всегда, у нее перехватило дух. – Я тут подумала и решила, что очень‑ очень сильно их хочу.

Люсьен издал низкий рык.

– А я думаю, что ты хочешь умереть. Ты нарочно провоцируешь меня, в то время как я даю тебе возможность насладиться последними деньками твоей жизни.

– Ах, как любезно с твоей стороны, – пробормотала Анья, не предпринимая попыток столкнуть его с себя. Совсем наоборот, она обвила его шею руками. – Я просто пытаюсь выжить, миленький. И заодно немного повеселиться.

Его ноздри раздулись, будто бы он вспомнил что‑ то неприятное. На скулах заходили желваки, делая шрамы еще более заметными. У Аньи даже слюнки потекли, так захотелось коснуться их языком.

– Сотрудничество со мной тебя не спасет.

Снова здорово, не так ли? Соври разок – и эта ложь будет преследовать тебя всегда.

– Тогда почему ты меня не убил? И не надо тут распинаться про удовольствие последних дней моей жизни. Другим душам ты такого не позволяешь.

Повисла напряженная пауза. Его лицо потемнело.

– Допустим, я пожалел тебя, потому что ты знаешь нечто, что может помочь мне отыскать артефакты, а потом и ларец. Расскажи мне.

– Если б я что‑ то знала об артефактах, то давно добралась бы до них, осел ты эдакий.

– Тогда мне нет от тебя никакого проку. – Он немного подался назад и занес кулак, будто собираясь ударить ее.

За прошедшую неделю Люсьен много раз замахивался на нее подобным образом, поэтому она знала, что он ее не побьет, но проникнет к ней в грудь своей призрачной рукой и вырвет душу, оставив тело беспомощной ракушкой.

Ей бы стоило наподдать себе за то, что дразнила его. «Я просто хотела провести с ним время», – мысленно проскулила она. Анья в самом деле больше ни о чем не могла думать. Только это и заставляло ее по утрам вставать с кровати. Ну, и еще его поцелуи.

– Я не знаю, где спрятаны артефакты, – поспешно заверила она, – но могу еще рассказать о храме. Идет?

Люсьен кивнул, словно только того и ждал:

– Продолжай.

Получается, что он просто манипулирует ею? Подлый дьявол! Но даже осознание того, как низко он поступил, возбуждало ее еще сильнее. Едва ли кому‑ то удавалось перехитрить ее так, как ему.

Она сжала его плечи пальцами, немного поцарапав кожу, но он не велел ей остановиться. Его дыхание сделалось рваным, поверхностным. Опустив глаза, Анья залюбовалась обнаженным торсом Люсьена, чувствуя исходящее от его тела тепло. «Я могла бы провести вот так остаток жизни! »

– Анья, – простонал он. Чувствуя на себе ее пальцы, он прикрыл глаза, капитулируя.

– А о чем мы говорили? – спросила она.

– О… храме, – с трудом произнес он. – Да, о храме.

– Я открою тебе секрет про себя и всех богов, которые ходили по этим коридорам, – прошептала она.

– Я весь внимание. Не останавливайся.

Она усилила касание, скользнув пальцами вниз по его спине. К ягодицам.

– Большинство наших сил зависит от сущей малости: действия и противодействия. Люди совершают поступки, и мы получаем свободу реагировать. Помогать. Или вредить, если угодно. Именно поэтому я и не могла помочь Мэддоксу и Эшлин, пока они не сделали того, что, так сказать, развязало мне руки.

Глаза Люсьена распахнулись. В карих и голубых глубинах притаилось наслаждение.

– Должно быть, это тщательно охраняемый секрет, потому что я его не знал. – Помолчав немного, он продолжил: – И Мэддокс, и Эшлин должны были чем‑ то пожертвовать, чтобы заручиться твоей помощью?

– Да. – Она ослепительно улыбнулась ему. – Теперь ты мыслишь как бог.

– Значит, чтобы узнать то, что хочу, мне тоже надо принести что‑ то в жертву. – Люсьен кивнул и, заведя руку за спину, схватил ладонь Аньи и положил ей на грудь, но не отстранился, не разорвал связи. Вместо этого, он погладил каждый ее палец.

По ее телу распространилось приятное покалывание.

Плоть Люсьена отвердела и пульсировала у него между ног, Анья это чувствовала. Он не был первым из лежащих на ней мужчин, но определенно являлся самым большим. Самым сексуальным. И самым пленительным. Из‑ за ее проклятия он также был первым мужчиной, которого она по‑ настоящему хотела заполучить.

Наконец‑ то слова Фемиды приобрели смысл.

Анья тогда в слезах бежала домой после встречи с юным красавчиком‑ богом и столкнулась с богиней. Едва взглянув на нее, Фемида чуть не упала от потрясения. Будучи не в настроении разбираться, что на богиню нашло, Анья поспешила дальше. А на следующий день Фемида заявилась к ним на порог.

– Ты совратила моего мужа! – кричала на ее мать богиня Справедливости.

Дисномия вздернула подбородок и расправила плечи, но не сказала ни слова в свою защиту.

– Твоя дочь – копия моего мужа. Она его отпрыск. Ты же не станешь этого отрицать?

– Нет, не стану.

Анья была потрясена до глубины души. Она всегда гадала, кто же ее отец, и осознание того, что ее родителем является могущественный тюремный страж Тартар, и обрадовало ее – никто больше не будет называть ее второсортной – и разозлило. Почему он игнорировал ее все эти годы?

– Ты же знала, что он связан узами Гименея, – кричала Фемида, – но все равно легла с ним! За это и за то, что выносила его незаконное дитя, ты будешь покарана. Справедливость на моей стороне.

Ужас отразился на красивом лице Дисномии, но она ответила:

– Я та, кем мне было предначертано стать при рождении.

– Это тебя не оправдывает. Начиная с этого дня ты будешь хворать после каждого совокупления с мужчиной, да так, что не сможешь подняться с постели по нескольку дней. Тебе больше не удастся безнаказанно красть мужчин. Так я сказала, так и будет.

Мать Аньи с плачем упала на колени.

– А ты!.. – воскликнула Фемида, прищурившись, глядя на дрожащую Анью, которая выглядывала из‑ за угла.

– Нет! – вскричала Дисномия, пытаясь встать на ноги. – Оставь ее. Она ни в чем не виновата!

Но богиня продолжала без тени жалости:

– Не виновата? Не думаю. Она твоя дочь – это уже достаточное преступление. Придет день, Анархия, и ты возжелаешь мужчину, который будет желать тебя в ответ. Для вас ничто не будет иметь значения, кроме стремления быть вместе. Тебя не будет волновать, кто он, что он или кому принадлежит. Ты добьешься его. Точно так же, как твоя мать, ты получишь его.

– А ты умрешь в одиночестве, захлебнувшись в собственной злобе и ненависти! – рявкнула в ответ Анья, не в силах представить подобные чувства ни к одному из богов, бросающих на нее плотоядные взгляды. Еще меньше ей улыбалось довольствоваться брошенными возлюбленными других женщин.

– У тебя не будет возможности пойти по стопам своей неразборчивой мамаши. Впустив мужчину в свое тело, ты свяжешь себя с ним навечно. Будешь жить для него, и только для него. Его удовольствие станет твоим удовольствием. Его боль – твоей болью. Если он отвергнет тебя и возьмет новую любовницу, ты испытаешь агонию утраты, но не сможешь уйти от него. Если он умрет, ты не излечишься от тоски. Наследию твоей матери сегодня наступает конец. Так я сказала, так и будет.

Слова обвились вокруг Аньи, едва не удушив. Они просочились сквозь кожу, кости, проникли прямиком в душу, выжгли клеймо, от которого она никогда не сможет избавиться. Впоследствии Анья неделями бродила в оцепенении, шокированная осознанием того, что ее отец женатый мужчина, и наложенным на нее проклятием.

Когда шок прошел, она возненавидела Тартара за отрицание ее существования и всех мужчин за то, что могли с ней сотворить, если она не будет осторожна. А еще она была напугана, сильно напугана.

Когда мать отправила ее на уроки боевого искусства в надежде помочь научиться защищать себя, ведь теперь это стало жизненно необходимо, Анья восприняла их очень серьезно. С возрастанием ее силы ненависть и страх угасали. Но не решимость оставаться одной.

С тех пор, как на нее наложили проклятие, она ни разу не испытывала искушения дать мужчине такую власть над нею. И утрата свободы, когда боги заточили ее в отцовской тюрьме, лишь усилила эту решимость.

До настоящего момента.

Теперь же она жаждала познать восторг интимного прикосновения Люсьена. Внутри себя. Глубоко. Ритмичное движение. Трение. Она знала, что захочет этого, вне зависимости от того, есть у него возлюбленная или нет.

Самая мысль о близости с ним заставляла ее лоно исходить влагой, пропитывающей тонкую ткань трусиков. Чувствуя, что ей становится тесно в собственном теле, Анья потерлась бедрами о Люсьена, напоминая себе, что нет ничего важнее свободы.

Смертным, с которыми она проводила время, никогда не позволялось проникать в нее по‑ настоящему. Айасу, Капитану Бессмертной Гвардии, с которым она целовалась и забавлялась, тоже. Когда она положила конец их нескромным ласкам, он обозвал ее недотрогой и шлюхой – ублюдок, не знающий, что одно с другим никак не вяжется, – и подмял под себя.

Навалился, сорвал с нее одежду, спустил штаны. Анью обуял страх. Она орала на него, требуя отпустить, но он лишь рассмеялся ей в лицо. Она не могла телепортироваться, так как тогда еще не обладала такой способностью, – ее она получила позже в качестве первого и последнего подарка от своего отца. Она боролась изо всех сил и сумела‑ таки нанести смертельный удар, в точности как ее научили.

Анья никогда не раскаивалась в том, что сделала. Даже будучи заточенной в тюрьму. Никто не отберет то, что ей принадлежит. Никто.

– О чем ты думаешь? – спросил Люсьен. Его голос был хриплым от… желания?

Почему бы не сказать ему правду?

– О тебе. О сексе. О воровстве. О другом мужчине.

– Возлюбленном? – поинтересовался он с угрозой в голосе.

Ревнует, что ли?

– Вроде того.

Люсьен прищурился.

– Мысль о том, что я могу быть с другим мужчиной, приводит тебя в ярость, Цветочек?

– Черта с два! – рявкнул он, вырываясь из ее объятий и поднимаясь на ноги.

На Анью тут же обрушилось чувство утраты. Она робко встала и отряхнула пыль со своих ажурных чулок. «Так лучше, – сказала она себе. – Ты была в шаге от того, чтобы отдаться мужчине, который, вероятно, даже не хочет тебя. Который определенно хочет тебя убить».

– Давай вернемся к предыдущему разговору. Эшлин должна была пожертвовать собой ради спасения Мэддокса, – напряженным голосом сказал Люсьен. Он прошагал туда, где когда‑ то была алтарная комната, и, обернувшись вокруг своей оси, осмотрел открытое пространство. – Чем я могу пожертвовать?

– Люсьен, – позвал Страйдер. – Не пора уже чего‑ нибудь пожевать?

– Дайте мне еще пару минут, – ответил он, не отрывая от нее взгляда. – Анья? Жертва?

– Ты хочешь знать, не приносились ли здесь жертвы? – Погрузившись в свои тяжкие думы, она потеряла нить разговора.

– Да. И что с того?

– Кровавые жертвы?

– Да.

– К чему он клонит?

– Когда храм переместили на землю, здесь происходили кровавые жертвоприношения.

– Какие именно жертвы приносили прихожане? Чья это была кровь?

Мысленно Анья снова перенеслась в те давние дни. Тогда смертные поклонялись даже ей. Сегодня богов игнорируют, считая их не более чем выдумками из мифов и легенд. Но ее это не волнует так, как остальных, потому что собственная анонимность ей нравится.

– Они приносили в жертву членов своих семей, – чувствуя, как внутри все сжимается, наконец ответила Анья. Ох, как же ей было ненавистно это действо! Еще одна причина порадоваться, что прошлое… осталось в прошлом. – В большинстве случаев выбирались невинные. Девственницы. Им перерезали глотки и наблюдали, как они истекают кровью.

Люсьен побледнел.

– Вот, значит, что здесь ожидается? Вот что требуется?

– Не всегда. Иногда кровь, добровольно предложенная кем‑ то нуждающимся, предпочтительнее убийства, и все бы хорошо, но никто не желал рассматривать такую возможность. В таком случае пришлось бы ранить себя, а большинство людей скорее перережут горло близкому или любимому и назовут это актом благородства.

Лицо Люсьена постепенно восстанавливало естественный цвет. Он вынул из сапога кинжал, и металл звякнул, скользя вдоль кожи.

Анья отпрянула, выставляя перед собой ладони.

– Ты что – надумал принести в жертву меня?

– Ты не девственница и не возлюбленная, – пробормотал он в ответ.

Сжав зубы, она резко остановилась, упершись ногами в землю. Ублюдок. О первом он и понятия не имеет, а о последнем мог бы и не напоминать. Но ему, похоже, очень важно это подчеркнуть.

– Я начинаю немного уставать от твоих оскорблений, Цветочек. Я же помогла тебе сегодня. Помогла тебе на прошлой неделе. И месяц назад.

Он вздохнул с сожалением:

– Ты права. Прости. Это было незаслуженно, и я больше не скажу подобного.

– Ладно, чего уж там. – Она не ожидала от него извинений, поэтому их получение несколько выбило ее из колеи. – Что ты… – Она не договорила, потому что в этот момент Люсьен порезал себе левое запястье, затем – правое.

Шокированная этим поступком, Анья поспешила к нему.

– Ты сумасшедший, Люсьен! Абсолютно сумасшедший. – Она понимала, что он не умрет, но все же!

– Увидим.

Раны были огромными и глубокими.

Ее запястья сочувственно запульсировали от сопереживания. Однажды она собственноручно вонзила в Люсьена кинжал, но в данный миг не могла вынести вида его боли. Схватив его за руку, она притянула ее к себе, зажимая раны на запястье собственной одеждой. Кровь Люсьена испачкала и Анью, и землю вокруг.

Когда багряные капли попали на песок, Люсьен взревел и опустился на колени. При виде этого Анья разволновалась еще сильнее.

– Люсьен! Что случилось?

Он бессмертен и не может умереть от обычных ранений, но она все равно беспокоилась. Его могли проклясть. Его могли…

Он снова заревел и схватился за живот.

– Люсьен! Скажи мне, что, черт подери, происходит?

Его веки были плотно смежены, и он, с трудом дыша, медленно поднял их. Обе его радужки оказались голубого цвета. Потусторонние, кристальные, бурлящие, как шторм. Он встал на трясущихся ногах, вырвался из рук Аньи, и, словно в трансе, пошел вперед, к единственной из оставшихся стен храма.

– Я вижу, – произнес он.

Анья испытала облегчение. Так у Люсьена видение! В былые времена, когда жертва была угодна богам или самому храму, посылалось вознаграждение. Анья решила, что храм доволен тем, что его снова используют по назначению.

– Что ты видишь? – Ей пришлось тесно прижать руки к бокам – так велико было желание обнять его.

– Я, должно быть, что‑ то нашел! – прокричал он, не обращая на нее внимания.

Все четверо воинов ринулись к нему, выскакивая из‑ за колонн, подобно ангелам‑ мстителям. Заметили Анью и остановились. Ее костюм французской горничной был чересчур легкомысленным и предназначался только для глаз Люсьена. Но она не телепортировалась, чтобы переодеться, так как не хотела упускать ни минуты происходящего.

Мужчины с ней не заговаривали, хотя Парис и облизнулся в предвкушении, словно она была приготовленным специально для него блюдом. Она закатила глаза. Послать бы его на три буквы, но ведь он может воспринять это как приглашение к действию.

– Почему у тебя идет кровь? – потребовал ответа Страйдер, вытаскивая кинжал и обращая на Анью убийственный взгляд. – И что на ней надето?

Этому она бы без колебаний показала средний палец.

– Женщину трогать не вздумайте, – ровным тоном произнес Люсьен, по‑ прежнему внимательно глядя на стену. – Она моя.

«Моя», – сказал он. Улыбаясь, Анья помахала Владыкам пальцами:

– Все слышали? Я его, так что отвалите.

– А ты держи руки при себе, Анья, если не хочешь их лишиться, – пробормотал Люсьен.

– Ой, перестань! Будто твоим приятелям по силам меня одолеть! – парировала она, не вполне уверенная, слышит ли он ее. Виду, во всяком случае, не подал.

Владыки окружили Люсьена, и Анья втиснулась в их круг. Не отказав себе в удовольствии стянуть по пути парочку кинжалов. Боги, какое приятное чувство! В последнее время, будучи целиком поглощенной Люсьеном, она почти не воровала, а ведь это занятие всегда усмиряет ее разбушевавшиеся эмоции, замедляет пульс и успокаивает постоянную боль в животе. Парни даже не поняли, что она сделала, иначе набросились бы на нее – в том не могло быть сомнений. Однако они беспрепятственно пропустили ее.

Что обнаружил Люсьен? Что он видит?

Вперившись взглядом в стену, Люсьен раскинул руки в стороны, заставляя всех попятиться.

– Люсьен? – растерянно позвал Страйдер.

Анья покосилась на него краем глаза. Блондин с голубыми глазами, высокий и мускулистый, загорелый. Грубо вытесанные черты лица, импонирующее ей злое чувство юмора. Почему она запала не на него?

– Что ты видишь? – спросил Парис.

Стремление узнать больше и возбуждение так и вибрировали в воздухе.

– Ожидание – это весело! – свирепо сверкая глазами, сообщил Гидеон.

– Помните, что те двое смертных исследователей говорили про Зевса и артефакты? – спросил Люсьен.

Все согласно загудели.

– В основном они были правы. Я смотрю на фрески, выполненные столь реалистично, что кажутся живыми. Изображения меняются, открывая все новые и новые детали. После заточения титанов Зевс приказал Гидре спрятать и охранять драгоценные артефакты. Гидра разделилась на четырех ужасающих созданий, и они рассеялись по миру стеречь каждое одну реликвию.

– Вот это да! – воскликнула Анья. – Если в роли стража Гидра, то у вас, мальчики, серьезные проблемы. Она тот еще подарочек, вот увидите! Две головы на теле змеи – это значит восемь голов на четырех телах, если видение Люсьена точно, – и все эти головы постоянно не в духе.

– Каждая змея должна вечно прятаться, никогда не раскрывая своего местонахождения, даже самим богам, – продолжил Люсьен.

Страйдер заворчал:

– И чем тогда нам это поможет?

«Сразу видно, что действуют не профессионалы, а любители! » – подумала Анья и спросила:

– Видишь какие‑ нибудь символы?

Люсьен помолчал немного, нахмурился, потом ответил:

– Да.

– Что это за символы? Может быть, Зевс не хотел, чтобы другие боги знали про местонахождение артефактов, но себе‑ то он должен был обеспечить подсказки на всякий случай. В дни своей славы, когда он крал все, что душе угодно, у любого попавшегося под руку бога – это, кстати, единственное, что меня всегда в нем восхищало, – он бы спрятал их, используя визуальные символы в качестве карты сокровищ. А еще он наложил бы заклятие, чтобы те менялись, если артефакт каким‑ либо образом меняет свое местоположение.

Не оборачиваясь к ней, Люсьен проговорил:

– Ты сказала нам, что он поведал Кроносу о том, что с ними случилось. И что Кронос искал, но ничего не нашел.

– Проснись же! Разве это означает, что Зевс сказал правду? Они же враги, не забыл? Давай уже, рассказывай про символы!

Люсьен сжал свои великолепные губы, отказываясь отвечать.

– Ладно. Не говори. Я уйду и дам тебе возможность рассказать все своим ребятам. Обещаю не оставаться здесь подслушивать невидимкой. – Усмехнувшись, она выжидающе посмотрела на Люсьена.

Он испустил низкий рык.

– Но ты же понимаешь, что я в конечном счете все разведаю, так что хватить тратить время зря. Кроме того, я сэкономлю вам кучу времени. Тебе нужна моя помощь. Признай это.

– Хорошо, нам нужна твоя помощь. – Он потер двумя пальцами подбородок, изображая задетое самолюбие. – Первый символ: две нисходящие линии, соединенные изгибающейся третьей.

– Южная Африка, – без колебаний отчеканила Анья.

– Откуда ты знаешь? – спросил Парис. Выглядел он еще более подавленно, чем прежде. Украдкой зайдя ей за спину, он ущипнул ее за мягкое место.

Она ударила его по руке и отошла.

– Я умнее тебя, – самодовольно сообщила она. – Оттуда и знаю.

Парис схватил ее за запястье – почти с отчаянием. Анья не знала, что он намерен с ней сделать. Возможно, он… Тут между ними вклинился Люсьен и рыкнул на Париса.

– Хорошо, – вздохнул Парис и попятился. – Намек понял. Руки не распускать. – Тут он замер, глядя на свою талию. – Черт! У меня кинжал пропал.

Другие Владыки переводили взгляд с Люсьена на Анью и с Аньи на Люсьена, будто нуждаясь в подсказке.

– Что? – наконец с вызовом бросила она. – Думаете, я его взяла?

– И моего тоже нет, – осклабившись, заявил Страйдер. – Но можешь оставить себе. Думай обо мне, когда станешь пускать его в ход.

Ее удивила такая реакция, и она заулыбалась в ответ. Тут Люсьен рыкнул и на Страйдера тоже. Она закатила глаза, хотя втайне была весьма обрадована.

– Возвращайся к работе, здоровяк, – велела она. – Ты ведь не любишь, когда отвлекают.

Благодарение небесам, рычание прекратилось.

– Второй символ, – продолжил Люсьен, снова привлекая всеобщее внимание к стене, – одна зазубренная линия.

– Это Арктика. Ах! – воскликнула Анья, прижимая руку к сердцу. – Ее ледяные просторы всегда будут навевать воспоминания о нашем первом свидании, во время которого ты принял освежающую ванну, а я наблюдала с ледника. Помнишь? – Не дав ему возможности ответить, она продолжила: – Может, это знак, что мы должны стать большими друзьями навсегда. Не обняться ли нам по этому поводу, как думаешь?

Люсьен поджал губы.

– Третий символ – горизонтальная изогнутая линия с другой похожей линией, выходящей из нее.

Анья расценила это как отрицательный ответ.

– Это Штаты.

– А последняя линия – прямая, но загибается на конце, как мачете.

– Египет, – сказала она. Затем улыбнулась и захлопала в ладоши. – Ты понял, что это значит, да? Новые путешествия и охота за сокровищами. Куда поедем в первую очередь? Чух‑ чух‑ чух!

– Откуда тебе известны символы этих мест? – поинтересовался Люсьен, повторяя вопрос Париса и наконец‑ то поворачиваясь к ней лицом. Его глаза еще были затуманены потусторонней синевой.

– Поверишь, если я скажу, что Зевс расхаживал туда‑ сюда и всем рассказывал, что они значат?

– Откуда ты знаешь? – настойчиво повторил Люсьен.

Ее мать была в то время любовницей Зевса и подслушала несколько разговоров государственной важности, но об этом проступке Анье не хотелось орать с колокольни.

– Сказала уже. Просто я умная.

– Откуда нам знать, что тебе можно доверять? – встрял Парис, уперев руки в бока.

– Да уж, совершенно нельзя. Но я нужна вам, поэтому вы, как говорится, попали между Сциллой и Харибдой.

Люсьен схватил ее за руку и стиснул, заставляя смотреть себе в лицо.

– Ты не поедешь с нами, Анья. Выкинь эту идею из головы.

Ох, неужели?

– Попробуй остановить меня. Я бросаю тебе вызов.

– Ты знаешь, что это в моих силах. Остановить тебя.

Анья изогнула бровь, выказывая непоколебимую уверенность.

– Да что ты? Я, как видишь, все еще стою здесь, жива и здорова.

Показалось ли ей или из ноздрей Люсьена в самом деле повалил пахнущий дымом ада пар? Ну вот, теперь у нее есть личный демонический дракон. Как мило! Она, как наяву, видела неистово вращающиеся у него в голове колесики, пока он старался успокоиться. Какой же он чертовски сексуальный, когда находится на грани!

– Признай же, что вы не узнали бы без меня значения символов. Я нужна вам.

– Может, ты лжешь, – возразил Люсьен, снова повторяя подозрения Париса.

– Тогда тратьте время на расследования. Мне‑ то что? Пока вы будете просиживать за компьютером, я отыщу Гидр, добуду артефакты и определю местонахождение ларца. Ты со своим Тестостероновым Спецназом и билетов заказать не успеешь.

Все четверо воинов зарычали на нее.

– Что такое? Больная тема? – поинтересовалась она невинным голоском.

– Мы разделяемся, – сказал Люсьен, не отрывая глаз от Аньи. – Парис, вы с Гидеоном отправляетесь в Штаты.

Парис воздел глаза к небу:

– Чувак! Почему именно мне в напарники достался одержимый демоном Лжи?

– Самая большая территория, масса людей. Будет лучше, если поисками там займутся два воина, – пояснил Люсьен. – Страйдер, ты отправляешься в Южную Африку. Аман, в Египет. – Он посмотрел на Анью. – А я в Арктику.

– Тебе может понадобиться пальто, – услужливо подсказала та.

Люсьен прищурился. Она с трудом сдерживалась, чтобы не накинуться на него с поцелуями.

– Позвоню Сабину на сотовый, – сказал Страйдер, – и сообщу, что мы разузнали. Может, он найдет еще что‑ то полезное в римском храме.

– Тебе что‑ то известно про то место, Анья? – спросил Люсьен.

– Только то, что это был храм Неназываемых.

– Неназываемых? Я о них слышал, – сообщил Гидеон.

Это, естественно, означало, что ничегошеньки он не знает. Самая мысль о храме заставила Анью содрогнуться.

– Родители обычно пугали своих непослушных деток отправкой в то обреченное место. Возможно, потому, что там всегда раздавалось отражающееся от стен эхо воплей.

– Кто такие Неназываемые?

– Я никогда их не видела. Держалась на расстоянии. Как явствует из имени, их редко упоминали, разве что в таких вот родительских пугалках.

Люсьен вздохнул.

– Позвони Сабину, если хочешь, – сказал он Страйдеру, – но я собираюсь телепортироваться в Рим и рассказать лично. Заодно и храм проверю, пока там буду. Здесь моя кровь сработала как катализатор. Возможно, там будет то же самое.

В воздухе запахло надеждой. Анья понимала, что они, как никогда прежде, близки к успеху.

– Откуда нам начинать поиски, когда доберемся до мест назначения? – спросил Парис. – Сейчас я знаю только, что мне надо ехать в Штаты. Как ты верно заметил, это чертовски обширная территория. С кучей женщин, – добавил он, словно размышляя вслух. При этой мысли губы его изогнулись в медленной улыбке, а напряженность постепенно ушла с лица.

– Где им искать? – потребовал ответа у Аньи Люсьен.

Все опять обернулись к ней.

Они то хотят ее помощи, то нет, то снова хотят.

– Что? Я просто глупая второсортная богиня. Никому не нужная. Не желанная. Не…

– Ты можешь поехать со мной, – оборвал ее Люсьен.

Ах, какой энтузиазм! Раздражаясь, она провела языком по зубам. Все же его требования и рев получше, чем долгие недели непроницаемой сдержанности. Хм. Возможно, ей надо раззадорить его еще немного.

– Извини. Что ты сказал? – Она приложила руку к уху. – Я не расслышала.

– Ты можешь поехать со мной, – повторил он громко. Мрачно.

Анья скрестила руки на груди. «Провоцируй его в том же духе, и он может наброситься на тебя». Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Ты собираешься попробовать убить меня?

– Ты же знаешь, что я должен это сделать, но я честно предупрежу тебя перед этим.

Ей все равно не хотелось, чтобы он останавливался.

– Что ж, справедливо.

Мог ли день сложиться еще лучше? Вскоре она будет путешествовать вместе с ним, возможно, сражаться с ним. Подобная перспектива не должна была приводить ее в восторг, но именно это и происходило. Ей хотелось получить шанс подпитать замеченную в нем ранее страсть, хотя это было и опасно.

– Я согласна.

– Где нам искать? – снова спросил Парис.

– У меня нет ответов на все вопросы мира. – Если так пойдет и дальше, то вскоре эти мужчины начнут уважать ее только за ум.

– Анья! – предостерегающе проговорил Люсьен.

– Что? Не знаю! Попросите Эшлин прислушаться к рассказам про громадных уродливых монстров. Это наверняка будет Гидра. А еще она любит воду. Поэтому имеет смысл отследить разговоры о громадных уродливых монстрах, замеченных у водоемов.

Мужчины кивнули и снова забыли про нее, поглощенные разговорами о том, что взять с собой, когда отправиться, и обо всем в том же духе.

Анья подкралась к Люсьену и провела пальцем по его груди.

– Мы с тобой повеселимся на славу.

Он в это время рассказывал Страйдеру все, что ему известно о Южной Африке, но быстро умолк и, сверкая глазами, обернулся к Анье. Она так и не узнала, что он намеревался сказать или сделать, потому что, поцеловав его, растворилась в воздухе.

Глава 8

Закупая снаряжение для предстоящей поездки и между делом доставив восемнадцать душ к месту их последнего упокоения, Люсьен не ощущал на себе пламенного взгляда Аньи и не чувствовал ее соблазнительного клубничного аромата.

Где же она? Чем занимается?

И с кем она этим занимается?

Он с такой силой сжимал руки в кулаки, что костяшки пальцев начали пульсировать, а суставы грозили вот‑ вот рассыпаться.

Люсьен тосковал по Анье как никогда. Он уже привык к ее присутствию, поэтому с тех пор, как она пропала, все вокруг стало казаться ему неправильным. Кроме того, он волновался за нее. Не устал ли Кронос ждать, пока Люсьен убьет ее – а он не очень‑ то и старался – и не взял ли дело в свои руки?