Словарь имен и реалий 16 страница

«Ты ранен. Он уже сильнее тебя».

Он стиснул зубы.

«Разве мы не договорились с тобой? Если хочешь жить, демон, лучше направь свою силу на охотника».

«Он закрыт. Необходимо его отвлечь. Заставь его думать».

Отвлечь.

– Эта ситуация тебе знакома, не так ли? – спросил Сабин. – Так уже было раньше, только ранен был ты. Ты со своими людьми ворвался ко мне домой в Нью‑ Йорке, собираясь схватить нас, пока мы спали. Но скоро вы поняли, что совершили ошибку. Тогда ты познакомился с моим любимым кинжалом. Я ранил тебя в живот, помнишь?

Гнев исказил лицо Стефано.

– Да, и ты думал, что я погиб. Собрал вещи и ушел, оставив меня там. Но я выжил, и моя ненависть стала еще сильнее.

«Он мой, – проскрипел Сомнение и зашептал охотнику: – Вы хорошо подготовились, но потеряли много людей и оружия, и что, если всего этого окажется недостаточно? Что, если Владыки и на этот раз ускользнут от наказания? »

– Расскажи мне о девчонке. На этот раз правду, – гаркнул Стефано. – Вы не убили бы ее. Она – Всевидящее Око.

– Что? – Сабин помнил, что охотники узнали о даре Даники, но не мог понять, кто же им рассказал. – Ты только что сказал, что она Око? У нее красивые глазки, но я не стал бы придавать им такое значение.

А Сомнение тем временем не оставлял Стефано в покое.

«Возможно, она уже показала Владыкам, где третий артефакт. Если они первыми отыщут ларец, то избавятся от своих демонов. Сабин будет жить, а ты скоро умрешь».

Стефано прищурился, его рука, сжимавшая пистолет, задрожала.

– Прекрати!

Сабин с невинным видом вытаращил глаза, а сам тем временем снова нащупал рукоятку кинжала.

– Прекратить что?

– Прекрати внушать мне отвратительные мысли. Ведь именно так ты и поступил с Дарлой? Так ты убил ее?

– Она сама убила себя. – Ему следует соблюдать осторожность. Он не хотел доводить Стефано до бешенства, опасаясь, что тот выстрелит ему прямо в лицо. Эта рана сразу отправит его в небытие. А возможно, и навсегда уничтожит. – Ты выглядишь так, будто твоя голова вот‑ вот лопнет. Я могу чем‑ нибудь помочь? Например, рассказать, что ты служишь демону?

Стефано обнажил зубы в жуткой усмешке.

– Можешь и дальше изображать из себя болвана, если хочешь. Но это не спасет ни тебя, ни девчонку. И не пытайся поколебать мою уверенность своей грязной ложью. Мой предводитель – ангел, и нашу цель благословили сами небеса.

Сабин заметил, как напрягся палец Стефано на спусковом крючке, и понял, что охотник вот‑ вот выстрелит. Он был слишком зол, чтобы оставить Сабина в живых.

И следующие слова Стефано подтвердили его догадку.

– Мне плевать, что станет с твоим демоном, когда ты умрешь. Я хочу, чтобы тебя не было. Хочу наказать тебя. Раз и навсегда.

Да, ему действительно уже все равно.

Сабин из последних сил пытался собрать волю в кулак. Раздался хлопок, и пуля просвистела мимо его плеча, но лишь слегка задела его, опалив кожу. И, прежде чем противник выстрелил снова, Сабин подпрыгнул и ударом ноги опрокинул Стефано. С глухим стуком тот упал на пол, и Сабин выбил пистолет у него из руки.

Откуда‑ то издалека до него снова донесся топот ног. Враги? Или союзники?

Стефано отполз назад. Сабину отчаянно хотелось кинуться на него, разбить ему лицо, перерезать глотку, сделать хоть что‑ нибудь. Но остатки сил покинули его. Он тяжело дышал, борясь с головокружением, его тело обмякло, и он не мог сдвинуться с места. Оставалось только ждать и надеяться, что скоро появятся друзья.

– Мы не закончили, – прошипел Стефано, вставая. Он посмотрел вперед и побледнел.

Слава богам. Значит, это действительно были друзья. По крайней мере, один из них. Краем глаза Сабин заметил Гидеона, который вскинул пистолет.

– Сабин! – крикнул Гидеон. – Вот черт! Я чуть не опоздал.

Не видя другого выхода, Стефано бросился к окну и выпрыгнул наружу. Скорее всего, он разбился о землю при падении с такой высоты, если только внизу для него не натянули сетку. Неужели он так легко сдался?

Гидеон, не останавливаясь, промчался мимо Сабина и кинулся к окну. Сабин слабо улыбнулся. Способный ученик, подумал он о Гидеоне, и у него снова потемнело в глазах. Его ноги подогнулись, и он опустился на пол.

– Надо же, что я вижу. Наш любимый крылатый друг все‑ таки подхватил негодяя. – Гидеон продолжил стрелять, пока не закончились патроны. – Отлично! Я его ранил.

Сабин широко раскрыл глаза, внезапно увидев перед собой бессмертного воина, который был виноват в его мучениях. В окне показался Гален, хлопая большими белыми крыльями и паря в воздухе. Он был высоким, стройным и ослепительно‑ красивым, как и тысячу лет назад.

Он улыбался.

Сабин думал, что готов встретиться с ним лицом к лицу после шокирующего признания Люсьена сегодня вечером. Но он ошибся.

– Теперь ты все знаешь, – произнес Гален, и его голос был таким же гипнотическим и манящим, как и раньше. – И теперь начнется самое интересное.

Это были последние слова, которые Сабин услышал, прежде чем провалиться в небытие.

Глава 22

Прошло три дня. Три долгих дня с тех пор, как Даника и Рейес покинули крепость. Они путешествовали, используя все возможные средства транспорта, начиная от самолета и заканчивая украденной машиной, а затем сели на поезд и снова отправились в путь. Они нигде не задерживались надолго, не желая вывести охотников на свой след. И хотя Даника устала бесконечно скрываться, теперь ей было гораздо легче, потому что Рейес был рядом.

Они почти не разговаривали. Время от времени он сухо приказывал ей пригнуться, бежать, молчать, но не более того. Они не встретили на своем пути ни одного охотника, но это ничего не означало, и Даника жила в постоянном страхе. Как обычно.

Они ночевали в дешевых мотелях, всегда в одной комнате, но никогда не спали в одной постели. Иногда по ночам, убедившись, что комната надежно заперта, Рейес запирался в ванной. Как сейчас.

Прищурившись, Даника смотрела на закрытую дверь. Она лежала в темноте на большой кровати, и время от времени в маленькую неопрятную комнатку сквозь красные шторы проникал свет фар от подъезжающих к мотелю машин. Даника отбросила в сторону жесткое и колючее одеяло и оперлась о спинку кровати. Она ждала. Рейес уже полчаса сидел в ванной.

О, Даника знала, чем он занимался. И она не испытывала отвращения… лишь грусть. Почему он больше не желал ее? Почему не искал у нее облегчения от мук, которые причинял его демон?

Потому что считал ее каким‑ то дурацким артефактом?

– Болван, – пробормотала она.

Рейес постоянно общался со своими друзьями. Она не раз думала о том, что сейчас ей очень пригодилась бы способность Эшлин слышать чужие разговоры. Из того, что ей удалось «случайно» подслушать, когда он едва слышно разговаривал по телефону, Даника узнала, что охотники действительно атаковали крепость. Стефано удалось ускользнуть. Несколько Владык были тяжело ранены, но уже поправлялись. О да. И они хотели, чтобы она рисовала. Дышала, ела и рисовала. Это все, чего они от нее требовалось.

Еще несколько месяцев назад она была бы счастлива.

Рейес дал ей альбом, и каждое утро она рисовала свои яркие сны. В этих снах было много боли и насилия, в них демоны своими острыми когтями царапали объятые пламенем стены ада. Когда она заканчивала рисовать, Рейес хватал листки бумаги и отправлял по факсу Люсьену. Даника не знала, могли ли эти рисунки чем‑ то помочь его друзьям. Никто ей ничего не рассказывал.

– Потому что я всего лишь простая художница, – пробормотала она.

Дверь ванной резко распахнулась. Рейес погасил свет, и она могла различить лишь очертания его фигуры в темноте. Аромат сандала перемешивался с металлическим запахом крови, который она сразу почувствовала. Девушка не видела его лицо, но лунный свет, падавший из окна, освещал ее, и Даника чувствовала на себе его пристальный взгляд.

От него исходило знакомое тепло. Как же ей не хватало этого тепла. Но, находясь рядом с ним, она больше не ощущала прежнего страшного холода, сковывавшего ее изнутри. Может ли она попросить его снова подарить ей его восхитительное тепло или это будет чересчур? Очевидно, да.

– Беспокоишься из‑ за близких? – спросил он, укладываясь на одеяло, расстеленное на полу.

Даника звонила друзьям бабушки. Они по‑ прежнему утверждали, что не видели ее, и она им верила.

– Нет. Они в порядке. Возможно, я сошла с ума, но я уверена, что с ними все в порядке. И я с нетерпением жду встречи с ними завтра. И спасибо, что наконец успокоился.

– Это не из‑ за тебя. Я успокоился, потому что поблизости нет охотников.

– Как бы там ни было, я тебе благодарна.

В комнате повисла тишина. Время шло. Рейес не шевелился. Он не издавал ни звука, она не слышала даже его дыхания. Эта тишина сводила ее с ума. Она начинала представлять, о чем думает Рейес, бояться того, что может произойти в ближайшие дни, сокрушаясь, что когда‑ то согласилась всего на одну ночь с Рейесом, но теперь хотела, чтобы волшебство повторилось. И у них было бы еще много таких ночей.

И чем больше она вдыхала запах Рейеса, тем сильнее желала его. Кровь закипала в ее жилах, и лоно сжималось от сладкой боли.

– Отвлеки меня, – сказала она, вытягиваясь на кровати. Она натянула на себя простыню, и ткань ласково коснулась ее возбужденных сосков. Она с трудом сдержала стон. – Пожалуйста.

– Как?

– Я не знаю. Расскажи что‑ нибудь о себе. – Просила ли она его об этом раньше? Даника не помнила.

– Мне казалось, ты ничего не хочешь обо мне знать.

О да.

– Я передумала. Я женщина, и могу себе это позволить.

Он помолчал, а затем ответил:

– Я не хочу играть в эту игру, Даника.

Даника заметила, что, называя ее по имени, Рейес пытался отдалиться от нее. И называл ее ангелом, когда хотел стать ей ближе. Она скучала по тому времени, когда он называл ее ангелом.

Тогда они занимались любовью, и это было прекрасно. Она хотела воскресить это волшебство. Желала его. Только его одного. Он стал ее наваждением. Он поверил, что она не помогала охотникам, в то время как другие мужчины наверняка сочли бы ее неверной. Он спас ее от гибели, увез из крепости, закрывая своим телом от выстрелов врагов. Он дал ей ощутить вкус рая, который она иногда рисовала, нежно доведя до оргазма.

А теперь она хотела безумного секса. Жесткого и неистового. Да, когда‑ то она считала, что не сможет участвовать в подобном акте. Не сможет причинить боль другому человеку. Но теперь все изменилось. Теперь она знала, что нет ничего прекраснее, чем выполнять желания своего мужчины. Дарить ему наслаждение и полное облегчение.

Во время их путешествия она несколько раз пыталась обсудить эту тему с Рейесом. Она даже погладила его по волосам, коснулась щеки и провела кончиками пальцев по его груди. В первый раз он отшатнулся. Во второй раз сдержанно попросил не делать этого.

– Я не могу уснуть, – пожаловалась она. – Поговори со мной о чем‑ нибудь. Ты ведь очень давно живешь на свете. – Ну вот. Какой ужас. Теперь она назвала его стариком. – Ты наверняка можешь удивить меня каким‑ нибудь интересным историческим фактом.

Ей показалось, что Рейес фыркнул.

Ее губы скривились.

– Не хочешь рисковать?

– Расскажи мне лучше сначала о себе? О прежней жизни. Как ты жила?

В прежней жизни. Казалось, с тех пор минула целая вечность.

– Я рисовала портреты и фрески. Я не была богата, но на жизнь хватало. Моя мама сначала была очень разочарована. Она не хотела, чтобы я всю жизнь рисовала, как моя бабушка. Хотела, чтобы я закончила медицинский колледж или пошла учиться на юриста. Получила серьезную профессию.

– Рисование – это тоже очень серьезное занятие. Оно дарит красоту миру.

– Спасибо. – От его слов у Даники потеплело на душе. – Моя бабушка пыталась покончить жизнь самоубийством. Она говорила, что картины сводили ее с ума. Но после этой неудавшейся попытки ее талант иссяк, и она больше никогда не рисовала. Вероятно, ее дар перешел ко мне, потому что через несколько недель я начала видеть кошмары. Ее жизнь наполнилась покоем, а моя, хотя я была всего лишь ребенком, стала сплошным мучением. Поэтому я всегда понимала, почему мама не хотела, чтобы я посвятила себя искусству.

– А что произошло с твоим отцом? Он остался дома, когда вы отправились в Будапешт, или он…

– Умер? Нет. Он бросил нас за некоторое время до поездки. И завел другую семью. – Эта потеря опустошила ее. Она ведь боготворила его. Ну, или, по крайней мере, считала хорошим и добрым человеком. Но он бросил ее, словно она не имела для него никакого значения. – Мама сказала, что у него кризис среднего возраста.

– Мне очень жаль.

– После этого мои бабушка и дедушка, мамины родители, помогали маме растить нас с сестрой. Дедушка заменил мне отца, поэтому я так тяжело переживала его смерть.

– За свою недолгую жизнь ты пережила много потерь.

– Да. – И она не хотела потерять и Рейеса. Она не хотела этого, пыталась сопротивляться своим чувствам, но каким‑ то странным образом он стал для нее важнее всего на свете. – Теперь твоя очередь рассказывать.

Он помолчал. А затем сказал:

– Дай мне подумать.

Даника повернулась на бок. И снова простыня коснулась ее тела, странным образом напоминая, что очень красивый и сексуальный мужчина лежит совсем рядом с ней. «Странно. На мне тенниска, а простыня сделана из обычного хлопка. Но я почему‑ то чувствую, что лежу обнаженной на шелковых простынях». Однако горячее желание по‑ прежнему переполняло каждую клеточку ее тела.

– Расскажи мне о других своих девушках. – Это поможет немного остудить ее пыл. Но затем до нее вдруг дошел смысл сказанного, и Даника поторопилась добавить: – Я сказала о других девушках, но это не значит, что я считаю себя твоей нынешней девушкой, и я никогда ею не была. – Боже, ну и тему она выбрала для разговора.

Он вздохнул, и Данике показалось, что она ощутила мятный аромат его дыхания.

– Я пытался заводить женщин. Двух.

Двух? Шлюхи! «Эй, подруга. Притормози».

– Заводить? Что это значит?

– Вступать в отношения, – пояснил он.

– И что произошло? – Неужели они свалились с лестницы и разбили свои уродливые физиономии? Ревность совсем ее не украшала, поняла Даника.

– Проведя пару недель в моей постели, они начинали бросаться на всех, кто попадался им на пути. Я уже рассказывал об этом, но не упомянул, как радостно они при этом смеялись. Причиняя боль невинным людям. Избивая, царапая, мучая их. Даже нанося ножевые раны.

Даника ощутила раскаяние в его голосе.

– И ты считаешь, что виноват в этом?

– Я знаю, что так и есть.

– Возможно, такова была их природа. А ты просто разбудил их скрытые желания. Возможно, тебя подсознательно тянуло к таким женщинам, потому что ты знал, что они не сочтут твои вкусы в постели… отвратительными.

Он помолчал. Затем ответил:

– Может быть. – И на этот раз в его голосе прозвучала надежда.

Надежда. Но она не станет размышлять над этим. Только не сегодня ночью.

– А ты по своей природе очень нежная, – добавил он, немного подумав, – хотя в тот день, когда мы встретились после нескольких месяцев разлуки, ударила меня.

– Я была зла на тебя и боялась за свою семью.

– Или это Боль повлиял на тебя, заставив меня атаковать.

– Или я просто была рассержена и напугана, – добавила она.

– Как я уже сказал, по своей природе ты мягкая и нежная.

– Нет уж, извини. Не хочу тебя разочаровывать, но у меня очень непостоянный характер.

– Я тебе не верю.

– Нет, – ответила она, – ты мне веришь, просто не хочешь этого. Почему? Не желаешь признать, что у нас гораздо больше общего и тебе может быть очень хорошо со мной? Или ты думаешь, что я не понравлюсь тебе такой, какая на самом деле? – Ай! При одной мысли об этом ее грудь стиснула боль.

– Ты мне нравишься такой, какая ты есть. Я просто боюсь тебя такую. Милую, страстную, самоотверженную, любящую. И да, немного необузданную. Я желаю тебя сильнее, чем кого‑ либо на этом свете.

Святой Боже. Эти слова способны растопить самое холодное сердце.

– Расскажи мне о своих мужчинах, – потребовал он. Эти слова обрушились на нее, словно удар.

– Ты же сказал, что не хочешь о них слышать.

– Я передумал. Я мужчина, и могу себе это позволить.

Даника расхохоталась. Рейес ответил ей ее же словами.

– Ты когда‑ нибудь… любила мужчину?

– Нет. – Любила ли она Рейеса? Чувство, которое она к нему испытывала, было гораздо сильнее всего, что ей доводилось испытывать раньше. Горячее желание, страсть и нежность в ее душе… Черт, черт, черт! – Но я встречалась с мужчинами, – выдавила она из себя. – Со многими.

– Что значит, со многими? – Его свирепость неожиданно исчезла. По крайней мере, сейчас он не казался варваром, готовым убить любого, кто косо на него посмотрит.

– Девушка должна перецеловать тысячу лягушек, прежде чем найдет своего принца, так говорила моя сестра. Я запомнила ее слова и ходила на свидания со всеми, кто меня приглашал. Но ты догадываешься, что я не была доступной.

– Доступной?

– Той женщиной, что ложится в постель со всяким, кто проявит к ней интерес.

Он снова фыркнул:

– Я прекрасно знаю, что это не про тебя. – А затем добавил: – Кто‑ то называл тебя доступной? Если так, я…

– Рейес, перестань! – воскликнула она, пытаясь сдержать смех. Его свирепость снова вернулась с прежней силой. – Никто не называл меня доступной. – Но ей понравилось, что он был готов уничтожить любого, кто посмел бы ее обидеть. – Я просто хотела убедиться, что ты это понимаешь. А серьезные отношения были у меня только с двумя мужчинами.

– Мне их убить?

– Рейес, это самые приятные слова, которые ты когда‑ либо мне говорил.

Данике показалось, что он усмехнулся.

– Я никогда никого не любил, – неожиданно признался он.

Ей вдруг захотелось петь и танцевать. Рейес принадлежал ей, только ей.

– Даже до того, как в тебе поселился демон?

– Да.

Она пыталась представить, каким он был сотни, тысячи лет назад, но не смогла.

– Каким ты был? Тогда?

– Таким же, как сейчас, только… более спокойным. – Он усмехнулся, вероятно что‑ то вспомнив. И этот смех был для нее словно ласка. – Я любил поддразнивать других и часто издевался над Аэроном, пряча его оружие и отрезая волосы, пока он спал. В конце концов он побрился наголо.

– Жаль, что я не знала тебя таким.

– Возможно, это даже хорошо. Тогда мы были подобны детям. Мы появились на свет такими, какие сейчас, но наши души были юными и невинными, и мы не переставали удивляться окружающему миру. Мы учились быть воинами, но нашими примерами для подражания были лишь боги и их развлечения.

Но Даника не могла представить его беззаботным, смеющимся и подшучивающим над друзьями.

– Но как ты мог появиться на свет взрослым человеком?

– Как сочетание крови богов, земли, огня, воды… – Он осекся. – По крайней мере, так нам рассказывали. А ты? Какой ты была в детстве?

– Думаю, обычной. Устраивала сцены, чтобы добиться того, чего хотела. Мама называла меня Тасманийский дьявол.

– Ты, наверное, уже тогда выглядела как ангел.

Ангел. Ее сердце замерло.

– Рейес, – прошептала она.

– Да, – покорно ответил он.

– Я снова хочу быть с тобой.

Между ними снова воцарилось молчание. Тишина была подобна змее, которая накинулась на свою жертву и сжимала ее своими смертоносными кольцами. Неужели он действительно больше ее не хотел? Несмотря на все, что только что сказал? Он насытился ею, и, возможно, ему оказалось этого достаточно? Или ему не понравился ее вкус?

– Даника…

Она огорченно застонала. Снова Даника.

– Не бери в голову. Просто… заткнись и спи. – Она сердито перевернулась на живот и ударила кулаком в подушку.

Рейес не издал ни звука, но внезапно она ощутила, как его тяжелое тело пригвоздило ее к кровати, вдавив ее лицо в матрас. Даника не могла вздохнуть.

Он обхватил ее за шею и повернул ее голову, чтобы она могла дышать. Он не шевелился, продолжая лежать на ней сверху. Даника чувствовала себя абсолютно беспомощной. Его теплое дыхание ласкало ее щеку. Краем глаза она видела его лицо в профиль. Его глаза сверкали, зубы были обнажены в свирепом оскале.

Лунный луч наконец отыскал его в темноте, осветив смуглую кожу. Он тяжело дышал, его кожа блестела от пота. Она ощутила его мощное возбуждение и задрожала.

– Я не испорчу тебя, – прорычал он. – Ты понимаешь? И если это означает, что я больше никогда не смогу овладеть тобой, значит, так и будет.

– Тогда ты абсолютный болван! Ты уже это говорил, и мне надоело это слушать.

– Ты не представляешь, что может произойти с тобой. Ты не догадываешься…

– Ты боишься, что я стану одержима болью, как те женщины. Послушай! Это же не в моей природе! Я убила человека, Рейес. Человека. Охотника. Сначала ранила, а потом убила. Но разве с тех пор я напала на кого‑ то еще? Разве я нападала на тебя и твоих друзей, хотя у меня были на то причины?

– Нет. – Рейес прижался к ней. – Нет.

Она не смогла сдержать стон.

– Я занималась с тобой любовью, и все же после этого я не начала замышлять козни против твоих друзей, желая им смерти. На самом деле после этого я попыталась защитить тебя.

Она сказала, что они занимались любовью. Раньше она называла это просто сексом.

– Потому что я был нежен и не подпускал к тебе своего демона.

Он хотел, чтобы она снова потребовала от него нежности. Чтобы приказала его демону держаться подальше от нее. Она это чувствовала, но не собиралась этого делать.

– На этот раз покажи мне все, на что ты способен. Позволь мне доказать, что я не изменюсь.

– Нет. Я не стану рисковать. – Но Рейес не переставал тереться своим возбужденным пенисом о ее ягодицы. Он опустил руки и схватил ее за запястья, а затем поднял ее руки вверх. Удерживая их одной рукой, другой коснулся округлой выпуклости ее груди.

Она изо всех сил прикусила губу, чувствуя во рту привкус крови.

– Да, – простонала она. – Не останавливайся. Ласкай меня.

Он полностью обхватил ее грудь, зажав между пальцами ее сосок.

Острое наслаждение пронзило ее тело. Она приподняла бедра навстречу ему, беззвучно моля о нескромных прикосновениях.

– Сними мою рубашку. Ощути мою кожу.

– Это слишком опасно.

– Мы уже это делаем.

– Ты собираешься заставить меня? – удивленно произнес он.

– Если понадобится. А теперь сними мою рубашку.

Застонав, словно от боли, сладкой боли, он слегка отодвинулся и, стянув с нее рубашку, отбросил в сторону.

– Боги, – хрипло произнес он. – На тебе нет трусиков.

– Я надеялась. – Даника чувствовала шершавое прикосновение его джинсов к своей обнаженной коже. – Больше не будешь сопротивляться?

Рейес некоторое время молчал, и это время показалось ей вечностью. Наконец он подал голос.

– Мы будем нежными. – Он произнес эти слова так тихо и хрипло, что она едва их разобрала. – И не будем торопиться, как тогда.

Даника покачала головой, волосы упали ей на лоб:

– Жестко и быстро.

– Нет. Я уже порезал себя и больше не хочу боли.

Он уже порезал себя? После того, как вышел из ванной? Она знала, что он лжет. В его голосе звучала неуверенность, конечно, он хотел еще.

– Но…

Он снова обхватил ее грудь, и она забыла о своем протесте.

– О боже! – крикнула она. – Да. Еще.

– Ты уже влажная, мой маленький ангел?

Ей казалось, что она всегда ждала его, мечтая о его прикосновениях и ласках. Отчаянно и страстно.

– Убедись в этом сам.

Он тут же перевернул ее на спину, и она уставилась на него снизу вверх. Он был подобен богу, сильному и страстному, и его невероятная сексуальность предназначалась лишь ей одной. Его взгляд скользнул по ее груди, и он облизнул губы. А затем переместился чуть ниже, и она задрожала.

Наконец его взгляд задержался на аккуратном треугольнике золотистых кудряшек у нее между ног. Его взгляд сделался напряженным, когда он обхватил ладонями ее колени и развел их в стороны. Его глаза потемнели, в их бездонных глубинах пылал неистовый огонь.

– Держись за спинку кровати, – приказал он.

Она потянулась к нему, собираясь впиться ногтями в его грудь. Оцарапать до крови.

– Но…

Он снова не дал ей договорить.

– Держись. За спинку. Кровати. Или я вернусь на свою подстилку.

Неужели он боялся потерять над собой контроль? Если так, она должна причинить ему боль. Правильно? Она наконец смогла бы доказать ему и себе, что способна на это.

– Позволь мне, Рейес. Пожалуйста.

– Нет. Я больше не стану повторять. Держись за спинку кровати, или все закончится.

– Отлично. Но я не стану всегда уступать тебе. Понятно? – Прищурившись, она схватилась за железную перекладину в изголовье кровати. От прикосновения к холодному металлу по ее коже побежали мурашки. – Доволен?

– Еще нет. Я пока еще не попробовал тебя на вкус.

Боже, да.

– На этот раз я тоже хочу попробовать тебя на вкус.

С его губ сорвался стон. Ему понравилась эта идея, но Даника подозревала, что он на это не решится. Он, очевидно, думал, что, исследуя его тело, она попытается сделать ему больно. И думал правильно.

Как же Данике доказать Рейесу, что ее не запятнает боль, которая так ему необходима?

– Такая красивая, – произнес он, от его гнева не осталось и следа. Двумя пальцами он раздвинул ее влажные складки и принялся нежно массировать ее клитор.

Она приподняла бедра ему навстречу, сгорая от желания ощутить его в себе.

– Рейес, – выдохнула она.

– Еще?

– Пожалуйста.

Он погрузил в ее лоно два пальца и принялся двигать их взад‑ вперед, делая ее желание невыносимым.

– Моя рука намокла, – с гордостью произнес он.

– Оближи меня. Прошу. – Она хотела ощущать его пальцы и прикосновения его горячего языка. Он нужен был ей весь, без остатка. И все же она подозревала, что никогда не сможет насытиться им.

Но вместо того, чтобы выполнить ее просьбу, он отодвинулся от нее.

– Нет! – вскричала она. – Что ты делаешь?

– Раздеваюсь. – Он стянул с себя джинсы и отшвырнул их в сторону.

О!

– Скорее!

Но он не торопился.

Она не могла сдержаться, извиваясь на постели, а он наклонился и принялся шарить по полу.

– Рейес?

– Презерватив. – Он выпрямился, держа в руке серебряный пакетик, сверкавший в лунном свете.

– Значит, ты все‑ таки об этом думал?

– Купил сегодня утром. Знал, что не удержусь.

Пакетик исчез, и она услышала, как зашуршали простыни. А затем его пальцы снова проникли в ее лоно. На этот раз целых три.

– Боже, да. Да.

А затем он приник к ее губам, дразня ее страстным поцелуем. Их языки сошлись в неистовой схватке.

Как же это было восхитительно. Волшебно. Он терся о ее тело горячим и твердым пенисом. Она вдруг заметила, как снова сверкнуло что‑ то серебристое, и он блаженно застонал. Даника подумала: «Еще один презерватив? » Вряд ли. Зачем ему сразу два. Что… зачем… О боже. Он покрывал горячими поцелуями ее тело, опускаясь все ниже, торопясь попробовать на вкус ее возбужденное лоно.

– Остановись хотя бы на секунду, – выдохнула она. Ей надо было подумать, а она не могла этого сделать, когда его губы ласкали ее.

– Зачем? – спросил он, лизнув ее клитор, и отпрянул назад. Наслаждение стало невыносимым, она уже не могла сдерживаться.

Серебро. Что это был за серебристый блеск? И почему он так застонал?

– Даника?

Кинжал, внезапно догадалась она. Он снова порезал себя. Она все поняла, и это ей совсем не понравилось. Даника на мгновение закрыла глаза. Ее возбужденная влага блестела у него на губах, и он с наслаждением облизывал их.

– Дай мне кинжал, – приказала она. – Немедленно.

Рейеса поразил приказ Даники, и его тело окатила новая волна удивительного возбуждения. Он с удивлением почувствовал, что ему не нужно ранить себя, чтобы поддержать возбуждение, но сделал это, чтобы Боль не подавал свой отвратительный голос и не мешал ему наслаждаться моментом. Он не хотел, чтобы его решимость ослабела, и он дал Данике возможность причинить ему боль.

Как сейчас.

Но все же ему все меньше и меньше хотелось сопротивляться ей. И ему все больше нравилась мысль, что она могла бы сделать ему больно.

«Не позволю тебе испортить ее, ты не можешь ее запятнать. Она бесценна. Она – моя».

Слишком долго он ее ждал.

Он отшвырнул кинжал, и лезвие воткнулось в стену, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Нет, – ответил он, сердито глядя на женщину, которая читала его мысли.

Однажды Рейес уже был с ней близок и теперь не должен был так страстно желать ее. Но он ничего не мог с собой поделать. Она нужна ему, словно воздух. И все будет прекрасно, если он по‑ прежнему будет нежным.

– Кинжал, – твердо произнесла она. – Дай его мне.

Нахмурившись, он наклонился к ее лицу. Она по‑ прежнему держалась за спинку кровати, выгибая спину навстречу ему. Ее твердые соски упирались в его грудь, и он сгорал от желания коснуться их губами.

Скоро.

Одной рукой он стиснул свой возбужденный пенис, а другой рукой схватил ее за подбородок.