Роджер Желязны Рыцарь Отражения 10 страница

Откинув волосы со лба, я встал и отправился умыться. Хорошо, что я додумался с помощью Призрака перенестись после беседы с Дворкиным сюда. Наверняка я проспал часов двенадцать – таким глубоким непотревоженным сном, что лучше не бывает. Я осушил четверть бутылки воды, а остатками умылся.

Позже, одевшись и сунув простыни в шкаф, я вышел в коридорчик перед дверью и постоял в свете, падавшем из штольни над головой. Видный через нее кусок неба был чистым. В ушах у меня все еще звучало то, что сказал Люк в тот день, когда заточил меня сюда и выяснилось, что мы – родственники.

Вытащив из-за пазухи Камень Правосудия и держа его подальше от глаз в вытянутой руке, высоко подняв его так, чтобы падающий свет проходил сквозь него, я пристально всмотрелся в его глубины. На этот раз там ничего не было.

Ну, ладно. У меня не было настроения выяснять, кто, кому и что должен. Скрестив ноги, я удобно уселся, продолжая смотреть в камень. Я отдохнул, был начеку и теперь пришло время взяться за дело и покончить с ним. По подсказке Дворкина я выискивал в алом омуте Лабиринт.

Время шло, начали появляться какие-то очертания. Это не было плодом моих усилий, потому что пока я пытался вызвать его к существованию силой воображения, все было тщетно. Я наблюдал, как структура становилась отчетливой. Не то, чтобы она появилась внезапно – скорее это я только теперь сумел, приспособившись должным образом, увидеть то, что находилось там все время. Очень похоже, что так оно и было на самом деле.

Я глубоко вздохнул. Еще раз. Потом принялся тщательно изучать конструкцию. Все, что говорил мне отец о том, как настраиваться на Камень, припомнить не удавалось. Дворкину я сказал об этом, но он заявил, что волноваться нечего. Нужно только поместить в Камень трехмерную копию Лабиринта, отыскать где там вход и пройти из конца в конец. Когда я пристал к нему насчет подробностей, он просто хихикнул и велел не беспокоиться.

Ладно.

Медленно поворачивая камень, я подносил его все ближе. Наверху справа появилась маленькая трещинка. Стоило сосредоточиться на ней, и она словно бы ринулась на меня.

Подойдя туда, я прошел сквозь нее внутрь. Там оказалась странная штука, похожая на серебряный поднос на колесиках, она двигалась внутри самоцвета вдоль линий, подобных Лабиринту. Я позволил ей нести меня, куда заблагорассудится – иногда при этом возникало головокружение, от которого чуть ли не выворачивало, иногда приходилось, собрав всю волю, прокладывать себе путь сквозь рубиновые преграды, они поддавались, а я принимался карабкаться, падал, скользил или пробивался дальше. Ощущение собственного тела исчезло почти совсем, из высоко поднятой руки свисала цепочка – я понимал только, что сильно потею, потому что пот то и дело щипал глаза.

Понятия не имею, сколько времени прошло, пока я подстроился к Камню Правосудия – более высокой октаве Лабиринта. Дворкин считал, что Лабиринту нужно уничтожить меня, как только рыцарское странствие придет к концу и ближайший Сломанный Лабиринт будет починен, не только потому, что я вывел его из себя. Но помогать Дворкин отказался, полагая, что узнай я подлинную причину, это могло бы повлиять на выбор, который весьма вероятно, придется делать в будущем, а он должен быть сделан свободно. Мне все это показалось полной тарабарщиной – только вот все, что он говорил на другие темы, оказалось поразительно разумным, полной противоположностью тому Дворкину, которого я знал по легендам и слухам.

Мой рассудок то нырял в глубины кровавого омута, что был внутри камня, то парил над ним. Вокруг меня двигались и уже пройденные отрезки Лабиринта, и те, которые еще предстояло пройти. Они вспыхивали, как молнии. Меня не покидало ощущение, что мой рассудок вот-вот разобьется вдребезги обо что-нибудь вроде невидимой Вуали. Скорость все росла, уже нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Я знал, что пока не пройду эту штуку, возможности убраться отсюда не будет.

Дворкин считал, что, когда я вернулся проверить, кого видел у входа в Лабиринт, и повздорил с ним, то Камень, который был со мной, защитил меня от него. Но носить Камень слишком долго нельзя – ведь рано или поздно это оказывается губительным. Дворкин решил, что мне следует настроиться на Камень, подобно отцу и Рэндому, а уж потом расстаться с ним. После этого я унесу в себе образ более высокого порядка, который защитит меня от Лабиринта не хуже, чем сам Камень. Едва ли можно было спорить с человеком, который, по слухам, создал с помощью Камня Лабиринт. И я согласился с ним. Потому-то, чтобы отдохнуть, пришлось заставить Призрак вернуть меня в хрустальную пещеру, мою святая святых.

Сейчас, сейчас… я плыл. Вращался. Время от времени останавливался. Подобия Вуалей, находившиеся в Камне, оказались не менее грозными, ведь я оставлял свое тело по другую их сторону. После каждого такого эпизода я так выматывался, словно побил олимпийский рекорд в беге на милю. Хотя на одном уровне было ясно, что я стою, держа Камень, в котором совершаю свой путь посвящения, на другом чувствовалось, как тяжело стучит сердце, а на третьем на ум приходили куски давным-давно прослушанного курса антропологии, тогда к нам приезжала читать лекции Джоан Галифакс. Вокруг все колыхалось, как «Гейзер Пик Мерлот» 1985 года разлива в кубке. На кого же это я в тот вечер смотрел через стол? Неважно. Дальше, вниз, по кругу… Ярко расцвеченный кровью поток вырвался на свободу. Мой дух получил известие. Я не знал, как пишется стоявшее первым слово…

…Ярче, ярче. Быстрее, быстрее. Столкновение с рубиновой стеной, я – пятно на ней. Давай, Шопенгауэр, начни последний поединок воли с волей. Прошло столетие, а может, два, потом вдруг путь открылся. Меня бросило вперед, в сияние взорвавшейся звезды. Красный, красный, красный, уносящий все дальше, словно моя лодочка «Звездный взрыв», поток разрастался, гнал меня, нес домой…

Я отключился. Сознания я не терял, но рассудок был не совсем в норме. Оставалась еще гипнагогия, можно было воспользоваться ею в любое время и попасть, куда угодно, но зачем? Такая эйфория меня посещает редко. Считая, что заслужил ее, я долго-долго медленно плыл по течению.

В конце концов ощущение радости уменьшилось настолько, что уже не стоило потакать своим желаниям; я поднялся на ноги, пошатнулся, оперся о стену и направился в кладовку еще раз глотнуть воды. К тому же страшно хотелось есть, но ни консервы, ни замороженные полуфабрикаты меня не прельщали. Особенно, когда не так уж трудно было добраться до чего-нибудь посвежее.

Я пошел назад через знакомые комнаты. Итак, я последовал совету Дворкина. Жаль, что пришлось покинуть его раньше, чем я припомнил все, о чем хотел его расспросить – а это немало. Когда я снова вернулся, Дворкина уже не было.

Я поднялся наверх. Единственный известный мне выход из пещеры находился на вершине голубого выступа, где я и стоял. Утро было ветреным, ароматным, точь-в-точь весенним. На востоке виднелись лишь несколько облачков. Я с удовольствием набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Потом нагнулся и перетащил голубой валун так, чтобы он закрыл вход. Если бы мне вдруг опять понадобилось уединенное убежище и пришлось бы вернуться сюда, было бы крайне неприятно, если бы на меня вдруг напал какой-нибудь хищник.

Я снял Камень Правосудия с шеи и перевесил на каменный выступ. Потом отошел шагов на десять.

– Пап, привет.

С запада, как золотой Фрисби, подплывало Колесо-призрак.

– Доброе утро, Призрак.

– Зачем ты оставляешь это устройство? Это одно из самых мощных орудий, какие мне приходилось видеть.

– Я не оставляю его. Я собираюсь вызвать Знак Логруса, и, по-моему, вряд ли они хорошо поладят. Не уверен даже, насколько я сам придусь по душе Логрусу теперь, когда несу в себе настройку на Лабиринт более высокого порядка.

– Может, мне лучше пойти и вернуться позже?

– Держись неподалеку, – велел я. – Может, если возникнут проблемы, ты сумеешь вытащить меня отсюда.

Потом я вызвал Знак Логруса, и тот явился, нависнув надо мной, но ничего не случилось. Я переместил часть сознания в Камень – тот висел на валуне неподалеку – и через него сумел воспринять Логрус с другой точки. Жуть. Но тоже безболезненно.

Снова сконцентрировав свое «я» у себя под черепом, я взялся за логрусовы отростки, потянулся…

Не прошло и минуты, как передо мной оказалась тарелка молочных оладий, колбаса, чашка кофе и стакан апельсинового сока.

– Я мог бы доставить тебе это быстрее, – заметил Призрак.

– Не сомневаюсь, – сказал я. – Я просто проверял системы.

Во время еды я пытался рассортировать свои дела по степени важности. Отправив тарелки туда, откуда они появились, я забрал Камень, повесил на шею и поднялся.

– О'кей, Призрак. Пора возвращаться в Эмбер, – сказал я.

Он стал шире, разомкнулся, опустился пониже – и вот уже я стоял перед золотой аркой. Я шагнул вперед…

…в свою комнату.

– Спасибо, – сказал я.

– Не за что, пап. Слушай, у меня вопрос: когда ты добывал себе завтрак, ты не заметил ничего странного в поведении Логруса?

– Ты о чем? – спросил я, отправляясь мыть руки.

– Начнем с физических ощущений. Он не казался… липким?

– Странное определение, – сказал я. – Но, раз уж мы заговорили об этом, да, мне показалось, что на разъединение ушло чуть больше времени, чем обычно. А почему ты спросил?

– Мне только что пришла в голову странная мысль. Ты можешь творить волшебство с помощью Лабиринта?

– Ага, но с Логрусом получается лучше.

– Будь у тебя возможность, ты мог бы попробовать с обоими, а потом сравнить.

– Зачем?

– У меня и впрямь возникли кой-какие подозрения. Как только проверю, тут же расскажу тебе.

Колесо-призрак исчезло.

– Вот дерьмо, – сказал я и вымыл лицо.

Я выглянул в окно. Мимо пролетела горсть снежных хлопьев. Из ящика стола я достал ключ. Хотелось немедленно избавиться от нескольких вещей.

Я вышел в коридор, но не успел сделать и нескольких шагов, как услышал знакомый звук. Я остановился, послушал, потом прошел мимо лестницы, и чем ближе подходил, тем объемнее становился звук. К тому времени, как я добрался до длинного коридора, где находилась библиотека, уже было ясно, что Рэндом вернулся, потому что кто еще здесь умел так барабанить? А если и умел, кто осмелился бы воспользоваться барабанами Короля?

Оставив полуоткрытую дверь позади, я свернул за угол направо. Моим первым желанием было войти, отдать ему Камень Правосудия и попытаться объяснить, что произошло. Потом вспомнился совет Флоры: честность, прямота и открытость здесь не доведут до добра. Верить ей страшно не хотелось, пусть она и сформулировала общее правило, но мне удалось сообразить, что в данном случае объяснения отнимут уйму времени, а ведь я хотел заняться и другими делами. К тому же в результате можно получить приказ кое-что не делать вовсе.

Коридор привел меня к дальнему входу в обеденный зал, а быстрая проверка показала, что там никого нет. Хорошо. Я припомнил, что внутри, с правой стороны, есть раздвижная панель, через которую можно попасть в полую часть стены по соседству с библиотекой. Там есть не то деревянные штифты, не то лесенка, чтобы взобраться к потайному ходу на галерею библиотеки. Если сойти по ним вниз, попадешь к винтовой лестнице и дальше в пещеры под замком, если память мне не изменяет. Я надеялся, что причины исследовать эту часть замка никогда у меня не появятся, но уже хорошо знал семейные традиции и решил чуточку пошпионить, потому что несколько невнятных реплик из-за неприкрытой двери, мимо которой я прошел, привели меня к заключению, что Рэндом там не один. Если знание действительно сила, значит, необходима вся информация, на какую я только сумею наложить руку, поскольку вот уже некоторое время я чувствовал себя необычайно уязвимым.

Да. Панель скользнула в сторону, раз-два – и вот я внутри. Отправив вперед свой духовный свет, я вскарабкался наверх, и медленно, осторожно отодвинул вторую панель, чувствуя благодарность к тому, кто додумался замаскировать ее широким креслом. Из-за его правой ручки можно было осматриваться, не слишком опасаясь, что тебя обнаружат. Оттуда был хорошо виден северный конец комнаты.

Рэндом барабанил, а Мартин, весь в коже и цепочках, сидел перед ним и слушал. Рэндом творил такое, чего я в жизни не видел. Он играл пятью палочками. По одной у него было в каждой руке, по одной зажато подмышками и одну он держал в зубах. Играя, он менял их местами: та, что была зажата в зубах, оказывалась справа подмышкой, а ее предшественница перекочевывала оттуда в правую руку; палочка, которая была там до нее, отправлялась в левую, четвертая уже торчала из-под мышки слева, а та, которая только что была там, уже оказывалась зажата в зубах – и он ни разу не ошибся. Это гипнотизировало. Я не мог отвести глаз, пока Рэндом не закончил свой номер. «Фьюжн»-барабанщик вряд ли стал бы мечтать о старенькой установке Рэндома – ни прозрачного пластика, ни тарелок размером с боевой щит, ни целого набора тамтамов с парой басов, она не сияла, как огненное кольцо вокруг Корал. Рэндом обзавелся своей установкой еще до того, как шнуры стали тонкими и нервными, басы сели, а тарелки подцепили акромегалию и стали гудеть.

– Никогда еще такого не видел, – донесся голос Мартина.

Рэндом пожал плечами.

– Немножко повалял дурака, – сказал он. – Я выучился этому в тридцатые годы у Фредди Мура, не то в «Виктории», не то в «Виллидж Вэнгард», он тогда играл с Артом Хоудсом и Максом Камински. Забыл, где именно. В варьете тогда еще не было микрофонов, и освещение было скверным, чтобы держать зал, приходилось так вот выпендриваться, или забавно одеваться, говаривал он.

– Так угождать толпе? Позор!

– Ага, вам, ребята, никому бы и в голову не пришло, вырядиться или расшвырять вокруг себя инструменты.

Следом наступила тишина, а выражение лица Мартина никак не удавалось увидеть. Потом Мартин сказал:

– Я не то имел в виду.

– Ага, я тоже, – ответил Рэндом. Потом три палочки полетели вниз и он снова заиграл.

Откинувшись назад, я слушал. И тут же ошарашенно понял, что вступил альт-саксофон. Когда я снова посмотрел на них, Мартин по-прежнему стоял ко мне спиной и играл. Наверное, саксофон лежал на полу с другой стороны, за стулом. Получалось нечто в духе Ричи Коула, что мне, в общем, понравилось и немного удивило. К наслаждению их игрой примешивалось такое же сильное ощущение, что сейчас мне в этой комнате делать нечего. Я осторожно отступил назад, отодвинул панель, прошел и вернул ее на место. Спустившись вниз и выйдя наружу, я решил, что лучше пройти через обеденный зал, чтобы не проходить еще раз мимо дверей в библиотеку. Еще какое-то время их музыка была слышна, и я очень жалел, что не знаю заклинания, которым Мандор заключает звуки в драгоценные камни, хотя бог весть как Камень Правосудия отнесся бы к тому, что в него поместили «Блюз Диких».

Я собирался пройти по восточному коридору туда, где по соседству с моими апартаментами он вливается в северный коридор, свернуть там налево, подняться по лестнице к королевским покоям, постучать и вернуть Камень Виале, потому что надеялся, что сумею заставить ее выслушать целый водопад объяснений. Можно было бы о многом умолчать – она знает не все и потому не станет расспрашивать. Конечно, в конце концов Рэндом доберется до меня и спросит. Но чем позже, тем лучше.

Тут я как раз прошел мимо покоев отца. Ключ был при мне, чтобы, по очевидным с моей точки зрения причинам, в них можно было позже остановиться. Ну, раз уж я все равно оказался там, можно было сэкономить время. Я отпер дверь, отворил ее и вошел.

Серебряная роза из вазы с бутонами на туалетном столике исчезла. Странно. Я шагнул туда. Из соседней комнаты донеслись звуки голосов, слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Я оцепенел. Там мог быть и он сам. Но нельзя же просто взять и ворваться в чужую спальню, если там, по идее, целая компания – особенно, когда это покои твоего отца и, чтобы попасть в них, пришлось отпереть входную дверь. Мне вдруг стало страшно неловко. Захотелось побыстрее убраться вон. Я расстегнул перевязь, с которой, в не слишком-то подходящих ножнах, свисал Грейсвандир. Не смея носить его больше, я повесил меч на одну из торчавших у двери деревянных вешалок рядом с коротким плащом, который заметил только теперь. Потом выскользнул из комнаты, по возможности тихо заперев дверь.

Неловко. Он что же, действительно регулярно приходил и уходил и ему каким-то образом удавалось оставаться незамеченным? Или в его апартаментах происходит что-то необычное, явление совсем иного порядка? Мне приходилось иногда слышать пересуды о том, что в некоторых из старых покоев есть двери sub specie spatium. Стоит сообразить, как заставить их работать, и получишь массу дополнительного места, чтобы хранить вещи, плюс личный вход и выход. Еще одно, о чем мне стоило бы спросить Дворкина. Вдруг у меня под кроватью карманная вселенная? Никогда туда не заглядывал.

Я повернулся и быстро пошел прочь. Дойдя до угла, я замедлил шаг. Дворкин считал, что от Лабиринта меня защитил Камень Правосудия, который был со мной – если Лабиринт и впрямь пытался мне навредить. С другой стороны, если слишком долго носить Камень, он сам может причинить владельцу вред. Значит, Дворкин советовал мне немного отдохнуть, а потом мысленно пройти через матрицу Камня, чтобы создать себе подобие более могущественной силы, а также некоторую невосприимчивость к нападениям самого Лабиринта. Интересное предположение. Конечно, всего лишь предположение – вот что это такое.

Добравшись до пересечения коридоров, я помедлил. Пойти налево значило бы оказаться у лестницы или же прямо в своих покоях. Напротив покоев Бенедикта, которыми он пользовался редко, по левую руку от меня, наискосок, была гостиная. Я направился туда, зашел, опустился в массивное кресло в углу. Хотелось только одного – разобраться с врагами, помочь друзьям, вычеркнуть свое имя из всех черных списков, в которых оно сейчас было, найти отца, и как-нибудь договориться со спящей ти'га. Потом можно будет подумать насчет того, не продолжить ли прерванное странствие. Тут я понял, что все это требует, чтобы я снова задал себе вопрос, уже ставший почти риторическим: насколько я хочу ввести Рэндома в курс своих дел?

Задумавшись о том, как он играет в библиотеке дуэтом с сыном, ставшим почти чужим, я понял, что когда-то Рэндом был весьма вольным, независимым и неприятным субъектом; что на самом деле ему вовсе не хотелось править этим прообразом всех миров. Но женитьба, рождение сына и выбор Единорога, кажется, сильно повлияли на него – углубили характер, за счет многих забавных моментов его жизни. Сейчас у него, похоже, как раз было полно проблем с Кашерой и Бегмой. Не исключено, что он только что прибегнул к убийству и согласился на менее чем выгодный договор, чтобы ни одна из сложных политических сил Золотого Круга не получила преимуществ. И как знать, что и где еще может происходить в довершение его бед? На самом ли деле мне надо втягивать его в то, с чем отлично можно справиться самому? Ведь, если уж на то пошло, умнее он никогда не был. Напротив, втяни я его в свои дела, и вполне вероятно, что он наложит на меня ограничения, затруднив мне возможность заниматься не терпящими отлагательств текущими делами. Может возникнуть и еще один вопрос, который год назад мы отложили.

Я никогда не присягал на верность Эмберу. Меня никто никогда не просил об этом. В конце концов, я сын Корвина, пришел в Эмбер по своей воле и перед тем, как отправиться в Отражение-Землю, где столько эмберитов ходит в школу, некоторое время прожил там. Я часто возвращался и был, как будто, в хороших отношениях со всеми. Я действительно не мог понять, почему идея двойного подданства неприменима.

Все же я предпочел бы, чтобы этот вопрос вообще не возникал. Мысль, что меня силой заставят выбирать между Эмбером и Двором мне не нравилась. Это не удалось ни Единорогу со Змеей, ни Лабиринту с Логрусом, и ни для одной из королевских фамилий делать выбор я тоже не собирался.

Все это говорило о том, что Виале мою историю нельзя преподносить даже в общих чертах. Любая версия в конце концов потребует отчета. Если же вернуть Камень, не объясняя, где он пребывал, никто с этим не придет ко мне и все будет нормально. Как солгать, если тебя даже не спросили?

Я еще немного поразмышлял над этим. Что же получится в действительности? Я избавлю усталого, озабоченного человека от бремени дополнительных проблем. По большей части дела мои были таковы, что Рэндом не мог бы ничего поделать – да и не должен был бы. Что бы ни происходило между Лабиринтом и Логрусом, оно, кажется, в основном имело значение как метафизическая проблема. Непонятно, что плохого или хорошего можно извлечь из нее, чтобы потом воспользоваться. А если я замечу, как что-то надвигается, то всегда смогу рассказать Рэндому всю историю целиком.

Ладно. Вот один из приятных моментов в размышлениях. Поразмыслишь – и чувствуешь себя скорее добродетельным, чем скажем, виноватым. Я потянулся, хрустя суставами.

– Призрак? – тихо позвал я.

Ответа не было.

Я полез за Козырями, но стоило дотронуться до них, как по комнате промчалось огненное колесо.

– Так ты услышал меня, – сказал я.

– Я почувствовал, что нужен тебе, – последовал ответ.

– Как бы там ни было, – спросил я, стаскивая через голову цепочку со свисающим Камнем и держа ее в вытянутой руке, – как ты думаешь, сумеешь ты вернуть его в тайник у камина в королевских покоях так, чтоб никто не оказался умней нас?

– Подозреваю, что мне не стоит трогать эту штуку, – ответил Призрак.

– Не знаю, что его структура может сделать с моей.

– О'кей, – сказал я. – Тогда, похоже, я найду способ сделать это сам. Но подошло время проверить одну гипотезу. Если Лабиринт нападет, пожалуйста, попробуй быстро перенести меня в безопасное место.

– Ладно.

Я положил Камень на стоящий неподалеку столик.

Примерно через полминуты мне стало ясно, что я обезопасил себя от смертельного удара Лабиринта. Я расслабил плечи и глубоко вздохнул. Меня не тронули. Может, Дворкин был прав и Лабиринт оставит меня в покое? К тому же, он сказал мне, что теперь я сумею вызывать в Камне Лабиринт – так же, как вызываю Знак Логруса. Кой-какие чудеса с помощью Лабиринта можно было сотворить только так, хотя у Дворкина не было времени проинструктировать меня, как это делается. Я решил, что с этим можно подождать. Как раз сейчас у меня не было настроения общаться с Лабиринтом, никак, ни в одном из его воплощений.

– Эй, Лабиринт, – сказал я. – Ничья?

Ответа не было.

– По-моему, он сознает, что ты здесь и понимает, что ты только что сделал, – сказал Призрак. – Я чувствую его присутствие. Может, ты уже сорвался с крючка.

– Может быть, – ответил я, вытаскивая Козыри и пролистывая их.

– С кем бы тебе хотелось связаться? – спросил Призрак.

– Любопытно, как там Люк, – сказал я. – Хотелось бы посмотреть, все ли с ним в порядке. Насчет Мандора тоже интересно. Допустим, ты отправил его в безопасное место…

– Лучше и быть не может, – ответил Призрак. – Как и королеву Ясру. Она тебе тоже нужна?

– Да в общем нет. Фактически, они оба мне НЕ НУЖНЫ. Просто хотелось посмотреть…

Я еще говорил, а Призрак мигнул и исчез. Уверенности, что такая готовность угодить означает, что он настроен не так воинственно, как раньше, у меня не было.

Вытащив карту Люка, я сосредоточился на ней. Кто-то прошел по коридору мимо моей двери.

Ничего не было видно, но я почувствовал, что Люк меня слышит.

– Люк, слышишь меня? – спросил я.

– Ага, – откликнулся он. – С тобой все нормально, Мерлин?

– Нормально, – ответил я. – А ты как? В изрядную же драку ты…

– У меня все отлично.

– Я слышу твой голос, но не вижу ни зги.

– Козыри затемнены. Не знаешь, как это делается?

– Никогда этим не занимался. Придется тебе иногда учить меня. Э-э… кстати, а почему они затемнены?

– Кто-нибудь может войти в контакт и догадаться, что я намерен делать.

– Если ты собираешься организовать рейд коммандос в Эмбер, я окажусь по уши в дерьме.

– Да ладно тебе! Ты же знаешь, я поклялся! Это совсем не то.

– Я думал, ты пленник Далта.

– Мой статус не изменился.

– Черт, один раз он чуть не убил тебя, а в другой раз чуть не вышиб из тебя дух вон.

– В первый раз он наткнулся на старинное берсеркерское заклятие, которое Шару оставил в качестве ловушки, второй раз речь шла о делах. Все будет о'кей. Но сейчас все, что я собираюсь делать, секрет, и мне пора бежать. Пока.

И Люк исчез.

Шаги замерли, в дверь неподалеку постучали. Через некоторое время она открылась, потом закрылась. Никакого обмена репликами слышно не было. Происходило это неподалеку от меня, а поскольку две ближайшие комнаты принадлежали нам с Бенедиктом, я начал недоумевать. Я был совершенно уверен, что Бенедикта у себя нет, и вспомнил, что, выходя, не запер свою дверь. Значит…

Забрав Камень Правосудия, я пересек комнату и вышел в холл. Я проверил дверь Бенедикта. Заперто. Оглядев идущий с севера на юг коридор, я вернулся к лестнице проверить, что там. Никого не было видно. Тогда широким шагом я вернулся к своим дверям и немного постоял у каждой из них, прислушиваясь. Изнутри не доносилось ни звука. Единственное, что приходило в голову, это комнаты Жерара, выходившие в боковой коридор, и комнаты Бранда позади моих. Я подумал: Рэндом завел новую моду все перестраивать и заново украшать – так не вышибить ли стену, добавив к своим покоям комнаты Бранда? Площадь получилась бы недурная. Однако слухи о живущих у него привидениях и стенания, которые иногда, поздно ночью, доносились ко мне через стену, разубедили меня.

Тогда я быстро сходил и постучался и в дверь Бранда, и в дверь Жерара, и под конец попробовал войти. Никакого ответа, обе двери были заперты. Все непонятнее и непонятнее.

Стоило дотронуться до двери Бранда, как Фракир быстро сжался, но, хотя несколько мгновений я оставался настороже, до сих пор ничего не случилось. Я готов был пренебречь тем, что он, мешая мне, так реагирует на остатки жутких заклинаний, которые время от времени, болтаясь неподалеку отсюда, попадались на глаза, и тут заметил: Камень Правосудия вспыхивает.

Приподняв цепочку, я пристально всмотрелся внутрь. Да, возникли очертания холла за углом, двух моих дверей и отчетливо видного украшения между ними. Дверь слева – та, что вела ко мне в спальню – была как будто очерчена красным и пульсировала. Означало ли это, что следует ее сторониться, или наоборот, надо было ворваться туда? Вот в чем беда с мистическими советами.

Я пошел назад и снова свернул за угол. На этот раз самоцвет, видимо, ощутив мои колебания, решил, что пора немного покомандовать, и показал меня самого. Я подошел и отворил дверь, которую указал мне камень. Конечно, на замке оказалась именно она…

Нащупывая ключ, я думал, что даже не смогу ворваться туда, обнажив меч, – ведь я только что остался без Грейсвандира.

Повернув ключ, я распахнул дверь настежь.

– Мерль! – взвизгнул женский голос, и я увидел, что это Корал. Она стояла у постели, на которой полулежала ее мнимая сестра, ти'га. Корал поспешно сунула руку ей под спину. – Ты… э-э… застал меня врасплох.

– Вот уж нет, – ответил я, чему в языке Тари ЕСТЬ эквивалент. – В чем дело, леди?

– Я вернулась сказать тебе, что нашла отца и успокоила историей про Коридор Зеркал – помнишь, ты рассказывал? А тут на самом деле есть такое место?

– Да. Правда, ни в одном путеводителе его не найдешь – он то появится, то исчезнет. Итак, твой отец успокоился?

– Угу. Но теперь он не может понять, куда делась Найда.

– Это уже сложнее.

– Да.

Она краснела, на меня смотрела неохотно, и, к тому же, кажется, сознавала, что я заметил, как ей неловко.

– Я сказала, что, может быть, Найда пошла исследовать замок, как я, – продолжала она, – и что я расспрошу о ней.

– М-м.

Я перевел взгляд на Найду. Тут же шагнув вперед, Корал легонько прижалась ко мне, взяла за плечо и притянула поближе к себе.

– Я думала, ты собираешься спать, – сказала она.

– Да, собирался. И поспал. А только что бегал по делам.

– Не понимаю.

– Временные линии, – объяснил я. – Сэкономил время. И уже отдохнул.

– Прелестно, – сказала Корал, касаясь губами моих губ. – Я рада, что силы вернулись к тебе.

– Корал, – сказал я обняв и тут же выпустив ее, – нечего сажать меня в лужу. Знаешь ведь, что, когда ты уходила, я умирал от усталости. С чего ты взяла, что, если вернешься так скоро, я не буду в коме?

Поймав левое запястье Корал у нее за спиной, я дернул ее руку вперед, подняв между нами. Корал оказалась на удивление сильной. Но я и не пытался разжать ей пальцы – и сквозь них мне было видно, что у нее в руке один из металлических шариков, которыми Мандор пользовался, чтобы наложить заклятие без подготовки. Я выпустил руку. Корал не отстранилась, вместо этого она сказала:

– Могу объяснить, – встретив, наконец, мой взгляд и не отводя своего.

– Да надо бы, – сказал я. – Точнее, хочется, чтобы ты сделала это немного побыстрее.

– Не исключено, что россказни о смерти Найды и демоне, вселившемся в ее тело, которые ты слышал, правда, – сказала она. – Но в последнее время мы с ней хорошо ладили. Сестра, наконец, стала такой, какую мне всегда хотелось иметь. Потом ты вернул меня сюда, я нашла ее – вот так – и не знала, что ты собираешься сделать с ней на самом деле…

– Хочу, чтобы ты знала, Корал – я не причиню ей вреда, – перебил я. – С давних пор я в большом долгу перед ней… перед ним… Она, наверное, не раз спасала мою шею на Отражении-Земле. Пока она здесь, за нее нечего бояться.