Terry David John Pratchett 5 страница

Она встала.

– Ну, мне пора. Мы, старухи, обычно спим по ночам, сама знаешь, наверное.

– А что получит победитель? – не отступала Диаманда, однако в ее голосе появилась легкая неуверенность. Едва заметная, ноль целых неизвестно сколько тысячных балла по шкале сомнений Рихтера. Примерно такие же колебания производит пластмассовая чашка, упавшая на ковер в пяти милях от вас. Но тем не менее это была неуверенность.

– О, победитель получит победу, – пожала плечами матушка Ветровоск. – Как и должно быть. Не беспокойся, не провожай, ты ведь нас и не приглашала.

Дверь захлопнулась

– Психический кинез. Примитивный трюк, – растолковала Диаманда.

– Ну да. Он самый, – откликнулась матушка Ветровоск, исчезая в ночи. – Этим‑ то все и объясняется. Все счастливы.

До изобретения параллельных вселенных дорожные указатели были крайне простыми: Вверх‑ Вниз, Направо‑ Налево, Вперед‑ Назад, Прошлое‑ Будущее…

Но в множественной вселенной подобные знаки не работают – там слишком много измерений, нужную дорогу так просто не отыщешь. Поэтому, чтобы дорогу все‑ таки можно было отыскать, пришлось придумать новые указатели.

Например, На Восток От Солнца, На Запад От Луны.

Или же – Не Знаю Куда.

А еще – Край Ойкумены.

Туда И Обратно – тоже все понятно объясняет.

Иногда дорогу можно срезать. Через дверь или какие‑ нибудь врата. Через стоящие вертикально камни, через расщепленное молнией дерево, платяной шкаф.

Или, скажем, через некую вересковую пустошь…

Главное – найти место, где «там» почти становиться «здесь».

Почти, но не совсем. Однако малейшей утечки вполне достаточно для того, чтобы заставить маятник качаться, а физиков – сходить с ума, чтобы дом сочли населенным призраками и котелок иногда летал по комнате. Достаточно небольшой утечки, чтобы трутни вылетели в воздушные патрули.

Кстати о трутнях.

Существуют собрания трутней. Иногда в погожий летний день в некоем определенном месте со всей округи собираются трутни – собираются и летают кругами, жужжа будто радары дальнего слежения, каковыми они и являются.

Пчелы разумны. Это человеческое слово, но пчелы являются упорядоченными созданиями, в их гены заложена ненависть к хаосу.

Если бы люди умели определять утечку, если бы они понимали, что происходит, когда переплетаются здесь и там, то могли бы (опять‑ таки, если б знали как) отметить место утечки некими определенными камнями.

В надежде, что каждый дурак поймет это недвусмысленное предупреждение и предпочтет держаться подальше.

– Ну, что думаешь? – спросила матушка по дороге домой.

– У толстенькой и молчаливой есть природный дар, – пожала плечами нянюшка Ягг. – Я его сразу почувствовала. Ну а всем остальным, как мне кажется, просто делать нечего. Решили поиграть в ведьм. Сама знаешь, планшетки для этих, как их, спиртических сеансов, карты, черные кружевные перчатки без пальцев. Тяга к оккультному.

– Терпеть не могу, когда тягают всякие культы, – твердо заявила матушка. – Я знаю лишь одно: начинаешь баловаться с культами – начнешь верить в духов, начинаешь верить в духов – начнешь верить в демонов. А потом глядь – ты уже и в богов поверила. После этого все, твое дело – швах.

– Но ведь все они и в самом деле существуют, – возразила нянюшка Ягг.

– Это еще не значит, что в них надо верить. Они от этого только наглеют.

Матушка Ветровоск перешла на шаг.

– Ну а как насчет нее? – немного погодя спросила она.

– Что насчет нее?

– В ней ты силу почувствовала?

– О да. Честно говоря, у меня волосы встали дыбом.

– Кто‑ то передал ей эту силу. И я даже знаю кто. Ведь совсем еще девчонка, книжек начиталась, в голове черт знает что, и вдруг бац – на нее падает сила, а что с этой силой делать – непонятно. Карты! Свечки! Детские игры какие‑ то, а не ведьмовство. Тяга к культам… Ногти черные – ты заметила?

– Ну, у меня они тоже не совсем чистые…

– Я имела в виду, они выкрашены в черный цвет.

– В молодости я красила ногти на ногах красным лаком, – с тоской в голосе промолвила нянюшка.

– На ногах – это совсем другое дело. И красный цвет тоже, – возразила матушка. – Кроме того, ты делала это, чтобы выглядеть обольстительной.

– И, надо сказать, у меня неплохо получалось.

– Ха!

Они еще немного помолчали.

– Я ощутила большую силу, – наконец сказала нянюшка Ягг.

– Ага.

– Очень большую.

– Ага.

– Нет, конечно, ты ее побьешь, – быстро произнесла нянюшка. – Иначе и быть не может. Но, полагаю, лично я на это не способна, да и тебе все‑ таки придется попотеть, как мне кажется. Ведь, чтобы победить ее, нужно будет причинить ей боль.

– То есть ты намекаешь, что я переоцениваю собственные силы?

– Э‑ э…

– Она очень рассердила меня, Гита. Я не сдержалась. И теперь мне предстоит поединок с семнадцатилетней девчонкой. Причем, если я выиграю, меня сочтут задиристой старой ведьмой, ну а если проиграю…

Она яростно пнула кучу прелых листьев.

– Ну, не умею я сдерживаться, не умею.

Нянюшка Ягг промолчала.

– Выхожу из себя по любому поводу…

– Да, но…

– Я еще не закончила!

– Извини, Эсме.

Мимо пролетела летучая мышь. Матушка приветливо кивнула ночному зверьку.

– Не слышала, как там дела у Маграт? – спросила она тоном столь же небрежным, сколь небрежно обнимает вас корсет.

Они подошли к перекрестку, под лунным светом едва заметно светилась белая пыль. Одна дорога вела в Ланкр, где жила нянюшка Ягг. Другая сначала терялась в лесу, становилась дорожкой, потом тропинкой и, наконец, приводила к хижине матушки Ветровоск.

– Когда мы вновь увидимся… вдвоем? – спросила нянюшка Ягг.

– Слушай, – покачала головой матушка Ветровоск, – она сделала выбор, понимаешь? Да и сказать по чести, в королевах ей будет гораздо лучше.

– А я ничего и не говорила, – мягко произнесла нянюшка Ягг.

– Знаю! Я прямо‑ таки слышу, как ты ничего не говоришь. Молчание у тебя – мертвец позавидует!

– Тогда… Где‑ то в одиннадцать, что ли?

– Именно!

Когда матушка зашагала по тропинке к хижине, снова поднялся ветер.

Матушка и сама понимала, что слишком уж разошлась. Но столько всего нужно было сделать. С Маграт разобрались, нянюшка сама о себе может позаботиться, но вот Дамы и Господа… Их она не учла.

И самое главное…

Самое главное, матушку Ветровоск никак не оставляло ощущение, что в очень скором будущем ее ждет смерть. Это предчувствие начинало действовать ей на нервы.

Знание точного момента собственной смерти является одним из тех странных преимуществ, которые предоставляются настоящим пользователям магии. Хотя, как ни крути, это ведь и в самом деле преимущество.

Многие волшебники ушли в мир иной, весело допивая остатки винных погребов и занимая у всех знакомых подряд огромные суммы денег.

Интересно, порой гадала матушка Ветровоск, что чувствует человек, когда вдруг видит… в общем, видит то, что на него надвигается? То, что в итоге оказывается пустотой…

Люди считают, жизнь подобна точке, пролетающей из Прошлого в Будущее и оставляющей за собой, будто комета, пышный хвост воспоминаний. Однако на самом деле воспоминания распространяются не только назад, но и вперед. Обычный человек не понимает, что такое воспоминания о будущем, поэтому они приобретают форму интуиции и наития, предчувствий и дурных предзнаменований. Ведьмы же, напротив, умеют разумно распорядится данным им знанием, и наличие пустоты там, где, по идее, должны быть завитки будущего, действует на них примерно так же, как вид очень высокой скалы прямо по курсу – на пилота самолета, вынырнувшего из плотного тумана.

Ей осталось несколько дней, а потом – все. Она‑ то надеялась, у нее будет время привести в порядок сад, убраться в хижине, чтобы унаследовавшая ее домик ведьма не посчитала матушку неряхой, выбрать приличное место для погребения и какое‑ то время посидеть в кресле‑ качалке, не делать ничего, только смотреть на деревья и думать о прошлом. Однако… как говорится, боги располагают.

Однако и это еще не все. Память начала выделывать какие‑ то странные фокусы. Но, быть может, так все и должно происходить? Может, к концу жизни ты просто истощаешься, как это случилось с нянюшкой Грапс, которая к концу жизни завела себе привычку ставить кошку на плиту, а кастрюлю выпускать на ночь погулять?

Матушка заперла за собой дверь и зажгла свечу.

В ящике комода лежала шкатулка. Поставив ее на кухонный стол, матушка открыла шкатулку и аккуратно вынула сложенный лист бумаги. Там же хранились чернила и ручка.

Чуть подумав, она принялась писать с того самого места, на котором прервалась в прошлый раз:

«…Маей падруге Гите Ягг аставляю кравать и ласкутное адияло каторае падарил мне куснец ис Дурнова Зада, а так же набор ис кувшинчика и тазика на каторый она давно налажила глаз, а так же памело, ано в полном порядке, нада толька нимного паделать.

Маграт Чесногк аставляю садиржымое этой шкатулки, сиребрянный чайный сервис с малошником в виде забавной каровы каторый ивляется Фамильной Ценастью, а так же Чисы каторые принадлижали маей матери и паручаю диржать их завидеными, патому, што кагда чисы астанавливаются…»

Снаружи донесся какой‑ то шум.

Если бы в комнате кроме нее был еще кто, матушка Ветровоск смело распахнула бы дверь – но рядом с ней никого не было. Она осторожно взяла кочергу, удивительно бесшумно, учитывая стоптанные, хлябающие башмаки, подкралась к двери и внимательно прислушалась.

В саду кто‑ то лазил.

Впрочем, вряд ли тут годится слово «сад». Возле дома матушки росли травы и ягодные кусты, была небольшая лужайка – и, конечно, ульи. От леса «сад» отгорожен не был. Местная фауна благоразумно предпочитала не приближаться к жилищу ведьмы.

Матушка осторожно открыла дверь.

Луна уже садилась. Бледный серебряный свет делал мир одноцветным.

На лужайке стоял единорог. Резкий запах наполнял округу.

Матушка двинулась вперед, держа перед собой кочергу. Единорог попятился, принялся бить копытом.

Будущее предстало перед матушкой совершенно отчетливо. Она знала, когда все случится. Теперь она начала понимать, как это произойдет.

– Мне известно, откуда ты пришел, – произнесла она едва слышно. – И лучше тебе убраться обратно, да поскорее.

Зверь было бросился на нее, но тут же отступил, когда матушка взмахнула кочергой.

– Что, не выносишь железа? Тогда беги к своей хозяйке и скажи, что мы в Ланкре все знаем о железе. И мне известно о ее существовании. Так что пусть держится подальше, понял? Это моя земля!

Солнце сменило луну, и наступил день.

На том месте, которое обычно выполняло обязанности главной площади Ланкра, собралась внушительная толпа. Жизнь в Ланкре не была богата событиями, а на поединок между двумя ведьмами всяко стоило посмотреть.

Матушка Ветровоск явилась без четверти полдень. Нянюшка Ягг уже поджидала ее на скамейке рядом с таверной. На шее у нянюшки висело полотенце, рядом стояло ведро с водой, в котором плавала губка.

– Это еще зачем? – нахмурилась матушка.

– Так положено. У вас же будут перерывы. Я и перекусить тебе захватила.

Она подняла блюдо, на котором горкой были сложены апельсины. Матушка хмыкнула.

– Судя по твоему виду, подкрепиться тебе не повредит, – покачала головой нянюшка. – Похоже, сегодня ты еще ничего не…

Тут взгляд ее упал на башмаки матушки, на грязный подол ее длинного черного платья, к которому прилипли листочки папоротника и сухие вересковые веточки.

– Упрямая старая дура! – прошипела нянюшка. – Тебя где носило?

– Мне нужно было…

– Ты что, к Плясунам ходила? Пыталась удержать Господ?

– Ну да, – ответила матушка.

Голос ее не был слабым, и она не качалась. Но нянюшка Ягг понимала, что голос ее не был слабым и она не качалась только потому, что тело матушки Ветровоск было зажато в стальных тисках разума матушки Ветровоск.

– Кто‑ то же должен это сделать, – добавила она.

– Ты могла прийти ко мне!

– Ты бы меня отговорила.

Нянюшка Ягг чуть наклонилась вперед:

– Эсме, с тобой все в порядке?

– Все превосходно! Чувствую себя просто чудесно! Поняла?

– Ты хоть немножко‑ то поспала?

– Ну…

– Конечно нет. Думаешь, победить эту девчонку пару раз плюнуть?

– Не знаю.

Нянюшка Ягг сердито посмотрела на нее.

– Не знаешь, значит? – повторила она уже несколько более мягким тоном. – Слушай, ты… лучше присядь, пока не свалилась. Пососи апельсиновую корочку. Они появятся с минуты на минуту.

– Вряд ли, – возразила матушка Ветровоск. – Скорее всего она опоздает.

– Откуда ты знаешь?

– Являться нужно только тогда, когда все собрались. Чтобы тебя все увидели и оценили. Обычная головология.

И в самом деле шабаш молодых ведьм прибыл в двадцать минут первого. Диаманда и ее сторонницы расположились на ступенях рыночной пентаграммы на другой стороне площади.

– Ты только полюбуйся на них, – фыркнула матушка Ветровоск. – Снова все в черном.

– Ну, мы тоже носим черное, – заметила рассудительная нянюшка Ягг.

– Только потому, что это прилично и практично, – мрачно ответствовала матушка Ветровоск. – А не потому, что это романтично. Ха. Дамы и Господа тоже могли бы поприсутствовать.

Некоторое время две противоборствующие стороны молча таращились друг на друга, после чего нянюшка Ягг снялась с места и заковыляла по площади навстречу Пердите. Они встретились в центре. Молодая ведьмочка выглядела весьма встревоженной. В руках она нервно мяла черный кружевной платок.

– Доброе утро, госпожа Ягг, – поздоровалась она.

– Добрый день, Агнесса.

– Гм‑ м. Ну, что дальше?

Нянюшка Ягг достала трубку и почесала за ухом.

– Не знаю. Вам решать.

– Диаманда спрашивает, что, обязательно было встречаться именно здесь? К тому же посреди белого дня?

– Да. Пусть все видят, – ответила нянюшка Ягг. – В этом весь смысл. Нечего прятаться по углам да по норам. Каждый имеет право знать, кто тут лучшая ведьма. Пусть весь город знает. Победитель победит, а проигравший проиграет. Все честь по чести, потом не будет никаких споров.

Пердита бросила взгляд в сторону таверны. Матушка Ветровоск дремала.

– Абсолютно уверена в себе, просто невероятная уверенность, – сказала нянюшка Ягг, скрестив за спиной пальцы.

– Гм, а что будет с тем, кто проиграет? – поинтересовалась Пердита.

– На самом деле ничего, – пожала плечами нянюшка Ягг. – Обычно проигравшая сторона покидает город. Какая ж из тебя ведьма, если все люди видели, как тебя побили?

– Диаманда говорит, что хочет лишь преподать старой госпоже урок, – продолжала Пердита.

– Пусть не волнуется. Эсме быстро учится.

– Гм… Право, госпожа Ягг, мне очень жаль, что мы вот так…

– Я тебя понимаю.

– А еще Диаманда говорит, что у госпожи Ветровоск очень внушительный взгляд.

– Спасибо за комплимент.

– Но гляделками ведь дело не ограничится, правда, госпожа Ягг?

Нянюшка сунула трубку в рот.

– Под гляделками ты подразумеваешь то самое старомодное состязание, кто кого переглядит?

– Гм, да.

– Думаю, что не ограничится. – Нянюшка подумала и пожала плечами. – Хотя попробуем. Но все‑ таки магический круг очертить стоит. Мы же не хотим, чтобы пострадали невинные люди, верно?

– Вы, наверное, прибегнете к Скорхианским рунам? Или к октограмме Тройных Чар?

Нянюшка Ягг склонила голову набок.

– Честно говоря, дорогуша, первый раз о таких слышу. Всегда очерчивала магический круг вот так…

Приволакивая одну ногу, она бочком, будто краб, двинулась вбок от пухлой девушки. Вскоре нянюшка вновь уткнулась в Пердиту, но уже с другой стороны, а на земле появилась грубая окружность диаметром в пятнадцать футов.

– Извини. Вот и все. Готово.

– И это магический круг?

– Ну да, он самый. Надо же и о людях подумать. Разные магические силы летают, когда две ведьмы сходятся в поединке.

– Но… А как же песнопения?

– Какие песнопения?

– Ну, обычно создание магического круга сопровождается всякими там песнопениями…

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Лично я никогда ничего не пела.

– О.

– Впрочем, я знаю одну отличную песенку. Хочешь спою? – с готовностью предложила нянюшка.

– Гм, нет. Не надо. – Пердита никогда не слышала, как поет нянюшка, но слухами земля полнится.

– А мне нравится твой черный платочек, – сказала, нисколько не смущаясь, нянюшка. – На нем и грязи почти не видно.

Пердита как загипнотизированная смотрела на круг.

– Гм. Можно начинать?

– Конечно.

Нянюшка Ягг поспешила вернуться к скамейке и ткнула матушку локтем в ребра.

– Вставай.

Матушка открыла один глаз.

– Я вовсе и не спала, просто хотела, чтобы глаза немножко отдохнули.

– Ты должна пересмотреть ее.

– По крайней мере, она знает о важности взгляда. Ха! Да кем она себя считает? Я всю свою жизнь только и делаю, что людей пересматриваю!

– Ага, именно это меня и волнует… А‑ а‑ ах, а кто самый любимый малыш у нянюшки?

На площади появился весь клан Ягг.

Матушка Ветровоск всегда недолюбливала Пьюси. Надо признать, маленьких детей она вообще недолюбливала и поэтому хорошо с ними ладила. Однако что касалось Пьюси… да, пусть ты четырехлетний ребенок, но надо же вести себя достойно, а то бродит везде в одной майке. Кроме того, у пацана вечно текли сопли, поэтому ему постоянно требовался носовой платок или, за неимением оного, пробка.

Нянюшка Ягг, напротив, в руках любого своего внука, даже такого липкого, как Пьюси, превращалась в податливый воск.

– Канфетку хачу, – прорычал Пьюси неожиданно низким голосом.

– Погоди минутку, утеночек, я разговариваю с тетей, – просюсюкала нянюшка Ягг.

– Хачу канфетку сичас.

– Отвали, ненаглядный мой. Няня занята. Пьюси потянул нянюшку за юбку.

– Сичас канфетку, сичас!

Матушка Ветровоск резко наклонилась, и ее внушительный нос оказался на одном уровне с фонтанирующим носиком Пьюси.

– Если ты немедленно не уберешься отсюда, – мрачно предупредила она, – я лично оторву тебе голову и набью ее змеями.

– Здорово! – воскликнула нянюшка. – Среди ребятишек Клатча твое проклятие возымело бы огромный успех.

Через секунду или две выражение неуверенности на маленьком личике Пьюси сменила глупая улыбка.

– Тетя смесная, – заявил он.

– Знаешь, что я тебе скажу, – задумчиво промолвила нянюшка, погладив Пьюси по головке, а потом машинально вытерев руку о платье, – видишь тех молоденьких теть на другой стороне площади? У них много‑ много конфеток.

Пьюси заковылял прочь.

– Это биологическое оружие, – заметила матушка Ветровоск.

– Пошли, – велела нянюшка. – Джейсончик уже понес в круг стулья. С тобой все в порядке? Ты уверена?

– Конечно уверена.

Пердита устало тащилась к ним через площадь.

– Э… госпожа Ягг?

– Да, дорогуша?

– Э… Диаманда говорит, вы не поняли, ни о каких гляделках даже речи быть не может…

Маграт было скучно. А вот в бытность ее ведьмой скучать не приходилось. Периодически она испытывала смущение, усталость – но только не скуку.

Все изменится, убеждала себя Маграт, вот станет она настоящей королевой, и все изменится… хотя что изменится? Как изменится? Пока же она бесцельно бродила по бесчисленным комнатам дворца, и шорох ее платья был почти не слышен из‑ за постоянного шума турбин скуки:

«…Хумдрумхумдрумхумдрумхумдрум…»

Все утро Маграт провела в отчаянных попытках овладеть искусством гобеленоплетения – Милли заверила ее, что именно этим, как правило, занимаются настоящие королевы. Сейчас первый пробный экземпляр с надписью «Да Хронят Боги Ентот Дом» забытый валялся на кресле.

В своих скитаниях по дворцу Маграт забрела в длинную галерею, где висели огромные гобелены с изображениями древних битв, сотканные предыдущими одолеваемыми скукой затворницами королевской крови. Гобелен ткался очень долго – неужели все это время солдаты упорно позировали королевам? А еще здесь было много‑ много портретов самих царствующих особ. Все королевы были красивыми, элегантно одетыми дамами, и со всех без исключения аккуратно вытканных личиков смотрела та же смертельная скука.

Потом Маграт направилась в солярий – так называлась большая зала, расположенная на самом верху главной башни. По идее, тут принимались солнечные ванны, хотя это зависело от погоды – иногда ванны были ветряными, а иногда – дождевыми или снежными. В общем, зала служила своего рода сетью для всего того, что сбрасывало на людские головы небо.

Послонявшись немного по солярию, Маграт дернула за шнурок колокольчика, предназначавшегося для вызова прислуги. Тишина, никто не появился. Дернув за шнурок еще пару раз, Маграт, втайне обрадованная представившейся возможностью поупражняться, спустилась на кухню. Вот откуда она бы вовсе не уходила… Во‑ первых, здесь всегда тепло, во‑ вторых, всегда есть с кем поговорить. Но положение обвязывает – королевы обязаны жить Наверху.

Однако сегодня на кухне был только Шон Ягг – он чистил духовку огромной печи и вслух размышлял о том, как стыдно военному человеку выполнять такую работу.

– А куда все подевались?

Шон аж подпрыгнул, ударившись головой о печную заслонку.

– Ой! Прошу прощения, госпожа! Гм! Все… все подевались… на площадь, госпожа. Да и я‑ то здесь только потому, что госпожа Пышка пообещала содрать с меня шкуру, если я не вычищу всю эту гадость.

– А что такое на площади?

– Говорят, пара ведьм меряются силами. Настоящий ведьмовской поединок, госпожа.

– Что? Уж не твоя ли мать и матушка Ветровоск?

– Нет, госпожа. Какая‑ то новая ведьма.

– В Ланкре? Новая ведьма?

– Кажется, мама так сказала.

– На это стоит посмотреть.

– О, не думаю, что это хорошая мысль, госпожа, – укоризненно сказал Шон.

Маграт царственно вытянулась.

– Так уж получилась, что мы – королева, – изрекла она. – Почти королева. Так что ты не можешь указывать нам, что делать, а что не делать, а иначе мы пошлем тебя чистить уборные!

– А я их и так чищу, – рассудительно заметил Шон. – И гардеробными тоже я…

– Вот и замечательно, так и будет продолжаться в дальнейшем, – перебила его Маграт. – Уж мы за этим проследим.

– Да меня это нисколечко не затрудняет, госпожа, – пожал плечами Шон. – Зато в среду у меня выходной. Я имел в виду, что, согласно этикету, нужно подождать, пока я спущусь в арсенал за трубой для фанфар.

– Спасибо большое, в фанфарах мы не нуждаемся.

– Но, госпожа, фанфары необходимы…

– Мы можем и сами подуть в трубу.

– Хорошо, госпожа.

– Госпожа кто?

– Госпожа королева.

– Вот именно. И не забывай об этом.

Бегом, насколько это было возможно в наряде королевы, которому, честно говоря, не помешали бы ролики, Маграт примчалась на площадь.

Там она увидела кольцо из нескольких сотен человек. Неподалеку стояла очень задумчивая нянюшка Ягг.

– Что тут происходит, нянюшка?

Нянюшка повернулась.

– Ой, извини. Фанфар что‑ то не расслышала, – сказала она. – Я бы сделала реверанс, да ноги болят.

Маграт посмотрела на две фигуры внутри магического круга.

– Что они там делают?

– Соревнуются, кто кого переглядит.

– Но они же смотрят на небо.

– Это все проклятая Диаманда! Она захотела, чтобы Эсме переглядела солнце! Причем нельзя ни моргать, ни отводить взгляд…

– И долго они смотрят на солнце?

– Около часа, – мрачно ответила нянюшка.

– Ужас какой!

– Да не ужас, а глупость! Чертовская глупость! – фыркнула нянюшка. – И что это нашло на Эсме?! Никак не пойму. Будто ведьмовство зависит только от силы! Она же сама прекрасно знает: ведьмовство это ведь не сила, а умение с ней обращаться.

Магический круг был окутан бледно‑ золотистой дымкой от обильно выпадающих магических осадков.

– Так или иначе, скоро закат и… – проговорила Маграт.

– Эсме до заката не дотянет, – отрубила нянюшка. – Ты посмотри на нее. Едва держится.

– Ну а если пустить в ход какие‑ нибудь чары и… – начала было Маграт.

– Ты думай что говоришь! – рявкнула нянюшка. – Да если Эсме узнает об этом, то будет гонять меня пинками по всему королевству. Кроме того, чарами тут не воспользуешься, люди сразу заметят.

– Может, нам все‑ таки удастся создать маленькое облачко или еще что навроде? – предложила Маграт.

– Нельзя! Это жульничество.

– Но ты‑ то всегда жульничаешь.

– Я жульничаю за себя. А за других людей жульничать нельзя.

Матушка Ветровоск заметно осела на своем стуле.

– А если я своей властью остановлю поединок? – задумчиво промолвила Маграт.

– То заполучишь себе врага на всю жизнь.

– Мне казалось, мы с матушкой и так уже враги.

– Ничего‑ то ты не понимаешь, девочка, – покачала головой нянюшка. – Но когда‑ нибудь наступит день, и ты поймешь, что Эсме Ветровоск твоя лучшая подруга.

– Надо же что‑ то делать! Неужели ты ничего не можешь придумать?

Нянюшка Ягг задумчиво уставилась на круг, попыхивая своей верной трубкой.

Впоследствии данный магический поединок был весьма подробно описан в книге Птицесвистля «Лигенды и Дрефности Овцапикских гор», и вот что там говорилось:

«Паидинок вот уж дивяноста минут как прадалжался, кагда в магичиский крук рибенок мушского пола вбижал каторый (рибенок, не пол) тут же упал са страшным криком и спышкой. Старая ведьма агляделась, са стула сибя падняла, затем падняла рибенка и атнесла его бабушке, в то время как ведьма младая ни разу не атвела взгляда ат Сонца. Но другие младые ведьмы тут же прикратили паидинок славами: „Се, Диаманда победила, ибо атвела Ветравоск свой взгляд“. Однако бабушка младенца ватвет на то рекла голасом громким: „Неушто? Зелены вы ище, павзраслейте сначала. Не спор это силы, но ведьмовства, кагда ж вы паймете, што это такое – БЫТЬ ведьмой? “

Та ли ведьма настаящая, кто, услышав крик детский, ни аглянется по старанам?

И Гаражане закричали: „Не‑ е‑ ет! “, и присудили пабеду матушке Ветравоск».

– Это было невероятно! – воскликнула жена лавочника госпожа Кварней. – Весь город приветствовал ее. Вот оно, настоящее благородство.

Они находились в задней комнате таверны. Матушка Ветровоск лежала на скамейке с влажным полотенцем на лице.

– Настоящее, – подтвердила Маграт.

– А девчонку осуждают все без исключения.

– Ага, – согласилась Маграт. – Утерла ей нос матушка.

– Вот именно, – кивнула Маграт.

– С малышом все в порядке?

Все посмотрели на счастливого Пьюси, который, забившись в угол, сидел в подозрительного вида луже с кульком конфет в руках и перепачканными липкими губами.

– Цел и невредим, – успокоила всех нянюшка. – Обжегся чуточку, а так ничего особенного. Вопит как безумный по каждому пустяку, – добавила она с некоторой гордостью, будто это было редким талантом.

– Гита, – позвала ее матушка из‑ под полотенца.

– Да?

– Тебе известно, я никогда не прикасаюсь к крепким напиткам, но ты как‑ то говорила о применении бренди в медицинских целях.

– Уже несу.

Матушка приподняла полотенце и одним глазом уставилась на Маграт.

– Добрый день, ваше предвеличество. Пришли меня пожалеть?

– Отличный был поединок, – холодно похвалила Маграт. – Ня… госпожа Ягг, можно перекинуться с вами парой словечек? На улице.

– Конечно, моя королева.

Едва они вышли в переулок, Маграт резко повернулась.

– Ты…

Нянюшка успокаивающе подняла руку.

– Я знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Но малышу ничто не угрожало.

– Но ты…

– Я? А что я? Никто ж не знал, что он забежит в круг, верно? И обе ведьмы повели себя совершенно естественным образом. Так что все справедливо.

– Да, в некоторой степени, но…

– Никакого жульничества не было, – перебила ее нянюшка.

Маграт подавленно замолчала. Нянюшка похлопала ее по плечу.

– Значит, ты никому не скажешь, что я помахала ему кульком с конфетами?

– Нет, нянюшка.

– Так и подобает поступать будущей королеве.

– Нянюшка?

– Да, дорогуша?

Маграт глубоко вздохнула.

– А как Веренс узнал, когда мы возвращаемся?

Маграт показалось, что нянюшка обдумывала ответ несколько дольше, чем нужно.

– Понятия не имею, – ответила та наконец. – Видишь ли, короли – они ж немного волшебники. Умеют избавлять от всякого рода болезней, от перхоти например. Наверное, это все королевские привилегии, они ему что‑ то там подсказали – проснулся утром и почувствовал: все, сегодня прилетит…

Беда нянюшки Ягг состояла в том, что она всегда выглядела так, будто говорила неправду. К правде нянюшка относилась сугубо практически: говорила ее, только если так было удобно или если лень было придумывать что‑ нибудь поинтереснее.