Питер Джеймс 12 страница

– А кто такой Слайдер, Сэм? – спросила Таня Якобсон. – Не хотите ли вы рассказать нам о Слайдере?

И она рассказала им о том, как узнала Слайдера, о том, как он умер и даже после смерти все снился и снился ей – до тех пор, пока не погибли ее родители. Когда она кончила говорить, вокруг стояла тишина, которая, казалось, воцарилась тут навсегда.

– Ужасно, – сказала девушка-американка. – Это действительно ужасно. У меня прямо по всему телу мурашки поползли.

Потом опять надолго все замолчали.

– Ну и что же вы чувствовали в связи с этим, Сэм? – заговорила Таня Якобсон.

Эти слова прозвучали будто издали, как эхо. Сэм осмотрелась, озадаченная, не поняв, к ней ли они были обращены. Ее взгляд наткнулся на Сади, сидящую на своем пуфике, как на горном выступе.

– Я не могу припомнить, правда. Пожалуй, оцепенение, и довольно долгое время. Я чувствовала, что это сделал он, он убил их. Потом он мне не снился довольно долго.

– А почему, по-вашему, так произошло? – спросила Таня.

– Потому, что смерть моих родителей – самое страшное из всего случившегося. Хуже он уже ничего не мог бы сделать.

Таня кивнула.

– И кто же растил и воспитывал вас потом, Сэм? – поинтересовалась она.

– Дядя с тетей.

– Они к вам хорошо относились?

– Нет. Они обижали меня. Они были очень холодными людьми.

– Вы когда-нибудь рассказывали им о Слайдере?

– Нет.

– А вообще кому-нибудь когда-то рассказывали, Сэм? – спросила Таня.

– Нет, – ответила она, немного поколебавшись, поскольку вспомнила, что рассказала Бэмфорду О'Коннелу.

– А как насчет вашего мужа?

– Нет. Ему – нет.

– А что произошло, когда он приснился вам снова? – спросила Гэйл. – Через какое время это случилось?

Сэм внимательно посмотрела на нее:

– Спустя двадцать пять лет. Две недели назад.

– Блеск! – восхитилась Таня Якобсон. – Вы ведь многое держите внутри себя, не так ли? Варитесь в собственном соку. Не могли рассказать дяде и тете. Не могли рассказать мужу. Но это прорывается наружу в ваших снах. Сэм, это всегда так будет. – Она наклонилась вперед. – Понимаете ли, Сэм, не имеет значения, что именно мы пытаемся спрятать от мира, ведь мы не можем спрятать это от самих себя. Все обнаруживается в наших снах и будет продолжать обнаруживаться, пока мы не разберемся в себе и не разделаемся с этим. Но так лучше, Сэм. Хорошо, что все выходит на поверхность, потому что теперь вы сможете бороться. Вам предстоит встретиться с этим лицом к лицу, рассказать об этом подробно, – и тогда он уберется прочь. – Таня театральным жестом сцепила руки. – Вы должны встретиться со своим монстром, Сэм. У всех у нас есть личные монстры, которые являются нам в наших снах. Одно из того, что мы пытаемся проделать здесь, – это встретиться с ними и понять их. И тогда они уберутся прочь.

Сэм уставилась на нее, потом мельком взглянула на свои часы. «Не проявляют ли и остальные нетерпение? » – поинтересовалась она. И увидела, что и Сади со свирепым видом посмотрела на свои часы, а потом – снова на Сэм, сердито попыхивая сигаретой.

– А не хочет ли кто-нибудь еще рассказать о… Я отняла у всех довольно много времени.

– Не беспокойтесь пока об остальных, Сэм. Это же ваш сон. Так что давайте-ка побеспокоимся о вас. Я думаю, что пока мы не готовы двигаться дальше. Верно?

Внезапно Сэм страшно разволновалась, рыдания подступили к горлу. Она оглянулась и увидела, что на нее смотрят друзья. Даже враждебность пристального взгляда Сади, казалось, немного смягчилась. Безопасность. Здесь она находилась в безопасности.

– У вас есть еще какие-нибудь другие ассоциации?

Сэм закрыла глаза, раздумывая, отважится ли она на это. Потом открыла глаза и посмотрела вокруг. Вдруг ей стало необычайно легко.

– Да… с моим мужем. – Она почувствовала, что краснеет. – От того мужчины во сне пахло луком. А когда я проснулась, я почувствовала запах лука в дыхании моего мужа.

– И вы ассоциировали его с насильником? – спросила Таня.

Сэм прикусила губу.

– У него сейчас любовная интрижка…

– Блеск! – Таня хлопнула в ладоши. – Я думаю, что вы по-настоящему начинаете контактировать! – Она раскачивалась взад-вперед. – У нас тут набрался всего полный мешок, не так ли? Мужчина в капюшоне, Слайдер, вот он по-настоящему загадочен для меня. Я это связываю с капюшоном, ну, вроде маски. Я думаю, часть того, что вы видите в нем, – это какая-то темная сторона в вас самой. Понимаете? Вы не можете позволить своему истинному «я» проявиться, не можете позволить проявиться своим чувствам, вы держите все их надежно спрятанными под этой маской. Я думаю, он воплощает для вас довольно много. Какая-то часть его – это отвратительные взрослые, то есть ваши холодные дядя и тетя, они стали угрозой для вас, забрали куда-то ваших милых, заботливых, добрых родителей, а взамен вы получили от них только холодное осуждение, полное отсутствие любви. – Она покачала головой, а потом пристально и безжалостно посмотрела на Сэм. – Подумайте-ка о том, как вы описываете его, Сэм. Капюшон, один глаз… о чем еще это вам напоминает? Вы меня понимаете? На что это вас наводит?

Сэм пыталась подумать, но не могла сосредоточиться.

– Старая одноглазая змея, прячущаяся в брюках, а? Меня это заставляет думать о пенисе, Сэм. О гигантском пенисе.

Сердце у Сэм так и упало. Неужели любой анализ сворачивает на одну дорожку, к одному и тому же месту? Неужели все оканчивается пенисом?

– Вы ведь были изнасилованы, Сэм, не так ли? Ваше детство было изнасиловано этим мужчиной, а теперь вот и ваша взрослая жизнь снова насилуется вашим мужем. Ну как, соответствует?

Внезапно Сэм почувствовала раздражение. Чепуха. Все это чепуха.

– Я уверена, что все соответствует очень четко, но думаю, что это побочный вопрос. Суть в том, что у меня было предвидение… ну, по поводу этой авиакатастрофы в Болгарии. Я видела это во сне в ночь накануне перед тем, как она случилась. И там был кто-то в этом сне с капюшоном Слайдера на голове. А на следующий день он приснился мне снова, в такси. Получается, что он связан с каждым из этих предвидений. Ну, я не знаю… ну что-то вроде предвестника. Я чувствую, вот-вот может произойти что-то еще более страшное. У меня было и второе предвидение несколько дней спустя, он появился снова.

Таня приподняла брови.

– Сэм, отделаться от сна, считая его предвидением, – это легкий путь. Я думаю, вы используете это как предлог для того, чтобы не встречаться лицом к лицу с истинным значением своих снов. Я не говорю, что у вас нет предвидений или того, что вы считаете предвидениями, но я не нахожу связи с ними. Не думаю, что они имеют значение.

– Для меня имеют.

– Отлично! Они имеют значение для вас. – Таня мельком взглянула на свои часы. – Есть еще одна вещь, о которой мне хотелось бы, чтобы вы подумали, и это может быть важным. Почему этот человек преследует вас? Вы пытались убежать от него вверх по лестнице и не могли пошевелиться. А преследование лицом противоположного пола может означать, что вам нравится кто-то, но вы испытываете по этому поводу чувство вины… и вы не осмеливаетесь отвечать на попытки ухаживания. Не коснулась ли я чего-то чувствительного?

– Я… я не знаю. Не думаю.

– Вы будете удовлетворены, если мы оставим все это как есть на какое-то время?

Сэм пожала плечами.

– Ну хорошо, вам есть над чем подумать, – сказала Таня. – Принес ли кто-нибудь еще свой сон?

– Да! – воскликнула Сади, едва не взорвавшись.

– Хочешь рассказать нам, Сади?

– Это еще один мой сексуальный сон.

Сэм уловила слегка раздраженный вздох мужчины в мешковатом свитере и попыталась припомнить его имя. Ян? Колин? А Сади залезла в свою сумочку и вытащила оттуда толстую записную книжку, перелистала исписанные от руки страницы, нашла нужное место и принялась рассказывать:

– Это было ночью в прошлый понедельник, после занятий группы. Я находилась в большой комнате наверху, в старой мансарде… похоже, это был дом моих родителей, только значительно больше, а в углу там сидела маленькая старая дама, вся в морщинах, и она вроде бы как наблюдала за мной. Она ткала гобелен, но пыталась сделать вышивку на листе металла с помощью дрели.

Ну, так или иначе, я лежала на постели голая, в наручниках. Я догадалась, что эта дама и надела на меня наручники, а металлический лист вдруг превратился в доску, на которой указывают счет в спортивных играх, и старуха собиралась что-то записывать на ней. – Сади самодовольно осмотрелась по сторонам и достала сигарету из своей пачки.

В комнату вошел Клайв. Сначала я не узнала его, а потом сообразила, что это он, на нем был его свитер, который он всегда носит.

Сэм посмотрела на него и увидела, что тот почти дымится от ярости. Клайв – вот как его звали!

– Он принялся заниматься со мной любовью, только он не удовлетворял меня, ну я ему и сказала, чтобы он, так сказать, отправлялся в хвост очереди и попытался попозже снова. Потом вошел молодой паренек из моей конторы и сказал мне, что он уже несколько месяцев безумно в меня влюблен и ему очень хотелось бы стать моим малышом для игр…

Казалось, сон Сади бесконечен. Молодой паренек из ее конторы. Роберт Редфорд. Принц Филип. Джек Николсон. Джон Макэнрое. Пол Хоган. Ричард Гир[13]. И все они, естественно, тайно вожделели ее большую часть своей жизни. Но все были не способны удовлетворить ее.

Прошло два часа. Все встали. Сэм сказали, что она контактировала хорошо.

– Надеюсь, вы теперь лучше разберетесь в своих чувствах? – спросила ее Таня.

– Да, думаю, что так, – сказала она с сомнением.

Все явно смущались, молча доставая деньги, которые путешествовали по рукам быстро, почти тайком, как контрабанда, будто их присутствие каким-то образом принижало ценность того, чем они так старательно занимались.

– Так вы собираетесь прийти на следующей неделе, Сэм? – поинтересовалась Таня.

Барри с закрытыми глазами все еще валялся на полу в своем черном костюме каратиста. Он поднял правую руку:

– Пока. Приятно было познакомиться с вами.

Интересно, открывал ли он вообще глаза хоть раз, чтобы посмотреть на нее, и сможет ли он узнать ее в следующий раз.

– Да, – ответила Сэм.

– Вы многое держите в себе, не так ли?

– Полагаю, что так.

– Мы должны извлечь эту наружу, – заявила Таня. – На что, видимо, уйдет довольно много времени. Вы только не позволяйте себе отвлекаться на все эти ваши предвидения, Сэм. Мы не видим снов о будущем… – Она легонько похлопала себя по голове в кудряшках. – Но мы устанавливаем связи. Мы встречаемся со своими монстрами. Забудьте об очевидном, Сэм. Вы должны установить связь с глубинами своей души.

– Мне бы хотелось поверить вам, – сказала Сэм.

– Вы поверите, вы еще поверите мне.

Сэм вышла из комнаты и поднялась по ступенькам цокольного этажа, самые разные мысли вихрем проносились в ее голове. Уверенность. Приятно вновь обрести уверенность, получить ответы. Вот и школьные учителя тоже дают вам ответы. Уж они-то знают ответы на многие вопросы.

Только вот не всегда те, которые нужно.

ВЫ ДОЛЖНЫ ВСТРЕТИТЬСЯ СО СВОИМ МОНСТРОМ, СЭМ.

Надо убить дракона. Убить навсегда.

Она вышла на улицу, в темную ночь.

Вышла навстречу своему монстру.

Ночь оказалась теплой, больше похожей на летнюю, чем на зимнюю, в начале февраля. И группа молча растворилась в ней, едва попрощавшись друг с другом. Забираясь в свой «ягуар», Сэм посмотрела вверх, на небо. На фоне яркой полной луны ветви деревьев походили на вырезанные из картона силуэты.

Сэм повернула ключ зажигания, прислушалась на мгновение к тиканью подсоса горючего, потом включила стартер. Двигатель было заработал, но тут же заглох. Она дернула вверх рукоятку дросселя и попыталась снова завести машину, утопив вглубь кнопку стартера, вслушиваясь в тарахтение, шипение и завывание мотора.

Наконец отняла руку от кнопки, и шум сразу стих. Еще немного пощелкал храповик, и наступила тишина. Она опять подергала рукоятку дросселя, но безуспешно. Посмотрела на часы. Без четверти десять.

Она выключила зажигание, снова включила и опять выключила. Двигатель молчал.

– Ну, давай, давай, только не устраивай мне фокусов. Мне рано вставать.

Она выпрямилась и зажмурилась, чувствуя себя совершенно измотанной и поглупевшей. Господи, что она там наговорила? Что заставило ее все выболтать? Да еще совершенно незнакомым людям? Какой-то кучке чокнутых. Что же они должны были подумать о ней? А разве их заинтересовали ее сны? По всей вероятности, все же больше, чем Сади с ее идиотскими фантазиями.

Сэм попыталась снова, еще и еще раз завести машину, пока не услышала, что аккумулятор начал садиться, тогда она отказалась от тщетных попыток и посмотрела на часы. «Если позвонить в компанию техобслуживания, сколько придется ждать? » – раздумывала она. Как минимум час. А возможно, все два или три. Утром ей предстоял деловой завтрак без четверти восемь, и ей не хотелось быть на нем в разбитом состоянии. Автомобиль можно оставить здесь, все будет в порядке. А утром надо послать Драммонда, чтобы он посмотрел мотор.

Она задрожала, сама не зная отчего. Заперла автомобиль и тут услышала визг колес и рев двигателя. А подняв взгляд, увидела мчащийся прямо на нее автомобиль с включенными на полную мощь огнями.

«Как во сне», – ужаснулась она и, обогнув багажник «ягуара», ринулась на тротуар. Автомобиль с грохотом пронесся мимо.

Как в том проклятом сне. Ее вновь охватила дрожь.

МЫ НЕ ВИДИМ СНОВ О БУДУЩЕМ… НО МЫ УСТАНАВЛИВАЕМ СВЯЗИ. МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ СО СВОИМИ МОНСТРАМИ. ЗАБУДЬТЕ ОБ ОЧЕВИДНОМ, СЭМ. ВЫ ДОЛЖНЫ УСТАНОВИТЬ СВЯЗЬ с ГЛУБИНАМИ СВОЕЙ ДУШИ.

Сэм шла по улице, пугаясь тени деревьев: они казались ей похожими на темные лужи крови, а когда она попадала на открытые участки, освещенные резким светом луны, то чувствовала себя перепуганным кроликом, попавшим под свет фар автомобиля.

Тот сон. Все происходило, как в том сне.

Когда она пересекла очередной незатененный отрезок дороги, луна внезапно поблекла, словно ее погасили. Послышался легкий шум, словно топот крошечных ножек, и холодная капля воды ударила ее по лбу.

Дождь. Она испытала чувство облегчения. В этом месте ее сна дождя не было.

В считаные секунды обрушился ливень, она колебалась, не вернуться ли к автомобилю, или надо хоть достать зонтик. Но ведь она была совсем рядом с Хай-стрит, и тут она увидела прямо перед собой проезжающее такси.

– Такси! – закричала она и кинулась к нему, но, пока она бежала, такси уже уехало.

Она стояла под дождем, а тот все усиливался. Она смотрела на расплывающийся свет фар, на хвостовые огни в надежде увидеть желтый огонек свободной машины. Еще одно такси промчалось мимо, из-под колес летела вода, на заднем сиденье маячили тени съежившихся людей, следом проехало еще одно такси, и тоже занятое. Она промокла насквозь. Волосы прилипали ко лбу, а пальто отяжелело от воды. Она беспомощно озиралась по сторонам и вдруг заметила на некотором расстоянии от себя, вверх по холму, знак подземки. Какое-то мгновение она колебалась, вглядываясь в улицу, в проносящиеся мимо огни машин. Ни одного такси.

В том сне ведь не было дождя. С тобой все будет в порядке. Нет, Сэм. Нет! Ах, черт подери!

ВЫ ДОЛЖНЫ ВСТРЕТИТЬСЯ СО СВОИМ МОНСТРОМ.

Сон. Это был просто сон.

КУДА ПРОЩЕ ОТНОСИТЬ СНЫ В РАЗРЯД ПРЕДВИДЕНИЙ, ЧЕМ ПОСМОТРЕТЬ ПРАВДЕ В ГЛАЗА И ОСОЗНАТЬ ИХ СУТЬ.

ВЛАГАЛИЩЕ. Я ПОЛУЧИЛ ОБРАЗ ВЛАГАЛИЩА.

ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ, ЧТО ОНА НАПРАВЛЯЕТСЯ ОБРАТНО, В ЛОНО СВОЕЙ МАТЕРИ?

Ну, разумеется. А разве не у всех так? Может, и так.

Она побежала к станции подземки, а потом остановилась. Да не будь ты такой уж чертовски глупой!

Трусиха! Трусиха! Трусиха!

Это я-то?

Трусиха! Трусиха! Трусиха!

Вообще-то я больше не пользуюсь подземкой… ну… видите ли, грабители и все такое. И Ричарду это не нравится.

Трусиха!

Она помчалась дальше к подземке.

Но ведь ты не собираешься спускаться туда, Сэм?

О да, собираюсь.

О нет, не собираешься!

О да, собираюсь.

О нет, не собираешься!

Да идите вы в задницу!

Сэм влетела внутрь, там было прохладно, пахло сухой пылью и затхлостью, она промчалась мимо нескольких человек, съежившихся у входа, и ринулась к билетным автоматам.

НЕ РАБОТАЕТ. НЕ РАБОТАЕТ. Третий автомат вроде работает, она открыла сумочку, вытащила кошелек, попыталась отыскать «Уоппинг» в перечне станций, но не смогла.

Она прошла к билетной конторке, замирая от страха, а вдруг там сидит та самая женщина из ее сна. С облегчением увидела за конторкой молодого мужчину с густой бородой.

– В один конец до Уоппинга, пожалуйста.

– Лифты не работают, – сказал он, приподнимая брови.

– Простите?

– Лифты. У нас тут проблема с электроэнергией.

– Я могу спуститься по лестнице.

Он нахмурился:

– А вы бывали здесь раньше?

– Нет.

– Спускаться довольно далеко.

Она почувствовала легкое беспокойство.

– Я… – Она помолчала. – Я не возражаю.

Он пожал плечами:

– Девяносто пенсов. Повернете там направо. – И он показал ей рукой.

Сэм взяла билет и прошла через барьерчик, контролер отсутствовал. В начале лестницы висел какой-то знак.

ШАХТА ЛИФТА НА ЭТОЙ СТАНЦИИ САМАЯ ГЛУБОКАЯ В ЛОНДОНЕ. ТРИСТА СТУПЕНЕК. ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТОЛЬКО В ЭКСТРЕННОЙ СИТУАЦИИ.

Грязные кафельные плитки стен казались знакомыми, как в общественном сортире… как стены в том сне. Она уставилась на стальную коробку шахты в середине лестницы, все в точности, как она видела в своем сне.

«Господи, как же, черт подери, могла я увидеть это во сне так точно? Может быть, я была здесь раньше? Когда-то давным-давно? »

Должно быть, так оно и есть.

Она дрожала.

«Успокойся! Это всего лишь обыкновенная станция подземки. Все пользуются подземкой».

Она прислушалась, в надежде, что подойдут еще люди и они могли бы пройти вниз вместе. Послышались быстрые шаги – двое мужчин, углубившись в разговор, спускались по лестнице. Она услышала позади себя еще чьи-то шаги и болтовню студентов-иностранцев. Огромная толпа итальянцев беззаботно, оживленно щебетала и смеялась. Энергия и энтузиазм. Жизнь. Она начала спускаться вместе с ними, стараясь держаться поближе, чтобы не оказаться в одиночестве.

Уже было пройдено полпути, когда она услышала, как что-то щелкнуло, и ее сумочка упала на землю, подпрыгнула и скатилась вниз через несколько ступенек, из нее выпала записная книжка, раскрылась, повсюду рассыпались бумажки.

Черт подери!

Она опустилась на колени, а студенты, осторожно переступив через листки, не переставая весело щебетать, проследовали дальше. Она лихорадочно запихивала бумажки обратно, чувствуя себя при этом очень глупо, а потом посмотрела на оборванный ремешок сумочки. Заклепка сломалась. И вдруг поняла, что кругом стоит тишина. Ей стало совсем страшно, она дрожала на сквозняке в промокшей насквозь одежде, и от страха тоже, – сообразила она, заталкивая записную книжку в сумочку. Болтовня студентов уже стихла, и она осталась одна. «Повернись, – подумала она, – повернись и беги обратно наверх».

Она посмотрела вверх, а потом вниз. И там и там темно, тихо и страшно.

ВЫ ДОЛЖНЫ ВСТРЕТИТЬСЯ СО СВОИМ МОНСТРОМ.

Уж не это ли имела в виду Таня Якобсон?

Прямо здесь?!

Она стояла и вслушивалась, щебет итальянцев умолк окончательно.

Успокойся, Сэм. Успокойся. Просто иди дальше вниз. С тобой все будет отлично.

Она сунула сумочку себе под мышку, сделала вниз один шаг, за ним другой и услышала резкое эхо своих шагов.

В том сне дождя не было.

И билеты в том сне продавала женщина.

Сон. Просто сон. Только и всего.

Она медленно спускалась все дальше, прошла один виток, за ним другой. Глубоко внизу, под собой, она услышала слабое громыхание поезда метро.

В том сне не было никаких других людей. А сегодня вечером кругом уйма народу, ведь конечно же они были, да? Она прошла вниз еще дальше, ступая на цыпочках, стараясь идти бесшумно, чтобы не было никакого эха и никто не смог бы услышать, чтобы, если уж он дожидается там, тогда… Бог мой, подумала она, ведь ее пальто шуршало, и сумочка терлась о него. Она снова остановилась и прислушалась. Снова слабое громыхание – нового поезда, а потом – тишина. Сколько же осталось ступенек? Как далеко она прошла? Сэм ощутила покалывание сзади в шее. Кто-то крался вниз следом за ней. Кто-то стоял позади нее.

Она резко повернулась.

Ни души.

Она почувствовала, как бьется ее сердце, бьется так громко, что она почти слышит его. Ну, давай же, Сэм. Встреться со своим монстром. Встреться со своим монстром.

И что же, черт подери, ты станешь делать, когда его встретишь? Ударишь его сумочкой и попытаешься удрать от него? Удрать от него – куда? На пустую платформу?

Она стояла и в ужасе смотрела назад, вверх по лестнице, а затем продолжала спускаться вниз, медленно, стараясь не шуметь и понимая, что это невозможно.

«Я должна уже была бы находиться в самом низу, – думала она. – Сколько же осталось ступенек? Всего их триста». Она прошла вниз еще немного, считая про себя. Пять. Шесть. Семь. Господи, как медленно! Сэм поняла, что не прошла и половины.

А потом она окаменела.

Прямо под собой, в считаных ярдах от себя, она услышала шарканье ног. Она прислушалась не шевелясь. Кто-то стоял ниже по лестнице, прямо под ней, тяжело дыша.

Опять послышалось шарканье чьих-то ног. Совсем рядом. И тут же она увидела тень на стене. Неподвижную. Нет, еле-еле движущуюся.

Тень затаившегося человека, старающегося, чтобы его не заметили. Кто-то поджидал ее.

Грязные стены, казалось, смыкались вокруг. Ее словно окатили ледяной водой. Но вот тень стала стремительно приближаться. Она росла, становясь все больше, все темнее.

Она услышала гулкие, подобные ударам в барабан шаги. И сопение, по всей видимости, мужчины. Сопит, прямо как свинья.

Она повернулась и побежала спотыкаясь.

Нет! Помогите мне! Бога ради, помогите мне!

Она споткнулась и упала, сильно ушибла колено, поднялась, рывком преодолела еще несколько ступенек, цепляясь за поручень, карабкаясь вверх.

Она ударилась об стену справа, споткнулась, и ее плечо больно врезалось в поручень слева. От судорожного дыхания легкие жгло как огнем, но она бежала все дальше, слыша позади себя шаги и сопение, а его тень гналась за ее тенью, то касалась ее, то отступала.

Наконец она оказалась наверху и выбежала вон, мимо барьерчика, мимо людей, притулившихся у входа. Прочь, прочь, под проливной дождь, на свет уличных огней.

Она прислонилась к стене, еле дыша, заглатывая воздух большими, глубокими вдохами, чувствуя, как ее сердце гулко бьется в груди. Острая резь в животе заставила ее скрючиться. Сэм ждала, пока боль отпустит, но она не проходила, а дождь тем временем смывал пот с ее лица.

Она стянула перчатки и с благодарностью подставила под холодные струи ливня свои пылающие ладони. Она простояла так довольно долго, пока не стала походить на привычный персонаж уличной обстановки: незаметное, скрючившееся, как в любом большом городе, еще одно отверженное существо, мимо которого вы проходите, ускоряя шаг, стараясь ни в коем случае не смотреть на него. Сэм медленно заковыляла по улице, чертовски болела лодыжка. Она направлялась к телефонной будке, которую разглядела неподалеку.

Пролистала справочную книгу и отыскала номер телефона компании техобслуживания.

– Могу я узнать ваш членский номер? [14] – строго спросила девушка.

– Моя карточка осталась в машине. У нас коллективное членство, от одной компании. «Киностудия Кена Шепперда».

Она ждала у трубки довольно продолжительное время, прежде чем девушка вернулась и недоверчивым грубым тоном произнесла:

– Если вы подождете у своего автомобиля, мы направим туда кого-нибудь, когда сможем.

– И как долго надо будет ждать?

– Как минимум час. У нас в данный момент масса вызовов.

Сэм устало забралась обратно в «ягуар», закрыла дверцы и сидела, тупо глядя вперед. Устало прикрыла глаза, а в мозгу все бурлило; интересно, не вообразила ли она все и на сей раз. Она видела движущуюся тень, слышала шарканье ног, дыхание, сопение, тень гналась за нею вверх по ступенькам. Она содрогнулась и в ужасе посмотрела через окно в темноту, потом включила радио.

И почти тут же выключила его, испугавшись, что не сможет расслышать звуков снаружи. Она сидела и молча ждала, думая об этой группе сна, и о Бэмфорде, и о тени, которая поднималась по ступенькам, направляясь к ней.

А если Бэмфорд прав? И Таня Якобсон тоже?

Если эта тень существовала только в ее собственном сознании?

Если. Если. По всей вероятности, они правы. Ну и пошли они к чертовой матери!

Да, старичок, совсем она чокнулась. Моя жена? Сэм?

Да, боюсь, что на нее кирпич свалился.

Шум двигателя напугал ее. Луч фары осветил обшарпанный грузовичок, который остановился рядом с ней. Водитель помахал ей, и она подняла в ответ руку. Негнущимися, одеревеневшими пальцами она отперла дверцу и выбралась из машины. Дождь прекратился, но в воздухе все еще чувствовался холод.

– Не заводится? – спросил мужчина, молодой и энергичный.

– Нет.

– Отличная машина. Ее бы в музей надо.

– Она очень надежная.

– В старых «ягуарах» электрическая проводка. В них необходимо поменять провода, совершенно все поменять – вот в этом обычно и проблема.

Он проскользнул на водительское место, включил зажигание и нажал на стартер. Двигатель заработал немедленно. Мужчина провернул его несколько раз, а она стояла в облаке густого, маслянистого выхлопа, оцепенев от изумления. Он снова прокрутил двигатель. «Сильно, слишком сильно», – подумала она равнодушно. Потом мужчина высунул голову наружу.

– Вы, по всей вероятности, залили его водой. Но, судя по звуку, все в порядке. Просто отлично.

Она медленно покачала головой:

– Нет. Я его не заливала.

Он пожал плечами.

– Тут другая причина, – сказала она.

– Контакты барахлят?

Она покачала головой:

– Нет.

Мужчина из компании нахмурился:

– С норовом, что ли?

– С норовом, – эхом отозвалась она, глядя в сторону.

Где-то поблизости в одном из окон послышался слабый переливчатый смех, а потом хриплый мужской голос и новый взрыв хохота. Она услышала шуршание велосипеда и скрип тормозов, потом увидела, как элегантно одетая женщина слезает с велосипеда и заносит его по ступенькам дома номер 54.

– Могу ли я посмотреть вашу карточку, мне от вас нужна только подпись.

– Извините, – сказала она. – Извините, что я вас побеспокоила.

Он нырнул в кабинку своего грузовичка и вытащил квитанционную книжку.

– Водой, по всей вероятности, залило. Так постоянно случается. Что там стоит? Тройник, что ли?

– Простите?

– Ну, карбидный такой.

– Я не знаю.

– М-да, ну, скорее всего, что водой залило.

Она вытащила карточку из бардачка и передала ему. Как было бы просто согласиться с ним. Да, я залила его. Как это глупо с моей стороны. Но дело-то не в этом. И не в том, что контакты барахлили.

Это было нечто такое, с чем никакому механику не под силу справиться.

Домой Сэм добралась уже за полночь, в прихожей было темно. Она тихонько закрыла парадную дверь и сняла с себя насквозь промокшее пальто. В конце коридора из-под двери Ричарда выбивался слабый свет, она двинулась по коридору на этот свет.

Ричард сгорбился перед экраном своего компьютера, рядом с ним стоял высокий стакан для виски и бутылка «Тичерз». Он повернул голову.

– Что-то ты мокрая, – пробормотал он. – Да и еще выглядишь так, словно у тебя все мозги вышибли.

– Там ливень. – Она подошла и чмокнула его в щеку. – До сих пор работаешь?

– Андреас сказал, что сегодня ночью предстоит одна операция. Считает, что могут случиться кое-какие крупные передвижки.

Он устало потер нос, налил себе виски, как всегда, на четыре пальца, потом пошлепал по клавиатуре компьютера и наклонился вперед, всматриваясь в экран. При виде изменяющихся цифр он нахмурился:

– Где ты была?

– Ох… у нас проблемы со съемками. Рыбные палочки… ну, эти «Суперпалочки»… клиент желает, чтобы снималось на натуре, в Арктике, а мы пытаемся убедить его сделать это здесь, в студии. – Она была рада, что Ричард не смотрел на нее: она никогда не умела складно лгать. – Ну а потом машина никак не заводилась.

– Это чертовски смешной автомобиль, на нем только по лужам шлепать по всему Лондону. Я же говорю тебе, что твой Кен большой эгоист.

– При чем тут эгоизм? Ему нравятся старые автомобили: хорошее капиталовложение и работает на имидж.

– Да, в особенности когда они ломаются посреди ночи.

И он снова нахмурился, глядя на экран. Сэм внимательно посмотрела в окно, наблюдая, как темная пелена дождя закрывает темные силуэты неугомонных лихтеров и черную воду реки. Во всяком случае, у Ричарда исчезла агрессивность и незнакомая яростная вспыльчивость, которая охватила его, когда он, явившись домой, разорвал на ней бюстгальтер. Ее оплеуха, кажется, подействовала, и с тех пор он был мирным, иногда вспыльчивым, но все-таки мирным.

– Звонил Ион Гофф. У них там билеты в театр на четверг, зовут посмотреть новую пьесу Айкборна.