Питер Джеймс 11 страница

К снам следует относиться куда более серьезно, чем это делается, утверждает Дэвид Эбнер, психолог-практик из клиники Гэя, полагая, что сны не только богатый источник творчества, но и неоценимая возможность проникнуть в личные и психологические проблемы; иногда же сны позволяют приоткрыть завесу над будущим.

Пожалуй, самый знаменитый из всех «провидческих» снов – это сон библейского фараона. Ему приснилось, как семь тощих коров проглотили семь тучных, и египтяне стали запасать пищу в течение семи урожайных лет, что помогло им предотвратить голод во время семи последующих недородов.

На судьбы людей XX века сны влияли не менее серьезно. Гитлер спасся благодаря одному из своих снов, когда ему, капралу, на Первой мировой войне приснилось, что он будет завален обломками. Он проснулся и бросился наружу, а всего через несколько секунд на его блиндаж упал снаряд и все, кто спал там, погибли.

Сны вдохновляют великих изобретателей. Элиас Хоув изобрел швейную машинку после того, как ему приснилось, что туземцы бросают копья с отверстиями на наконечниках в форме глаза, и таким образом он сообразил, где следует поместить отверстие в иголке.

Очень важную роль играют сны и в религии, духовные отцы полагают, что Господь разговаривает со Своими проповедниками посредством снов. «Многие люди по-прежнему верят в это сегодня, – продолжает Эбнер, – и я уверен, что в известной степени так оно и есть, чем бы ни был Господь, – сны можно рассматривать как послания из Вселенной. Похоже, некоторые люди являются принимающими станциями, Юнг[10] называл это „совокупным бессознательным“. Объяснять ли это явление с научных или религиозных позиций, одно не подлежит сомнению: в своих снах человек порой, кажется, может проникнуть в то, что закрыто для бодрствующего, сознательного разума».

В ближайшие месяцы Эбнер и его группа психотерапевтов, занимающихся проблемами сна, намерены открыть телефонную «линию снов», где люди смогут не только немедленно регистрировать предчувствия, но и обсуждать свои сны с психотерапевтами, работающими в течение ночи.

А пока люди, стремящиеся лучше понять свои сны, могут принять участие в серии исследований, проводимых группами сна, которые открываются под патронажем Дэвида Эбнера. Подробности можно узнать по телефону 01-435-0702.

Черт бы тебя подрал, Бэмфорд. Сэм взяла телефон. Пошел ты к черту вместе со своим советом держаться подальше от мошенников. Хрен с тобой и твоей проклятой самоуверенностью, думала она, прислушиваясь к гудкам в телефонной трубке. Наконец мужской голос с мягким, расслабленным американским акцентом произнес:

– Говорит Дэйв Эбнер.

– Я… э-э-э… – Чувствуя себя глупо, она на всякий случай огляделась, не вошел ли кто в комнату. – Я читала одну статью в… э-э-э… о вашей…

Наступило молчание, за которым последовало отдаленное «хм-хм», а потом – пауза.

– Что за статья?

– Кто-то вырезал ее. Я не уверена, откуда это… о ваших группах сна.

– Ах да, помню. – Голос его стал скучающим. – Это неверный номер. Им не следовало публиковать этот номер. Надо было указать номер Тани.

– Тани?

– Тани Якобсон. Она ведет группу сна уже сейчас. Я дам вам ее номер.

Сэм набрала новый номер, и ей ответил осипший женский голос, встревоженный, немного запыхавшийся:

– Алло?

– Могу я поговорить с Таней Якобсон?

– Это я, – ответила женщина слегка раздраженно, и на мгновение Сэм испытала искушение бросить трубку.

– Мне дал ваш номер Дэвид Эбнер, – поспешила объяснить Сэм. – Я прочитала одну статью о ваших группах сна и хотела бы узнать…

– Вы хотели бы присоединиться к нашей группе? – Голос женщины стал дружелюбнее. – Вы позвонили как раз в нужный момент. Совпадение! Просто поразительное! Нам нужна еще одна женщина, чтобы укомплектовать группу. Послушайте, у нас начинаются занятия новой группы прямо в следующий понедельник вечером. Вы сможете успеть?

– Да, – ответила Сэм.

– Блеск! Просто отлично! У вас замечательный голос. У меня, знаете ли, появляются предчувствия, вроде виброфонов. А у вас они тоже бывают?

– Да, – смешалась Сэм.

Предчувствия. Предчувствия. Теперь, кажется, у всех есть предчувствия.

– Отлично, а как вас зовут?

– Миссис Кэртис.

– Так официально. Блеск! А по имени?

– Сэм.

– Сэм, это прекрасно. Вы нам, думаю, очень подойдете. Мы начинаем в 7. 30. Если вы приедете немного пораньше, вы сможете выпить кофе, познакомиться со всеми. Запишите адрес. Вы знаете Хампстед?

– Хампстед?!

– Да, мы совсем рядом с подземкой.

Ее прошиб озноб.

– С подземкой?

Сэм чувствовала, что ее сотрясает дрожь. Ей хотелось немедленно повесить трубку, повесить и забыть об этом. Хампстед. Подземка.

– Алло, Сэм? Вы меня слушаете?

«ХАМПСТЕД». РЯДОМ С ПОДЗЕМКОЙ. Эти слова гулким эхом отозвались у нее в голове. «ХАМПСТЕД». РЯДОМ С ПОДЗЕМКОЙ.

– Виллоуби-роуд. Вы знаете Виллоуби-роуд?

– Я найду, – услышала она собственный голос, как бы со стороны, будто говорил кто-то незнакомый.

– Надо свернуть от Хай-стрит. Вы выходите из подземки, поворачиваете налево, и там совсем немного надо пройти.

– Я доеду, – сказала Сэм. – Я приеду на машине.

Она повесила трубку. В комнате внезапно стало холодно, за окнами буйствовал ветер, от его порывов стекла глухо звенели, и казалось, что разъяренный незнакомец пытается пробраться в дом. Незнакомец. Вроде Ричарда. Господи, что же случилось с ним, черт побери? Она услышала тяжелые ритмичные звуки – это работали машины какого-то большого судна, поднимающегося вверх по реке. От нового порыва ветра заскрипели снасти на яхтах у причала, глухо захлопали незакрепленные фалы, а те, которые были натянуты, загудели, как гитарные струны.

Будто ее нервы.

Сильный дождь, который шел весь день напролет, как раз перестал, когда она вышла из конторы. На темном мокром асфальте полосатым калейдоскопом отражались огни машин и уличных фонарей. Блестящие черные лужи, словно оставленные стремительным потоком, плескались у водостоков, захлестывали мчавшиеся автомобили, из-под колес брызги взлетали вверх, как из-под носа корабля. Вспыхивающий с краткими промежутками луч Белишского маяка стелился по дороге в ее сторону. Сэм остановила машину: какой-то мужчина торопился через перекресток, держа в руках сломанный зонтик.

В точности как она видела в своем сне.

Сэм почувствовала, что у нее сводит живот. Ну все, решительно все. Этот дождь, и темнота, и эти отражения были в точности такими, как она видела во сне. Казалось, что перед нею прокручивается видеопленка. Ей хотелось развернуться и поехать домой. Но вместо этого она, кусая губы, покатила дальше по Авеню-роуд, ее словно влекла неведомая, непреодолимая сила. Влекла так сильно, что казалось, этот сон обрел собственный разум и теперь заставлял ее увидеть все еще раз.

Словно он бросал ей вызов.

Она крепко-крепко зажмурилась, а в голове у нее мелькнуло: уж не спит ли она сейчас.

Она встревоженно посмотрела на часы – десять минут восьмого – и пожалела, что не осталось времени побольше. Она просидела в своей конторе, так и не решив до последнего момента – то ли ехать, то ли забыть об этом. Ведь еще надо отыскать дом и место для парковки. ЕСЛИ ВЫ ПРИЕДЕТЕ НЕМНОГО ПОРАНЬШЕ, ВЫ СМОЖЕТЕ ВЫПИТЬ КОФЕ, ПОЗНАКОМИТЬСЯ СО ВСЕМИ.

СЕВЕР. ШОССЕ М-1.

Она въехала на полосу одностороннего движения, автомобиль недовольно загудел, этот звук пронизывал ее насквозь. Твою мать! Она крутанула руль «ягуара» и услышала сердитый гудок такси прямо рядом с собой. Осторожно притормозила и прищурилась, вода захлестнула ветровое стекло. Она включила «дворники», и на мгновение за окном все слилось. Она въехала на боковую дорожку справа и направилась вверх по Фитцджон-авеню в сторону Хампстеда. Белый, на гигантских колесах «форд-капри» едва не оцарапал ее, и водитель-молокосос, требуя уступить ему дорогу, показал ей поднятые вверх большие пальцы.

Она содрогнулась. «Нет, – подумала она. – Это невозможно. Этого не может быть».

Тот же самый белый «форд-капри», который она видела во сне. Тот же самый молокосос с тем же жестом.

«Не будь смешной, – одернула она себя. – Совпадение. Только и всего». Она высокомерно отвернулась в сторону, переключилась на вторую скорость и нажала на акселератор. Двигатель взревел, бешено закрутились задние колеса, хвост «ягуара» завихлялся, она немного сбавила ход, слыша, как покрышки цепляются за дорогу, и тут же увеличила скорость. Машина мощно рванулась вперед.

Перед нею медленно двигался какой-то автомобиль, и она свернула под прямым углом, поперек встречной полосы движения. С холма спускалась еще одна машина, фары надвигались прямо на нее, волна ледяного страха окатила ее.

Нет. Пожалуйста. Господи, нет.

Грузовик из ее сна. Едущий вниз.

Она дернула вперед ручку переключения передач, двигатель взревел, послышались громкие щелчки, и ручка бешено завибрировала в ее ладони. Автомобиль начал замедлять ход, теперь фары были почти над нею. Она еще раз рванула ручку переключения передач и что есть силы, резко повернула руль влево. Грузовик в каких-то дюймах промчался мимо, обдавая воздушной волной.

Черт подери!

Она увидела, что с холма спускается полицейский автомобиль, замедляя ход и как бы высматривая, где ему развернуться, чтобы поехать за ней. Она почувствовала, как холодный обруч тисками сжимает ее голову.

Тот сон. Это был тот сон. В точности тот, весь целиком. Ей опять захотелось остановиться, развернуться и поехать обратно. Она свернула направо, проехала по улице, возможно той самой, по которой она ехала во сне, а может, и нет, потом повернула налево, на улицу Хампстед-Хай. Справа от себя, почти мгновенно, она увидела ту самую улочку из своего сна, обсаженную деревьями, – вне всякого сомнения, именно ту – и обнаружила, что автоматически сворачивает на нее, будто что-то затягивает ее туда.

Виллоуби-роуд. Эта улица и была ей нужна.

Она недоверчиво уставилась на название, потом услышала сзади гудок и поехала вперед, внимательно вглядываясь через боковое стекло в номера домов. Примерно посередине улочки в ряду припаркованных автомобилей она увидела брешь, именно там, где и во сне. Она остановила «ягуар», дала задний ход и втиснулась в эту брешь, потом выбралась и осмотрелась кругом. Капля воды упала ей на лоб, она удивленно подставила руку. Темный вечер был спокоен до жути, вроде бы все абсолютно нормально, но казалось, сама ночь ждала: вот-вот что-то произойдет.

«Не будь смешной», – приказала она себе, глядя на двери и пытаясь разглядеть номера. Потом криво усмехнулась, расценив это как насмешливый личный выпад: она припарковалась точно по нужному адресу – у дома номер 56.

Она прошла в открытую калитку и спустилась по стертым мозаичным ступенькам в цокольный этаж. Там, где заканчивалась лестница, стояло два мусорных ящика, пустые картонные коробки и кучка пустых молочных бутылок. Прямо перед ней дверь с освещенной пластиковой табличкой: «Центр исследований сна», а рядом большая кнопка звонка.

Сэм внимательно посмотрела на кнопку, не в состоянии нажать на нее. В который раз ей хотелось повернуться, добежать до автомобиля и укатить прочь. Что-то очень недоброе притягивало ее сюда. Это «что-то» ее пугало, заставляло дрожать и вызывало приступ тошноты. Она вздрогнула. Живот сводило мучительными спазмами.

Что сказал бы Бэмфорд? Что это страх от встречи с группой сна? Что совпадение деталей во время поездки просто случайность, а боязнь спуститься по ступенькам вниз на самом деле обычный страх перед неизвестным?

Она подняла палец и осторожно нажала на кнопку, так осторожно, что звонок, как она надеялась, мог и не зазвенеть. Но он в ответ заверещал очень пронзительно, буквально около ее лица, почти визгливо, словно сердясь, что его потревожили.

– Привет. Вы, должно быть, Сэм?

– Да.

– Ну как, нашли нас?

– Да. Все отлично. Это было просто.

– Замечательно. Блеск! Великолепно. А я Таня Якобсон.

Небольшой, плотный сгусток энергии, немного даже пухлая, в бесформенном коричневом рабочем халате и черных шерстяных колготках, с беспорядочными кудряшками и чистеньким энергичным лицом, явно без всякой косметики. На шее нитка хрусталиков, а коротенькие пухлые пальцы унизаны толстыми кольцами с крупными яркими камнями. Она протянула Сэм руку, быстро и дружески поздоровалась.

– Заходите.

Сэм прошла следом за ней по грязному коридору в небольшую комнату с потрепанными стульями, расставленными вдоль стен, кофейным столиком из простых сосновых досок посередине.

– Присаживайтесь, Сэм. Я просто хочу быстренько переговорить с вами, прежде чем мы войдем.

Женщина села, ноги подобрала под стул и подперла голову руками, пристально уставившись на Сэм.

– У вас приятное лицо, Сэм. Наверное, вы и в самом деле милая особа. Я права?

Сэм залилась краской.

– Не знаю.

– Вы раньше посещали группы сна?

– Нет.

Таня Якобсон покачала головой.

– Вы замужем?

– Да.

– Ваш муж знает, что вы здесь?

– Нет.

Таня Якобсон посмотрела слегка удивленно:

– Отлично. Замечательно. Это замечательно. – Она подняла подбородок, потом снова опустила его. – А чем вы занимаетесь, Сэм?

– Я работаю на одну компанию, которая делает коммерческую рекламу для телевидения.

Женщина улыбнулась:

– Хорошо. Блеск. Значит, это вы во всем и виноваты?

Сэм вяло улыбнулась ей в ответ.

– Скажите мне, а почему вы хотите вступить в группу сна?

Сэм пожала плечами:

– Я мало знаю об этом. У меня бывают кое-какие очень странные сны, которые вроде бы то и дело сбываются. Я прочитала ту статью и подумала, что мне стоит вам позвонить.

– Вы считаете, что у вас бывают предчувствия?

– Да.

Женщина энергично выпрямилась. «Словно щенок, желающий угодить хозяину», – подумала Сэм.

– Прекрасно! Вы можете рассказать о них группе. И прямо сегодня же вечером вы увидите, что испытываете, как контактируете с каждым. Если ваши ощущения будут приятными, то вы, надеюсь, присоединитесь к нашим постоянным занятиям.

– Постоянным?

– Ну, на время существования группы. Обычно это рассчитано на курс до двух лет. Мы встречаемся каждый понедельник, и… – она выглядела смущенной, – и девять фунтов за занятие. Полагаете, вы с этим справитесь?

– Два года – срок довольно долгий.

– Чтобы разобраться со снами, Сэм, нужен долгий срок. Мы должны понять их динамику. Ну, вы и сами поймете. Думаю, с вами в самом деле все будет хорошо. – Она похлопала Сэм по руке. – У вас будет небольшое неудобство, потому что остальные в группе занимаются вместе уже несколько недель, и они замечательно контактируют. У вас уйдет на это какое-то время… на период адаптации.

– А… а у вас всех здесь появляются предчувствия? – спросила Сэм.

– Ну, мы же группа. Я психотерапевт, так? Ну, вроде психолога. То, чем мы занимаемся, – это проработка наших снов от начала и до конца. Предчувствия, предварительное знание… все это чуточку… – она поводила головой из стороны в сторону, – чуточку за гранью понятного? Мы здесь стремимся по-настоящему наладить связь с нашими снами, вступить в диалог с ними, свободно общаться, заставить включиться полезную динамику… Понятно? Ну, пойдем к группе.

Сэм вышла следом за ней в коридор. Ей не понравилось услышанное, какая-то смесь расхожих понятий и терминов, общие слова. В газете говорилось, что они изучают предчувствия, но эта женщина, Таня Якобсон, казалось, избегала говорить об этом.

Они вошли в большую квадратную комнату, где пахло застоявшимся сигаретным дымом и старой мебелью, хотя мебели почти не было. С потолка свешивалась голая электрическая лампочка. Никаких стульев, только старые, потрепанные диванные подушки, подушечки и пуфики, разбросанные на полу широким кругом по потертому ковру. На них лежали, развалясь, несколько человек, иные прислонились к стенам, вытянув вперед ноги. Сэм ощутила враждебность, вызванную ее появлением. Хотелось повернуться и уйти.

– Так, все внимание! Это Сэм. Мы двинемся по кругу. Это вот Барри, он возглавляет нашу группу вместе со мной. Барри, это Сэм.

Долговязый мужчина лежал, растянувшись, в блестящем черном костюме для карате, ноги босые, мягкие, лоснящиеся, черные волосы зачесаны на брови челкой, как у Битлов. Глаза закрыты. Он что-то сосредоточенно бормотал себе под нос.

Словно индийский вождь, он сделал знак рукой, не поднимая век.

– Рад познакомиться с вами, Сэм, – приветствовал он и снова забормотал что-то.

– А вот это Антея.

Женщина лет пятидесяти с лишним, свернувшаяся калачиком в углу, уставилась на вошедшего, медленно сощуриваясь, словно нежащаяся на солнце змея. На ней был джемпер домашней вязки и довольно грязные джинсы, длинные рыжие волосы свешивались вниз до самой талии, закрывая руки и грудь, наподобие пледа. Женщина еле заметно кивнула в знак приветствия, а потом закатила глаза под потолок с весьма озадаченным видом, словно на нее только что неожиданно упала капелька дождя.

– Привет, я Гэйл, – представилась симпатичная девушка-блондинка с новоанглийским[11] выговором.

Она выглядела модно и элегантно, даже роскошно – в своей белой шелковой блузке, с бархатной лентой вокруг головы и с часами «Картье».

– Привет.

Девушка мягко и доброжелательно улыбнулась Сэм:

– Первый раз здесь трудно, правда?

Сэм улыбнулась и кивнула.

Чей-то голос с вялым северным акцентом произнес: «Клайв», и агрессивного вида мужчина лет сорока, сутулый, в мешковатом свитере, с короткими взъерошенными, уже седеющими волосами встал и злобно пожал ей руку, будто это было для него неприятной обязанностью, от которой следовало побыстрее отделаться, как от укола. Он поздоровался и снова сел.

– Найдите себе какое-нибудь пространство, где вы будете чувствовать себя комфортно, Сэм. Не хотите ли немного чаю? У нас есть чай с ромашкой, одуванчиком, и кофе есть, «Хэг» и «Нескафе».

– Мне «Нескафе», пожалуйста, – попросила Сэм.

– Вам с молоком, с сахаром?

– С молоком, пожалуйста. Сахара не нужно.

Нежащаяся змея переменила позу, а мужчина в мешковатом джемпере отклонился назад и вытянул руки. «ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ, – как бы говорили они. – ОСТАВАЙСЯ В СТОРОНКЕ! »

Сэм села достаточно далеко от них, на пустые диванные подушки около двери.

– Мы только вот дождемся еще одну женщину, Сади, и тогда у нас на сегодняшний вечер будет полный комплект, – объявила Таня. – Роджер звонил, что у него грипп, так что он не придет. Я сказала, что мы сохраним для него мысленное пространство.

Сэм огляделась. Окно с матовыми стеклами расположено высоко над полом, без занавесок; вмонтированный в стену конвекторный нагреватель, небольшой столик с телефоном и автоответчиком, сосновый кухонный шкаф, служащий книжным, уставленный поверху кофейными кружками и пепельницами, забитыми окурками.

Стены выкрашены потускневшей белой краской, на выступе перед закрытой вентиляторной заслонкой запыленный красный Будда, похожий на оплывшую свечу. Единственная картина на стене, окантованная гравюра XVIII века, изображала анемичного мальчика, полулежащего на постели и внимательно рассматривающего какую-то безделушку, которую он держал в руках.

Таня Якобсон вернулась в комнату и вручила Сэм кружку с горячим кофе.

– Сохраняете дистанцию, Сэм, а? Сохраняете для себя пространство?

Сэм размышляла, сделала ли она что-нибудь не так или, может быть, своим поведением дала им важный ключ к пониманию своей личности. Она чувствовала себя неловко, неудобно, явно нежеланной здесь. Она услышала гудение электрического нагревателя. Вдруг щелкнула входная дверь.

– Сади снова опоздала, – сказала Таня. – Я думаю, у нее проблема с распределением своего времени. У нее же уйма снов о часах.

– И о сексе, – добавил мужчина в мешковатом свитере. – У нее, похоже, масса снов про секс.

– Я думаю, у нее маленькая проблема с сексом, – сказала девушка-американка.

Таня уклончиво кивнула со слабым оттенком сочувственной улыбки.

– У нас у всех проблемы. Для этого и существует группа. Итак, Сэм, чтобы группа могла познакомиться с новичком, он рассказывает какой-нибудь свой сон. Вы принесли его с собой?

– Принесла с собой? Я ничего не записала… нет.

Таня легонько похлопала себя по голове:

– Вот там, Сэм. У вас там есть сон, который вы могли бы припомнить и рассказать группе?

Сэм пожала плечами:

– Я…

Она осмотрелась вокруг. Нежащаяся змея в углу, казалось, собралась спать. Мужчина в мешковатом джемпере неподвижно таращился на противоположную стену, интересно, а уж не надулся ли он, что не его попросили рассказать свой сон. А девушка-американка подбадривающе улыбнулась Сэм и дружески кивнула.

Дверь открылась, и в комнату вошла крошечная женщина с фигурой, похожей на мяч для регби, чопорное лицо под толстым слоем косметики почти полностью закрыто прядями мягких каштановых волос. Она изобразила губами молчаливое извинение, облизала языком свою ярко-красную губную помаду и жеманно уселась на пуфик. С громким щелчком открыла сумочку, порылась в ней и вытащила оттуда пачку сигарет, зажигалку и маленькую жестяную банку, с которой сдвинула крышку и поставила на пол рядом с собой. Она походила на нелепого домового, взгромоздившегося на пуфик. Сэм заинтересовало, что же она собирается делать с этой жестянкой.

– Сади, сегодня вечером у нас в группе новый член. Сэм, это Сади. Сэм собирается рассказать нам сон. Не важно, Сэм, если сон старый.

Сади улыбнулась Сэм преувеличенно приветливой улыбкой, которую Сэм поначалу ошибочно приняла за сердечность, но поскольку Сади все еще продолжала улыбаться, то она сообразила, что это своего рода предупредительный выстрел по ее позициям. Сэм в смущении отвернулась и услышала, как щелкнула зажигалка этой женщины и она шумно, с удовольствием затянулась дымом.

– Вы помните сон, который был у вас в прошлую ночь, Сэм? – спросила Таня Якобсон.

Сэм почувствовала, что краснеет.

– Нет… я… я думаю, что прошлой ночью мне не снились сны. Во всяком случае, я…

Она беспомощно озиралась по сторонам. Нет, не так. Все было не так. Она увидела девушку-американку, та ободряюще кивала, побуждая продолжать.

«Ах ты, обманщик проклятый, мать твою», – подумала она.

ЧТО ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ Я СДЕЛАЛ? ПОСОВЕТОВАЛ ВАМ ПОЙТИ И ПОВИДАТЬСЯ С КАКОЙ-НИБУДЬ ЯСНОВИДЯЩЕЙ? С МЕДИУМОМ? ОТПРАВИЛ ВАС В ГРУППУ ПО ИЗУЧЕНИЮ СНОВ? Я ЖЕ ХОЧУ ПОМОЧЬ ВАМ, А НЕ СДЕЛАТЬ ВСЕ ЕЩЕ ХУЖЕ.

Сэм увидела, как Сади ерзает на своем пуфике, а ее глаза слегка сузились. «НЕЧЕГО ОТНИМАТЬ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ, – как бы говорила она. – МНЕ НАДО РАССКАЗАТЬ ВАЖНЫЕ СНЫ».

– На прошлой неделе… м-м-м… – Сэм запиналась. – Ночью в прошлый вторник мне приснился один сон, который… который, кажется, сбывается. Во всяком случае, часть его.

– А вы не хотели бы познакомить нас с его содержанием?

Сэм рассказала им свой сон про станцию подземки «Хампстед», чувствуя себя очень глупо оттого, что рассказывает его этим равнодушным физиономиям и голым стенам. Она закончила, Таня Якобсон сидела на своей диванной подушке, раскачиваясь взад-вперед с закрытыми глазами, а Сади скорчилась на своем пуфике, попыхивая сигаретой и стряхивая пепел в жестянку, принесенную с собой. Сэм интересовало, поверил ли кто-нибудь хоть одному сказанному ею слову.

Когда она замолчала, никто не вымолвил ни слова. Девушка-американка откинулась назад и пристально смотрела в потолок, мужчина в мешковатом джемпере уставился в стену перед собой.

Таня Якобсон несколько раз глубоко вздохнула, открыла глаза.

– Хорошо, Сэм, самое главное, что бы мне хотелось, – это чтобы вы общались свободно.

– Простите? – не поняла Сэм.

– Чтобы вы рассказали мне все, что приходит вам на ум в связи с этим сном.

– Повторение, – уточнила Сэм.

– Повторение?

– Да. Ну, поездка сюда… все было в точности как мне снилось. Моя поездка к вам сюда походила на видеозапись этого сна.

Таня внимательно посмотрела на нее с каким-то безучастным выражением лица.

– Отойдем на мгновение в сторону от этого сна. В нем происходит многое. Нет ли иной причины, из-за которой вам приснилась станция «Хампстед»? Может быть, вы когда-нибудь жили там? Или знаете кого-нибудь, кто обитает в настоящее время?

– Нет.

– Это было очень кинематографично, – внезапно сказала девушка-американка. – Первая часть очень в духе Бунюэля[12]. А потом, когда вы спустились по этим ступенькам, вроде в какой-то туннель, я вспомнила… знаете что? Фильм «Третий человек».

Антея, распрямившись в своем углу, подняла руку.

– Канализация, – медленно произнесла она, четко выговаривая слово по слогам, как на уроке дикции.

– Канализация? – эхом отозвалась Таня Якобсон.

– Канализация, – повторила Антея. – Гэйл неверно запомнила. Это были не туннели, а канализация.

– Я не чувствую связи с тобой, Антея, – сказала Таня.

– О бог мой! – Голос Антеи стал громче и высокомернее. – В том фильме. «Третий человек». Они там спускались в канализацию, а не в туннели.

Она опустила голову и снова свернулась в кольцо.

– Это был хороший фильм, – заговорил Барри, не открывая глаз. Он поскреб свою левую ногу пальцами правой ступни. – С Орсоном Уэллсом.

– И с Джозефом Коттеном, – сказала девушка-американка.

– Влагалище, – хрипло проговорил мужчина в мешковатом джемпере. – Я получил образ влагалища. – Он выпрямился и сцепил руки, уставившись на Сэм. Его лицо, возможно, когда-то было приятным, но теперь на нем словно застыло озлобленное выражение. – Вы спускаетесь вниз, внутрь этого влагалища, и находите там нечто ужасающее. Там тот мужчина, который хватает вас, тащит в темную комнату, где нет никакого света, и пытается задушить и изнасиловать вас. У меня такое ощущение, что вы ненавидите мужчин.

– А ты не думаешь, Клайв, что это могло быть прежнее существование? – спросила Таня Якобсон.

Он нахмурился, потом откинулся назад и засунул руки в карманы.

– Прежнее существование, – повторил он. – Хм-хм.

Таня Якобсон отвела голову назад, потом опять наклонила вперед:

– А знаете, что приходит в голову мне? Сон Сэм состоит как бы из нескольких разных снов. Путешествие. Покупка билета. Сошествие вниз по тем ступенькам… Итак, сошествие вниз, как вы понимаете, я связываю с прежним вашим существованием. Вроде обратного рождения.

Сэм попыталась извлечь смысл из этого словесного нагромождения. Она пристально смотрела на гравюру с мальчиком, разглядывающим безделушку. Он тоже казался озадаченным.

– Вы имеете в виду, что она направляется обратно, в лоно своей матери? – спросила девушка-американка.

Таня трижды резко мотнула головой, словно пытаясь вытряхнуть воду из своих волос.

– Она направляется вниз, в своего рода туннель, а потом внезапно ее втягивают в эту темную комнату. А при рождении это было бы наоборот. – Таня пристально смотрела на Сэм. – При рождении вы сначала находитесь внутри лона, а потом движетесь по туннелю, ну а потом врач или кто там… принимает роды, вытаскивает вас наружу. – Она хлопнула себя по груди. – У меня сильное ощущение, что вам снятся сны о возвращении обратно, в материнское лоно. Там, внутри, замечательное и безопасное место, вы не должны там ничего делать. Там приятно, тепло и уютно. Это хорошее место, чтобы сбежать туда. Никаких травм там, внутри. Никаких предвидений. Вы улавливаете связь, Сэм?

– Я не уверена, – ответила она нерешительно.

– Каким было ваше рождение, Сэм? Травматическое? Кесарево сечение или что-то в этом роде? Или же оно было нормальным?

Сэм пожала плечами:

– Я не знаю. Я никогда… – Она умолкла, и Таня ободряюще улыбнулась.

– Это сильный шок – рождаться на свет, – заметила Таня. – Он никогда не оставляет нас и продолжает постоянно возвращаться к нам в наших снах.

«Далеко, – подумала Сэм. – Слишком далеко от мишени».

– Нет, – извиняющимся тоном сказала она.

– Вы знаете этого мужчину? – спросил Барри. Его глаза все еще были закрыты.

Знаю ли я Слайдера? Да Слайдер ли это был? Лук? Бог мой, неужели я и в самом деле хочу влезть во все это? Так поэтому ты и находишься здесь. Я знаю. Однако…

– Нет. Не знаю, – вслух сказала Сэм.

– Он мог быть вашим предубеждением, – предположила девушка-американка.

– А вы знаете что-нибудь о предубеждениях? – спросила Таня.

– Нет, – ответила Сэм.

– Юнг считал, что в нас существует противоположное начало «я», которое порой проявляется в наших снах. Если вы мужчина, то видите незнакомую женщину, которая и есть ваше «я» во сне, если же женщина, тогда вы видите незнакомого мужчину. Он мог быть вашим предубеждением. Вы испытываете ярость к кому-нибудь? В отношении, скажем, себя самой?

Сэм покачала головой. Последовало довольно продолжительное молчание. Таня Якобсон откинулась назад с закрытыми глазами, потом открыла их снова.

– Давайте попытаемся поискать свободные ассоциации чуточку подальше. Этот человек пытался изнасиловать вас во сне. Подумайте об изнасиловании. Ищите свободные ассоциации. Просто скажите все, что вам придет в голову.

Сэм осмотрелась по сторонам, еще раз взглянула на картину. Почувствовала тяжесть на сердце. Нагреватель продолжал назойливо гудеть, откуда-то сверху донесся приглушенный визг дверного звонка.

– Слайдер, – произнесла Сэм.

Мужчина в мешковатом джемпере повернул к Сэм голову, глубокомысленно изучая ее, а девушка-американка улыбнулась.