Неделю спустя 18 страница

- Нет. Оборотни живут намного дольше людей, поэтому отношения между нами считаются глупостью.

- О.

Ей не удалось скрыть свое разочарование. Она надеялась. И эти надежды казались теперь такими глупыми.

- Но мы найдем выход, - сказал он.

- О, - снова произнесла она, но в этот раз с улыбкой.

Глава 21

Эйден заканчивал ночную работу по дому, когда заметил, что его глаза начали слипаться, обзор стал сводиться к оставшимся лучам света. Будучи неуверенным в том, что происходило, он уединился в спальне. Он не мог запереть дверь, потому что с сегодняшнего дня Шеннон стал его новым соседом по комнате. Должно быть, чуть раньше Оззи поймали, когда он крался с наркотиками в комнату Эйдена (как Эйден того боялся).

На этот раз удача улыбнулась ему, и Дэн видел все через окно. Или, возможно, это все последствие путешествия во времени. Так или иначе, полиция увела Оззи. В настоящее время он содержался в исправительном учреждении и не мог вернуться на ранчо.

Таким образом, одна из забот Эйдена была устранена.

Дэн заметил, что Эйден и Шеннон подружились, и, пытаясь поощрить эту дружбу, переселил Шеннона в комнату Эйдена. Было странно больше не чувствовать себя одиноким на ранчо. Еще более странным было то, что Брайан, Терри, Райдер и Сет весь день относились к нему хорошо. Теперь Оззи не влиял на них, и, казалось, они стали считать его одним из них.

Эйден чувствовал себя так, словно оказался в другом измерении или альтернативном мире.

Он споткнулся на пути к своей кровати о нижнюю койку и растянулся. Что с ним? Он ослеп? Если так, то почему? Как раз когда он задался вопросом, почему он видел так мало света, все исчезло, оставляя только обволакивающую черноту.

- Что со мной не так? - пробормотал он, впадая в панику.

«Возможно, кровь Виктории», - сказала Ева.

«Она предупреждала тебя, что будут осложнения», - сказал Калеб. И присвистнул. - «Боже, она горяча. Когда ты собираешься поцеловать ее снова? »

Кровь Виктории. Конечно. Облегчение вспыхнуло в нем, и тут же погасло. Тупая боль взорвалась в его голове, стуча в висках. Сколько времени продлятся боль и слепота?

Дверь, скрипнув, открылась, затем закрылась. Послышался звук шагов и шуршание одежды.

- Дружище, ты в порядке? - спросил Шеннон. Его голос звучал грубо, горло все еще саднило. - Выглядишь ужасно.

Он совсем не заикался. Наверное, отсутствие постоянных издевательств со стороны Оззи и уверенность, что у него есть настоящие друзья, подействовали на него.

- Не совсем. - Эйден чувствовал тепло, исходящее от тела друга, и знал, что тот был близко. - Мы одни?

- Да.

Если Виктория придет - Где она? Что делает? - он хотел быть готовым. Ну, насколько готовым мог быть парень в его положении.

- Окно... девушка...

- Ни слова больше. Я оставлю его незапертым.

Из его горла вырвался стон, головная боль перешла в острую пульсацию, пробивая каждый дюйм его черепа как таран и раскалывая на части. Он почти надеялся на это, тогда боль могла бы уйти. Боль была настолько сильной, что даже его спутники чувствовали ее, издавая стоны вместе с ним.

Когда он думал, что уже не сможет больше выдержать, разноцветные вспышки света внезапно появились в его глазах. Картина начала формироваться. Затемненный переулок был освещен только мягким светом уличных фонарей. Время от времени мимо переулка проезжал автомобиль, но притаившись, как сейчас, он был незаметен со стороны. Он был рад. Его острое обоняние подсказало ему, что вокруг не было никого, кроме него и его еды, и никто не увидит, что он собирался делать. И это было хорошо, подумал он, очень хорошо. Только это была не его мысль, она не возникала в его голове. Он чувствовал небольшое отчаяние и сильный голод. Даже стыд.

Он стоял за мужчиной. Мужчиной, который, казалось, был среднего роста, и все же вместо того, чтобы возвышаться над ним, Эйден был на уровне его глаз. Бледной, изящной рукой он придерживал голову парня, повернутую в сторону, второй рукой надежно удерживая его за плечо.

Бледной? Изящной? Это были не его руки, не взирая на то, что были продолжением его тела. Он бросил беглый взгляд на себя. Нет. И не его тело тоже. На этом теле была черная одежда, и она имела привлекательные формы.

Виктория, догадался он. Должно быть, он видел эту картину глазами Виктории. Это происходит сейчас? Или случилось раньше? Было ли это воспоминанием?

- Ты непослушный мальчишка, - заявил Эйден, но это был не его голос. Это был голос Виктории. Он никогда не слышал такого холодного, неумолимого тона. Он чувствовал ее ярость, все еще испытывал ее голод, однако она не подавала вида.

«Должна оставаться сильной», - думала она. - «Должна защитить Эйдена, Райли и Мэри Энн. Моих друзей. Моих единственных друзей. О, Боже. Когда Эйден узнает о Дмитрии... не думай об этом сейчас. Ешь. »

Эйден испытал потрясение. Дмитрий - парень, который подходил к окну Эйдена, наблюдал за ними с Викторией и напугал ее настолько, что она сбежала. Его руки сжали хлопок под ним.

- Ты ударил своих жену и сына, думаешь, ты выше их, - глумилась она. - Правда же в том, что ты просто распустивший сопли трус, который заслуживает только того, чтобы умереть в этом воняющем мочой переулке.

Мужчина дрожал. Она внушила ему держать рот закрытым и молчать, чтобы он не говорил и даже не стонал.

- Но я не убью тебя. Это было бы слишком легко. Теперь ты должен жить со знанием, что тебя превзошла маленькая девчонка. - Она безжалостно засмеялась. - Девчонка, которая выследит тебя, если ты когда-нибудь тронешь в гневе своих жену и ребенка снова. И если ты думаешь, что я не узнаю, подумай снова. Я видела, что ты сделал с ними этим утром, не так ли?

Мужчина задрожал еще сильнее.

Высказав свое мнение, Виктория грубо укусила его в шею. И в этом укусе не было ничего неспешного и нежного, как в тот раз, когда она кусала Эйдена. Она погрузила свои клыки глубоко, порвав сухожилие. Тело мужчины дернулось, его мышцы сократились. Она внимательно следила, чтобы ее слюна не попала в его вену, чтобы не облегчать его боль. Она ввела бы его в состояние опьянения, как это было с Эйденом.

Металлический запах крови наполнил воздух, и Эйден глубоко вдохнул его, как это делала Виктория. Она обожала его и наслаждалась своим голодом, и он обнаружил, что воспринимая все ее чувствами, тоже любил его. Его рот наполнился слюной, горло отекло от жажды.

«Почему я не могу изменить их натуру? Почему мне дано только играть с их воспоминаниями? Что хорошего я делаю? » Она пила и пила, пока ноги человека не подогнулись. Именно тогда направление ее мыслей изменилось. «Слава Богу, Эйдена здесь нет. Я - животное, животное с кровью на лице».

Ее зубы втянулись, и она освободила мужчину. Он упал на тротуар, его голова ударилась о мусорный контейнер, что был перед ним.

Виктория склонилась и взяла его лицо в ладони. Глаза мужчины были закрыты, он дышал поверхностно и неровно. Кровь капала из двух колотых ран на шее.

- Ты не запомнишь меня, то, что я сделала или сказала. Ты будешь помнить только страх, который чувствовал от моих слов. – И, возможно, только возможно, этот страх заставит его изменить свое поведение. Или нет. Так или иначе, она сделала все, что могла. Кроме его убийства, но это ей делать запретили.

Не всякий нарушал законы ее отца. В первый раз, когда она случайно убила, ее предупредили. В следующий и последний раз — чтобы она получила урок — ее пороли кнутом, пропитанным je la nune, веществом в ее кольце.

Она открыла кольцо, погрузила в него палец и прижала ноготь к кончику другого пальца. Тотчас кожу обожгло, образуя рану. Ожог... распространился, образуя волдыри, заставляя ее хватать ртом воздух и задыхаться.

Эйден закричал, почувствовав себя собой.

Дважды она сделала это для него. Сначала, чтобы показать ему, что она могла это сделать, а затем, чтобы напоить его своей кровью, при этом она никогда не показывала, насколько зверской была ее боль. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым, понял он. Не тогда, когда она чувствовала себя настолько недостойной его.

Он покачал головой в изумлении.

Не желая снова дотрагиваться своим ртом до мужчины, чтобы залечить его раны, она капнула кровью на каждый прокол. Плоть начала срастаться, закрывая раны и не оставляя следов. Ее голод был утолен, тело стало сильным, и ярость возобновилась. Она испытывала отвращение, находясь в полной зависимости от развращенного способа выживания, но предпочитала его наивности и намеренно искала повод для него.

Больше никогда, подумал Эйден. Он предоставит ей доступ к себе и своей крови. Она не будет пить ни из кого, кроме него. Он будет скрывать раны, чтобы никто их не видел, или она их излечит. Но, так или иначе, она не будет снова причинять себе боль наподобие этой.

- Лучше? - раздался глубокий голос за ней.

Виктория медленно развернулась. Ее пристальный взгляд поднялся, и она увидела Дмитрия. Он стоял, прислонившись к стене, со скрещенными руками на накаченной груди. Ростом, по крайней мере, шесть футов четыре дюйма, он возвышался над Викторией. Светлые волосы были приглажены назад и открывали его совершенное лицо. Его бледная кожа, казалось, светилась. Но Эйден знал, что вся эта красота скрывала монстра.

Она вытерла лицо тыльной стороной запястья и кивнула:

- Ты должен вернуться в дом, - сказала она, лунное освещение придавало ее взгляду резкость. - Ты долго был в пути, утро скоро наступит.

Уголки губ приподнялись в любящей улыбке. Он выпрямился, сократил расстояние между ними и, потянувшись, вытер пятно крови с ее подбородка. Она повернула голову, избегая его прикосновений, и его улыбка сменилась хмурым взглядом.

- С этого момента, предполагается, что ты идешь туда, куда иду я. Это значит, ты возвращаешься домой со мной.

Управляй своим гневом. Не бросай ему вызов.

Она мило улыбнулась:

- Когда ты принуждаешь меня, я только ненавижу тебя еще больше.

Он сощурился:

- Сопротивляться мне бесполезно, принцесса.

- Вообще-то нет. То, что держит тебя подальше от меня, служит очень важной цели.

Красный отблеск отразился в темноте его глаз.

- Ты о мальчишке?

Она подняла подбородок, чтобы скрыть внутреннюю дрожь.

- Это о тебе и о том, что я не хочу иметь ничего общего с тобой.

Он склонился к ней нос к носу так быстро, что даже она не могла уследить.

- Я - все, что тебе нужно. Сильный и толковый.

- Ты точно такой же, как мой отец, - возразила она, отказываясь отступить. - Смотришь на других как на оскорбление над своей отвагой. Ты правишь железной рукой и наказываешь без разбора.

Он махнул рукой в протестующем жесте:

- Без правил был бы беспредел.

- И что в этом плохого?

- Это то, что мальчишка предлагает тебе? Беспредел? Я не так глуп, как ты, должно быть, думаешь. Я знаю, что ты хочешь его. - Он взял ее за предплечья и встряхнул. - Ты не вернешься в ту школу смертных, принцесса. Я запрещаю.

Контроль, контроль, контроль.

- Это не тебе решать.

- А должно быть. - Он встряхнул ее в последний раз и отпустил, прикладывая все усилия, чтобы казаться безучастным. - Однажды так и будет.

- Но сейчас это не так. - Она не могла перестать улыбаться. Высказать то, что отравляло ее существование, было все равно что найти чашу, из которой никогда не черпали кровь. - Ты все еще в ответе перед моим отцом.

Он обнажил острые зубы в угрюмом оскале. Его клыки были такими длинными, что порезали нижнюю губу.

- Это не будет длиться вечно.

- Звучит как угроза. Ты знаешь, что за это наказывают, да? Даже тебя, самого принца.

Дмитрий пристально разглядывал ее некоторое время. Наконец, он сказал:

- Иди. Веселись. Получай удовольствие от беспредела. Скоро это закончится, хочешь ты того или нет.

Виктория оставалась на месте, раз уж он зашагал прочь, дыша ночным воздухом и успокаиваясь. Наконец, когда он исчез, она пришла в движение, набирая скорость, свободная быть собой и наслаждаться этим, в то время как ветер играл в ее волосах. Здания и деревья со свистом оставались позади. Она неслась и неслась, сбрасывая свои заботы, как листья с ветвей. Ароматы ночи навевали Эйдену мысли о росе, грязи и животных.

Только когда впереди показалось ранчо, она замедлилась. Там, впереди, было окно, открытое для нее, за ним угадывалось два сердцебиения. Она узнала оба: чуть учащенное биение сердца Эйдена и медленное, спокойное Шеннона. Она могла поспорить, что один потерял зрение, а другой мирно спал.

Почти на месте... Она скользнула внутрь.

Горячие руки обняли плечи Эйдена и потрясли его. Он моргнул, слишком удивленный и разочарованный, чтобы сфокусироваться на спальне. Несмотря на то, что он должен был избавиться от своей слепоты, он не был готов покинуть голову Виктории. Он по-новому восхитился ее силой. Она пережила все это, стоя лицом к лицу с Дмитрием, и не отступила.

Эйден хотел броситься между ними, повалить вампира на землю и увезти Викторию.

- Эйден, - прошептала она.

Как в тот раз, когда он впервые увидел ее, она нависла над ним, ее волосы каскадом ниспадали на его лицо и окружали их темным занавесом. Не в силах себя остановить, он протянул руку и провел пальцем по ее щеке. Она закрыла глаза, черные ресницы отбросили тени на щеки.

- Шеннон...

- Спит, - сообщила она ему.

Да, он знал. Благодаря Виктории он даже почувствовал сердцебиение друга на мгновение.

- Спасибо тебе. За все.

Она разглядывала его неуверенно, но не отпрянула от него.

- Что ты видел?

Он не стал делать вид, что не понял.

- Тебя, когда ты питалась. Твой разговор с Дмитрием.

- Значит, все, - вздохнула она. - Ты, вероятно, хочешь знать, как это возможно.

Он кивнул.

- Как только вампир проглатывает человеческую кровь, она входит в нашу систему и... преобразуется, думаю, это подходящее слово. Она насыщается всем, что мы есть. Нашими мыслями, эмоциями, самой нашей сущностью. Я дала тебе небольшую порцию, чтобы залечить твои раны, но она связала тебя со мной.

- Я снова смогу видеть твоими глазами?

- Я не знаю. - Словно бабочка коснулась его со стороны теперь излеченного глаза. Он чувствовал огонь ее кожи и любил его. - Поскольку я слышала об этом от тех немногих, кто делал это, я никогда не делила свою кровь с другими. Ну, я делюсь каплями, чтобы закрыть колотые раны, как я показывала тебе, но так как люди не глотали ее, они никогда не были связаны со мной.

Она дала ему то, что никогда не давала другому. Его любовь к ней от этого возросла еще больше.

- Кто для тебя Дмитрий? - Парень так говорил, как будто имел право на нее, и это жгло Эйдена изнутри.

Ее внимательный взгляд опустился на его грудь, вслед за ним и пальцы, играя на нем.

- Он - тот, кого я сильно презираю. Тот, кого я... - Она прислушалась и выпрямилась. - Райли здесь, его сердце колотится. - Она наморщила лоб, склонила голову и нахмурилась. - Мы нужны ему прямо сейчас.

Эйден тут же поднялся, быстро окинул себя взглядом. Он был одет в одежду, которую носил весь день, мятую и грязную после работы в сарае.

- Мне нужно пять минут.

- Хорошо. Он говорит, мы уйдем на все выходные и даже гарантировал, что по нам никто не соскучится, - сказала Виктория. - Упакуй сумку, я позабочусь о Дэне и мальчиках. Они не узнают, что ты уехал. Встретимся снаружи. - Сказав это, она ушла.

Он быстро принял душ, оделся и упаковал сумку, как она предложила, добавив пару джинсов, несколько футболок, зубную щетку и пасту. Он не хотел бы иметь неприятный запах изо рта, когда рядом Виктория. Ее чувства и так были острее, чем у большинства людей.

Как и обещала, она ждала его снаружи. Он замерз от влажного, как и его волосы, прохладного ночного воздуха и вынужден был обнять ее, чтобы снова согреться.

У Райли и Мэри Энн был новый, скорее всего украденный, седан, припаркованный примерно в полумиле от ранчо. Райли стоял снаружи, стаскивая рубашку через голову, когда они вышли из тени.

- Забирайтесь, - сказал оборотень. - Нам нужно многое обсудить. - Он проскользнул на сиденье водителя, Мэри Энн наклонилась к нему, зарывшись головой в тетрадь.

Эйден и Виктория разместились сзади. Виктория положила голову на плечо Эйдена. Не потому что хотела спать — парень не чувствовал в ней усталости и не был уверен, что ей нужен был отдых — но просто чтобы быть ближе к нему. Он был рад. Часть его боялась, что он мог потерять ее в любой момент, что кто-то — может быть, Дмитрий — отберет ее у него, и он больше никогда ее не увидит. Боялась ли она того же?

- Мы не расстанемся, - заверил он их обоих, и она кивнула.

«Мы никогда этого не допустим, »- сказал Джулиан.

Элайджа вздохнул:

«Будто бы мы могли остановить это. С самого начала я предупреждал тебя, случится плохое, если последуешь за Мэри Энн».

Да, он предупреждал. В любом случае Эйден был на полном ходу, и он еще не мог пожалеть об этом.

- Куда мы направляемся? - спросил он.

- Пускай Мэри Энн расскажет тебе, - сказал Райли.

Мэри Энн лишь пробормотала что-то невнятное себе под нос и продолжила читать.

Эйден не стал переспрашивать, чтобы не отвлекать так сильно увлеченную девушку. Однако вскоре он пожалел об этом решении. Большую часть пути они молчали, Мэри Энн ни разу не оторвалась от той тетради, Райли не сводил глаз с дороги, а Виктория погрузилась в свои мысли. Любопытство поглотило его.

Эйден закрыл глаза. Учитывая, как мало он отдыхал в последнее время, его тело пребывало в постоянной боеготовности, легкий сон мог пойти ему на пользу. Он вдыхал и выдыхал, напряжение отпускало его с каждым выдохом.

Некоторое время спустя ему показалось, что он услышал тихий голос Райли:

- Ты должна ему рассказать, Вик.

- Расскажу, - ответила Виктория так же мягко, ее слова были едва слышны. - И не называй меня так.

Рассказать ему что? Он ждал продолжения их разговора, но его не было.

- Так что происходит? - спросил он, выпрямляясь. Виктория подскочила, ее рука дрогнула над сердцем.

- О, Боже мой, - произнесла Мэри Энн, не давая возможности ответить другим.

- Что? - спросили они все в унисон.

Мэри Энн повернулась к нему лицом, мокрые глаза покраснели.

- Ты не поверишь. Наши матери... подожди. - Она потерла свои виски. - Я думаю, мне нужно начать сначала, иначе ты никогда не поверишь мне. Во-первых, пришли наши свидетельства о рождении, и оказывается, у меня две мамы. Та, что умерла после моего рождения, и та, что воспитала меня. Во-вторых... - Она показала Эйдену оба свидетельства о рождении. Его глаза расширились, когда он заметил, что дни и места рождения совпадают.

- Что это значит? - спросил он. - Для тебя и для меня?

Ее взгляд стал торжественным.

- Я не знаю, но собираюсь узнать. Все, что я знаю - это то, что моя мать - моя настоящая мать - могла путешествовать во времени, как ты, пока она не забеременела мной, и что она жила по соседству с тобой. Посмотри сюда. - Она снова показала свидетельства и указала на их адреса. - Сначала я не обратила внимания, потому что зациклилась на нашей дате рождения и больнице, в которой мы родились. На самом деле, я не думаю, что поняла бы вообще что-то, если бы не дневник моей матери.

- В одном месте она говорила о своей соседке Поле, которая также забеременела, только за две недели до нее. Она рассказывала о том, что чувствовала себя спокойнее, когда была рядом с Полой, после первоначальных страхов — ее слова, не мои — она уговорила моего папу отказаться от своей квартиры и арендовать дом рядом с Полой. Но чем дальше развивались их беременности, тем больше первоначальные страхи возвращались, пока они не прекратили зависать друг с другом. Она сказала, становилось больно находиться рядом с этой женщиной. Эйден, имя твоей матери - Пола. Они были беременны нами.

Что это значило? То, что их матери жили рядом и тянулись друг к другу? Настолько, чтобы родить детей в один день? Почему им стало больно находиться друг с другом?

«Так ваши родители жили рядом, и вы родились в один и тот же день в одном и том же месте», - сказал Элайджа. Было что-то в тоне его голоса, что-то твердое и мягкое, что Эйден не смог определить. «Они были на одной волне? Теперь ты умеешь делать то, что раньше делала ее мать, а Мэри Энн мешала ей. А теперь мешает тебе».

Может, нет.

- О чем ты говоришь? - спросил он требовательно.

Все в машине странно на него посмотрели.

- Дайте мне минуту, - сказал он. Они продолжали хмуриться, но кивнули. Он закрыл глаза, концентрируясь только на людях в голове. - Элайджа?

«Подумай о сходствах».

Сходства. Мама Эйдена успокаивала маму Мэри Энн. Мэри Энн теперь лишала способностей Эйдена. Но тот факт, что Эйден теперь обладал той же самой способностью... Боже милостивый.

Ева выдохнула потрясенно:

«Я сложила дважды два. Ты не можешь иметь в виду... »

«Могу», - ответил Элайджа категорично.

По телу Эйдена пробежала дрожь. Мысль была настолько абсурдной и дикой. И все же, могла быть она верной?

- Ты чувствовала себя связанной с ней с самого начала, Ева, - произнес он.

«Да, так и есть, но это не значит то, о чем ты думаешь».

- Что, если я действительно затянул вас в свою голову в день своего рождения? Мы сошлись во мнении, что вы человеческие души без собственных тел. Что, если на самом деле вы духи? Что, если вы умерли в день моего рождения в больнице, в которой я был? Что, если ты, Ева, на самом деле...

«Я не могу быть ее матерью! Я просто не могу. Я бы помнила о своем ребенке».

Так и было. Ева очень даже могла быть матерью Мэри Энн.

- Если бы ты не была втянута в мое тело, да, ты могла бы помнить. Но вы были втянуты в меня или, возможно, даже вынудили себя затянуться по какой-либо причине, и ваши воспоминания смыло. Вероятно, потому, что я был всего лишь младенцем, и мой ум не был способен вмещать или обрабатывать целых четыре жизни.

«Нет», - сказала она дрожащим голосом. - «Нет. Об этом не может быть и речи».

Он не сдавался. Теперь, когда идея была озвучена, он не мог не думать об этом.

- Это объяснило бы, почему я хотел обнять ее, почему ей хочется обнять меня. Я думаю, что вы почувствовали друг друга на глубоком душевном уровне.

- О чем ты говоришь, Эйден? - донесся надтреснутый и неуверенный голос Мэри Энн из темноты.

Точно так же другая мысль озарила Эйдена. Если души действительно были запутавшимися духами, то он должен был всего лишь помочь им освободиться. Он должен был помочь им сделать то, о чем они сожалели, что не смогли сделать. Тогда, подобно Джону, они унеслись бы в потусторонний мир. У них не было бы своих тел, но, по крайней мере, у них был бы мир.

Элайджа уже предсказал это. Один из его попутчиков скоро получит свободу. Что означает, один из них собирался исполнить свое последнее желание. Будучи по-матерински столь заботливой, могла ли Ева сожалеть, что не увидит свою дочь? Не поговорит с ней, не подержит ее на руках? Было ли это то, чего она жаждала больше всего остального?

Был только один способ узнать это...

- Притормози, Райли. Я думаю, пора Мэри Энн встретиться со своей матерью.

Глава 22

Вместо того чтобы выполнить просьбу Эйдена, Райли поехал до самого мотеля. Виктория обеспечила бесплатную комнату, и вчетвером они закрылись изнутри. Довольно странно, что никто из них не говорил в течение последних двадцати минут. Мэри Энн была рада; она и так была клубком нервов.

Из всего, что ей пришлось принять за последние несколько недель — оборотней, вампиров, ведьм и фей, плотоядных гоблинов и демонов прямиком-из-ада — это было сложнее всего. Ее мать, женщина, которую она никогда не знала, была все это время поймана в ловушку в голове Эйдена? Так близко и так далеко от нее? Невозможно. Но это то, о чем дал понять Эйден. То, во что он хотел, чтобы она поверила.

Дрожа, она встала на пороге комнаты и осмотрелась. Там стоял комод, тумбочка с телевизором и четыре попарно соединенные односпальные кровати. Эйден пересек комнату и опустился на край одной, повернувшись лицом к ней, но не смотря на нее. Он был так же бледен, как Виктория, которая села рядом с ним.

Райли сел на другую кровать, поманив Мэри Энн рукой. Ее тело не желало двигаться, ноги словно приросли к месту. Я могу сделать это. Я могу. Только недавно она надеялась поговорить с призраком своей матери. С другой матерью, да, но тогда она многого не знала.

Она в каком-то смысле упала вперед, заставляя двигаться свои отяжелевшие ноги. Но когда она дошла до кровати, ее колени подогнулись. Райли поймал ее и усадил рядом с собой. Она вытерла потные ладони о бедра, чтобы лишить себя возможности дотянуться до кого-нибудь и хорошенько потрясти. Еще она вынуждена была сжать губы, чтобы не закричать. Это было слишком и все же недостаточно, все и ничего, надежда и ее крушение, все пугающе прекрасно сошлось в одном флаконе.

- Это не может быть правдой, - сказал Райли, наконец, нарушая тишину. - Одна из пойманных душ просто не может быть матерью Мэри Энн.

- Ее зовут Ева, - ответил Эйден, - и она сказала то же самое.

Мэри Энн быстро выдохнула:

- Ну, тогда, решено. Она - не моя мама. Кроме того, мою мать звали Анна, а не Ева. - Она заставила себя говорить, не срываясь на крик, засевший в ее горле. Не то чтобы она не хотела, чтобы Ева Эйдена была ее матерью. Быть с матерью рядом было удивительно. Просто надеяться на лучшее, а потом узнать, что она ошиблась... это будет похоже на то, как если бы она теряла свою маму снова и снова, и она не была уверена, что смогла бы пережить это.

Эйден потянул воротник рубашки:

- Души во мне не помнят о своих других жизнях. Конечно, у них другие имена. К тому же, я помог выбрать их.

- С чего ты взял, что они призраки? Я имею в виду, они должны быть таковыми, если один из них моя мама. И я тоже какое-то время думала, что призраки возможны, но почему ты не привлек других призраков в свою голову? Давай подумаем об этом. - Услышали ли они отчаяние в ее голосе, как она сама? - Моя способность нейтрализовать силы других проявилась скорее всего еще в утробе матери, не позволяя ей... путешествовать во времени. - Сказать такое было не просто, на грани реальности. - Это означает, что и твоя способность проявилась бы еще до твоего рождения.

- Верно. Но что, если моя мать, как и ты, была нейтрализатором? Я не притянул бы никого до момента своего рождения, до тех пор, пока не отделился бы от нее. Мы не узнаем, пока не поговорим с ней, если вообще ее найдем. И что касается того, почему я не притянул других людей — или призраков, или кем бы они там ни были — возможно, я был крайне уязвим при рождении. Может быть, даже будучи ребенком, я учился оберегать себя. Может быть, ни для кого больше не было места. Это то, что мы никогда не сможем изучить.

Ей нечего было ответить. Все, что он сказал, имело смысл и било по ее решению.

- Прямо сейчас у вас с Евой есть шанс узнать правду. Ты действительно хочешь упустить его?

Хотела ли она? Если она будет продолжать держаться за свое недоверие, то останется эмоционально защищенной. Если же она откроется для возможностей, то рискнет каждой каплей своего новоприобретенного счастья.

Теплой рукой Райли обхватил заднюю часть ее шеи и начал массировать напряженные мышцы. Его сила потекла в нее и изменила направление ее мыслей. Мэри Энн не была какой-нибудь мышью, чтобы испугаться мечты, так легко осуществимой. В конце концов, она осадила волка, оказала поддержку вампиру и потребовала ответы от отца. Она могла сделать и это.

И если после всего этого ей нужно собрать свою разрушенную жизнь по частям еще раз, она сделает это.

- Нет, - сказала девушка, распрямляя плечи. - Я не хочу ничего упускать.

Эйден кивнул, будто ждал такого ответа:

- Я собираюсь сделать кое-что, чего не делал много лет. И я ненавижу делать это, потому что становлюсь как души, пойманные в ловушку не своего тела, и контроль больше не мой. - Его глаза образовали водоворот, смешивая все цвета. - Я собираюсь дать контроль над телом Еве. То есть в следующий раз, когда я заговорю с тобой, это буду не я, а Ева. Хорошо?

Она занервничала сильнее, но кивнула.

Его веки опустились, затеняя зрачки. Вдох и выдох, каждый вдох слышен, каждый выдох как затишье перед бурей.

- Ева, - сказал он. - Ты знаешь, что делать.

Прошла вечность, ничего не происходило, ничего не менялось. Тогда он напрягся, и стон сорвался с его губ. Затем его веки приоткрылись. Глаза перестали переливаться, теперь они были цвета лесного ореха. Как ее. Мэри Энн могла только раскрыть рот от удивления, мир вокруг нее пошатнулся. Эйден был единственным якорем, который в данный момент у нее был, единственным, что мешало ей уплыть.

- Привет, Мэри Энн, - произнес он. Нет, Ева. Это был голос Эйдена, но все же в нем была мягкость, которой никогда не было прежде.

Она задрожала, желая обнять его еще сильнее, чем когда-либо прежде.

- Привет.

- Нам уйти? - спросила Виктория.

- Нельзя, - произнес Эйден-Ева. - Без Райли Мэри Энн блокирует способности Эйдена. Я не смогу удержаться в теле.

Наступило неловкое молчание.

- Это глупо, - произнесла Мэри Энн. - Как нам в этом разобраться? Я ничего не знаю о своей матери, и вы тоже ничего не знаете о ней. Вы ничего не знаете обо мне. - Она была удивлена горечью, прозвучавшей в ее голосе. Не из-за Евы, а из-за упущенных моментов.