Сумерки богов 16 страница

— Нет! — вскрикнула она. — Даже не смотри на меня.

Джиллиан в жизни нечасто тошнило, но, когда это случалось, она терпеть не могла, когда кто-нибудь видел ее слабость, вызванную неподвластными ей силами. От этого она чувствовала себя совершенно беспомощной.

Вероятно, это было наказанием за то, что она замышляла обман. “Но это все нельзя назвать справедливым”, — сердито подумала она. Ведь она никогда прежде не обманывала — и, конечно же, имела право сделать это один раз — особенно когда это было задумано для такого хорошего дела. Им надо остановиться в Тулуте. Ей нужны были ответы, которые, как она подозревала, могли быть найдены только при возвращении к корням Гримма.

— Тише, девочка, все в порядке. Что я могу сделать? Что тебе нужно?

“Это не мог быть яд”, — судорожно перебирал в уме все возможности Гримм. Он сам готовил пищу, которую они ели накануне — из оленины, которую он добыл и засолил, когда прятался в горах. “Тогда что это? ” — ломал он себе голову, барахтаясь в потоке эмоций: беспомощности, страха, понимания того, что эта женщина в его объятиях значила для него все и что он взял бы на себя любую болезнь, какая у нее была, если бы мог хоть как-то помочь ей.

Джиллиан снова конвульсивно содрогнулась в его руках, и Гримм обнял ее дрожащее тело.

Прошло какое-то время, и Джиллиан перестала дрожать. Когда она наконец успокоилась, он завернул ее в теплое одеяло и согрел над огнем немного воды. Пока он обмывал Джиллиан лицо, она лежала абсолютно неподвижно. Он был загипнотизирован ее красотой; несмотря на болезнь, она казалась такой светлой: полупрозрачная кожа цвета слоновой кости, темно-розовые губы, нежно рдеющие от прилива крови щеки…

— Ты чувствуешь себя лучше, девочка?

Глубоко вздохнув, она кивнула.

— Кажется, да. Но я не уверена, что смогу проехать очень далеко сегодня. Нет ли такого места, где можно было бы остановиться до Далкейта? — жалобно промолвила она.

— Возможно, нам вовсе не следует ехать, — уклонился он от ответа, но надо было двигаться дальше, и он знал это. Задержаться здесь еще на день было крайне опасно. Если Маккейны преследовали их, этот лишний день мог стоить им жизни. Закрыв глаза, он размышлял над дилеммой. Что, если они отправятся в путь, а ей станет еще хуже? Куда он мог отвезти ее? Где они могли бы спрятаться, пока она не поправится настолько, что снова сможет сесть на коня?

“Конечно, — подумал он язвительно. — Тулут! ”.

Глава 27

По мере приближения к родной деревне Гримм все больше погружался в угрюмое молчание.

Весь день они неторопливо ехали, часто останавливаясь на отдых, и Джиллиан быстро восстановила привычную бодрость. Но, несмотря на улучшившееся самочувствие, она принуждала себя продолжать притворство, — слишком близко были они к Тулуту, чтобы можно было допускать в душу сомнения.

Им надо в Тулут. Это было необходимо, независимо от того, одобряла ли она свои поступки или нет. Она не питала никаких иллюзий насчет того, что Гримм вернулся бы добровольно. Будь его воля, он забыл бы о самом существовании этой деревни. И хотя она смирилась с тем, что Гримм не мог заставить себя говорить о прошлом, у нее было подозрение, что возвращение в Тулут было более необходимым для него, чем для нее. Вполне возможно, что ему нужно было вновь встретиться со своими воспоминаниями и таким образом избавиться от них.

Что касается ее самой, ей надо было увидеть все воочию и пощупать руками, поговорить с его “спятившим” отцом и выудить из окружающих необходимую информацию. В развалинах и обломках разрушенного замка могли найтись подсказки, которые помогут ей понять любимого человека.

Джиллиан взглянула на его ладонь, такую большую, что та почти накрывала обе ее, — другой рукой он управлял Оккамом. Что же, по его мнению, было с ним не так? Благородный и честный, разве что не говорит о своем прошлом. Сильный, бесстрашный, лучший воин из всех, когда-либо ею виденных. Практически непобедимый. Затмевающий все эти легенды о мифических зверях и берсерках.

И она улыбнулась, подумав, что все эти легенды рождались там, где появлялись такие люди, как Гримм. А что, у него даже были такие же свирепые голубые глаза. Существуй берсерки на самом деле, он мог бы быть одним из тех могучих воинов, мечтательно подумала она. Ее вовсе не удивило, что он был сыном вождя, — благородством была отмечена каждая черта его великолепного лица. И, вздохнув от удовольствия, Джиллиан откинулась ему на грудь.

— Мы почти приехали, девочка, — успокаивающе сказал Гримм, неверно истолковав ее вздох.

— Мы поедем в замок? — слабым голосом спросила она.

— Нет. На утесе под названием Вотанов провал есть несколько пещер, где можно укрыться. Я играл там мальчиком и хорошо их знаю.

— А в замке не было бы теплее? Мне так холодно, Гримм, — она задрожала — как она надеялась — весьма убедительно.

— Если мне не изменяет память, Мальдебанн лежит в руинах.

Гримм плотнее подвернул плед у нее на плечах и сильнее прижал ее к своему горячему телу.

— Я не уверен, что там остались какие-нибудь стены. Кроме того, если мой отец все еще где-то поблизости, он, вероятно, бродит призраком по обваливающимся залам.

— Ну, а как насчет деревни? Наверняка там остались некоторые из твоих людей?

Ей не хотелось лишать себя встреч с людьми, которые могли бы знать что-нибудь об ее воине-горце, раз уж ей удалось уговорить его приехать в Тулут.

— Джиллиан, они вырезали всю деревню. Подозреваю, она совсем брошена. Нам сильно повезет, если даже пещеры еще проходимы. Некоторые туннели обвалились, а многие завалены камнями еще в те годы, когда я там играл.

— Тем больше причин ехать в замок, — быстро сориентировалась она. — Похоже, пещеры опасны.

Гриму шумно выдохнул.

— Ну и настырная же ты девчонка!

— Просто мне так холодно, — захныкала она, отгоняя прочь вину, которую чувствовала, обманывая его. А ведь этот обман был пользы ради!

Его руки крепче обняли ее.

— Я позабочусь о тебе, Джиллиан, обещаю!

— Где они, Гиллес? — поинтересовался Ронин.

— Почти в трех милях к востоку, милорд.

Ронин нервно одернул свой тартан и повернулся к брату.

— Я хорошо выгляжу?

Бальдур усмехнулся.

— Я хорошо выгляжу? — повторил он деланным фальцетом, красуясь перед воображаемой аудиторией.

Ронин ткнул его кулаком.

— Прекрати, Бальдур. Это важно. Сегодня я знакомлюсь с женой своего сына.

— Точнее, сегодня ты знакомишься со своим сыном, — поправил Бальдур.

Ронин потупил взгляд в каменный пол.

— Да, это точно, — наконец сказал он, запрокинув голову и встревоженно глядя на Бальдура. — Что, если он до сих пор меня ненавидит? Что, если он подъедет, плюнет мне в лицо и ускачет прочь?

Улыбка сползла с губ Бальдура.

— Тогда я изобью парня до бесчувствия и свяжу, и мы вдвоем поговорим с ним. Убедительно и не спеша.

Лицо Ронина вмиг просветлело.

— Ну, вот и план, — оптимистично заметил он. — Может, поступить так сразу же, что скажешь?

— Ронин!

Ронин пожал плечами.

— Просто это представляется мне самым верным способом, — защищаясь, сказал он.

Бальдур окинул оценивающим взглядом брата: нервные мозолистые пальцы, разглаживающие парадный килт, гладко зачесанные черные волосы, щедро посеребренные сединой. Украшенный драгоценными камнями кинжал и густой бархатистый спорран, широкие плечи и уже не слишком узкая талия. Он казался выше ростом, и осанка была горделивее, чем все эти долгие годы. В голубых глазах отражались радость, надежда и… страх.

— Ты прекрасен во всем, лэрд, — тихо молвил Бальдур. — Любой сын гордился бы назвать тебя отцом.

Сделав глубокий вдох, Ронин сдержанно кивнул.

— Будем надеяться, что ты прав. Знамена вывесили, Гиллес?

Гиллес заулыбался и закивал головой.

— Вы действительно выглядите величественно, милорд, — добавил он с гордостью. — И, должен сказать, Тулут производит замечательное впечатление. Долина просто сверкает. Любой парень был бы рад увидеть здесь свое будущее поместье.

— А Зал Предков, его убрали и открыли? А факелы зажгли?

— Да, милорд, и я повесил портрет в столовой.

Ронин жадно вдохнул и стал расхаживать по комнате.

— Жителям деревни сообщили? Всем?

— Они ждут на улицах, Ронин, и знамена вывесили по всему Тулуту тоже. Ты организовал замечательную встречу, — отозвался Бальдур.

— Будем надеяться, что и он так подумает, — пробормотал Ронин, продолжая расхаживать по комнате.

Пальцы Гримма сжались на талии Джиллиан, когда Оккам стал осторожно взбираться по тропе к Вотанову провалу.

У него не было намерений везти Джиллиан в холодные и сырые пещеры, из которых их мог выкурить дым костра, если бы ветер неожиданно изменил направление и начал гулять по одному из туннелей, но с утеса можно было оценить состояние деревни и замка. И если там что-нибудь еще осталось, поискать дымок очага — если кто-нибудь еще населял призрачную деревню. Кроме того, желательно, чтобы Джиллиан сразу же увидела, какое это безлюдное место, и сама захотела бы побыстрее отправиться дальше, в Далкейт, как только будет в состоянии сесть на коня. Похоже, выздоравливала она быстро, хотя была еще слаба и постоянно жаловалась на приступы тошноты.

Солнце поднялось над вершиной утеса. Оно не зайдет еще несколько часов, что давало предостаточно времени, чтобы оценить возможную опасность и найти убежище где-нибудь в разрушенной деревне. Если завтра утром Джиллиан почувствует себя хорошо, можно будет помчаться к берегам Далкейта. Чтобы не привести Маккейнов к поместью Дугласа, он собирался остановиться в близлежащей деревне и послать гонца за Хоком. Они встретятся тайно, чтобы обсудить возможности сбора армии и спланировать будущее Джиллиан и его самого.

Когда показались высокие каменные столбы Вотанова провала, у Гримма до боли стиснуло грудь. Когда же они вышли на каменистую тропинку, ему даже пришлось заставить себя дышать глубоко и равномерно. Он не ожидал, что горькие воспоминания нахлынут с такой силой. В последний раз он взбирался по этой тропинке пятнадцать лет назад, и это навсегда изменило его жизнь. “Услышь меня, Один! Я вызываюсь в берсерки…”. Он взошел туда мальчиком, а спустился чудовищем.

Его ладони сжались в кулаки. Как он мог подумать о возвращении сюда? Но к нему в поисках тепла льнула Джиллиан, и он знал, что вступил бы в Тулут, даже если бы его населяли орды демонов — главное, чтобы ей было тепло и безопасно.

— С тобой все в порядке, Гримм?

“Как это похоже на Джиллиан! ” — восхитился он. Несмотря на собственную болезнь, она тревожилась о нем.

— Со мной все отлично. Скоро согреемся, девочка. Отдыхай.

Голос у него был такой обеспокоенный, что ей пришлось прикусить язык, чтобы не вырвалось невольное признание.

— Через секунду ты сможешь увидеть место, где раньше стояла моя деревня, — проговорил он огрубевшим от горя голосом.

— Не могу себе представить, каково было бы увидеть разрушенным Кейтнесс. Я не хотела приводить тебя назад в место, вызывающее такие мучительные…

— Это случилось много лет назад. Почти как в другой жизни.

Когда они поднялись на вершину гребня, Джиллиан выпрямилась в седле и принялась с любопытством рассматривать окрестности.

— Там, — направил Гримм ее внимание на утес. — С того выступа вся долина видна как на ладони.

И горько улыбнулся.

— Я часто приходил сюда, чтобы окинуть взором земли, думая, что не родился еще парень счастливее меня.

Джиллиан невольно вздохнула.

Оккам двинулся вперед уверенной поступью, и при приближении к обрыву у Джиллиан перехватило дух.

— Пещеры под нами, за той каменной россыпью, где склон горы наиболее крут. Мой лучший друг Аррон и я однажды поклялись нанести на карту каждый туннель, каждый зал, но проходы, казалось, тянулись в бесконечность. Мы почти уже составили карты четверти пещер, когда… когда…

На Джиллиан нахлынули угрызения совести за то, что она заставила его снова столкнуться лицом к лицу с его демонами.

— Твоего друга убили в битве?

— Да.

— Твой отец был ранен в той битве? — тихо спросила она.

— Он должен был умереть, — натянуто произнес Гримм. — Маккейн погрузил боевой топор ему в грудь по самое топорище. Удивительно, что он выжил. Несколько лет после этого я считал его мертвым.

— А твоя мать? — шепотом спросила она.

Наступила тишина, нарушаемая лишь хрустом глинистого сланца под копытами Оккама.

— Мы сейчас все увидим, девочка.

Взгляд Джиллиан был прикован к краю утеса, где скала резко обрывалась, обращаясь в горизонт. В сотнях футов внизу находятся пепелища Тулута. Она выпрямилась в тревоге, чуть не свалившись с коня, и подготовилась к мрачной картине.

— Держись, девочка, — успокоил Гримм, когда они сделали последние несколько шагов к краю обрыва и посмотрели на безжизненную долину.

Почти пять минут он ничего не говорил, Джиллиан даже не была уверена, дышал ли он. Но она и сама не была уверена, дышит ли она.

Под ними, раскинувшись на берегах кристально чистой реки и нескольких сверкающих озер, бурлил оживленный город с белыми домиками, окрашенными полуденным солнцем в мягко-янтарный цвет. Сотни домов были рассыпаны по долине, они стояли ровными рядами вдоль ухоженных дорог. Из труб лениво закручивался дым уютных очагов, и, хотя голосов не было слышно, повсюду виднелись кучки бегающих и играющих детей. По улицам, на которые изредка забредали овца или корова, ходили люди. В небольшом садике играли два волкодава. Вдоль главной улицы, проходившей по центру города, развевались и хлопали на ветру ярко раскрашенные знамена.

Пораженная Джиллиан скользнула взглядом по долине вдоль реки, которая, пенясь, стекала из подземного источника у подножья горы, на горе высился каменный замок. Ладонь ее взлетела ко рту, подавляя потрясенный возглас. Совсем не это она ожидала увидеть.

Мрачный и ужасный замок — так Гримм называл его.

Ничто не могло так не соответствовать истине. Замок Мальдебанн был самым красивым сооружением, когда-либо попадавшимся ей на глаза. Изысканные резные башни и царственный фасад словно были высвобождены из горы молотком и резцом скульптора с богатой фантазией. Возведенный из бледно-серого камня, он вздымался могучими арками до головокружительных высот. Гора эффектно перекрывала долину, и замок раскинулся по всей ее ширине, простирая на восток и на запад крылья-пристройки.

Рядом с этими могучими башнями Кейтнесс показался бы загородным домиком — нет, скорее, детским шалашом на дереве. Неудивительно, что замок Мальдебанн стал объектом нападения; он занимал невероятно выгодное стратегическое положение. Дозорная площадка наверху была испещрена десятками фигур в военной форме. За решеткой виднелись крепостные ворота, взмывавшие на пятьдесят футов вверх. Нижние дорожки были усеяны пестро разодетыми женщинами и детьми, суетливо бегающими с корзинами в руках.

— Гримм? — ахнула Джиллиан.

Руины? Лоб ее поморщился в недоумении. Как такое может быть? Неужели Гримм неправильно понял, кто все-таки проиграл ту роковую битву много лет назад?

Над крепостными воротами замка полоскалось на ветру огромное знамя с крупными вышитыми буквами. Джиллиан прикрыла веки и прищурилась — совсем как Зеки, — но разобрать слов не смогла.

— Что там вышито, Гримм? — едва слышно прошептала она, испытывая благоговейный страх перед неожиданным видом благоденствия и преуспевания, простирающимся перед ее глазами.

Долгое время Гримм не отвечал. Она слышала, как он тяжело дышит у нее за спиной, и его тело стало таким же твердым, как камни, на которых стоял, переминаясь, Оккам.

— Ты думаешь, какой-нибудь другой клан захватил эту долину и отстроился здесь? — неуверенно предположила она, цепляясь за любое объяснение происходящего.

Гримм выдохнул с присвистом, дополнив вздох многозначительным стоном.

— Сомневаюсь, Джиллиан.

— Это возможно, не так ли? — не унималась она. Если нет, тогда Гримм, возможно, действительно страдал сумасшествием, потому что только безумец мог назвать этот великолепный город развалинами.

— Нет.

— Почему? Я хочу сказать, как ты можешь быть уверен в этом? Я даже не могу рассмотреть их пледы.

— Потому что на том знамени написано: “Добро пожаловать, сын”, — в ужасе прошептал Гримм.

Глава 28

— Как я должна все это понимать, Гримм? — нарушила Джиллиан напряженное молчание, становившееся все более угнетающим.

Гримм безучастно смотрел на долину, и Джиллиан вдруг ощутила странное смущение.

— Как ты должна все это понимать?

Соскользнув с Оккама, Гримм опустил ее на землю рядом с собой.

— Ты? — повторил он скептически.

Для него самого это все было совершенно непостижимым. Его дом не только не был пепелищем, рассеянным по долине, каким должен был быть, но на башенках развевались еще и эти чертовы приветственные знамена.

— Да, — наседала на него Джиллиан. — Я. Ты говорил мне, что здесь все разрушено.

Гримм не мог оторвать глаз от открывавшейся внизу картины. Он был ошеломлен, и потрясение сокрушило все надежды на логическое объяснение увиденного. Тулут был в пять раз больше прежнего, вокруг виднелись аккуратные поля возделанной земли, дома были вдвое крупнее прежнего. Разве все не должно казаться меньше, когда человек вырастает? Его разум протестовал, он чувствовал, что совершенно запутался. Тогда он скользнул взглядом по камням за спиной, отыскивая скрытый вход в пещеру, чтобы убедиться в том, что он действительно стоит в Вотановом провале и под ним действительно раскинулся Тулут. Текущая по долине река казалась вдвое шире, чем раньше, и была голубее лазури, — даже гора, черт возьми, выросла! А сам замок Мальдебанн? Неужели он сменил цвет? Он запомнился Гримму как огромный монолит, высеченный из чернейшего обсидиана, зловещий и угловатый, облепленный мхом и уставленный статуями химер. Его взгляд изумленно скользил по плавным линиям бледно-серого привлекательного строения, населенного людьми, а не тенями, жизнерадостно бурлящего, украшенного — о, Боже! — знаменами.

Знаменами с надписью: “Добро пожаловать домой! ”.

Гримм опустился на колени, открыл глаза как можно шире, закрыл их и потер, затем снова открыл. Джиллиан с любопытством наблюдала за ним.

— Не исчезает, да? — сочувственно поинтересовалась она. — Я тоже пробовала.

Гримм коротко взглянул на нее, и она, к своему удивлению, увидела полуулыбку, искривившую его губу.

— Ты находишь это забавным, девочка? — с непонятной обидой произнес Гримм.

Сострадание мгновенно преобразило черты Джиллиан, и она нежно положила руку ему на плечо.

— О, нет, Гримм. Не подумай, что я смеюсь над тобой. Я смеюсь над тем, как мы оба ошеломлены, и отчасти я смеюсь от облегчения. Я ожидала увидеть страшную картину. Такого мы точно не ожидали! Я знаю, что для тебя это двойное потрясение, но я подумала, что это смешно, потому что, судя по всему, ты чувствуешь примерно то же, что чувствовала я, когда ты вернулся в Кейтнесс.

— Как это, девочка?

— Ну, когда я была маленькой, ты казался мне таким большим! Я имею в виду чудовищно огромным, самым большим человеком в мире. И, когда ты вернулся, поскольку я сама стала больше, то ожидала, что ты наконец покажешься мне меньше. Не меньше меня, но, по крайней мере, меньше, чем в последний раз, когда я видела тебя вблизи.

— И? — заинтересовался он.

Джиллиан смущенно покачала головой.

— Ничего подобного. Ты выглядел еще больше.

— И к чему ты это говоришь?

Гримм оторвал взгляд от долины и повернулся к Джиллиан.

— Ну, ты ожидал увидеть что-то маленькое, не так ли? Подозреваю, то, что ты увидел, оказалось намного больше. И это тебя потрясло, верно?

— Я все еще не понимаю, к чему ты клонишь, — сухо заметил он.

— Тебе следовало бы слушать в детстве больше сказок, — поддразнивая его, сказала Джиллиан. — Я это к тому, что память может быть обманчивой, — пояснила она. — Возможно, деревню так и не разрушили полностью. Возможно, тебе так лишь показалось, когда ты уезжал. Ты уезжал ночью? Может, было слишком темно, чтобы разглядеть все как следует?

Гримм взял ее за руку, и они вместе встали на колени на краю обрыва. Когда он покидал Тулут, действительно была ночь, и все вокруг застилал густой дым. Для четырнадцатилетнего парня это было ужасающей сценой, и он уходил в полной уверенности, что его деревня и дом разрушены, а сам он превратился в опасного зверя. Уходил с ненавистью и отчаянием, не ожидая ничего хорошего от жизни. Сейчас, пятнадцать лет спустя, он стоял на коленях на том самом гребне, держась за руки с женщиной, которую любил больше жизни, и смотрел на невероятную картину, разворачивающуюся внизу. Если бы с ним не было Джиллиан, он, возможно, поджал бы хвост и убежал, так и не позволив задуматься над тем, какое странное волшебство властвовало в этой долине. Он поднес руку Джиллиан к губам и поцеловал.

— Мои воспоминания о тебе никогда не были обманчивыми. Я всегда думал о тебе, как о лучшем, что дала мне жизнь.

Глаза Джиллиан расширились. Она попыталась заговорить, но вместо слов у нее вышел лишь какой-то булькающий звук. Гримм оцепенел, истолковав этот звук как вскрик боли.

— Как же это я держу тебя на холоде, когда ты больна?

— Это не то… нет, — запинаясь, возразила она. — Правда, сейчас я чувствую себя намного лучше. — Встретив его подозрительный взгляд, Джиллиан добавила: — Мне действительно поскорее надо попасть в более теплое место. А этот замок определенно выглядит теплым.

Она с надеждой посмотрела в сторону замка.

Взгляд Гримма снова метнулся в долину. Замок действительно казался теплым и хорошо укрепленным. И, черт возьми, он казался самым безопасным местом, куда бы он мог ее отвезти, так почему бы и нет? Везде были развернуты знамена с призывом “Добро пожаловать! ”. Если их преследовали Маккейны, где было бы лучше принять бой? Как странно было возвращаться в Тулут после всех этих лет, и теперь по пятам за ним снова шли Маккейны. Замкнется ли, наконец, это круг, может быть, тогда все закончится? Возможно, им вовсе не придется ехать в Далкейт, чтобы собирать армию и воевать с Маккейнами.

Но сначала ему придется встретиться с отцом. Шумно вздохнув от досады, Гримм стал взвешивать все возможные варианты развития событий. Как мог он спуститься в долину, где обитали все его глубочайшие страхи? Но как он объяснил бы это Джиллиан, если бы развернулся и уехал? Что, если вернется ее болезнь? Что, если они попадутся в лапы Маккейнам? Наплыв вопросов, на которые не было видно ясных ответов, поставил его в тупик. Обнаружить, что Тулут стал таким… таким прекрасным местом… этого его потрясенный ум постичь не мог.

Джиллиан поморщилась и потерла живот. Руки Гримма сжали ее запястья, и он призвал на помощь свою легендарную силу воли, осознавая, что до окончания этого дня ему понадобится она вся, до последней капли.

Выбора не было. Они сели на коня и начали спуск в долину.

— Едут!

Казалось, Ронин не находит себе места.

— Да расслабься ты, — пожурил его Бальдур. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Макиллих скорчил гримасу.

— Легко тебе говорить. Это же не твой сын! Говорю тебе, он плюнет мне в лицо.

Бальдур покачал головой, стараясь не рассмеяться.

— Если ты боишься только этого, старик, тогда тебе не о чем волноваться.

Гримм и Джиллиан спустились по гребню Вотанова провала, объехали вокруг его основания и выехали на дорогу в долину. Пять огромных гор образовывали природную крепость, возвышающуюся над долиной, они поднимались, как пальцы разжатой руки. Защищенную “ладонь” занимал поселок — зеленый, бурлящий жизнью. Джиллиан быстро заключила, что когда много лет назад на Тулут напали Маккейны, они, должно быть, были либо слишком самонадеянны, либо обладали огромным численным перевесом.

Словно прочтя ее мысли, Гримм пояснил:

— Нас не всегда было так много, Джиллиан. За последние пятнадцать лет Тулут, похоже, не только восполнил потери в битве с Маккейнами, но и увеличил население… — он обвел ошеломленным взглядом долину, — почти в пять раз.

Он присвистнул и покачал головой.

— Здорово кто-то отстроился.

— Ты уверен, что твой отец безумен?

Гримм поморщился.

— Да.

“Так же уверен, как и во всем остальном, что казалось мне незыблемым еще несколько минут назад”, — добавил он про себя.

— Ну, в качестве безумного он определенно сотворил здесь чудеса.

— Я не верю, что это он. Должно быть, здесь происходит что-то другое.

— А знамя со словами “Добро пожаловать, сын”? Мне казалось, ты говорил, что у тебя нет братьев.

— Нет, — натянуто бросил Гримм.

Он понял, что скоро они ясно увидят первое из этих знамен, и пожалел, что не сказал Джиллиан правду: не было абсолютно никаких сомнений относительно того, кого ожидали в Тулуте. Он сказал ей не всю правду — на десятках знамен, развешенных по всему городу, на самом деле было вышито: “Добро пожаловать домой, Гаврэл”.

Джиллиан заерзала, пытаясь получше разглядеть окружающее. Несмотря на все тревоги, ее пышные бедра, извивающиеся у его паха, посылали молнии вожделения по его жилам. Воспоминания о прошлой ночи дразнили его тело, но он не мог позволить себе отвлечься.

— Не двигайся, — зарычал Гримм.

— Я просто хотела посмотреть…

— Если ты будешь так извиваться, девочка, то упадешь на спину и увидишь небо.

Гримм притянул ее к себе, чтобы она почувствовала, к чему привело ее ерзанье. Больше всего ему хотелось сейчас забыться а объятиях Джиллиан и унести ее, истомно удовлетворенную, за много миль в другом направлении.

Когда они приблизились к знаменам на расстояние, с которого можно было прочесть слова, вышитые на них, Джиллиан снова подалась вперед. Гримм внутренне содрогнулся, готовясь к вопросам, которые, как он знал, непременно последуют.

— Ба, да ведь это все не имеет к тебе никакого отношения, Гримм, — недоуменно проговорила она. — На этом знамени нет слов “Добро пожаловать домой, сын”. Там написано: “Добро пожаловать домой, Гаврэл! ”.

Она замолчала, покусывая губу.

— Кто такой Гаврэл? И как тебе удалось прочесть все это с такого расстояния, но при этом спутать слово “сын” со словом “Гаврэл”? Эти слова совсем не похожи.

— Тебе обязательно быть такой логичной? — вздохнул Гримм и снова подумал о том, чтобы развернуть Оккама и без каких-либо объяснений рвануть в другом направлении, но он знал, что это было бы лишь временной отсрочкой. В конце концов Джиллиан так или иначе привела бы его назад.

Пришло время взглянуть в лицо своим демонам — очевидно, всем сразу. Ибо из-за поворота дороги навстречу им двигался целый парад вместе с горнистами и барабанщиками, и — если он вообще мог еще доверять памяти хоть в чем-то — человек, едущий впереди, был поразительно похож на его отца. Как и тот, который ехал рядом с ним. Взгляд. Гримма заметался между ними в поисках какой-нибудь подсказки, позволившей бы определить, кто из них его отец.

Внезапно его осенило: потрясенный до временного затмения состоянием родных мест, он совершенно не учел одного обстоятельства. В тот момент, когда он увидел процветающий Тулут, испытанное потрясение заставило его глубочайший страх отступить в глубины сознания. Теперь же этот страх возвращался с силой приливной волны, заливая его тихим отчаянием.

Если можно было доверять памяти — и это, казалось, стало основным вопросом дня, — к нему приближались знакомые лица, а это означало, что некоторые из этих людей, ехавших ему навстречу, знали, что он берсерк.

Через какое-то мгновение они выдадут его страшный секрет Джиллиан, и он потеряет ее навсегда.

Глава 29

Гримм так резко осадил Оккама, что жеребец испуганно встал на дыбы. Бормоча самые утешительные звуки, на которые он только был способен в таком возбужденном состоянии, Гримм успокоил напуганного коня и соскочил на землю.

— Что ты делаешь? — удивилась Джиллиан столь быстрому спешиванию.

Гримм внимательно рассматривал землю у себя под ногами.

— Мне нужно, чтобы ты осталась здесь, девочка. Поедешь вперед, когда я позову, но не раньше. Обещай мне, что подождешь, пока я не позову тебя.

Джиллиан внимательно посмотрела на понуренную голову, и после короткой внутренней борьбы протянула руку и нежно погладила его черные волосы. Гримм повернул голову и поцеловал ее ладонь.

— Я не видел этих людей пятнадцать лет, Джиллиан.

— Я останусь, обещаю.

Он глазами поблагодарил ее. Его разрывали противоречивые эмоции, и все же он знал, что должен подойти к этим людям один. Только вырвав у обитателей деревни клятву хранить его тайну, он приведет Джиллиан в селение и займется приготовлениями к ее приему. Если бы она была опасно больна, он бы еще пошел на риск потерять ее любовь, чтобы спасти ей жизнь, но едва ли ее болезнь была серьезной, и хотя его тревожил любой недуг Джиллиан, он не был готов к тому страху и отвращению, которые она выказала во сне. Он не мог допустить подобного.

Довольный тем, что она согласилась подождать на расстоянии, пока он не позовет, Гримм повернулся и побежал по грунтовой дороге навстречу приближающейся толпе. Сердце словно выскочило из груди, и ему казалось, что он разрывает себя пополам. Позади женщина, которую он любит; впереди прошлое, с которым он поклялся никогда не сталкиваться при свете дня.