ВРАГ МОЕГО ВРАГА 3 страница

Огромное существо повернулось к Бескожим, окружившим пруд.

— Еще не мясо! Возможно, они такие же Отверженные, как и мы. Я чувствую вкус и запах матери на нем, — произнес лорд шепеляво, коверкая слова.

Уриэлю, с трудом разобравшему сказанное, осталось только гадать о судьбе, уготованной его отряду.

В зале Мортициев эхо по-прежнему вторило тяжеловесным ударам Кровавого Сердца, а воздух все так же был пропитан зловонием и отчаянием. И душа любого живого существа наполнялась невыносимой тяжестью и тоской. Однако, несмотря на то, что внешне все тут было по-прежнему, привычный рабочий распорядок претерпел едва заметные изменения. Хонсю сначала не обратил на это внимания, но когда бронзовоногий Мортиций провожал его через ряды умирающих, ему бросились в глаза помрачневшие, подавленные лица монстров в черных робах.

— Вы заметили, что…- прошептал Обакс Закайо, внимательно наблюдая за выражением лица хозяина.

— Да, заметил, — ответил Хонсю. — Они чем-то напуганы, а это, скажу я тебе, не так часто бывает.

Больше он не сказал ничего. Хонсю совсем недавно узнал, что у хозяев зала появился серьезный повод для беспокойства. Пленники, отданные им на растерзание комендантом Халан-Гола, сумели перебить кучу мутантов и сбежать. И теперь оплошавшие Мортиций, хорошо помнившие крутой нрав предыдущего хозяина крепости, по-видимому, опасались за свое будущее. Хонсю поймал себя на том, что их страх доставляет ему почти физическое наслаждение.

В сопровождении Обакса Закайо Хонсю добрался до вивисектория, где должны были окончить свои дни Космодесантники Императора.

В центре круглого помещения, по периметру которого стояли хирургические столы, валялись изуродованные до неузнаваемости останки двух Мортициев. Хонсю опустился на колени и выдернул из кровавого месива безжизненную конечность с огромным сверлом, которое крепко засело в черепе мертвеца.

— Боюсь, что я недооценил этого Вентриса и его отряд, — пробормотал комендант крепости.

— Вы полагаете, что это не просто наемники Торамино? — спросил Обакс Закайо.

Хонсю кивнул:

— Не исключено, что они вообще не имеют ничего общего с Торамино. Может быть, Вентриса привели сюда какие-то личные соображения.

— Какие, например?

Хонсю не ответил, а только сжал кулаки, думая о своем. В это время к нему с шипением приблизился хирург из вивисектория. Это был высокий мутант на механических ногах, клацающий гидравлическими когтями. Он вплотную подошел к Хонсю, и его челюсти сверкнули буквально в паре сантиметров от лица коменданта.

— Это ты погружал Вентриса в Демонкулабу? — спросил Хонсю.

— Да. Я зашил его внутрь. Он в утробе вместе с остальными. Его не должно быть в живых.

— Не должно, — согласился Хонсю. — Определенно, не должно. Покажи мне.

— Что мне показать вам, хозяин Халан-Гола? — прошипел Мортиций.

— Покажи мне то место, где ты вшил его в Демонкулабу, — резко приказал Хонсю. — Немедленно!

Мутант кивнул, выпрямился во весь рост и величавой поступью отправился по наклонному туннелю, что вел к Демонкулабе. Хонсю и Обакс Закайо последовали за ним, огибая бочки, наполненные кровью и потрохами. По дороге хирург обращал их внимание на новые эксперименты в области усовершенствования воспроизводства Железных Воинов.

— При всем моем уважении, милорд, — вкрадчиво начал Обакс Закайо, — стоит ли вам так уж беспокоиться о судьбе нескольких отщепенцев? Войска лорда Беросса атакуют сейчас ворота Халан-Гола.

— И?

— И скорее всего, они ворвутся в крепость через несколько дней, потому что вот-вот проломят стены…

— Беросс не попадет в крепость, у меня припасен хороший сюрприз для него.

— А вы не поделитесь своими мудрыми планами?

— Не с тобой, — ответил Хонсю, когда они закончили подъем по наклонному туннелю. — Пойми одно, Обакс Закайо, ты мой слуга, простой помощник, и не более. Ты просто выполняешь свои должностные обязанности. Ты служил хозяину, который забыл, почему мы сражаемся в Долгой Войне. Хозяину, который позволил ненависти к Императору-предателю тлеть, а не гореть ярким пламенем. Ты уже забыл, как наш Легион был разбит в пух и прах изменниками-недоумками? Лживый Император уготовил нам такую судьбу, обрек нас на вечные страдания в Оке Ужаса. И если Форрикс забыл об этом, то я помню все.

— Я просто имел в виду… — начал Обакс Закайо.

— Я знаю, что ты имел в виду, — отрезал Хонсю. — Ты думаешь, я не знаю о твоих обращениях к Торамино и Бероссу? Ты предал меня, Обакс Закайо! Я все знаю.

Ошеломленный Обакс Закайо открыл было рот, чтобы опротестовать эти обвинения, но Хонсю резко обернулся, покачал головой и произнес:

— Ты можешь ничего не говорить. Я тебя не виню. Ты увидел благоприятную возможность и не преминул ею воспользоваться. Но полагать, что кто-то вроде тебя способен перехитрить меня… Я тебя умоляю!

Из-за спины Обакса Закайо выдвинулись гидравлические лапы, щелкая клешнями, и огромный Железный Воин перехватил боевой топор поудобнее.

Хонсю лишь хмыкнул и кивнул двум Мортициям, что молниеносно нарисовались за спиной Обакса Закайо. Топор выпал из рук изменника, переломленный как ивовый прутик, когда бронзовые когти сомкнулись на его древке. Затем клешни Мортициев с легкостью отрезали механизированные руки на спине Обакса Закайо.

— Нет! — выкрикнул Железный Воин, когда хирурги вздернули его над землей. - Мне известны многие вещи, которые могут пригодиться тебе!

— Я так не думаю, — возразил Хонсю. — Торамино не так глуп, чтобы доверить тебе что-либо мало-мальски важное.

Хонсю кивнул Мортициям и изрек страшный приговор:

— Делайте с ним, что пожелаете.

Затем он отвернулся и направился к Демонкулабе, сопровождаемый пронзительными криками Обакса Закайо, которого Мортиции тащили в вивисекторий. Предательство Обакса Закайо совершенно не удивило Хонсю и даже сыграло ему на руку. Очень скоро Торамино и Беросс пожалеют, что столь опрометчиво доверяли этому подонку.

Выкинув Обакса Закайо из головы, Хонсю быстро зашагал вдоль клеток Демонкулабы. Вскоре спутник подвел его к тяжело вздымающейся массе рыхлой, истерзанной плоти. Хирург, сопровождающий коменданта крепости, углубил разрезы, пытаясь выяснить, что здесь произошло. На искаженное страданием лицо Демонкулабы, на ее помутневшие от боли глаза Хонсю не обратил ни малейшего внимания и наклонился, чтобы рассмотреть рваную рану, края которой недавно были сшиты.

— Изнутри… — пробормотал Хонсю. — Он сам выбрался оттуда.

Мортиций коротко кивнул, но Хонсю прекрасно понимал, каким смятением сейчас объято это существо.

— Но как Вентрису это удалось? — спросил Хонсю.

— Не могу знать. Демонкулаба приняла его, проверила его потенциал и накачала наркотиками. Такого не должно было произойти, — произнес Мортиций дребезжащим голосом.

— Тем не менее, он сумел сделать это, — задумчиво протянул Хонсю и оттянул края огромного разреза на животе несчастной Демонкулабы.

Склизкое нутро огромного материнского лона колыхалось и вздрагивало от каждого прикосновения. Хонсю резко отступил, когда существо задергалось в припадке боли. Пронзительные вопли вырвались из горла страдающей Демонкулабы. Из открытой раны на животе выплеснулся поток жидкости и сгустки свернувшейся крови.

— Что с ней происходит? — требовательно спросил Хонсю.

— Утроба готова исторгнуть свое потомство, — пояснил трясущийся от страха хирург.

Когда кровь и околоплодные воды снова хлынули из живота Демонкулабы, Мортиций погрузил внутрь свои длинные щупы. По трубкам с бульканьем заструилась сукровичная жидкость, отсасываемая из разреза. Хонсю услышал треск ломаемых костей и рвущихся тканей материнского лона. Мортиций еще больше углубил рану, и с потоком крови и сине-красными кишками наружу с хлюпающим звуком вывалился плод Демонкулабы.

Это существо уже не было тем маленьким комочком, что имплантировали какое-то время назад, теперь это был прекрасно развитый организм, с великолепной мускулатурой. Хонсю встал на колени перед новорожденным, бескожее тело которого судорожно корчилось на полу. Внимательно осмотрев существо, комендант пришел к выводу, что ему надо сохранить жизнь, а не смыть в канализацию вместе с его менее удачливыми собратьями.

Мортиций подняли младенца, который зашелся в плаче.

— Погодите, - произнес Хонсю.

Он подошел поближе и стер кровавую, липкую слизь с блестящего красного черепа новорожденного. Потом Хонсю очистил лицо существа от остатков плаценты.

Когда лорд вытирал младенца, тот вдруг открыл глаза и посмотрел ему в лицо. Чувствовалось, что за этим еще расфокусированный взглядом скрываются бешеные жестокость и ненависть. Хонсю передал новорожденного Космодесантника Хаоса черной, когтистой акушерке.

— Вымойте его, а потом запеленайте в свежую кожу, — приказал он. — Когда он будет готов, оденьте его в доспех Обакса Закайо и приведите ко мне.

Мортиций кивнул и деловито потащил куда-то хныкающего младенца. А хозяин Халан-Гола рассмеялся от всей души. Он стоял и заливисто хохотал.

Боги Хаоса тоже обладают чувством юмора, пусть и несколько своеобразным.

Уриэль давно уже потерял счет времени, но прошло уже не менее десяти, а то и двенадцати часов с того момента, как они сбежали из Халан-Гола. Сейчас они совершали изнурительный марш-бросок к высоким горным пикам, ведомые лордом Бескожих. Отряд Космодесантников отправился навстречу своей судьбе, правда, было непонятно, путешествуют они с Бескожими как их собратья или как пленные. Уриэль с Пазаниусом перевязали рану Элларда и по очереди несли его на руках. Они сделали это, несмотря на протесты Ваанеса, который твердил, что воин скорее мертв, чем жив, и что его надо бросить.

Когда они покидали пруд у подножия горы, куда их выкинул водопад из сточной трубы, Уриэль задумался о том, насколько же далеко они оказались от крепости. После напряженного даже для тренированных воинов марш-броска они наконец-то подошли к огромной расщелине в склоне горы. Облака ядовитых испарений клубились над ней, разносимые порывами ветра, а вокруг белели горы костей.

Бойцы начали спуск в мрачную темноту расщелины, и каменистый коридор постепенно превратился в обширную пещеру. Возможно, когда-то землетрясение разрушило здесь подземную фабрику. Покосившиеся железные распорки поддерживали потолок, мертвенный свет белого неба проникал через решетки вентиляционной системы, создавая в помещении полумрак. Подвесные мосты из цепей и канатов соединяли между собой многочисленные башни, похожие на стволы гигантских деревьев. На разбитом полу было много углублений, где собиралась влага и где ржавели потихоньку остовы сломанных машин. В центре ангара располагалась огромная яма, то ли выкопанная, то ли возникшая в результате взрыва. В ней мерцало и переливалось в столбе света нечто, пока неразличимое.

Когда из всех углов заброшенной фабрики повылезали ее обитатели, Уриэль просто остолбенел. Теперь ему стало понятно, что такое настоящее уродство. Здесь было несколько сотен Бескожих, их красные тела влажно блестели. Одни мутировали настолько, что не могли даже двигаться. Невнятное бормотание и стоны изувеченных существ, терзаемых непреходящей болью, создавали звуковой фон, от которого мороз шел по коже. Уриэль поймал себя на двойственных чувствах к этим недоноскам: он не мог преодолеть животного отвращения к омерзительным тварям и одновременно жалел их. Они ведь тоже были жертвами жестокости Железных Воинов.

— Как их много! — наконец выдавил капитан, но не стал развивать свою мысль, поскольку путешествие, по-видимому, подошло к концу.

Лорд Бескожих усадил их на остов огромного кузнечного пресса размером с боевой танк и приказал:

— Вы! Не двигаться.

— Погоди, — сказал Уриэль. — Чего вы от нас хотите?

— Племя подумает. Племя решит — вы отверженные, как мы, или просто вкусное мясо. Возможно, мы вас убьем, — честно признался предводитель Бескожих. — На ваших костях отличное мясо, и у вас прекрасная кожа, которую мы сможем носить.

— Убьете? — закричал Ваанес. — Если вы просто собираетесь нас прикончить, какого черта было тащить нас сюда, долбанные уроды?!

— Слабые в племени тоже хотят есть, — проскрежетало чудовище, пялясь на Элларда с голодным блеском в глазах. — Они не могут охотиться, поэтому мы доставляем им мясо.

Сержант Имперской Гвардии сильно удивил всех, пережив марш-бросок, но все равно его смерть была лишь вопросом времени — выглядел Эллард неважно. Кровь просочилась через повязку, сделанную на скорую руку из порванного на лоскуты кителя Леонида. Лицо страдальца было смертельно бледным.

— Стоит ли разговаривать с этими ублюдками! — прорычал Пазаниус.

Ваанес только пожал плечами и тяжело опустился на землю, демонстративно повернувшись спиной к Ультрамаринам. Лорд Бескожих тем временем покинул их. Он спустился этажом ниже — вероятно, держать совет с племенем. Космодесантников он оставил под присмотром дюжины гигантских монстров, каждый из которых превосходил размерами Дредноут и имел в своем арсенале бритвенно-острые зубы и длинные когти, побуревшие от запекшейся крови.

Прошел час. Он тянулся, казалось, целую вечность в этих серых липких сумерках. Бескожие все еще спорили с пеной у рта, следует ли немедленно убить пленников или оставить в живых. Монстр, с которым Уриэль сражался около пруда, был среди охранников. Похоже, ему нисколько не мешал длинный меч, до сих пор торчавший из его брюха.

— Вот проклятие! Хотел бы я знать, что они там надумали, - сказал Уриэль, отворачиваясь от дебильных физиономий стражей.

— Да? — скептически хмыкнул Пазаниус. — А вот я что-то не горю желанием.

— Мы не можем здесь долго оставаться. Нам надо вернуться в крепость.

— Назад в крепость? — рассмеялся Ардарик Ваанес. — Ты серьезно?

— Я серьезен как никогда, — заявил Уриэль. — Мы должны выполнить свою миссию — уничтожить Демонкулабу или хотя бы погибнуть, пытаясь сделать это. Я дал смертельную клятву.

— Можешь не волноваться на этот счет, смерть тебя отыщет, — пообещал Ваанес.

— Да, наверное, — сказал Уриэль. — Ты пропустил мимо ушей все, что я говорил тебе, Ваанес?

— Не смей мне опять читать нотации о чести и долге. Вентрис! — взорвался тот. - Я уже сполна насмотрелся на то, что дает нам твоя чертова честь! Большинство из нас уже мертвы, а ради чего?

— Ни один воин не погиб напрасно, если он встретил свою смерть, служа Императору.

— Избавь меня от вбитых в твою башку нравоучений, — сказал Ваанес с презрительной усмешкой. — Мне это все уже поперек горла. Если я выживу в этой заварушке, то ни за какие блага не появлюсь больше возле Халан-Гола.

— Это может означать только одно, Ваанес: я ошибался в тебе, — сказал Уриэль. — Я думал, что тебе не чуждо понятие чести, но я жестоко обманулся.

Ваанес ничего не ответил и с преувеличенным вниманием принялся разглядывать уродов-охранников.

Уриэль повернулся к Пазаниусу и сказал:

— Ну, тогда мы пойдем вдвоем, мой друг.

— Похоже, что так, - непривычно растягивая слова, произнес сержант, и капитан понял, что его боевой брат хочет еще что-то сказать, но почему-то не решается.

Повисла неловкая пауза, словно оба друга боялись неловким словом спугнуть недавно установившееся между ними взаимопонимание.

Наконец Уриэль произнес:

— Почему ты мне ничего не говорил?

— Но как я мог? — тихо произнес Пазаниус. - Я заразный, на мне порча. Ко мне прикоснулось зло и развратило меня.

— Но как? Когда это случилось? — взволнованно спросил Уриэль.

— Думаю, что на Павонисе, — ответил Пазаниус, уже не в силах сдерживать рвущиеся из сердца слова. Откровения буквально хлынули из него, и он начал рассказывать все как на исповеди:

— Ты помнишь, что я возненавидел ту искусственную руку в тот же момент, как только ремесленники Шонаи пересадили ее мне?

— Да, - кивнул Уриэль, припоминая, как Пазаниус постоянно жаловался на то, что новая рука никогда не заменит ему родную, послужившую в стольких битвах и испытаниях.

— Я тогда не знал и половины того, что произошло, — продолжил Пазаниус. — Через какое-то время я привык, даже начал ценить силу этой руки. Все было отлично до того сражения на «Смерти добродетели», вот тогда-то я и заподозрил неладное.

Уриэль очень хорошо помнил отчаянный бой с орками и тиранидами, захватившими космический халк, дрейфующий по направлению к системе Тарсис Ультра.

— И что произошло? — спросил он.

— Мы сражались с орками, и это случилось как раз перед тем, как ты прикончил вожака, помнишь? Один из уродов зашел со спины и чуть не снес мне голову цепным топором.

— Да, ты отвел удар рукой.

— Так оно и было. А ты помнишь, какого размера было то лезвие? Орк неминуемо распилил бы мою руку пополам, но этого не произошло. Ее даже не поцарапало.

— Но это невозможно! — воскликнул Уриэль.

— И я так думал, но к тому времени, как мы вернулись, наконец, на «Громовой Ястреб», она была как новая. На ней не осталось ни царапинки.

— Помню, помню… — прошептал Уриэль, перед глазами которого пронеслась картина давнишнего боя.

— Я это тоже заметил, — грустно подтвердил Пазаниус, — но я не задумывался об этом до тех пор, пока мы не вернулись на «Горе побежденному». Только там мне пришло в голову, что у меня вообще не должно было остаться руки. Я решил, что преувеличил силу того удара, но сейчас я понимаю, что это было не так. Я сам себя обманывал.

— Но разве это возможно? Ты полагаешь, что техножрецы Павониса имели доступ к ксенотехнологиям?

— Не знаю, — ответил Пазаниус, покачав головой. — Но те механические слуги Несущего Ночь… они могли делать то же самое. Не важно было, насколько силен твой удар, достал ты их мечом или выстрелом из болтера — они обретали прежнюю форму прямо на глазах.

— Некронтиры, — сплюнул Уриэль.

Пазаниус кивнул:

— Они. Я думаю, что какая-то частица Несущего Ночь внедрилась в мое тело, когда он отсек мою живую руку. Тогда зло проникло в меня, а новая конечность усугубила дело.

— Но почему ты скрывал? — спросил Уриэль. - Ты должен докладывать мне о таких вещах.

— Я знаю, - сказал Пазаниус удрученно. - Но мне было стыдно. Если помнишь, я всегда старался сам разрешать свои проблемы.

— Я понимаю, но тебе все равно надо было сказать Клозелю. Мне придется доложить обо всем этом, когда мы вернемся на Макрэйдж.

— Ты хотел сказать «если мы вернемся», — поправил Пазаниус.

— Нет, — отрезал Уриэль. — Когда.

Но тут его внимание привлек звук шагов, и капитан обернулся. С выражением скорби на лице полковник Леонид приблизился к ним и произнес:

— Сержант Эллард скончался.

Уриэль бросил взгляд туда, где лежал усопший воин, встал и положил руки на плечи Леонида:

— Мне очень жаль, мой друг. Он был отличным товарищем и великолепным бойцом.

— Он не должен был умереть вот так, в одиночестве…

— Он не был одинок, — возразил Уриэль. — Ты был с ним до конца.

— Все равно это должно было случиться как-то иначе, — прошептал Леонид. — Столько пережить, столько сделать за свою жизнь и умереть в мерзком логове Бескожих.

— Бойцу очень редко предоставляется возможность выбрать время или место кончины, — сказал Уриэль. — То, как он прожил свою жизнь, в большей степени определяет, стал он настоящим воином или нет. Я мало знал Элларда, но я верю, что одесную Императора найдется место для него.

— Надеюсь, что этот так, — согласился Леонид. — Кстати, вы ошиблись.

— В чем?

— В том, что вам придется возвращаться в Халан-Гол вдвоём. Я пойду с вами.

— У меня ни разу не возникало сомнений в том, что ты человек редкой отваги, но все равно я считаю своим долгом признать, что Ваанес в чем-то прав. Вряд ли нам удастся вернуться оттуда живыми, - сказал Уриэль.

Леонид пожал плечами и ответил:

— Мне уже все равно. С тех пор как Триста восемьдесят третий был отправлен на Гидру Кордатус, моя жизнь была не богата на приключения. Теперь же я намерен плюнуть смерти в глаза, прежде чем она заберет меня.

Вдруг раздались медленные хлопки, и Уриэль с гневом воззрился на насмешливо аплодирующего Ваанеса. Бывший Ворон лишь покачал головой и удивленно пробормотал:

— Да вы все просто свихнулись! Я обязательно помолюсь за вас, если выберусь из этой выгребной ямы.

— Заткнись! — прошипел Уриэль. — Не нужно мне молитв от таких, как ты, Ваанес. Ты больше не Космодесантник, тебя и человеком-то теперь назвать трудно. Ты трус и предатель!

Ваанес вскочил на ноги, его фиолетовые глаза сверкнули ненавистью, а блестящие когти выскочили из латной перчатки с тихим лязгом, от которого по спине пробежали мурашки.

— Я тебя предупреждал при всех, не смей так называть меня! — выкрикнул Ваанес.

Но прежде чем пролилась кровь, огромная тень легла между Космодесантниками и исполинская фигура лорда Бескожих нависла над ними. Его сопровождала свита созданий, изуродованных самым страшным образом. Один горбатый монстр проковылял прямо к трупу Элларда, погрузил длинный изогнутый коготь в разорванный живот сержанта, а потом с нескрываемым удовольствием облизал окровавленный палец.

— Свежатина, еще теплая, — промычал он.

Лорд Бескожих кивнул своей огромной башкой и приказал:

— Возьми его и отнеси мясо соплеменникам.

— Нет! — закричал Леонид, когда горбатое чудовище сграбастало тело сержанта.

Пазаниус резко вскочил на ноги, схватил Леонида за плечо, оттащил назад и прошипел ему на ухо:

— Успокойся! Это больше не твой друг, это просто оболочка, просто тело, в котором жил его дух. Он сейчас уже с Императором, и все эти монстры уже не в состоянии сделать с ним хоть что-нибудь. Не рискуй своей драгоценной жизнью в бессмысленной борьбе.

— Но они собираются сожрать его!

— Я знаю, — ответил Уриэль, вставая рядом с негодующим Леонидом. — Но ты уже дал смертельную клятву, и если ты ее нарушишь, то это будет означать, что мы все ее нарушили.

— Что?! — рявкнул, брызгая слюной, вышедший из себя полковник.

— Да, — подтвердил Уриэль. — Мы все связаны обещанием Императору. Я, Пазаниус, а теперь и ты.

Леонид не успокоился, но слова Уриэля заставили его задуматься. Действительно, между ними уже было заключено соглашение. К тому же сейчас предстояло решать более насущные проблемы.

— Эй, вы, пойдемте, — произнес лорд Бескожих.

— Куда? — с вызовом спросил Уриэль.

— К Императору. Он решать, умрете вы или нет.

Глава 17

Статуя Императора была облачена в поношенный доспех, по которому можно было проследить этапы многовековой индустрии Медренгарда. За его могучими плечами вздымались два огромных железных крыла, крепившихся на спине. На нагрудной пластине силового доспеха красовался двуглавый орел, проступавший сквозь слой ржавчины. Двадцатиметровая фигура была установлена на платформе, которая на толстых цепях раскачивалась над шахтой. Увидев это величие, набожные Космодесантники почувствовали священный трепет.

Уриэль вспомнил себя ребенком, когда он впервые преклонил колени перед статуей Императора в Базилике Конор, высеченной из красивейшего мрамора, добытого из сокровенных глубин Калта. Представшая теперь перед его глазами колоссальная статуя, хоть и была выполнена не в лучшей манере, производила не менее сильное впечатление.

Император Бескожих словно парил над черной пропастью. На фоне этого величия сказалось несущественным, что его доспех и ряд важных деталей были изготовлены из того подручного хлама, что нашелся на разрушенной фабрике. Наверняка ревнители догм Министорума сочли бы создание подобных изваяний Императора богохульством, но Уриэль решил для себя, что это вполне оправдано в данных условиях.

— Пусть Император спасет нас! — прошептал Пазаниус, взгляд которого был прикован к подвешенной статуе.

— Ну, мы вот-вот выясним это, — ответил Уриэль, думая о том, что не случайно сегодня ему вспомнилось далекое детство.

Никто не мог сказать, как долго Бескожие живут под поверхностью Медренгарда. Никому не было известно, что они помнили о прошлом до того момента, как их обрекли Демонкулабе. Никто не знал, кем были их первые родители.

И только одно не вызывало сомнения — это были невинные дети, которых превратили в Бескожих. В их душах сохранилось только одно воспоминание, не вытравленное даже наркотиками в утробе Демонкулабы, — неувядаемый образ великодушного Императора.

По прихоти Железных Воинов Бескожие превратились в чудовищных монстров, но они до сих пор помнили любовь Императора. Страшная судьба этих несчастных вызывала безмерную жалость Уриэля. Эти жуткие чудовища находили утешение в светлом образе Императора и даже соорудили кумира, чтобы быть ближе к нему.

Охранники грубо толкнули пленников на край бездонной ямы. Уриэль осмотрелся вокруг. Их окружали сотни уродов, многие из которых не могли передвигаться самостоятельно. Их конечности состояли либо из кривых костей, не способных выдержать вес тела, либо, напротив, представляли собой бескостную мышечную массу. Надо заметить, соплеменники охотно помогали таким страдальцам.

— Бог-Император, посмотри на них! — пафосно произнес Ваанес. — Как только ты позволяешь таким уродам жить в этой Вселенной?

— Заткнись, Ваанес! — прервал его Уриэль хриплым от сострадания голосом. — Они приходятся тебе родственниками в определенной степени, не забывай об этом. В их жилах тоже есть капля крови Императора.

— Ты серьезно? — опешил Ворон. — Ты только посмотри на них. Это воплощенное зло!

— Ты так думаешь? Я бы на твоем месте не был столь категоричен.

Их разговор был прерван волной недовольного ропота, прокатившегося по залу, когда лорд Бескожих повернулся к племени и выпрямился во весь рост. Вожак вдруг резко протянул огромную лапу, схватил Уриэля и поднял его над краем ямы. Земля стремительно улетела из-под ног, и капитан оказался над зияющей бездной. Он понимал, что в теперешней ситуации сопротивление бесполезно, поэтому просто положился на волю Императора.

— Ты пахнешь материнской утробой, — проревел лорд Бескожих. — Тебя, как и нас, вымыло из горы, где живут железные люди, тебя и твоих людей принес водопад. Но вы не похожи на нас. Почему у вас есть кожа?

Мысли Уриэля метались в поисках правильного ответа. Что нужно сказать, чтобы не очутиться на дне глубокой ямы? Желтые глаза монстра буравили пленника, капитан взглянул прямо в зрачки и вдруг понял, что в них плещется невысказанное желание. Только дети столь страстно умеют хотеть чего-то. Но как угадать это заветное желание?

— Да! — пронзительно выкрикнул Ультрамарин. — Мы пришли от Железных Воинов, но мы их враги.

— Вы тоже отверженные? Вы не дружите с железными людьми?

— Нет! — очень громко и внятно произнес Уриэль. Он хотел, чтобы все Бескожие, столпившиеся вокруг ямы, услышали его. — Мы ненавидим железных людей, мы пришли в этот мир, чтобы уничтожить их.

— Я однажды уже встречал тебя, — заявил лорд Бескожих. — Я видел, как ты убивал железных людей в горах. Нам тогда досталось очень много мяса.

— Я тоже узнал тебя, — сказал Уриэль.

— На тебе есть плоть матери?

Уриэль согласно кивнул, а вожак заговорил вновь:

— Плоть матери железных людей изуродовала нас, но Император любит нас даже такими. Мы не противны ему, хотя нас сделали Бескожими железные люди. Они хотят уничтожить нас. Но мы сильные и не вымираем, хотя, возможно, это было бы для нас лучше. Однажды Император заставит отступить боль и снова сделает наши тела цельными.

И Уриэль понял, что в этом существе, несмотря на всю его многотонную мощь и колоссальные размеры уродливого черепа, жил маленький ребенок. Лорд Бескожих с детским простодушием говорил о любви Императора, а когда капитан внимательно всмотрелся в его глаза, то распознал там страстное желание искупить вину за свое уродство перед Богом Человечества.

— Император тебя любит, - проникновенно сказал Уриэль. — Он любит всех своих детей.

— Император разговаривает с тобой? — спросил лорд Бескожих.

— Да, — утвердительно кивнул головой Уриэль, и в тот же момент люто возненавидел себя за это жульничество. — Император послал нас сюда, чтобы мы уничтожили Железных Воинов и Демон… лоно матери, что так изуродовало вас. Он уверен, что вы используете этот шанс и поможете нам.

Голодный монстр подтянул его поближе к себе. Капитан надеялся, что попал в точку и угадал потаенное желание существа, пострадавшего от Железных Воинов. Вожак подозрительно обнюхал его еще раз. Уриэлю ничего не оставалось, как только молиться, чтобы запахи лона Демонкулабы и канализации еще не выветрились.

Вдруг лорд Бескожих взревел, словно от невыносимой внутренней боли, и швырнул Вентриса в яму. Перед глазами Уриэля все закрутилось в бешеном калейдоскопе: искривленные варпом твари, что когда-то были невинными детьми, ржавые железные цепи, серебряные вставки на ржавом металле… Черный зев шахты затягивал его. Ультрамарин с размаху впечатался в статую Императора, и от удара у капитана перехватило дыхание. Затем он снова стал падать.

Он пытался ухватиться за что-нибудь, но его пальцы соскальзывали с железных заклепок. Наконец Уриэлю удалось ухватиться за край железного листа, располосовав себе ладонь, и затормозить сползание в бездну.

Но тут кусок металла, удерживающий его, с жутким визгом начал отгибаться и медленно отходить от каркаса статуи. Уриэль уже попрощался с жизнью, но в какой-то момент пластина замедлила движение, а потом остановилась. Это позволило Уриэлю зацепиться за бронзового орла на грудной пластине Императора.