Annotation 12 страница

Она бежала. Нет, просто очень быстро шла и звала. Она искала Зигги. Теперь ей стало ясно, где она. Она опять вернулась в ту же квартиру — те же обои, та же мебель, тот же запах и тот же страх. Она ходила из комнаты в комнату и снова и снова звала его. Где же он? Он никогда не прятался от нее. Обычно, стоило ей только открыть дверь, как он бежал навстречу и с громким мяуканьем просился на руки, чтобы потереться головой об ее щеку. Она заглянула под кровать, открыла дверцы шкафа, стараясь не поддаваться страху. «Ничего, ничего, — уговаривала она себя, — наверное, просто где-нибудь заснул и не слышит меня». Она прошла в кухню и начала открывать и закрывать все ящики и дверцы. — Зигги! Может, выбежал из квартиры? Но они на шестом этаже, куда отсюда денешься? Она метнулась в гостиную и, опустившись на колени, заглянула под диван. Ну, допустим, он заснул. Тогда почему не просыпается? — Зигги! Зигги! Ты где, маленький? А где Виктор? Он всегда был здесь, когда она приходила. Именно это пугало больше всего. Она еще раз обошла квартиру. Думай давай, думай! Она вернулась в свою спальню. Может, в гладильню забежал?.. Она все поняла, когда заметила опущенную крышку унитаза. Она так и замерла у двери в ванную. Виктор никогда не опускал крышку. Он этого терпеть не мог: говорил, тогда из унитаза воняет. Так почему же сегодня она опущена? Догадка пронзила ее. Она медленно приблизилась к унитазу, села рядом на край ванной и от всего сердца прошептала: — Господи, не допусти! Затем, собравшись с духом, она подняла крышку. — Ох, Зигги… Она вытащила из воды безжизненное кошачье тельце, совсем окоченевшее. Глазки плотно закрыты, из-под верхней губы торчат крошечные зубки… Она стянула с вешалки полотенце и завернула в него трупик. Его шея моталась из стороны в сторону, под пальцами чувствовались крошечные позвонки. Переломанные. Удивительно, но ей даже стало легче. По крайней мере, не мучился. Она не вынесла бы мысли, что он несколько часов беспомощно барахтался в ледяной воде, отчаянно борясь за жизнь. Она гладила котенка по голове, поправляя его мокрую полосатую шерстку, а слезы градом катились по щекам. — Прости, Зигги, — тихо прошептала она, прижимая его к себе. — Я велел тебе не опаздывать. — Она обернулась. Виктор наблюдал за ней от двери. Она не слышала, как он вошел. — Зачем ты заставляешь меня так поступать? — Он шагнул в ванную и протянул к ней руки. — Зачем ты заставляешь меня причинять тебе боль?
Сара смотрела, как свет от фар проезжавшей мимо машины метнулся по потолку гостиной в доме ее матери. Она села, поеживаясь от холода. У ее ног, на полу, поскуливал во сне Сумо. Она потянулась, включила свет и бросила взгляд на латунные часы на каминной полке. Двадцать минут двенадцатого. У нее еще сорок минут, чтобы привести свои дела на этом свете в порядок. Она взяла телефон, попробовала дозвониться Джону, но звонок сразу переключился на голосовую почту. Тогда она набрала отель «Четыре сезона» и попросила соединить с его номером, а затем все слушала и слушала бесконечные телефонные гудки. Она прикрыла глаза, и почему-то вспомнились мальчишеская улыбка Джона и его озорной взгляд. Она положила трубку, твердо веря, что, где бы он ни был и что бы сейчас ни делал, с ним все в порядке. Мобильник зазвонил прямо у нее в руке. — Алло! — Мою записку получила? Это был Виктор. — Ты гад! Что ты сделал с Родни? Он тут совершенно ни при чем! — Нечего было шляться где попало. Не совал бы нос в мои дела, не получил бы. — Ты сломал ему ногу! — Повезло ему, что не шею. Сара, как это у тебя получается? Вокруг тебя вьются одни сопляки. Ты их чем берешь, Сара? Видела бы ты его: он же ничего не может. Да я… — Чего ты хочешь? — Ты прочла записку? Хочу поговорить с тобой. — Так приходи сюда. Ты же знаешь, где меня найти. Он ухмыльнулся: — Щас! За дурака меня держишь? У меня тоже башка варит — хрен его знает, что ты там задумала. Нет уж, ты ко мне придешь. А я, милая, помогу тебе. Сара молча слушала. — Знаешь деревянный мост по дороге от твоего дома? — Ты и сам отлично знаешь ответ. — Вот туда и подгребай. Сиди и жди под мужским навесом. Да смотри, чтоб одна пришла, и без всяких твоих фортелей. А сделаешь по-своему — я уйду и в другой раз вырежу записку на спине у твоей сестренки. — Я приду. — У тебя один час. И не опаздывай. — Виктор… — А собаку приведешь — я ее прибью. Ясно? — Да. — Я просто хочу поговорить с тобой, выяснить кое-что. Может, старое вспомним. Сара закрыла телефон. Она подумала о Джеки и Родни, о том, что Виктор может сделать с Хелен или с матерью, если она ослушается. Придется идти. Какой у нее выбор? Ну, позвонила бы она в полицию, и что они сделают? Ничего. Закон не запрещает сидеть на пляже под мужским навесом, а угрожал он ей пока только на словах. Почему он выбрал это место? Если он следил за ней, то, возможно, знал, что на прогулке она часто доходит именно до этого места, и знал также, что одна нога у нее нездорова. Наверное, хочет обставить все так, будто она поскользнулась на камнях, ударилась головой — и привет. И никаких следов. Как основательно Виктор все продумывает! Вот, значит, какая картина вырисовывается. Он намерен убить ее. И что же, она так и отправится прямиком к нему в руки? Она поднялась и прошла в кухню. Сумо поплелся следом. Она оглядела по-домашнему уютное помещение. Можно оставить записку: если со мной что-нибудь случится, прошу в моей смерти винить такого-то. Она достала из буфета блокнот и ручку, села за стол, вывела «Дорогая мама! » и остановилась, не в силах писать дальше. Вряд ли эта записка утешит ее родных, когда они узнают, что, защищая их, она добровольно отправилась в западню. Может, пусть уж думают, что поскользнулась? Она отложила ручку, закрыла глаза, опустила голову на руки. — Господи, дай мне силы! — прошептала она.
Дул пронизывающий ветер, недавно прошел дождь, и настил деревянного моста был скользкий. Тучи закрывали луну, угрожая новым ливнем. Сара перешла по узкому мостику на пляж Доллимаунт-Стрэнд, глубоко вдыхая свежий морской воздух. Было время прилива, и волны внизу, под ней, ударялись об опоры моста. Шум города понемногу затихал. Она прошла мимо приветливо кивнувшего ей мужчины в желтой ветровке, который выгуливал у дороги своего спаниеля. — Ну и погодка выдалась! — Ничего, — улыбнулась Сара в ответ, — по крайней мере, сухо. Она с удивлением поймала себя на том, что ей больше не страшно. Наверное, солдаты перед боем ощущают себя примерно так же. Когда совсем не остается надежды на благополучный исход, человеком овладевает спокойствие. Так это или нет, она точно не знала, но решила: что бы сейчас ни случилось, она больше не позволит Виктору распоряжаться своей жизнью. Она шла и шла. Ни людей, ни машин не попалось ей по дороге, и к тому времени когда добралась до первой кабинки, она уже совсем примирилась с тем, что сейчас должно было случиться. Она подошла к мужскому навесу. Ветер вспенивал морские волны, обдавая Сару водопадом мелких брызг, шквалистые порывы чуть не сносили ее с дорожки. Она зашла под навес и села на бетонную скамью. Вода уже наполовину скрыла ступени, еще немного — и вода захлестнет невысокие прибрежные скалы. Сара дрожала, глядя, как на том берегу залива на вышках электростанции в Пулбеге мигают маяки. В темноте их расплывчатые очертания еле различались, но что-то в их привычных силуэтах успокаивало ее. Они выглядели такими надежными. Помнится, кто-то из знакомых сравнил их с часовыми. Сара засунула руки в карманы и уселась поудобнее. Она вспоминала, как жаркими летними днями они с Джеки лазили по этим скалам, высматривали в воде крабов и мелкую рыбешку. Как-то раз с приливом принесло небольшую акулу, и им пришлось отбиваться от чаек, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Она вдруг живо представила себе ту акулу, уже мертвую или, может, умирающую, которую отлив оставил в луже воды между камнями. Длиной она была с ее руку, не больше, серебристая, с несколькими рядами крошечных зубов: уменьшенная копия той, что так напугала ее в фильме «Челюсти». Они с Джеки хотели выловить ее и отнести домой, но Хелен не разрешила, и, когда к вечеру Сара пришла навестить акулу, чайки успели ее растерзать. Хищник стал жертвой. — Хочешь посмеяться? Я тебя сначала учуял, а потом увидел, — раздался голос слева от нее. Она обернулась. У входа стоял Виктор и курил. Казалось, он не замечал ни ветра, ни холода. — «Шанель», угадал? — Да. — Я всегда любил, как ты пахнешь. Сара смотрела на него, стоявшего в лунном свете. Он постарел, набрал вес, но оставался таким же статным и таким же опасным. Когда он повернул голову, выдыхая дым, она заметила, что один глаз у него белый. — Что у тебя с глазом? — Поприветствовали, когда сел на нары. — Ничего себе. — Ерунда. Мне даже говорят, что теперь я непохож на других. — Чего ты хочешь, Виктор? — Не возражаешь, если присяду? — Располагайся. — Сара отодвинулась на другой конец скамьи, подальше в тень. Виктор сел рядом с ней. — Так лучше, цивилизованнее. Можем мы позволить себе поговорить, как цивилизованные люди? — Вряд ли. — Вот здесь ты не права. — Он посмотрел на нее, окутанную полумраком. — Значит, снова работаешь со своим прежним дружком. Сара не ответила. Он не спрашивал. Он просто давал ей понять, что ему известно о ней все. Вик был в своем репертуаре. — Неплохо устроилась, кстати. Спорим, он был счастлив по уши снова заполучить тебя обратно в свои объятия. — Мне нечего делать в его объятиях. — Интересно, как бы он относился к тебе, если бы я нанес ему визит. — Он здесь ни при чем. Я работаю с ним, и ничего больше. — Рассказывала ему обо мне? — А ты как считаешь? — Я считаю, тебе все равно, кого продинамить. Он еще раз затянулся, затем бросил сигарету в воду. Сара услышала, как окурок зашипел в темноте. Она проглотила слюну. Опять она оказалась рядом с ним. И никак не могла отделаться от мысли, что снова попала в прошлое. Он, она, море, шторм. Ужас почти прошел. — Чего ты хочешь, Вик? — Знаешь, у меня было три года подумать, зачем ты так сделала, но я не понял ни хрена. Я дал тебе все. Крышу над головой, приличную жизнь, деньги… — Вик… — Нет уж! — Он выставил руку ладонью вперед. — Дай я скажу, я долго ждал. Можешь хотя бы выслушать. По-моему, я был в твоей жизни не просто случайным. Девки вешались на меня каждый день, но я не изменял тебе, мне делали заманчивые предложения — можешь поверить! — но я отказывался. Я старался, я честно старался. — Ты бил меня. Задетый, он посмотрел на нее. — По-моему, однажды я уже объяснил тебе: я всего лишь давал тебе понять… — Я постоянно ходила с синяками, и у меня было сломано ребро. У меня выбиты два зуба, а шрам на руке длиннее, чем мой указательный палец. — И ты обвиняешь меня? — Но ведь это же ты сделал. — А ты заставила! Ты вынуждала меня так обращаться с тобой. — Зачем ты столкнул Джеки с дороги? Он фыркнул: — Сначала ты мне ответь: зачем ты меня подставила? Сара вздохнула и посмотрела на бурные волны. Можно было бы и догадаться, что на ее вопросы он отвечать не станет. — Какая теперь разница? — Очень большая. Я хочу знать. — Ну а что тут можно знать? — Ты сделала это не одна. — С чего ты взял? — А то я не знаю тебя! — повернулся к ней Вик. — Может, именно ты и подбросила мне наркотики, но я хочу получить ответ, кто тебе помог и какого хрена ты так поступила со мной — со мной! Сара безошибочно почувствовала его закипающий гнев. И в его голосе появились нотки, которые и раньше появлялись перед тем, как он распускал руки. «Цивилизованности хватило ненадолго», — подумала она. — Ты убил Зигги, — произнесла она вслух. Виктор уставился на нее: — Что ты сказала? — Ты убил Зигги, — повторила она. — Что за хрен такой Зигги? Сара едва взглянула на него: — Может, для тебя и никто. Всего лишь способ сделать мне больно. — Ты про этого урода-котенка? — Да. Он долго молча смотрел на нее. Сначала она подумала, что сейчас он взорвется, но он вдруг захохотал. Глядя на него, Сара вспоминала каждую самую мелкую черточку его лица, как он ухмылялся всякий раз, когда «объяснял» ей, что вовсе не собирался огорчать ее, а уж тем более бить, — нет, он бил ее только потому, что она сама вынуждала. Смех у него был противный и резкий, будто царапали ногтем по стеклу. — Из-за этого урода! Ну ни фига себе! Ты засадила меня в тюрягу, я потерял квартиру, бизнес, глаз — чего ради, из-за котенка?! — Да, — коротко ответила она. И это была правда. Когда она, Сара Кенни, вытащила мокрый трупик Зигги из унитаза, в ней словно что-то перевернулось. Она могла примириться с тем, как обращался с ней Виктор, с его требованием беспрекословного повиновения. В глубине души она давно уже поняла, что это за человек. Но когда он лишил жизни такого милого, беззащитного Зигги… Она чувствовала себя так, будто в первый раз взглянула на мир вокруг себя. Наконец-то она поняла, что позволила себе привязаться к человеку, который не остановится ни перед чем, который был не способен что-либо чувствовать, которого обуревала одна-единственная страсть — подчинять себе. Наконец до нее дошло, что надо порвать с ним. И она знала, что найдет на него управу, даже когда на нее градом сыпались безжалостные удары. И вот теперь он вернулся, снова вполз в ее жизнь, как неистребимый таракан. — Не верю, — произнес Вик. — А мне все равно, — ответила Сара. — Кто помогал тебе? — Никто. — Не надо мне лапшу на уши вешать. Эта жирная задница Сид наверняка… — Он тут ни при чем. — Давай говори или!.. — Никто мне не помогал. — Нет, ты скажешь, кто помогал тебе! — Никто мне не помогал. Сокрушительный удар свалил ее со скамьи на грязный бетон. На миг она потеряла сознание, и, когда очнулась, уши у нее горели, а он поднимал ее за перед куртки. Она попробовала встать, но ноги совсем не слушались. «Поздно, — подумала она. — Запоздал ты с этим». Он поднял ее и швырнул обратно на сиденье. Она ударилась о стенку, чуть не задохнувшись от боли. Пока она приходила в себя, Вик угрожающе навис над ней: — Ты меня подставила, детка. Ты что же, думала, тебе сойдет это с рук? Я хочу, чтобы ты знала: я еще помучу тебя, но сначала ты скажешь, кто помогал тебе. Столько наркотиков ты одна никогда бы не достала, и вообще, кишка у тебя тонка провернуть все это в одиночку. Так вот, я еще раз спрашиваю: кто помогал тебе? — Никто мне не помогал, — тяжело дыша, проговорила Сара. Он со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Думаешь, мы тут в игрушки играем? — Нет, Вик, не думаю, но тебе придется понять… Одним движением он рванул ее вверх и наотмашь ударил по лицу. Удар был такой силы, что у Сары запрокинулась голова. Во рту появился привкус крови, и она почувствовала, как по шее побежал теплый ручеек. На глаза навернулись слезы, и на какой-то миг Вик, озаренный вспышкой света, показался зловеще-красным. — Кто помогал? — Никто не помогал… Он опять ударил ее, еще сильнее. У Сары зазвенело в голове. — Я по-хорошему спрашиваю, кто помогал тебе? — Никто… Вик схватил ее левую руку и заломил ее назад. Казалось, запястье вот-вот треснет. Сара открыла рот, собираясь закричать. — Не ори, а то сломаю, — проговорил Вик обманчиво мягко. — Я ведь не хочу делать тебе больно, Сара. Ты же понимаешь? Я просто хочу узнать, кто мои враги. Ну же, милая, ты сама понимаешь: я не хочу так поступать. Это ты вынуждаешь меня причинять тебе боль. — Отпусти, Вик. — Теперь она плакала, слезы на лице мешались с кровью из носа. — Пожалуйста, отпусти… Он улыбнулся, и Сара поняла: ему показалось, что он сломал ее. — Просто скажи мне то, что я хочу узнать, и все. Мы же можем договориться. Сара, я совсем не хочу причинять тебе боль. Он немного сильнее вывернул ей руку. Боль стала невыносимой. Казалось, все связки и суставы вот-вот не выдержат. — Ладно, ладно, отпусти… Вик немного ослабил хватку. Сара судорожно всхлипывала. — Видишь, дорогая? И без этого можно обойтись. — Нет, он не кричал на нее, но в его голосе слышалась угроза. Он похлопал ее костяшками пальцев по щеке, на этот раз несильно. — Всегда ты заставляешь меня делать тебе больно. Только зачем? Сара открыла глаза: — Пожалуйста, дай мне сесть. Меня тошнит. — Кто помогал тебе? — Он навалился на нее всем телом, придавив к скамье. Сара успела высвободить правую руку. — Имя давай, Сара. Не раздумывая, она со всего маху всадила Виктору в шею нож, который принесла из дома матери, и повернула его. Он будто захлебнулся. В горле забулькало. Оседая, он опустился на колени. Сара тяжело откинулась на спину, как только он выпустил ее руку. Несколько секунд она лежала, не в силах пошевелиться, и отупело смотрела, как Виктор пытается ухватиться за ручку кухонного ножа, который торчал из его шеи под прямым углом. — Са-арр… Его пальцы скользнули по окровавленной ручке ножа, но не удержали ее. Он потянулся к Саре, но она, упираясь ногами, постаралась отползти подальше. Все-таки он схватил ее за лодыжку, она пнула его и задела челюсть, так что его голова откинулась назад. Он захрипел, из шеи захлестала кровь, и Сара поняла, что задета сонная артерия. Он попробовал подняться на ноги, но поскользнулся. Тогда он перекатился на спину, его руки метались у горла, словно пытаясь содрать с себя одежду и кожу. Сара отползла ближе к ступеньке и тоже попыталась подняться на ноги. Позади нее раздался странный хруст, и наступила тишина. Она посмотрела на Виктора. Он не шевелился. Подождав с минуту, она осторожно подобралась к нему и проверила пульс. Сердце не билось. Она бросила презрительный взгляд на его лицо. Его глаза были открыты и, казалось, смотрели прямо на нее. Вдохнув побольше воздуха, Сара ухватилась обеими руками за ручку ножа и вытащила его из шеи Вика. Она обтерла лезвие о его куртку и бросила нож на скамью. Потом она обыскала его карманы, вынула часы, бумажник, деньги. Нашла она и связку ключей с пластиковой биркой от номера в дешевом отеле на Дорсет-стрит. Все это она убрала к себе в карман. Убедившись, что больше не осталось ничего такого, что помогло бы опознать труп, она перекатила его на ступеньки и затем по скользкому от водорослей бетону поволокла к морю. По дороге она дважды поскользнулась и, пока добралась до воды, совсем обессилела; нога горела огнем, голова налилась тяжестью. Сделав последний отчаянный рывок, она все-таки столкнула Вика в черную воду. Секунду тело с лицом, неприлично бледным на фоне чернильной тьмы, колыхалось на поверхности. — Убирайся, сделай милость! — прошептала Сара, держась за металлический поручень. Течение подхватило труп и потащило его ко дну. Убрался. Не в силах выпрямиться, Сара еще постояла у поручня, пока наконец пронизывающий ледяной ветер не заставил ее пошевелиться. На берегу она зачерпнула морской воды и, отплевываясь, смыла с лица кровь. Вымыла руки, старательно замыла рукава и наплескала воды на бетон. Правда, в темноте было не видно, кровь там или просто тень; оставалось надеяться, что прибой все смоет, а ей пора было сматываться. Она подобрала нож и устало поплелась через мост и дальше — к главной дороге. Там она решила не медлить и поспешила домой, стараясь не поднимать головы и держаться поближе к заборам и стенам домов. Видимо, в ту ночь ангел-хранитель особенно заботливо следил за своей подопечной — Сарой Кенни, и она дошла до своего дома, не встретив по дороге ни души. Едва она закрыла калитку и с трудом преодолела по дорожке последние метры до крыльца, как хлынул ливень. Сара подняла лицо к небу. Струи дождя омывали все ее страшные синяки и омраченное сердце, счищая темное пятно по имени Виктор. — Спасибо, — прошептала она небесам.
Сара вошла в дом и, не зажигая свет, направилась к задней двери. Сумо радостно кинулся к ней, но она не остановилась. Быстро поднявшись наверх, она бросилась в ванную и еле успела наклониться над унитазом, как у нее начались спазмы и ее стало рвать морской водой и желчью. Наконец она схватила рулон туалетной бумаги, высморкалась и спустила воду в унитазе. Только через несколько минут она почувствовала, что у нее хватит сил выпрямиться. Она включила свет над зеркалом и застонала. Лицо превратилось в сплошную рану. Покрытый засохшей кровью нос распух. Глаза уже начали заплывать, а там, куда пришлись удары, появились багровые кровоподтеки. Намочив холодной водой полотенце, она попробовала одной рукой осторожно протереть лицо, в то же время пытаясь другой рукой отыскать в аптечке что-нибудь болеутоляющее. Затем она спустилась вниз и завернула в полотенце несколько кубиков льда. Завтра приезжает Джон. Как она объяснит ему свой вид? Она снова поднялась наверх, проглотила две таблетки парацетамола и, осторожно прижимая полотенце к переносице, дошла до своей комнаты. Там она медленно опустилась на кровать. Сумо, неотступно следовавший за ней, устроился рядом, на коврике. Она свесила к нему руку, и он лизнул ее. Она старалась не думать о том, что сделала. Старалась не вспоминать о паре, который поднимался от крови Виктора, о его предсмертном хрипе. Она закрыла глаза и попыталась дышать спокойно. Она убила его. Остановила. За это она может получить срок. Самооборона. Она принесла с собой нож. Для самозащиты. Она столкнула труп в море, скрывая улики. Прекрати думать об этом! Она убила. Это уже было. Сара заплакала. 47

Хелен быстро вела машину, сердито сигналя нерасторопным водителям и пешеходам. Было только начало девятого, но город уже проснулся и заспешил по своим делам. — Ну давай, езжай! И уж совсем она разозлилась, когда за три машины перед ней вдруг возник автобус. В очередной раз Хелен бросила взгляд на часы. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Ночью поспать нормально не удалось. Мать все беспокоилась на новом месте и дважды будила ее, так что в конце концов ей пришлось запереть мать в спальне. Утром Хелен первым делом позвонила Саре. Сестра не ответила. И когда пришла Белинда, Хелен была почти на взводе. Сейчас она направлялась к дому матери, чтобы разобраться с Сарой раз и навсегда. Если она вообще доберется туда сегодня! Она с силой надавила на клаксон.
Когда она подъехала к дому матери и остановилась у колымаги Джона Квигли, которая только по недоразумению могла называться машиной, ее терпению настал конец. Хелен вышла из машины, со злостью хлопнула дверцей и решительно зашагала к дому. Она попробовала открыть дверь своим ключом, но выяснилось, что та закрыта на цепочку. Она позвонила. Из-за двери донесся яростный лай. Снова надавив большим пальцем на кнопку звонка, она не отпускала ее секунд десять, не меньше. Минуту спустя за толстым непрозрачным стеклом ей почудилось какое-то движение. — Сара, это Хелен! Я знаю, ты дома! Открой, нам надо поговорить! — Хелен, не могла бы ты приехать попозже? — Попозже? Нет, не могла бы! — Хелен гневно забарабанила в дверь. — Открывай сейчас же! Наконец цепочка звякнула. — Ты о чем думаешь? Почему не берешь трубку? Мать всю ночь не спала — бродила по дому! Я не собираюсь тут с тобой шутки шутить. Я… О господи! — вскрикнула Хелен, войдя в холл. — Что с тобой? Глаза у Сары заплыли, нос был разбит, левая сторона лица превратилась в один большой сплошной синяк. Хелен подошла к ней и подняла руку. — Нет! — Сара развернулась и поплелась в кухню. Хелен прошла следом. — Что все-таки с тобой случилось? — На меня напали… — Напали? — Избили… — Избили? — Ты так и будешь повторять за мной? — Сара налила в чайник воду и включила его.
У нее все болело. Она боялась, что нос сломан, и чувствовала, как шатается один задний зуб. Накануне она выпила несколько таблеток снотворного, которое принимала мать, и сразу провалилась в тяжелый сон, не обращая внимания на Сумо, растянувшегося поперек ее кровати. Теперь, в холодном свете зимнего дня, ее мутило при воспоминании о вчерашнем. Для полного счастья ей только не хватало вступить в перепалку с Хелен. — Сара, ты можешь объяснить, что происходит? — Я же сказала: меня избили. — В полицию заявила? — Нет. — Какого черта? Почему? — Не кричи. Хелен поставила сумочку и провела рукой по волосам. — Я не знаю, что я сделаю с тобой, просто не знаю! Сара достала две кружки и насыпала в них кофе. — Кто сказал, что ты должна что-то делать со мной? Хелен, я взрослый человек. Не надо со мной ничего делать. — Сара, я переживаю за тебя! Ты живешь какой-то безумной жизнью — постоянно рискуешь, подвергаешь себя опасности. Хватит издеваться над собой! Хватит издеваться над нами — мы все-таки твоя семья! Сара достала из холодильника молоко. Руки у нее тряслись, и унять их никак не получалось. И голова снова начала раскалываться. Надо сосредоточиться на кофе… — Где это случилось? — Что? — Где тебя избили? — У дороги, рядом с бульваром. — Когда? — Вчера вечером. Слушай, Хелен… что ты делаешь? Хелен вынимала из сумки мобильник. — Я делаю то, чего ты не сделала: звоню в полицию. — Хелен, нет! Хелен остановилась: — Да почему? — Говорю же тебе: не впутывай их в это дело. — Сара, что происходит? — Ничего, просто я… я просто… Но ей не пришлось выдумывать, почему не надо звонить в полицию. Ее собственное тело помогло ей: она потеряла сознание. 48

Беспокойно оглядываясь, Джон торопливо вышел из зала прибытия. — Джон, я здесь! Он повернулся и заметил у перил Хелен. На ней было кашемировое пальто. Без особой радости она помахала ему рукой. Он подошел к ней: — Спасибо, что встретили. — Она очень просила. — Как она? — Пока что неважно. Перелом носа и, видимо, сотрясение мозга. Такой новости Джон не ожидал. — Личность напавшего установили? Хелен отрицательно покачала головой: — Она говорит, что не помнит, как он выглядел. В любом случае было темно. — Темно? — Да врет она все, я же знаю! Полицейским она что-то говорила про паб. Кажется, «Несбитс»… — Этого только не хватало! — Джон перебросил сумку через плечо и вместе с Хелен вышел из дверей к парковке. — Я же ей говорил, сколько раз говорил ей, чтоб она не совалась туда! Хелен смотрела на него с еле скрываемым отвращением: — Ну да, а она взяла и сунулась, и вот результат. Опять она в больнице! — Хелен, не говорите со мной так, будто я не переживаю за нее! — Раньше надо было переживать! Джон резко остановился. Его отпустили из участка в половине четвертого утра: он всю ночь давал показания. И когда он наконец дотащился до отеля, то не раздеваясь рухнул на постель и уснул замертво. Звонок от Хелен, которая сообщила ему, что Сара в больнице и что она сама заберет его из аэропорта, еще больше взвинтил его. Он был грязный, небритый и заводился с полоборота. Джон швырнул свою сумку на асфальт с такой силой, что Хелен даже подскочила. — Хватит! — Его указательный палец оказался всего в нескольких дюймах от ее лица. — Я вам не нравлюсь и никогда не буду нравиться. Ну и прекрасно. Мне плевать, что вы там думаете. Но зарубите себе на носу: ваша сестра значит для меня гораздо больше, чем вы в состоянии представить себе. — Оно и видно! Джон стиснул зубы, но промолчал. Хелен все-таки Сарина сестра, и вполне понятно, что она расстроена и злится на весь белый свет. — Хелен, я не хочу ссориться с вами. Расправив плечи, Хелен пошла дальше. Джон подобрал сумку и догнал ее. — Кто такой Уилли Стонтон? — в конце концов прервала молчание Хелен. — Это тот, кто, вероятно, продал Кэти Джонс оружие, которое нашли при ней. Сара хотела проверить эту версию, но я взял с нее слово, что она дождется меня. — Сара упертая. — Вы хотели сказать «упрямая». — Знаете, у меня для вас еще одна плохая новость, — сказала Хелен. — Что такое? — Ваш офис разгромили. — Да и шут с ним, — отозвался Джон. — Это все поправимо. Хелен кивнула. — Вас куда отвезти: сначала домой или… — К ней, — сказал Джон, даже не дослушав до конца.
Дежурная сестра приветливо поздоровалась с Хелен. — Как хорошо, что вы приехали. Она никого не слушает и требует, чтобы ее отпустили домой. Хелен нахмурилась: — Когда я от нее уехала, она была чуть ли не в коме. — Ей очень плохо, и я уже собиралась звонить вам. — Медсестра бросила любопытный взгляд на Джона и снова повернулась к Хелен. — Идемте, пожалуйста, может, она хоть вас послушается. Хелен и Джон поспешили за ней по коридору. Сара сидела на каталке, спустив ноги, и отстегивала ремни. Вернее, старалась отстегнуть: обе ее руки были забинтованы. — Сара! — окликнул ее Джон. Она взглянула на него, и он потерял дар речи. Лицо превратилось в огромный фиолетово-черный синяк, она едва могла видеть — глаза заплыли совсем. Она смотрела на него сквозь спутанные пряди волос, будто видела его впервые. Он подошел к ней и осторожно коснулся рукой ее подбородка: — Боже, что с твоим лицом? Она свела брови: — Джон? — Мы дали ей сильное болеутоляющее, — пояснила сестра и добавила, обращаясь к Хелен: — Не знаю, почему она до сих пор не уснула. Ей бы, конечно, лучше остаться здесь. — Да, это я. Сара, я вернулся, — с нежностью произнес Джон. — Все будет хорошо. — Джон, пожалуйста, забери меня домой… я тебя очень прошу… Она соскользнула с каталки и упала прямо Джону на руки. Прижавшись лицом к его груди, она заплакала совсем как ребенок — не стесняясь и безутешно. В душе у Джона творилось бог знает что. Он обнял ее и осторожно прижал к себе. — Все в порядке, Сара, я с тобой. Я тебя не брошу. Не плачь, моя хорошая, перестань. Я с тобой… Стоя чуть в стороне, Хелен во все глаза глядела на Джона. Теперь она увидела в нем то, на что, как ей казалось раньше, он был не способен, — настоящую, чистую любовь. Она обернулась к медсестре: — Оформите мне, пожалуйста, разрешение на выписку. Мой муж — хирург, мы сумеем обеспечить хороший уход. — Ну, не знаю… — разочарованно протянула медсестра. Хелен взяла ее за руку. — Хорошо, пойдемте, — сдалась та. Вместе они направились к сестринскому посту. Хелен оглянулась. Джон с Сарой стояли все так же, и Сара тихонько плакала.
Джон пнул ногой свой стол, сбросил с него газету и сердито проворчал: — Они когда-нибудь выучат, как правильно? «КвиК»! Две большие «К», одна — в начале, другая — в конце. Сара посмотрела на него: — Что-то не верится, что газеты все еще пишут про нас. — Неделя запоздавших новостей. — И все-таки жаль, что они до сих пор не угомонились. — Ты что, того? Это ж такая реклама! — Угу… — Да ладно, не куксись, — сказал Джон, — сенсация получилась будь здоров. Ты только подумай! Сколько эта Лиззи Шелдон провернула усыновлений? — Известных — двадцать пять, — ответила Сара. Она уже устала говорить на эту тему. Вот уже две недели почти каждый день она рассказывала одно и то же — сначала полицейским, потом двум английским детективам, потом семье Сэма, потом газетчикам, потом своей семье. Это было очень утомительно. Хотелось побыстрее все забыть и жить дальше. — Точно. Чтобы все это распутать, свести концы с концами, понадобится не один месяц. Тот юрист, основатель фонда «Колыбель»… — Саймон Фелпс. — Так вот, он бежал из страны, когда почуял, что ему сели на хвост. — Все равно его найдут. Всю жизнь скрываться не станешь. — Да, ну и гадючник! Подумать только — если бы у Иоланды Воэн было поменьше снобизма, ничего бы и не открылось! — заметил Джон. — Вот тебе и мораль. — В смысле? — устало откликнулась Сара. — В смысле, что рано или поздно приходится платить по счетам. Прошлое все равно тебя настигнет, круг замкнется — закон жизни. Сара почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. — Это как? — Смотри, если бы Иоланда не наняла Гарри д'Анджело, чтобы тот раскопал прошлое Кэти, Кэти никогда бы не узнала о Хогане. Если бы Хоган не знал, что умирает, он вряд ли захотел бы разговаривать с Кэти, и она не приехала бы в Ирландию. Если бы она не приехала в Ирландию, Лиззи Шелдон не прислала бы своего выродка-сыночка, чтобы тот убрал Хогана и Кэти, и Лиззи спокойно продолжала бы продавать детишек богатым бездетным парочкам, а Кэти никогда бы не нашла свою настоящую семью. Видишь? — улыбнулся Джон. — А хочешь еще интересную новость? — Ну? — Бритни Спирс побрилась наголо. — Хорошо ей. Сара попробовал улыбнуться, но у нее не очень получилось. Болела голова, болели зубы. Она отвернулась к своему новому компьютеру. Если Джон прав, то когда же замкнется ее круг? Когда придется платить по счетам за то, что она сделала? Две недели после той жуткой ночи она жадно вчитывалась во все газеты, с замиранием сердца ожидая сообщения, что на берег моря вынесло труп Виктора, но ни о чем таком не писали. Она удивлялась, сколько же еще море будет его хранить. Отек с лица постепенно сходил, но все равно до окончательной поправки было далеко. Сара не могла спокойно спать, аппетита не было, и она похудела почти на десять фунтов. Все вокруг волновались за нее. Она это знала, понимала и все равно сердилась. Уилли Стонтон, чье тело нашли в сгоревшей серебристой «тойоте» на заднем дворе пекарни в тот же день, когда Сара потеряла сознание, еще больше все усложнил. Полицейские знали, что Сара разыскивала его в пабе «Несбитс», и сначала скептически отнеслись к версии, что не Уилли напал на нее. Но Сара упорно повторяла, что не видела Уилли Стонтона, и, когда разыскали Джимми Данна, он неожиданно внес ясность. Пользуясь иммунитетом свидетеля, Джимми с удовольствием рассказал, как Уилли торговал оружием и как наградил шрамами его, Джимми. После чего полицейские значительно расширили список подозреваемых; так или иначе, никаких свидетельств, указывающих на какую-либо связь между Сарой и смертью Стонтона обнаружено не было. Джон посмотрел на нее и сказал: — Утром звонил Сэм. — И? — Приглашал нас в гости к матери, в пятницу. — Вряд ли мы пойдем. — Возможно, тебе как раз и стоит выбраться: хоть чуть-чуть развеешься. Дрейк просто с ума по тебе сходит. Впрочем, он вообще сумасшедший. — Мне сейчас не до общения. — Ну, не хочешь — как хочешь, — с напускным равнодушием произнес Джон. — Слушай, а ты знаешь, почему у пингвинов ноги не мерзнут? — Нет. — Ну так мы сейчас ликвидируем этот пробел в твоем образовании.
Он нес всякий вздор, стараясь, чтобы Сара улыбалась и трещина, что разделила их, стала меньше. Он не мог понять, что изменилось, но отчаянно хотел, чтобы все стало как прежде, до его поездки в Лондон. Когда он забрал Сару из больницы, она сразу же попросилась в свою квартиру. Хелен недовольно ворчала, но он выполнил просьбу Сары и был рядом с ней всю ночь, охраняя ее сон и тихо поглаживая по голове, когда она всхлипывала во сне. Но утром бледная, притихшая Сара сказала ему «спасибо» и попросила уйти. Он сразу понял, что она опять закрылась от него и, как он ни сопротивлялся, будет твердо стоять на своем: она хотела, чтобы он ушел. В полном смятении он вышел от нее и поехал к матери Сары забрать собаку и машину. Но Джон вовсе не был простаком. Он успел повидаться с Родни и, расспросив, что за мужчина напал на него и разгромил офис, понял, что и Родни тоже говорит не все. Когда Джон передал ему привет от Сары, Родни выдал себя вопросом: — Привет, говоришь, просила передать? — Что-то не так, дружище? — Все так. Но от дальнейших разговоров на эту тему он уклонился. Но некоторые перемены к лучшему все же происходили, и тайны приоткрывались. Шарлотта Джонс, можно сказать, усыновила Дрейка, а когда ее Кэти начала реагировать на внешний мир, тощий чудной художник стал ей вдвойне милее. Сэм все еще относился к нему с подозрением, но когда наконец Кэти открыла глаза — на третий день после приезда Дрейка, — он был готов согласиться, что, может быть — всего лишь может быть, — Дрейк вовсе и не такой придурок, каким он его считал. Конечно, Сэм не мог не оценить абсолютной его преданности сестре. Кэти Джонс рассказала недоверчивому детективу Макбрайду всю правду о том дне в доме Уолтера Хогана. Как и подозревал Джон, в доктора стреляла не Кэти. Она, можно сказать, попала в засаду, которую устроил Марк Шелдон, терпеливо, почти двое суток, дожидаясь ее и взяв милейшего доктора в заложники. Марк ударил Кэти и, вложив ей в руку пистолет, выстрелил в Хогана, а потом выстрелил в нее, обставив дело так, будто она сама решила застрелиться. Но он напортачил, а исправить промах не успел: когда таксист забарабанил в дверь, впору было уносить ноги. Кэти сообщила полицейским и о Гарри д'Анджело. Это он рассказал ей о ее незаконном удочерении и дал ей координаты Хогана. Кэти позвонила доктору, и Хоган предложил ей встретиться и поговорить. Она потребовала назвать ей имя ее настоящей матери, и он это сделал. Она уже знала, что за ней следят: кто-то побывал в ее квартире и украл все документы, но не тронул ни денег, ни украшений. Тогда она поняла, что ей грозит опасность, и переехала в дом Дрейка, где чувствовала себя под защитой. И только после того, как к Дрейку тоже попытались залезть, она решила поехать в Ирландию и разузнать, кто же она и откуда родом. Она не ведала, что Гарри д'Анджело вышел и на Лиззи Шелдон и та почуяла, что ее злачная империя на грани краха. О существовании бессердечной, безжалостной миссис Лиззи Шелдон Кэти даже и не подозревала. Вначале Марк Шелдон все отрицал — точно так же, как его мать разыгрывала полную непричастность, хотя и затруднилась вразумительно объяснить, откуда у нее в доме двое спящих младенцев. Она уверяла, что просто помогает друзьям, много рассуждала о благотворительности и об альтруизме. Полиция разыскала матерей малюток, но те оказались на удивление неразговорчивыми. Когда речь зашла о похищении Кэти Джонс, Лиззи разрыдалась и стала утверждать, что похитителем был Нико Кастринакис, а сама она понятия ни о чем не имела. Она подтвердила, что в тот день была с Нико, но он запугал ее — велел ей помалкивать и не соваться в его дела. Она уверяла, что сбежала от него на следующий же день, но с тех пор ее неотступно терзает чувство вины. Она играла так убедительно, а ее дорогостоящий защитник был так красноречив, что дело вполне могли бы спустить на тормозах, если бы не судмедэксперт Ахмед Хан. Он исследовал кровь, взятую с места схватки Джона и Марка Шелдона и сравнил ее с анализом ДНК Лиззи Шелдон. Как Ахмед и подозревал, оказалось, что Марк и Лиззи Шелдон не состоят в кровном родстве. Когда потрясенный юнец узнал об этом, он заговорил. И какую же захватывающую историю он поведал! Элизабет Шелдон взяли под арест, обвинили в убийстве, воровстве, похищении детей, мошенничестве, причинении тяжких телесных повреждений, торговле людьми и умышленном подлоге. Узнав о смерти Фрэнка, Кэти горько плакала. Но Шарлотта смогла по-матерински успокоить и утешить ее. «Да, — говорила Шарлотта, — это не лучшее начало новой жизни, жизнь вообще не идеальна, но в ней столько хорошего». На что Дрейк заметил: «Шарлотта — умница, все правильно понимает, я бы сказал».
Сара чувствовала на себе взгляд Джона, но не поднимала глаз. Она понимала, что он теряется в догадках по поводу ее отношения, обижавшего его. У нее самой разрывалось сердце от боли, которую она ему причиняла. Но она не рискнула открыться ему, позволить, чтобы они стали ближе друг к другу. От нее всем одни несчастья. Да, она стала одной из тех, кого ненавидела больше всего в жизни, — притворщицей и лгуньей. Ее бесконечная ложь принесла столько бед. Джеки, Родни, даже глуповатый Джимми Данн сполна заплатили за ее ошибки. Она не могла рисковать, не могла позволить, чтобы Джон полюбил ее. И сама полюбить его тоже не рискнула. Не с ее тайнами. И не с тем, что известно ей. Какой смысл? Сара Кенни не поднимала глаз. Она знала: если только встретится взглядом с Джоном, она тут же расскажет ему обо всем, что наделала, и тогда ему придется разделить с ней это бремя. А она не могла так поступить с ним. Ни сейчас, ни потом — если только у нее хватит сил. 49

Эван Уильямс носился по дюнам Колвин-Бея, еле удерживая большущего воздушного змея — огромную стрекозу из легчайшего пластика и промасленной бумаги. Змея он получил на день рождения и с тех пор не упускал случая запустить его в воздух. С Ирландского моря дул сильный ветер, змей нырял, крутился и чуть не отрывал мальчика от земли. — Пап! Пап! Ты видел? — закричал он, оглядываясь через плечо. — Не упусти его, Эван! А то смотри — улетит! — ответил отец, удерживая на поводке Бонни, маленького вест-хайленд-терьера. — Идем, девочка, ты же не станешь делать свои делишки в такой ответственный момент, — добавил он, обращаясь к собаке. Но Бонни не собиралась торопиться, и, когда она сделала наконец все, что хотела, Эван уже исчез из виду — слышался только его взволнованный голос. Киан Уильямс не боялся за сына. В это время года в Колвине всегда спокойно. Вот в летние месяцы кого здесь только не встретишь: живописные пляжи Уэльса привлекали многих, в том числе и всяких чудаков и ненормальных. — Идем же, Бонни! Он взобрался на гребень дюны и с удивлением увидел, что забытый змей валяется на песке. Эван убежал далеко вперед и что-то разглядывал около топляка, вынесенного приливом на берег. — Эван? Что ты там нашел? Мальчик даже не обернулся, и по его позе Киан догадался, что сын весь поглощен увиденным. Взяв Бонни под мышку, он заторопился к сыну. — Ты чего притих, Эван… И тут он увидел. Среди мусора, вынесенного на берег, лежал вздувшийся, наполовину объеденный труп мужчины. — О боже! Идем отсюда, сынок, нам пора возвращаться. — Киан схватил сына за руку и увел от страшной находки. Лицо Эвана побелело, словно в нем не осталось ни кровинки. — Пап, а г-где его глаза? — Идем, идем, сынок. — Ну, пап… — Бери своего змея, мой хороший. Эван послушно подобрал змея, и Киан поспешно повел его по песку к машине. Над их головами закричала чайка и полетела в сторону моря. Киана трясло. Словно все солнце и радость этого дня вмиг исчезли. Виктор умел произвести на людей впечатление.