Глава 4. Лондон, Министерство Магии, 15 апреля 2002 года 2 страница

***

Обычным волшебникам, в том числе и аврорам, вход в Азкабан был запрещён. Авроры сопровождали преступников до первой базы – так они называли крайнюю точку доступа. И никого не удивляло, что встречали их люди в плащах невыразимцев с низко наброшенными на лица капюшонами.
Таким образом, никто в Магической Британии, кроме мистера Икс, министра и совсем немного Рича, не знал даже о существовании альвов и об их миссии.
Шеклболт со своей стороны, а альвы – со своей в полной мере выполнили договор.
Азкабан функционировал даже лучше, чем прежде, деньги налогоплательщиков на него не тратились, и никто не предполагал, кто скрывается под плащами невыразимцев.

***

Кингсли выпустил струю дыма и отвлёкся от воспоминаний трёхлетней давности. Он пока не пожалел, что подписал с альвами тот договор: Азкабан вновь был неприступной твердыней.
Но не это было главным.
Несколько раз в году Кора несла службу в Азкабане, сменяя других альвов.
Две декады – двадцать дней.
Кингсли оживал в это время: его часто можно было встретить на первой базе. Он придумывал какие-то дела. Ему срочно надо было встретиться с кем-то из заключённых… и обязательно самому.
Шеклболту везло – Кора лично сопровождала арестантов.
Этого было мало и много одновременно: видеть Кору, дышать одним с ней воздухом, дотронуться, будто невзначай. И осознавать, что никогда она не будет принадлежать ему. Что пропасть между расами настолько глубока, что никакая магия не в силах помочь.
Во время посещения первой базы Кингсли удавалось даже поговорить с Корой. Нет, скорее, перекинуться парой слов.
Но в последнее дежурство что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Шеклболт решился и пришёл на первую базу не по «делу», как обычно, а только для того, чтобы повидаться с Корой.
Казалось, она не удивлена гостю.
Они сидели в комнате, где арестанты встречались с аврорами или адвокатами. Комок в горле не давал Кингсли начать разговор. Кора тоже молча взирала на волшебника. Врага. Или?..
Шеклболт зычным голосом задал давно мучивший его вопрос.
– Почему я понимаю тебя? Ты ведь говоришь на альвийском.
– Потому что альвийский – прародитель языков. И в каждом человеке, глубоко внутри, живёт это знание. Притом, что если вы не слышите наш язык, то не знаете его.

После встреч с Корой на Шеклболта нападало похожее на сумасшествие возбуждение. Он в это время был ненасытен. Правда, оценить его сексуальную одержимость могла лишь… очередная любовница. Знала бы она причину…

***

Пробило двенадцать.
Шеклболт вздрогнул и запустил потухшую сигарету в жерло камина. Его глаза широко открылись от изумления, когда он посмотрел на часы.
Он потёр глаза, вздохнул и притянул к себе настольный календарь. Ткнув в него палочкой, он увидел несколько месяцев целиком, где ярко-красным горели двадцать цифр.
«Ещё месяц и четыре дня, – подумал Шеклболт, – и Кора вновь будет в Азкабане».

Примечания.

*– Четвёртый гимн к ночи.

Глава 2.
Рефьюдж-хаус, 12 марта 2002 года

When you were here before
Couldn't look you in the eyes
You look like an angel
Your skin makes me cry
You float like a feather
In a beautiful world
I wish I was special
You're so fucking special

Creep. Radiohead*

– Знаешь, я мечтаю назвать сына Эниус.
– О-о-о, как символично.
– Не смейся.
– Я не смеюсь.
– Смеёшься.
– У тебя смешной вид.
– А если так?
– Не пытайся меня напугать, я тебя не боюсь.
– Почему?
– Потому что люблю.
– Говорил же я когда-то, что Гриффиндор – это диагноз!
– А Слизерин?
– Слизерин – это генетика.
– Тебя так расстраивает моя принадлежность к Гриффиндору?
– Нет. Просто в очередной раз поражаюсь, насколько точно Шляпа распределяет по факультетам.
– Ладно, пусть так. Но объясни, почему, когда я говорю тебе о любви, ты вспоминаешь, что я училась в Гриффиндоре?
– Потому что только выпускница этого факультета может полюбить такого, как я.
– Не понимаю.
– Не прикидывайся дурочкой.
– Я не прикидываюсь. Я действительно не понимаю, что в тебе не так, как в других мужчинах.
– Будешь издеваться – отшлёпаю.
– О-о-о, это было бы крайне любопытно.
– Венера, не провоцируй.
– Хорошо. Давай серьёзно. Для начала объясни, почему такой выбор имени. Ты думаешь, наш сын откроет новый Рим?
– Эниус – сын Венеры.
– Да. Афродиты и Анхиза, который пас овец возле горы Идэ.
– Снова ты смеёшься!
– Я просто представила, как ты пасёшь овец. О-о-о, бедные овечки!
– Смотри, как бы пупок от смеха не развязался.
– Прости. Я люблю тебя, и мне нравится имя. Эниус. А Эниус-Северус – ещё лучше!
– Нет. Просто Эниус. А как бы ты хотела назвать малыша?
– Энакин.
– Как?
– Энакин!
– Гм, интересно. Никогда не слышал такого имени.
– Это главный герой из маггловского фильма «Звёздные войны». Необыкновенный мальчик, добрый, честный и очень талантливый. **
– Ну что ж, пусть будет Эниус-Энакин.
– Здорово! Мне нравится!
– А где ты смотрела маггловское кино?
– В канадском имении есть много маггловских штучек, например, самый настоящий кинозал, проигрыватель, воспроизводящий музыку и даже сотовый телефон. Правда, никто и никогда не пользовался этими достижениями маггловской науки и техники. Кроме меня. Да и я нечасто и не всеми.
– Надо и мне посмотреть когда-нибудь этот фильм.
– Обязательно. Скоро должен выйти новый фильм – продолжение саги. Когда всё плохое у нас будет позади, посмотрим вместе.
– Да. Только ты и я.
– А теперь вопрос номер два. Почему ты решил, что не достоин любви?
– Твоей любви!
– Ладно, моей любви.
– Я вижу своё отражение в зеркале.
– Да? И что ты там нашёл безобразного или отталкивающего?
– Гриффиндор! Я же говорил.
– Прекращай закатывать глаза и делать трагическое лицо! Лучше ответь на вопрос.
– Я уже ответил.
– Может, у тебя со зрением не всё в порядке?
– Венера!
– Ладно. Хорошо-хорошо. Иди сюда. Подойдём к зеркалу и посмотрим вместе.
– Буйно помешанный Гриффиндор!
– Прекрати бурчать и встань прямо. Вот так.
– Ну и дальше?
– Смотри. Как можно назвать эти выразительные брови некрасивыми? А глаза?
– Гм.
– Не смейся. Нет, смейся! Ты похож на мальчишку, когда смеёшься.
– Венера, прекрати.
– Северус, ты мне мешаешь!
– Прости. Я тебя слушаю. Что дальше? Может, нос? Расскажи, какой у меня замечательный нос!
– Прекрати паясничать! Да, у тебя великолепный нос!
– Да-да. Мерлин семерым нёс, а мне одному достался.
– Северус, ты меня сбиваешь с мысли.
– Простите, мэм, больше не буду. Что ещё скажешь по поводу моей внешности?
– У тебя высокие скулы, и, когда ты не гримасничаешь, как сейчас, красивая линия губ.
– Красивая?
– Да, красивая!
– Я же говорил – Гриффиндор!
– Идём дальше. У тебя великолепная фигура. Как у юноши.
– Набор костей ты называешь фигурой?
– Прекрасная кожа, которой может позавидовать любая аристократка, помешанная на внешности.
– Я не знаю, что ты там наколдовала с тем косметическим набором, который подарила мне на день рождения… но ты права. Сейчас кожа, волосы и зубы выглядят совсем по-другому.
– Вот видишь, слизеринец, ты соглашаешься!
– А куда мне деваться?
– А ещё у тебя плоский живот и…
– Венера, прекрати. Иначе я за себя не ручаюсь.
– А так?
– Венера…
– Вкусный.
– Ве… не… ра…

Примечания.

* – Когда была ты здесь,
Не смог смотреть в глаза.
Ты словно ангел свыше,
И кожа так нежна.
Плывешь ты по небу
Над пучиной тревог.
Хотел б я быть таким же,
Да только не смог.
( Радиохед. Слабак. )

** Гермиона смотрела только первый эпизод саги, поэтому ещё не знает, что Энакин – это будущий Дарт Вейдер.

Глава 3.
Азкабан, 10 апреля 2002 года

Когда костенеешь от мысли ничтожности
Всех своих дел –
Ты уже сделал шаг.

Мария Аввакумова «Балтийские медитации»

В камере было чисто и светло, а через большое окно струился свет весеннего утра.
«Не иначе, зачарованное, – подумал Люциус Малфой и прижал ладонь к стеклу. –
Солнце здесь, на севере, светит совсем не так, как в Британии. Поэтому точно – зачарованное».
Он прошёлся по камере и сел за стол.
«Да, Азкабан сейчас похож на курортный отель», – продолжал размышлять он, перебирая свежие номера «Ежедневного пророка» и «Придиры», стопкой лежащие на столе.
Дементоров в Азкабане не было, грязи и вони – тоже. Никто не истязал заключённых, не морил голодом, но сама изоляция от себе подобных действовала угнетающе.

***
История его заключения в Азкабан началась словно чья-то глупая шутка.
Малфоя вызвали в аврорат письмом, которое принесла обычная почтовая министерская сова.
В письме Люциуса Абракаса Малфоя любезно просили посетить начальника аврората для прояснения нескольких вопросов. Послание было настолько вежливым, что Люциус и не подумал о перестраховке: ну мало ли вопросов может появиться у господина Рича?
Каково же было удивление Малфоя, когда после обмена любезностями, начальник
аврората положил перед ним увесистую папку с документами и попросил ознакомиться с ними, а позже – прокомментировать.
По мере прочтения у Малфоя округлялись глаза: пергаменты из папки подробно описывали некоторые его тёмные делишки. Изложенное в документах говорило о том, что Малфой – махровый контрабандист.
Битый и прожжённый аристократ отказался что-либо говорить и вообще как-нибудь объяснять это. Он потребовал своего адвоката.
Через пару часов к Ричу и Малфою присоединился мистер Макферсон, ведущий адвокат конторы «Макферсон и Ллойд». Во время ожидания Люциус не проронил ни слова.
Рич позволил обвиняемому и его адвокату побыть вдвоем, чтобы обсудить дело. Оставшись наедине, Макферсон пообещал Малфою, что в течение трёх дней он разобьёт в пух и прах эти нелепые обвинения. Но до этого Люциусу придётся посидеть в Азкабане.
– Не переживайте, лорд Малфой, – говорил адвокат. – Азкабан сейчас совсем не тот, что раньше. Дементоров там нет. Вы и не заметите, как пролетят эти три дня.
Разозлённому Люциусу пришлось согласиться.
Его жутко раздражало собственное смирение, но, по совету Макферсона, Малфой решил с Ричем не ссориться.

***
Авроры доставили Люциуса на первую базу, как они выразились, и передали в руки двух людей в плащах невыразимцев, с низко накинутыми на лица капюшонами.
Заглянув под капюшон к одному из них, Люциус впечатлился: плащ невыразимца скрывал красивую белокурую девушку с серо-синими глазами.
«Как интересно, – подумал Малфой. – И где это наше министерство выискивает таких красоток? »
На том его размышления были закончены. Двое невыразимцев без предупреждения подхватили Малфоя и аппарировали.
Обычную аппарацию это перемещение ничем не напоминало. Не походило оно и на перемещение с помощью порт-ключа.
Это напомнило Малфою эльфийскую аппарацию, что крайне его изумило.
«Неужели отдел тайн дошёл до такого прогресса, что разгадал основы эльфийской магии?.. »

***
Но ещё больше Люциуса поразил Азкабан.
Мрачная крепость, наполненная холодным ужасом и человеческой болью, превратилась в довольно приемлемое для проживания место, где у каждого заключённого была отдельная камера с элементарным набором удобств.

***
Сегодня был третий день пребывания Малфоя в Азкабане.
«Если Макферсон поспешит, то уже к вечеру я буду ночевать в спальне Малфой-мэнора».

***
Несмотря на то, что в Азкабане теперь стало комфортнее – сносная кухня, смена белья каждый день, душ и туалет прямо в камере, а самое главное, никаких тебе авроров, –Малфой рвался на свободу.
У него были на то причины.
Во-первых, незаконченное дело – он разыскивал Валерию Сильверблейд. А во-вторых, в камере его одолели… странные сны.
Каждую ночь ему снилась Валери. Страдающая. Задыхающаяся от боли. И, что самое странное, он чувствовал её боль, как свою, пропуская через себя.
Тягучие, как Crucio, сны, не отпускали до самого утра, поэтому каждую ночь Люциус проходил через очередное чистилище, новый виток ада.
В первую ночь он увидел Валери, мечущуюся в бреду после смерти дочери. Неожиданно он оказался внутри её измученного лихорадкой тела. В том сне он стал Валерией, страдающей телом и душой. Это было так больно, что, даже проснувшись, он долго не мог перевести дух и усмирить взбесившееся сердцебиение. Люциус проворочался до утра, опасаясь заснуть вновь.
Следующей ночью ему приснились похороны младенца – сына Валерии. И снова он был словно внутри неё. Он так же, как и она, балансировал на грани между отчаянием и безумием. Чувствовал, как нестерпимая боль разрывает его грудь, как волнами подкатывает тошнота и слабость. «Заплачь, – молил он Валерию. – И станет легче. Ну пожалуйста, поплачь…»
Но Валерия не плакала, не кричала. Она напоминала человека, душу которого высосали дементоры – просто красивый манекен.
Захлёбываясь от нестерпимой боли, терзающей его изнутри, Люциус проснулся. Он был липким от пота и всё ещё не верил, что это сон, и он уже закончился.
Однако сон, который приснился намедни, оказался самым ужасным.
Он увидел Валерию и пошёл к ней. Но его ноги увязли в чём-то густом, напоминающем сироп. Он хотел было крикнуть, но его рот лишь беззвучно открывался. А Валерия тем временем спокойно подняла палочку и направила её себе в лицо. В предчувствии чего-то непоправимого Люциус вырвался из вязкого плена. Он бежал, но не успевал – Валерия, словно не видя Малфоя, произнесла: «Avada Kedavra». Люциус был почти рядом, когда зелёный луч вырвался из её палочки и ударил прямо в лицо.
Малфой только и успел подхватить мёртвое тело Валерии. Увидев широко распахнутые зелёные глаза мёртвой возлюбленной, Люциус дико закричал. И тут же проснулся от собственного, выворачивающего душу воя.
Охрипшему от собственного крика, ему было так невыносимо больно и страшно, что он горько, по-детски заплакал.
«Это просто сон, дурацкий сон. Она не может умереть, не может, не может, не может…» – успокаивал Люциус сам себя.
После этого Малфой ни на секунду не смог закрыть глаза – он боялся возвращения кошмара. Ворочаясь в своей постели, он только вздыхал и нашёптывал: «Всё будет хорошо, Валери. Ты не можешь умереть! »

***
Время до завтрака тянулось чрезвычайно медленно. Он перечитал вчерашние газеты и журналы, успел принять несколько раз душ, сменил одежду.
Пожалуй, Малфою не часто доводилось с таким нетерпением ждать кого-либо. Он рвался на встречу с Макферсоном, как когда-то – с Валерией Сильверблейд.
Люциус не притронулся к пище и, когда вошли двое невыразимцев, был готов. Безупречный. Его лицо было скучающе-отстранённым, а на мантии – ни одной складочки. Создавалось впечатление, будто он только что вышел из своих апартаментов в Малфой-мэноре.
Люциус брезгливо подал руки своим конвоирам, и они втроём аппарировали.

***
Помещение на первой базе, куда невыразимцы доставили Люциуса, напоминало такое же в аврорате: стандартный кабинет для допросов, безликий в своей казённости.
Но, к разочарованию Малфоя, его там ожидал вовсе не адвокат Макферсон.
Возле окна стоял мистер Гарри Поттер собственной персоной.
Когда сопровождающие Малфоя вышли, Поттер торопливо подошёл и протянул руку, здороваясь. Люциус отметил, что Герой Магического Мира слегка взволнован и немного суетлив.
– Что-то случилось с моим адвокатом, мистер Поттер?
– Нет, мистер Малфой. Сейчас он присоединится к нам.
– Я надеюсь, всё улажено?
Поттер пожал плечами.
– Как сказать, мистер Малфой, как сказать.
– Да что вы заладили: мистер Малфой. Мне казалось, что после войны мы вполне приемлемо общались. Или это мне только казалось? – выговаривал Люциус Поттеру, как нашкодившему школяру.
Гарри вздохнул. Перед ним лежала папка, скрывающая такие страшные тайны о человеке по имени Люциус Малфой, что Поттер даже смотреть на неё не мог.
Чем больше он размышлял, тем меньше понимал, как относиться сейчас к человеку, причинившему столько зла его подруге.
«Снова переоценка ценностей», – подумал Поттер.
Ему захотелось поговорить с Малфоем не как представителю власти, а как частному лицу. Как человеку, когда-то давшему шанс начать жизнь с чистого листа.
«Не могу поверить, что Люциус сделал всё это», – подумал Гарри, а вслух сказал:
– Мистер Малфой. Боюсь, что вам придётся задержаться на некоторое время в Азкабане.
– Задержаться? Это ещё почему? Мистер Макферсон плохо справляется со своими обязанностями? Для ускорения дела сменить адвоката?
– Боюсь, что ваш адвокат здесь ни причём. Сейчас он изучает материалы по новому делу, в котором вы выступаете главным фигурантом.
– Аврорат решил спихнуть на меня все висяки? – насмешливо спросил Люциус, хотя в его голосе слышался металл.
– Вы ошибаетесь. Впрочем, пока мы ожидаем мистера Макферсона, вы можете ознакомиться с документами, – и придвинул папку Малфою.
Люциус осторожно открыл её, словно это был темномагический фолиант, таящий в себе опасность. Перед тем как он начал читать, от нехорошего предчувствия у него вспотели ладони. А уже с первых строчек потемнело в глазах. Через какое-то время Малфой понял, что он просто сидит и тупо смотрит в пергаменты.
«Этого не может быть. Не может. Это невозможно».
Но пергаменты свидетельствовали об обратном – аврорат знал всю подноготную войны между Малфоями и Сильверблейдами.
Люциус резко оттолкнул от себя папку. Так, что пергаменты разлетелись по столу.
– Что это за бред, мистер Поттер? – брезгливо спросил он.
Малфой уже полностью владел собой: его лицо выражало вежливое недоумение.
Гарри вздохнул:
– Это дело уже через четыре дня будет рассматриваться в Визенгамоте, лорд Малфой. Я вызвался, чтобы сообщить это вам лично.
– Это всё чушь и бред. У вас нет доказательств.
Гарри пожал плечами.
– У аврората есть доказательства. К сожалению, – с нажимом сказал он.
– Почему к сожалению? – спросил Малфой отстранённо.
Он произнёс это не задумываясь, так как его мысли работали совсем в другом направлении.
Люциус обдумывал, как же выпутаться из этого щекотливого положения.
Но Поттер не знал, какая титаническая работа сейчас идет в голове у Малфоя. Поэтому честно ответил:
– Потому что я не хочу верить, что с вашего благословения творился весь тот ужас. Потому что я не могу представить вас в роли убийцы детей лорда и леди Сильверблейд.
Услышав «Сильверблейд», Малфой очнулся и стал прислушиваться к тому, что говорит Поттер.
– …вы с опасностью для жизни помогали ордену Феникса в самое трудное для него время. Когда Волдеморт был необыкновенно силён. И вдруг... убивать детей? В голове не укладывается.
– Это клевета, – спокойно ответил Малфой.
– Перестаньте. Баррейн и компания дают признательные показания.
– Что? – опешил Малфой.
Тут раздался стук в дверь, и в комнату вошёл Макферсон. Он вытирал пот со лба, его лицо было красным, словно перед апоплексическим ударом.
Когда он увидел Поттера, его глаза хитро забегали.
– Доброе утро, – тем не менее бодрым голосом сказал он. – Мистер Малфой. Мистер Поттер, виделись.
– Всего хорошего, господа, – холодно ответил Поттер. – Мистер Макферсон, у вас есть копия дела, поэтому свой экземпляр я забираю.
Гарри призвал пергаменты, рассыпанные по столу, и пошёл, не оглядываясь на мужчин, находящихся в комнате.
– Мистер Поттер. Один вопрос, – остановил Гарри скучающий голос Малфоя.
– Слушаю вас.
– Кто подал против меня исковое заявление?
Гарри сжал кулаки, его захлестнул гнев. Кое-как справившись с собой, он ответил, цедя через зубы:
– Леди Валерия Сильверблейд.
Он вышел и поэтому не увидел, как сильно побледнело и без того бледное лицо Люциуса Малфоя.

Глава 4. Лондон, Министерство Магии, 15 апреля 2002 года

Я однажды проснусь, а вокруг мир другой,
Светел, чист, бесконечно прекрасен.
А на троне высоком царица Любовь,
И не меньшее я не согласен.
Н. Носков «На меньшеея не согласен»

В это утро атриум министерства магии Британии был заполнен людьми. Под завязку. Волшебники и волшебницы, выходящие из многочисленных каминов, не спешили покидать огромный министерский холл. Они толпились небольшими группами вокруг фонтана Дружбы колдовских народов, где кентавр, гоблин, эльф и волшебник с волшебницей составляли скульптурную композицию. Присутствующие в зале что-то оживлённо обсуждали. Впрочем, это не мешало им дружно поворачивать головы, когда в каком-либо из каминов загоралось зелёное пламя. А потом снова отворачиваться, мгновенно потеряв интерес к вновь прибывшим. Так продолжалось недолго.
В очередной раз один из каминов загорелся зелёным. Как по сигналу, все, находящиеся в зале, резко обернулись. В атриуме наступила тишина.
А когда из камина по одному стали появляться люди, по залу пронёсся гул.
Первым, вышедшим из камина, был министр магии Британии, Кингсли Шеклболт. Вслед за ним появился народный любимец, мистер Гарри Поттер. Увидев его, толпа оживлённо зашушукала.
Но когда появился следующий волшебник, в зале вновь воцарилась мёртвая тишина.
Маг был бледен, черноволос и носат, а его внешность слишком знакома для подавляющего большинства присутствующих здесь магов. Поэтому после минутной заминки люди зашумели. И тут, и там было слышно:
– Северус Снейп?
– Не может быть!
– Он же покойник!
– Нет, глазам своим не верю!
– Оборотное зелье?
– Обалдеть!
Эмоции накалились до предела: людской поток хлынул вперёд, чтобы поближе разглядеть волшебника, восставшего из мёртвых.
Волшебники в зале были настолько взволнованы появлением Снейпа, что не заметили, как из камина вышел ещё один человек. Вернее одна, если судить по одежде.
Неизвестно, что было бы дальше, если бы не вмешательство Шеклболта.
Зычным голосом, разнёсшимся по залу, он произнёс:
– В чём дело, дамы и господа? Почему не на рабочих местах? Сегодня, насколько мне известно, выходного нет!
Из другого камина вышли Артур Уизли и маленький гоблин, одетый в маггловский костюм, и присоединились к министру.
– Уважаемые служащие министерства магии! – не останавливаясь, сказал Артур. – Пожалуйста, разойдитесь по кабинетам!
Люди со вздохами и бурчанием начали расходиться. Возле лифтов скопилась толпа, поэтому многие отправились пешком по лестнице.
И только небольшая группа волшебников осталась возле фонтана Дружбы колдовских народов. Очевидно, что это были не служащие, а посетители. Они тихо переговаривались.
– Ты видишь женщину под чарами?
– Я ничего не могу разглядеть!
– И я!
– И я!
– Верно говорю я вам, это вдова Сильверблейда, урождённая Гримальди! – сказал первый из говоривших.
– Да ты что? Того самого?
– Да, того самого, которого… Малфой… того, – говоривший издал характерный звук и провёл себя по шее ребром ладони, – прикончил!
– Тссс! – зашикали на него со всех сторон.
Волшебники, чтобы не привлекать внимание, перешли на шёпот…
***
Снейпу было неловко находиться в министерстве под прицелом стольких любопытных взглядов. Его присутствие на суде было совсем необязательно. Снейп не фигурировал в деле Малфоя, не выступал ни обвинителем, ни свидетелем.
Флаконы с воспоминаниями, переданные Поттеру, сыграли свою роль в этом деле: Малфою грозило пожизненное заключение.
Снейп, начиная с завтрашнего дня, мог спать спокойно: его Венере и ребёнку больше ничего не угрожало.
Но он всё равно решил присутствовать на суде. Даже мысль о том, что Венера отправится куда-то без него, пугала. И сейчас он глаз не спускал с жены.
Она, как всегда, выглядела сногсшибательно в своей зелёной мантии, не скрывавшей беременность среднего срока. Снейп восхищённо рассматривал жену, в ответ Венера тепло улыбалась и словно мысленно успокаивала. Впрочем, когда она не видела, что Снейп за ней наблюдает, её бледное лицо становилось напряженным и задумчивым.
Когда к их большой компании присоединилась Минерва Макгонагалл, Шеклболт спросил:
– Все в сборе? Прошу, – и махнул рукой в направлении лифта. – И пусть справедливость восторжествует!
***
Огромный зал в форме Колизея был заполнен волшебниками в красных мантиях. Очевидно сегодня Визенгамот заседал в полном составе.
На возвышении, за небольшой кафедрой, стоял сам министр магии Кингсли Шеклболт. Он исполнял роль главного государственного обвинителя.
Люциус Малфой замер, остановившись на пороге зала судебных заседаний. Он спокойно взглянул в лицо человека, которого когда-то, очень давно, считал другом. С которым долгие годы находился по разные стороны баррикад. А последние годы очень даже неплохо общался.
«Ты будешь судить меня? »
Министр магии смотрел в ответ. Его взгляд был холоден и спокоен.
Рядом с Люциусом застыли, не шевелясь, пара охранников Азкабана, в низко наброшенных на глаза капюшонах. Как всегда на них были надеты плащи невыразимцев. Когда к Малфою подошли двое авроров, стражи Азкабана развернулись и вышли из зала.
– Прошу, мистер Малфой, – сказал один из авроров и указал на кресло, находящееся в центре зала.
Малфой медленно повернул голову и посмотрел на аврора с нескрываемым презрением. И только, когда тот покраснел до корней волос, Люциус самозабвенно усмехнулся и неспешной походкой направился к креслу.
Как только его руки легли на подлокотники кресла, две железные цепи, как боа-констрикторы, обвились вокруг них.
Малфой хмыкнул, будто бы нашёл всё это забавным. Он снова посмотрел на Шеклболта, приподнял бровь, и чуть насмешливо кивнул.
Министр поджал губы и начал свою речь.
Малфой его не слушал. Со скучающим выражением лица он рассматривал толпу в судейских красных мантиях.
Рядом с кафедрой обвинителя он обнаружил своего адвоката. Макферсону, очевидно, было худо: его лицо побагровело и блестело от пота. Время от времени он прикладывал ко лбу белоснежный носовой платок.
Малфой, хитро прищурившись, подмигнул адвокату, совершенно не вникая в речь министра. Макферсон, заметив ужимки своего подопечного, выпучил глаза и стал вытирать пот с ещё большим рвением.
«Дружище, тебе надо следить за здоровьем», – мысленно изгалялся над ним Люциус.
Его взгляд снова заскользил по залу.
Так он натолкнулся на Баррейна в окружении авроров. Рядом сидели ещё какие-то люди, но Малфой их не знал.
Маленькие глазки Баррейна бегали из стороны в сторону. Он старался не встретиться взглядом с Малфоем, уже давно ставшем ему новым хозяином. Баррейн на допросе в Аврорате продержался не долго. Как только ему слегка пригрозили, он тут же сдал хозяина с потрохами.
«Как и предыдущего», – вынес свой вердикт Малфой.
И тут же потерял интерес к Баррейну: Люциус разглядывал членов Визенгамота.
«А судьи кто? »
Малфою было смешно видеть тех, кто пришёл его судить. До недавнего времени многие из этих господ в красных мантиях жили с его подачек. Как прикормленные фестралы.
«Свежим, ещё дымящимся и кровоточащим мясом».
А сегодня вдруг будут решать его судьбу.
Малфой был реалистом.
Прочитав свой дело, он понял: шансов на свободу у него нет. Подельники дали признательные показания, а факты были собраны с такой педантичностью, что Люциус понимал: ни один адвокат в мире не способен выиграть это дело.
Но Малфой не боялся. Более того, у него был шанс – один единственный, – что он останется на свободе.
И Малфой решил им воспользоваться.
«Я буду всё отрицать. В таком случае меня заставят дать показания под Веритасерумом. А с сывороткой правды я умею бороться! Как и с Imperio…»
***
Когда-то давно, ещё в студенческие годы, Малфой готовился принять метку.
Это было так престижно и круто, что шестикурсник Люциус Малфой сгорал от предвкушения.
Он решил преподнести лорду подарок: научиться сопротивляться Imperio, не кричать под Crucio, а так же обманывать психотропные зелья без антидотов.
Малфой казался сам себе прожжённым и циничным аристократом, но тогда был всего лишь желторотым юнцом, возомнившим о себе невесть что. Откуда Люциусу было знать, что лорд сюрпризов не любил. И нужен ему был Малфой-младший, чтобы Малфой-старший проявлял большую лояльность и рвение. А ещё Тёмному Лорду позарез нужны были галлеоны: много тяжёлых золотых монет.
Люциус почти все свободные вечера проводил в Выручай-комнате, увлечённый новыми науками. В подручных у него были Кребб и Гойл. Парни оказались слегка туповаты, но беспрекословно делали всё, что он приказывал.
Правда, несколько раз он попадал в больничное крыло, когда его ассистенты чересчур усердствовали с проклятиями. Но определённо Люциус был в выигрыше.
Так, изучив все нюансы заклятия подвластия, Малфой, наконец, научился ему сопротивляться. И тогда же оно стало его самым любимым непростительным.
С Crucio было сложнее – Малфой плохо переносил боль.
С зельями дело обстояло намного хуже. Но Малфой был настойчивым молодым человеком. Поэтому он не боролся с зельями, он их обманывал.
Сначала поддалась амортенция. Малфой сумел энергию влечения переключить на энергию агрессии. Недаром спустя годы, несмотря на редкую привлекательность, о Люциусе ходили легенды. Что он мерлинов больной псих. И если попытаться его приворожить, он приходит в бешенство. Настолько, что в гневе даже может убить.
Потом Малфой сумел обмануть зелье под названием «Болтушка для молчунов». Вместо безудержной болтовни Малфой пел. Это же и подсказало ему решение проблемы с Веритасерумом.
Малфой под воздействием сыворотки правды отвечал честно. Только языка, на котором говорил Люциус, никто не знал. Потому что такого не существовало…
Тёмный Лорд не оценил рвения Малфоя. Когда мальчишка начал хвастать, что научился переносить Crucio без единого крика, Волдеморт лично проверил его.
Если бы не отец, Люциус не скоро бы встал на ноги. Он не помнил, что пообещал лорду Абракас Малфой: от нестерпимой боли, которая длилась в представлении юного Люциуса вечно, он потерял сознание.
Уже тогда он догадался, что попал. Вместо обещанного фавора Люциус стал простым рабом. А непонятый гений – Тёмный Лорд – всего лишь деспот с нестабильной психикой.
Малфой вынес хороший урок из первого общения с Волдемортом. Он понял, что инициатива наказуема, велеречивость чревата последствиями, а за измену любого ждёт смерть. Поэтому он не стал афишировать свои возможности. И добился, чтобы Кребб и Гойл не проговорились: Obliviate подчистил память.
«Мой скользкий друг…» Он стал именно таким, всегда играющим только на своей стороне. Так что никто не знал о его возможностях…
***
Малфой, словно очнувшись, вновь перевёл взгляд. Среди моря красных везингамотовских мантий на глаза попался островок людей в разноцветной одежде.
«Поттер. Макгонагалл. Снейп. Снейп? »
Люциусу захотелось зарычать. Он всё ещё помнил, как старинный дружок сумел обвести его вокруг пальца. Но главное… он жив.
«Значит, выжил. А я-то думал, что ты сдохнешь где-нибудь в грязной подворотне, как и положено всем ублюдкам. Ан, нет. Ну что ж, когда я выйду, постараюсь сократить твоё пребывание на этом свете! » – мысленно обратился Малфой к бывшему другу и соратнику.
И зловеще усмехнулся, заметив, как на бледном лице Снейпа заходили желваки.
И тут…
Малфой забыл, как дышать, когда увидел её.
Валерия, Валери, Вэл…
«Девочка моя, как давно я тебя не видел! »
От нахлынувших чувств дышалось с трудом. Рваными глотками он поглощал воздух, а глаза горели от нестерпимого жара. Люциус не сводил с Валерии взгляда, впитывая, запоминая, растворяя в себе её образ…
«Она не изменилась. Нет, она стала ещё лучше, если это вообще возможно! »
Малфой не мог наглядеться на женщину, ради которой пошёл на многие преступления. Не то чтобы ему было жаль, но…
Малфой побагровел, когда заметил, как Валерия стискивает руку Снейпа, сидящего рядом с ней. Люциусу стало нечем дышать, когда он увидел, как Снейп наклоняется и что-то шепчет на ухо его женщине.
От ревности он забыл, что находится в зале суда и попытался рывком встать.
Многие из присутствующих в зале даже охнули, когда увидели его тщетные попытки побороть зачарованное кресло.
Но чем больше Люциус дёргался, тем крепче цепи прижимали его руки к подлокотникам.
Малфой замер. Он медленно приходил в себя. Ледяное спокойствие словно особенный яд разливалось по его телу.
«Ты покойник, Снейп! Ты уже разлагаешься и воняешь! »
Когда Люциус снова мог различать лица в зале, он уже полностью владел собой. Его лицо застыло маской холодной презрительности, а поза казалась даже расслабленной.
Он вновь посмотрел на Валерию. Пришлось стиснуть челюсти, чтобы не дать лицевым мышцам волю растянуть лицо в неподобающем аристократу выражении.
Дуэль взглядов могла продолжаться вечно, если бы не вопрос Министра.
– Что вы можете сказать по этому поводу, мистер Малфой?
– Лорд Малфой! – резко ответил подсудимый.
Он повернулся и посмотрел в глаза Шеклболта.
– Мы не на приёме в министерстве! – рыкнул министр.
– Да ну? – издевательски пропел Люциус, вопросительно вскинув бровь.
– Отвечайте на вопрос!
– На вопрос? – Малфой откинулся в кресле. – Хорошо. Мой ответ: да!
Шеклболт скрипнул зубами. Он тяжело дышал, опасаясь, что сорвётся на крик или, не дай Мерлин, визг.
А Малфой, повернувшись к Валерии, вдруг тихо и спокойно заговорил:
– Валери, ты же знаешь, что значит моё «да»? – Уже после первых слов в зале наступила давящая тишина. – Мне было достаточно один раз тебя увидеть, чтобы понять: ты создана для меня!
В зале кто-то всхлипнул. Но Малфой продолжал:
– Ты ведь и сама об этом знаешь, не так ли?
Волшебники смотрели на Малфоя с ужасом, особо мнительные же решили, будто он сошёл с ума.
– Это хорошо, что Сильверблейд умер. Ты согласна, что он тебе не пара?
Люциус говорил совершенно непостижимые слова. Мало кто мог его понять. Только ему не было дела до сидящих в зале. Люциус наконец-то встретился с Валерией, и его внимание целиком и полностью сосредоточилось на ней. Настолько, что он позабыл даже о ненавистном Снейпе, который до этого жутко нервировал.
– Когда закончится весь этот фарс, – Малфой небрежно повёл головой в сторону кафедры, за которой стоял Шеклболт, – мы наконец-то сможем быть вместе.
И Люциус улыбнулся настолько обольстительно, что Гермиона невольно покраснела.
Снейп вскочил со своего места.
– Закрой рот!
Он выхватил палочку, чтобы простым Silencio прекратить поток грязных намёков. Но Венера остановила порыв мужа всего лишь одним прикосновением.
– Пожалуйста! – её голос умолял.
Малфой захохотал.
– Что за балаган ты здесь устроил, а, Снейп? Я тебя просил не вставать на моём пути!
Шеклболт начал стучать молоточком по кафедре, но его мало кто слушал. Волшебники шумели, обсуждая странную речь Малфоя. Мало кто понимал, что действительно происходит в зале. Перепалка между Малфоем и неожиданно воскресшим Снейпом стала своеобразной сенсацией этого судебного процесса. Но ещё больше присутствующим хотелось увидеть, как выглядит леди Сильверблейд, чьё имя сейчас беззастенчиво марал Люциус Малфой.
Но, увы. Чары скрывали облик волшебницы.
А тем временем Малфой продолжал говорить так, будто бы он находился с Валерией Сильверблейд с глазу на глаз.
– Есть у тебя одна удивительная черта, моя дорогая Валери, – ласково говорил он. – Окружающих мужчин ты делаешь своими ручными собачками. Раньше тебя охранял Калкин, твой карманный мопсик. Бегал за тобой по пятам. Теперь Снейп, – Малфой снисходительно усмехнулся. – Эту летучую мышку ты держишь вместо почтовой совы?
В зале послышались смешки.
И Гермиона не выдержала.
А Малфой снова изумился, насколько она хороша в гневе.
Резко поднявшись, Гермиона замерла. Её лицо пылало, ноздри раздувались, а глаза блестели от непролитых слёз. Но, ещё перед тем, как она произнесла первое слово, Малфой изменился в лице.
Мантия, ниспадающая вольными складками и так хорошо маскировавшая её фигуру, натянулась, подчеркнув округлый живот.
«Она беременна», – с ужасом подумал Малфой, когда Гермиона гневно произнесла:
– Лорд Малфой! Я запрещаю вам оскорблять моего мужа!
– Мужа, Вэл? – Люциус обескуражено смотрел на Валерию. – Но Сильверблейд покойник!
– А Северус Снейп – жив и здоров! – презрительно бросила Гермиона.
Она уселась на скамью, а её ладонь легла на стиснутую в кулак руку Снейпа.
В зале снова заволновались. Шеклболт опять начал стучать молоточком по трибуне, призывая к спокойствию и тишине.
Но Малфой ничего не видел и не слышал: до него только стала доходить чудовищная действительность.
«Она жена Снейпа? »
– Но почему, Валери? – беспомощно взывал он к возлюбленной.
– Потому что я люблю его! – перекрикивая голоса в зале, звонко ответила Гермиона.
Это стало последней каплей.
Малфой снова рвался из кресла. Он походил на раненного зверя: всё ещё сильный и грозный, но уже крепко связанный более везучим охотником.
Малфой жадно впился взглядом в глаза Снейпа. Через несколько мгновений он, словно на что-то решившись, снова посмотрел на Валерию.
– Любишь, значит? – Он облизал пересохшие губы и вдруг захохотал.
Смех разнёсся безумным раскатом по вдруг замершему в ожидании залу. Повисла гнетущая тишина.
И в ту секунду Снейп понял, что проиграл.
Проиграл и пропал. И погиб.
Мерзкий озноб стал медленно подниматься от ступней ног, постепенно распространяясь по всему телу, концентрируясь в области сердца.
Малфой повернулся к Шеклболту.
– Министр, я признаю все предъявленные мне обвинения. Более того, я назову имя подельника. – Он сделал паузу и перевёл взгляд на Валерию. – Это не только могущественный маг. Он – лучший зельевар Британии.
Малфой замолчал. Валерия так сильно побледнела, что казалось, вот-вот упадёт в обморок.
«Ты выбрала его и пожалеешь об этом. Ты проклянёшь день, когда стала его женой».
– Да, любимая.
Люциус говорил только возлюбленной. Все остальное перестало его волновать: огни магии уже жгли его тело, предупреждая, чтобы он молчал.
– Отвергнув меня, ты упала в объятия к другому палачу твоих детей. Так как те совершенные яды варил твой нынешний муж – Северус Снейп!
Гермиона встретила эти слова Люциуса стоя. И как только Малфой закончил, медленно стала оседать на скамью: её сознание стремительно утекало.
Её бережно подхватил муж, не дав удариться. На него страшно было смотреть: Снейп выглядел как покойник.
А Гермиона больше ничего не видела и не слышала.
А в зале творился настоящий переполох.
Как только Люциус произнёс свою коронную речь, он замер. Потом из его горла послышался хриплое бульканье, лицо посинело, а тело выгнулось дугой.
Агония была недолгой: через несколько минут Малфой застыл в кресле с перекошенным ртом и открытыми глазами.
Тотчас же началось движение. Подлетели авроры вместе с Ричем. Но единственное, что они могли констатировать, – смерть главного подозреваемого.
– Кинг, он мёртв, – позабыв о субординации, срывающимся голосом произнёс Рич.
Его перебил возглас старика в красной мантии.
– Министр, – кричал он, выпучив в исступлении глаза, – это Непреложный Обет! Значит, Малфой не лгал!
К Снейпу тут же направились два аврора, на ходу забрав его палочку при помощи Expilliarmus.
Но Северус даже внимания на это не обратил: его волновала только жена, которую он безуспешно пытался привести в чувство.
– Мистер Снейп, – один из авроров отсалютовал палочкой. – Вам придётся пройти с нами для дачи показаний.
Оглянувшись на говорящего, Снейп оскалился.
– Моя жена без сознания!
– Не заставляйте нас применять силу, – угрожающе произнёс второй аврор.
– Поттер, пожалуйста, приглядывай за ней!
Снейп говорил с отчаянием и смотрел на жену так, будто прощался с ней навсегда. Он поцеловал её в лоб и бережно переложил в объятия Поттера. Затем встал и в окружении авроров вышел на середину зала.
Он посмотрел в глаза Шеклболту. На его лице читалось смирение, усталость и равнодушие к своей участи.
– Мистер Снейп, – голос министра дрогнул, – вы причастны к гибели лорда Сильверблейда и его детей?
В зале стало так тихо, что каждый из присутствующих слышал удары собственного сердца. Даже Поттер застыл с Гермионой на руках, опасаясь пропустить слова Снейпа.
– Да.
И зал взорвался от возмущённых криков.
Шеклболт опустил голову.
– Уведите арестованного.
Снейпа вывели из зала.
Поттер, глаза которого плохо видели от слёз, прижал к себе Гермиону ещё крепче и быстро направился к выходу. Его догнал Рич.
– Гарри, что с леди?
– Она без сознания. Я в Мунго.
Тут подоспела Макгонагалл.
– Постойте, мистер Поттер… Гарри. Я помогу. Rennerveit! Не помогает. Что же делать? Нужно перенести её в другое помещение. Здесь очень суетно.
– Сейчас, директор, – ответил появившийся у неё за спиной Шеклболт. – Активирую порт-ключ в мой кабинет, а там у меня куча зелий: какое-то да поможет!
Из кармана мантии он вытянул печать в коробочке, поколдовал над ней и скомандовал:
– На счёт три: раз, два…
***
Гермиона открыла глаза и увидела склонённые над ней лица. Во рту стоял горький привкус зелий, её мутило. Она попыталась разглядеть окружающих её людей, но лица расплывались, множились и плясали джигу.
Гермиона снова закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. И тут же вспомнила.
Стало так больно, что впервые за долгие месяцы ей вновь захотелось умереть.
Все попытки не думать не приносили результатов: перед глазами Люциус выплёвывал свои обвинения. Всю правду о Северусе. О её Северусе. Которого она успела безумно полюбить.
«Лучше бы Люциус проклял меня! »
Она всхлипнула, вновь проживая те минуты.
«Почему я всегда влюбляюсь в неподходящих мужчин? Не думать, не думать, только не думать! »
– Гермиона, – голос Минервы.
– Леди Валерия, – Шеклболт.
– Моя дорогая госпожа, – «Калкин? »
«Я должна. Я выдержу. Ради сына».
Она открыла глаза и резко попыталась встать, не слушая, о чём говорят вокруг. Ей подали руку, и она всё-таки села. Ложе было жёстким. Скорее всего стул, трансфигурированный в узкую софу. Гермиона поправила причёску, вскользь взглянула на кольцо, больно сжимающее палец.
«Северус…»
Она быстро потушила всплеск эмоций и поднялась. Несмотря на то, что в комнате было жарко, её бил озноб.
Гермиона подошла к камину.
– Леди Валерия, – тихо произнёс Шеклболт, – как вы себя чувствуете?
– Спасибо, Министр, – Гермиона уже полностью владела собой, – я в полном порядке.
Чтобы она ни говорила, но в порядке она не была. И это было заметно: Гермиона выглядела бледной и осунувшейся.
– Кажется, я многое прослушала. Где Сев… мистер Снейп?
– Он арестован по подозрению в соучастии убийстве.
– А мистер, – голос Гермионы дрогнул, – Малфой?
– Мистера Малфоя больше нет. Его пособники схвачены… теперь уже все до одного, – добавил Шеклболт после небольшой паузы. – Теперь вам ничего не грозит.
Гермиона побледнела ещё больше.
– Как… нет?
– Он умер.
– Умер, но… как?
– Непреложный Обет, данный вашему… мистеру Снейпу, убил Люциуса Малфоя. Хотя, на мой взгляд, это было чистейшее самоубийство.
Гермиона отвернулась. Меньше всего сейчас она хотела, чтобы кто-то увидел выражение её лица. Её сердце сковал ужас.
«Это правда».
Только что обозначала это правда, она не понимала. А ещё ей было невдомёк, отчего так болит сердце: из-за смерти Люциуса или предательства Северуса.
Едва сделав пару шагов, Гермиона остановилась: её шатало, ноги не хотели держать. Шеклболт заботливо подвёл к креслу бледную как мел женщину.
«Как странно. Быть столь же красивой, сколь и несчастной... »
Гермиона села, и в кабинете повисла тягостная тишина.
Ни Шеклболт, ни Макгонагалл не могли придумать, что же сказать в утешение миссис Снейп.
Немного разрядил повисшее напряжение появившийся в дверях взволнованный Гарри Поттер. Он ворвался подобно вихрю и прямо с порога воскликнул:
– Кинг, его отправили в Азкабан!
– Да, Гарри, таковы правила.
– Но…
Шеклболт отвернулся, Макгонагалл утирала слёзы. Гоблин стоял, отвернувшись от всех, и делал вид, что наблюдает картину за окном. И только Гермиона выглдела отсутствующей: она замерла, глядя в одну точку.
Гарри стремительно подошёл к застывшей подруге.
– Ты же не веришь во все эти бредни! Это ещё надо доказать!
Гермиона молчала. За неё ответил Шеклболт.
– К сожалению, уже ничего не надо доказывать. Непреложный Обет – лучшее доказательство.
Поттер сник.
Гермиона не смотрела на друга, она внимательно разглядывала огонь.
– Сколько ему дадут?
– Минимум – десять лет Азкабана. Если не докажут преступный сговор. В этом случае – пожизненное, – на последнем слове голос Шеклболта дрогнул.
– От кого зависит срок наказания… мистера Снейпа?
– От вас, леди Валерия. Вы – главное заинтересованное лицо. Потерпевшая сторона. Вам и решать.
– Я не хочу, чтобы он сидел в Азкабане. Ни дня. Сколько это будет стоить?
– Эмм, даже так? Вы хотите меня обидеть? – в голосе Шеклболта появились непривычные металлические нотки. – Не стоит. Достаточно вашего желания и подписи.
– Где расписаться, господин министр? – глухо спросила Гермиона.
– Сейчас.
Шеклболт зачерпнул горсть дымолётного порошка и бросил его в камин. Нагнувшись, он пробасил:
– Кабинет начальника Аврората.
Когда картинки перестали мелькать, в камине появилось взволнованное лицо Алана Рича.
Шеклболт что-то тихо рассказал Ричу. К его речи остальные находящиеся в комнате не прислушивались.
Поттер смотрел, не отрываясь, на подругу детства.
«Если бы я мог забрать твою боль…»
– Гермиона, – тихо сказал Гарри, – я не верю. Этого не может быть.
Гермиона закрыла руками лицо.
Макгонагалл, до этого вышагивающая по кабинету, остановилась перед Поттером и сжала его плечо.
Калкин отошёл от окна и присел у ног своей госпожи. В его обычно живых смеющихся глазах застыло страдание.
Наконец, министр поднялся с колен и подошёл к столу.
– Вот формуляр, леди Валерия. Здесь вы можете карать или миловать.
Камин загудел, его чрево загорелось зелёным. Из камина вышел, стряхивая невидимые пылинки с безупречного покроя мантии, Алан Рич. Он не улыбался, его рот был плотно сжат.
Гермиона присела за стол министра и стала заполнять пергамент. Она была так бледна, что выглядела больной.
– Всё, – выдохнула она и закрыла глаза.
– Accio формуляр, – прошептал Рич и тут же поймал пергамент. – Пойду поставлю печать Аврората.
– Вы отпустите мистера Снейпа сегодня? – Гермиона пыталась говорить равнодушно.
– Боюсь, что нет, леди Валерия.
– Почему?
– Потому что ал… охранники Азкабана специальными заклинаниями изолируют тюрьму. С полудня до шести утра она недоступна. И даже первая база – самая близкая точка к Азкабану, куда допускаются авроры и адвокаты, – в этом временном промежутке закрыта.
Гермиона опустила голову и сильно зажмурилась, будто пыталась остановить подступающие слёзы.
Но когда подняла голову, её глаза были совершенно сухими.
– Гарри, ты встретишь его?
– Да, Гермиона.
– Министр, вы позволите мне ещё один пергамент?
– Пожалуйста, леди Валерия.
Кусая губы, она стала что-то быстро записывать. Через несколько минут Гермиона запечатала свиток.
Выйдя из-за стола, она подошла к Поттеру и протянула ему пергамент.
– Ты передашь ему?
– Да.
– Спасибо, – и пожала протянутую руку.
И вдруг улыбнулась. Её улыбка выглядела неуместно и нелепо. Поттеру стало страшно.
– Спасибо вам, друзья, – спокойно говорила она. – Я очень благодарна всем вам. Министр. Минерва. Мистер Рич. Гарри. Двери моего дома всегда открыты для вас.
Гермиона продолжала улыбаться, но взгляд её казался безжизненным.
– Мистер Калкин, мой дорогой Сэм. Какая погода сейчас в Канаде?
– Для вас, дорогая моя госпожа, погода постаралась: сегодня солнечно и тепло.
Гермиона повернулась к зачарованному окну, из которого было видно голубое небо, где пели птицы и светило солнце.
– Я так давно не была в Канаде, – задумчиво промолвила она.
– Моя госпожа, – печально улыбнулся гоблин. – Порт-ключ в канадскую латифундию всегда при мне.
– В таком случае, разрешите нам откланяться, – Гермиона обращалась к волшебникам, молча взиравшим на неё. – Я и так слишком долго перекладывала свои обязанности на плечи других. Сэм, я готова.
Гоблин достал часы на цепочке из внутреннего кармана пиджака и протянул их на открытой ладони Гермионе.
– На счёт три, моя госпожа: раз, два…

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒