ЧАСТЬ ВТОРАЯ 6 страница

Да! Вот еще что. Я когда тогда домой шел, ну, когда бомжа потрошили, так по дороге мне ой как крыс много встретилось. Я даже не поверил сначала. Ну, не то чтобы полчища, но часто. Будто провожали они меня.

Вот такие дела.

А теперь вот Олег мне свою песенку спел.

Ну и какие выводы?

Кристина сидела на мокрой, насквозь пропитанной водой земле, подтянув ноги к себе и обхватив их руками. Яма, в которую она рухнула, спасаясь от человека, везущего ее неизвестно куда, была небольшая в диаметре, но глубокая. Заливаемая потоками воды, стекающими в яму, Кристина не обдумывала, как станет выбираться отсюда и придется ли ей вообще выбираться, она хотела бы не думать ни о чем вообще, а просто свернуться в маленький незаметный клубочек и дождаться так, пока все само собой встанет на свои места. Падая, она подвернула ногу, и нога болела теперь, заставляя Кристину плакать от ощущения боли и безысходности положения, в которое она попала.

Над головой снова оглушающе грохнул раскат, сопровождающий вспышку молнии и Кристина почувствовала, как сверху на ее убежище (или могилу, ха-ха) рухнуло дерево, завалив отверстие, через которое ей предстояло выбираться, если до этого все-таки дойдет.

(Она видела вспышку молнии? Нет, подожди, подожди… Я видела вспышку. Я точно видела вспышку. Не так отчетливо, как видят другие, но свет от вспышки проник в глаза и дальше… по каким там нервным проводам? Наверное, другие бы ослепли от такого яркого света, а она заметила его лишь чуть-чуть. Но заметила. Точно заметила. Заметила сама, без помощи какого-то там доктора. )

Над головой Кристины трещало. Пересилив боль, она встала и протянула вверх руку. Руку обожгло, она отдернула ее и машинально поднесла к глазам, словно могла рассмотреть, нет ли на пальцах и ладони ожогов. Она поняла, что над головой ее горит рухнувшее дерево, мгновенно высушенное и подожженное ударом молнии. Кристина села в воду, на дно ямы, стараясь отодвинуться от горящего над ее головой ствола как можно дальше. Дождь был настолько силен, что дерево не должно было долго гореть, заливаемое гигантскими потоками, сбрасываемыми разгневовшимся на землю небом.

Кристина услышала (а скорее просто почувствовала), как над ее головой что-то протискивается в яму. Что-то, зацепив волосы, чиркнуло по ее голове. Сверху спрыгнули, навалившись на нее, сжавшуюся в комок, закрывающую голову руками.

* * *

Унга, старая, сморщенная, желтолицая старуха, вошла в лес, сойдя с асфальтового шоссе, тянущегося от Среднеземска на север. Шоссе тянулось к такому же небольшому заштатному городу и дальше, еще к такому же, и дальше. Дождь хлестал сквозь деревья, раскачиваемые порывами ураганного ветра. Иногда Унге казалось, что буря недостаточно сильна и надо добавить еще хоть немного, но она боялась потратить слишком много сил, а силы могли потребоваться неожиданно, и еще неизвестно в каком колличестве. Она шла в лес, что бы найти и съесть «Вороний глаз» - черную ягоду, созревающую на невысоком папоротникообразном растении. Нужно было восстановить сразу две связки. Утром она потеряла их. Две. Две, а не одну. Они исчезли внезапно, словно те, с кем они были связаны, неожиданно исчезли, или кто-то нашел и оборвал связки, отрезав от Унги носителей тао. Если это сделал Кертель, дело обстояло совсем плохо. В последнее время Кертель только искал, иногда убивая то ли от злости, то ли из опасений, что о его поисках станет известно ей – Унге. Унга не мешала ему. Искать. В конце концов, это его дело – искать и стараться найти. Пусть ищет. Таких, какие нужны были ему уже не осталось. Разве что – она сама, Унга. Но с ней он не стал бы связываться.

Она не могла спрятать от него все и всех, да и никто бы не смог. Она могла лишь попытаться что-нибудь сделать, когда он найдет. Хотя, таких уже не осталось.

Она была слишком занята последние две недели и, видимо, что-то упустила за эти дни, почувствовав неладное только тогда, когда исчезла первая связка. Вслед за ней, почти сразу же исчезла вторая, и это был уже совсем плохой признак. Ей приходилось вмешиваться. И вмешиваться срочно. Если она еще не опаздала.

Унга не любила и боялась таких моментов. Последствия могли стать необратимыми, и что за этим последует, не могла предвидеть даже она.

Прежде всего, она зарядила грозу. Даже не грозу, а настоящий ураган, способный встряхнуть всех носителей тао. Если кто-нибудь из них попал под влияние чужого тао (неужели это все-таки делает Кертель? ), ураган мог вернуть ему закрашенный кем-то его собственный цвет. Только вот достаточной ли силы была гроза?

Потом она отправилась в лес за «Вороньим глазом», который был нужен ей и, наверное, теперь только ей, чтобы попытаться восстановить исчезнувшие связки. Она не любила «Вороний глаз», после которого долго болела, но не умирала, как это случилось бы с любым другим человеком, вздумай он съесть хоть одну ягоду. У нее же во время болезни, вызванной «глазом», возникали новые связки и возвращались прежние. И еще она чувствовала, что «глаз» дает ей новые возможности и возвеличивает старые, но это всегда было больно и мучительно, поэтому Унга не любила «Вороний глаз».

Она шла по лесу уже полчаса, не стараясь особенно вглядываться в растущую под ногами растительность. «Вороний глаз» нельзя было искать. Он должен был сам попасться на глаза (взглянуть на тебя вдруг), иначе он не имел силы и только заставлял желудок выворачиваться наизнанку, не принося ничего, кроме мучений.

За спиной Унги рухнуло дерево, но она даже не обернулась, зная, что ее час еще не пришел, и опасаться случайностей ей незачем. Единственное, что беспокоило ее – не слабовато ли, заряженное ей, изменение.

Черный шарик «Вороньего глаза», блестящий от проливного дождя, раскачивался в двух метрах впереди и правее нее, сообщая, что поход ее увенчался успехом. Теперь она должна была сорвать его и проглотить, не пытаясь добраться сначала до дома, забрав его с собой. Она должна была съесть его немедленно, мучаясь потом от головокружений и ощущений «ВСЕГО», пока ползла бы, выбираясь из леса, туда, где она могла болеть, предоставив тао возможность действовать по своему усмотрению, без контроля с ее стороны.

Унга собиралась уже подойти и сорвать «глаз», смирившись с необходимостью пройти еще раз через это «ВСЕ», раз уж такова была доставшаяся ей доля, как вдруг заметила в стороне несколько, да что там несколько, чуть не целую поляну, поросшую черным «Вороньим глазом». Она даже отказалась сначала верить в увиденное. «Вороний глаз» не рос полянами. Два-три, растущих рядом, встречались редко и только в экстренных случаях. А здесь – десятки черных шариков раскачивались и кланялись, пригибаемые порывами ветра к земле.

Справа от Унги вспыхнуло от ударившей в него молнии дерево и рухнуло, зацепив ее горящими ветками. Дерево не могло зацепить ее случайно. Она кому-то мешала. И очень-очень мешала. Унга знала, что совсем скоро, очень скоро, само-собой выяснится кому.

Она подошла к поляне, поросшей «Вороньим глазом» и подумала, что даже она не смогла бы выдержать, решив съесть его весь. Что-то здесь было не так. Ей не могло предложиться такого и столько. Это было не ей.

Сваленное молнией дерево перестало гореть, залитое потоками льющейся с неба воды. Унга еще раз подумала, что деревья не падают сами, задевая ее горящими ветками. Она заставила себя оторвать взгляд от поляны и подошла к стволу, треснувшему от электрического разряда, прошедшего сквозь его древесину. Нога ее соскользнула и провалилась под ствол. В землю и еще глубже. В пустоту, приваленную сверху расщепленным, горячим еще стволом. Ухватившись за мокрый, скользкий ствол, Унга висела над неизвестностью, чувствуя, как ногти медленно сползают по коре, и она постепенно уходит все глубже и глубже в скрытую стволом пустоту. Она попыталась нащупать ногами опору, и от ее движений пальцы рук соскользнули еще дальше.

«Кто-то хочет, что бы я оказалась внизу», - подумала Унга и расслабила руки.

За окном взорвавшись треснула первая молния. Арбенин, Тамара и Иван сидели на кухне. Никто из них не мог предложить хоть какой-нибудь первый шаг, способный положить начало дальнейшим действиям. Иван и Олег курили, Тамара вертела в руках чашку с засохшими на дне остатками растворимого кофе. Серебряные шарики Арбенина и Ивана лежали на столе не двигаясь и не скатываясь с его гладкой поверхности.

«Неужели у меня до такой степени ровный стол? – подумал Олег. –Ведь даже не шелохнутся, не то что бы катятся».

Он чуть подтолкнул ножку стола ногой. Шарики чуть дернулись, но остались на месте. Очередная вспышка осветила кухню ярким белым светом и, вместе с грохнувшим ударом, между шариков проскочила синяя электрическая искра.

-Не слабо шурует, - сказал Иван. – Наведенное электричество.

-Что? – подняла глаза от чашки Тамара.

-Я говорю, шибает за окном так, что искры проскакивают в квартире, а мы сидим и хоть бы что. По-моему, даже не вздрагивает никто.

-Послушайте, Олег Сергеевич, а те серьги, ну крыски, они где? – Тамара отставила чашку.

-В тумбочке.

-Не страшно, если я посмотрю их?

-Страшно. А что, есть идея?

-Идея есть, только не знаю, чем кончится.

Арбенин вышел из кухни и вернулся, неся завернутые в кусок полотенца серьги.

-Держи. – Он положил сверток перед Тамарой на стол.

Тамара развернула тряпку и положила серьги на ладонь.

-Ребята, может я все-таки сначала домой уйду? – усмехнулся, закуривая очередную Беломорину Иван.

-Ты уже пробовал, - ответил Арбенин.

-Что-то мне подсказывает, примерить их, - подкидывая серьги на ладони, сказала Тамара. – Никто не против?

-Я мерял, - пожал плечами Арбенин.

-А я их не покупал и носить не собираюсь, - пришепетывая изрек Ваня.

-Здорово получилось. Вместо Садальского мог бы сыграть. Пошли киношникам свою фотографию, вдруг возьмут посниматься.

-Я-то пошлю, а вот вам шею намылят за вашу топорную работу, если что. Так намылят, что и меня заодно с вами распатронят на запчасти. Вы хоть понимаете, чем эти фокусы могут кончиться?

-У тебя что, другие предложения есть?

-Это вы оба спрашиваете, или кто-то из вас один такой умный?

-Считай, что оба.

-Ага, сговорились. – Иван от души затянулся. – Да хрен с вами, делайте, что хотите. Только учтите – не я это предложил. – Он подождал. – Дайте хоть рюмку что ли перед кончиной безвременной принять. Есть в этом доме на отходняк чего-нибудь?

-Могу туалетную воду дать. – Олег взглянул на Ивана. – Да не, нормальную, французскую. Осталась где-то. А можно тряпку отжать, которой водку с пола вытирали. Хотя, я ее уже выстирал. По твоему, кстати, настоянию.

-Черт с вами. Дайте хоть докурить напоследок. – Иван докурил и затушил окурок в пепельнице. – Эх, спаси-сохрани. – Он перекрестился. – Видать, уж на том свете причащаться в следующий раз придется.

-Не страшно? – Арбенин смотрел на Тамару.

-Не знаю. – Она пожала плечами. – Честно, не знаю.

-На всякий случай, давай хоть по одной.

-А две сразу и не получится. – Она расстегнула замки на сережках.

-Да не тяните вы, елки-метелки, - не выдержал Иван. – Вот душу мотают. Одеваешь, так одевай. Не мне же это делать. У меня дырок в ушах нет.

Тамара сняла маленькие золотые серьги в виде колечек и одела сначала одну крыску.

Подождала и одела вторую.

Арбенин и Иван ждали, не двигаясь, глядя на Тамару, сидящую рядом с ними, положив ладони на стол. Она подождала минуту, затем другую и сняла серьги.

-Что? – Иван вытряхнул из пачки папиросу. – Не подошли? – он кивнул на серьги. – Других нету.

-Не знаю. Только мочки ушей покалывало и кончики пальцев.

-И все?

-Олег Сергеевич, у Вас есть фонарик?

-Нет. А зачем?

-Возьмите, - Тамара положила серьги на стол.

-Зачем фонарик? – Арбенин потрогал сережки пальцем.

За окном снова оглушительно грохнуло и между шариков проскочила искра.

-Мне кажется, надо сходить в подвал.

-Зачем? – Арбенин посмотрел на Тамару, и в его памяти всплыла картинка с вырвавшимися из рук санитара носилками. По их брезенту вновь скользнула мертвая Нина и уселась, опершись ногами в землю, уронив отрубленную голову чуть не на колени.

-Я не смогу этого объяснить. Просто я так чувствую. Там что-то должно быть, а что, я не знаю. Надо искать. Я даже не знаю, что именно.

-Что-то неохота мне туда идти, - буркнул Иван и посмотрел на лежащую под батареей белую Кристину.

-Надо идти, мальчики, не знаю почему, но надо. Я чувствую.

-На хрен. Без фонаря не пойду. – Иван дунул в мундштук новой папиросы. – И без пистолета.

-У меня есть баллончик. Паралитический. На рынке купил.

-Это, конечно меняет дело, если он настоящий, - Иван прикурил. – Ты его хоть пробовал?

-На ком? На себе?

-Зачем на себе? На кошке какой-нибудь. Может, это не баллончик, а туфта какая-нибудь.

-Вот сейчас и проверим. Если потребуется.

-Ага, - Иван хмыкнул. – Надышимся все разом от одного твоего пшика. В подвале тепло. На улице – лето. Не замерзнем. Только искать нас там будут долго. Если вообще будут.

Тамара встала и пошла к выходу.

-Эй, ты куда? – поинтересовался Иван, услышав, как щелкнул, открываясь, замок.

Тамара появилась в узком коридорчике, ведущем в кухню.

-Надоело слушать, как вы препираетесь. Мне надо в подвал. Я не знаю, что это, но меня просто тянет туда. Я ничего сейчас не хочу, только в подвал. И чем быстрее, тем лучше.

-Подожди, Тамара, вместе пойдем. – Арбенин встал.

-Так у тебя фонарь есть? – повторил вопрос Иван.

За окном опять с треском полыхнула молния.

-Откуда? Что я каждый день по подвалам что ли лазаю?

-Значит, сначала фонарь купим. – Иван посмотрел в окно, за которым ветер гнал гигантские потоки воды.

-Вообще-то, в подвале свет должен быть, - подала голос Тамара.

-Все лампочки давно уже выкрутили, - не сдавался Иван, - они же денег стоят. Кто ж позволит такому добру за зря в подвалах пропадать? Хорошо еще на лестницах – «дневной» свет, а то вообще бы наощупь по ночам ходили.

Подвинув табуретку, Арбенин забрался на нее и выкрутил лампочку, свисавшую с потолка на обрывке провода.

-Пошли, - сказал он. – Голь на выдумки хитра. Вкрутим, если что.

-Знать бы еще куда, - не унимался Иван. – Где они там висеть должны?

-Найдем место. Было бы, что вкручивать.

-Послушайте, мне надоело вас ждать. Вкручивайте, куда хотите. – Тамара пошла к двери.

-Ну, только давай без намеков, - Иван двинулся следом. – На кой хрен мы вообще туда премся?

-Не знаю, сказала же тебе. Тянет.

Они вышли из квартиры и стали спускаться по лестнице.

В подвале им повезло. Щелчок выключателя при входе заставил загореться тусклую двадцатипятиваттную лампочку, висящую в его недрах.

-О-о-о, – Иван даже повеселел, - Олег, общественное сознание оказалось на высоте твоего подвала. Ты что, проводишь воспитательную работу среди жильцов своего подъезда?

-Думаю, это последствия профилактической деятельности Нины, царство ей небесное. Полтора года прошло, или два уже, а в подвальчик этот никто носа не кажет.

Они вошли в подвал, ступая по засыпанному песком неровному полу.

-Какой Нины? – Иван осматривался, давая глазам привыкнуть к темноте, чуть разбавленной жидким желтоватым светом, сочившимся из покрытой слоем пыли лампочки.

-Пациентку мою здесь у меня в подвале грохнули пару лет назад. Голову отрубили, руки сломали, ну и все остальное. Тебе как, поподробнее?

-Какую пациентку? – Иван остановился.

-Мою. Лежала у меня на отделении, лечилась, а потом по телеку показали. Как ее вот из этого самого подвала вытаскивают.

-Ты что, серьезно?

-Уж куда серьезнее. На меня ее хотели повесить. Между прочим, как раз тот самый Строгов, которого мы искать собираемся.

-Чеж ты раньше молчал?

-Черт его знает. Если честно – просто забыл уже про это. Столько всего было.

-Так. Ясно почему мне в этот подвальчик лезть неохота было. Ты баллон взял?

-Какой?

-Паралитический, ясное дело.

-Взял. Только он от трупов не помогает.

-Зато помогает самому трупом не стать. Пошли что ли?

Тамара тем временем прошла по подвалу вглубь и остановилась, оглядывая стены и пол. Она сама не понимала, что заставило ее забраться в этот низкий, отдающий плесенью, сырой подвал. Кончики пальцев покалывало. Она стояла в стороне от тусклой лампочки и просто ждала, когда что-нибудь случится само собой. Вытянув ладони вперед, она развела пальцы, удивляясь никогда не возникавшему раньше странныму покалыванию в их кончиках. Иван и Арбенин подошли сбоку и остановились метрах в двух, глядя на стоящую с закрытыми глазами Тамару.

-Я не понимаю, что здесь, - сказала она.

Иван подошел к ней и посмотрел вниз, в то место, над которым она держала руки. Носком ботинка он откинул песок, наклонился и поднял с пола блестящий серебряный шарик.

-Ты это искала? – спросил он.

Тамара взяла шарик и повертела в пальцах. Покалывание в кончиках пальцев прошло. Это была именно та вещь, которая тянула и звала ее в подвал.

-Как ты догадался, что здесь что-то есть? – спросила она.

-Я не догадался. Я его просто увидел.

-Да, но как ты догадался, что он в песке?

-Говорю же, я не догадывался, я просто увидел его. Увидел, что в песке лежит шарик. – Он посмотрел на Арбенина. – Ей богу, ребята, сам не знаю, как это вышло. – Он посмотрел на Тамару. – Ты же не можешь объяснить, что именно тебя сюда потянуло?

-Нет. Я просто знала, что надо идти.

-А я просто видел, что он здесь лежит.

Арбенин подошел к ним, взял у Тамары шарик и тоже покрутил в пальцах.

-Ну вот и третий нашелся, - сказал он. – Идемте отсюда.

Они снова сидели на кухне, только на столе лежало теперь три шарика. Одинаковых, блестящих и серебряных. И, когда за окном вспыхивала очередная молния, электрические разряды с легким треском соединяли их быстрыми голубоватыми черточками.

На столе лежали три серебряных шарика и две серебряные крыски.

-Прекрасно. И что мы имеем с гуся? – спросил Ваня.

-Мы имеем три шарика и три крыски, - ответил Олег.

-Почему три? У нас ведь две крыски? – спросил Ваня, показывая два пальца.

-У нас три крыски. Надо считать и ту, что спит под батареей, - ответил Олег, показывая три пальца.

-Хорошо. У нас есть три шарика, - Ваня показал три пальца на левой руке, - три крыски, если считать ту, что спит под батареей, - Ваня показал три пальца на правой руке, -одна мулатка, - Ваня показал средний палец на левой руке, - и один следователь, который ее увез. – Ваня показал средний палец на правой руке. - Так? Это все, что у нас есть? – спросил Ваня.

-Не совсем. У нас еще горы трупов, полчища крыс и совершенно неадекватные психи с неподдающимися определению болезнями, - ответил Олег.

-И еще у нас есть медсестра психбольницы, глаза которой поменяли цвет с серого на зеленый, когда ее обнимали. Если это имеет какое-нибудь значение, - сказала Тамара.

-Еще у нас есть мужчина приятной наружности, который умеет видеть сквозь песок. Если это имеет значение, - сказал Ваня.

-И еще у нас есть мужчина, для которого поймать пулю легче, чем муху гигантским энтомологическим сачком. Если это имеет хоть какой-то практический смысл, - сказал Олег.

-Вот у нас как много всего, - сказала Тамара.

Они помолчали.

-Нет ничего прекраснее, чем роскошь человеческого общения, - сказал Ваня.

-Если уметь правильно и содержательно вести беседу, - добавил Олег.

-Главное, это уметь выбрать интересную для собеседников тему, - поддержала их диалог Тома.

Они помолчали.

За окном в очередной раз грохнуло.

-Может, закроем форточку? – спросил Иван.

-От дыма задохнемся, - ответил Арбенин, давя в пепельнице очередную сигарету.

Они сами не поняли, что произошло раньше: очередная вспышка и треск, а затем она появилась в форточке, или сначала она появилась в форточке, а затем – вспышка и треск.

Она прошла через форточку и остановилась, зависнув над столом, за которым сидели Олег, Иван и Тамара. По ее поверхности пробегали, змеясь, голубые ломаные искры, чуть потрескивая, как разряды в синтетическом свитере, стаскиваемом через голову по сухим волосам. Она висела то ли вращаясь, то ли просто слегка меняя очертания круглой поверхности. Сидящие за столом замерли, боясь пошевелиться, не зная, что делать, лишь помня по телевизионным советам, что самое разумное – ждать. Бывало, она убиралась восвояси туда же, откуда пришла, не нанося разрушений, тихо и мирно, лишь прибавляя пару-тройку седых волосков счастливчикам, которым довелось ее видеть.

Ивану, в круглых глазах которого светились отражением две круглые бело-желтые шаровые молнии, очень хотелось сообщить всем, что у них теперь, кажется, стало четыре замечательных шарика. Возможно, четвертый будет последним во всей этой восхитительной их истории. Он даже подумал, что зря они притащили из подвала тот третий. Может, именно из-за этого сейчас перед ними висела потрясающая, искрящаяся штучка, величиной со среднюю дыньку-колхозницу. Черт его знает, как все устроено в этом мире. Где здесь причины, и где следствия. Чувствовал же он, что не хрен им делать в этом подвале. «Говорила в детстве мама, что б не лазал по подвалам», - думал Иван.

Поверхность молнии, висящей перед его глазами стала меняться. Бело-желтый свет в ее центре начал голубеть, сначала небольшим пятнышком, потом разростаясь все шире, пока не захватил почти всю молнию, оставив вокруг голубого яркий желто-белый ореол. В голубом круге появилось лицо. Едва заметное вначале, оно проявлялось все отчетливее, но так и не стало различимым совсем, словно покрытое легкой туманной дымкой.

За окном грохнул разряд, молния в кухне подпрыгнула вверх-вниз и снова замерла над столом.

-Знаете что, ребята, – Иван рискнул заговорить, скорее всего от того, что ничего другого не оставалось, - нам, кажется, собираются устроить телесеанс. Только я еще не понял, будет это просто кино, или это что-то вроде двусторонней связи по типу «ну-ка, зеркальце, скажи».

-С чего ты это взял? – Олег ответил, но, как и Иван, двигаться не решился.

-А ты что, не видишь?

-Прекрасно вижу. Замечательный мячик висит над столом. Наверное, в наши ворота сейчас забьют решающий гол.

-Ты же умеешь ловить мячики.

-Откуда я знаю, что я умею, а чего нет. Хочешь, могу попробовать.

За окном опять грохнуло, и молния опять прыгнула.

-Я бы не стала ничего пробовать. Если, конечно, ваша фамилия не Резерфорд. И советую хотя бы не шевелиться.

-А кстати, Вань, как твоя фамилия?

-Ребята, вы что, правда ничего не видите? Нашел время про фамилию спрашивать. – Иван стал пристальнее всматриваться в изображение в центре голубого круга.

-Скажи, если видишь что-то, чего не видим мы.

Изображение в центре шаровой молнии то проступало отчетливее, то вновь туманилось, и Иван никак не мог понять, где он уже видел это лицо, смотрящее на него, словно пытаясь что-то ему сообщить.

-Вы правда ничего на видите? Внутри этого шарика? – Иван оторвал взгляд от молнии и посмотрел на Тамару. Видеть Арбенина он не мог, отделенный от него светящимся шаром.

-Нет. – Тамара чуть заметно покачала головой.

-Шар как шар, - раздался из-за посверкивающего по краям искрами шара голос Арбенина. – Ничего особенного в нем нет. Если считать само его появление обычной, повседневной мелочью. Вроде назойливой мухи. Прилетела, улетела, всего и делов.

Изображение внутри шара прояснилось, и на Ивана уставилось старческое лицо восточного типа с миндалевидными глазами, морщинистым лбом и сухими, опущенными по краям вниз губами. Это была та самая старуха, что встретилась ему возле больницы в тот день, когда он вытащил из внутренностей бородатого бомжа серебряный шарик. Старуха оскалилась, растянув губы в улыбку, отъехала назад, так, что стали видны ее руки и погрозила ему пальцем. Перед ее лицом побежали трещины, словно лопалось стоящее перед ним стекло. Трещины становились все гуще, пока на закрыли все лицо полностью, скрыв от Ивана бескровные, улыбающиеся губы и грозящий старческий палец. Палец появился вдруг с его стороны, пройдя сквозь густую сетку трещин, повертелся из стороны в сторону, загорелся, как облитый бензином сучок, почернел и исчез, осыпавшись пеплом куда-то вниз. Голубой круг стал сжиматься, уменьшаясь в диаметре, пока совсем не исчез. Над столом опять висела бело-желтая молния. Нормальная шаровая молния без признаков необычных, сверхъестественных свойств.

-По-моему, надо как-то выбираться, - сказала Тамара. – Она не собирается улетать.

-Если никто из вас ничего не видел, могу сообщить, что внутри этого шарика сидит бабушка восточной наружности. Она улыбается хитро и приветливо, словно где-то в укромном местечке у нее припрятана длинная острая коса, которую она может дать поиграть мальчикам и девочкам, если им вдруг надоест играть в летающие шарики. При этом она грозит скрюченными пальцами и поджигает их как большие охотничьи спички...

За окном опять вспыхнуло, и вместе с раскатом грома на висящий над столом шар вспрыгнула неизвестно каким образом появившаяся на столе белая Кристина. Она устроилась поудобнее, укрепившись на молнии всеми четыремя лапами и застыла, словно собиралась лететь, как Мюнхгаузен на пушечном ядре.

Из шара, висящего над столом, забили электрические разряды, ударяя в три серебряных шарика, лежащих на столе. Серебряные шарики соединились мечущимися меж них голубыми вспышками и чуть приподнялись над столом. Кристина сидела не шелохнувшись.

«Как на электрическом стуле», - подумал Арбенин.

Она начала расти, постепенно погружаясь внутрь молнии. Было трудно понять: Кристина погружается в молнию, или молния в Кристину. Они сравнивались в размерах, и вскоре над столом висел огненный шар, из которого торчали лапы, голова с усатой мордой и хвост. Лапы, голова и хвост постепенно темнели, словно обугливаясь, пока не стали совершенно черными. Голова непропорционально выросла, став размером с постреливающее искрами, круглое тело-шар. Черная морда оскалилась, обнажив блестящие белые зубы.

Кристина-шар вылетела в коридор, обогнув по широкой дуге голову сидящей на ее пути Тамары, и вернулась обратно, остановившись в дверном проеме. Серебряные шарики поднялись выше над столом. Кристина открыла черную пасть, и шарики, описав вокруг головы Тамары дугу, исчезли, влетев в дергающую черными усами, белозубую крысиную голову. Пасть захлопнулась, лапы, голова и хвост втянулись в светящийся шар. Молния мелко завибрировала, издавая высокий, постепенно усиливающий громкость звук, словно турбина, постепенно набирающая сумасшедшие обороты. Громкость достигла предела, способного быть выдержанным человеческим ухом, и молния рванулась внутрь квартиры.

Тамара, Иван и Арбенин сидели оцепенев, не в силах пошевелиться и не имея представления, что они могут сделать, и надо ли что-то делать вообще. Втроем они смотрели в проем двери, ведущей на кухню, в ожидании не появится ли странный шар в поле зрения, или не раздастся ли внутри Арбенинской квартиры взрыв.

-Кажется, она пошла посмотреть, как ты тут устроился, - нарушил молчание Иван. - Не надо ли тебе чего? А, может, она посчитает, что у тебя здесь есть что-то лишнее. Вроде шариков. Прихватит это с собой. – Он посмотрел на лежащие на столе серьги. На его маленьком, круглом носу выступили довольно крупные капли. – У тебя нет запасных трусов?

Олег повернул голову и посмотрел на Ивана.

-Есть. Но сейчас я не могу тебе их отдать. У меня только одни запасные.

Он встал и пошел на выход из кухни.

-Куда?! – заорал Иван. Голос его заглушил очередной раскат. Стоящий напротив Арбенинских окон дом осветился серией стробоскопических белых вспышек.

-Не знаю. Просто надо что-то делать. Просто делать и все. – Он вышел.

В коридоре молнии не было. Он заглянул в комнату, остановившись в дверном проеме. Бело-желтый шар носился по комнатам, то влетая в «спальню», то вылетая обратно. Он то зависал неподвижно на одном месте, то снова несся стремительными ломанными прыжками, словно обследовал все пространство Арбенинской квартиры. За спиной Олега показались Иван и Тамара. Шар остановился сантиметрах в сорока перед лицом Арбенина и начал медленно вращаться, то ли рассматривая Арбенина, то ли наоборот – давая возможность Арбенину получше его рассмотреть.

-Она опять там, - сказал за спиной Олега Иван.

-Кто? – Тамара зачем-то взяла Арбенина сзади за локоть.

-Та самая Старушка Желтое Лицо.

Арбенин силился что-нибудь увидеть, вглядываясь в шар.

-Нет там ни хрена, - сказал он.

Сияющий шар стал медленно приближаться к лицу Арбенина, становясь ярче и ярче, так что у Арбенина зарябило в глазах.

-По-моему, он хочет выйти, а ты мешаешь ему. Я бы на твоем месте отошел от двери. – Иван подвинулся, освобождая проход.

Арбенин отошел от проема, заслонив Тамару спиной.

Молния вылетела в коридор, повисела пару секунд напротив входной двери и неожиданно резко и сильно ударила в дверной замок, отскочив от него как мячик к противоположной стене. Замок брякнул глухим металлическим звуком. Дверь резко распахнулась, грохнув о стоящую в коридоре вешалку. За дверью в черных джинсах и черной рубашке, застегнутой на все пуговицы, стоял Строгов.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒