Терри Пратчетт 17 страница

— И кого ты имеешь в виду под местными? — едко осведомился он.

— Вон ту старуху в смешной шляпе, — махнул рукой Томджон. — Я уже давно за ней наблюдаю. Каждый раз, когда я поворачиваюсь в ее сторону, она почему‑ то сразу прячется за куст.

Взгляд Хьюла, проследовав в указанном направлении, остановился на кустике ежевики, который поспешно съежился.

— Боги в помощь, матушка! — крикнул он. Куст тут же ощерился разъяренным ликом.

— Я у посторонних помощи не прошу, сынуля! Хьюл чуть помешкал:

— Видишь ли, это такой оборот, госпожа… госпожа…

— Барышня! — отрезала матушка Ветровоск. — Это раз. Во‑ вторых, я бедная старушка, собирающая хворост, — вызывающе добавила она и громко прочистила горло. — Ой‑ ой‑ моя‑ спина, — сипло засюсюкала она. — Очень ты меня перепугал, юный рыцарь. Мое бедное старое сердечко…

На добрую минуту воцарилась тишина.

— Боюсь, мы что‑ то недопоняли, — наконец высказался Томджон.

— Что именно? — удивилась матушка.

— Что случилось с твоим бедным старым сердечком?

— А что случилось с моим бедным старым сердечком? — нахмурилась матушка, которая нечасто брала на себя роль несчастной старушки, собирающей в лесу хворост, а посему не блистала в этой области обширным репертуаром.

Однако, согласно традиции, наследные принцы, явившиеся по зову судьбы, обязаны на каком‑ то этапе получить помощь со стороны именно такого рода таинственных собирательниц хвороста. Матушка не видела повода попирать древние устои.

— Ты же первая заговорила о нем, — не понял Хьюл.

— Ладно, это не важно. Вы, надо понимать, ой‑ ой‑ моя‑ спина, ищете дорогу в Ланкр? — раздраженно осведомилась матушка, желая побыстрее разделаться с возложенной на нее миссией.

— Э‑ э, да, — кивнул Томджон. — И ищем ее уже целый день.

— Это все потому, что пропустили нужный поворот, — хмыкнула матушка. — Сейчас повернете назад, проедете пару миль и сразу за пихтовой рощицей сворачивайте направо.

Притчуд подергал Томджона за рукав:

— К‑ когда встречаешь на дороге т‑ такого рода д‑ диковинную старушку, нужно п‑ предложить ей разделить н‑ нехитрую трапезу. Или, в к‑ крайнем случае, перенести ее через ручей.

— Это обязательно?

— Ин‑ наче жди б‑ болыпой б‑ беды! Томджон взглянул на матушку с приветливой улыбкой:

— Не желаешь ли разделить с нами трапезу, мат… стар… сударыня..: в общем, может, поедим? Матушка задумалась:

— А что будем есть?

— Соленую свинину. Она покачала головой:

— Благодарю покорно. У меня от нее газы. — И, не добавив больше ни слова, матушка твердой поступью удалилась в кусты.

— Мы еще можем помочь тебе перебраться через реку! — крикнул ей вдогонку Томджон.

— Через какую реку? — постучал его по голове Хьюл. — Мы на торфяной пустоши, до ближайшей воды пилить и пилить.

— Н‑ надо п‑ постараться им угодить, — вновь вмешался Притчуд. — Они в‑ всегда отвечают благодарностью на доброе дело.

— В таком случае следовало попросить ее остаться и подождать, пока мы не найдем речку, — съязвил Хьюл.

Вскоре они отыскали заветный поворот и оказались в местности лесистого типа, столь густо исполосованной различными тропками, что это придавало ей сходство с клубком, с которым вдоволь порезвился кот. В такого рода лесных массивах деревья, дождавшись, когда путник пройдет мимо, поворачиваются и таращатся ему в затылок, а небеса уносятся в запредельные высоты и отсиживаются там. Несмотря на палящий полуденный зной, промозглое, тусклое марево повисло меж деревьями, которые все ближе подступали к тропинке, как будто норовя задавить ее окончательно.

Очень скоро комедианты вновь сбились с пути и вынуждены были признать, что заблудиться в местах, удаленных от всего мира, куда хуже, чем потеряться на открытой местности.

— Она могла бы объяснить поточнее, — пробурчал Хьюл.

— Или посоветовать обратиться за помощью к коллеге, — ответил Томджон. — Погляди‑ ка туда. Юноша поднялся на козлах:

— Наше почтение, ста… мат… бар… — Он окончательно запутался.

Маграт одернула шаль.

— Зовите меня скромной собирательницей хвороста, ой‑ ой‑ моя‑ спина, — хмуро отрекомендовалась она, в качестве доказательства поднимая небольшую вязанку сухих веток.

Несколько часов ожидания, во время которого даже поговорить было не с кем, кроме как с деревьями, не лучшим образом отразились на ее настроении.

Притчуд тотчас толкнул в бок Томджона. Тот понимающе кивнул и с обаятельнейшей улыбкой снова обратился к Маграт:

— Не желаешь ли разделить с нами нашу нехитрую трапезу, мат… ста… милая барышня? — проворковал он. — Только у нас ничего, кроме соленой свинины, нет.

— Употребление мяса крайне тяжело сказывается на пищеварительной системе организма, — отбрила его Маграт. — Если бы человек мог заглянуть внутрь своей толстой кишки, его ужас не знал бы предела.

— Я бы, во всяком случае, точно испугался, — заметил Хьюл.

— А известно ли вам, что мужчина средних лет постоянно носит в своем кишечнике пять фунтов непереваренного мяса? — продолжала Маграт, чьи лекции на тему правильного подхода к питанию заставляли иных крестьян целыми семьями скрываться в подполе, пока она не уходила. — И ведь это при том, что лесные орехи, семечки подсолнухов…

— Соблаговоли хотя бы указать нам какую‑ нибудь речушку, через которую мы могли бы помочь тебе перебраться! — взмолился Томджон.

— Перестань дурачиться! — твердо приказала Маграт. — Перед тобой скромная собирательница хвороста, ой‑ ой‑ моя‑ спина. Я собираю всякие сухие веточки и время от времени показываю заблудившимся рыцарям дорогу в Ланкр.

— Ага‑ а‑ а, — протянул Хьюл. — Я предчувствовал такой поворот темы.

— Вы должны ехать по тропке, которая ответвляется налево. Увидите гигантский валун с трещиной посредине — его нельзя не заметить — и сворачивайте направо.

— Отлично, — буркнул Хьюл. — Не смеем больше задерживать. Не сомневаюсь, что дневную норму по хворосту ты еще не выполнила.

Он свистнул, и мулы, устало перебирая копытами, тронулись с места.

Когда же, час с небольшим спустя, дорога начала огибать одну за другой гигантские каменные глыбы, каждая из которых была величиной с дом, Хьюл бросил поводья и, скрестив руки на груди, стал чего‑ то ждать. Томджон озадаченно взглянул на своего напарника:

— Можно узнать, чем ты занимаешься?

— Жду, — угрюмо промолвил гном.

— Обрати внимание, скоро начнет темнеть.

— Ничего, это не займет много времени. Первой не выдержала нянюшка Ягг.

— Только соленая свинина! — гаркнул Хьюл, когда из‑ за ближайшего валуна высунулась седая копна волос. — Не нравится — не бери. Насильно заставлять не будем. Ланкр где?

— Поезжайте как ехали, потом слева ущелье начнется, тогда и свернете, — быстренько объяснила суть нянюшка. — Там вывернете на дорогу, что к мосту идет, — ее сразу видно. Не заблудитесь.

Хьюл подобрал поводья.

— Ты забыла упомянуть ой‑ ой‑ твою‑ спину.

— Дьявол. Извини. Ой‑ ой‑ моя‑ спина.

— И что ты, как мне кажется, скромная собирательница хвороста, — продолжал Хьюл.

— Попал прямо в точку, — ласково отозвалась нянюшка. — Как раз намеревалась пособирать… Томджон подтолкнул гнома рукой:

— Не забудь про реку.

Хьюл яростно глянул на юношу.

— Как же, как же… — процедил он. — И ты можешь подождать нас здесь, а мы пока сбегаем речку поищем.

— Чтобы перенести тебя на другой берег, — радостно закончил Томджон.

Нянюшка Ягг расцвела в улыбке.

— Вообще‑ то, я всю жизнь по мосту ходила, — заявила она. — Но вы можете меня подбросить к нему.

На глазах у оцепеневшего от ярости Хьюла нянюшка Ягг, подобрав юбки, залезла в фургон, внедрилась между Томджоном и гномом и, поерзав, как устричный нож, быстро отвоевала себе половину скамейки.

— Кстати, ты упоминал соленую свинину, — вспомнила она. — А горчица у вас есть?

— Нет, — отрезал Хьюл.

— Плохо. К свинине обязательно нужна приправа, — поддерживая светскую беседу, мудро заметила нянюшка. — Ну да ладно, давай ее сюда.

Притчуд без слова протянул ей корзину, в которой содержался ужин всей труппы. Нянюшка подняла крышку корзины и окинула снедь придирчивым оком.

— А сыр‑ то у вас с запашком. Надо есть побыстрее, — сказала она. — А в том бурдюке что?

— Пиво, — ответил Томджон, на долю секунды опередив Хьюла, который слишком поздно сообразил, что на подобный вопрос всегда следует отвечать: «Вода».

— Разбавленное, что ли? — поинтересовалась нянюшка, наконец оторвавшись от бурдюка.

Рука ее пошарила в кармане фартука, где обычно хранился кисет с табаком.

— Огонька не найдется? — вопросила она.

Сразу несколько актерских рук потянулось к ней, предлагая огниво, трут и кремень. Нянюшка милостиво кивнула и убрала кисет обратно в карман.

— Отлично, — хлопнула она в ладоши. — А теперь как насчет табачка?

В течение следующего получаса езды караван комедиантов прогромыхал по Ланкрскому мосту, миновал несколько выгонов и наконец углубился в лесные угодья, составляющие славу, красу и большую часть этого королевства.

— И это что, весь Ланкр? — поинтересовался Томджон.

— Почему весь? — возмутилась нянюшка, ожидавшая более воодушевленного отклика. — За горами еще столько земли… Но люди в основном живут в долине.

— И это ты называешь долиной? — озираясь, проговорил Томджон.

— Ну, долом, — согласилась нянюшка. — Главное, воздух чистый. А замок вон там. Из него открывается исключительный вид на окружающий ландшафт.

— То есть на леса?

— Ничего, тебе здесь понравится, — успокаивающе промолвила нянюшка.

— Маленький он какой‑ то, ваш Ланкр.

Нянюшка на минуту призадумалась. Почти всю свою жизнь она безвыездно провела в Ланкре, но недостатка в пространстве не испытывала никогда.

— Мал золотник, да дорог, — сказала она наконец. — Зато все под боком.

— Что все?

— А что бы ни было, — огрызнулась нянюшка.

Хьюл все это время молчал. Воздух здесь и вправду был хорош — воздух, скатившийся по неприступным склонам Овцепиков и процедившийся сквозь высокогорные хвойные массивы. Они проехали в открытые ворота и очутились посреди огороженного пространства, которое в этих краях, очевидно, именовалось городом. Пошатавшись по Плоскому миру и получив хорошую космополитическую закалку, Хьюл решил, что внизу, на равнинах, это скопление зданий назвали бы, самое большее, кварталом.

— По‑ моему, это трактир, — нерешительно промолвил Томджон.

Хьюл проследил за его взглядом.

— Трактир, — согласился он спустя некоторое время. — По крайней мере похож.

— Когда ты думаешь давать пьесу?

— Понятия не имею. Полагаю, лучше послать кого‑ нибудь в замок и предупредить, что мы здесь. — Хьюл поскреб нижнюю челюсть. — Шут говорил, что этот король — или кто тут на его месте? — хотел бы прежде ее прочитать.

Томджон поглядывал по сторонам. Городок имел вид вполне миролюбивый. В таком месте едва ли кому‑ то взбредет в голову гнать актеров с приходом ночи. Плотность населения была и так крайне разрежена.

— Это Столица нашего королевства, — подала голос нянюшка Ягг. — Надеюсь, вы заметили, какие у нас милые улочки?

— Улочки? — переспросил Томджон.

— Улочка, — не стала настаивать нянюшка. — Все дома ремонтируются в срок, стоят совсем рядом с речкой, можно камень добросить…

— Добросить?

— Уронить, — вздохнула нянюшка и вновь забубнила: — Городские свалки содержатся в надлежащем состоянии, далее вы видите обширные…

— Сударыня, — перебил Хьюл, — мы приехали веселить этот город, а не покупать его.

Нянюшка Ягг покосилась в сторону Томджона:

— Я просто хотела, чтобы вы поняли, в какое прекрасное место приехали.

— Такой патриотизм весьма похвален, сударыня, — кивнул Хьюл, — а теперь окажи любезность, покинь наш фургон. Уверен, тебя ждет еще не одна вязанка хвороста. Ой‑ ой‑ моя‑ спина и всего доброго.

— Спасибо, что дали перекусить, — сказала нянюшка, не без труда переваливаясь через борт.

— Вернее, все сожрать, — брякнул Хьюл. Томджон толкнул его в бок:

— Зря ты так груб с нею. Кто знает, как еще все обернется. — И сам поспешил обернуться к нянюшке: — Мы очень признательны тебе, ма… Что за напасть? Куда она подевалась?

— А я тебе говорю, они приехали сюда давать театр, — рявкнула нянюшка.

Матушка Ветровоск, которая мирно сидела на солнышке и лущила горох, никак не отреагировала. К вящему раздражению нянюшки Ягг.

— Ну? Ты что, так и будешь молчать? Я вон сколько вынюхала! Собирала информацию. А не сидела на месте и не жрала семечки…

— Не семечки, а горох.

— Да, спасибо за поправку, это, безусловно, очень важно, — съязвила нянюшка.

— И что за театр они замыслили?

— Не сказали. Кажется, у них какой‑ то договор с нашим герцогом.

— А этому‑ то на что театр сдался?

— Тоже не сказали.

— Может, здесь своя тактика? — задумчиво произнесла матушка. — Чтобы незаметно проникнуть в замок? Очень умно придумано. А ты не обратила внимания, в фургоне были какие‑ нибудь сундуки?

— И сундуки, и тюки, и всякие короба.

— Так вот, знаешь, что в них? Мечи и доспехи. Поверь мне на слово.

Но нянюшка продолжала сомневаться:

— Они не очень‑ то похожи на солдат. Слишком молоды еще, кое‑ кого до сих пор угри мучат.

— Умницы. Толковые ребята. А посредине пьесы новый король во всеуслышание объявит, что его привела сюда судьба и так далее. Очень грамотный план.

— Тут есть еще одна неувязочка, — сообщила нянюшка, вытаскивая из кучи стручок и засовывая его себе в рот. — По‑ моему, Ланкр ему не очень понравился.

— Как это? Не может быть! Это же его родное королевство. Ты, наверное, ошиблась.

— Говорю тебе, по самым красивым местам их провела. А он все молчал и волком по сторонам глядел.

Матушкина уверенность несколько поколебалась.

— Это он тебя постеснялся, — заявила она наконец. — Кроме того, переволновался. Это бывает.

Она поставила таз с горохом на землю и задумчиво оглядела кромку леса.

— У тебя есть еще кто в замке из родни? — спросила она.

— Ширл и Дафф на кухне помогают. Повар‑ то бывший рассудком повредился…

— Хорошо. Я сообщу Маграт. Надо бы поглядеть на этот театр.

— Изумительно, — пробормотал герцог.

— Благодарю.

— Ты в точности описал все, что произошло, — продолжал Флем. — Так, словно сам присутствовал при этих ужасных событиях. Ха. Ха.

— Кстати, тебя там точно не было? — испепеляя гнома глазами, подалась вперед герцогиня.

— Это называется чудом воображения, — поспешно заверил Хьюл.

Герцогиня еще пару мгновений ела гнома глазами, как бы намекая, что воображению Хьюла сильно повезло, что его, воображение, тут же не стащили во двор, не приковали цепями к четырем разъяренным жеребцам и не заставили рассказать эту байку ветру в поле.

— О, как мне это знакомо! — отозвался герцог, одной рукой перебирая листы рукописи. — Все в точности, в точности, в точности совпадает… Все как было!

— Как будет! — прошипела герцогиня. Герцог, не отвечая, переложил очередную страницу.

— Тут и про тебя есть, — уверил он. — Потрясающе! Слово в слово, все как я помню. Любопытно, здесь даже Смерть присутствует.

— Образ, который всегда вызывает у публики повышенный интерес.

— И когда вы собираетесь играть ее?

— Ставить, ваша светлость, — поправил его Хьюл. — Мы уже дали несколько пробных спектаклей. Когда захотите.

«А затем мы побыстрее свалим отсюда, — добавил он про себя. — Прочь, чтобы не видеть твое лицо, напоминающее спекшуюся яичницу‑ глазунью, и эту гору в женском обличье и в платье кровавых тонов. Чем раньше мы уберемся из этого продуваемого всеми ветрами замка, тем лучше. Да уж, эта моя пьеса точно не войдет в историю».

— Ты назвал сумму, которую, как утверждаешь, мы тебе посулили, — сказала герцогиня. — Не мог бы ты повторить ее?

— По‑ моему, упоминалась еще сотня серебряных монет по представлении рукописи, — напомнил Хьюл.

— Клянусь небом, работа стоит этих денег! — вскричал герцог.

Услышав это, Хьюл поспешно ретировался, лишив герцогиню удовольствия поторговаться. Впрочем, будь его воля, он бы сам отдал сотню монет, только бы выбраться отсюда. «Да уж, золотник… — думал он. — О боги, неужели кому‑ то и впрямь нравится здесь жить? »

* * *

В назначенный час Шут появился на лугу. На том самом, с маленьким озерцом посредине. Шут упорно смотрел в небо и недоумевал, куда подевалась Маграт. Она же сама называла этот луг «нашим местом». То, что его считали своим около дюжины коров, ничего не меняло.

Маграт явилась на свидание в зеленом платьице и скверном расположении духа.

— Что это за театр ты сюда притащил? — рявкнула она.

Ноги Шута подкосились, и он без сил рухнул на поваленное дерево.

— Ты что, не рада меня видеть?

— Э‑ э‑ э… Почему? Рада, конечно. Но что это за история с театром?

— Моему господину нужен был способ убедить народ Ланкра, что он, герцог, является законным правителем. А в первую очередь, полагаю, он хочет убедить в этом самого себя.

— Так вот зачем ты ездил в город?

— Да.

— Это гнусно!

Шут, однако, пропустил это замечание мимо ушей.

— А тебе больше по душе подход герцогини? Та считает, что чем больше народу будет повешено, тем лучше. Большая мастерица по этой части. А закончится все бунтом и всеобщим кровопусканием. Погибнут еще тысячи ни в чем не повинных людей.

— Да какой же ты мужчина после этого?!

— После чего?

— Неужели ты не хочешь отдать свою жизнь за правое дело?!

— Я предпочитаю более спокойный образ жизни. Вы, ведьмы, этого не понимаете, вы творите что вам вздумается. А на меня давят обстоятельства.

Маграт села рядом с ним. «Выведай все насчет этой пьесы, — вспомнила она наказ матушки. — Найди своего звенячего дружка и поговори с ним по душам». — «Он верен своему долгу, — ответила матушке Маграт. — Может, он вообще не захочет ничего рассказывать». — «Время полумер закончилось, — строго сказала матушка. — Если будет нужно, соблазни его».

— Когда же они собираются давать эту пьесу? — спросила она, придвигаясь к Шуту.

— Ей‑ ей, я думаю, мне нельзя говорить тебе об этом, — пожал плечами Шут. — Герцог несколько раз повторил мне, чтобы я ни в коем случае не говорил ведьмам, что ее будут давать уже завтра!

— Хорошо, что ты его не ослушался.

— В восемь вечера.

— Понимаю.

— Но приглашенных просят прибыть к семи тридцати. Шерри, легкие закуски и все такое прочее. Ей‑ ей.

— Не сомневаюсь, что твоя верность герцогу не велит тебе разглашать имена этих приглашенных…

— Конечно, не велит. Подумать только, в одном месте соберутся почти все главные люди Ланкра! Ты, понятно, пребываешь относительно этого в полном неведении.

— Естественно.

— Я просто посчитал, что человек имеет право знать то, что именно велено держать от него в тайне.

— Тонкий и мудрый подход. А скажи, через задние ворота замка по‑ прежнему можно пройти в кухню?

— Добавлю, что ты, должно быть, говоришь о тех самых воротах, которые так часто остаются без караула?

— Совершенно верно.

— В такие времена, ей‑ ей, мы не можем позволить себе транжирить средства на армию…

— Теперь скажи, а не может ли кое‑ кто все же посторожить эти ворота завтра около восьми вечера?

— Страшно подумать, но этим сторожем могу оказаться я сам.

— Совсем неплохо.

Шут отпихнул в сторону влажные губы одной бесцеремонной коровы.

— Герцог будет готов к встрече с вами, — добавил он.

— Но ведь ты сказал, что он сказал, что мы ничего не узнаем.

— Не совсем. Он велел не говорить вам ни слова, однако потом добавил: «Да только они все равно явятся». Не правда ли, чудно? Мне показалось, что он аж сияет от удовольствия. М‑ мда… А мы с тобой увидимся после окончания представления?

— Больше он ничего не сказал?

— Э‑ э… Вроде бы нес какую‑ то чушь о том, что собирается показать ведьмам, какое будущее их ожидает. Я, признаться, ничего не понял… Послушай, давай встретимся сразу после того, как все закончится. Я тут купил…

— Наверное, мне сегодня стоит помыть голову, — неожиданно вспомнила Маграт. — Извини… Мне нужно идти.

— Да, конечно, но я купил тебе пода… — рассеянно пробормотал Шут вслед удаляющимся шагам.

Спустя миг она уже скрылась в лесу, а Шут вновь вынужден был искать опору в поваленном стволе. Он смотрел, как ожерелье оплетает его нервные пальцы один за другим. Что и говорить, вещица была безвкусна до ужаса, зато именно такая, какая могла прийтись по душе Маграт. Серебряная, с висюльками и черепками! А во сколько это ожерелье ему обошлось, лучше было не вспоминать.

Корова, очевидно введенная в смущение рогами его шутовского колпака, жарко лизнула Шута в ухо.

«Все‑ таки это правда, — подумал Шут. — Иногда ведьмы все же делают пакости людям».

Завтрашний вечер настал очень быстро, и ведьмы, обойдя замок, нерешительно приблизились к воротам.

— Если он нас действительно ждет, лучше было остаться дома, — в который раз заявила матушка. — Наверное, опять что‑ то затеял. Он явно использует головологию.

— Творится что‑ то неладное, — подтвердила Маграт. — Прошлой ночью его люди сожгли три хижины в нашей деревне. Он всегда так поступает, когда у него хорошее настроение. К тому же нанял нового сержанта. А у этого слова с делом не расходятся.

— Наша Дафф говорила, что видела, как эти актеры сегодня поутру разминались, — высказалась нянюшка Ягг, которая, отправляясь на прогулку, захватила с собой кулек с грецкими орехами и кожаный бурдючок, из которого исходил пряный, едкий аромат. — Сказала, что все утро орали, дрались, а потом никак не могли понять, кто кого прирезал. А иногда один из них выходил вперед и начинал сам с собой разговаривать.

— Актеры… — презрительно фыркнула матушка. — Мало им настоящей истории, все выдумывают…

— Глотки они так драли, что перекрикивали всех, — добавила нянюшка.

В кармане ее фартука лежал булыжник из замка. Король‑ призрак планировал попасть на представление без билета.

Матушка кивнула. Сегодня должно случиться что‑ то важное. Она понятия не имела, что за сюрприз приготовил Томджон, однако ее чувство на всякого рода драмы подсказывало, что паренек не станет размениваться на пустяки. Она представила, как Томджон, спрыгнув с подмостков, заколет узурпатора, — и поняла, что надеется на подобный исход всем сердцем.

— Хвала тебе, — вдруг пробормотала она, — такому‑ то такому, королю в грядущем…

— Шевелите ногами, — буркнула нянюшка. — А то шерри без нас выпьют.

Шут ожидал их появления, скрываясь рядом с маленькой калиткой. При виде Маграт лицо его на миг просияло, но тут же нахмурилось, когда из темноты следом за юной ведьмой выступили две старухи.

— Прошу вас, мне бы меньше всего на свете хотелось лишних осложнений. Надеюсь, никаких осложнений не предвидится?

— Понятия не имею, о чем ты там бормочешь, — величественно заявила матушка Ветровоск, проскальзывая мимо него.

— Выше нос, колокольчатый! — подбодрила его нянюшка, тыча локтем под ребра. — Смотри, ты нашу девочку не очень‑ то в углах зажимай!

— Нянюшка! — ахнула потрясенная Маграт.

Шут же отреагировал заискивающе‑ шокированной улыбкой, которую призывает на помощь молодой человек, когда пожилая матрона начинает обсуждать подробности его интимной жизни.

Обе старшие ведьмы, не задерживаясь, прошествовали в глубь замка, тогда как Маграт в последнюю секунду остановила цепкая рука.

— У меня есть одно местечко, откуда все изумительно видно, — поведал Шут. Она помешкала.

— Пожалуйста, не думай обо мне дурно, — упорствовал он. — Со мной ты вне опасности.

— В этом я положительно убеждена, — пролепетала она, пытаясь заглянуть ему за плечо и понять, куда свернули ее старшие подруги.

— Пьесу решено давать под открытым небом, во дворе. Со сторожевой башни открывается отличный обзор. Там не будет ни души. Я отнес туда вино, кое‑ что из закусок… — Заметив, что Маграт все еще колеблется, он добавил: — Там есть полная бочка воды и камин, которым иногда пользуются часовые. Если хочешь, ты даже можешь помыть голову.

* * *

Замок был полон. Публика, вежливо кланяясь и услужливо улыбаясь, прохаживалась важными кругами — так обычно ведут себя люди, которые каждый день видят друг друга при одних обстоятельствах, а вечером вдруг встречаются в совсем другой обстановке, например на служебной вечеринке. На ведьм никто даже внимания не обратил, и матушка Ветровоск и нянюшка Ягг без помех заняли места на скамейках, поставленных перед на скорую руку сколоченной сценой.

Первым делом нянюшка Ягг протянула матушке кулек с грецкими орехами.

— Хочешь? — предложила она. Мимо нее проскользнул городской голова Ланкра и вежливо указал на место рядом:

— Это место…

— Занято, — кратко отрубила нянюшка.

Городской голова, окинув рассеянным взглядом стремительно заполняющиеся скамьи, снова посмотрел на явно пустующее место перед собой. Подобрав полы мантии, он решился.

— Поскольку пьеса стартует с минуты на‑ минуту, вашим друзьям придется поискать себе другое местечко, — заявил он и сел.

Через мгновение лицо его позеленело. Зубы заклацали. Городской голова схватился за живот и громко замычал< Внимательный читатель, вероятно, уже должен был догадаться, что место, на которое претендовал несчастный городской голова, уже было занято королем. Причина внезапного недомогания «отца города» кроется именно в этом, а не в том, что голова так вольно использовал абсолютно неприемлемое в театре слово «стартует». Хотя, как вы согласитесь, его только за «стартует» стоило бы четвертовать >.

— Тебя предупреждали, — рявкнула нянюшка вслед удаляющемуся на полусогнутых ногах сановнику. — Зачем спрашивать, если все равно поступишь по‑ своему? — Она наклонилась к пустому пространству: — Как насчет орешков?

— О нет, благодарю, — отозвался король Веренс, учтиво поднимая прозрачную руку. — К сожалению, они во мне не задерживаются.

— Сиятельные помпадуры и прелестные пейзанки! Прислушайтесь к выходкам шалых каботинов…

— Это еще что? — зашипела матушка. — Что это за парень в колготках?

— Это Пролог, — пояснила нянюшка. — Он всегда идет первым, чтобы все знали, о чем будет пьеса.

— Ничего не поняла, — пожала плечами матушка. — Кто такие помпадуры?

— По‑ моему, это что‑ то типа личинок.

— Вот здорово! «Привет, личинки, добро пожаловать на шоу! » Люди сразу настраиваются на дружелюбный лад.

Со всех сторон на ведьм обрушилось оглушительное шиканье.

— Орехи крепкие, заразы, — пожаловалась нянюшка, выплевывая скорлупу на ладонь. — Придется каблуком колоть.

Матушка погрузилась в непривычное, а потому нервное молчание и попыталась разобрать, о чем говорит Пролог. Театр ставил ее в тупик. Он был начинен своеобразной магией, магией, которую она не понимала, которой не могла овладеть. Он изменял мир и утверждал, что все на самом деле не такое, каким кажется. Но самое страшное было в другом. Эта магия принадлежала людям, весьма далеким от волшебства и чародейства. То были обыкновенные люди, которые не знали правил. И они перекраивали мир, руководствуясь звучанием фраз.

Герцог и герцогиня смотрели пьесу с особого возвышения, возведенного прямо напротив сцены. Стоило матушке взглянуть на герцога, как тот сразу расплылся в заранее заготовленной улыбке.

«Лично я считаю, что мир должен оставаться таким, каков он есть, — подумала матушка. — А прошлое — таким, каким оно когда‑ то было. Ведь было оно куда лучше».

Грянули первые аккорды.

Из‑ за колонны высунулся Хьюл и дал отмашку. В неровном свете факелов, шаркая ногами, появились согбенные фигуры Притчуда и Бреттсли.

Старик (крайне дряхлый). Что за напасть обрушилась на землю?

Старуха (крайне дряхлая). Проклятье тьмы…

Некоторое время, беззвучно шевеля губами, гном следил за ходом сцены из‑ за кулис. Затем, резко переменившись в лице, помчался в караульное помещение, где занятые в постановке актеры колдовали над последними штрихами своих туалетов. Хьюл издал традиционный яростный вопль обманутого режиссера.

— Шевелитесь давайте! — взревел он. — Солдаты короля — на сцену! Ведьмам — при… Куда запропастились проклятые ведьмы?

Три самых юных актера поспешили предстать перед режиссером.

— Я потерял бородавку!

— В котле плавает какая‑ то гадость!

— В моем парике явно кто‑ то поселился!

— Уймитесь, ну‑ ка тише! — заорал Хьюл. — Все идет нормально!

— Уже идет?

Хьюл подскочил к гримировальному столику, схватил лепешку замазки и, скатав ее в огромный ком, прилепил на щеку первому актеру. Злополучный соломенный парик со всеми его обитателями был натянут на голову «второй ведьме», после чего, внимательно осмотрев котел, Хьюл провозгласил, что гадость так и должна плавать и вообще ничего гадкого в этой гадости нет.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒