ГОРОДЕЦКИЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ 3 страница

Г. Фрайкопф справедливо пишет о том, что откровенный разговор со многими собеседниками психологически всегда сложен. И в случае необходимости самовар играл в застолье важную роль всепонимающего молчаливого собеседника: «Неосторожное замечание, столкновение двух мнений подчас разрушает доверительность беседы, и говорящий замолкает и уходит «в себя». Для создания духа демократичности был необходим некий «молчаливый собеседник», глядя на который и обращаясь к которому можно было бы высказать самое сокровенное, не боясь быть непонятым или прерванным в середине рассуждения. Эта роль отводится в русском чаепитии самовару. Он стоит всегда в центре стола и закрывает говорящему сидящего напротив, чей взгляд может помешать».

Поэт Борис Садовский в предисловии к сборнику «Самовар» писал: «Самовар в нашей жизни, бессознательно для нас самих, огромное занимает место. Как явление чисто русское, он вне понимания иностранцев. Русскому человеку в гуле и шепоте самовара чудятся с детства знакомые голоса: вздохи весеннего ветра, родимые песни матери, веселый призывный свист деревенской вьюги. Этих голосов в городском европейском кафе не слышно». Самовар стал неизменным спутником раздумчивых бесед, литературных чтений и философских вечеров. Как отмечал декабрист Н. А. Бестужев, известный писатель, историк, экономист и живописец, самовар заменял в России камины, около которых во Франции и Англии собирались кружки.

В русском быту самовар приобрел огромную популярность, поэтому неудивительно, что «самоварная» тема нашла отражение и в живописи, и прикладном искусстве. Посмотрим картины русских художников. На них можно увидеть самовар в монастырской гостинице, в доме разночинца, в купеческой столовой, на лужайке перед дворянской усадьбой, на улице во время народного масленичного гулянья. Конечно, фольклор тоже не прошел мимо самовара и чаепития. Любовь народа к чаю хорошо видна в поговорках: Чай пить – не дрова рубить. За чаем не скучаем. Чай пьешь – до ста лет проживешь. Попей чайку – разгони тоску. От чая пьян не будешь.

Самовар в народе любили и отзывались о нем с доброжелательным юмором. Между чаепитиями его начищали и ставили на специальный столик, где он привлекал взоры своим блеском. Поэтому недаром о человеке, который слишком вычурно был одет, а кроме того, и самодоволен, говорили: «Блестит, как медный самовар». Интересные поговорки и загадки о самоваре нашла учащаяся детской студии «Родничок» Городецкого музея Аня Шарова: Самовар лечит, а чарка калечит. Стоит козленок на маленьких ножках, пышит и дышит, а души нет. Медный бес на стол залез. Стоит ферт – подбоченившись. Четыре ноги, два уха, один нос да брюхо. В небо дыра, в землю дыра, а в середине огонь да вода. Была и такая загадка: Никогда не ест, только пьет, а как зашипит – всех приманит.

Интересно, что самовар кроме своих обычных названий (самовар, самоварец, самоварчик, самоварище) имел еще и шуточные. Их приводит В. И. Даль в своем Толковом словаре: самодур, самограй, самогар (в Пошехонском уезде Ярославской губ. ), самогрей (в Вятской и Курской губ. ), самокипец (Курск. губ. ), самоварник (Пермская губ. ). Последнее слово означает еще «медник, самоварный мастер-самоварщик», а также «любитель самовара, чая, чаепийца, чайник». Забытым словом самоварница называли раньше не только любительницу чая, но и «чайную торговку на гуляньях». Наконец, самоварничать, по В. И. Далю, значило «чайничать, проклажаться питьем чая. Купчихи в поле выехали самоварничать».

Изготовляли самовары почти кустарным способом в разных местах: в Петербурге, Москве, Туле, Варшаве, а также в Костроме, Ярославле, Угличе, Владимире, Переяславле, Архангельске, Вятке, на Урале и в других провинциальных городах огромной России. В 1810-е годы самым крупным предприятием по выпуску самоваров был завод Петра Силина, находившийся в Московской губернии, он вырабатывал в год около 3 тысяч штук, но к 1820-м годам все большую роль в самоварном производстве стала играть Тула.

Еще с XVII века Тула была одним из крупнейших центров металлообработки в Московском государстве. В XVIII веке тульские мастера специализировались в первую очередь на изготовлении оружия, а также бытовых и художественных изделий из стали. На рубеже XVIII–XIX веков тульские оружейники начинают искать новый ассортимент изделий, который заменил бы художественные изделия из стали. Ими стали домашняя медная посуда и самовары.

Первая из известных по архивным источникам самоварных фабрик в Туле была основана в 1778 году и принадлежала Назару Федоровичу Лисицыну. Он был сыном оружейника Федора Ивановича Лисицына, основавшего свое частное предприятие в 1760-е годы. К 1820-м годам Тула стала играть в самоварном производстве все большую роль. В начале 20 века была широко известна тульская самоварная фабрика братьев Василия и Ивана Ломовых, основанная в 1812 году. В 1820-е годы она ежегодно выпускала 1000–1200 самоваров. В первые два десятилетия XIX века появляется еще ряд новых самоварных фабрик: Киселева, Курашова, Сиднева, Афанасьева, Черникова, Маликова, Минаева, Чегинского.

Самоварные фабрики первой четверти XIX века, как правило, помещались в одной, реже в двух деревянных избах и состояли из двух-трех помещений, где располагались мастерские и кузницы. Все рабочие и подмастерья были наемными. Обычно насчитывалось от одного до десяти мастеров, исключение составляло заведение братьев Ломовых, имевшее семьдесят мастеров.

В 1840–1850-х годах в Туле существовало до 80 фабрик. Среди них были и крупные. Выделялись заведения Маликовых, Баташевых, Балашевых, Воронцовых, Леонтьевых, положивших начало целым династиям самоварных фабрикантов. Основная продукция фабрик, как и в первой четверти XIX века, измерялось пудами. Но наряду с весовыми самоварами простых форм, делали и поштучные, так называемые «ценовые». Цена их была намного выше. Если пуд самоваров в 1855 году стоил 15 рублей, то ценовые шли по 3 рубля 15 копеек и больше за штуку.

Каждая из фабрик старалась придумать свой, не похожий на другие самовар. Отсюда такое разнообразие самоварных форм в первой половине – середине XIX века: конические, гладкие, граненые, в форме шара. Интересны самовары, выполненные в стиле «неогрек», зачастую буквально воспроизводившем античные образцы. В 1840–1850-е годы в моду входят изделия из заменителей серебра, пользовавшиеся спросом и в дворянских семьях и даже при царском дворе, а также в кругах среднего по достатку городского населения. Популярными также становятся самовары из накладного серебра, которые, как правило, украшали богатым пышным орнаментом в духе «второго рококо» – накладными пышными бордюрами из рельефных цветов, листьев и раковин. Стоили такие изделия (в зависимости от сложности и качества отделки) от 25 до 100 рублей за штуку. Делали их преимущественно в столицах. В Москве на фабриках И. Ф. Эмме, К. Я. Пеца, А. X. Матиссена, Розенштрауха, в Петербурге – Ф. Н. Дубинина, Ф. Н. Кондратьева, герцога Лехтенбергского. Эти фабрики, наряду с тульскими, традиционно оставались основными производителями самоваров.

Некоторые самовары благодаря изящным формам и прекрасному исполнению становились замечательными образцами русского декоративно-прикладного искусства (здесь мы рекомендуем читателям нашего рукописного журнала познакомиться с альбомом Г. Фрайкопфа «Русские самовары», в котором можно увидеть множество отличных фотографий старинных русских самоваров из коллекции А. А. Лобанова). В 1840-х годах престижными стали самовары, которые выпускали в Петербурге купец Ф. Н. Дубинин и в Москве фабрикант К. Я. Пец – их изделия отлича-лись очень высоким художественным уровнем, причем предприятие К. Я. Пеца просуществовало до начала XX века. «В Москве К. Я. Пец был, пожалуй, самым знатным самоварщиком, – считает Г. Фрайкопф. – Во всех значительных коллекциях непременно присутствуют самовары, созданные его мастерами. И ни одно музейное собрание не может быть полным, не имея экспонатов от К. Я. Пеца».

Во второй половине XIX столетия крупнейшим центром производства самоваров становится Тула, которую по праву называли самоварной столицей. Появилась и такая поговорка: «Ездить в Тулу со своим самоваром» (т. е. заниматься бесполезным делом). Здесь появились фабрики с машинным производством и паровыми двигателями. С 1870-х годов продукция фабрик измерялась уже не пудами, а дюжинами. Самоварные изделия широко завоевывают рынок. В связи с большим спросом на них и стремлением к удешевлению производства происходит унификация форм и декора самоваров. Основными становятся самовары-«вазы», «рюмки», цилиндрические «банки». Их можно было встретить в семьях рабочих, зажиточных крестьян, в купеческих домах, на постоялых дворах, в чайных и трактирах.

Популярность приобрела продукция самоварных «королей» России, составивших династии Баташевых, Воронцовых, Тейле и других. Многочисленные фамилии тульских фабрикантов XVIII – начала XX века приведены в альбоме «Русский самовар» (М., 1991) его автором-составителем А. А. Гилодо: всего более 160 человек, в т. ч. 30 заводчиков с фамилией Баташевы. Из 150 тысяч самоваров, производимых в России в 1887 году, 120 тысяч были тульскими. К концу XIX века этим делом в Туле занималось до пяти тысяч человек, большую часть из которых составляли надомники. Наружные стенки из латунного цилиндра выковывали наводильщики, их продукцию оттачивали токари. Поддоны, краны и ручки отделывали слесари, готовый самовар составляли из частей сборщики.

Стандартизированные образцы самоваров, удобные для массового производства, производившиеся в различных вариантах, разнообразились чаще всего литыми фигурными деталями: кранами, ветками кранов, ручками всевозможных конфигураций. Вместе с тем изготовляли и дорогие самовары оригинальной формы, многие из которых выпускали для российского потребителя самоварные фабрики, находившиеся в Царстве Польском. Они более тяжеловесны, нежели московские или петербургские изделия, с туловом, обычно покрытым цезалировкой – механической гравировкой по металлу. Но все-таки в те годы превалировали массовые самовары, крупнейшими производителями которых были фабрики Баташевых, Воронцовых, Ваныкиных, чья продукция насчитывала более пяти тысяч штук в год.

Наибольшую известность получили самоварные фабрики Баташевых. Относительно недорогие, хорошего качества самовары, клейменные фамилией Баташевых, охотно раскупались по всей России. Самыми знаменитыми были фабрика Ивана Григорьевича Баташева, основанная в 1825 году и впоследствии перешедшая к его сыну Николаю Ивановичу (проданная в дальнейшем Тейле); фабрика, основанная в 1840 году Василием Степановичем Баташевым, существовавшая потом под фирмой «Наследники В. С. Баташева», и третья, открытая в 1840–1850-х годах Александром Степановичем Баташевым, переданная затем братьям Алексею и Ивану Степановичам Баташевым, при которых и прекратила свое существование. Известно также несколько «поддельных» фабрик лже-Баташевых, клеймивших свои изделия маркой «Восприемники или наследники Баташева».

Со второй половины XIX века была принята практика клеймения самоваров, передававшаяся от отца к сыну, что способствовало известности самоварных фирм на всю Россию и далеко за ее пределами. Наибольших успехов достигла семья Баташевых, которой удалось совместить доступную цену с высоким качеством. В 1887 г. Баташев произвел 18 тыс. самоваров. Нашлись даже желающие попользоваться успехом чужого имени, выпуская поддельных «баташевых». Самоварные фабрики производили и весь необходимый «прибор» – подносы, трубы-поддувала, инструменты для изготовления щепы, полоскательницы.

Наряду с крупными тульскими фабриками существовали и небольшие мастерские, обслуживавшие местный рынок: во Владимирской губернии это заведения М. П. Гаевского, Н. Котельниковой и Н. Е. Шапошникова в Киржаче; в Вятской губернии – Е. М. Попова; в Костромской – В. Г. Ермолина и Суматохина; в Ярославской – И. А. Скорнякова и М. П. Колотильщикова в Угличе, Пушковых в Данилове, Н. М. Шубина.

Выставка самоваров в Ленинграде, организованная Русским музеем, познакомила посетителей с шедеврами этого искусства. В 1976 г. был выпущен фотоальбом «Русские самовары XVIII–начала XX вв. », где собраны удивительные образцы мастерства.

Несколько слов о самоварах-уникумах. В Оружейной палате Московского Кремля хранятся самовары двух русских императоров – Петра Великого и Павла I. Петровский самовар необычен тем, что вырезан из прозрачного кварца. Самовар, принадлежавший Павлу I, отделан золотом, слоновой костью, эмалью и камнями. В тульском музее есть пять сувенирных самоваров, выполненных фабрикой Баташова для царской фамилии. Все они действующие, и каждый имеет особую форму – шара, рюмки, византийской вазы, груши, греческой амфоры. Их объем – один стакан. Сохранился и самовар в виде бочонка, принадлежавший М. И. Кутузову.

В конце XIX века самовар уже стал предметом национальной гордости. Они с успехом демонстрировались на всемирных выставках в Париже (1899) и Глазго (1901). Впервые русские самовары экспонировались за границей на всемирной промышленной и художественной выставке в Вене в 1873 году, завоевав там золотую медаль. Ее удостоился знаменитый самовар «Петух», отлитый по эскизу известного русского художника В. М. Васнецова. Этот царь-самовар стоял на петушиных лапах и опущенном хвосте, вместо крана у него была петушиная голова. На высокой трубе безымянный автор вычеканил надпись: «Самовар, что море Соловецкое. Пьют из него за здоровье молодецкое», а на конфорке вывел славянской вязью: «Без соли, без хлеба плохая беседа» и «Самовар кипит – уходить не велит». Запечатлена на нем и еще одна поговорка: «Где есть чай, там и под елью рай». Две последние надписи стали хрестоматийными и переходят из одной книги в другую даже без упоминания, откуда взяты. Вообще судьба этого самовара очень счастливая. Утраченный во время революции, он чудом уцелел. Однажды его увидела на толкучке в совершенно жалком состоянии одна известная актриса и купила. Вскоре он был отреставрирован и занял место в одном из московских музеев. Другим самоварам повезло меньше. Многие из них пропали, а сделанные из серебра были переплавлены.

Почти все точно атрибутированные самовары из коллекции Городецкого музея – тульские. На корпусах и крышках этих самоваров выбиты фирменные надписи: «Братья Баташевы в Туле», «Василий Павлович Баташев в Туле», «Своя самовар. фабрика В. К. Горнин преемник Василия Баташева в Туле», «Фабрика торгового дома Б. Г. Тейле с сыновьями в Туле», «Самовар. фабрика Василия Максимовича Гудкова в Туле», «Зубова в Туле» и др. Самый лучший из наших самоваров выставлен в «купеческом кабинете». Этот блестящий никелированный красавец имеет сферическое приплюснутое тулово, на крышке читаются следующие надписи: «Фабрикант двора Его Императорского Величества наследник И. Г. Баташева Н. И. Баташев в г. Туле», «Фабричная никелировка», «1-й сорт». Кроме того, как и на нашем самоваре В. П. Баташева, здесь есть фирменная надпись и на квадратном основании самовара: «Придворный фабрикант наследник И. Г. Баташева Н. И. Баташев в Туле». Хранится в музее и огромный «ведерный» цилиндрический самовар высотой 82 см, выпущенный в Туле уже после революции. На его корпусе и крышке выбиты клейма с надписями: «Производство Тул. патрон. завод», «Прол. всех стран. соед. », «Т. П. З. », «1-й сорт». Другой наш небольшой самовар предназначался для разноса чая в гостинице и для пикников, поскольку у него, как у чайника, только одна рукоятка.

Типов самоваров насчитывалось множество, особенно в первой половине XIX века. В русской армии в начале XIX века были популярны самовары в форме бочонка. В Мемориальной избе в Филях хранится такой самовар, принадлежащий великому русскому полководцу М. И. Кутузову. Похожий образец есть и в коллекции А. А. Лобанова – этим самоваром, по преданию, владел герой войны 1812 года Денис Давыдов. Были и специальные дорожные самовары – низкие и с прямоугольным туловом (4-х, 6 и 8-гранным), особым устройством жаровни и складывающимися ножками. Некоторые из них одновременно могли служить и в качестве кофейника: внутри для этого помещалась металлическая рамка с натянутым на нее холщевым мешочком для молотых зерен.

Одно время вошли в моду круглые самовары, так называемые «шары», которые впервые были изготовлены в Туле на заводе Ваныкина. Но жизненными оказались всего три типичные формы самоваров: цилиндрическая («банка»), коническая («ваза») и сферическая приплюснутая («репка»). Принципиальное устройство самоваров оставалось традиционным. Правда, в конце XIX века появился самовар керосиновый, а фабрика братьев Черниковых наладила производство самоваров с боковой трубой, что усиливало движение воздуха и ускоряло процесс кипения.

Многие простые самовары, выпускавшиеся в огромных количествах, фабриканты щедро украшали фирменными клеймами и образцами медалей (порой до 12 штук). Но медали были завоеваны вовсе не этими штампованными «красавцами», а отдельными выставочными образцами, которые были созданы мастерами-индивидуалами. «Уж совсем бесстыжие дельцы от самоварного дела, – пишет Г. Фрайкопф, – впаивали в основание водогрея куски свинца, чтобы был потяжелее, а значит, посолиднее в руках держался – отсюда и цена побольше». Благодаря многочисленным медалям на самоваре можно довольно точно установить время его выпуска: очевидно, что оно следует за самой поздней из указанных дат.

В начале XX века частым спутником самовара становится бульотка – небольшой сосуд на подставке со спиртовкой. Бульотка обычно ставилась на стол, наполненная горячей водой. При помощи спиртовки вода поддерживалась в состоянии кипения, пока не закипал заново залитый холодной водой самовар. Учитывая, что за чайным столом выпивали не один самовар, бульотки оказались как нельзя кстати. Наиболее распространены они были в домах столичной аристократии, хотя ими достаточно широко пользовались и в средних слоях общества, особенно среди интеллигенции.

Вместе с вновь создаваемыми формами самоваров бытовали и испытанные временем чайники-самовары (от самоваров отличались своей единственной рукояткой). Они были придуманы еще в XVIII веке, но создавались на протяжении всего XIX и начала XX столетия.

Популярными в XIX веке были и самовары-кофейники. В отличие от своих собратьев, у кофейников отсутствовала труба-жаровня. Ее заменял выдвижной ящичек с углями, размещенный в основании. А внутри корпуса находился металлический сосуд – миксер. Самовары-кофейники выделяются и своим внешним видом. «Делались они в основном в Петербурге. Отсюда, – пишет Г. Фрайкопф, – в формах кофейников просматривается явно архитектурное стилевое начало. .... Так как кофе пили в основном горожане, да и то немногие, самовары-кофейники сейчас – большая редкость».

Еще реже встречаются двухсекционные самовары, в которых, подобно кухне, сочетались вместе и кофейник, и чайник. Такие самовары появились в 20-е годы XIX века и выпускались почти все столетие. Характерная их черта – два рядом расположенных крана.

Материал и отделка самоваров до сих пор поражают своим совершенством и разнообразием. Цвет самовара зависел от металла, из которого их делали. Первые самовары изготовлялись из серебра или гораздо чаще из красной листовой меди – металла мягкого и податливого, но недолговечного. Потом вместо чистой меди стали использовать томпак (медь с небольшим, до 12 % добавлением цинка и других элементов), который имел насыщенный красноватый оттенок, и желтую латунь (медь со значительным, до 50 % содержанием цинка). Появились сплавы на медной основе серебристо-белого цвета, похожие на серебро. Наиболее распространенными из них стали мельхиор и нейзильбер. Мельхиор – сплав, содержащий от 5 до 33 % никеля. Нейзильбер содержит от 5 до 35 % никеля и от 13 до 45 % цинка. На выпуске самоваров из этих материалов специализировались Царство Польское и Петербург, поэтому мельхиор вначале назывался «польским серебром» или «варшавским серебром». Медно-никелевые сплавы настолько напоминают по цвету и блеску серебро, что их нередко путали. Эти простые сплавы так искусно использовались для высокохудожественных изделий, что посеребренные и позолоченные предметы, из них изготовленные, очень трудно отличить от серебряных. Недаром в переводе с немецкого «нейзильбер» означает «новое серебро». Внутренняя часть самовара покрывалась оловом (т. е. лудилась). Вообще, материал для самоваров мог быть самым разным: золоченая бронза, тульская сталь, жесть, даже чугун, хрусталь и керамика!

Дорогие серебряные самовары были редкостью. Популярными становились самовары из накладного серебра (медная основа, покрытая с одной или двух сторон тонким провальцованным листом серебра). Чаще встречались самовары, посеребренные ртутным или гальваническим способом. Чтобы придать самовару блеск, его могли полировать. В конце 19 века хорошо раскупались блестящие никелированные самовары, причем, чтобы их не принимали за серебряные, ставили клейма: «фабричная никелировка». Один самовар с таким клеймом есть в нашей музейной коллекции.

Лучшее топливо для самовара – древесный уголь, а также сухие еловые и сосновые шишки (топить самовар щепками не рекомендуется, т. к. при горении они дают сильное пламя и много искр, от которых быстро выгорает топочная труба). Самовар отличается большой экономичностью: он не требует много топлива и долго сохраняет тепло. В обычном самоваре объемом от 4, 5 до 7 л вода закипает не более чем за 30 минут..

Наибольшего развития самоварное производство в России достигло в 1912–1913 годах, когда годовой выпуск продукции только в Туле равнялся 660 тысячам штук. Самовары продавались не только в России, но и за границу – в Марокко, Турцию, Иран, в другие восточные страны.

Первая мировая война приостановила выпуск самоваров. Возобновился он после революции и окончания гражданской войны. В те годы в России было выпущено несколько уникальных самоваров, например украшенных обрывками цепей, шестернями и т. п. – символами раскрепощенного труда. В 1925 году две крупные государственные самоварные фабрики работали в Туле: самоварная фабрика имени В. И. Ленина (в помещении бывшей фабрики Шемарина) и фабрика Тульского патронного завода, находившаяся на территории бывшей фабрики Н. И. Баташева. В конце 1920–1930-х годах работала еще тульская фабрика «Наше будущее» (1-я кооперативная артель).

Сейчас наряду с жаровыми делают электрические самовары. До наших дней сохранилась форма шара, «рюмки» различных видов, «вазы», бочонка, а в Куйбышеве даже изготавливают подарочный самовар-петух. В настоящее время большинство самоваров производит завод «Штамп» им. Ванникова в Туле, где в небольшом количестве выпускают самовары-сувениры с росписью под хохлому. Современные самовары сохранили популярность не только у нас в стране. Они пользуются большим спросом за рубежом: их экспортируют в пятьдесят семь стран мира.

Когда-то самовар был украшением всякого дома. Его бережно хранили и расставались с ним только при крайней нужде:

«У старшего поколения и сейчас сохранилось уважительное и бережное отношение к самовару, несмотря на то, что он практически вышел из повседневного употребления. Во время блокады наши родные, – пишут Н. П. Ивашкевич и Л. Н. Засурина, – кипятили воду в маленьком самоварчике объемом не более 1 л. Это буквально спасло их, потому что согреть маленький самоварчик можно было бумагой или щепками. Его носили с собой в бомбоубежище. Мы знали, что он прошел с предыдущим владельцем по дорогам первой мировой и гражданской войн, поэтому подарили его Музею истории Ленинграда. На Ленинградском радио есть запись эмоционального рассказа Ольги Берггольц, где она говорит, что передала свой огромный самовар в фонд обороны Ленинграда во время блокады.

После Октябрьской революции и в первые годы Советской власти, несмотря на большое распространение самоваров, многие стали пить чай из чайников, которые появились задолго до революционных событий. Делали их из меди и латуни. Народный фольклор не обошел и чайники, появились загадки: «В середине баня, в носу – решето, на голове пуговица», «Одна рука, да и та на спине». Картина К. С. Петрова-Водкина показывает новоселье рабочих в бывшей барской квартире. Отмечалось оно чаем, который приготовили в алюминиевом чайнике. Тогда же появились в домах примусы и керосинки. Они стали неотъемлемой частью быта. На них кипятили воду для чая. Так было проще и дешевле. ... Страна жила трудно. Ввоз чая пришлось ограничить, а свой только начинали выращивать. В этих условиях чайник приобрел особую популярность, но форма его упростилась. Вскоре это стал просто цилиндрический сосуд с тонким изогнутым носиком. Такой носик имел большое значение, так как вода из него текла ровной струйкой и не разбрызгивалась даже в момент кипения. Чайник с изогнутым носиком также подавал сигнал о второй стадии кипения воды».

4. «ЧАЙ ДА САХАР! »

Законодателем «чайных мод» в России стала Москва. «Своими чаепитиями, – пишет В. В. Хохлачев, – в пику новой столице – Питеру, с его немецкой кухней и застольем, славилась старая Москва».

«Существует ли на земном шаре хоть один подобный город, в котором чай играет такую важную роль, как в Москве? – спрашивал когда-то Н. Поляков. – Чай у москвича заменяет часы... москвичи – любители и, должно отдать полную справедливость, знатоки в чае... У каждого москвича, любителя чая, есть свое, избранное какое-нибудь заведение, которое он посещает постоянно и где его принимают с уважением... Москвич любит уважение... Москвитянки – страстные любительницы чая; у многих (разумеется, у людей достаточных) самовар не сходит со стола целый день... Какие разнообразные, исполненные жизни картины представляет чай, за которым собираются целые семейства родных, друзей и знакомых!.. Москвичи определяют степень гостеприимства и расположения к себе по мере того, как их угостят чаем... ».

Бытописатель Москвы XIX столетия И. Т. Кокорев пишет, что за чашкой чая «тепло становится жить на свете, легко и весело на сердце, ни забота, ни печаль не смеют подступить к тебе в эти блаженные минуты... Во всякий час, во всякое время года у истого москвича чай предлагается каждому гостю, так что во многих домах, кроме обычных двух раз, утром и вечером, его пьют столько, что и счет потеряешь... Нас, русских, частенько колют в глаза словами Нестора: «Руси веселие пити». Особенно солоно достается москвичам, как будто в укор их гордости, что они сохранили многие обычаи Древней Руси. Надеюсь, что каждый благомыслящий человек, прочитав эту статью, скажет: «Руси веселие пити чай», – и слова его повторит не один усердный любитель китайского напитка... ».

О глубокой привязанности москвичей к чаю говорит выражение «московская привычка», например: «У меня московская привычка», употреблявшаяся героями пьесы А. Н. Островского «Красавец-мужчина» в конце 70-х годов XIX века. Известный исследователь В. В. Похлебкин пишет по этому поводу: «После революции 1917 г. это выражение бытовало лишь до середины 20-х годов и с исчезновением нэпа и нэпманов исчезло вовсе из современного русского языка. Оно означает «напиться чайку», и его полный текст звучит так: «У меня московская привычка – чайку напиться! » Эта новая поговорка, по мнению В. В. Похлебкина, была введена либо персонажами пьес Островского, либо возникла одновременно с ними.

Большую любовь москвичей к чаю засвидетельствовали многие современники. В 1846 году в очерке «Замоскворечье в праздник» А. Н. Островский дал яркую образную зарисовку: «В четыре часа по всему Замоскворечью слышен рокот самоваров; Замоскворечье просыпается и потягивается. Если это летом, то в домах открываются все окна для прохлады, у открытого окна вокруг кипящего самовара составляются семейные картины».

Не прошел мимо чая и В. А. Гиляровский в своей книге «Москва и москвичи»: «Особенно была трудна служба в «простонародных» трактирах, где подавался чай — пять копеек пара, то есть чай и два куска сахару на одного, да и то заказчики экономили... Извозчик в трактире и питается, и согревается. Другого отдыха, другой еды у него нет. Жизнь всухомятку... Постом сахару не подавалось, а приносили липовый мед. Сахар считался тогда скоромным: через говяжью кость перегоняют».

«В Москве много трактиров, и они всегда битком набиты преимущественно тем народом, который в них только пьет чай, – пишет В. Г. Белинский. – Не нужно объяснять, о каком народе говорим мы: это народ, выпивающий в день по пятнадцати самоваров, народ, который не может жить без чая, который пять раз пьет его дома и столько же раз в трактирах. И если бы вы посмотрели на этот народ, вы не удивились бы, что чай не расстраивает ему нерв, не мешает спать, не портит зубов... » («Петербург и Москва»).

Пожалуй, самое яркое описание московского чаепития в прошлом веке оставил А. И. Вьюрков в своем произведении «Друг семьи»:

«Чай москвичи пили утром, в полдень и обязательно в четыре часа. В это время в Москве в каждом доме кипели самовары. Чайные и трактиры были полны, и жизнь замирала. Пили его вечером; пили, когда взгрустнется; пили и от нечего делать, и «просто так». Пили с молоком, с лимоном, с вареньем, а главное – с удовольствием, причем москвич любил чай крепкий, настоистый и горячий, чтобы губы жег. От жидкого чая, «сквозь который Москву видать», москвич деликатно отказывался и терпеть не мог пить его из чайника... Если москвич, выпив десяток стаканов, отставлял стакан в сторону, это не значило еще, что он напился: так он делал передышку. А вот когда он, опрокинув стакан вверх дном, клал на него остаток сахару и благодарил – это означало, что с чаепитием покончено, и никакие уж тут уговоры не помогут. Во время чаепития москвич внимательно следил, как ему наливали чай. Если стакан наливали не доверху, гость тут же просил долить его, чтобы жизнь была полнее. Если самовар, потрескивая углями, «пел песни», суеверный москвич радовался: это к добру. Если же при прогоревших угольях самовар вдруг ни с того ни с сего начинал свистеть, москвич испуганно хватал крышку, прикрывал ею самовар и начинал трясти. Заглушив таким способом свист, москвич долго потом находился в тревоге и ожидании всяких неприятностей. Самой плохой приметой считалось, если самовар распаяется. В этом случае обязательно жди беды».

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒