Глава без названия 6 страница

-О трех? Как же так?

- Держа в руке ручку, вы можете писать о самой ручке, о том, что происходит за ее пределами и что вы по-поводу этого чувствуете.

-Забавно!

-Да, все просто. Главное уяснить эту истину и никогда не выпускать ручку ибо она первичный элемент.

Мы долго беседовали с ней абсолютно на разные темы. Каждый раз обсуждая что-то, я воображал, что рядом настоящая Миранда и имел наглость немного критиковать свою собеседницу.

От этого она не становилась далекой от меня, вовсе нет. Более того, мы так много провели времени вместе, что мне даже казалось что я мог читать ее мысли и прогнозировать настроение, что будет зависеть от моего. И сейчас именно в эту минуту, не было ближе никого, даже Фредерик с настоящей Мирандой, остались за дверью этой школы, что была скрыта непросветной пеленой моих грез.

Мне хотелось поместить ее, словно в тюрьму, забрать ключи и никому не отдавать.

-Как странно…- сказала она.

-Что именно?

Хотя я знал, что речь зайдет о времени. Мы как раз говорили о том, что если и стоит чего-то бояться в жизни то только его. Он подобен невидимому палачу, что коварно убивает наши дни, сжигая каждую секундочку.

-Перестань, - сказал ей на конец я.

-Нет ничего, слышишь? Есть только ты, я, картина и школа. Все остальное –это иллюзия, она в другом мире. Ты только вдумайся, мы больше никогда не будем сидеть в это четверг в одиннадцать вечера с тобой на этом полу. Я больше никогда не скажу тебе этих слов, ты больше никогда не проведешь голубой краской по картине.

Я приближался все ближе к ней.

-Ты больше никогда не будешь такой молодой и красивой, завтра ты уже будешь старше и этот лунный свет никогда больше не отразиться в твоих волосах.

Она вкушала каждое слово, будто переживала всю значимость, прелесть и боль, что оно несло в себе.

Через секунду, не знаю как, мои губы оказались на против ее щеки. Рука медленно сползла по белому платью, развязывая его сзади.

Миранда сидела, словно вкопанная, не шевелясь и не издавая ни звука. Ничего кроме учащенного дыханья и громкого биение сердца, что походила на непрерывные капли дождя, что сыпались с неба, не выдавало ее.

Я провел языком по ее нежной кожи, словно пчела, что впервые испробует нектар прекрасного цветка. Запах ее тела, руки, волосы, что спадали на спину—мне нравилось все.

Я представил себя дегустатором старинного вина и моя рука медленно спускалась к ее трусикам.

Она начала дышать чаще и я уже не мог остановиться…

Ее ноги сами по себе раздвинулись, приглашая меня к моей цели.

Думал, что не мог. Но…

Вдруг завеса спала и я вспомнил, что за гранью этой школы мой реальный мир. Моя настоящая Миранда.

Дрожащее по до мной тело, заставляло вкусить ее плоть, поддаться животным инстинктам, но этим самым вызвало вдруг отвращение.

Запах ее тела, перестал пахнуть цветами и краской, заставив меня вспомнить ту ужасную комнату в доме А. А.

Я оттолкнул ее.

-Что-то не так? –спросила она невинным голосом ребенка, тем самым вызвав во мне страшное раздражение и злость, что в своей совокупности перенаправили мое возбуждение в совсем иное русло.

-Уйди! Ты отвратительна!

-Что? – спросила она, сдвигая свои ноги.

-Ты не одна из тех баб, что доводилось мне иметь время от времени. Ты копия, при чем, не самая лучшая.

Каждое слово вонзалось в нее ножом, доставляя мне крайнее удовольствие, быть может даже большое, чем то, что я смог бы получить от секса.

-Я не желаю больше тебя видеть! –Уже кричал ей я, когда она вытирала слезы.

-А как же картина?

-Не волнуйся, Миранда сама ее закончит, ты свою часть работы выполнила.

-Ах да…деньги тебе я вышлю, ведь…. работа шлюхи должна быть оплачена.

Глава 26

Дни снова принимали привычную для меня окраску, не пугая излишним светом или раздражением.

Я снова мог писать.

Многое я брал из собственных переживаний, иногда записывая мысли Фредерика на свой лад, копировал места и чувства, что они у меня вызывали.

Помню, как-то мой приятель, которого я не видел уже с того самого вечера, сказал что я должен абстрагироваться от повседневного, не писать о том, что вижу.

Я так и не понял почему.

Ведь все мои буквы и слова, что имеют, само собой связку с реальными событиями, никогда были не стали ими. Описывая что-то дополняя ее каплей знания, полученного эмпирическим путем, я не становился скриптором, лишенного дара творить и создавать.

Любые вещи, что осмысливаются позже, уже никогда не станут такими, как были там. Они получают преувеличение, часто ложную эмоциональную окраску, повествуя вроде о сути тех вещей, но по-иному. Иногда даже казалось, что я врал, коверкая то, что было по настоящему истинным.

Но что есть ложь? Оно лишь разница мировоззрений. Все вокруг погружено в нее, питается ею и живет.

Все есть ложь. Даже мы сами.

Испытывая, словно жажду, тоску по своему другу, я решил навестить его и простить за столь долгое для меня, его отсутствие.

По-дороге на работу, я купил бутылку крепкого виски.

Город был почти без пробок, и я с легкостью добрался до пункта назначения. Поднявшись на нужный этаж, я с удовольствием натянул на лицо улыбку и постучал в дверь.

-Да-да, - раздался мужской голос из-за двери.

Я уже не помнил о случае в больнице, полиции и прочее. Хотелось просто войти и рассказать ему обо всем: матери, Джоан, Миранде…

Открыв дверь я был в недоумении. За столом сидел не знакомый мне человек, что с вопросительным выражением лица уставился на меня.

-Проходите, у вас есть направление?

-Какое еще направление? –вспылил я.

-Где Фредерик?

-Кто простите? –спросил мужчина и все так же недоумевающее смотрел.

-Лечащий врач, психолог или психиатр…кто он там…

-Я не понимаю о ком вы. Это мое место работы уже более двух лет. Разве что.. хотя нет.

-Разве что что?

-Я последнее время был занят, у моей жены были проблемы со здоровьем.

«Господи, какое мне дело до его жены? »

-Так вот, -снова продолжил он, - я временами отсутствовал, но меня не мог кто-то заменять, я вас уверяю. Если бы это было таковым, то были бы произведены соответствующие записи.

-Так вы проверьте!

-Мистер, я вас уверяю, что никто…

-Проверьте! –уже кричал я.

Он нехотя встал и позвал одну из мед-сестер, они какое-т время что-то обсуждали, бросая на меня странные взгляды.

-Мне жаль, но мы ни чем не можем вам помочь. Никого здесь не было и не могло быть. Не вашего Фредерика, ни еще кого-то. Быть может я все-таки смогу вам помочь, говорите, вас кто-то направил? Что вас беспокоит.

-Ничего, -ответил я, - как вы сказали – вы не в силах мне помочь, никто не в силах.

Растроганный и оскорбленный, я уже хотел было поволочь свое бренное тело домой, но вспомнил про Мистера Донагью.

Он как всегда был на месте, к моему счастью.

-А, Стивен! Рад тебя видеть, проходи, рассказывай.

-Мне нужна ваша помощь, -почти с порога заявил я.

-Что-то с ногой?

-Нет, с ней все в порядке, дело не в этом.

-Так в чем же?

-Помните, вы мне выписали направление к психологу?

-Ну конечно помню, надеюсь он помог.

-Помог, еще как помог. Но, к сожалению, он пропал, ни где не могу его найти.

Донагью почесал затылок и выдал:

-А, так у него дома были проблемы, но он должен быть уже на месте, ты проверь.

То ли слов не осталось, то ли сил на них. Я не мог передать всю тягость, что легла на мои плечи невыносимым грузом и с каждым шагом становилась все сильнее.

Я мог конечно поискать его по темным проулком города, возле того моста, где мы встретились впервые, но что-то подсказывало мне, что там его не найти.

Проходя мимо парка, где часто доводилось мне встречать Миранду, я заметил темноволосую девушку, что под руку шла с молодым человеком. Присмотревшись я узнал ее.

«Как же так? »

Она опиралась на него всем своим телом, словно самостоятельно не могла двигаться. «Видимо, она и вправду была серьезно больна» - подумал я, стараясь объективно оценивать ситуацию, не давая чувствам преобладать.

Обуздав всю злость, что шла изнутри моего чрева, нервно щекоча живот, я постарался не смотреть на это. Каждое его касание тела моей Миранды обжигало мое. На глазах выступили слезы, и я отвернулся, чтобы никто их не заметил.

Ускорив шаг, вскоре оказался дома. Одиночество, что приняло меня в свои объятия, дарило ощущение беспечности и в то же время, глубоко тревожила.

На столе что-то лежало. Подойдя, я увидел зажигалку. Странно, ведь я не курил.

На ней виднелся какой-то инициал, присмотревшись, я распознал букву «F». Прокрутив пару моментов в своей памяти, я вспомнил, как часто Фредерик крутил ее в руках и подкуривал сигареты, одну за другой.

Будто частичка Фредерика была все еще здесь. Я знал, что он никогда не бросал свои вещи, и, должно быть, он испытывает крайнее неудобство, не имея возможности иметь зажигалку под рукой. Успокаивая себя, я четко решил, что он обязательно вернется, если ни ко мне, так за зажигалкой уж точно.

Написав пару вечерних строк, под любимую музыку, я достиг умиротворения. Представив, как быстро крутится Земля вокруг своей оси, а именно –320 км/сек, у меня закружилась голова. Мебель в зале начала крутится и я вместе с ней. Так было до тех пор, пока я не заснул в беспамятстве, и не продолжил свое существование в другом мире, мире сновидений.

…Я вас должен предупредить перед последующим прочтением строк…хотя, надеюсь вы и так сами все уже поняли.

Глава 26

Перед моими глазами открылась невиданная картина, что поразила бы любого современника. Под моими ногами лежала земля, а над головой светило яркое солнце, я был в городе, к которому вели все дороги.

Рабы-мавры неподалеку от меня вели слонов из царских зверинцев, белокурые германцы бежали в блестящем сооружении.

После я увидел брито-головых людей, что несли статую Изиды в непонятном направлении. Их говор был мне не знаком, но не сложно было понять, что они высказывали недовольство, от груза, что пал на их плечи.

За учеными, едва поспевая и чуть не столкнувшись с брито-головыми, едва поспевал нубиец, свитки которого то и дело наровили выпасть.

Мне так захотелось ему помочь и я крикнул, сам не понимая от куда был известен мне язык:

-Эи! Давай помогу!

Парень с огромным удивлением покосился на меня, словно я предложил дать ему автомат, чтобы тот мог отстреливать мешавших ему людей и так ничего мне не ответив, продолжил свой путь.

В костюмы горожан сочетались разные цвета—фиолетовые, красные, пурпурные. Было много драпированных одежд, я даже какое-то время полагал, что попал в Грецию.

Одеяния, как по мне, были весьма неудобные, а иногда и более того, не пригодны для ходьбы. Костюмы, за исключением воинского, не позволяли быстро двигаться. По-этому все двигались довольно медленно, за исключением того парня.

Мои уши, снова невольно стали слушателями ругани брито-головых и я начал приближаться, чтобы расслышать по-лучше.

Но в этот момент что-то произошло и я перенесся к человеку, ради которого, по всей вероятности, был сюда доставлен.

Род моего экспоната вел свою родословную от Юла, сына троянского старейшины Энея, который, согласно мифологии, был сыном богини Венеры. Отец его был претором, а мать внесла свою лепту добавила в его сущность плебейскую кровь.

День ото дня, он проводил все в более великих размышлениях, строя многочисленный планы по устроению столицы и укрепления государства. Он мечтал воздвигнуть храм Марса, которого никогда не бывало, для которого должен быть сровнять с землей одно озеро. А на склоне Тарпейской скалы, должен был красоваться и радовать своим ликом театр. Еще хотел он, открыть как можно больше библиотек, греческих и латинский, поручив их строение Марку Варрону.

Во время свободное от повседневных забот, хотел пойти он войною на парфян через Малую Армению, чтобы держать статус государства на величайшем уровне.

Но, увы, ничего из этого ему так и не удалось свершить.

Приближение насильственной смерти, было предзнаменовано и предстало перед его мужественным лицом трижды. Я стоял поосторонь и наблюдал за происходящим, что открывала для меня история:

В первый раз, раскапывая древние могилы, чтобы поставить себе усадьбы, в гробнице, где по преданию был похоронен Капуй была найдена медяная доска.

Я видел, что там что-то написано, но ни как не мог пробиться через толпу рабочего люда, к тому же нога здесь как-то по особому ощущалась, словно была моя собственная, а ведья уже и забыл как это. Наконец мне удается подойти и прочесть древнее послание:

«Когда потревожен будет Капиев прах, тогда потомок его погибнет от руки сородичей и будет отмщен великим по всей Италии кровопролитием“

«Интересно…» -подумал я, и не успев ступит шагу оказался в совсем другом месте.

К моему «экспонату» вбежал слуга, я высунул свой нос из-за занавесы, за которой постоянно прятался, сам не понимая для чего услышал неразборчивую речь, такого содержания:

-Ваши табуны лошадей, которых Вы при переходе Рубикон посвятили Богам и отпустили постись на воле, упорно отказываются от еду и продолжают лить слезы.

Не успел я перетравить эту информацию, как снова сильный поток подхватил мое тело и я оказался в зале для жертвоприношений. Что собственно говорить о зале, когда и сам город был ознаменован, если и не жертвоприношением, то как минимум ритуальным убийством.

Когда потомки великой Трои бежали из пылающего города, близнецы Ромул и Рем затеяли огромное строительство, предназначенное для бродяг и простого люда, что по власти Бога окружал их. Спор, по-поводу места, где будет построен город, вырос на ровном месте, так же быстро, как и сам город в последствии.

Братья сели порознь и наблюдали за небом, надеясь что птицы дадут им ответ. Рем увидел шесть коршунов, Ромул же – двенадцать. Но возникло подозрение, что коршуны Ромула прилетели позже, чем коршуы Рема. Ромул принялся копать ров, который потом планировал окружить стенами.

Ромул сказал брату: «Да погибнет любой, кто стену мою перепрыгнет»

Рем засмеялся и перепрыгнул ее. Брать не колеблясь проткнул его кинжалом.

Так вот, вернемся же к моему «экспонату».

Некий гадатель Спуринна, сказал ему:

-Ты должен остерегаться опасности, что ждет тебя раньше, чем иды марта.

В последнюю ночь, перед неминуемой смертью я заметил, что он плохо спит. Изо всех сил я старался спроектировать себя в его сон и мне это удалось.

Мой «экспанат» летал над облаками, а Юпитер пожимал ему десницу.

Утром Катилина подбежала к нему и рассказала, будто бы во сне видела его смерть.

Тут настигло его сметение, он долго раздумывал быть может отложить дела в Сенате?

Но что-то вдруг ему помешало, и он пулей вынесся прочь, я едва поспевал за ним.

Вошел он в курию уверенно, подсмеиваясь над Спуринном:

-Иды марта наступили!

-Да пришли, но не прошли, -ответил ему мудрец.

Он сел, и по обычаю, его окружили для приветствия. Тиллий подошел к нему ближе, словно хотел что-то сказать, весьма важное о государственных делах, он отдал ему знак «помолчать». Тиллий в ту же секунду схватил его за тогу, выше локтей.

-Это уже насилие! –злобно крикнул мой «экспанат»

И тут Каска размахнулся и нанес ему удар ножом.

Словно коршун, что ознаменовал появления города, что был ему дороже сына, он встрепенулся и с неизмеримой силой проткнул руку Каски грифелем. И ему почти удалось вскочить, как вдруг второй удар пронизывает, словно током воду, его тело.

Со всех сторон на него направились обнаженные кинжалы. Он накинул свою тогу на голову, а левой рукой распустил складки ниже колен, будто она и впраду могла спрятать его от многочисленных ударов.

Двадцать три удара обрушились на него, мне хотелось подбежать и помешть этим злодеям, но я не мог.

Он не издал ни крика, лишь непонятный стон, промолвили его губы, при одном из ударов. Я лежал в тот момент рядом и инее удалось услышать его последние, полные разочарования и боли слова:

«И ты, Брут».

Глава 27

Открыв свои глаза, я оказался в своей постели, полный глубокой печали.

Как вы поняли, имя моего «экспоната» было Юлий. Я провел не один час в поисках простого ответа на простой и примитивный вопрос «почему? »

Ведь он знал, знал, что так будет.

«Хотя, быть может, в этом и суть. Ну конечно же» - словно прозрев мысленно воскликнул я.

Только так можно получить известность.

Только так, можно внести свое имя на вековой пергамент.

Только так можно положить своем имя в уста людей.

Я начал вспоминать всех известных людей, что закончили таким образом:

Анаксагор. Знаменитый греческий философ. Был несправедливо обвинен в шпионаже в пользу Персии. На суде его защищал сам Перикл, в результате чего обвинения были сняты. Несмотря на это, подозрение в измене счел несмываемым позором и покончил с собой в 428 г. д. н. э.

Антисфен, основатель кинизма, закололся кинжалом из-за старческой немощи (около 336 г. д. н. э. ).

Диоген Синопский. Замотал голову плащем и задохнулся (323 г. д. н. э. ).

Пифагор. Знаменитый греческий ученый, философ и религиозный деятель. По одной из версий умер после сорокадневной голодовки.

Ганнибал. После первой войны с Римом оставался в Карфагене. Римляне заподозрили его в подготовке новой войны, и он был вынужден бежать к сирийскому царю Антиоху III, став его военным советником. Последовала новая война с Римом, которая была проиграна. Ганнибал бежал в Вифинию. Римляне стали требовать у тамошнего царя Пруссия выдачи своего заклятого врага. Когда Ганнибал узнал, что царь решил уступить Риму, то принял яд.

Клеопатра. После смерти Антония жила несколько месяцев под домашним арестом Октавиана. Тот убеждал ее отречься от престола за себя и за своих детей. Клеопатра намеревалась покончить жизнь, оставляя наследниками детей. Октавиан угрожал, что в этом случае казнит ее детей. Клеопатра колебалась. Наконец, один римский солдат признался ей, что ее собираются провезти в позорной колеснице по улицам Рима, а детей казнить. Тогда царица приказала принести корзину с фруктами, в которых пряталась змея. Она опустила туда руку и умерла от укуса, послав записку Октавиану: " Хочу быть похороненой рядом с Антонием". Октавиан был в ярости и казнил ее сына от Юлия Цезаря, а также детей Антония от первого брака. Общие дети Клеопатры и Антония остались жить.

Владимир Маяковский. Выстрелил в сердце. В предсмертной записке просил: " Не сплетничайте, покойник этого не любил".

Случаев таких было не сосчитать, на это нам не хватит не умов, не бумаги.

Но я точно понял что делать. Без оговорочно и без поворотно.

…Я вышел на улицу, вдыхая всю прелесть жизни, наблюдая за глупыми суетливыми людьми.

«Всегда мечтал жить вечно»-подумал я.

В моем случае, это могло бы быть правдой. Я, имеющий право называть себя громким именем писатель, закончил этим утром книгу о Миранде.

Если вы подумали, что я решил покончить с собой, то вы, мой уважаемый спутник, весьма глупы и лишены фантазии, ровным счетом, как и эти люди, окружавшие меня.

Впрочем, это я сам ввел вас в заблуждение.

«О чем это я? Ах да.. Хочу жить вечно. »

Я был словно маленькая частица, зависшая между небом и землей, что никак не могла найти того пространства, что называлась бы ее домом. Время надо мной властно, как и над всеми нами.

Хотя нет. Только не над ними.

Речь идет о моих творениях. Я буду писать так долго, как позволит мне время.

К тому же я слишком любил этот воздух, чтобы растаться с ним. Мое ограничееное мышление и приземленность, никогда не позволит мне воспарить, словно птичке, в облака. И мои творения…. пусть будущие, но я не мог проклять их остаться незавершенными.

Знание, что словно дар открылись у меня в руке требовали своего счастливого адрессата. Ну кто кроме Миранды, моей любимой девушки, мог удостоется его?

Как жаль, что Фредерика не было рядом, я уверен, что он бы понял всю тонкость и добродетель моего замсыла.

Оставалось лишь решить, как все провернуть.

«Было бы здорово, если б она успела закончит картину».

Ее творение красками, могло бы жить в вечности, как и мои будущие книги. Ее болезнь не удостоет ее рук, написать еще, по-этому, я избавлю ее от мучений и всей тягости, что может настигнуть творца, не способного творить.

План собирался в моей голове по частичкам, как пазл и скоро приоберл завершенную мозайку.

Глава 28

Мне пришлось украсть машину.

Да, знаю, не лучший поступок для такой, в будущем известной личности как писатель, но дело требовало жертв.

Завев двигатель, стараясь быть придельно акурратным, чтобы не провоцировать повторение прошедших дел, я двинулся в путь.

Должен вам рассказать, что дома я уже подготовил …точнее не совсем дома, место, где Миранда завершит картину.

Я нашел замечатльный уголок, что стался нетронутым ни рукою ни глазом обывателей.

Домик, с падвалом, находился за городом. Людей в округе не было, все из-за долбанной политики и митингов, что ни как не завершаться.

Я обустроел все так, чтобы она не смогла сбежать, хотя надеялся, что никогда не придется прибегнуть к подобным мерам.

По моему плану, что, увы, окажется в последствии безполезным, я должен был остановить машину минут за пять на дороге, перед тем, как пройдет Миранда. Потом, я бы вышел и сказал, что сбил собаку, а она, в свою очередь, будучи особой чувствительной, как я и писал в 7 главе, наклонилась бы, чтобы понять что с ней.

В это время, достав морфий или какую-то жидкость с подобным названием, что вечно мною забывалось, я бы прислонил ее к лицу Миранды, а она упала в беспамянстве.

Ну а дальше, все по само разумеющийся схеме.

К сожалению или счастью, все произошло немного иным образом.

И так. Вернемся к машине.

Я ехал, уверенный в каждом своем действии. Миранду мне удалось встретить скоро, так что я даже удивился своей удачи. Она сидела на лавочке и с пустым взглядом держалась за все того же парня, о котором я вам уже рассказывал.

И мен снова повезло. Всего через час наблюдений, он отошел, оставив ее в одиночестве.

Она была настолько погружена в свои мысли, что совсем не заметила, как я подошел сзади и прислонил к ее носу тряпочку.

Кажется она хотела закричать, но сделав пару глотков, словно мотылек, упала мне в руки.

Я схватил ее тонкий, измучанный этим миром стан и отнес в машину. Всего через пару часов мы добрались до пункта назначения.

Миранду я положил на кровать, словно королеву. И долго рассматривал ее лицо, наслаждаясь и вкушая эйфория.

«Наконец она рядом» - подумал я.

Белое лицо, закрытые веки, даже без пылкости ее глаз могли погрузить меня в трансс. Я наслаждался запахом ее кожи, проводя пальцем по нежной груди, что поднималась и опускалась, когда ее повелительница дышала.

Вдруг ее веко дернулось и она вскочила с кровати. Ее стошнило.

Я помог ей вытерется и бысто убрал.

Видими на нее плохо подействовало лекарство, которое я имел нагласть использовать.

-Кто вы? -первое что спросила она.

«Первая фраза, что ты мне сказала…»

-Мое имя ничего тебе не даст.

Хотя, мне так хотелось, чтобы ее уста промолвили его.

-Стивен.

-Стивен? –словно божественная музыка и свет, громом разнесли тишину.

Я едва сдержал слезы.

-Да. Я спасу тебя, слышешь?

-Зачем? Где я? Что случилось?

-Так много вопросов. Тебе не нужно засорять ними свою прекрасную голову.

-Я хочу домой, прошу вас! –взмолила она, и я на миг почувствовал себя ее властелином.

-Ты станешь вечной?

-Вечной? Что это значит?

-Знаю, знаю. Вечность такое относительное и странное понятие.

Я подошел к ней и помог ей встать.

-Сейчас я отведу тебя, ты все поймешь.

Она едва могла передвигаться, натыкаясь на углы дверных проходов.

«Наверное болезнь была сильнее, чем я полагал. »

Я подвел ее к картине и спросил:

-Миранда, тебе нравится?

Она молчала.

Я спросил еще раз.

-Миранда, тебе нравится?

-С кем вы разговариваете? – спросила она.

-Ну как с кем, с тобой!

-Моя имя Трейси, Трейси Олдон.

-Нет, не нужно скрывать свою сущность. Ты Миранда, Миранда Колтрейн. Моя художнца, что рисует в парке, мой идеал. И сегодня ты закончишь свою последнюю картину, что позволит тебе жить вечно.

На глазах ее выступили слезы.

-Не плачь, все будет хорошо ты сможешь.

-Смогу что? Я не смогу даже кисти к ней поднести.

-Это еще почему же? –уже злился на Миранду я.

- Я слепа.

Глава 28

Все было тогда как в тумане. Я не понимал почему она врет.

Называла мне другое имя, говорила, что не рисует…

Я конечно знал, что люди лживы, но только не она. Да бы сдержать свою злость, я доставил ее в подвал, заперев дверь.

Словно безумец, я ходил по комнате, в прошлом знакомого мне дома, ключи от которого я нашел у себя на полке.

«Интересно, что я делал здесь? »

Обойдя весь дом, я так и не нашел ответа.

В центре зала стояла полкас книгами, содержимое которых меня поразило. Все книги, а было их пять назывались женскими именами: Амели ( как мою подругу детства, что пропала четыре года назад), Камила, Элисон, Изабель и Оливия.

Ровно пять.

«Миранду» я написал за год.

… «За шестой год»…. - пронеслось в моей голове. Я вдруг схватил книги и начал пролистывать их, каждое слово, каждое строчка, были родными. На моих глазах выступили слезы. Словно своих детей, я обнимал их, целовал прижимал к груди, опасаясь, что кто-то каснется, заберет их, испортит.

Прижимал к губам страницы, чтобы ощутить исходящий от них аромат, кажется. Они были одни в этом мире, как и я сам.

Я закрыл их на полке, пообещав себе, что стану не только их создателем, но и первым читателем.

«Как забавно. Кто бы мог подумать, что во мне столько таланта? »

Придаться чтению я не мог. Нужно было покончить с одной лгуньей, чья прелесть увяла, словно цветок, который дождался зимы.

Я спустился в подвал, она сидела, скрюченная и прижималась к холодной стене.

Вдруг я почувствовал всю силу, мощь, что окружила меня словно пески и я начал проводить руками, пропуская их через пальцы.

В руке моей уже был пистолет, чья пуля была предназначена лишь для одной цели.

-Я простил тебя! – словно повелитель собачке, бросил я кость.

-Вы отпустите меня?

-Как и обещал, Миранда, ты отправишься в вечность. А картина…пусть и незаконченная, будет известна, я даю тебе слово. Ведь я обязан тебе книгой и…

В этот момент, словно язык пламени, что-то коснулась моей спину.

Железное копье, брошенное кем-то пронзило меня насквозь.

Выстрел нарушил тишину. Я пал, словно воин на колени, что покороно предстал перед судьбой.

Моих сил хватило повернуть голову.

Зрачки был расширенны, но лицо, стоявшее надо мной, было скрыто завесой.

В нем было что-то знакомое…и.

«Нет. Только не ты! »

Последними силами, я выпустил последние слова, что не удостоились быть написанными на бумагу:

-И ты, Фредерик…

Глава без названия

Миранда услышала выстрел и страх еще больше сковал ее тело, при чем, она едва уже могла говорить. А если б и могла видеть, то в эти секунды, глаза бы его покрылись такой пеленой, что едва смогли бы различать очертание комнаты.

-Ну вот, я как всегда пришел слишком рано, все моя излишняя пунктуальность, в этом случае, уж лучше мне было припоздать.

В сердце Миранды появилась надежда, словно пятно на белой простыне, оно пугало и раздражало девушку, побуждая к действию.

Собрав последние силы, словно песком наполнив ладони, что едва мог там оставаться, она издала неразборчивый звук:

-Что? Что…что тут…- отчаянно все старалась она.

-Помогите…он ненормальный…мой муж…муж он даст денег. Меня…я Трейси.

-Вам не стоит говорить! - с уважением произнес Фредерик.

-По…почему?

-Мертвые не говорят.

И он безжалостно выстрелил в нее той самой пулей, что была в моем пистолете.

Она не почувствовала боли. Железо мгновенно пробило ее голову, оставив там сквозную дыру, из которой все еще сочилась кровь на холодный пол моего подвала.

Глава 29

Направив на нее пистолет дрожащем от возбуждения руками, -писал я, - он выстрелил в ее лживое сердце, которое с каждым ударом раздражало и мешало Стивену жить.

Когда ее тело бездыханно упало на землю, он почувствовал облегчение и в то же время отчаяние. Боль разрасталась в его груди, словно кто-то огнем выжигал –нет, ни так- словно кто-то пытался поставить на нем клеймо и ему удалось.

«Неужто я такой … Убил пять женщин наверное… Быть может не все они лгали…»

И его снова стал преследовать тот душный и тошнотворный аромат из комнаты А. А., выдержать который он не смог.

Стивен взял пистолет и уже был не в силах его опустить. Он не хотел больше жить и мечтать о вечности.

«Зачем мечтать, если можно взять? » - сказал он последнюю фразу.

Тут я немного запнулся. Вспомнив вдруг ту глупую ситуацию с его Джоан, что все время мешала ему творить, хорошо, что я о ней позаботился.

Хотелось закурить, но отсутствие любимой зажигалки, заставила отказаться.

Что ж, может брошу.

И приставив пистолет к виску – он выстрелил.

Нужно быть аккуратней со своим желанием знать правду, ведь никогда не знаешь, чем закончится твоя амнезия…

И я гордо поставил подпись над своей седьмой книгой.

Фредерик де Ламанш.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67