Глава без названия 3 страница

Австрия уклонилась от передачи собственности Густава Блох-Бауэра его наследникам в 1945—1946 гг. Их многочисленные попытки вернуть наследство либо хотя бы приступить к переговорам завершались неудачей. Лишь после того, как наследница Мария Альтманн возбудила в США иск против Австрии (судебные издержки составили для Австрии миллионы шиллингов), Австрия заявила о готовности участвовать в судебном разбирательстве. По окончании процесса, продолжавшегося шесть лет, суд постановил, что картины Густава Климта из Австрийской галереи Бельведер должны быть возвращены проживающим в США и Канаде наследникам Густава Блох-Бауэра, в том числе и Марии Альтманн. Передача картин состоялась в 2006 г. , так она и попала сюда.

Я долго ходил вокруг нее, пытаясь вкусить тайный смысл или послание. В конечном итоге, вдохновленный историей, записал фразу, которая несомненна будет записана в мою книгу: «Люди всегда стремится что-то объяснять, в этом их великая глупость. Объяснив картину, она перестает быть искусством»

Довольный своей тонкой подметкой, я удалился из зала.

По дороге домой, мне пришла в голову еще одна идейка. Если я не смогу нарисовать картину для Миранды, значит нужно найти того, кто будет в состоянии это зделать.

Ухватившись за эту мысль, как за спасательный круг, я быстро занялся распространением объявлений о том, что ищу художника, обязательно девушку, обязательно среднего роста и с темными, нет, с русыми волосами.

На мое, весьма странное объявление, откликнулось пятнадцать человек, при чем в первые же два дня. Я решил выбрать из них именно ту, что сможет воплотить картину Миранды в жизнь.

Первая девушка оказалась блондинкой и я даже не взглянул ни на одну ее работу. Нет, разумеется не из-за ее цвета волос, просто она должна быть похожа на нее максимально.

Следующая особа была оценена мной неоднозначно, уж больно трагичными были ее взгляды на жизнь. Хотя в некоторых работах, присутствовали цветы жизни и даже солнечный свет. Я вежливо попросил ее удалиться.

«Эх, надо было позвать Фредерика, он как человек, с отличнейшим образованием, просто должен был разбираться во всем этом, как, впрочем, разбирается и во всем остальном. » Но, времени на это уже не было.

-Ну, кто там следующий? - недовольным голосом спросил я.

По-правде говоря, я начинал нервничать.

В комнату вошла смугленькая маленькая женщина. Хоть в глазах ее таилась детская непринужденность и самой ей было на вид около двадцать, что-то в ней было, что явно прибавляло ей десяток.

Ее работы были красивы и понравились мне. Много цвета, изобилие красок и чувств. На бумаге можно было увидеть практически все, от природы, до портретов. Ее работы восхищали так же, как и она сама. Так жаль было ей отказывать.

-Может вы подумаете, мне так нужна эта работа!

-Вы не походите.

Я был неумолим. Даже не смотря на талант, я просто не мог позволить кому-то хоть на короткий срок бездарно сыграть Миранду.

Тут на порог ступила другая. Бледная кожа, немного мутное выражение глаз, невыражавшие практически ничего и в то же время все. Русые волосы, немного растрепанные, падали на ее плечи.

-Вы идеальны, - сказал я.

Она слегка улыбнулась и сказала:

-Ну вы ведь еще ничего не видели.

-Я увидел достаточно. Вы приняты.

Она выразила мне свою благодарность еще одной улыбкой и я позволил ей присесть.

Все остальные девушки, разумеется, были разосланы по домам.

-Вам все-таки, наверное, стоит взглянуть на мои работы. Я не так уж талантлива.

-Послушай, я мало понимаю в искусстве, я писатель. Как твое имя?

-Мериан, - ответила она, убирая папку с рисунками.

-Потрясающе, ты даже больше, чем подходишь! Но, кое-что нужно изменить?

-И что же?

Я немного задумался, а потом ответил, точнее задал вопром:

-Как ты относишься к псевдонимам?

Она начала бегать своими глазками по стенам, будто пыталась найти правильный ответ, которого попросту не существовало.

-Даже не знаю, это не имеет значение.

Хотя нет, правильный ответ, как оказалось все-таки был.

-Давай тогда так поступим, во-время нашей с тобой работы, я буду называть тебя Мирандой, договорились?

-А зачем это нужно?

-Я совершенно забыл внести в наш с тобой договор несколько незначительных пунктов. Ты не должна задавать вопросов. Я лишь могу сказать, что девушка, которая должна ее рисовать сейчас больна и не в состоянии держать кисть, ее имя, на время, будет пресвоено тебе.

-Хорошо, как скажите. Я с ней буду дальше работать?

-Нет, это не возможно. Вы будете общаться через меня.

-Это будет сложно, - сказала она, -но, ничего, я попробую вам помочь.

Я улыбнулся

-Вы уже это делаете, моя дорогая. Считайте, что я писатель, что жаждит рисовать.

Глава 16

Каждая минута, каждое мгновение отдавалось во мне сладкой болью. Я был полон энтузиазма, что наполнял и разъедал мое сердце, оставляя привкус гнили. Но она мне нравилась.

Я просто представил, как в один прекрасный момент настоящая Миранда прикоснется своими пальчиками к моему творению, представил легкое волнение, которое словно волной будет накатывать на меня, заставая каждый раз в расплог. Мне до того нравились эти мысли, что я чувствовал вожделение лишь от одной маленькой незначительный частицы, крупинки, того, что этот день настанет.

И картина, что я готовлю для нее… надеюсь она будет достойна, хоть мизерной доли ее уникального таланта.

Тут меня догнал мой старый приятель Джон:

-Эи, Стивен! –окликнул он меня.

-Рад встречи, - довольно убедительно и дерзко соврал я.

На улицах города сегодня играла музыка, то ли джаз, то ли блюз, я мало понимал в этом. Джон, почувствовав свое превосходство начал рассуждать на эту тему, пытаясь объяснить мне столь очевидную для него разницу между некоторыми направлениями. Выслушав бездарную и абсолютно бесполезную для себя тему, я сказал:

-Да какая вовсе разница, что ты слушаешь?

-Как это? –спросил он, выпучив свои глаза, - ты должен быть личностью, иметь свои взгляды и..

-Джаз, блюз, гранж или рок – почему бы просто не слушать, то что тебе нравится, и какая к черту разница, как это называется? - перебил его я.

-Ну чего ты разнервничался? –раздался голос из-за моей спины.

Обернувшись, я увидел Фредерика. Моей радости просто не было предела. Джон так утомил меня своими скучными речами, что, впрочем, всегда характеризовали его самого как личность.

-Фредерик! –с восторгом произнес его имя я, даже не потрудившись представить его приятелю.

-Не надо стараться быть уникальным, нужно просто быть им, - бросил он.

Я сразу понял, что эта фраза адресовалась моему приятелю и с сарказмом начал наблюдать, что же будет дальше.

-Да, вы правы, -подтявкнул Джордж, -но…

И он начал плести кучу непонятных аргументов, что пролетали мимо моих ушей.

-Посмотри на листики дерева, -сказал Фред, - видишь, они все похожи, но каждый из них—уникальный продукт природы, созданный по подобию предъидущих, одни выше, другие ниже, желтые, красные, длинные…

У Джорджа начинала кипеть голова, я практически чувствовал пар, который распространялся из его ушей.

Фредерик начал разглагольствовать о том, что каждый кто пытается выделится из толпы, попадает в другую, которая пытается отделиться. Ну а массы людей, по-сути, людьми не являются. Из глины тоже можно слепить фигурку и сказать, что она личность -Способность человека разговаривать, не делает его человеком, -подметил он наконец.

Джонатан, не обладавшим глубокими знаниями в какой-либо области быстро сошел на нет.

-Уже довольно много времени, думаю, что мне пора вас покинуть.

На этой, столь сладкой для меня ноте, он развернулся, пожал нам руки и растворился в толпе.

В этот день мы долго разговаривали с Фредериком. Он рассказал мне историю про Джонатана Свифта, который закрывал глаза повязкой, потому что ему не нравились люди. Название этому было простое – «эскапизм» - уход от реальности.

Я сам порою, рассуждал о том, как сильно меня печалят некоторые личности и как много я хотел бы не замечать.

Но, поразмыслив немного, я пришел к выводу ( то ли он меня подвел), что думать не всегда есть хорошо. Мысли, словно мерзкие черви порой разъедали меня, убивая все живое. Сколько людей в этом мире, что каждый день работают, проделывая один и тот же ряд действий, время их проходит мгновенно и они, в какой-то степени счастливы.

Так может в этом и содержится величайший секрет человеческого бытия? Может разум нам дан в наказание, чтобы наши сердца разлагались каждый день и мы могли прочувствовать каждую секунду, что будет длится часами, принося невыносимые муки ее обладателю?

Высказав свою теорию Фредерику, он сказал:

-Ты прав, я не буду этого отрицать. Тем ни менее, ты должен понять, что именно это отличает тебя от других, бездумных, бездарных людишек.

Просто иногда, закрывая дверь, не стоит думать о законе Ньютона или силы трения, ее просто нужно закрыть.

Я долго думал над словами Фреда и все больше ощущал свою никчемность.

Хотелось знать что-то больше, как-то насытить свой разгулявшийся разум и я решил отправиться в книжную лавку.

На одной из электронных модернизированных полок виднелась книга: «Творец, не сумевший создать» автором которого был некий Фредерик Деламанш. Если бы мой друг не носил фамилию Дюпре, я бы легко поверил, что данное произведение принадлежит его перу.

Пронявшись теплым чувством к писателю, имя которого, походило на имя моего друга, я остановил сой выбор на ней. Весь остаток вечера я посветил чтению и творчеству.

Сам не знаю почему, но творчество других людей вдохновляло. Я не только бессовестно пользовался их словами и фразами, а, иногда, перенимал у них стиль написания, чувствуя себя вором и плагиатчиком.

Этой ночью мне снилась мать. По рукам ее текла кровь, высасывая остатки жизни из ее, уже почти холодного тела. Кажется, ей не было больно, она как-то грустно улыбалась, заглядывая мне в душу.

Я проснулся в холодном поту. Первым же делом решил отправится к Фредерику.

Рассказав ему часть истории из своих снов, а он повторялся уже не малость, стало как-то легче. Словно бремя, что лежало на моих плечах, немного ослабло.

-Как умерла твоя мать, ты помнишь?

Я не знал как ответить на этот вопрос.

-Смутно. Мне было около десяти. Тогда было не легкое время.

Ладно- ладно, не стоит напрягаться. Тебе нужно найти больницу, где она лежала, может лечилась, где установили ее факт смерти.

-Это еще зачем? – с недовольством спросил я.

-Тебе нужно разобраться с этим всем до конца, понимаешь? К тому же, не будем сбрасывать со счетов тот факт, что это может помочь тебе вспомнить о том, как ты провел последние пять лет своей жизни.

Сам не знаю почему, я взял с собой новую книгу, что купил вчера в лавке. Немного нервничая, я начал теребить ее в руках, и вскоре привлек внимание своего друга.

-Весьма скучная книга, - сказал он, ошарашив меня тем, что не только заметил ее, а и прочел когда-то.

-От чего же? Мне она нравится, - безразлично заявил я.

-Она бесполезна, как и большинство книг, что томятся не полках библиотек, лавок и полочек потребителей.

Я знал, что скоро мой друг начнет философствовать, поэтому не стал ни коем образом препятствовать полету его мысли, что уже, по всей видимости начинала набирать обороты.

-Все эти книги говорят о том, что наша судьба написана, все в мире не случайно и рано или поздно, не важно какой дорогой, ты придешь в один Рим.

-Ты не веришь в судьбу?

-Дело вовсе не в том, верю я во что-то или нет. Я лишь хочу сам писать свою жизнь, но, увы, порой это невозможно.

-От чего же? - продолжал подбадривать диалог я.

-Все вещи связанны между собой и иногда достаточно взять камень, чтобы узнать что-то о земле, на которой он лежит.

-Открой любую книгу на любой странице, -продолжал он, - и ты прочтешь в ней именно то, что касается тебя тем или иным образом.

Я задумался. Неужели все действительно так сложно и весьма просто.

-Это хорошо или плохо?

-Все весьма относительно, Стивен, относительно…

-Ладно, - вдруг сказал строго он, поправляя свои очки на носу, - прислушайся к моему совету и разыщи место, которое расскажет о смерти матери, воспользуйся интернетом в конце концов.

Не дождавшись моего ответа, он молча удалился из кабинета, оставив меня на едине с собой.

Глава 17

Мои долгие поиски нужной информации не дали мне точного ответа, но направили туда, где я мог его найти. Полный сил и решительности, я принял холодный душ и вызвал такси.

Очутившись перед фасадом больницы, расплатившись с таксистом, я замедлил шаг. Больница представляла собой крупное бетонное здание, противного серого цвета, как асфальт в мокрую погоду. Окна были квадратные, одной формы, раскидывались по всему периметру, словно какой-то строитель-неумеха, не сумев найти правильных пропорций, решил расставить их в ряд. В углублениях между промежутками стен, были маленькие садики с непонятными растениями.

Психиатрическая больница очень отличалась от обычных, даже царящей атмосферой. Она навивала что-то грустное и в то же время таинственное. Словно манила меня, приглашая разгадать ее секрет.

По дороге в нужный кабинет, мне встречались мед-сестры в белых халатах, что словно пушинки носились туда-сюда. Я не замечал их лица, казалось они все одинаковые. Больных я не видел, видимо они находились на другом этаже.

-Здравствуйте! – как можно уверенней сказал я.

Человек, сидевший за столом, не пожелал даже пошевелится, продолжая что-то увлеченно читать.

-Здравствуйте! - делаю еще одну попытку, уже добавив в свой голос немного грубости и настойчивости.

-Чем обязан? - недовольно спросил меня он.

-Меня зовут Стивен Адамс, я бы хотел подробно изучить ситуацию, точнее диагноз своей матери.

-В какой она палате?

-Ни в какой, она умерла, уже больше десяти лет назад - пояснил я.

Мужчина вдруг приподнялся, струхнул пыль с пиджака, это выглядело как-будто он сидел там целую вечность до моего появления. И начал говорить, словно только сейчас заметил, что я все-таки тут:

-Вы просите меня выдать вам историю болезни человека который умер не пойми когда? К тому же, все это врачебная тайна и даже, если бы я располагал такой информацией, вам бы я ее не предоставил.

Мне почему-то казалось, что он нагло врет. Карточка должна была бы сохранится и найти ее, весьма не сложно.

-Что ж, очень жаль. Но это не единственный вопрос по которому я хотел бы к вам обратится.

-История бабушки? - неудачно пошутил он.

-Нет, - уже без всякого уважения ответил я, вложив в свою фразу как можно больше решительности.

-Я прочитал, что вам нужны санитары.

-И?

-Я пришел.

-Хотите работать у нас санитаром? - разочарованно спросил он.

-Ну да, хочу. Мне срочно нужна работа, -соврал я.

-Что ж, у меня нет никаких причин отказывать людям в данной работе. Для нее любой сгодится, - сказал он, пытаясь как-то меня унизить.

Дело в том, что в моем поступке не было ничего не обычного. Я просто подумал, что если какой-то период поработать хотя бы санитаром, а они в больнице люди самые неприметные, то, вполне возможно, что я смогу получить доступ к нужным мне ресурсам.

Вечером меня ожидала встреча с Мэриан, точнее с Мирандой, как я решил ее называть в период нашей совместной работы.

Работать мы решили в здании заброшенной художественной школы, чтобы дух творчества, что царил там, как-то влиял на наш труд.

Когда я приехал, она уже сидела на полу с карандашом и о чем-то думала. Волосы ее спадали на плечи и вся она несла в себе море загадочности и вдохновения.

-Добрый вечер, Миранда, - сказал я, переступив порог.

-Вы меня напугали.

-Страх – это плохо, он сжимает нас. Избавляйся от него.

Миранда кивнула и уставила свой взгляд на меня.

-Ты наверное ждешь от меня каких-то указаний по работе?

Она снова кивнула, не промолвив ни слова.

-Спешу тебя огорчить, я толком не знаю о чем мы будем рисовать. Могу лишь сказать, что это должно быть что-то яркое, но не броское. Что-то фееричное, даже не знаю.

Она продолжала молчать.

-Может… давай..

И тут меня осенило, я вдруг увидел картину полностью, от первого до последнего штришка.

-Нужно рисовать море, -начал я, - потов вверху, мы нарисуем небо, лучше закат. В шлюпке будут два человека, которые пытаются успеть доплыть до берега, пока не начался шторм.

Я мог рассказывать и рассказывать ей об этом, придумав уже в голове всю их жизнь, страхи, мечты и пороки, что одолевали ими.

-Не знаю, выйдет ли в точности то, чего вы хотите, я попробую.

Неуверенность, что была в ее голосе, немного раздражала.

-Ты должна верить в свои силы, только так, ты сможешь закончить картину, - сказал ей я.

В этот вечер она попыталась нарисовать контуры неба, внося в каждое движение всю свою грациозность. Мне нравилось наблюдать, как она работает, я представлял, буд-то это моя Миранда сидит рядом и пишет свою великую работу.

Иногда мы перекидывались с ней парочкой фраз, она советовалась при каждом движении своих рук, остальное время нас поглощала тишина, даря нам обоим ощущение своего спокойствия.

Утром мне предстояла великая миссия. Одевшись и, как всегда, не позавтракав, последнее время не ем по утрам, я направился на свою новую работу.

Дверь в больницу распахнулась предо мной, словно дверь в другой мир, что живет по своим законам.

Рабочий день с девяти до шести, пол часа перерыв на обед, два выходных в неделю. Я был прикреплен к отделению, где лежали люди уже безнадежные, на которых уже все махнули рукой, смерившись с их безумием.

Моя работа была весьма проста и не требовала никаких мозговых усилий и процессов. Явившись на работу в девять, включал очистительный аппарат, с помощью которого вымывал два лестничных пролета, корридо, ну и, соответственно палату. Затем я разносил завтрак в палату и убирал пустые тарелки, если таковые оставались. Попав на кухню, я забирал молоко и отвозил его на лифте куда-то. Собственно говоря, что происходило с ним дальше, меня не интересовало. Потом наступало время обеда и я, уже с пустой тележкой, направлялся на кухню, делая свой путь как можно длинней, следуя по коридорам, не упуская возможности заглянуть в открытые комнаты. Я шел не спеша, встречая по дороге других людей в белых халатах, спешащих по своим надобностям, представляя в этот момент, что мне вверено особо важное дело. Обычно мне вверяли разливать молоко по кружкам, чтобы другие могли отнести его тем, кому оно не противопоказано. Но я старался это делать с особой важностью, представляя в белой жидкости микстуру, лишняя капля которой может превратится в яд.

Иногда я избегал общения с другими, пытаюсь как можно больше работать и угодить начальству, оправдываясь тем, что я должен найти то, за чем я пришел. Санитарки были по большей части молоденькие девчушки, что пытались заработать немного денег, для своих ежедневных потребностей. Я никогда не видел, чтобы они думали или говорили о чем-нибудь серьезном, если не брать во внимание мысли о замужестве, кажется только эта тема могла заставить их глаза загореться.

Не смотря на то, что со многими мне все-таки удалось наладить контакт, некоторые не рассматривали меня как мужчину и отстраняли как собеседника, порой меня это даже оскорбляло. Может просто в глубине души, они понимали, что я другой и преследую здесь совсем иную цель.

Старшую сестру звали Марта. Она была уже довольно преклонного возраста, весьма царственная и временами заносчивая. Уже такое очевидное сходство между нами, наталкивало на очевидные разногласия и противоречия в будущем. Конечно, мы не были инкубаторными или сошедшими с одного конвейера, нет, Марта была весьма глупой и убеждения в собственной глупости не прибавляла ей ума. Она часто уединялась с какой-нибудь новенькой книжкой, за частую романом, и с задумчивым видом перелистывала одну страницу за другой, иногда покашливая, словно давилась строчками и они комом застревали в ее толстом горле, так и не долетая до головы. Говорят, что чтение книг делает нас умнее, как оказалось не всегда. Чаще, они просто дают призрачную веру в собственной разумности.

-Марта, я смотрю вы сегодня не в духе? – спросил я.

-Дух всегда во мне, просто я не всегда им пользуюсь.

Ну о чем еще можно было говорить с человеком, позволяющим извергать такие изречения своим ртом.

Мы не так уж часто, как вам могло показаться, вступали с ней в разногласия. Ей от меня нужно было лишь одно: плодотворная и хорошая работа. Взамен, в знак одобрения, она меня просто игнорировала, за исключением этих встреч в коридоре, когда ее голова разворачивалась, а губы пытались скорчиться в улыбке.

Иногда я нервировал не только ее, а и остальных. Они подозревали меня в каких-то непонятных заговорах, словно догадывались о моей истинной сущности и намерениях. Чем больше дней я проводил в больнице, тем сильнее оттягивал свое истинное предназначение, словно боялся открыть ящик Пандоры, что не в силах буду уже запереть.

Наверное лучшей наградой для меня было общение с больными, когда мне удавалось выкроить парочку свободных от глаз других минут.

Весьма интересным был дедушка, который совершил убийство лишь от того, что с ним поздоровались.

-Как же так? – продолжал все интересоваться я.

А он мне объяснил, что пожелав ему здравия, человек, как бы напомнил о том, что сам он не здоров, следовательно, косвенным образом назвал его больным, что слишком задело. По этому, не колеблясь ни секунды, он убил его первым тяжелым предметом, что попался под руку, кажется это была лопата. В тюрьму его не посадили, признали не деликтоспосбным и направили на лечение.

Еще одна, весьма молодая особа, все время пыталась рисовать, за это у меня к ней, сразу возникла симпатия. Только ей казалось, что рисунки ее должны быть живыми, по этому рисовать их нужно на коже. Она убила собственного трехлетнего сына, расцарапав его тело ножом, при попытке изобразить дерево.

Многих пугают подобные истории, но только не меня. Я отношусь к ним с глубоким пониманием и интересом.

И все это время я не переставал писать, думая не только об этих больных и, возможно, счастливых людях.

Чем больше я писал, тем сильнее осознавал свою ничтожность. Я был всего лишь скриптором ее слов и мыслей. По-настоящему творцом была она, моя Миранда, что каждый день позволяла мне снова взяться за текст. А я наивно полагал, давая своему воображению немного порадоваться, что являюсь писателем.

По сравнению с ней, я был всего лишь бродягой, нищим, что был лишен всякого покрова, который смог бы спрятать его от метели, царящую во тьме спящего города. Я чувствовал, как она кружилась по проспектам, выла на крышах домов, и в первый раз я ощутил как она добралась до меня, впустив весь холод, в мое безжизненное отрешенное от этого мира тело.

Я хотел создать для нее что-то новое и чрезвычайно красивое.

Иногда мое занятие казалось мне смешным и ничтожным как и я сам. Но она заставляла меня каждый день браться за новою строку, вдыхая своим очарованием жизнь.

В один из таких вечеров, я снова сидел с псевдо-Мирандой, пока та пыталась малевать мои мысли. Почему-то вдруг захотелось выпить.

-Хочешь вина? –спросил я.

Девушка пристально посмотрела на меня, а потом сказала:

-Не откажусь.

Конечно вина у меня не было, по этому я быстро спохватился и побежал в ближайший магазин за углом.

«Белое или красное? »- все время мелькало у меня в голове.

Потом вспомнил, что в одной из глав писал, что настоящая Миранда пьет белое и ненавидит сладкое.

-Белое сухое, - выпалил я, суя деньги продавщице.

-Да-да, давайте то, которое подороже. – Ответил я, на еще не заданный вопрос.

Пытаясь поскорей добраться обратно, я не вольно подворачиваю ногу и ощущаю боль, о которой последнее время уже позабыл. Судорога хватает меня зубами, словно капкан, впиваясь в мою кожу. Невольно я спотыкаюсь и падаю на землю.

Чувство ненависти, обращенное уже ни к моей «железной» ноге, а к живой ее части не знает границ.

«Если бы все тело могло быть таким же», - думал я, -«может тогда, боль смогла бы покинуть мое измученное тело».

Собрав остаток сил, все-таки встав, я добираюсь обратно к своей временной Миранде.

-А вот и я! - Торжественно говорю, доставая из –за пазухи бутылку вина.

-Вы быстро.

-Почему «вы»? Мы уже столько с тобой знакомы.

-Я же на работе, в какой-то степени, -отвечает она, не отрываясь от полотна.

-Уже нет. Давай убирай свои кисти и просто составь мне компанию.

Она, совершенно не говоря не слова, как послушная воспитанница, в миг убрала все краски и карандаши. И уже через пару минут одарила меня своим безсприкословным вниманием.

Она пыталась поговорить о картине, но я запретил.

-Нет, давай сегодня будем просто старыми знакомыми.

-Что ж, тогда, ты позволишь мне называться своим именем?

-Нет! - крикнул я.

-Нет, извини, -попытался смягчить голос, - мне так проще, понимаешь, потом снова переучиваться. Надеюсь ты не против?

Причина моего резкого грубого обращения, разумеется, крылась вовсе не в этом.

-Хорошо, просто это весьма странно.

-Весь мир штука странная, Миранда. Давай просто выпьем и поговорим о чем-нибудь приятном. – Предложил я.

Тут меня осенило, совсем забыл, что бокалов, в прочем, как и любой другой посуды, здесь не было.

Она сразу заметила причину моего смятения и сказала:

-Ничего страшного! Я не думаю что кто-то из нас чем-то болен серьезным.

Это должно было выглядеть шуткой, если б не было так серьезно сказано.

Миранда улыбнулась, давая мне понять, что все и в правду в порядке. Ну и я, как истинный джентельмен, передал ей открытую бутылку для первого глотка.

Вино было действительно вкусным. Я наслаждался каждым мгновением, проведенным с ней. В какой-то степени, даже был рад отсутствия бокалов, это сближало.

Вскоре Миранда начала расспрашивать о моей жизни. Ну или мне так показалось. Она спросила, чем я занимался ранее. И получив возможность говорить, уже не мог остановиться.

Я рассказал ей о горах, подъемах, долгих ночах и спертом воздухе на вершине, наслаждаясь каждым своим словом, будто заново вес это переживал. Ведь не зря говорят, что для нашего мозга нет разницы, когда происходят интерпретируемые события, в прошлом действительном или наших воспоминаниях, для него все, как в первые, его так легко обмануть.

-Не понимаю, -говорила она, -что хорошего в том, чтобы бродить с кем-то или уж тем более в одиночку по пустынным местам, временами рискуя своей жизнью?

Мне нравилась рассуждать на эту тему.

Это как спорить с физиком, для него вода – это субстанция, а для поэта – живительная струя жизни, в которой отражается душа.

-Горы снимают с тебя все лишнее, что накапливается долгими рутинными днями. Они словно призваны снимать с тебя шкуру и оставлять тебя на едине с твоим собственным «я». Ты перестаешь быть другом, братом, сыном, коллегой по работе, громким соседом и другими странными названиями, что почему-то определяют твою роль в этой жизни.

-Ты ведь не всегда там бывал один?

-Конечно нет. У меня был друг.

Я сейчас не имел ввиду Джорджа, он был не единственным, с кем мне доводилось коротать эти минуты. Иногда мне нравилось делать это с человеком, который приходился мне по-сути ни кем.

-В такие моменты, - продолжал я свой рассказ, - не важен ваш социальный статус и разница в возрасте, это все осталось там, за гранью. Вы просто проникаете в друг друга на интуитивном уровне, начинаете чувствовать душой.

-Не знаю, я бы побоялась остаться на едене с собой. Никогда не знаешь, что может скрывать твое сердце или того, кто рядом.

Я улыбнулся и взял ее за руку.

-Там ты становишься никем и в то же время всем. И не нужно пытаться это описывать, ведь если объяснить картину, она перестанет быть искусством.

Миранда немного наклонилась ко мне и я стал сильнее ощущать ее аромат. Я видел как ее тело жаждало моих прикосновений, но что-то отстранило меня.

Быть может, я помнил, что она всего лишь похожа на нее, а может был зол из-за ноги, в общем не знаю, что правило мною той ночью.

-Тебе пора уходить, - грубо сказал я, читая разочарование в ее зеленых глазах. Она поправила темные волосы и молча встала. Не проронив ни слова, словно ледяная рука коснулась ее сердца, она оставила меня гнить в одиночестве, в миг которого, я снова почувствовал себя в горах.

Глава 18

Этот день, как и все что его окружало вызывало отвращение.

Скрежет машин, толпы людей, несущие свою карму, которая прогнула их плечи, витринынапичканные дешевой одеждой и бесполезными изобретениями.

Я сел на первую же лавочку в парке, чтобы отстранится от этого шума. В небе царила спешка непонятных клубящихся масс, что метались туда-сюда. По сравнению с ней, вся эта суета на улицах казалась никчемной

Вдруг я начал представлять себя в роли несуществующего организма, словно вокруг меня была плотная, неподвластная глазу изрядного обывателя оболочка, что не пропускала ничего, даже воздух казался из-за нее спертым.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒