ОПИСАНИЕ ЭЛЛАДЫ 1 страница

1. Желая со всей тщательностью узнать, какие были потомки Поликаона от Мессены, я прочитал так называемые «Эои» и эпос о Навпакте, сверх того – те «генеалогии», которые написали Кинефон и Асий. Но у них ничего не сказано по этому вопросу. Нашел я только в «Великих Эоях», где говорится, что Поликаон, сын Бута, сочетался с Эвехмой, дочерью Гила, который был сыном Геракла; что же касается мужа Мессены и самой Мессены там ничего не сказано.

2. В более поздние времена, когда уже не было никаких потомков Поликаона (этот род, как мне кажется, продолжался не больше пяти поколений), мессеняне призвали к себе царем Перифа, сына Эола. При нем, как рассказывают мессеняне, прибыл Менелай, знаменитый стрелок, поэтому считавшийся сыном Аполлона. Ему Периер дал для поселения ту часть страны, которая < теперь> называется Карнасием, тогда же она называлась Эхалией; говорят, что это название Эхалии было дано городу от имени жены Менелая. Но ведь известно, что по многим вопросам в Элладе идут постоянные споры; так и здесь: фессалийцы и эвбейцы рассказывают: первые, что Эвритий – и в наше время есть такое пустынное местечко Эвритий – в древности был городом и назывался Эхалией. Напротив, согласно со сказаниями эвбейцев, Креофил в своей поэме о Геракле написал.., а Гекатей Милетский в своей истории сообщает, что Эхалия была в Скии, части Эретрии. Вообще мне кажется, что рассказы мессенян более правдоподобны, чем рассказы других; это касается также и сообщения о костях Эврита, о чем я буду говорить в дальнейшем изложении.

3. У Периера от Горгофоны, дочери Персея, было двое сыновей, Афарей и Левкипп; и когда Периер умер, власть над Мессенией перешла к ним. Но все же высшей властью из них пользовался Афарей. В свое царствование он построил город Арену по имени дочери Эбала, своей жены и в то же время единокровной сестры < со стороны матери>, так как Горгофила < по смерти Периера> вышла замуж за Эбала. О ней я уже дважды рассказывал – и при описании Арголиды (II. 21, 7) и при описании Лаконии (III. 1, 4). Так вот этот Афарей основал город Арену в Мессении и принял в свой дом своего двоюродного брата Нелея, сына Крефа, внука Эола, хотя его называли сыном Посейдона; он был изгнан из Иолка Пелием; Афарей дал ему приморскую часть своей земли, на которой кроме других городов был также и Пилос; в нем поселился Нелей и основал свое царство.

4. Прибыл в Арену и Лик, сын Пандиона, когда и он был изгнан из Афин своим братом Эгеем; он научил Афарея, его детей и жену его Арену таинствам Великих богинь. Он установил их в Андании и научил, как их совершать, так как здесь же Кавкон посвятил в эти таинства Мессену. У Афарея старшим из сыновей и более храбрым был Идас, младшим был Линкей, о котором Пиндар сказал, – пусть этому верит, кто хочет, – что он обладал настолько острым зрением, что мог видеть насквозь через ствол дуба.

5. Был ли у Линкея сын, это нам неизвестно, но у Идаса была дочь Клеопатра от Марпессы, вышедшая замуж за Мелеагра. Автор же эпоса «Киприи» говорит, что женою Протесилая, который первый решился высадиться на берег, когда эллинский флот пристал к Троянской земле, – так вот женою этого Протесилая была Полидора, которую он называет дочерью Мелеагра, сына Ойнея. Если это правда, то все эти три женщины, начиная с Марпессы, убили сами себя, так как их мужья умерли раньше их.

III

1. Когда у сыновей Афарея произошла битва с Диоскурами, их двоюродными братьями, из-за быков, и Полидевк убил Линкея, а Идаса постигла смерть от удара молнии, то дом Афарея совершенно прекратился по мужской линии и власть над мессенянами перешла к Нестору, сыну Нелея, а равно и над всеми другими, над кем раньше царствовал Идас, кроме тех, которые были подданными сыновей Асклепия.

2. Местные жители говорят, что дети Асклепия ходили под Трою, считаясь мессенянами; по их словам Асклепий был сыном Арсинои, дочери Левкиппа, а не Корониды. В Мессении есть безлюдное местечко, которое они называют Триккой, и в доказательство они ссылаются на стихи Гомера (Илиада, XIV, 339), где Нестор заботливо ухаживает за пораженным стрелою Махаоном; они говорят, что он не стал бы проявлять такого расположения к нему, если бы он не был соседом и царем единоплеменного народа. Как главное подтверждение своей точки зрения на сыновей Асклепия – для меня лично это кажется наиболее важным – они приводят то, что в Герении есть могильный памятник Махаона, а в Ферах – святилище сыновей Махаона.

3. Когда война против Илиона уже закончилась и когда Нестор, по возвращении домой, уже умер, когда два поколения спустя состоялся поход Гераклидов и их возвращение в Пелопоннес, тогда потомки Нелея были изгнаны из Мессении. Об этом я уже, между прочим, упоминал в своем рассказе о Тисамене (II. 18, 6), а теперь прибавлю только следующее: когда доряне предоставили Темену владеть Аргосом, Кресфонт стал просить для себя Мессенскую землю под тем предлогом, что он был старше Аристодема. Правда, Аристодем тогда уже умер, но против Кресфонта решительно выступил Ферас, сын Автесиона; родом он был фивянин, в пятом колене потомок Полиника, сына Эдипа, а кроме того, он был опекуном детей Аристодема, являясь им дядей по матери: ведь Аристодем был женат на дочери Автесиона, по имени Аргеи. Очень желая, чтобы Мессения досталась ему в удел, Кресфонт просил Темена о содействии и, склонив предварительно, его на свою сторону, предоставил затем решить дело жребием. Тогда Темен, наливши в чашу воды, бросил в эту чашу жребий детей Аристодема и жребий Кресфонта со следующим уговором: что первым получает право на выбор страны тот, чей жребий будет вынут первым. Оба жребия Темен сделал из глины, но для сыновей Аристодема – из высушенной на солнце, а для Кресфонта – из обожженной на огне. Поэтому жребий детей Аристодема распустился в воде и таким образом жребий выпал на долю Кресфонта, который и выбрал себе землю Мессении. Но народ древних мессенян не был изгнан дорянами: они согласились быть под управлением Кресфонта и принуждены были уступить дорянам часть своей земли. Сделать такие уступки их побуждало недоверие к своим собственным царям, так как они были потомками Нелея из Иолка. Кресфонт был женат на Меропе, дочери Кипсела, царствовавшего тогда в Аркадии, от которой он имел нескольких детей, из которых младшим был Эпит.

4. Дворец, где собирались жить он и его дети, он выстроил в Стениклере. В древние времена прежние цари, включая и Периера, жили в Андании, а когда Афарей основал Арену, то опять-таки как сам Афарей, так и его дети жили в этом городе; при Несторе и его потомках царский двор был в Пилосе. Кресфонт же установил, чтобы царь жил в Стениклере. Так как в общем его правление было направлено в пользу простого народа, то люди, обладавшие богатством, восстали против него и убили самого Кресфонта и всех его сыновей.

5. Один только Эпит остался в живых из всего этого дома, так как он, будучи еще ребенком, воспитывался у Кипсела; когда он возмужал, аркадяне помогли ему вернуться в Мессению; в этом возвращении ему помогали остальные цари дорян, а равно и дети Аристодема и Истмий, сын Темена. Ставши царем, Эпит отомстил прежде всего убийцам своего отца, отомстил затем тем, кто был соучастниками этого убийства. Привлекая на свою сторону знатнейших из мессенян обходительностью, а тех, которые были из народа, – подарками, он заслужил такое уважение, что потомки его стали называться Эпитидами вместо Гераклидов.

Главк, сын Эпита, царствовавший после него, во всем старался подражать отцу как в общественных делах, так и в отношениях с отдельными людьми, благочестием же он на много его превзошел. Священный участок Зевса на вершине Итомы – его посвятили Поликаон и Мессена – до тех пор не пользовался почетом у дорян; Главк предписал и им поклоняться < этому богу>; он первый принес жертвы Махаону, сыну Асклепия, в Герении; он установил для Мессены, дочери Триопа, культ, полагающийся для героев. А Истмий, сын Главка, даже выстроил святилище в Фарах в честь Горгаса и Никомаха, < сыновей Махаона>. Преемником Истмия был его сын, Дотад, который к бывшим раньше мессенским пристаням прибавил еще одну в Мофоне. Сын Дотада, Сибота, установил, чтобы царствующий правитель ежегодно приносил жертву реке Памису и совершал приношения, как герою, Эвриту, сыну Меланея, в Эхалии перед совершением таинства Великих богинь, которые тогда еще проводились в Андании.

1. При Финте, сыне Сибота, мессеняне впервые послали на Делос Аполлону жертву и мужской хор. Гимн в честь бога на этот случай был для них составлен Эвмелом и считается, что это произведение единственно подлинное из всех, приписываемых Эвмелу. В царствование Финта впервые произошла распря с лакедемонянами; о причинах ее и здесь нет единогласия; рассказывают же, что она произошла следующим образом.

2. На границах Мессении есть святилище Артемиды, именуемой Лимнатидой – Владычицей озер; из дорян одни только мессеняне и лакедемоняне совместно владели этим святилищем. Лакедемоняне рассказывают, что над их девушками, явившимися на праздник, мессеняне совершили насилие, а их царя Телекла, происходящего < по восходящей линии> от Архелая – Агесилая – Дорисса – Лабота – Эхестрата – Агиса, пытавшегося им помешать, убили. Более того, изнасилованные девушки из-за стыда, как говорят, наложили на себя руки. Мессеняне же рассказывают, что Телекл, побуждаемый плодородием Мессенской страны, составил заговор против первых лиц из правительства Мессении, < собираясь убить их>, когда они войдут в храм; для совершения заговора он выбрал из молодых спартанцев тех, у кого еще не было бороды, дал им девичью одежду и всякое другое украшение как будто девушкам, дал и кинжалы, чтобы напасть на мессенян, которые ничего подобного не ожидали. Но мессеняне, защищаясь, убили этих безбородых юношей и самого Телекла; так как этот замысел был задуман их царем не без ведома всего государства, то лакедемоняне, сознавая, что они намеревались совершить несправедливость, даже не потребовали удовлетворения за убийство Телекла. Вот что говорят и те и другие, а верить может каждый, чему он хочет, смотря по своим симпатиям.

3. В следующем поколении, когда в Лакедемоне царствовал Алкамен, сын Телекла, а из другого дома Феопомп, по восходящей линии сын Никандра, Харилла, Полидекта, Эвнома, Пританида, Эврипонта, а у мессенян царствовали Антиох и Андроклей, сыновья Финты, взаимная ненависть лакедемонян и мессенян достигла до высшей точки. Начали войну лакедемоняне: при их враждебном настроении и решении воевать во что бы то ни стало представившийся им для этого повод они сочли не только вполне достаточным, но и очень благовидным, но при более миролюбивых настроениях вопрос мог бы разрешиться судебным разбирательством. Обстоятельства дела были следующие.

4. В Мессении был Полихар, человек во всех отношениях видный: он одержал победу на олимпийских играх; элейцы проводили 4-ю олимпиаду, и состязание было только в беге; вот тогда-то Полихар и победил. У этого человека было стадо коров, но не было достаточного выгона для них – он не приобрел себе земли в собственность, – и поэтому он дал свое стадо спартанцу Эвафну, который должен был пасти их на своей земле с правом использовать для себя часть прибыли от этого стада коров. Но оказалось, что Эвафн был таким человеком, который неправедную корысть ставил выше совести и чести и при всем том был ловкий пройдоха. И вот он, тогда продав стадо Полихара приехавшим в Лаконию купцам, сам отправился к Полихару с известием и, придя к нему, сказал, будто бы на страну напали разбойники и, одолевши его, угнали в качестве добычи коров и пастухов. В тот момент, когда он его так обманывал, явился один из пастухов, которому удалось убежать от купцов, и, застав здесь у своего господина этого Эвафна, уличил его во лжи перед Полихаром. Уличенный, и не имея возможности отрицать, Эвафн усиленно стал просить прощения и у самого Полихара и у сына Полихара: ведь, по его словам, при наличии в человеческой природе многих других страстей, заставляющих нас совершать преступления, жажда наживы является главнейшей. Он объявил ему на словах о той цене, которую он взял за коров, и просил сына Полихара пойти с ним, чтобы принести деньги < отцу>. Когда они, уйдя, оказались в Лаконике, Эвафн решился на дело еще более безбожное, чем прежнее: он убил сына Полихара. Когда Полихар узнал, что ему пришлось испытать это новое злодеяние, он отправился в Лакедемон к царям и к эфорам, настойчиво и усиленно жалуясь на (убийство) своего сына, перечисляя, сколько он испытал неприятностей из-за Эвафна, которого он сделал своим другом и которому верил больше всех других лакедемонян. Когда же, несмотря на его неоднократные хождения к властям, Полихар не получил никакого удовлетворения, он обезумил и под влиянием гнева, уже не щадя даже самого себя, стал убивать всякого лакедемонянина, который только ему попадался в руки. Тогда лакедемоняне под предлогом того, что Полихар не был им выдан, равно указывая и на убийство Телекла, а также ввиду возбужденных у них еще прежде подозрений из-за хитрых проделок Кресфонта с жребием, объявили войну.

1. Но что касается Телекла, то мессеняне выставляют свои возражения, как я говорил раньше, и указывают, что Эпит, сын Кресфонта, был восстановлен в Мессении сыновьями Аристодема, чего они никогда бы не сделали, если бы относились враждебно к Кресфонту. Они заявляют, что не выдали лакедемонянам Полихара потому, что и они не выдали им Эвафна, но что они предлагали разрешить вопрос судом или у аргивян, которые были родственны им обоим, на собрании амфиктионов, или поручить это дело в Афинах суду, называемому Ареопагом, потому что считалось, что это судилище с древнейших времен разбирает вопросы об убийстве. Они утверждают, что лакедемоняне начали войну не из-за этого, но замыслили зло против их страны из-за жадности, как они поступали и в других случаях: они ставили им на вид их поступки с аркадянами, их отношение к аргосцам; их страсть к захватам была ненасытна и то-и-дело они отбирали земли у тех и других. Они упрекали лакедемонян и за то, что они первые из эллинов заключили дружбу с варваром Крезом, который посылал им подарки, даже после того, когда он поработил живших в Азии эллинов и даже тех дорян, которые поселились на Карийском материке. Они также указывают, что когда главари фокейцев разграбили святилище в Дельфах, то и спартанские цари, каждый персонально, и многие влиятельные лица в Спарте, вся коллегия эфоров в полном составе, равно и герусия приняли участие в разделе сокровищ бога (III. 10, 3), В особенности же, в доказательство того, что лакедемоняне ни перед чем не останавливались ради выгоды, они упрекают их за их позорный союз с Аполлодором, тираном Кассандреи. Почему мессеняне с такой горечью упрекают их за это, об этом я не считаю уместным входить в подробности в данном рассказе. Жители Кассандреи испытали ничуть не меньшие страдания, чем мессеняне, хотя они при тирании Аполлодора не проявили такого величия духа, как мессеняне, и того упорного сопротивления, с которым они сражались с лакедемонянами. Такие-то причины начала этой войны выставляют обе стороны.

2. Итак, лакедемонское посольство прибыло в Мессению и требовало выдачи Полихара. Мессенские цари ответили послам, что, посоветовавшись с народом, они сообщат в Спарту принятое решение. Когда послы ушли, они созвали на собрание граждан. Мнения резко разошлись. Мнение Андрокла было выдать Полихара, как совершившего поступки безбожные и исключительно ужасные. Антиох во всем ему возражал; но самым ужасным, говорил он, будет то, если Полихару придется страдать на глазах Эвафна, и при этом он перечислял все те пытки, которым ему придется подвергнуться. В конце концов сторонники Андрокла и Антиоха так разгорячились и так далеко зашли, что взялись за оружие. Битва продолжалась недолго: сторонники Антиоха, по численности на много превосходя своих противников, убили Андрокла и наиболее авторитетных из лиц, окружавших его. Антиох, оставшись один царем, послал в Спарту ответ, что он предлагает передать дело тем судебным трибуналам, о которых я уже говорил. Говорят, лакедемоняне не удостоили никакого ответа тех, кто доставил им это письмо.

3. Несколько месяцев спустя умер Антиох, и Эвфай, сын Антиоха, принял власть. Лакедемоняне не послали вестника, чтобы объявить мессенянам войну, не объявили они также о прекращении между ними дружбы, но, приготовившись к войне, тайно и насколько возможно незаметно в недоступных местах они вперед дали клятву, что ни длительность войны, – если бы ее считать даже не очень короткой, – ни те бедствия, – если бы они были для воюющих очень значительными, – не заставят их отказаться от предприятия прежде, чем они не овладеют Мессенией силой оружия. Принеся предварительно такую клятву, они ночью напали на Амфею, назначив начальником своего войска Алкамена, сына Телекла. Амфея был небольшой городок в Мессении, у границ Лаконии, хотя по величине незначительный, но расположенный на высоком холме и обильно снабженный ключевою водой; и в других отношениях Амфея казалась им подходящей базой для ведения всей этой войны. Так как ворота были открыты и никакой стражи не было, то спартанцы легко захватили этот городок и из мессенян, попавших им в руки, одних убили еще в постелях, других же – заметивших уже, что случилось, они убили в храмах богов, куда они бежали к алтарям в качестве молящих о защите; лишь немногие успели бежать из города. Таков был первый поход лакедемонян против мессенян, во втором году девятой олимпиады, в которую победу в беге одержал Ксенодок, мессенянин. В Афинах в это время не было еще избираемых каждый год по жребию архонтов; вначале народ отнял у потомков Меланфа, так называемых мелантидов, большую часть их власти и вместо царей сделал их ответственными перед народом магистратами, а впоследствии установил вообще десятилетний срок их власти. И вот тогда, во время захвата Амфеи, Эсимид, сын Эсхила, был правителем в Афинах пятый год.

1. Прежде чем описать эту войну и все то, что божество предназначило той и другой воюющей стороне потерпеть или совершить, я хочу точно установить время жизни одного выдающегося мессенского героя. Эту войну, начатую лакедемонянами и их союзниками против мессенян и тех, кто им помогал, названную не по имени нападающей стороны, как, например, война Мидийская или Пелопоннеская, но по имени потерпевших поражение, подобно тому как война против Илиона не получила названия эллинской, а известна нам под именем троянской, так вот эту войну против мессенян описали в стихах Риан из Бены и Мирон из Приены; сочинение Мирона написано прозой. Но ни тот, ни другой не описали всего хода событий последовательно, от начала войны до ее конца, но только отдельные части по своему усмотрению; последний изложил взятие Амфеи и все последующие события, включая смерть Аристодема, но не далее; Риан же даже не касается начала этой первой войны, но зато он описал события позднейшего времени, когда мессеняне восстали против лакедемонян; и здесь он передал не все, а только то, что случилось после битвы у так называемого «Великого рва».

2. Тот мессенский герой, ради которого я и завел речь о Риане и Мироне, был Аристомен, первая и величайшая слава народа. О нем автор из Приены в своей работе говорит лишь мимоходом и неточно, в поэме же Риана Аристомен прославлен не меньше, чем Ахиллес в Илиаде Гомера. Так как оба автора говорят о нем столь различно, то мне не осталось ничего другого, как придерживаться одного какого-нибудь рассказа, а не объединять оба. Мне кажется, что Риан говорит более правильно о времени жизни Аристомена. Что же касается Мирона, то и в других его работах можно заметить, что он не очень обращает внимание, соответствуют ли истине его рассказы и убедительно ли то, что он хочет передать; в той же степени эти свойства сказались и в его истории Мессении. У него написано, будто Аристомен убил Феопомпа, лаконского царя, незадолго до смерти Аристодема, тогда как мы знаем, что Феопомп умер только по окончании войны, следовательно не мог умереть раньше окончательного сражения или какого-либо другого. Что именно Феопомп положил конец этой войне, свидетелем этого для меня являются элегии Тиртея, который говорит: «Царь был тогда Феопомп – боги любили его; Взял он для нас широкопространную область Мессены» Таким образом, по моему мнению, Аристомен был современником второй Мессенской войны. Все то, что касается его, я изложу тогда, когда до этого дойдет мой рассказ. Когда мессеняне услыхали о событиях под Амфеей от спасшихся при взятии города, они стали стекаться из своих городов в Стениклер. Когда народ собрался на собрание, то и другие высшие магистраты и, наконец, сам царь советовали не падать духом после взятия Амфеи, как будто этим решен весь исход войны, и не бояться военной силы лакедемонян, как будто она много выше их собственной. Правда, говорил он, лакедемоняне в военных занятиях упражнялись дольше, чем они, но тем более необходимо для них быть храбрыми мужами, а покровительство богов будет скорее на стороне тех, кто защищает родную землю, чем с теми, кто начинает с несправедливости.

VII

1. После этой речи Эвфай распустил собрание. Затем уже он стал держать всех мессенян под оружием, побуждая не знающих военного дела учиться ему, а тех, кто знал его, еще с большим, чем прежде, старанием им заниматься. Лакедемоняне делали набеги на Мессению, но страны не опустошали, так как считали уже ее своей собственностью, не рубили деревьев и не разрушали зданий, но если им попадалась добыча, они ее угоняли и отбирали хлеб и другие < сельскохозяйственные> плоды. Делая же нападения на города, они не могли взять ни одного, так как они были укреплены стенами и старательно охранялись; напротив, ничего не сделав и сами получив не мало ран, они должны были отступать и под конец уже и не пытались нападать на города. С своей стороны мессеняне опустошали прибрежные местности Лаконии и те поля, которые были по Тайгету.

2. На четвертый год после взятия Амфеи Эвфай, стараясь воспользоваться настроением мессенян, гнев которых против лакедемонян достиг высшей силы и, считая военную подготовку у своих вполне достаточной, объявил поход и приказал следовать за войском также и рабам с кольями и всем необходимым для постройки укреплением. Лакедемоняне, узнав от находящегося в Амфее гарнизона, что мессеняне выступают в поход, сами двинулись походом. В Мессении была местность, во всех отношениях вполне удобная для сражения, но впереди нее проходил глубокий овраг; здесь и расположил мессенян Эвфай, назначив главнокомандующим Клеониса; над конницей же и над легковооруженными, которых вместе взятых было меньше 500, над ними начальниками были Пифарат и Антандр. Когда сошлись оба войска, тяжеловооруженные готовы были броситься друг на друга, пылая жестокой и неукротимой ненавистью, но разделявший их овраг не позволял им вступить в рукопашный бой; конница же и легковооруженные схватились друг с другом, переходя через овраг; так как ни те, ни другие не отличались друг перед другом ни числом, ни опытностью, то сражение для них оказалось нерешительным. Пока эти войска стояли друг против друга, Эвфай приказал рабам в это время укрепить кольями сначала заднюю часть лагеря и оба фланга. Когда же наступила ночь и сражение прекратилось, тогда они укрепили и переднюю часть лагеря по оврагу, так что с наступлением дня лакедемоняне были поражены предусмотрительностью Эвфая. Так как для них было невозможно сражаться с мессенянами, пока они не выйдут из своего укрепления, то они отказались от осады, будучи совершенно не подготовленными ко всему этому.

3. Тогда они вернулись домой; на следующий год, так как старики бранили их, бросая им в лицо обвинение в трусости и вместе с тем в несоблюдении клятвы, они вторично пошли открыто походом на Мессению. Ими командовали оба царя, Феопомп, сын Никандра, и Полидор, сын Алкамена; самого Алкамена уже не было в живых. Двинулись против них и мессеняне, и когда спартанцы пытались завязать сражение, мессеняне в свою очередь стали наступать на них. Лакедемонянами командовал на левом крыле Полидор, на правом – Феопомп, в центре стоял Еврилеонт, в данное время считавшийся лакедемонянином, а по своему происхождению он был родом от Кадма из Фив, потомок в пятом колене Эгея, сына Ойолика, внука Феры, правнука Автесиона. У мессенян правому крылу лакедемонян противостояли Антандр и Эвфай, второе крыло против Полидора занимал Пифарат, а в центре – Клеоннис.

4. Когда войска собирались вступить в бой, то цари, проходя по своим рядам, воодушевляли своих. Феопомп обратился к лакедемонянам с короткой речью, как это было в обычае у спартанцев, напоминая о клятве, которая была дана по поводу войны с мессенянами, и о том, как польщено будет их честолюбие, если они превзойдут своих отцов, которые поработили окружные страны, они же совершат еще более славный подвиг и приобретут еще более прекрасную страну. Эвфай сказал более длинную речь, чем спартанский царь, но и он должен был ограничить свою речь, так как враги наступали. Он указывал им, что сейчас борьба у них будет не только за землю и имущество, но, говорил он, они должны ясно видеть, что ожидает побежденных: жены и дети будут уведены и испытают долю рабов, для взрослых самым легким будет смерть, если она произойдет без истязаний; ограблены будут храмы их и дома их отцов сожжены; что его слова – не пустое предположение, явным доказательством всего этого являются страдания захваченных в плен в Амфее. Вместо столь великих несчастий для иного выгодой является славная смерть, но так как, продолжал он, мы еще не побеждены и стоим здесь, не проявляя страха перед врагами, то при равных условиях нам легче превзойти своих противников решительностью действий теперь, чем потом, потерявши смелость и уверенность поправлять постигшую нас неудачу. Вот что сказал Эвфай.

VIII

1. Когда и с той и с другой стороны предводители дали знак к началу боя, мессеняне бегом бросились на лакедемонян; они вели себя смело, как люди, под влиянием гнева готовые умереть. Каждый из них первым стремился начать битву; и лакедемоняне тоже выступили против них столь же решительно, но они были озабочены тем, как бы не расстроить своих рядов. Когда они были близко друг от друга, враги стали потрясать оружием, посылая друг другу угрозы и грозно глядя друг на друга, затем начали осыпать друг друга бранью: спартанцы называли мессенян своими рабами, людьми ничуть не более свободными, чем илоты, а мессеняне называли спартанцев за их подлые поступки безбожниками, так как они из-за алчности пошли на людей, родственных им по племени, а также преступниками против богов, которые являются древнеотческими для дорян, в особенности даже против Геракла. И вот, обмениваясь бранными словами, они вместе с тем стали понемногу приступать к делу, наступая друг на друга как сплошными рядами, особенно лакедемоняне, так и сражаясь один на один. Искусством в военных делах и навыком лакедемоняне намного превосходили мессенян, а равно и численностью: ведь с ними были жители окружных городов, уже покоренные и шедшие вместе с лакедемонянами, были и асинейцы и дриопы, которые поколением раньше были изгнаны аргосцами с своей земли и обратились в Лакедемон, прося о защите; теперь они по необходимости должны были итти в поход вместе с ними; против легковооруженных мессенян были двинуты наемные отряды критских стрелков. Эти преимущества лакедемонян со стороны мессенян уравновешивались их отчаянием и равнодушием к смерти; все страдания, которые они испытывали, они с гордостью считали скорее неизбежными для людей, любящих свою родину, чем ужасными, то же, что они совершали, они переоценивали, преувеличивая силу своего удара и тяжесть его действия на лакедемонян. Некоторые из них, выбегая вперед из рядов, показывали блестящие примеры смелости, другие, смертельно раненые и находясь почти при последнем издыхании, сохраняли несломленной свою смелость и отвагу. Раздавались взаимные поощрения. Живые и еще не раненые побуждали раненых, прежде чем они покорно подчинятся неизбежной участи (смерти), совершить в свою очередь все, что они могут, и тогда только с удовольствием принять назначенное судьбою, раненые же, когда замечали, что силы и жизнь их уже покидают, заклинали нераненых быть не хуже их и не допустить, чтобы для родины бесполезной оказалась их личная смерть. Лакедемоняне вначале не прибегали к взаимным поощрениям и просьбам и не выказывали готовности проявлять одинаковую с мессенянами безумную храбрость; будучи с детства приучены к военному делу, они пользовались более глубоким военным строем и надеялись, что в борьбе с ними мессеняне не смогут устоять столь же продолжительное время, как они, и не вынесут усталости от оружия или ран.

2. Таковы были особенности тактики каждого войска и различный образ мыслей сражавшихся с той и с другой стороны; общим и у тех и у других было то, что убиваемые не прибегали ни к мольбам, ни к обещанию денежного выкупа, может быть потому, что у них не было никакой надежды убедить в этом своих врагов вследствие взаимной ненависти, а главным образом потому, что они гнушались этими приемами, чтобы не обесславить свои прежние подвиги. С другой стороны, и убивающие воздерживались от хвастовства и поношений, так как ни те, ни другие не имели твердой уверенности, останутся ли они победителями. Совершенно неожиданно умирали те, которые хотели снять с только что ими убитых военную добычу: или оставив какую-либо часть тела незащищенной, они получали удар копьем или мечом, не приняв мер предосторожности, занятые в данный момент другим делом, или погибали от руки тех, с которых они снимали военную добычу, но которые еще дышали.

3. И цари в битве проявили замечательную храбрость. Феопомп с бешеной отвагой стремился убить самого Эвфая. Видя наступление Феопомпа, Эвфай сказал Антандру, что в действиях Феопомпа нет никакой разницы с тем поступком, на который решился предок его Полиник: ведь Полиник, приведя против своего отечества войско из Аргоса, собственноручно убил своего брата и был им убит; так и Феопомп желает навлечь на род Гераклидов то же проклятие за совершенное преступление, какое постигло потомков Лая и Эдипа; он по крайней мере постарается, чтобы не радостным был для него день этой битвы. Сказав это, Эвфай выступил против него. Тут вся битва, несмотря на усталость сражавшихся, вновь возгорелась с полною силой. Новым пылом и силой исполнились их тела, увеличилось с обеих сторон презрение к смерти, так что можно было подумать, что тогда только впервые начался бой. Наконец отряд, окружавший Эвфая, – а он, составляя свиту царя, весь состоял из отборных мессенян – всей силой своей отчаянной храбрости, почти граничившей с безумием, благодаря редкой доблести, одолел своих противников, оттеснил самого Феопомпа, а стоявших против них лакедемонян обратил в бегство. Но другое крыло мессенян попало в тяжелое положение; их предводитель Пифарат был убит и, потеряв начальника, они стали сражаться, не так тщательно сохраняя ряды и в большем беспорядке, однако, и они не проявляли слабости духа. Но ни Полидор не стал преследовать отступавших мессенян, ни окружающие Эвфая – лакедемонян. Эвфай и окружавшие его предпочли поддержать своих разбитых сотоварищей; однако им не пришлось вступить в бой с Полидором и его войском: было уже темно и лакедемонян удерживало от дальнейшего преследования отступающих не только исключительно одно незнакомство с местностью; у них искони было в обычае преследовать сравнительно медленно; по их мнению, было более предусмотрительно сохранять порядок строя, чем избивать отступающих. В центре же, где лакедемонянами командовал Эврилей, а мессенянами Клеоннис, сражение шло с равным успехом с обеих сторон, но наступившая ночь заставила разойтись и их.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒