Вместо эпилога 1 страница

Глава 2

В полукруглой аудитории, несмотря на раннее солнечное утро, стоял полумрак. Все окна были плотно зашторены, и зал освещался лишь масляными факелами и голубыми огоньками, горящими под семью котлами в самом центре помещения. Воздух был слегка влажным и наполненным ароматами шалфея и можжевельника, а по каменному полу стелился плотный сизый туман, вихрями стекающий из самого крупного медного котла, стоящего справа. Парты в аудитории были расставлены в несколько рядов по кругу, с широкими проходами, расходящимися лучами от центра с невысокой трибуной и бурлящими котлами. До начала занятия оставалось еще около семи минут, но в помещении царила звенящая тишина, нарушаемая только бульканьем кипящих зелий и шарканьем осторожных шагов вновь прибывших студентов. Гермиона прошла к свободной парте в первом ряду и, стараясь не шуршать бумагами, достала из неразлучной сумочки с бисером несколько учебников и свиток пергамента с гусиным пером. Никто в классе не шептался, не шутил и не обменивался новостями вчерашнего вечера. Казалось, в этой аудитории обычно шумные студенты боялись даже дышать слишком громко. Минуты тянулись томительно-медленно, пока, наконец, двенадцать расставленных по периметру идеально синхронизированных часовых механизмов не пробили восемь, оповещая о начале занятия. Сзади скрипнула и с шумом захлопнулась входная дверь, стремительный поток свежего воздуха промчался по проходу, и вслед за ним свободно развевающаяся черная мантия проследовала в центр зала, поднимая с пола призрачный клубящийся туман.

Когда клочки тумана осели на землю, на трибуне, возвышаясь над притихшей аудиторией, с высоко поднятой головой и сложенными на груди руками, стоял профессор Снейп. Он медленно обвел своим пронзительным взглядом каждый уголок зала, закрепляя на себе безраздельное внимание всех присутствующих, не выделяя никого конкретно. А затем, словно раскат грома в напряженной ожиданием тишине, раздался его властный вкрадчивый голос, низкий тембр которого заставлял резонировать поджилки, физически ощущая каждый произнесенный звук.

- Зельеварение – тончайшее из всех магических искусств, которое предстоит познать лишь немногим из вас. Если вы выбрали эту дисциплину, поддавшись заблуждению, что она понадобится вам в вашей будущей карьере колдомедика, то вы зря тратите свое время и мое терпение. Чтобы сварить сироп от кашля или настойку от желудочных колик, вполне достаточно знаний уровня ЖАБА, а для правильного приготовления костероста достаточно удовлетворительной оценки по ТРИТОНам. Любые зелья, требующие более высокой квалификации, имеют слишком узкий спектр применения и используются рядовыми колдомедиками не чаще, чем вам приходится трансфигурировать лунный свет в воду, чтобы заварить утренний чай. Потому я настоятельно рекомендую всем, кто заинтересован лишь в карьере целителя, отказаться от моего предмета и уделить внимание другим профильным дисциплинам, пока учебный год только начался и ваш отказ никак не отразится на итогах успеваемости. Для тех же, кто желает познать саму суть магии зелий, проникнуть в тайну сокровенного искусства, передаваемого из поколения в поколение, начиная от самого Мерлина, и строго охраняемого от сторонних наблюдателей не секретами, а сложностью достижения цели, я раскрою возможность постигнуть волшебство с доселе неизведанной для вас стороны. Здесь не будет элементарных рецептов варева, которое можно найти в ближайшей лавке зелий. Но вы получите шанс лицезреть редчайшие образцы истинного изящества и виртуозного мастерства, на какое только способно человеческое воображение. На несколько часов в этих стенах вы будете превращаться в исследователей неизведанного и творцов невозможного. Я даю вам десять минут, в течение которых вы можете встать и уйти из этой аудитории навсегда, либо остаться и столкнуться с самым сложным и самым коварным предметом изучения в истории магии. Взвесьте свои способности и решайте.

Двенадцать синхронных часовых стрелок громко защелкали во вновь воцарившейся тишине. Постепенно по аудитории поползли робкие шепотки и шелест собираемой со столов бумаги, а затем несколько раз скрипнула и тихонько притворилась входная дверь. Но Гермиона не могла видеть, сколько человек успело покинуть полумрак зала, потому что все ее внимание было сосредоточено на одной единственной точке, словно магнитом притягивавшей ее взгляд. Зачаровано она наблюдала, как медленно ритмично поднимается и опускается в такт дыханию широкая грудь профессора. Эти плавные повторяющиеся движения, словно волны океана, укачивали ее сознание, заставляя засыпать все тревоги, страхи и опасения, разливая по телу давно забытое и, казалось, уже недостижимое чувство покоя и умиротворения.

Всего чуть больше года назад она склонялась над этой грудью, обтянутой жестким полотном учительской мантии, царапающей щеку и оставляющей липкий влажный след его крови на ее коже. В панике и отчаянии она прижимала ухо к тому месту, где должно гулко биться сердце, борясь за жизнь своего грозного несокрушимого хозяина, старалась расслышать хриплое дыхание или ощутить биение пульса, но услышала лишь один тяжелый глухой удар ослабевшего сердца, и затем утонула в агонии тишины. Никогда еще Гермиона не чувствовала себя такой беспомощной и бессильной. Внезапно все ее знания, храбрость и решимость оказались бесполезны перед лицом абсолютной тишины и безжизненной тьмы опустевших черных глаз. Эта тишина отобрала у Гермионы нечто необъяснимое, что-то, чем она обладала, даже не зная об этом, проникла в самую глубину ее существа и прочно поселилась там, каждую ночь выплывая на поверхность и затопляя собой разум и чувства, заставляя вскакивать с постели в холодном поту, жадно глотая воздух, обжигающий легкие, и до боли прикусывать губу, крепко прижимая руки к груди, удивленно ловя ладошками учащенные удары собственного сердца. Это стало навязчивой привычкой – периодически прикладывать ладонь к груди, чтобы перепроверить, убедить саму себя, что она не застряла в одном из немых снов, и что сердце все еще стучит, отсчитывая минуты ее жизни, словно взятые взаймы у тех многих, кому повезло меньше чем ей в ту безумную ночь.

И вот он снова стоял перед ней, с идеально прямой спиной и надменным взглядом, произносил вступительную речь, одаривал ускользающих за дверь студентов презрительной усмешкой и буквально излучал силу и уверенность. Словно не было тех ужасающих минут агонии в Визжащей хижине, словно не вытекли из него последние капли жизни у нее на глазах. Он стоял, ровно и глубоко дыша, каждым вздохом утверждая, что нет ничего невозможного и ничто не утеряно безвозвратно. А Гермиона, будучи не в силах оторвать взгляда от вздымающейся, наполняющейся воздухом широкой груди, как под гипнозом начала ощущать, что ее собственное дыхание становится глубже и медленнее. Легкие впервые за долгое время до краев наполняются сладковатым влажным воздухом, словно до сих пор на них что-то незримо давило, а теперь как по мановению волшебной палочки невидимый груз был снят. Гермиону охватила внезапная легкость. Казалось, что тело без этого груза почти невесомо и вот-вот оторвется от земли, и плотный ком внизу живота, свитый из спутанных нитей страха, сожалений и вины, начал потихоньку распускаться, позволяя застывшим в напряжении мышцам немного расслабиться, давая возможность чуть прогнуть спину и расправить согнутые плечи, разрешая себе просто дышать.

Глава 3

Резкий звон колокола, возвещавший окончание первой лекции, заставил Гермиону подпрыгнуть на месте от неожиданности и вырвал ее из полумедитативного состояния, позволяя впервые с начала занятия отвести взгляд от старого-нового профессора зельеварения. Студенты потянулись к выходу. В просторных коридорах на них обрушился поток яркого солнечного света и шум гомонящей толпы, стряхнув с рассудка легкий транс, навеянный мастером зелий, впрочем, не рассеивая до конца произведенное первой лекцией впечатление.

- Он невероятный, не правда ли? – шепнула своей подруге рыжеволосая однокурсница Гермионы.
- О да, пугающий, но абсолютно невероятный. Я бы ни за что не отказалась посещать его занятия, даже если бы это означало, что придется завалить все остальные предметы и ночевать под дверью его кабинета на стопке учебников, – воодушевленно ответила невысокая фигуристая блондинка.
- Рейчел, как я тебя понимаю! Мег просто идиотка, что ушла посреди урока. Может, знание этого предмета и не пригодится в моей карьере, но я бы точно не отказалась узнать поближе преподавателя, – поддержала рыжая.
- У меня от одного его голоса мурашки по всему телу, – томно протянула Рейчел и, словно в подтверждение, выставила перед собой абсолютно гладкую руку.

Девушки в одинаковых зеленых мантиях, означавших принадлежность к факультету целительства, дружно захихикали.

Гермиона отвернулась к окну и в недоумении закатила глаза. Дожились. С каких это пор профессор Снейп стал объектом девичьих грез? Он однозначно не пользовался вниманием подобного рода в Хогвартсе.

О начале второй половины сдвоенной лекции возвестили сразу полюбившаяся Гермионе таинственная тишина и полумрак полукруглого зала. Затаив дыхание, студенты ожидали продолжения искусной речи преподавателя. Но Снейп, вопреки ожиданиям, вышел из-за трибуны, подошел к кипящим котлам и задал вопрос притаившимся слушателям.

- Кто из вас может перечислить названия этих семи зелий?

Он сделал широкий жест рукой, обводя стоящие перед ним котлы, и поднял внимательный выжидающий взгляд к студентам. Зал мгновенно наполнился легким гулом голосов, и вверх стремительно взлетели несколько рук. Гермиона прикусила нижнюю губу и изо всех сил сжала руки под партой, не позволяя сорваться рефлекторному движению. Снейп вскинул изящную бледную кисть в направлении высокого кудрявого первокурсника в последнем ряду, нетерпеливо трясущего поднятой рукой.

- Перечислите названия, только названия– описаний не требуется, по порядку, начиная справа, мистер…?
- Элайджа Вудсток, сэр! – почти выкрикнул довольный обращенным на него вниманием парень. – Первое зелье справа – это «Лунарис», второе – «зелье ночного видения»…
- Достаточно! – прогремел голос Снейпа, обрывая Элейджу на полуслове. – Минус десять баллов, мистер Вудсток, за неверный ответ. Кто-нибудь еще желает попытать удачу?
На этот раз в воздух поднялось вдвое меньше рук. Мастер зелий махнул в сторону одного из студентов, давая ему слово.
- Джереми Магвайер, сэр, – вежливо представился тот. – Первое зелье, как заметил Элайджа, это «Лунарис», а вот второе, я предполагаю, «Крисофорсис», или, как его еще называют, – «Черный паук». – Джереми на мгновение замер в ожидании реакции преподавателя.
- Вы предполагаете? – вкрадчиво осведомился Снейп. – Что ж, минус пятнадцать баллов, мистер Магвайер. Еще желающие? – На этот раз Снейп обратился с явной презрительной усмешкой на тонких губах, которая, к сожалению, не предостерегла еще троих студентов, поднявших руки, от роковой ошибки.
- Вы трое, представьтесь, – почти прорычал зельевар.
- Ричард Стаборн, – подавленным голосом отозвался парень со второго ряда.
- Элеонор Эджкоб, Рейчел Стивенс, – почти хором пропели хихикавшие ранее в коридоре девушки.
- Садитесь. По тридцать баллов с каждого, – удовлетворенно проурчал Снейп. – Есть какие-то предположения о причине, по которой ваша группа потеряла сто пятнадцать баллов за три минуты урока? – обратился он к группе.
Гермиона облегченно выдохнула и подняла высоко в воздух побелевшую от напряжения руку.
- Мисс Грейнджер, какая… неожиданность. Мы все во внимании, – лениво протянул зельевар, приподымая тонко очерченную бровь в типичном вопросительном жесте.
- Сэр, – робко начала она, – нельзя с точностью определить, какое зелье находится во втором котле с такого расстояния. Можно угадать один из трех вариантов, но чтобы знать точно, нужно видеть характерный осадок на дне котла. И нельзя с уверенностью сказать, какое именно зелье находится в четвертом котле, потому как оно вероятнее всего модифицировано, или является чем-то, что мне неизвестно.
- Хотите подойти поближе и исправить ошибку ваших коллег? – вкрадчиво поинтересовался Снейп.

Гермиона кивнула и на негнущихся ногах отправилась к центру аудитории с семью кипящими котлами. Жар от бурлящих зелий и теплое дыхание учителя за спиной заставили выступить на лбу несколько капелек пота. Девушка нетерпеливым жестом откинула густые вьющиеся волосы с лица и с интересом склонилась над вторым котлом.

- Первое зелье – это «Лунарис», – отточенным академическим тоном начала она, – второе «Зелье ночного видения». – Элайджа и несколько других студентов недовольно заворчали в ответ. – Третье «Веритасерум», четвертое «Живая вода», пятое «Состаривающее зелье», шестое «Антиликантропное». В седьмом я не уверена, но, возможно, это измененный вариант «Жабророста», – закончила перечисление Гермиона, не решаясь поднять глаза и увидеть реакцию саркастичного учителя.
- Присаживайтесь, мисс Грейнджер, – услышала она нейтральный голос за спиной и отправилась на свое место. – Для всех остальных эссе на три свитка к следующему занятию на тему «Различия между зельями “Ночного виденья”, “Крисофорсис” и “Зельем кромешной тьмы”». Все свободны.

В это же мгновение раздался звон колокола, и Снейп исчез за дверью в вихре развевающейся мантии. Гермиона собрала вещи со стола и, провожаемая гневными взглядами Рейчел и Элеонор, направилась к выходу из аудитории, безуспешно пытаясь сдержать расплывающуюся на губах улыбку.

Глава 4

Три месяца занятий пролетели почти незаметно. Погода стояла теплая, но дождливая, в воздухе пока еще не чувствовалось приближение зимы. Студенты уже плотно втянулись в график занятий, но паническое состояние, предшествующее экзаменам в конце семестра, пока не успело завладеть юными умами. В библиотеке, залитой мягким золотистым светом свечей, было как всегда тихо и уютно. Гермиона сидела за дальним столиком в углу, полностью погрузившись в пыльный том «Углубленной травологии», тщетно пытаясь уловить разницу между луноцветом малым и луноцветом невеликим, когда прямо перед ней сквозь книжный стеллаж раздалось уже порядком поднадоевшее девичье хихиканье. Неразлучные Элеонор и Рейчел сидели за длинным столом вместе с еще десятком девушек со старших курсов и о чем-то тихо беседовали. Время от времени с их стороны доносился веселый смех. Потеряв всякую надежду дописать эссе по травологии, Гермиона встала из-за стола, поставила тяжелую книгу на стеллаж и, на минуту замешкавшись, положила рядом с ней «удлинитель ушей Уизли».

Не то чтобы подслушивать чужую болтовню было в ее привычках. Но любопытство Гермионы было задето еще в конце сентября, когда Рейчел, а затем и Элеонор из ее группы сменили обычные зеленые мантии на шелковые бледно-голубые и часто стали общаться с наиболее талантливыми студентами старших курсов, носивших такие же мантии с нашивками герба Нимуэ. Погруженная с головой в учебу Гермиона ни за что не обратила бы внимания на смену гардероба нескольких однокурсников, если бы сразу после этого она не заметила, что преподаватели стали уделять им несколько больше времени, чем остальным учащимся. Это показалось важным, и постепенно Гермиона начала видеть, что студенты в голубых мантиях, в независимости от курса и факультета, пользовались особой популярностью как среди учащихся, так и среди преподавателей. Они получали особые привилегии при расселении в общежитии и при пользовании библиотекой, занимали все должности в системе самоорганизации учащихся, и что самое важное – именно им принадлежали все фотографии на доске почета лучших учеников этого университета. Девушка мимолетом расспросила одного из однокурсников по поводу голубых мантий, но не получила внятного ответа, кроме того, что эти мантии – отличительный знак сестринства имени Нимуэ. Когда же Гермиона попыталась вежливо поинтересоваться у Рейчел, что это за сестринство и как в него попасть, блондинка только отмахнулась общей фразой: «Тебе это вряд ли будет интересно». Теперь было задето не только любопытство, но и самолюбие одной из самых трудолюбивых и амбициозных студенток МУМНИ. Каким образом ей может быть «неинтересно» оказаться в числе наиболее талантливых и успешных выпускников? И если быть до конца честной с самой собой, Гермиону слегка задевало, что она так и не смогла влиться ни в одну компанию с начала учебы и не завела новых друзей, как обещала маме и Гарри. Учеба была, безусловно, крайне увлекательной, но немного общения со сверстниками ей бы тоже не повредило.

И поэтому сейчас она сидела за пустым столом в библиотеке, делая вид, что читает раскрытую перед ней книгу, и прислушивалась к разговору сидящих в следующем ряду девушек.

- Инга, бесстыжая ты бестия, как только у тебя хватило наглости перейти дорогу бедному Себастиану? Он полтора года безуспешно ухаживал за профессором Мажик, а ты всего за одну неделю разрушила все планы бедолаги. И тебе ведь даже не нравятся женщины, или помолвка с Патриком была только прикрытием? – доносился ехидно-заговорщицкий голосок незнакомой Гермионе девушки.

- Помолвка с Патриком не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Мне, может, и не нравятся женщины, но определенно прельщает перспектива карьеры в Международном Исследовательском Бюро Магической Флоры и Фауны, и для этого мне необходимо «превосходно» по травологии в выпускном году. Вы же знаете, что мне ни за что не сдать травологию выше, чем на «удовлетворительно», без всестороннего содействия нашего любимого профессора Мажик, – слово «любимого» девушка протянула почти нараспев. – К тому же, Берта, не думаю, что в твоем вкусе низкорослые лысые старички, но это не помешало тебе кувыркаться весь первый семестр четвертого курса с профессором Уолбертом.
Вслед за этой репликой по столу прокатилась очередная волна всеобщего хихиканья.

Гермиона, сморщив лоб от недоумения, пыталась сообразить, всерьез ли девушки говорят о том, что она только что услышала? Или это такое своеобразное чувство юмора, как в свое время у Парвати и Лаванды была привычка сочинять любовные приключения, которых никогда не было ни у одной из них? Наверняка это просто шутка. Профессор Уолберт вел «мертвые языки» и не преподавал у Гермионы, но она множество раз видела его в коридорах университета. Ему на вид было не меньше ста пятидесяти, и он едва ли по росту доходил ей до лопаток, а ведь она и сама не отличалась высоким ростом. Хотя о профессоре Мажик и ходили слухи, что у нее были романы с несколькими бывшими студентками, но ведь это просто сплетни, правда же?

- Все равно мне жаль беднягу Себастиана, он так надеялся на повышение среднего балла. Но справедливости ради, у него не было никаких шансов в сравнении с тобой, Инга. Я бы убила за такие волосы, как у тебя, – тяжело вздыхая, вклинилась в разговор Рейчел.

Гермиона на какую-то секунду пожалела, что не может видеть сидящих за соседним столом девушек. У Рейчел были вполне нормальные послушные светлые волосы, в то время как вьющаяся непокорная копна на голове Гермионы неизменно оставалась болезненной занозой для ее самооценки. Подумав всего мгновение, бывшая гриффиндорка развернулась в пол-оборота и, направив палочку на книжный стеллаж, произнесла заклинание односторонней прозрачности. Если уж шпионить, то до конца. Она тут же поняла, кто из сидящих за столом та самая роковая Инга. Прямо напротив нее сидела хрупкая кареглазая ведьма, по плечам которой крупными шелковыми волнами ложились черные кудри, спускаясь почти до колен, делая девушку еще более изящной и заставляя словно светиться на контрасте ее бледную гладкую кожу. Рядом с ней весьма привлекательная Рейчел казалась блеклой и невзрачной. О себе в сравнении с черноволосой красавицей Гермиона даже думать не хотела.

- Ну что ты, Рейчел, у тебя очень красивые волосы. К тому же, я слышала, что профессор Снейп все равно предпочитает рыженьких. – Инга чуть наклонилась к столу и заговорщицки подмигнула Элеонор, та, в свою очередь, расплылась в довольной улыбке.

При упоминании профессора Снейпа в таком контексте у Гермионы что-то неприятно кольнуло под лопаткой, и она постаралась поменять положение тела, виня во всем жесткую спинку стула, впившуюся между ребер.

- Это мы еще посмотрим, – недовольно фыркнула Рейчел, игнорируя комплимент о волосах. – Никому за прошлый год не удалось заполучить хрустальный кубок, так что вопрос о предпочтениях Снейпа пока не закрыт. – Она надула накрашенные губки и с вызовом взглянула на рыжую подругу. Элеонор только неопределенно повела плечами, не желая раздувать конфликт.
- Мери, а как твои успехи в трансфигурации? – с лукавой улыбкой обратилась все та же Инга к сидящей в уголке третьекурснице.
- О, гораздо лучше! – воодушевленно откликнулась девушка, обнажив идеально ровные жемчужные зубки в довольной улыбке. – Думаю, я могу рассчитывать на «превосходно» в этом семестре. Хотя я уже извела восемь тюбиков крема от синяков. Это абсолютно раздражающая привычка – пороть меня каждый раз, когда я неправильно провожу обратную трансфигурацию его любимой вазы.

Новый поток хихиканий и притворно-тяжелых вздохов раздался из-за стола, после чего голос подала Лиана Макмилан, студентка четвертого курса, которую Гермиона узнала по той самой фотографии с доски почета за предыдущий год.
- Как я тебя понимаю, меня до сих пор передергивает от вида кожаных ремней с заклепками. Но результат стоил каждого потраченного тюбика крема. Профессор Мальсибер настоящий гений в трансфигурации, и ничто не сравнится с его индивидуальными уроками. – В подтверждение своим словам Лиана легко взмахнула палочкой, без малейших усилий превращая обычный листок пергамента в невероятно красивую золотую диадему с вкраплениями рубинов, и после второго взмаха на столе вновь образовался чистый листок.

Гермиона с трудом подавила восхищенный вздох. Превращение драгоценных металлов из обычных предметов, да еще с такой точностью и изяществом исполнения, – это высший уровень трансфигурации, непосильный даже для ее бывшей наставницы профессора МакГонагалл. Неудивительно, что фотография Лианы красуется на доске почета, с таким-то уровнем мастерства.

Где-то за окном зазвонил колокол, свечи в библиотеке замерцали, и свет заметно потускнел, предупреждая всех засидевшихся допоздна, что время работы подошло к концу и через пять минут библиотечный зал будет закрыт. Девушки за соседним столом суетливо засобирались на выход. Гермиона сняла заклинание прозрачности со стеллажа, сложила в сумочку удлинитель ушей и аппарировала в дом родителей, с которыми она жила после их возвращения из Австралии. Она постаралась отогнать от себя все мысли о подслушанной беседе. Завтра первым занятием по расписанию были сдвоенные зелья, а значит, нужно выспаться, чтобы не перепутать что-нибудь спросонья и не оказаться объектом саркастичных замечаний профессора.

Глава 5

Выспаться так и не удалось. Всю ночь Гермиону преследовал образ старенького профессора Уолберта, прикрытого только своей длинной седой бородой, с тонким ремнем с заклепками в руках, танцующего традиционный ирландский танец на сцене зала торжеств МУМНИ и напевающего песню хогвартской распределяющей шляпы.
- Ну и бред, – сердито пробормотала бывшая гриффиндорка, усаживаясь за привычную парту в первом ряду, уже ощущая легкое волнение в предвкушении начала любимого урока.

Профессор Снейп определенно был не в духе. Он нетерпеливо мерил широкими шагами зал аудитории, плотно сжимал руки за спиной – верный признак раздражения, и испепелял взглядом каждого осмелившегося издать малейший звук. Это стало одним из маленьких тайных удовольствий Гермионы – наблюдать за мастером зелий, изучать его отточенные до автоматизма жесты, угадывать по глубине морщинки на высоком лбу, сколько баллов будет потеряно сегодня их группой. Было что-то неуловимо увлекательное в том, как профессор Снейп одним взглядом мог заставить любого студента признаться в самых страшных грехах или полностью потерять дар речи. В том, как одним жестом приподнятой брови он умел выражать сотни оттенков эмоций от уничижительного презрения до снисходительного одобрения, в том, как, почти незаметно меняя тембр голоса, ему удавалось заставить слушателей затаить дыхание и внимать каждому слову или начать нетерпеливо вскакивать с места, желая ответить на поставленный вопрос.

Как долго можно смотреть на воду, прежде чем появится искушение зачерпнуть ладонью ее манящую прохладу и утолить жажду? Как долго можно смотреть на огонь, прежде чем захочется придвинуться поближе и впитать в себя его щедрое тепло? И как долго можно наблюдать за человеком, прежде чем поймаешьсебя на мысли, что просто наслаждаешься его присутствием? Что втайне любуешься знакомыми чертами и начинаешь скучать, если не видела его дольше обычного, и с нетерпением ждешь новой встречи, даже если та обусловлена только учебным расписанием и во время нее вам вряд ли предстоит обменяться более чем десятком слов, не несущих в себе ничего личного или значимого…

- Может быть, вы сможете ответить, мисс Грейнджер? – где-то совсем близко вдруг раздался бархатный голос, в котором звучали до боли знакомые и не предвещающие ничего хорошего язвительные нотки.

«О нет! – молниеносно пронеслось в голове у Гермионы. – Нет, нет, нет, только не это! Как я могла так нелепо отвлечься прямо посреди лекции профессора Снейпа? Вот сейчас я точно услышу несколько личных слов, и мне они наверняка не понравятся»

- Прошу прощения, профессор, я отвлеклась и не расслышала вопроса, – боясь поднять глаза, сдавленным голосом протараторила студентка.

- Неужели? – в притворном удивлении проурчал прямо у нее над ухом мастер зелий. – И на что, позвольте поинтересоваться, вы… отвлеклись? – все таким же вкрадчивым голосом продолжил он, склонившись прямо над ее плечом, так, что краешки его длинных волос скользнули по широкому воротнику ее студенческой мантии.

Гермиона ощутила, как к горлу подкатывает горький ком, а к лицу предательски начинает приливать краска. Сердце колотилось так громко – казалось, что Снейп запросто его услышит. Она пыталась найти подходящий ответ, который не вызовет еще большего гнева зельевара, но во рту внезапно все пересохло, и, нервно сглотнув, Гермиона облизала пересохшие губы, собирая последние крупицы храбрости, чтобы посмотреть на профессора. Но подняв взгляд, она увидела не разъяренного, а отчего-то невероятно довольного собой Снейпа с его фирменной язвительной ухмылкой. Казалось, он от души развлекается, наблюдая за ее мучениями и жалкими попытками найти оправдание своей невнимательности. Его теплое дыхание щекотало чувствительную кожу на шее девушки, щеки ее горели все сильнее, и любые слова оправдания так и застряли на кончике языка, не обратившись в звуки.

- Вам нечего сказать? – с той же самодовольной ухмылкой заметил Снейп. – Это впервые на моей памяти. Что ж, минус пятьдесят баллов, мисс Грейнджер, за то, что позволили себе отвлечься на моем уроке. – На слове «моем» он еще ниже склонился к ее плечу, почти прошептав его в самое ушко, после чего резко развернулся на каблуках, хлестнув по ее ногам краями взметнувшейся мантии, и как ни в чем небывало продолжил читать лекцию, ни слова из которой Гермиона так и не запомнила.

После звона колокола она первой вылетела из аудитории, слыша за спиной ехидные смешки одногруппников и фразы: «это рекорд по потере баллов», «так ей и надо, не будет такой зазнайкой». Глаза внезапно защипало от слишком яркого света, льющегося из высоких окон длинных коридоров. Перед самой дверью в кабинет трансфигурации ее догнала запыхавшаяся и раскрасневшаяся Рейчел, а вслед за ней слегка раздраженная Элеонор.

- Гермиона, подожди! Куда ты так умчалась? – блондинка поймала ее за локоть и развернула к себе, одаривая ослепительной улыбкой. – Ну, ты даешь, подруга, мы и не догадывались, что в тебе это есть!
Гермиона в недоумении только поморщила лоб, не особо понимая, о чем говорит однокурсница.
- Действительно, когда ты спрашивала про сестринство, мы думали, что ты только из праздного любопытства, и тебя подобные вещи не интересуют, а тут такое! – в искреннем удивлении продолжила Элеонор.
- Кто бы мог догадаться, что на самом деле скрывается под этой чопорной маской правильной мисс Грейнджер, – перехватила разговор Рейчел, неумело имитируя интонации Снейпа. Девушки переглянулись между собой и глупо захихикали.
Гермиона некстати вспомнила Лаванду Браун и с трудом подавила в себе желание закатить глаза. Она никогда не понимала, о чем говорят Парвати с Лавандой, и почему они постоянно хихикают.
- В общем, в среду в восемь состоится новый прием желающих, приходи без пятнадцати к западной башне, надень что-нибудь белое, – пролепетала Элеонор и, подхватив под руку подругу, умчалась дальше по коридору, оставив Гермиону с приоткрытым в изумлении ртом.

Глава 6

Стоя на ступенях западной башни с тремя другими новичками, облаченными в белые мантии, Гермионе все еще казалось, что это какой-то глупый розыгрыш. Вот-вот из алых кустов бересклета выскочат Рон с Гарри и забросают ее хлопушками с несмывающейся краской из Удивительных Ультрафокусов Уизли, так, что ее белая мантия окрасится всеми цветами радуги. Она сотни раз прокручивала в голове странный разговор с Рейчел и предшествующие ему события, но так и не смогла прийти к какому-либо логическому выводу. Что такого она могла сделать, что заставило общество самых популярных и талантливых студентов внезапно принять ее? В голове царила блаженная пустота, ни одной, пусть даже самой нелепой идеи в ответ на мучивший ее вопрос не находилось.

Погруженная в собственные мысли, Гермиона полностью пропустила вступительную речь старосты сестринства Нимуэ, которой оказалась уже известная ей по подслушанной в библиотеке беседе Инга. Она училась на последнем курсе и носила особую нашивку с гербом не Нимуэ, а Мерлина. Гермиона только предположила, что это и есть отличительный знак старосты. Церемония посвящения была долгой и невыразительной. Новичков по очереди вызывали в один из круглых кабинетов башни и беседовали с каждым почти по часу, после чего они выходили в уже традиционных бледно-голубых мантиях. Гермиона оказалась последней из претендентов и порядком устала стоять у входа в здание в не самую теплую ноябрьскую ночь. Когда ее, наконец, позвали в кабинет, вместе с ней прошла ее однокурсница Рейчел.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 Следующая ⇒