Лондон, 1819 год 9 страница

— Это ты хочешь меня рассердить.

— Тогда другого выхода нет. Придется ждать,

Глава 24

Оставшуюся часть вечера Уоррен играл в карты с Клинтоном и двумя англичанами. Он почти не вникал в суть игры и был непростительно рассеян, поэтому проиграл две сотни фунтов. Только подумать, он пришел сюда подыскать себе любовницу! Но как только приехала Эми, все его благие намерения рухнули. Она все еще танцевала с кем-то из дюжины поклонников, которые теперь примутся обивать пороги с визитами. На этом настояла его собственная сестра. Ему оставалось только надеяться, что один из них привлечет девушку настолько, что она оставит его, Уоррена, в покое.

— Опять то же самое, янки, — снова пожаловался партнер слева от Уоррена.

Уоррен посмотрел на свои карты и бросил их на стол.

— Прошу прощения, — сказал он, поднимаясь из-за стола, а затем обратился к брату:

— Я возвращаюсь в отель.

— Мудрое решение в твоем состоянии.

— Клинтон, только не начинай.

— И не собирался. Увидимся утром.

Утром перед отплытием они намеревались попрощаться с сестрой, которая все еще не вставала и не могла их проводить. Уоррен тоже собирался заглянуть, однако потом счел это необязательным. Поскольку он не уходит в море, а остается, он увидится с сестрой и позже. Как только она начнет вставать, он приедет и возьмет ее с ребенком на прогулку. Хорошо бы хоть немного побыть с ними наедине, чтобы ее домочадцы не мешали. А пока лучше держаться подальше от Беркли-сквер.

Уоррен прошел мимо бального зала к выходу, не пытаясь взглянуть на Эми с ее обожателями, и напрасно. Она поджидала его в холле, скрывшись за кадкой с огромным папоротником.

Уоррен заметил край голубого платья и кончик туфельки. Он хотел пройти мимо, но Эми выскочила из укрытия и загородила ему дорогу.

— Полагаю, ты взбешен? — сразу выпалила она. Она выглядела несколько смущенной, но это не смягчило Уоррена.

— Ты права, и лучше будет, если я больше тебя не увижу.

Этот холодный голос и резкий ответ словно придали ей сил. Неожиданно ее кобальтовые глаза снова засияли.

— Как грубо! Между прочим, я тобой тоже недовольна. Совсем не обязательно было рассказывать о нас с тобой.

— Не о нас, а о тебе.

— Это одно и то же, — ответила она с присущей ей жизнерадостностью. — Думаю, ты знаешь, что теперь мне не избежать бесконечных душеспасительных бесед.

— Вот и прекрасно. Может, им в отличие от меня удастся тебя образумить.

— Они будут толковать только о том, что ты неподходящая пара, но это мне известно.

— Зачем же ты упорствуешь?

— Здравый смысл не имеет никакого отношения к чувствам, которые вызываешь у меня ты.

— Боже, только не начинай сначала. — Он отодвинул ее в сторону, но она быстро преградила ему путь к выходу.

— Я еще не все сказала, Уоррен.

— А я — все.

— — Ты понимаешь, что дал им оружие в руки? Они отговорят отца, и он не даст нам согласия.

— О, ты имеешь в виду, что из сегодняшнего вечера получится что-нибудь путное? — ответил он.

— Не надейся. Просто тогда нам придется бежать.

— Эми, скажи, ты теперь уже больше не боишься, что тебя отошлют в деревню? Я полагал, это было твоей основной заботой.

Наконец-то самоуверенности у нее поубавилось.

— Пока это еще возможно. Но ты не беспокойся. Я вернусь.

— И тебя вновь сошлют?

— Может быть, но я все равно вернусь.

— Надеюсь, к третьему разу я уйду в море. Она с неодобрением покачала головой:

— Ты изо всех сил пытаешься рассердить меня, и тебе это удается. Но на твое счастье, у меня не остается ни капли зла на тебя.

— Чего нельзя сказать обо мне.

— У тебя еще все впереди. Уоррен тяжело вздохнул:

— Ты все время нарушаешь правила! Ты должна не поощрять меня, а отбиваться.

— Покажи, где это написано.

— Ты прекрасно знаешь, что у тебя ни стыда, ни совести.

— Да, но я только с тобой так себя веду. Разве я тебе не говорила?

— Да, говорила. — Но Уоррен все еще ей не верил. А если она не беременна… — Ты просто надеешься заманить меня в ловушку, подарить чужого ребенка. Вот почему ты так настойчиво добираешься до моей постели.

Вот это наступление!

— Почему ты не веришь моим словам? Разве ты первый раз слышишь, как ты красив и какое желание вызываешь? Почему бы мне не хотеть тебя ради тебя?

— Уверен, что не вызываю никакого желания. Он воспитывал это в себе годами и теперь уже не сомневался.

— Не беспокойся, я все улажу. Находиться с тобой рядом будет очень приятно, ты станешь очарователен, как Дрю, и спокоен, как Томас. Просто надо обуздать твой темперамент. И все. С тобой будет приятно иметь дело, и я жду не дождусь, чтобы мы поженились.

Уоррена подкупила ее рассудительность. Он еле освободился от чувства, что она и на самом деле знает какие-то магические слова, которые могут переделать его жизнь и сотворить чудо.

— Откуда такая уверенность, Эми?

— Если бы ты, как и я, мог видеть в людях хорошее, ты бы не сомневался.

Она отступила, пропуская его. Уоррен отказался от попыток оставить за собой последнее слово. Все равно она никогда ему не позволяла этого. Не успел он сделать и нескольких шагов, как она снова заговорила:

— Я приехала сегодня только потому, что хотела встретиться с тобой на балу. Не прячься от меня, приезжай, теперь ты один в номере, и я могу приехать сама.

Уоррен похолодел. Эми рядом с ним, и постель в двух шагах? Завтра же утром он поменяет гостиницу.

— Мы можем отправляться домой, дядя Джеймс, — сказала Эми, подходя к столу с напитками.

— Слава Богу, — ответил Джеймс, а затем спросил:

— Почему так рано?

— Уоррен уехал.

Джеймс в ответ закатил глаза и отправился в гардеробную. Надо поговорить с маленькой чертовкой, и немедленно, по пути домой. Он не должен позволять ей тараторить всякие ужасные вещи так, что невозможно вставить ни словечка. Где она только научилась так разговаривать со старшими, да еще с такой смелостью!

Дети Эдди всегда отличались образцовым поведением. Бог мой, не Джереми ли виноват, что она ступила на скользкий путь? Да, именно так. Последнее время дети слишком часто общались, и молодой негодяй мог смутить невинную душу.

Когда экипаж тронулся, Джеймс все еще об этом раздумывал и, как только дверца закрылась, сказал Эми:

— Джереми ответит мне за все, увидишь. Обескураженная, Эми спросила:

— За что?

— Смелость, переходящая в наглость, которую мы сегодня видели, — его рук дело.

— Он-то при чем?

— Очевидно, ты у него научилась. Эми только улыбнулась любимому дяде.

— Чепуха. Мне всегда было свойственно говорить правду, просто раньше я сдерживалась.

— Тебе и впредь надлежит сдерживаться.

— В обычное время обязательно, но сейчас нам нужна искренность, когда мы говорим об Уоррене.

— А мы и не будем говорить об этом неотесанном мужлане. Ты должна признать, что все это было показное, ты хотела спасти его шкуру, потому что тебе стало его жалко или еще по какой-нибудь глупости. Я прекрасно все пойму. И даже никогда тебе не напомню.

— Я не могу этого сделать, дядя Джеймс.

— Постарайся, — произнес он с отчаянием в голосе. Эми покачала головой:

— Никак не могу понять, почему ты так к этому относишься. Не ты, а я буду с ним жить.

— И ты не будешь, — настаивал Джеймс, — любой другой был бы тебе лучшей парой. Он тебе совершенно не подходит.

— Он мне подходит, — прервала Джеймса Эми, — просто ты его не любишь.

— Безусловно, но сейчас я не об этом. — Пора было перейти к фактам. — Кроме того, он не испытывает к тебе ответных чувств, моя дорогая. Своими ушами слышал, как он это говорил.

— Это ложь.

Джеймс резко выпрямился на сиденье, напрягся как перед боем, хотя противника здесь не было, и, переведя дыхание, спросил:

— Как ложь?

Эми не обратила никакого внимания на его воинственность.

— Он испытывает ко мне страсть, но не желает связывать себя узами брака. Ваше вмешательство до добра не доведет. Я приручу его постепенно. Если мне это не удастся и он от меня все-таки отвернется, это будет единственное, что я приму. Во всех остальных случаях я никогда не перестану пытаться, даже если мне придется ехать за ним в Америку. Поэтому не уговаривайте меня, дядя Джеймс. Это ни к чему хорошему не приведет.

Она связала его по рукам и ногам. Он, конечно, мог бы убить этого подлеца. Но Джордж это не понравилось бы. Она никогда бы его не простила. Проклятие ада!

— Твой отец не даст тебе благословения, будь уверена.

— Разумеется, после твоих разговоров.

— Тогда забудь о нем.

— Нет, — последовал твердый ответ.

— Забудь, Эми, он слишком стар для тебя. Когда ты достигнешь его возраста, он уже одряхлеет и будет вовсю стучать палкой.

Эми расхохоталась от всей души:

— Ну перестань, дядя, он только на восемнадцать лет меня старше. Через восемнадцать лет ты собираешься ходить с палкой?

Джеймс находился в расцвете лет и едва ли мог представить подобное. Через восемнадцать лет Джек начнет интересоваться мужчинами, и ему придется взять это в свои руки!

— Не говори мне ничего о разнице в возрасте, пожалуйста. Я только об этом и слышу от Уоррена.

— Почему же ты не слушаешь старших? Она ответила Джеймсу недовольным взглядом, а того буквально распирала гордость. Однако Эми быстро нашлась:

— Возраст, мягко говоря, не самое главное. Этого нельзя исправить, и я предпочитаю думать о другом. Уоррену предстоит избавиться от очень многих недостатков, так что тут уже не до возраста.

— Ты признаешь его недостатки?

— Я не слепа.

— Тогда что ты в нем видишь?

— Мое будущее счастье, — ответила она бесхитростно.

— Где же ты нашла магический кристалл? Эми засмеялась:

— Тебе будет интересно узнать, что Уоррен однажды сказал мне то же самое.

— Боже милостивый, никогда так не говори. Я думаю совершенно иначе, чем этот негодяй.

— Уверена, он бы тоже пришел в ужас, если бы я сравнила его с тобой.

Джеймс подозрительно прищурился. Она сравняла счет за его замечание о старших. В конце концов, она Мэлори и не долго думая дает сдачу. Он почти сочувствовал янки.

— Душечка, уж не ссоришься ли ты со мной?

— Боже, дядя, как это пришло тебе в голову? Но учти, что если мне чего-нибудь захочется, то по упорству я перещеголяю любого в семье.

— Эми!

— Дядя Джеймс! Если ты будешь продолжать подобные разговоры, то ничем хорошим это не кончится. Когда я впервые полгода назад познакомилась с Андерсенами, я поняла, что Уоррен — мужчина для меня. Это не случайная мимолетная прихоть. Разумеется, англичанин больше бы подошел, но я не выбирала. Таковы мои чувства. Мне кажется, я люблю Уоррена.

— Проклятие ада! — только и сказал Джеймс.

— Именно таковы мои чувства. Он проведет меня через ад, пока не привыкнет.

— Мне жаль тебя, — проворчал Джеймс.

— Не думала, что меня будут жалеть. — И она подмигнула ему с плутовской улыбкой:

— Ничего, дядя, я тоже ему устрою хорошую преисподнюю!

Глава 25

— Эми и Уоррен? — недоверчиво переспросила Джорджина.

— Ты и в первый раз меня прекрасно слышала, — отрезал муж, продолжая бегать по спальне, как тигр в клетке.

— Но Эми и Уоррен?

— Да! Да! Да! И можешь не сомневаться, Джорджина, что я убью его, если он еще раз посмотрит на нее, — пообещал Джеймс.

— Нет, ты этого не сделаешь, и давай все выясним раз и навсегда. Это она к нему стремится, а не наоборот?

— Неужели я недостаточно понятно тебе объяснил? Тебе нужны чертежи и диаграммы?

— Пожалуйста, Джеймс Мэлори, сбавь обороты. Все это, мягко говоря, поражает, если хочешь знать.

— Ты полагаешь, что меня — нет?

— Но у тебя уже было время переварить такую новость.

— Никакого времени не хватит, чтобы разобраться с этой дьявольской задачей. Что я скажу своему брату?

— Которому?

Он метнул на нее ужасный взгляд.

— Тому, под крышей которого она живет! Ее отцу. Теперь понятно?

Джорджина пропустила иронию мимо ушей.

— Вряд ли это сейчас самое главное. По твоим словам, ее не волнует мнение старших. Едва ли здесь можно надеяться на случайность или мимолетность. Надо же, она полюбила его с первой встречи! Теперь меня не удивляет, что она всегда так подробно расспрашивала меня о братьях!

— Выходит, ты тоже в этом участвовала?

— Уверяю тебя, невольно. У меня и в мыслях этого не было. И тем не менее верится с трудом. Нежная маленькая Эми преследует Уоррена?

— Не надо искать приличных выражений. Она соблазняет его изо всех сил. И сама это признала, а по словам твоего брата, она пристает к нему везде, где его видит.

— Тогда почему ты так на него сердишься, если он ни в чем не виноват?

— Потому что я отказываюсь верить, что он совсем ее не поощрял. Она чертовски уверена, что своего добьется.

— Это, быть может, оптимизм, свойственный ее возрасту?

— Хотелось бы так думать, но, к сожалению, здесь совсем другое.

— Получается, ты намекаешь, что она… что он…

— Боже, Джордж, что ты медлишь, говори, — поторопил ее муж.

— Ты думаешь, она окажется в его постели?

— Именно. Интересно, если она подарит ему свою невинность, женится он на ней или нет?

— Для Уоррена самое главное — преодолеть отвращение к женитьбе. — Джорджина вздохнула. — Джеймс, если дойдет до крайности, ему придется жениться, я сама об этом позабочусь, если твоя семья пустит все на самотек.

— Эми не согласится, если он сделает это не по доброй воле.

— Почему же нет? Подобным образом я получила тебя и очень довольна сделкой.

— Просто она не хочет таким способом его получить, вот и все. — Он внезапно остановился и усмехнулся:

— О, может, в этом все дело. Мы нажмем и вынудим его.

Джорджина уставилась на него:

— Но Уоррен же еще ничего не сделал! Джеймс пожал плечами:

— Так или иначе, он уже скомпрометировал девушку. Небольшая встряска, и он признается!

— О нет, ты так не поступишь. Я запрещаю тебе бить моего брата.

— Совсем немного, Джордж, он выживет, — попытался он ее успокоить.

— Да, и снова захочет тебя вздернуть. Не вздумай, Джеймс.

— В этом есть своя поэзия, своя справедливость.

— Отнюдь нет, когда дело не заканчивается браком. Ты просто должен убедить Уоррена держаться от Эми подальше. Рано или поздно ей придется отступить.

— Вряд ли. Она уже подумывает о том, чтобы отправиться за ним в Америку.

— Убежать одной? Боже, это совсем никуда не годится. Может, мне с ней поговорить? В конце концов, я знаю Уоррена лучше других.

— Поговори, но знаешь, слушать ее невозможно.

— Пожалуйста, только не начинай, тетя Джордж, — говорила Эми на следующий день за чаем. Джорджина лежала на софе, где Джеймс устроил ее и затем оставил для нелицеприятного разговора. Джорджина утром уже видела несколько раз племянницу и ничем не намекнула на свою осведомленность. Теперь она только спросила:

— Ты что, читаешь мысли? Эми рассмеялась:

— Чтение мыслей, магические кристаллы? Волшебство? Последнее время я снискала славу колдуньи!

— О чем ты?

— Не надо быть волшебницей, чтобы читать твои мысли. Все утро ты смотришь на меня как-то странно, не говоря уже о вопиющей рассеянности. Поскольку за эту ночь я не выросла на две головы, значит, дядя Джеймс тебе обо всем поведал и теперь твоя очередь меня наставлять на путь истинный.

— Извини, Эми, — сказала Джорджина, слегка покраснев. — Неужели я по-особому смотрела на тебя?

— Мне все равно. А вот Бонд был просто ошеломлен, когда ты поцеловала его в нос и сказала: «До завтра, дорогой».

— Не может быть! — воскликнула Джорджина.

— Забавно, он пытался три раза объяснить, что завтра уже будет посреди океана, но ты не обратила никакого внимания. Он так и ушел, бормоча проклятия климату, который сводит людей с ума.

— Ох, перестань. — Джорджина не смогла удержаться от смеха. — Сознайся, ты это придумала.

— Руку даю на отсечение. Слава Богу, Уоррен не слышал Бойда, иначе бы встревожился и заставил повернуть все корабли обратно, чтобы удостовериться, кто виновен: муж-висельник или все-таки климат.

Джорджина на этот раз не рассмеялась, а спросила:

— Ты хочешь сказать, что знаешь Уоррена лучше меня?

— Совсем нет, но его действия легко предсказуемы, когда речь идет о положительных сторонах. А о тебе он заботится по-отечески. Ты будешь скучать по своим братьям? Два из трех кораблей сейчас уже в открытом море.

— Конечно, но я думаю, они вернутся через несколько месяцев. Они должны привезти управляющего для лондонской конторы.

— Ты не смогла уговорить их взять англичанина?

— Нет.

— Уоррен, наверное, ждет не дождется, чтобы отправиться в море самому.

— Он не из тех, кто начинает бросаться на стену, когда долго сидит на берегу, — сказала Джорджина.

— Рада это слышать, но я имела в виду другое — его желание избавиться от меня, а не просто уйти в море. Лицо Джорджины сразу стало серьезным.

— Эми, я не хочу, чтобы ты страдала.

— А ты и не увидишь этого. Мой роман закончится так же счастливо, как и твой.

— Не могу назвать это ложем из роз, когда мой брат и муж только и думали, как бы вцепиться друг другу в горло.

— Просто у роз были шипы. — Эми усмехнулась. — Я, кстати, предпочитаю нарциссы.

— А получишь один львиный зев, — мрачно предсказала ей Джорджина, вызвав, однако, у Эми приступ такого хохота, что вынуждена была на какое-то время остановиться:

— Я не шучу.

— Понятно. — Эми опять улыбалась. — К тому времени когда я его приручу, он станет как шелковый.

— Эми, легкомыслие в крови семейства Мэлори, — закатила глаза Джорджина.

— Я просто стараюсь смягчить острые углы, тетя Джордж. Тебе не надо об этом волноваться. Твой брат уже большой мальчик и способен сам о себе позаботиться.

— Дорогая, я волнуюсь прежде всего за тебя. Любовь моя, я знаю своего брата. Он не женится на тебе.

— Даже если полюбит меня?

— Ну нет… я говорю… ты понимаешь… Это действительно многое меняет…

— Только не говори, что этого не случится, тетя Джордж, — прервала ее Эми. — Если говорить об этом, у меня на самом деле есть магический кристалл, который подсказывает, что в жизни все бывает и что Уоррен признается-таки мне в любви, но поскольку он упрям как осел, будет держаться до последнего. Я в этом убеждена.

— Ты почти правильно все описала. Но твоим ожиданиям придет конец.

Эми прищелкнула языком:

— Ой-ой, как страшно! А я нахожу очень удачным, что любовь прислушивается только к сердцу, а не к разумным советам, даже от чистого сердца.

— Ты предлагаешь мне держать свое мнение при себе? — проговорила Джорджина весьма сухо.

— Вовсе нет, — поспешила заверить ее Эми. — Я просто уже достаточно взрослая и сама могу делать выбор. Речь идет о моей жизни и моем будущем. Если я отступлюсь от мужчины, с которым хочу разделить свою жизнь, то только я и буду виновата в своем поражении. Кроме того, естественно, я бы хотела, чтобы он ухаживал за мной и делал все как положено, но мы с тобой знаем, что это невозможно в данном случае. Вот мне и приходится действовать по-другому, так что если все кончится крахом, я по крайней мере смогу сказать, что не сдалась без боя.

— Да-а, — озадаченно протянула Джорджина, — потрясающе.

— Прискорбно, — подмигнула ей Эми.

— Девчонка, никогда не знаешь, шутишь ты или нет.

— Вот и твой брат тоже вечно теряется в догадках. Уверяю, его это поддерживает в неплохой форме.

— Ну хорошо, скажи мне вот что. Почему ты не сдаешься? Я так поняла, что он отверг тебя, и не один раз. Эми только махнула рукой:

— Это ничего не значит.

— А что же значит?

— Его поцелуи.

— Поцелуи! — вскричала Джорджина. — Неужели он по-настоящему целуется с тобой?

— Еще как по-настоящему.

— Какая наглость!

— Он не смог сдержаться.

— Негодяй!

— Я его вынудила.

— Мерзавец! Да он уже тебя скомпрометировал, да, Эми?

— Ну, если угодно.

— Это все меняет. Он просто обязан на тебе жениться, — произнесла Джорджина многозначительно. Эми, однако, возразила:

— Нет, постой. Я только хотела сказать, что мы оказывались в таких ситуациях, которые могли бы быть истолкованы неверно и привели бы к сплетням, но все это по моей вине.

— Не выгораживай его, — предупредила Джорджина, все еще кипя от негодования.

— И не думаю. — Помолчав, Эми добавила:

— Во всяком случае, пока мы не поженимся. И еще. Разве дядя Джеймс не сказал, что я не хочу никакого принуждения?

— Он упомянул об этом, но если мой брат уже…

— Да пока нет. Но когда это случится, — а случится обязательно, — это будет касаться только нас двоих — его и меня. Или мне сделают предложение, и я дам согласие, или не будет ничего. Все очень просто.

— Ничего простого тут не будет. Эми, ты не ведаешь, что творишь, — вздохнула Джорджина. — Он такой тяжелый человек. Его душа переполнена горечью. Он никогда не сможет сделать тебя счастливой.

Эми в ответ только рассмеялась:

— Ну же, тетя Джордж, ты говоришь об Уоррене нынешнем, а я вижу в нем человека, каким он станет, когда я его переделаю. Я собираюсь сделать из него по-настоящему счастливого человека, вернуть смех и радость в его жизнь. Разве ты не хочешь увидеть таким своего брата?

Вопрос этот застал Джорджину врасплох и вынудил хорошенько обдумать свою позицию. Он сразу напомнил ей разговор, который произошел у нее с Реджи на следующий день после рождения Жаклин, когда племянница решила, что Уоррену нужна собственная семья, о которой следует заботиться. Оптимизм Эми заразил и ее. Если кто-то и может сотворить чудо с Уорреном, то только эта живая, очаровательная, озорная, красивая девчонка, охваченная стремлением одарить его любовью, в которой он так нуждается. У Джеймса случится, наверное, нервный припадок, когда он узнает, что его собственная жена перебежала на сторону врага.

Глава 26

— Что ты стоишь? Ждешь, когда нос разобьют? Двигай ногами!

Уоррен отклонился, и Энтони заметил:

— Уже лучше, старина, но будь внимателен. Энтони отскочил влево, и Уоррен соответственно передвинулся, но недостаточно быстро: тут же получил короткий внезапный удар. Казалось, боль пронзила его насквозь. Если Энтони и не сломал ему нос, то был весьма близок к этому. И это был не первый удар, который Энтони наносил ему намеренно, совсем не так, как положено на тренировке. Все, с него довольно!

— Мэлори, если ты не можешь сдержать свои чувства, ты вправе прекратить эти уроки, когда захочешь. Очевидно, что ты злоупотребляешь положением наставника.

Энтони отвечал с самым невинным видом:

— Но люди учатся на собственном опыте, разве не так?

— Люди, кроме того, учатся и запоминают при помощи других, менее болезненных способов.

— Хорошо, — проворчал Энтони, — я и правда должен что-то оставить своему брату Итак, вернемся в исходное положение, Андерсон.

Уоррен в ответ опять стал в основную стойку. Хотя бы этот Мэлори был верен своему слову. Будучи очень сложным, урок все-таки являлся тренировкой, а не боем.

Когда Уоррен добрался наконец до полотенца, он почувствовал, что ни на что не годится. Он хотел сегодня поискать себе новую гостиницу, но теперь решил отложить это до завтра. Он мечтал о горячей ванне и теплой постели, и не важно, что будет во-первых, а что — во-вторых. Но вот чего ему только не хватало — это разговора с Энтони, даже самого пустякового.

— Ну как там новая контора?

— Маляры закончат работу завтра.

— Я знаком с одним человеком, из которого бы получился прекрасный управляющий.

— Чтобы я поскорее уехал? — угадал Уоррен. — Прошу прощения, но Клинтон в последнюю минуту все-таки решил, что работу надо начинать с американским управляющим, поэтому придется ждать их возвращения.

— Значит, открытие уже не за горами?

— Именно так.

— Почему-то мне трудно представить тебя за конторкой, погруженного во всевозможные бумаги и всякие там накладные. Но как я понял, тебе такие занятия не в новинку.

— Мы все учились этому, даже Джорджи. Наш отец требовал, чтобы мы познавали обе стороны дела.

— Надо же! — Энтони был искренне изумлен, впрочем, он тут же все испортил, добавив:

— Бьюсь об заклад, тебе это пришлось не по вкусу.

Это было чистой правдой. Уоррен никому этого никогда не говорил и теперь не собирался.

— В чем, собственно, дело, сэр Энтони? Энтони пожал плечами:

— Да ни в чем, просто я подумал, почему вы вообще не подождали с этой новой конторой в Лондоне, пока не приедет новый управляющий. Она могла бы и так постоять.

— Нет, она не могла бы так постоять: указания уже даны всем капитанам «Скайларка», скоро начнут прибывать суда, для которых надо будет подыскивать груз, договариваться о фрахте…

— Да-да, все это очень интересно, — нетерпеливо прервал его Энтони, — но в любом случае невозможно посадить своего представителя в каждом порту на пути следования.

— Почему же? Если говорить о главных торговых путях, у нас везде свои люди.

— А на других? Капитаны сами заботятся о судах и о грузах!

Уоррен надел рубашку и теперь застегивал сюртук, хотя каждый мускул умолял его не торопиться, но ему не терпелось покончить с этим надоевшим разговором. Он уже успел догадаться, куда клонит Энтони, поэтому весьма сухо предложил:

— Быть может, не стоит ходить вокруг да около? Ближе к делу. Я не собираюсь в обозримом будущем уезжать отсюда и не могу это изменить. Я уже дал вам свои заверения относительно вашей племянницы, я вынужден избегать даже собственную сестру! Что еще я должен сделать?

Энтони посерьезнел.

— Мы не хотим, чтобы девочка страдала, Андерсон, нам бы это очень не понравилось.

Уоррен, однако, сделал неправильный вывод:

— Вы предлагаете мне жениться на ней?

— Избави Бог! Просто чем раньше ты уедешь, тем скорее она тебя забудет.

И тем скорее он сам сможет вытравить ее из своего сердца!

— Никто не стремится к этому сильнее меня. Энтони, помолчав немного, все же проворчал:

— Какого черта остался именно ты? Уоррен пожал плечами, затем признался:

— Этого не хотел никто, я сам вызвался.

— Почему, черт побери?

— Тогда мне показалось это очень привлекательным.

— Надеюсь, это решение теперь преследует тебя в страшных снах!

На самом деле эти слова Энтони преследовали Уоррена по дороге в отель. Действительно, почему он принял такое решение? Это было на него совершенно не похоже и удивило всех его братьев. Он принял его через несколько минут после признания Эми. Он не знал, верить ей или нет.

Уоррен все еще раздумывал об этом, проходя по холлу гостиницы, и тут вдруг лицом к лицу столкнулся с Чан Ятсеном, тем самым властителем Кантона, которого последний раз видел несколько месяцев назад в игорном клубе и который тогда так стремился уничтожить его и Клинтона. Чан в Лондоне? Невероятно, но он здесь. И одет в традиционные шелковые одежды китайского мандарина, которые он всегда носит, отправляясь в путешествие.

Внезапно Чан тоже узнал его и машинально потянулся к мечу, который обычно висел на поясе. К счастью, его там не оказалось, ибо мечом капитан Андерсон владел, мягко говоря, неважно. Убедившись, что телохранители Чана были на положенном месте, Уоррен быстро принял решение покинуть поле боя и срочно сменить отель. Он может отправить потом посыльного забрать вещи и оплатить счет. Сам он ни за что на свете не вернется к Элбани, пока там этот сумасшедший.

Господи, он до сих пор не может прийти в себя оттого, что Чан в Лондоне! Этот могущественный владыка ненавидит иностранцев, открыто их презирает, только выгодные сделки заставляют его иметь с ними дело. Почему же он здесь, в совершенно чуждой ему обстановке, почему покинул он тот уголок земли, где его власть безгранична? Его могла привлечь либо баснословная выгода, либо что-нибудь личное. И в душе Уоррена зародилось неприятное подозрение, что Лондон обязан чести принимать у себя Чана именно его скромной особе, вернее, тому, что когда-то они с Клинтоном умудрились вывезти ту проклятую древнюю вазу из Кантона.

Чан в тот вечер за игрой назвал ее фамильной реликвией и поставил против корабля Уоррена и его груза. Вероятнее всего, он и пришел тогда в клуб, так как охотился за «Нереусом». Для этого были две причины. Во-первых, Чан хотел обзавестись собственным торговым флотом и не иметь больше дела с иностранцами, а во-вторых, особую неприязнь китаец испытывал к Андерсону за то, что тот никогда не выказывал ему особого почтения.

Однако Чан проиграл вазу, и, если бы Уоррен не был так пьян в тот вечер, он бы нашел весьма странным, что Чан нисколько не опечален потерей. Естественно, китаец был убежден, что ваза скоро вернется к нему обратно, да еще с головой Уоррена. Вопреки ожиданиям Чан не получил ничего, а Уоррена и Клинтона спасли их корабельные команды, придя на выручку в ту ночь в доках. В результате братья обрели могущественного врага, который и положил конец их весьма успешной торговле на Востоке.

Ни Уоррен, ни Клинтон, правда, ничуть об этом не переживали, так как рейсы эти были очень долгими и утомительными. Нельзя сказать, чтобы Уоррену нравилась новая линия на Лондон, — горечь войны трудно стиралась из памяти, да и на щеке остался след от английской сабли, но в Лондоне жила Джорджина, и это все решило.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒