ЧАСТЬ ПЯТАЯ 2 страница

— Ты о чем? Это всего лишь лампа, точно такие же стоят по всему замку. Знаю, что звучит глупо, но я с детства любила прятаться в этой пещере. Это как мое личное убежище, мама не знает о нем.

— Эйлиш, ты знаешь, о чем я. Что ты прячешь от меня? — Оливер подошел ближе, чувствуя как вода проникает в обувь.

— Ничего, — пробормотала Эйлиш, пытаясь, тем не менее, остановить его. — Так, всего лишь … футляр для рисунков.

— Довольно странное место для хранения рисунков.

Эйлиш не стала спорить дальше. Она лишь смотрела как Оливер опустился на колени, чтобы открыть размокшую деревянную крышку футляра. Увидев содержимое, он онемел. В первую секунду показалось, что это всего лишь груда хлама в лавке старьевщика. Гребень для волос, платок с вышитыми на уголке инициалами А. Г. К, тесьма с пряжкой от шляпы, заточенный карандаш…

Карандаш привлек его внимание и он вытащил его из футляра.

— Это мое, — тихо сказал он. — Он из тех, что я привез из Оксфорда, чтобы делать заметки в библиотеке. В случае необходимости ты могла бы просто попросить его у меня.

Эйлиш ничего не ответила. Оливер продолжил рассматривать содержимое футляра. Среди обрывков бумаги, звеньев цепочек и погашенных почтовых марок он увидел серебристый значок. Оливер положил его на ладонь и поднес к свету лампы. Он тут же узнал его — венок с арфой внутри.

— Этот значок принадлежит Королевской Ирландской Полиции, — сказал Оливер, с трудом сохраняя спокойствие. — Он не твой, Эйлиш, скорее всего, он принадлежит инспектору Фитцуолтеру.

— Я не крала его! — запротестовала Эйлиш. — Несколько лет назад инспектор носил этот знак на шлеме и однажды, во время его визита в наш замок, потерял. Я нашла значок на тропе, ведущей к калитке замка. — Помолчав немного, она тихо добавила: — Оливер, я не воровка. Все это появилось без…

— Платок Александра тоже? — мрачнея все больше спросил Оливер. Он поднял упомянутый платок, демонстрируя ей. — А тесьма от шляпы Лайнела? Мой карандаш? Я не понимаю, что еще ты скрываешь, Эйлиш. Я не понимаю тебя.

— Ничего нового, поверь. Не волнуйся, ты не первый кто говорит мне подобное.

Оливер открыл было рот для ответа, но все упреки замерли у него на устах при виде повлажневших глаз девушки. И вдруг, разрозненные кусочки головоломки начали соединяться…

— То, о чем говорят в деревне, ты делаешь с помощью этих предметов, верно?

С губ Эйлиш сорвался стон. Она хотела выбежать из пещеры, но Оливер с нежностью тронул ее за плечо, не давая уйти.

— Вот почему ты собираешь эти предметы, забытые жителями Киркёрлинга. Для этого ты попросила визитки у Арчера и Деланси…

— И предложила помочь мисс Стирлинг поднять вещи в комнату, — прошептала она, кивнув в сторону футляра. Оливер увидел не замеченное ранее серо-черное полосатое перо.

— Признаю, что в этом случае я действительно украла, — сказала, покраснев, Эйлиш. — Но я не могла этого избежать. Я никогда не видела подобной женщины. Она столько всего повидала! И я могла узнать все это с помощью столь незначительного для нее предмета, как перо!

— Вот, значит, как ты это делаешь, — прошептал Оливер, почти чувствуя головокружение от столь невероятного открытия. — Ты прикасаешься к предметам, чтобы получить доступ к переживаниям их обладателей. Вот почему ты столько знала о нас… Прости, я не смог удержаться от прочтения твоей тетради, — пришлось ему признаться под пронизывающим взглядом девушки. — Клянусь, я вовсе не хотел шпионить за тобой, просто…

— Не важно, — произнесла она, — я должна была предвидеть, что когда-нибудь это произойдет.

Снаружи, в реальном мире, буря набирала обороты, дождь хлестал по закипающим волнам. Вход в пещеру почти затопило и несколько ручейков стекало к ногам молодых людей, но Оливер не обращал на это внимания, он жадно ловил каждое слово девушки.

— Я была совсем маленькой, когда это началось, лет в шесть, максимум в семь. Через несколько месяцев после того, как мой отец умер от пневмонии.

— Поэтому ты всегда в перчатках, — догадался молодой человек, беря за руку Эйлиш. До сих пор он думал, что перчатки целиком из кружева, но, приглядевшись, заметил, что на ладони была сатиновая подстежка такого же цвета, как и все остальное. — Ты чувствуешь только руками? Или всей кожей?

— Всей, — прошептала Эйлиш, ее лицо еще больше помрачнело. — Нет ни одного лоскутка кожи, который не обладал бы этой способностью. Но, как ты понимаешь, люди, как правило, не трогают у девушки ничего кроме рук, так что мне вполне хватает защищенных рук. Когда кто-нибудь касается меня без того, чтобы между нами не было бы слоя ткани... — она нервно сглотнула и тряхнула головой, — кожа людей, как борозды граммофонных пластинок, а я — игла, извлекающая давно забытые музыкальные ноты.

— Вот, значит, как ты можешь читать мысли, — зачарованно произнес Оливер. — Когда ты дотрагиваешься до человека, ты словно заглядываешь в его прошлое сквозь открытое окно.

Эйлиш кивнула. Оливер заметил, что она слегка покраснела, прежде чем прошептать:

— Несколько дней назад я столкнулась в саду с Лайнелом и он… он убрал с моего лица выпавшую ресницу. — Она помолчала немного и взволнованно продолжила: — Я увидела женщин, Оливер. Много женщин и почти все... раздетые…

Оливер не смог удержаться и рассмеялся. Она выглядела такой смущенной, что ему захотелось обнять ее, словно маленькую девочку.

— Я не понимаю что с тобой. Наверняка, я — самая странная из всех, кого ты знал. И при этом ты все еще здесь?

— А почему я не должен быть здесь? — спросил Оливер. Узнав правду, он словно воспрял. — Эйлиш, по-моему, ты забыла чем я занимаюсь. «Dreaming Spires» специализируется на паранормальных явлениях, в которые мало кто верит. Какой из меня получился бы журналист, если бы меня испугал твой дар только потому, что я не могу его понять?

— Ты называешь это даром, — заметила Эйлиш, все еще недоумевая, — хотя, на самом деле, это — проклятие.

— Не надо так. Я много читал о людях, обладающих подобной силой, но никогда не думал, что смогу увидеть такое вживую. Кажется, ученые называю это «психометрия»[2]. Наверняка и ты читала множество историй о том, что медиумы способны притягивать затерянные души, используя предметы, принадлежавшие им когда-то при жизни. Я слышал об этом от моего друга Августа Уэствуда, который обладает даром общения с умершими. На самом деле, все это не так уж и странно.

— Прости, но для меня это очень даже странно, — запротестовала девушка. — Уверяю тебя, была бы я нормальной, то не осмелилась бы даже подойти к такой, как я.

— Не надо так драматизировать, — позволил себе улыбнуться Оливер. — То, о чем мы сейчас говорим еще настолько не изучено. Поверь мне, если бы лет пятьдесят назад мы заговорили с кем-то о нынешних научных открытиях, то нас бы посчитали ненормальными.

Эйлиш продолжала смотреть на него с прежней тревогой. Было видно, что она мечется между смирением со своей участью быть отверженной обществом и отчаянным желанием поверить в его слова. Оливер воспользовался маленькой трещиной в ее броне, чтобы выяснить то, о чем до этого момента не решался спросить, чтобы не смущать девушку.

— Эти сплетни, что ходят по Киркёрлингу о тебе и об одном парне…

— Ах, этого следовало ожидать, — вздохнула Эйлиш. Она усталым жестом провела рукой по лицу, убирая влажные волосы, напомнив этим Рианнон. — Тебе Джемима об этом рассказала, верно? И почему она так любит копаться в моем грязном белье?

— Все что она мне сказала, это что в детстве у тебя были проблемы. Что ты обвинила парня в преступлении, за которое его упекли в тюрьму.

Девушка кивнула. На лице не было и тени угрызений совести, лишь усталость.

— Хочешь узнать всю историю? Это совсем не трудно. Его звали Майкл Эш и было ему в то время лет восемнадцать. По вечерам он часто собирался с друзьями на пляже, примыкающем к кладбищу, я не раз видела их из окон верхних этажей Маор Кладейш. Я до сих пор не знаю точно, что тогда произошло, но насколько я поняла, произошла драка между Майклом и его лучшим другом. Драка, которая закончилась трагедией. — Девушка помолчала немного, словно оживляя в памяти моменты прошлого. — Во время борьбы второй парень упал в воду, а Майкл ничего не смог сделать, чтобы спасти его.

— Не смог вытащить приятеля на берег? — уточнил Оливер. — Или не хотел этого делать?

— Понятия не имею. Я даже не могу понять, почему никто из жителей деревни не видел этой драки. Дело в том, что Майкл очень испугался, когда, наконец, смог вытащить друга и понял, что тот уже не дышит. И чтобы избежать возможных последствий решил избавиться от тела. Он выкопал яму подальше от пляжа, а потом избавился от лопаты. Угадай, кто ее нашел, бегая по окрестностям несколько дней спустя? Я не подозревала о том, что произошло, я была слишком маленькой, чтобы предположить нечто подобное. Но когда я столкнулась с Майклом на рыночной площади и спросила его почему он играл с другом в закапывание в песок, он так посмотрел на меня… Вокруг было столько народу, словно собрался весь Киркёрлинг! Родители пропавшего парня тоже там были. Думаю, можешь себе представить, что было потом. Инспектору Фитцуолтеру пришлось забрать меня в комиссарию, впрочем, он был очень любезен со мной. Меня заставили изложить все, что я знаю и когда последовали моим указаниям, то нашли труп именно там, где я сказала. Майкла увезли в дублинскую тюрьму и, насколько я поняла, повесили через пару недель после ареста. Его семья прокляла меня, и многие прихожане сделали тоже самое из солидарности. У моей матери чуть нервный припадок не случился, когда она узнала о случившемся. С тех пор она наказала мне никогда не покидать Маор Кладейш. Чтобы я даже не думала ступить за ограду, ни тем более о том, чтобы пойти в Киркёрлинг. Я превратилась в узницу собственного замка по вине собственной наивности, хотя, полагаю, я все правильно тогда сделала. Я никогда не слышала, чтобы какое-нибудь поселение было в восторге от проживающей по соседству ведьмы.

Оливер вздрогнул, когда она произнесла слово «ведьма». Это была та правда, которую утаили от них в Киркёрлинге и с тех пор она росла, как снежный ком, приобретая невероятных размеров благодаря воображению Джемимы и прочих представителей ее поколения. Оливер хотел успокоить Эйлиш, но понимал, что девушка говорит правду. Это поселение никогда не сможет стать таким, как Лондон, где спиритические сеансы превратились в некое хобби. Это поселение никогда не перестанет воспринимать Эйлиш, как монстра.

— У тебя кровь на руке, — вдруг сказала она, показывая на его ладонь.

— Вроде бы да, — ответил он, — не важно, видимо, я поранился пока лез по скалам, скрывающим вход в пещеру. Когда вернемся в дом, наложу себе повязку.

Эйлиш наклонилась и подхватила рукой подол платья. Она смыла кровь Оливера влажной тканью не говоря ни слова, в то время как взгляд юноши все еще был прикован к ее лицу. Прежде, чем девушка отошла от него, Оливер нежно схватил ее за запястья.

— Подожди, — тихо сказал он. — Позволь мне доказать, что тебе нечего бояться.

Губы Эйлиш приоткрылись в молчаливом протесте, когда Оливер сдернул перчатку с правой руки, затем с левой, бросив рядом с футляром.

— Оливер, все это слишком... слишком болезненно для меня. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.

— Все что я хочу, это чтобы ты поняла, ты не монстр, не ведьма, не дьявольское отродье. Ты — избранная, которая обладает великим даром, за обладание которым многие медиумы отдали бы жизнь. Прикоснись ко мне.

Эйлиш застыла словно парализованная. Оливер подошел еще ближе.

— Прикоснись ко мне, если хочешь узнать правду, — прошептал он ей. — Познай меня до конца так, как я, наконец, узнал тебя. Мне нечего от тебя скрывать и никто нас сейчас не видит.

Эйлиш нервно сглотнула. Оливер протянул ей руки ладонями вверх, на его лице не было ни тени страха. Девушка очень медленно протянула свои руки и возложила их сверху, кожа к коже. Закрыв глаза, Эйлиш глубоко вздохнула и заговорила:

— Вижу твою комнату в Бейлиол-колледже, ту самую, которую видела с помощью твоего карандаша. Словари на столе... окно, выходящее во двор…

— А меня ты видишь?

— Да, вижу так, словно смотрю на тебя с открытыми глазами. Но теперь ты не в Оксфорде, а в другом месте. Что-то вроде школы. Множество стоящих друг за другом столов. Ты смотришь в окно на детей, играющих во дворе, потом возвращаешься к своим книгам.

Оливер молча кивнул.

— Это… это приют Рединга о котором ты мне рассказывал? — Словно саму себя спросила Эйлиш. — Подожди, я вижу еще дальше, — торопливо продолжила она, — теперь я вижу тебя едва открывшим глаза, а рядом с тобой женщину, умоляющую не забирать тебя у нее…

Эйлиш замолчала, почувствовав на губах тепло его дыхания, и открыла глаза

— Что ты...? — попыталась спросить она, но Оливер обхватил ладонями ее лицо, и, прежде чем девушка поняла что происходит, начал целовать ее так, словно хотел поглотить.

Из его рта вырвался стон, который затерялся в поцелуе. Он чувствовал как дрожит ее тело, как пальцы впиваются в его пиджак, словно пытаясь найти опору в этой лавине чувств. Но Оливер больше не мог сдерживаться, время здравых рассуждений осталось далеко позади. Не переставая прижимать девушку к груди, он стал вслепую продвигаться вперед, пока Эйлиш не коснулась спиной стены пещеры. Его руки медленно скользнули к ее мокрым дрожащим плечам. Когда они проследовали дальше, к ее талии, Оливер понял, что девушка сдалась: скованность уступила место сомнениям, сомнения сменились недоверчивостью, а недоверчивость — упоением, и вот уже ее руки обхватили его шею. Она позволила прижать себя еще ближе, в то время как их губы двигались навстречу все новым наслаждениям.

Когда Эйлиш смогла, наконец, отстранится, почти задыхаясь от пережитых ощущений, Оливер заметил, что в ее огромных серых глазах было, казалось, больше влаги, чем во всем Ирландском море. Эйлиш была готова разрыдаться.

— Ты не должен был… тебе ни к чему было это делать, Оливер. Я благодарна тебе за твои попытки позволить мне почувствовать себя самым обычным человеком, но никогда…

— Произошедшее сейчас между нами не имеет никакого отношения к тому, что ты мне о себе рассказала.

— Мне так трудно поверить тебе. Ты слишком благороден. Ох, боже мой, а я слишком впечатлительна…

— Я в любом случае сделал бы это, — заверил ее Оливер. Эйлиш взглянула на Оливера сквозь пальцы, которыми пыталась вытереть слезы. — Ты и представить себе не можешь, как долго я сдерживал себя. Я пытался держать себя в руках, повторяя снова и снова, что никогда не смогу быть достойным твоей любви, но я знал, что сойду с ума, если не поцелую тебя. И мне абсолютно все равно, что подумают о нас окружающие.

— Все скажут, что ты такой же ненормальный как и я. Что, возможно, в тебе тоже есть что-то темное. И я не могу позволить, чтобы по моей вине тебя приговорили к…

— Думаешь, для меня существует более жестокий приговор, чем не быть рядом с тобой? Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать, Эйлиш. Знаешь, буря когда-нибудь закончится, также как и необходимость скрывать все, что происходит между нами. Когда я произнесу твое имя после дождя, оно будет звучать по особому, словно все эти годы звук твоего имени хранился на моих устах в ожидании того, что его произнесут, наконец, в полный голос.

Эйлиш, молча, слушала слова Оливера.

— Ты мог бы получить любую женщину, нормальную женщину, — еле слышно протестовала она.

— Мог бы, но не хочу, — тем же тоном ответил Оливер. Его руки снова обвили талию девушки, привлекая ее поближе. — А хочу я именно тебя. И всегда хотел только тебя, я люблю тебя с того момента как увидел. Такую странную, какой ты сама себя видишь, такую растерянную… Такую неповторимую и такую мою…

Он хотел добавить что-то еще, но девушка обхватила ладонями его лицо и стала целовать его, плача и смеясь одновременно, словно в ней смешались дождь и солнце. Никто из них не заметил ни как прибывала вода, ни как молнии тонули в волнах, по своему празднуя, как эта странная любовь выиграла свою первую партию.

———————————

[1] Существует предание о том, что Маргарита Наваррская, неоднократно бальзамировала сердца своих мужчин и носила их на поясе. Тальман де Рео писал, «что она носила юбки с огромными фижмами, в которых было множество карманов и кармашков по всей окружности, и в каждый она клала коробочку с сердцем одного из ее почивших любовников; по мере того, как они умирали, она заботилась о том, чтобы сердца бальзамировались…»

[2] Психометрия, также известная как телеметрия — умственный приём Силы, заключавшийся в способности «читать» неодушевлённые объекты «внутренним ощущением», чувствовать прошлые события, окружавшие эту вещь, путём собирания незначительных психических отпечатков, оставленных живыми руками. Полученная проекция ничем не отличается от проекции оригинального объекта владельца, позволяя пользователю видеть события и слышать звуки, как будто бы он присутствовал там лично. При этом опытный джедай также может получить впечатления от эмоций владельца по отношению к определённым событиям.

Глава 22

К моменту окончания обхода владений все настолько промокли, что Рианнон приказала слугам подбросить поленьев в камин библиотеки. Было запланировано встретиться там с каждым из претендентов на владение Маор Кладейш, выслушать их предложения, после чего принять решение. Лайнел и Александр не могли сдержать вздох облегчения, когда опустились, наконец, в расставленные вокруг стола кресла. Стихия с такой силой обрушивалась на окна, что за пеленой дождя невозможно было различить сад, но пылающий за железной решеткой огонь и стеклянные шары стоящих на столе керосиновых ламп изо всех сил старались сдерживать бурю, создавая теплую домашнюю обстановку.

— А где мистер Сандерс? — поинтересовалась Рианнон, когда Джемима пришла в гостиную, сопровождая в библиотеку первого гостя.

— Кажется, он остался в своей комнате, — соврал Александр, — когда я говорил с ним в последний раз, он упомянул, что хочет начисто переписать какие-то свои заметки о банши.

Рианнон рассеянно кивнула, вытащила из расположенного рядом с глобусом маленького лакированного шкафчика графин с хересом и хрустальные бокалы. Лайнел воспользовался тем, что она отвлеклась и склонил голову к Александру:

— Полагаю, что на самом деле он спрятался вместе с Эйлиш в одном из темных углов замка, чтобы часами читать ей стихи, пока мы двое займемся более прозаическими вопросами, — прошептал он. — Я прямо-таки в восторге от его своеобразного участия в нашем деле.

— Оставь его в покое, — в тон ему произнес Александр. — Мы скоро уедем отсюда. Пусть пока пользуются возможностью побыть наедине.

Лайнелу эти слова показались дурным предзнаменованием, но он лишь пожал плечами. В дверь постучал мистер Деланси и Рианнон пригласила его войти и сесть рядом, ирландец принял приглашение все с тем же равнодушным выражением лица. Беседа прошла гораздо быстрее, чем они могли предположить — не более десяти минут, в течение которых Деланси изложил свое мнение о замке: «старье, но перспективное, в первую очередь благодаря прилегающим землям», и он готов заплатить «восемь тысяч пятьсот либров[1] за все, включая обстановку», а вот то, что он собрался сделать с полученной собственностью, ошарашило всех:

— Ни для кого из вас не секрет, что финансовые вопросы, которыми я собираюсь заниматься, заставляют меня почти все время находиться в столице. Так что в Маор Кладейш не будет постоянного присутствия хозяина, как это было до сих пор, сеньора О’Лэри.

— То, что вы собираетесь делать с замком, это не наше дело, — резко ответила Рианнон, — хотя, не совсем понимаю зачем вам замок, если вы не собираетесь в нем жить.

— Да, полагаю это кажется странным. Причина всего этого в моей жене…

— Ну надо же, мы и не знали, что существует миссис Деланси, — воскликнул Лайнел с неподдельным изумлением. — «Какая женщина согласится выйти замуж за такого пресного человека».

— А ее пока и нет, — ответил ирландец. — Но это вопрос лишь нескольких месяцев, если мне улыбнется удача. Да, действительно, Маор Кладейш играет немаловажную роль в моих матримониальных планах, — пришлось ему признать под внимательными взглядами Рианнон и англичан. — Она из О’Брайенов, потомок одного из основных кланов острова и является одной из богатейших наследниц Ирландии. Мы познакомились пять лет назад во время деловой поездки в столицу. Это была любовь с первого взгляда, мы сразу поняли, что сделаем все возможное и невозможное, чтобы быть вместе, преодолев все трудности, которые могут возникнуть на нашем пути. Я уже рассказывал вам, что моя семья разбогатела пару десятилетий назад благодаря нашему австралийскому скоту, и боюсь, что это далеко не достаточно для родителей моей возлюбленной. Мне ясно дали понять, что хоть они и не имеют ничего против лично меня, но и не собираются отдавать руку своей дочери кому-то не из знатной семьи.

— Теперь понимаю, — сказала Рианнон. — Вас интересует вовсе не замок, а банши моей семьи, потому что знаете, что только старейшие кланы с многовековой историей могут обладать чем-то подобным.

— Совершенно верно, — согласился Деланси, — хотя, должен признать, что из ваших уст это звучит слишком меркантильно. Но вы же понимаете каковы мы, мужчины, сеньора О’Лэри: кто-то дарит своим нареченным букеты роз, другие унизывают их пальцы золотыми кольцами, усыпанные драгоценными камнями… Я же предложу своей любимой многовековой дух, глашатая Смерти, который заставит побледнеть от зависти Элвиш, банши моей будущей семьи, восходящей ко временам короля Брайена Бору[2].

— Как трогательно, — пробормотал себе под нос Лайнел. — В жизни не слышал ничего более романтичного.

Все это никоим образом не отвечало тому, что они планировали для Маор Кладейш, когда рассылали заметку в газеты, но восемь с половиной тысяч фунтов заслуживали того, чтобы подумать над этим предложением. Видимо, Рианнон думала о том же, поэтому с улыбкой поблагодарила Деланси за откровенность. Пока он вставал, чтобы покинуть библиотеку своей нескладной походкой, хозяйка замка позвонила в колокольчик, давая понять Джемиме, что готова принять мистера Арчера.

Североамериканец, разумеется, появился в сопровождении верного Риверса, который принес внушительную кипу исписанных бумаг. Озвученное ими намерение превратить замок в роскошный отель никого не удивило. Предыдущий вечер они провели в расчетах, и теперь Арчер излучал энтузиазм, а его секретарь щеголял похожими на маску темными кругами под глазами.

— Прежде, чем покинуть Бостон, мы собрали информацию о других ирландских замках, выставленных на продажу, — сообщил Риверс, аккуратно раскладывая на столе бумаги, — и мы пришли к выводу, что стоимость нетто Маор Кладейш составляет примерно семь тысяч либров, причем речь идет только о постройке без земель…

— Здание имело бы большую стоимость, если бы не необходимость дорогостоящей модернизации, — пояснил Арчер, изображая ирландский акцент. — Недопустимо, чтобы в отеле не было ни горячей воды, ни электричества, более того, потребуется современное оборудование, являющееся обязательным требованием наших клиентов.

В этих каменных стенах даже телефона нет, не говоря уже о телеграфной линии, которая позволила бы поддерживать связь с противоположным берегом океана.

— Я полагал, что ваша сеть отелей предназначена для отдыха представителей деловых кругов высшего североамериканского общества, — осмелился напомнить Александр. — Чтобы ваши клиенты всегда могли быть в курсе событий, вам лучше присмотреться к Стрэнду[3].

Магнат обратил на его слова не больше внимания, чем на назойливую муху, и ткнул толстым указательным пальцем в никотиновых пятнах на сумму, подчеркнутую Риверсом.

— Что касается упомянутых прилегающих земель, составляющие около ста пятидесяти акров, то они оцениваются примерно в три тысячи либров. Почти вся территория позади замка истощена из-за многолетнего использования в качестве огорода, но, думаю, там можно будет построить что-нибудь достойное.

— Три тысячи либров? — запротестовала Рианнон. — За усадьбу, расположенную на берегу моря с лучшим панорамным видом на всем побережье до самого Дублина?

— Мадам, виды — это еще не все, какими бы прекрасными они не казались дамам, — ответил Арчер таким снисходительным тоном, что Александр почувствовал, как напряглась стоящая рядом Рианнон. — Более того, я достаточно подкован в ботанике, так что обход садов Маор Кладейш показал мне, что на этих землях невозможно посадить популярные в США цветущие растения. Даже самый талантливый садовник не сможет превратить их в райские сады, я уже молчу об этих кошмарных каменных изваяниях, которые следует снести как можно скорее. Вы хоть представляете, какое впечатление статуи могут произвести на моих клиентов, когда те, проснувшись утром, выглянут в сад из окна спальни? Да они перепугаются до смерти, в лучшем случае, подумают, что за ними следят.

«Похоже, его клиенты — полные кретины, — подумал Лайнел, сжав губы, чтобы не произнести это вслух. — Теперь осталось только установить цену на банши».

Но, похоже, Арчер и Риверс не смогли найти соответствующих цифр, чтобы правильно ее оценить, поэтому в итоге они озвучили Рианнон сумму в десять тысяч либров за право владения Маор Кладейш.

— Разумеется, мы не стали оценивать меблировку, — пояснил Арчер. — Ее можете забрать с собой в ваше новое место проживания. Она совершенно не подойдет к штукатурке, которой я собираюсь покрыть все эти старые стены.

Американцы вышли из библиотеки с улыбкой на устах, уверенные, что замок у них в кармане.

Александр потер лоб: — Да уж, это была настоящая интервенция с Уолл Стрит. Что вы об этом думаете?

— Что нашему многоуважаемому Реджинальду Арчеру проще купить участок земли и поднять с нуля свой сказочный дворец, — ответил Лайнел, озадаченно тряхнув головой. — Зачем ему средневековый замок, если все что он хочет, это превратить его в последнее слово техники? В этом нет никакого смысла.

— В наши дни люди всему знают цену, но ничего не умеют ценить, — смиренно произнесла Рианнон. — Это сказал Оскар Уайльд, а он был ирландцем.

Время неумолимо бежало вперед и маленькие настольные часы показывали уже семь с четвертью. Чувствуя себя с каждой секундой все более уставшей, Рианнон снова позвонила в колокольчик, чтобы Джемима привела в библиотеку мисс Стирлинг.

Вскоре они услышали уже знакомое цоканье каблуков. Когда открылась дверь, все здравые мысли в голове у Лайнела тут же растаяли, словно лист бумаги, оставленный под дождем. После обременительной прогулки по саду мисс Стирлинг переоделась, сменив перепачканную в глине одежду. Черное, словно вороново крыло, платье плотно облегало каждый изгиб ее роскошного тела, спускаясь по линии бедер к ногам. Роскошные черные кружева покрывали руки и грудь; серьги, ожерелье и браслет из богемского граната дополняли туалет в сочетании с подрагивающей в волосах заколкой, с небрежной элегантностью удерживающей прическу.

Пока девушка с улыбкой приветствовала присутствующих, усаживалась за стол, выкладывала маленькую кожаную папку с замочком, Лайнел изо всех сил старался, чтобы на его лице не отразилось страстное желание зубами сорвать с нее все эти кружева. Это было больше, чем мог выдержать любой мужчина.

— Ну что ж, мисс Стирлинг, вы последняя, — сказал он, надеясь, что его голос звучит достаточно профессионально. — Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что у вас есть возможность узнать сколько предложили за замок остальные оппоненты и увеличить сумму, если вы заинтересованы в приобретении. Плохо, потому что вам, возможно, придется выложить больше, чем вы планировали.

— Ошибаетесь, мистер Леннокс. Я не собираюсь платить за Маор Кладейши ни одного либра.

Ее ответ был столь неожиданным, что Лайнел на мгновение потерял нить разговора. Неужели на ее губах и правда промелькнула лукавая улыбка?

— У меня такое ощущение, поправьте, если я ошибаюсь, что когда вы получили мое письмо, то решили, что я собираюсь приобрести замок для своего собственного удовольствия и использования…

— А разве это не так? — спросил все больше запутывавшийся Лайнел.

— Разумеется, нет. Никакая я не аристократка, господа. По моим венам не течет благородная кровь и я не обладаю богатством, обретенным Арчером благодаря отелями или Деланси с его овцами. Я всего лишь посланник человека, который стоит гораздо выше этих двух джентльменов и который, едва узнав, что Маор Кладейш выставлен на продажу, решил направить меня в Киркёрлинг, чтобы я обсудила условия оплаты. Можете считать, что я его доверенное лицо.

Глаза Лайнела снова скользнули по соблазнительным линиям в кружевах. Семь родинок прижимались одна к другой, когда девушка улыбалась.

— Не уверен, что «лицо» — подходящее слово, — заметил он.

— Значит, вы работаете секретарем на какую-то важную персону? — спросил Александр.

— Примерно так, хотя мой с ним договор трудновато объяснить, — ответила ему мисс Стирлинг и добавила, лучезарно улыбнувшись: — На самом деле, если хорошенько разобраться, и договора-то нет. Деловые отношения с моим хозяином не вписываются в обычные рамки и подразумевают множество аспектов.

Говоря все это, девушка открыла застежку лежащей на ее коленях папки, достала оттуда маленькую фотографию, положила ее на стол и подтолкнула в сторону Рианнон.

— Его зовут Константин Драгомираски, он происходит из одной из ветвей Люксембургского королевского дома, восходящей еще к раннему средневековью, из семьи, которая господствовала над Священной Романо-Германской империей[4] и была, в свою очередь, связана с Венгрией, страной, из которой происходит мой хозяин. Вряд ли вы когда-либо о нем слышали, насколько я поняла, в этом уголке Европы не очень-то знакомы с восточно-европейскими династиями.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒