Конец первой книги! 23 страница

– А у нас с вами одни взгляды.

– Первая ночь с ним… – Грейс остановилась. Ее голос пронесся по всему помещению. – Я шла рассказать ему о своей любви, как на эшафот. И не сомневалась, что Закари выставит меня за дверь. Вместо этого, он занялся со мной любовью. Знаю, мне следовало прекратить это и предупредить его, что я не пила противозачаточных таблеток, но я не хотела, чтобы он останавливался. В тот момент, когда Закари меня поцеловал, я ощутила, что завоевала мир. И даже после всего произошедшего, это ощущение не исчезло. Однако нелегко быть замужем, когда отвратительный дьявольский внутренний голосок безостановочно пищит о том, что он женился на мне только из‑ за чувства вины.

– Я уверена, он его испытывал. Но также любовь, причем больше всего остального.

С минуту Грейс сидела молча, по‑ видимому, собираясь с мыслями.

– Знаю, вы можете не верить мне, но все это время я любила Закари. Даже в самые тяжелые дни. Даже в отвратительные ночи с Йеном… тогда я скучала по своему мужу сильнее всего.

– Я верю вам. – Подбадривая, Нора попыталась улыбнуться. – Пять лет назад я ушла от человека, который являлся смыслом моей жизни в течение тринадцати лет. Поверьте, я знаю, о чем вы говорите.

– Тринадцать лет.

Грейс казалась ошеломленной.

– Как вы пережили?

– Я не думала, что переживу. Иногда, мне кажется, что я и не пережила.

Гостья понимающе кивнула.

– С тех пор, как Закари улетел, я стала казаться себе тенью. Прохаживаясь по пустому дому и ловя свое отражение в зеркалах и окнах, я удивлялась тому, что до сих пор существовала. Голос Грейс упал до шепота. Ее глаза наполнились невыплаканными слезами. – Иногда я пугаюсь себя.

Отпив своего чая, Нора с трудом сглотнула.

– Я тоже пугаюсь себя.

– Наверное, мне нужно радоваться, что мы с Закари были женаты все эти годы. Я никогда не верила в то, что он меня любил. Я этого хотела. И он, несомненно, делал все возможное, чтобы показывать мне свою любовь. Но даже после семи, восьми лет брака, я по‑ прежнему сомневалась. Поэтому я отстранилась, надеясь…

– Что он последует за вами.

– И отпустила…

– Надеясь, что он вернется.

– Но Закари не вернулся…, – Грейс закончила мысль.

– Мне жаль, – произнесла Нора, не зная, что еще сказать.

– Думаю… не знаю, о чем я тогда думала… наверное, я убедила себя в необходимости закончить наши отношения и не начинать их снова. Вздор, конечно. Фантазия любовного романа, теперь я это понимаю. Без обид.

– Все в порядке. Я пишу эротику, а не любовные романы.

Нора улыбнулась, но ее улыбка сникла.

– Спрашивайте, Грейс. Я знаю, вам это необходимо.

– Я звонила ему на квартиру. Никто не ответил. Отправилась туда утром и стучала. Никто не открыл. Закари был с вами?

Норе инстинктивно захотелось выпустить когти. Но по некой причине, к Грейс у нее не было никакой враждебности, как правило, испытываемой к сопернице.

– Я не стану вам лгать, Грейс. Он был со мной.

Наклонившись вперед, Нора посмотрела на нее убедительным взглядом.

– Но я не стану лгать и себе. Думаю, он был и с вами.

Медленно поднявшись, Грейс прошла к окну.

– Когда я позвонила Закари…, – начала она и выдохнула.

Ее теплое дыхание обдало паром холодное оконное стекло.

– Он не назвал меня Грейси, как всегда это делал.

– Грейси, – повторила Нора. – Мило. Вам следует называть его Джордж.

– В честь Кинг Джорджа?

Нора рассмеялась.

– В честь Джорджа Бёрнса и Грейси Аллен. У них был легендарный брак. Может, сработает.

– С каждым разом, когда он меня так называл, я влюблялась в него еще больше. Мы были женаты год, когда Закари позвал меня со словами, " Грейси, подойти, прочти это". Тогда я впервые по‑ настоящему почувствовала себя замужем. И это явилось таким облегчением после всей жизни, проведенной с прозвищем " Принцесса".

– Ужасное прозвище.

– Но что еще хуже, так это нелепая шутка моих родителей. Медовый месяц они провели в Кале. Поэтому мое полное имя Грейс Кале.

Принцесса Грейс и Грейс Келли… Безумие.

– Ваше второе имя Кале?

В памяти Норы мелькнуло воспоминание, как фрагмент из темного сна. Она встала и подошла ко все еще стоящей у окна Грейс.

" Давай. – Можешь выбрать что угодно – улицу, на которой ты вырос, любимое блюдо, второе имя любви всей твоей жизни…"

– Я солгала вам, Грейс, – наконец, произнесла Нора и подождала, пока они встретились взглядами.

Протянув руку, она положила ее поверх ладони Грейс. Та накрыла ее своей второй рукой.

– Прошлой ночью он был совсем не со мной.

***

Спустя долгое время после ухода Грейс, Нора сидела на кухне, и смотрела в пустое пространство, пока ее глаза не заслезились.

Уесли и Зак… каким‑ то образом, она умудрилась потерять их обоих. Зак отвернется от нее, а от Уесли она отвернулась сама. Осознание этого факта обрушилось на нее с неизбежной силой ночи, сменившей день. Поднявшись со стула, Нора вернулась в свою спальню, настежь открыла дверцу шкафа и сдвинула вешалки с одеждой. На крючке задней стены висели бордовые четки с маленьким, спрятанным за распятьем ключиком.

Взяв его, она встала на колени и с дальнего угла шкафа достала деревянную коробку размером с маленькую Библию. Открыв ее дрожащими руками, с бархатной подушечки кроваво‑ красного цвета Нора сняла белый кожаный ошейник, который когда‑ то соединил ее с Сореном, ошейник, который она не носила пять лет.

Встав с пола, она оставила ключи в замке, а коробку на полу. Нора не стала писать Уесли никаких сообщений и оставила свет включенным. Накинув пальто и, не взяв с собой ничего, кроме своего ошейника, она вышла из дома. Отъезжая с подъездной дорожки с головокружительной скоростью, Нора ни разу не обернулась.

Глава 34

Истон слышал о понятии " спать с открытыми глазами", но без сновидений. И после двухчасового ожидания и неотрывного взгляда на вход в отель, он подумал, что его разум должно быть, отключился. Когда вошедшая Грейс увидела его и улыбнулась, словно два года отчуждения и безмолвного ада, в котором они прожили, растворились в воздухе, Зак решил, что это мог быть только сон.

Поднявшись с места, он сунул руки в карманы, боясь, что иначе притащит ее к себе.

– Привет, – сказал Истон, не зная, что еще сказать.

– Привет.

Это была она, ее голос, его Грейс.

– Я ждал тебя.

– Вижу. Я пыталась дозвониться до тебя. Несколько раз. Когда мне это не удалось, я набрала мистеру Боннеру. Я сказала ему, что это очень срочно. Он дал мне…

– Он отправил тебя к Норе, так?

– Не сердись на него, пожалуйста.

– Я не сержусь. Значит, ты встречалась с Норой?

Кивнув, Грейс осмелилась улыбнуться.

– Мы с ней выпили чай. Поговорили.

Зак страшился задавать следующий вопрос, но еще больше он боялся этого не делать.

– Что она сказала?

– Сказала, что мне следует называть тебя Джорджем.

– Это в ее духе. Грейси, я…

– Что касается Норы, – перебила она, – думаю, она единственная женщина в мире, из‑ за которой я когда‑ либо смогу тебя простить.

– Согласен, – произнес Истон, – и она будет единственной женщиной, из‑ за которой тебе когда‑ либо придется меня прощать.

Грейс расплылась в улыбке, которая так и не сошла с ее лица, когда она бросилась в его объятия. Притянув ее к себе, Зак прижался губами к рыжим волосам. Грейс ничего не говорила, это было необязательно. Ощущения ее хрупкого тела в его руках и ее головы у его груди… были красноречивее любых слов.

– И ты меня прости, – произнесла она, – пожалуйста.

– Нет, Грейси. – Истон с трудом сглотнул. – Нечего прощать. Скажи мне кое‑ что.

– Все, что угодно.

Отклонившись, Зак взял Грейс за плечи. Он вглядывался в ее лицо, все еще не веря, что она находилась с ним.

– Я потерял тебя или ты никогда не была моей? – спросил он.

Грейс замотала головой.

– Ты никогда не терял меня, Закари. И я всегда, всегда была твоей.

Его сердце затрепетало так, что едва не вылетело из груди.

– Я солгала тебе, – прошептала Грейс, подняв на него взгляд.

У Истона похолодели руки.

– В чем?

– В тот день, когда я звонила тебе из‑ за электричества… на самом деле, свет не отключали.

– Нет? – Зак почти смеялся.

– Нет, – сказала Грейс, снова прижав свою голову к его груди. – Свет никогда не отключали.

***

Церковь " Пресвятое Сердце" оказалась пустой, за исключением спертого воздуха, до сих пор излучающего тепло более сотни прихожан, покинувших ее чуть более часа назад. Встав лицом к алтарю, Нора вдохнула знакомый запах дыма. Она вспомнила Откровение Иоанна Богослова, " И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога". Нора прочитала про себя молитву, вознеся ее, подобно кадильному дыму в небо.

– Боюсь, ты пропустила субботнюю утреннюю мессу, – произнес голос такой же знакомый, как и ее собственный.

Повернувшись, Нора увидела Сорена, который из оловянного кувшина наполнял стоявшую у входа в святилище кропильницу со святой водой.

– Но если ты хочешь сегодня вернуться, в пять вечера у нас состоится заупокойная месса.

– Сорен, ты повсеместен.

Нора подошла к нему. Он отставил пустой кувшин.

– Я предпочитаю слово " вездесущ", – произнес он.

– Еще бы.

Нора не потрудилась выдавить для него фальшивой улыбки. Она знала Сорена, знала, что он видел ее насквозь, и просто ждала, позволяя ему изучать себя. Взгляд его знающих глаз на ее лице ощущался так же интимно, как и его прикосновения.

– Ты выглядишь уставшей, малышка, – сказал Сорен.

– Так и есть.

– Расскажи мне.

– У меня потрясающий дар разрушения. Иногда меня это даже впечатляет.

– Самобичевание тебе не свойственно, – отчитал ее Сорен таким же тоном, которым усмирял непослушных детей в коридорах. – Поскольку твоим даром считается сеяние хаоса, я никогда не замечал за тобой намеренного разрушения. С чем это связано?

Нора послала ему слабую улыбку.

– Я закончила книгу.

– Я не сомневался в этом.

– Зак даже подписал контракт. Потом мы отпраздновали.

– Я не сомневался и в этом, – сказал Сорен с насмешливой улыбкой. – Тогда отчего в твоих глазах так много печали?

– Сегодня я встречалась с женой Зака.

– Ох, настоящая и будущая миссис Истон. Что ты о ней думаешь?

– Думаю, он вернется к ней.

Сорен кивнул.

– Это было неизбежно.

Нора сглотнула.

– И прошлая ночь ничего не значила.

– Уверен, ваша совместная ночь значила для него очень много. Больше, чем ты себе представляешь. Тот же самый ветер, который сбивает нас с курса, может разворачивать и возвращать нас домой.

– Грейс и есть его дом. Я видела это в ее глазах. Она идеальна, Сорен.

– Вероятно, для него. Для меня, Элеонор, совершенной являешься ты.

Ее сердце гулко застучало. Любовь Сорена никогда не переставала ее покорять.

– Я далеко не совершенна.

– Ты человек. И это есть определение твоей красоты. Но ты всегда знала о безумной тоске твоего редактора по жене. Это не могло оказаться для тебя сюрпризом. Что еще?

Нора боялась, что Сорен ее об этом спросит. Но он являлся ее духовником на протяжении восемнадцати лет. И сейчас отпущение Сорена ей было нужнее, чем когда‑ либо.

– В прошлое воскресенье… мы с Уесли едва не занялись любовью.

– Ты времени даром не теряла, правда? Почему едва?

– Сначала он притормозил, потом я все прекратила. Сорен…, – хрипло прошептала Нора, – я нарушила правило – думаю, я причинила ему вред.

– Малышка. – Он взял ее лицо в ладонь. – Мне так жаль.

– Я должна его отпустить, так?

– Для его же блага, так. Боюсь, что и это было неизбежно.

Нора кивнула, не чувствуя ни капли обычно испытываемой злости, когда Сорен доказывал свою правоту, как всегда и бывало.

Положив два пальца ей на висок, он провел по лицу линию ото лба до губ.

– Ты всегда знала, что Закари любил свою жену. Да?

– Да.

Нора помнила, что со дня знакомства, в глазах ее редактора неизменно присутствовал призрак Грейс.

– Я знала… в глубине своего разума, в глубине своего сердца.

– Которым ты любишь Уесли?

– Да.

– И меня? – вкрадчиво и серьезно спросил Сорен, что в последнее время случалось нечасто.

– Чем ты любишь меня?

Нора ни секунды не сомневалась, прежде чем ответить и, закрыв глаза, прошептала, – Всем остальным.

Сорен смотрел на нее так, будто уже знал, каким станет ее ответ, будто это станет ее ответом на всю оставшуюся жизнь. Возможно, так оно и будет, подумала Нора.

– Пойдем в мой кабинет, – произнес Сорен. – Мы сможем об этом поговорить.

Она улыбнулась.

– Я помню, как ты делал мне какао, и помогал с домашним заданием по математике, сидя на скамье прямо перед твоим кабинетом.

– Я всегда знал, когда ты занималась математикой. Череда бранных слов, разносящихся по всем помещениям, была безошибочным тому показателем. Пойдем? Я посмотрю, что у меня есть в буфете.

Когда Сорен протянул руку, Нора залезла в карман и вложила свой ошейник в его ожидающую ладонь.

– Я приехала сюда не ради какао.

Нора встретила его взгляд. Возможно, второй раз за восемнадцать лет она лицезрела удивленного Сорена. Не произнеся ни слова, он лишь сомкнул пальцы вокруг ошейника. Нора тысячи раз наблюдала, как эти самые пальцы смыкались вокруг его молельных четок. Сорен держал ее ошейник с той же любовью, благоговением и мрачной решимостью, с которой молился.

Он молча повернулся на пятках и Нора последовала за ним через святилище, дверь за дверью, последняя из которых открылась в тенистый, скрытый деревьями коридор, ведущий от церкви к его дому. Как много раз Сорен украдкой водил ее из церкви в свое жилище? Миллионы, подумала Нора. И, тем не менее, миллиона было недостаточно. Укрытый рощей из характерных для старого света вязов и дубов, его дом тихо и величаво стоял посреди убежища из деревьев. Небольшой, двухэтажный коттедж в готическом стиле обеспечивал Сорену живописный вид и уединенность – два крайне ценных пункта.

Нора в покорном безмолвии ждала, пока Сорен разводил огонь в камине гостиной комнаты.

Оглядевшись по сторонам, она увидела тайные знаки их продолжительного союза: рояль Bö sendorfer, который она подарила ему двадцать первого декабря прошлого года, на его сорок шестой день рождения, кисточку вышитой книжной закладки, торчащую из сборника поэзии Джона Донна, которую она изготовила для него в летнем церковном лагере в шестнадцать лет, замок от нижнего выдвижного ящика его рабочего стола, располагающегося под одним из книжных шкафов. Только они вдвоем знали, что хранилось под этим замком. На каминной доске виднелись десять следов, в отчаянии выцарапанных ее ногтями в одну из его немилосердных ночей. Нора знала, что этой ночью к ним добавится еще десяток.

Подойдя ближе, Сорен заглянул ей в лицо. Свои глаза она держала почтительно опущенными. Это был первый урок подчинения, который он ей преподал.

– Для чего ты здесь? – спросил Сорен.

– Чтобы отдать себя вам, Сэр.

– Ты снова хочешь принадлежать мне?

– Да, Сэр.

– Всецело?

– И полностью, Сэр, – произнесла Нора. – Без ограничений и условий.

Слова, дававшиеся с такой непринужденностью, должны были быть правдой. Возвращение казалось таким же легким, как падение, таким же простым, как смерть.

– Прошлой ночью ты принадлежала не мне, я прав? – потребовал Сорен, заставив ее покраснеть.

– Да, Сэр, – прошептала Нора.

– Прошлой ночью ты была со своим редактором. Верно?

– Верно, Сэр.

– Ты сделала так, как я сказал? Ты вынудила его причинить тебе боль?

– Да, Сэр.

Боковым зрением Нора увидела, как Сорен изогнул бровь в явном неверии.

– Покажи.

Подняв руки, Нора продемонстрировала свои запястья и оставленные на коже багровые синяки.

– Он удерживал тебя, – заключил Сорен. – Заведя руки над головой.

– Да, Сэр, – произнесла Нора, впечатлившись тем, как точно Сорен определил это по характеру повреждений.

– Что еще?

Расстегнув свою блузу, Нора позволила той упасть на пол, затем расстегнула юбку и выступила из нее. Без стыда и страха она избавилась и от нижнего белья. Теперь абсолютно обнаженная Нора ожидающе стояла перед Сореном. Он бродил по ее телу оценивающим взглядом. Встав сзади, Сорен откинул ее волосы со спины.

– Вижу, он кусал твое плечо. Несколько раз. Он брал тебя сзади.

– Да, Сэр.

– Анально?

– Один раз.

Сорен снова встал перед ней. Опустив руку, он взял Нору за заднюю часть колена и, подняв его, принялся осматривать внутреннюю сторону ее бедер с небрежной опытностью судьи на собачьей выставке.

– Следы от пальцев, – сказал Сорен, опуская ее ногу. – И коленей. Ты сопротивлялась ему.

– Я заставила его брать себя силой.

– Неужели?

– Да, Сэр.

– Сегодня ты будешь сопротивляться мне?

– Нет, Сэр. Ни сегодня, ни когда‑ либо еще.

Сорен ничего не ответил, продолжив изучать ее обнаженное тело.

– Несколько укусов, несколько синяков… боюсь, твой Закари дилетант в отношении искусства причинения боли. Это так? В отличие от нас.

На лицо Норы пришелся такой молниеносный и яростный удар, что она ахнула скорее от шока, чем от боли. Вздохнув, она почувствовала во рту привкус крови, сглотнув которую, встретила взгляд Сорена.

– Да, в отличие от нас… Сэр.

Улыбнувшись, он щелкнул пальцами. Ни секунды не думая, Нора упала на колени. Одев на нее белый, кожаный обод, Сорен скрепил его у основания ее шеи. Нора выдохнула, превозмогая его охват, позволяя ему впиваться в свое горло, словно сжимающей руке.

Почувствовав рассечение воздуха, Нора приготовилась к взмаху.

" – Как легко ты прощаешь, Элеонор. Как свободно ты отпускаешь чужие грехи. Скажи мне, малышка, когда придет время, как ты опустишь свои грехи? "

С первым ударом плети Нора почувствовала огонь, охвативший ее спину. От этой боли она вскрикнула так громко, что чуть не задохнулась. " Вот так, Сорен", она осмелилась только на мысленный ответ. " Вот так".

***

Истон зевая и спотыкаясь пробрался в свою квартиру. Целую ночь они с Грейс провели в ее номере отеля, изливая друг другу душу. За всю жизнь, Зак никогда не был так благодарен за бессонную ночь. Он глянул на висящие на стене часы – было без двадцати двух одиннадцать утра. Истон улыбнулся. Он опоздал на свой рейс до Лос‑ Анджелеса. Но успел позвонить Жан‑ Полю и сказать, что для принятия дальнейших решений, ему требовалось время. К счастью, Боннера эта новость совершенно не удивила. Отправившись с Грейс в аэропорт им. Джона Ф. Кеннеди, Зак проводил ее. Она поцеловала его на прощанье, чего не сделала, когда он улетал около восьми месяцев назад.

Добравшись до дома на крыльях этого поцелуя, Истон упал на свой диван. Для начала он собирался поспать час или два, затем позвонить Сатерлин. Зак не знал, что он скажет, но знал, что она поймет. Однако до того как он успел закрыть глаза, зазвонил телефон. Пытаясь на него ответить, Истон схватил трубку так, что чуть ее не выронил.

– Да? Алло?

– Зак, это я. Уес.

– Уесли, в чем дело? – спросил Истон, снова взбодрившись из‑ за безошибочной паники в голосе парня.

– Я в больнице. Мне пришлось привезти сюда Нору.

– Господи. Что произошло?

Он услышал, как тот откашлялся, словно из‑ за рвотных позывов, или чего‑ то подобного. Но последовавший ответ все объяснил.

– Сорен.

***

Дорога в больницу была почти такой же мучительной, как и дорога в отель Грейс днем ранее. Зак нашел травматологический пункт, куда, по словам Уесли, доставили Сатерлин. Он оказался посреди большой стерильной комнаты, готовый подраться с любым врачом или медсестрой, кто бы осмелился попросить его уйти. Истон не знал, где именно находилась Нора, за какую штору ему заглядывать.

Он прислушался, надеясь распознать ее голос, или даже слезы… что угодно, что бы привело его к ней. Вместо этого, Зак услышал ее смех. Последовав на затихающий звук, он разобрал тихое выговаривание мужского голоса. Через мгновение появился мужчина в темно‑ синем костюме. На его ремне Истон увидел вспышку блестящего металла. Сделав быстрый, успокаивающий вдох, он ступил за штору.

– Боже правый, Нора, – произнес он, увидев ее избитой и перевязанной бинтами.

– Эй, Зак. Какого черта ты здесь делаешь?

– Уесли позвонил мне в состоянии истерики. Теперь я понимаю, почему.

– Малой погорячился и, практически пинками и криками приволок меня сюда. Он думал, что у меня сломано ребро, однако это оказался всего лишь синяк. Серьезно, все не так плохо.

Нора поправила свою подушку.

Все не так плохо? Ее щека была синюшной, а нижняя губа разбитой и опухшей. Истон увидел у нее красные отметины на обоих запястьях, и даже вокруг шеи.

– Синяк на ребре? Ты, наверное, шутишь.

– Вообще‑ то, это была моя вина. Я неправильно уклонялась. Давно не было практики. Такие ушибы само собой разумеющееся. Не велика беда.

– Не велика беда? Это был сотрудник полиции?

Сатерлин расплылась в прежней дерзкой улыбке, которой не помешала просочившаяся из треснутой губы кровь.

– Детектив Купер, мой полицейский друг. Он работает с сообществом, спасает нас от проблем.

– Ты сумасшедшая, Нора. Для чего ты это сделала?

Холодно и пусто усмехнувшись, она поморщилась от боли, по‑ видимому, причиненной этим действием.

– Помнишь тот день на моей кухне…, – произнесла Нора, сделав паузу, чтобы перевести дыхание.

– Первый день, когда мы работали над моей книгой. Ты спросил меня про Уеса.

– Помню. А что?

– Я сказала, что удавлю любую назойливую сучку, которая посмеет глянуть в его сторону. Вышло так, что ею оказалась я. Знаешь, никогда не поздно признаться, что не получается сдерживать своих обещаний.

– Нора… ты сведешь меня в могилу, – сказал Зак, желая рассмеяться, но находя это абсолютно невозможным.

– Ты всегда это говоришь. И все же, ты пока живой. Так какого черта ты здесь делаешь? Где Грейс?

– Я отвез ее в аэропорт.

– И позволил ей улететь без тебя? Ты ненормальный?

– Я просто не могу взять и улететь…

– Нет, можешь, – парировала Сатерлин.

– Просто лети. Не собирай вещи. Не звони на работу. Просто сядь в этот гребаный самолет и верни свою жену. На этот раз, навсегда.

Истон уставился на плиточный пол. Его глаза следили за черными и белыми точками, позволяя им перемешиваться и становиться серыми.

– Лети, Зак. Ты даже не представляешь, как сильно я хочу, чтобы ты остался. Самопожертвование не в моем характере. Лети, пока я не передумала.

– А как же Уесли?

– С ним также все будет в порядке. У нас все будет в порядке. Мы переписали книгу. Твоя работа закончена.

Подняв взгляд, Зак посмотрел ей в глаза.

– Ты должна ненавидеть меня.

– Я понимаю. Поверь мне.

В его груди что‑ то до боли сжалось.

– Я бы не смог вернуть ее… я бы не знал, как это сделать, если бы не ты. Что, наверное, не имеет никакого проклятого значения.

– Нет же, еще как имеет, – рассмеялась Нора. – Я научила тебя, как оставить меня.

– Мне очень жаль.

– А мне нет. Сорен говорил мне, что ты по‑ прежнему любишь Грейс. Мне стоило прислушаться.

– Сорен… почему?

Истон покачал головой.

– Почему?

Откинувшись на подушку, Сатерлин ненадолго закрыла глаза.

– Почему? Сорен любил меня со дня нашей первой встречи. Он любил меня с моих пятнадцати лет. Он всегда любил меня без страха, без вины, без предательства и без остановки.

Открыв глаза, она посмотрела на Зака.

– Сорен единственный мужчина, который никогда не причинял мне боли.

Он искал слова, любые слова, но не мог их найти.

– Нора, я…

– Все в порядке. Правда. Тебе нужно лететь. Ты теряешь время. Твои чемоданы стояли собранными со дня нашего знакомства. Но ты никогда не хотел в Лос‑ Анджелес. И мы оба это знаем. Возвращайся домой.

Поднявшись, он в онемении направился в сторону выхода.

– Зак?

Он обернулся. Сатерлин смотрела прямо на него.

– Для тебя это что‑ то значило, так ведь? Я? Моя книга? Прошлая ночь была не просто…

Ему потребовалось меньше секунды, чтобы пересечь расстояние от выхода до кровати. Осторожничая из‑ за синяков, Истон взял ее лицо в ладони и поцеловал Нору со страстью мужчины, который знал, что следующая женщина, которую он поцелует, будет для него единственной до конца его жизни.

– Да, – бездыханно произнес он. – Это что‑ то значило.

Нора кивнула.

– И ты останешься моим редактором, верно?

– Навсегда.

– У меня есть идея для новой книги. Но мне понадобится твоя помощь.

Зак коснулся нетронутой стороны ее лица.

– Только помни – не говори, показывай, – он подмигнул ей.

Сатерлин снова рассмеялась своим порочным, непристойным, неповторимым смехом.

– Сколько тебе за это платят?

***

Поездка от больницы до дома казалась нескончаемой. Уесли не разговаривал, и Нора боялась нарушать тишину. Он притормозил у подъездной дорожки. Выбравшись из машины, она слишком быстро встала и ощутила головокружение, как только на нее подействовало вколотое медсестрой обезболивающее. Нора думала, что вот‑ вот потеряет сознание, но подняв на руки, Уесли занес ее в дом.

– Тебе не следовало покидать больницу.

Малой усадил ее на диван.

– Я и раньше имела дело с подобными учреждениями. От них либо делаешь ноги, либо они настаивают на прохождении психологического анализа и подобного дерьма, которое мне не нужно.

– Ты уверена, что оно тебе не нужно?

– У меня складывается впечатление, что ты и правда считаешь меня чокнутой, – сказала Нора.

Сев рядом с ней на диван, парень отклонился назад и закрыл свое лицо руками.

– Мне хочется думать, что ты сделала это со мной, пребывая не в здравом рассудке.

Нора откинулась на диванные подушки. Каждый сделанный ею вздох был болезненным, но не из‑ за ушибленных ребер.

– Я сделала это не с тобой, – произнесла она. – Я сделала это для тебя.

– Это бессмысленно, Нора.

– Ты обещал мне, что уйдешь, если я вернусь к Сорену. И это лучшее, что ты можешь сделать.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил Уесли тихим от потрясения голосом.

– Нет. Никогда не хотела.

Норе было ненавистно отразившееся на его лице облегчение.

– Но мне нужно, чтобы ты ушел. Я больше не могу держать тебя рядом с собой.

Парень пробежал руками по волосам. Его лицо было красным, а глаза полными непролитых слез.

– Тогда позволь мне держать тебя рядом с собой.

– Нет, малой, я не могу. Я…

– Ты любишь меня?

– Уесли, утро не наступает, пока ты не проснешься. И пока ты не уснешь в своей кровати под моей крышей, не наступает ночь. Я могу продолжать в том же духе, но надежда – штука отвратительная и я люблю тебя слишком сильно, чтобы ею кормить. Мне нужно, чтобы ты для меня кое‑ что сделал.

– Все, что угодно, – произнес парень. – Все на свете.

– Пожалуйста, – взмолилась Нора. – Сдержи свое обещание.

Открыв рот, чтобы заговорить, возразить, он повернул голову на звук раздавшегося на улице клаксона.

Нора встретила его взгляд.

– Это за мной, – поднимаясь, сказала она.

– Ты, действительно, собираешься к нему вернуться?

Нора посмотрела малому в глаза. Все, чего ей хотелось, это притянуть его к себе и обнимать, пока их общая боль не исчезнет. Но у них на это больше не было времени. И его, так же, как и ее боль, никуда в скором времени не исчезнет.

– Уес, не думаю, что я от него когда‑ либо уходила.

Нора схватила лежащую возле двери сумочку, и стала в ней рыться. Вынув кошелек, она выписала чек.

– Вот.

Она передала ему чек.

– Расчет. Он покроет плату за твое обучение и все, что тебе понадобится до конца семестра.

Взяв чек, парень порвал его на мелкие кусочки.

– Я никогда не нуждался и не хотел твоих денег. Все, чего я когда‑ либо хотел, была ты. Нора, пожалуйста…

Оглянувшись на Уесли, она сразу же об этом пожалела. Нора знала, что видела его в последний раз. Возможно, последний раз в жизни. И хотела, чтобы последнее воспоминание о нем было счастливым….

Как в тот день, когда они танцевали в гостиной, когда ее пятую книгу включили в список бестселлеров… Как в ту ночь, когда они не спали до трех утра, пытаясь увидеть метеоритный дождь… Как в то летнее, прошлогоднее воскресенье, когда он отвез ее на лошадиную ферму, где она впервые каталась верхом… Как в прошлое воскресенье, когда он хотел отдать ей свою девственность, и ей нестерпимо хотелось ее забрать. Однако теперь Норе никогда не забыть отчаяния, исказившее его лицо, и боли, застывшей в его глазах.

– Не уходи, – умолял Уесли. – Я люблю тебя. Я всегда…

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 22 23 242526 Следующая ⇒