Конец первой книги! 21 страница

Все это время, малой хотел Нору даже больше, чем она себе представляла. Он был готов подарить ей свою девственность, подарить ей свое тело. Ее Уесли никогда бы не сделал этого для нелюбимой. Он любил Нору… и что ей полагалось с этим делать?

Парень, о котором она размышляла, должен был крепко спать. Но повернувшись в постели, он улыбнулся ей в темноте.

– Твои завтрашние занятия начинаются в половине девятого, – напомнила ему Нора и, войдя в его комнату, уселась на край кровати.

– Их отменили. Профессор Мэтини заболел. Или просто захотел начать выходные пораньше. В любом случае, я хоть высплюсь.

– Поздравляю.

Нора провела рукой по его растрепанным волосам.

– Могу я открыть тебе секрет?

Уесли приподнялся на локтях.

– Конечно.

Наклонившись, она прошептала ему на ухо.

– Я закончила книгу.

– Ты серьезно?

Малой отстранился, чтобы посмотреть на Нору.

– Да. Только что. В ней полно опечаток, но сама книга переписана. Что есть хорошо.

Парень обернул свои руки вокруг нее.

– Это потрясающе, Нора. Я горжусь тобой.

Вернув объятие, она его отпустила.

– Завтра вечером мы это отпразднуем. Отпразднуем завершение самой лучшей, написанной мною книги, которая никогда не увидит свет.

– Обязательно. Но думаю, рано или поздно, она его увидит. Роман слишком хорош, чтобы пылиться на полке.

– Возможно. Но я не собираюсь об этом тревожиться. И тебе не советую. Время спать.

При выходе, парень окликнул ее по имени.

– В чем дело, Уес?

– Завтра, во время нашего празднования, я хочу с тобой поговорить.

– О нас?

– Обо мне. Ничего плохого. Клянусь. Я хочу тебе кое‑ что рассказать. Много чего.

– Завтра. Это будет свидание. Спокойной ночи, малой.

Нора наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб, но в последнюю секунду Уесли приподнял голову и впился в ее губы. Слишком потрясенная, чтобы шелохнуться, она задрожала, когда на нее снизошло белое, окрыленное сияние, и, коснувшись ее плеч, опустилось туда, где она не могла его видеть.

В ту ночь, Нора засыпала с улыбкой на губах.

Проснувшись в пятницу утром, она оделась и собрала ряд предметов, которые ей могли понадобиться в течение дня. Вчерашняя улыбка не сходила с ее лица. Нора умудрилась переписать книгу без Зака, вообще без кого‑ либо. Работа была завершена. И была хороша. Нора не могла дождаться, когда приступит к следующей.

Сегодня они с Уесли отпразднуют это событие и, возможно, наконец‑ то, разберутся, что им друг с другом делать. Но сначала ей предстояло кое с кем встретиться, чтобы швырнуть этому кое‑ кому книгой в лицо.

***

Попивая чай, Истон прохаживался по переговорному залу, обмениваясь краткими любезностями со своими коллегами на вечеринке, посвященной его отъезду. Боннер устроил превосходный банкет, но все же, от многих, особенно от Мэри, ему досталось из‑ за своего отказа провести мероприятие в предложенном шеф‑ редактором Four Seasons.

– Кризис, – напомнил ей Зак.

– Мандариновый чизкейк, – парировала его ассистентка.

– А дама права, – вызвался Жан‑ Поль. – Это очень вкусный чизкейк.

Оставив свой чай, Истон наклонился над буфетной стойкой, взял тарелку и положил на нее несколько видов деликатесного сыра и кусок торта.

– Вот, – сказал он, передавая тарелку Боннеру, – теперь вы оба можете представить, что это ваш проклятый чизкейк.

Втайне Зак был тронут количеством коллег, решивших придти на данное мероприятие. Он знал, что бесплатная еда и перерыв в работе и телефонных переговорах привлечет практически всех обитателей офиса, но каждый сотрудник желал ему хорошей работы в Лос‑ Анджелесе. Истон почти жалел, что его собственная скорбь по Грейс не позволила ближе узнать кого‑ нибудь из других редакторов. Американцы были совершенно очаровательными людьми. Даже ньюйоркцы, известные своей недружелюбностью, неожиданно оказались гораздо общительнее большинства европейцев.

Он решил, что американцы вызывали безоговорочную симпатию, потому как не задумывались, что могли кому‑ то не нравиться. Даже Сатерлин, зарабатывающая деньги на жестоком обращении с людьми, вне всяких сомнений, являлась наиболее привлекательной женщиной, которую он когда‑ либо встречал. Зак вспомнил, каким педантичным, моментами откровенно грубым он был по отношению к ней во время их первой встречи, ответом на что являлся ее юмор и обещание стараться еще сильнее. Оглядев собравшихся, Зак остро ощутил отсутствие Норы. Если бы не ссора, сейчас она бы находилась здесь, празднуя написание ее книги на публике, празднуя их влечение наедине.

На прошлой неделе, в предвкушении их первой совместной ночи, Истон успел купить вина, и даже свечу. Из‑ за случившегося, он чувствовал себя дураком – хуже того, что он потерял ее книгу, он потерял и ее дружбу.

Приятная атмосфера небольшой вечеринки значительно испортилась, когда в зал вошел Томас Финли и принялся общаться с коллегами. Зак игнорировал его, стоя с Боннером и Мэри в углу помещения, обсуждая предстоящие на западном побережье проекты.

– Мне довелось работать всего с парой‑ тройкой сценариев, – сказал Истон, – в Великобритании они довольно сжатые. Однако Голливуд может оправдать свои масштабы.

– Фолкнер также разделял данное мнение, – сказал Жан‑ Поль. – Как‑ то, сотрудничая с режиссером Ховардом Хоуксом в Калифорнии, он сообщил второму о своем предпочтении работать из дома. Хоукс согласился, не подозревая, что Фолкнер имел в виду свой дом, находящийся, непосредственно в Миссисипи. Таким образом, Фолкнер собрался, вернулся на родину и продолжил трудиться оттуда.

Истон и Мэри рассмеялись. Похлопав своего подчиненного по плечу, и извинившись, Боннер удалился в мужскую комнату.

– Тебе хочется домой, верно Зак? – спросил Финли, шлепнув того по спине.

Не дрогнув, Истон повернулся, встречаясь с ним лицом к лицу. Конечно, чтобы позадирать его, Томас дождался ухода Жан‑ Поля.

– Я имею в виду, Англию. Не думаю, что Лос‑ Анджелес тебе подходит. Ты когда‑ нибудь в жизни загорал? Скорей всего, нет. Среди тумана и не позагораешь.

– В Лос‑ Анджелесе я планирую работать, Финли. Не отдыхать.

– Работать, как Фолкнер? – спросил тот с сальной улыбкой. – Сколько интрижек было у Фолкнера, пока он находился в этом городе? Три? Четыре? Конечно, ты уже не женат, поэтому они бы не считались интрижками. Или погоди… все еще женат, так? Я и забыл. Порой сложно сказать. Значит, Нора Сатерлин стала интрижкой номер один.

Истон впился в своего коллегу взглядом.

– Я не сплю, не спал и не буду спать с Норой Сатерлин. Она была одной из моих писательниц. Я стараюсь уважать эту грань.

– Писательница? Она шлюха, Зак и мы оба это знаем.

– Ты ничего не знаешь, Томас, – возразил он. – Называй ее, как хочешь, но Сатерлин, по‑ прежнему, является одной из самых многообещающих авторов, с которыми я сотрудничал. По мне лучше работать со шлюхами, нежели с бездарями.

Разозлившись, Финли шагнул вперед.

– Среди моих авторов нет шлюх. И, определенно, нет бездарей.

– Я говорил не о твоих авторах.

Истон услышал коллективный ах окружающей толпы, когда до всех дошел смысл сказанного.

– Ты сукин сын.

Прежде чем он успел отреагировать, Томас замахиваясь поднял свою руку.

Но благодаря работе бармена во время учебы в университете, у Зака за плечами было больше драк с пьяными футбольными хулиганами, чем он думал. Увернувшись, он размахнулся и изо всех сил заехал Финли в челюсть.

Голова того завалилась в сторону и он тотчас рухнул на пол. От развернувшейся сцены, в зале образовалась полная тишина… за которой последовали аплодисменты и смех.

– Мэри, – начал Истон, – ты знала, что первое правило СМ – причинять боль, но не вред?

Томас утер кровь со своего рта.

– Не вижу никакого вреда, босс.

Без дальнейшего промедления, Зак выскочил из зала и направился к лифтам.

– Куда вы? – позвала его ассистентка, побежав по коридору следом за ним.

– Вернуть свою писательницу. Или, по крайней мере, ее книгу.

Мэри широко улыбнулась.

– Удачи, Зак. Просто, чтобы Вы знали, именно поэтому вы мой самый любимый босс.

Покинув здание с пульсирующей правой рукой, Истон поймал такси.

Внезапно он засомневался в том, что делал, поэтому сообщил водителю адрес своей квартиры. Оттуда Зак попытается дозвониться до Сатерлин. Если она не ответит, он отправится к ней домой. И если ее не окажется и там, он станет искать ее везде, где только сможет.

Остановившись в холле своего дома, Истон набрал номер Норы с телефона привратника. Если она возьмет трубку, он даже не станет утруждаться и подниматься наверх.

– Уесли, – произнес он, с облегчением услышав голос парня. – Это Зак. Мне нужна Нора. Скажи, пожалуйста, она там?

– Ее нет, Зак. К тому моменту, как я утром проснулся, ее уже не было. Чего ты хочешь? Ты же от нее отказался, забыл? Собираешься повторить?

Истон вздохнул, сжигаемый чувством вины.

– Я ошибался по поводу нее, Уесли. И собираюсь попросить прощения… снова.

– На этот раз, она точно тебе не позволит.

– Поверь, я знаю. Но хотя бы приблизительно скажи, где она может быть?

– Это Нора. Она может быть там, где ты меньше всего этого ожидаешь.

Повесив трубку, Истон постарался подумать. Он решил подняться в квартиру, достать ее рукопись из‑ под кровати и поразмышлять. Если Сатерлин не было дома, она могла оказаться где угодно. Насколько он знал, она могла быть с клиентом, в " Восьмом Круге", на луне.

" Где ты меньше всего этого ожидаешь…", прокручивал про себя Зак, пока лифт поднимался на двадцать третий этаж.

Сказанное напомнило ему ранее услышанные слова.

" – Это один из ее лучших трюков. Она флиртует, дразнит, признается во всем, но не изобличает ничего. Это самый старый магический трюк – дым, зеркала, дезориентация. Вы абсолютно уверены, что она находится здесь… ", говорил Сорен. Сунув ключ в замок, Истон повернул ручку и открыл дверь. " А тем временем, она находится здесь".

– Здравствуй, Зак.

Ему потребовалось добрых десять секунд, чтобы понять, что Сатерлин стояла в его гостиной. На ней был костюм, галстук и такая дерзкая улыбка, от которой наряду с облегчением его посетило и волнение.

– Ты рано явился с работы, – сказала Нора. – Я была готова прождать тебя весь день.

– Боже правый, ты здесь. Я только сейчас звонил Уесли, разыскивая тебя.

– Вот ты меня и нашел. Я ненадолго оскверню собой твое жилище. Всего лишь хотела преподнести тебе презент. К его ногам приземлилась стопка прошитых бумаг. Наклонившись, Истон поднял ее. Это была книга – ее книга – распечатанная и скрепленная спиралью. Он пробежал пальцами почти по пяти сотням страниц.

– Нора…

– Я ее закончила, Зак. Без тебя. Прочти посвящение.

Дрожащими руками он открыл обложку и перелистнул до нужной страницы.

" – Закари Истону, моему редактору. Иди на хрен".

– Очень мило. Я это заслужил.

– Ты заслужил и это, – сказала Нора, подойдя к нему.

Встретив его взгляд, она глубоко вздохнула.

– Зак, прости, что не рассказала о себе. Прежде меня никто не воспринимал, как серьезного автора. Твое хорошее мнение значило для меня так много, что мысль о потере этого попросту ужасала. Теперь я отказалась от той части своей жизни. Я ушла с работы и снова начала писать. Только писать. Я знаю, ты разорвал контракт. Знаю, что ты покончил со мной. И знаю, что слишком поздно спасать сотрудничество между мной и ГИД. Но я хотела, чтобы ты увидел роман и узнал, что я его переписала. Можешь оставить этот экземпляр. Он станет единственным в бумажном виде.

Истон сжал находящуюся в его руке книгу. Он не мог поверить своему счастью. Он не мог поверить, что у него снова была и книга, и писательница. По всей видимости, Сатерлин ждала либо ответа, либо действия. Когда он не смог найти подходящих слов, она отступила, взяла свое пальто и направилась к двери.

– Я не…

– Не что? – обернувшись, спросила Нора.

– Я не разорвал контракт. Он до сих пор у меня.

– Очень мило, но неподписанный контракт равен пущенному на шредер.

Зак повернулся к ней лицом.

– У тебя книга только в бумажном виде? Или у тебя есть с собой и электронный вариант?

Нора наклонила голову, потом потянулась к своей шее и сняла висящий на ней тонкий шнурок.

– Есть на флешке.

Истон протянул руку, и она вложила информационный носитель ему в ладонь.

– Что ты делаешь? – спросила Сатерлин, когда он кинул распечатанную версию романа на диван, и вставил флешку в ноутбук.

– Сегодня пятница. Мой вылет в воскресенье. За этот срок мне нужно отредактировать книгу.

Нора заглянула ему в лицо.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Я говорил тебе, что не подпишу контракт, пока не прочту последнюю страницу. Хорошо, что я быстро читаю.

– Тогда не стану тебе мешать.

– Не уходи.

Отставив ноутбук в сторону, Зак поднялся.

– Мне понадобится твоя помощь. Если материал придется переписывать, твое присутствие обязательно.

Вытащив из кармана свой телефон, Сатерлин выключила его, и замкнула входную дверь. После чего она прошла к стене и отсоединила его городской телефон. Встав перед диваном, Нора послала ему опасную улыбку.

– Хорошо, Зак. Давай сделаем это.

Глава 31

– Ладно, а здесь…, – Зак повернул свой ноутбук, показывая Сатерлин экран, – я собираюсь изменить порядок абзацев, поскольку Каролина думала бы сначала о его чувствах, прежде чем анализировать свои. Но мне требуется какой‑ нибудь переход.

Нора перечитала страницу.

– Она могла опустить глаза и увидеть свои покрытые синяками руки. Уильям оставил на ней отметины. Это и поспособствовало смене ее восприятия.

– Хорошо. Переписывай, – Истон передал ей компьютер.

Пройдя на кухню, он порылся в коробке и нашел бокалы. После, открыл свой почти пустой холодильник и, вытащив оттуда бутылку шардоне, разлил его по бокалам.

– Спасибо.

Сатерлин взяла бокал одной рукой, второй продолжая печатать.

– Великолепное вино, – произнесла она после первого глотка, – просто фантастическое. По какому случаю?

Зак немного покраснел.

– Я купил его больше недели назад, подумав, что нам следует отпраздновать окончание твоей книги…

– И начало нашего постельного уговора?

Она договорила предложение за него. Посмотрев на нее, он вздохнул. Нора сняла пиджак и ослабила галстук. Как ей удавалось выглядеть столь женственной и соблазнительной в столь мужественном облачении?

– Что‑ то в этом роде.

Сатерлин покачала головой, и, отпив еще вина, закончила абзац. Возвращая ноутбук, она остановилась и схватила его за запястье.

– У тебя разбиты костяшки, – Нора подняла на него взгляд.

Истон невесело усмехнулся.

– Я всыпал надоедливому коллеге во время моей сегодняшней прощальной вечеринки.

Округлив глаза, она покатилась со смеху.

– Потрясающе. Уверена, он это заслужил.

– Он назвал тебя шлюхой, я же назвал его бездарем. В свою защиту скажу, что он замахнулся первым.

Сатерлин одобрительно кивнула.

– Ты ввалил мужчине, защищая честь женщины. Ты настоящий герой, Зак. За жизнь, – сказала она, подняв бокал с вином.

– За жизнь.

Они стукнулись в импровизированном тосте.

Забрав свой ноутбук, он снова уселся рядом с ней на диван.

– Я горжусь тобой, Нора. Ты закончила книгу без меня, несмотря на меня.

– Назло тебе, – исправила она. – Что сказать? Писатель пишет.

– Теперь ты писательница. Моя писательница. Ты по‑ прежнему сможешь быть моей писательницей, даже в Лос‑ Анджелесе. И мы по‑ прежнему сможем вместе работать.

Он улыбнулся Сатерлин, и она вернула улыбку.

– Вместе работать или вместе спать?

– Ответ " и то и другое" неправильный?

– И то и другое обсуждаемо.

Истон пытался возобновить чтение, но он должен был сказать и остальное.

– Я пытался до тебя дозвониться, – он оторвал взгляд от экрана, – в прошлое воскресенье. Обзвонил все номера, отправил электронное сообщение.

– Я работала и не хотела, чтобы мне мешали. Для чего ты мне звонил?

– Чтобы поставить все точки над i. Из‑ за тебя Мэри устроила мне взбучку.

– Мне нравится эта девушка. Она одна из нас. Она умудрилась получить мой автограф во время моей первой с Жан‑ Полем встречи и сказала, что это ее любимое чтиво для мастурбации.

Рассмеявшись, он потер свое лицо.

– Я не хочу подобных мысленных образов о своей ассистентке, Нора.

– Тогда чего ты хочешь, Зак?

Он внимательно посмотрел на ее лицо, пытаясь запомнить каждую черточку. Кто знал, когда он снова увидит Сатерлин, если это вообще случится? В свете комнатной лампы мерцание ее черно‑ зеленых глаз казалось сверхъестественным. Чего он хотел? Истон знал, но не собирался произносить этого вслух. Наклонив голову, она послала ему легкую улыбку, и, поднеся бокал к губам, сделала небольшой глоток, от которого они заблестели влажностью белого вина.

Протянув руку, он обхватил Нору за шею, и прижался к ней поцелуем. Судя по всему, это ее совершенно не удивило. Она открылась Заку, и на ее языке он ощутил привкус вина. Подслащенный шардоне поцелуй был более опьяняющим, нежели сам напиток. Сатерлин целовала его в ответ… с неторопливой, проникновенной и головокружительной искусностью. Она прикусывала его нижнюю губу, дразнила его язык, поглощая его быстрее и глубже. Затем, неожиданно прекратив, Нора отстранилась. Положив ногу на ногу, она взяла бумажный вариант своего романа, а задыхающийся и возбужденный Истон уселся рядом, восстанавливая свое дыхание.

– Что дальше? – спросила она.

Бросив на него взгляд, Сатерлин открыла ту же страницу, что и у него. Сглотнув, он посмотрел в экран.

– Страница триста восемь, – Зак все еще тяжело дышал. – Нам стоит обрезать эту сцену.

– Раздулась до неимоверных размеров? – спросила Нора без малейшего намека на иронию, хотя он понимал, что каждое, сказанное ею слово, имело двойное значение.

– Именно. Нам нужно с ней что‑ нибудь предпринять.

– Да, Сэр, – сказала она и перелистнула на нужную страницу. – Я незамедлительно ею займусь.

***

Зевнув, Истон проверил время на ноутбуке – было без двадцати трех четыре. Он моргнул и размял свою шею. Неподалеку от него, свернувшись калачиком, на диване спала Нора. Закрыв компьютер, он потянулся к распечатанному роману и, открыв его на последней странице, впервые прочитал прощальные слова Уильяма, адресованные своей возлюбленной.

" Моя Каролина,

Если ты читаешь это письмо, смею предположить, что ты заново выстрадала всю историю, нашу историю. Повторное погружение тебя в наше совместно проведенное время, является наивысшим доказательством моего садизма, будто ты – единственная из всех – нуждалась в лишнем тому подтверждении.

В конце, я нашел удивительным то, как легко мне было писать книгу о нас. Я тосковал по тебе так сильно, что внутри меня образовалась убогая пустота, которую заполнили слова, совсем ненадолго вернув тебя в мой дом, ко мне. Я противлюсь окончанию нашей истории, но оно неизбежно. У меня нет никаких секретов, чтобы излить их в моем последнем обращении. Я любил тебя. По крайней мере, я пытался. И потерял тебя. Потерял навечно. Прости меня, если сможешь. Больше я не стану этого просить.

Я заканчиваю писать. И отправившись в сад, смогу читать до самого вечера. Однако это не доставит мне прежнего удовольствия без твоей головы на моих коленях и твоей наивной критики моих книг, но я буду читать в одиночестве, страницу за страницей, и так до конца. А когда наступит вечер, и солнце зависнет на границе с землей, я посмотрю вдаль, в поисках зазора на горизонте, как тысячелетия назад это делал отец… отец, ожидавший возвращения своего блудного сына.

Надеюсь, ты счастлива. Что касается меня… я продолжаю жить. Если ты когда‑ нибудь соскучишься по мне, соскучишься по… Все же, некоторые слова лучше оставить недосказанными. Просто знай, что твоя комната сохранена за тобой. Больше мне нечего сказать. Знаю, что это я тебя прогнал. Знаю, что так было правильней. Но также я знаю, что, возможно, не все истории должны заканчиваться.

С любовью,

Твой Уильям".

Зак повернулся, чтобы посмотреть на спящую Сатерлин. Прямо сейчас она выглядела такой молодой, такой беззащитной. Она выглядела как ребенок, лежа на животе, подобрав руки под себя. Каким дураком он был. Сначала, он отталкивал ее из‑ за тоски по Грейс. Потом из‑ за злости на самого себя. В то время как ему, брошенному и потерянному, она неоднократно кидала веревку, спасая от бушующих вод. И теперь Истон больше не ощущал себя тонущим в море. Нора… сирена и богиня, лодка и темная вода. Она либо спасет его, либо погубит. На данный момент, с ее словами, звенящими в его ушах, Зака это особо не волновало.

Медленно поднявшись, чтобы не разбудить ее, он отыскал свой портфель и перерыл лежащие в нем бумаги. Достав контракт Сатерлин, он вернулся к дивану. Истон встал перед ее спящим телом на колени и открыл последнюю страницу. Взяв ручку, он положил контракт ей на спину и твердой рукой, и с абсолютной уверенностью, что книга превзойдет продажи всего, когда‑ либо выпущенного Главным Издательским Домом, подписался под своим именем Захария Истон.

Вздрогнув, Сатерлин открыла глаза.

– Зак?

– Вот.

Он передал ей ручку.

– Твоя очередь.

Нора взяла ее и, на мгновение уставившись на Зака, уселась на край дивана, забрала контракт, положила ему на спину и подписалась под именем Элеонор Шрайбер.

– Готово.

– Хорошо. Нора…, – он положил ладонь ей на щеку…, – это потрясающе.

Она улыбнулась. Затем, ее улыбка исчезла. Они лишь неотрывно смотрели друг на друга. Наклонившись, Сатерлин поцеловала его. Истон не верил, что это было возможно, но их второй поцелуй оказался еще более одурманивающим, чем первый. Он до сих пор стоял на коленях, она же сидела перед ним на краю дивана. Зак начал вставать, укладывая ее на спину.

– Нет.

Она резко поднялась.

– Я написала книгу по‑ твоему. Если мы будем делать это, то, по‑ моему.

У него не было надобности спрашивать, что она подразумевала под " этим".

– Произнеси свое стоп‑ слово и отправь меня домой. Или пойдем со мной. У тебя только два выхода.

Встав с пола, Истон принял самое пугающее решение в жизни.

– Я с тобой.

Поднявшись с дивана, Сатерлин направилась в его спальню. Оставшись в гостиной комнате в одиночестве, он с минуту успокаивал свое дыхание. Грейс… ее имя пустотой отдавалось в его сердце, словно безответная молитва. Но назад пути не было. Ветер надул паруса. Он последовал за ней в свою спальню.

Поднеся спичку, она зажгла оставленную им возле кровати свечу.

– Бутылка вина и свеча…, – сказала она. – Ты предвкушал эту ночь, правда, Зак?

– Да, – признался он.

Подойдя к нему, Нора развязала, затем сняла свой галстук, и, накрыв им его глаза, зафиксировала ткань вокруг головы, лишая его возможности видеть. Истон напрягся от потери зрения.

– Расслабься, – голос Сатерлин был тихим и спокойным, будто она разговаривала с ребенком, – доверься мне, пожалуйста.

– Я доверяю, – совершенно искренне сказал он.

Зак стоял обездвижено, пока она расстегивала его рубашку, стягивая ту по рукам. Но она не стала снимать ее полностью. Нора воспользовалась ею, чтобы завязать его руки заведенные за спину. Он почувствовал, как она отступила, и услышал ее тихий смешок.

" Се, человек". Истон вспомнил картину из церкви. " Возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины".

– Нора…, – произнес он, разволновавшись, что она собиралась его распять.

– Что ты чувствуешь?

– Дезориентацию.

– В этом и состоит задача повязки. Не дыши слишком глубоко и не напрягай колени.

Кивнув, он попытался расслабить ноги.

– Знаешь, для чего я это сделала, Зак?

– Нет.

– Я бы могла сказать, потому что хочу тебя. И так оно и есть. В своей жизни я редко так сильно увлекалась. Но если бы я просто хотела, то могла заполучить тебя в день нашей первой встречи. Верно?

Истон знал, что она ждала ответа. Он решил не тратить впустую отведенное им время и ограничиться правдой.

– Верно.

– Знаешь, почему я не позволила этому произойти? Почему остановила тебя, прежде чем ты предложил мне подняться к себе, тогда, в такси.

Зак почувствовал легкое головокружение. Разговаривая, Сатерлин перемещалась, и складывалось впечатление, будто ее слова раздавались одновременно со всех сторон.

– Почему?

Она никогда не скрывала своего влечения к нему. Но почему Нора отказала ему единственный раз, когда Истон дал слабину… он гадал с той самой поездки.

– Потому что когда ты произнес имя Грейс, в твоих глазах отразилась невыносимая боль. Я знала, что в действительности ты хотел не меня. Ты просто хотел на несколько часов не думать, и не чувствовать. Это так?

– Так, – признался он.

– Я хочу тебя, Зак, но также хочу знать тебя.

– Ты знаешь меня.

– Ты утаиваешь от меня половину своей жизни, – сказала Нора. – Мне не нужна половина. Мне нужно все. Теперь тебе известны мои тайны. Настало время раскрыть твои. Сегодня ночью либо все, либо ничего. Скажешь " все" и мы продолжим. Скажешь " ничего" и это закончится раз и навсегда. Решение за тобой.

Истон почувствовал, как под его ногами пошатнулся пол. Стоя босиком на деревянном покрытии, он на миг представил себя на попавшем в шторм корабле.

– Все.

– Хорошо, – произнесла она облегченно, и все же решительно. – Теперь… расскажи мне о Грейс.

– Я не хочу о ней рассказывать.

– Тогда произнеси свое стоп‑ слово и все закончится. На этом закончатся и мои вопросы. И то, что между нами. Если ты этого не хочешь, отвечай.

На одно ужасное мгновение, Зак задумался над имеющимися вариантами. Был ряд вещей, о которых он просто не говорил. Но к настоящему моменту, они успели зайти слишком далеко… путешествие в прошлое окажется куда тяжелее, чем в будущее. Сделав несколько коротких, поверхностных вдохов, в качестве своего ориентира Истон выбрал шум с улицы.

– Грейс было восемнадцать, когда мы с ней познакомились.

Он расстался с произнесенными словами так, будто отдал свою самую сокровенную ценность вору.

– Я был… старше.

– Тогда ты преподавал в Кембридже?

– Да.

– И Грейс была твоей студенткой?

Он с трудом сглотнул.

– Да.

– Это объясняет, почему мои отношения с Уесом поначалу доставляли тебе столько неудобств. Дежа вю? Увлечься студенткой совсем не в твоем духе.

– Все преподаватели грешат влечением к случайным студентам. Я никогда не намеревался вести себя подобным образом. Грейс была такой милой, что не описать словами, намного ярче и талантливее любого студента, у которого я когда‑ либо преподавал. Она писала стихи. Хорошую поэзию. В истории ни одному восемнадцатилетнему дарованию не удавалось писать хороших стихов. Но Грейс писала.

– Чем еще она занималась?

– Периодически она приносила мне свои работы и спрашивала моего мнения, моей помощи.

– Ты был ее редактором.

Зак горько усмехнулся.

– Думаю, да.

– Она любила тебя.

– Настолько, насколько восемнадцатилетняя девушка могла любить тридцатиоднолетнего преподавателя. В то время я просто считал, что Грейс беспокоила только ее поэзия.

– Восемнадцать означает, что она бы не могла покупать алкоголь в Штатах. Это не означает, что она не могла тебя любить.

– Это означает, что мне не следовало любить ее в ответ.

– Но ты любил.

– Безрассудно, но да.

Его желудок сжался, когда он вспомнил тот год, год сущего кошмара.

– Или принял испытываемое за любовь. Но я никогда не шел у чувств на поводу. Я любил свою работу, любил преподавательскую деятельность, любил свою жизнь.

– Что произошло?

Вопрос Сатерлин был таким же неумолимым, как и молниеносный удар.

Зак снова вздохнул. Он никогда не позволял самому себе думать об этом периоде жизни, тем более обсуждать с другим человеком. Это был его тяжкий крест.

– Поздним пятничным вечером я находился в своем кабинете. В те выходные мне нужно было проверить порядка ста экзаменационных работ. Наверное, я посетовал на это в течение занятия. Каким‑ то образом, Грейс узнала, что я буду у себя.

– Она пришла в твой кабинет?

– Да. Я был вымотан.

Внезапно, Истон мысленно вернулся в свой заваленный книгами кабинет, располагавшийся на третьем этаже. Его рукава были закатаны, пальцы измазаны красными чернилами, а голова трещала от часов чтения и бесконечной концентрации. Он зевнул и, потянувшись, услышал шум в коридоре.

– Распознав за дверью шаги, я поднял взгляд и увидел стоящую в дверном проеме Грейс.

– Она явилась к тебе поздним вечером. Могу я предположить, что произошло неизбежное?

– Это и казалось неизбежным. Она вошла в кабинет, не дождавшись моего приглашения, и закрыла за собой дверь.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 222324 25 26 Следующая ⇒