Конец первой книги! 17 страница

Ощущение рук Робин на его теле явилось весьма странным откровением. С Сатерлин у него произошел невероятный сексуальный опыт, и в ту ночь, когда они напились в ее кабинете, и в прошлую, в ее Астон Мартине. Но прикосновения другой девушки к его спине, рукам и ногам… прикосновения, которые были чувственными, но не сексуальными, казались ему такими же чужеродными, как и прикосновения Норы. Чужеродными, но не пугающими.

Зак задумался, если бы он снова увидел Грейс, смог бы он открыться ей больше, чем раньше? Он бы с удовольствием касался ее так, как это делала Робин. Он бы с удовольствием научил ее пару‑ тройке вещей, которые перенял у Сатерлин. Когда его телефон зазвонил, Истон улыбнулся. Он догадывался, кто мог звонить ему на работу в столь поздний, вечерний час.

– Нора, ты настоящая чертовка, – сказал он, приложив трубку к уху, – но я не жалуюсь.

На другом конце линии Зак распознал резкий вдох, за которым последовала наэлектризованная тишина.

– Закари? – послышался голос, который он бы узнал через тысячи миль или через тысячи лет.

Он мгновенно выпрямился, а сердце в его груди заколотилось. Все, что было расслабленным еще секунду назад, снова пришло в напряжение.

– Грейс, – выдохнул он, – прости. Я думал, это одна из моих писательниц. Нора Сатерлин – своеобразная особа. Думаю, она бы тебе понравилась. Что‑ то я болтаю, как идиот. Как ты?

В течение последовавшей жуткой паузы, Истон успел умереть и воскреснуть.

– Ты никогда в жизни не болтал, как идиот, – произнесла Грейс своим мелодичным, валлийским акцентом, и когда она это сказала, Зак представил ее улыбку.

– Я ни разу прежде не слышала, чтобы ты был таким дружелюбным хоть с одним из своих авторов. Обычно, ты называешь их кретинами и болванами. Эта писательница, должно быть, особенная.

– Она абсолютно безрассудная, и я от нее в ужасе. Как ты? – снова спросил он и поморщился. Он, действительно, вел себя, как идиот.

– Я, в буквальном смысле, окутана тьмой и мне страшно. Как только я зашла домой, свет потух. И нигде не могу найти фонарик. Хорошо, что у меня с собой оказался мобильный телефон.

– Это повсеместное отключение электричества или только в нашем доме?

Истон снова поморщился. Ему вообще позволялось говорить " наш дом"?

– Думаю, повсеместное. Вся улица обесточена. Я позвонила в энергетическую компанию. К утру обещают наладить, но до тех пор, пока я не найду этот проклятый фонарик, боюсь сдвинуться с места.

Зак представил себе Грейс, сидящую в темноте за кухонным столом, и размышляющую о том, достаточно ли это экстренный случай, чтобы звонить ему. Она сказала, что только пришла домой. Но в Лондоне была почти полночь. Истон не хотел гадать о том, откуда она вернулась.

– Дай подумать. Ты смотрела в выдвижном ящике?

– Возле плиты? Да, это первое место, куда я заглянула. Нашла все, кроме фонарика.

– Нет, он не там. Ты права. Фонарик лежит в шкафу кладовой. Сейчас я вспомнил, как его туда убирал.

– Я посмотрю.

– Будь осторожна.

Истон услышал робкие шаги Грейс и звук открывающейся двери.

– Нашла. Лежал на второй полке, ближе к стене.

– Отлично, – сказал он, отчаянно пытаясь найти способ удержать ее на линии чуть дольше, – будь аккуратной, если решишь зажечь свечи.

– Хорошо, – ответила Грейс, с едва уловимой ноткой веселья в голосе.

– Если в ближайшее время свет не дадут, – Зак замолчал и сглотнул, – останься у какого‑ нибудь друга. Потому как, если нет электричества, то и сигнализация не работает.

– Уверена, я переживу эту ночь.

Он услышал в ее голосе улыбку.

– Если мне снова понадобится помощь, я тебе позвоню.

– Пожалуйста, позвони.

Истон потер свое лицо.

– Я тебе еще нужен? Тебе что‑ нибудь еще нужно?

Он снова услышал паузу. Ему самому нужна была Грейс. Чтобы она сказала, что любит его, или ненавидит его, или хочет развода, или хочет его возвращения, или хочет его смерти, или хочет, чтобы он тотчас оказался дома, спасая ее от темноты, как сделал бы любой хороший муж. Истону нужно было от нее хоть что‑ нибудь, потому как он больше не мог, и не хотел так жить.

– Нет, – наконец, произнесла Грейс, – теперь у меня есть фонарик. Еще раз, спасибо.

– Не за что. Раз так, – ответил Зак, желудок которого проваливался вниз, утаскивая за собой и его сердце.

– Конечно.

Он не клал трубку. Задержав дыхание, он слушал, ожидая этот тихий, отвратительный щелчок. И когда тот раздался, Истон вздрогнул, будто от выстрела. Он держал телефонную трубку с раздающимися гудками до тех пор, пока линия не оборвалась, после чего, все‑ таки, ее положил.

Глава 25

Проснувшись в четверг утром с улыбкой на лице, Нора облачилась в свой любимый комплект – строгую, обтягивающую, черную юбку, сапоги до колена и белую блузу с черным галстуком. Проходя мимо комнаты Уесли, она услышала свист.

– Вы только что присвистнули мне, молодой человек? – спросила Нора, остановившись в его дверном проеме.

– Да, – ответил малой, засовывая свой ноутбук в рюкзак, – куда ты направляешься в таком притягательном виде?

Нора чуть не залилась краской. Она знала, что привлекала Уесли. В конце концов, ему было девятнадцать, а ее нельзя было назвать замухрышкой. Но он всегда старался относиться к ней, просто как к подруге или сожительнице. Однако, после их интимного взаимодействия, произошедшего в понедельник ночью, парень стал с ней флиртовать и заигрывать. И ей это начинало нравиться.

– Я собираюсь к Кингсли.

Улыбка Уесли померкла.

– Чтобы сказать, что я ухожу.

Его улыбка вернулась.

– Зак подписал контракт?

Малой казался таким счастливым и обнадеженным, что у Норы защемило сердце.

– Еще нет. Но он подпишет.

Уес подошел к ней со свисающим с плеча рюкзаком. В этот момент, он выглядел таким молодым и таким хорошеньким в своей бейсбольной кепке, надетой поверх взъерошенных волос, что ей захотелось швырнуть его на кровать и найти своему галстуку более достойное применение.

– Мне нужно на занятия. Но, может, позже мы сможем оттянуться по полной. Нам следует отпраздновать твой уход с работы.

– И что ты задумал?

Нора шагнула к нему ближе. На своих каблуках она была достаточно высокой, чтобы поцеловать малого. Наклонившись, парень приблизился губами к ее уху.

– Я думал… что мы могли бы…, – Нора задержала дыхание, … – взять фильм напрокат, – и, игриво шлепнув ее по заду, прошествовал мимо.

– Садист! – крикнула она ему вслед и сделала глубокий вдох, успокаивая свое колотящееся сердце.

Хлопнула дверь, после чего Уесли завел свою машину. Она пыталась вспомнить, что ей предстояло сделать. Отправиться к Кингсли, вот что.

Сев в Астон Мартин, Нора поехала в сторону самого старинного и изысканного здания на Манхэттене. Это было не только частное домовладение, но и центр самого успешного подпольного бизнеса Нью‑ Йорка. Передав ключи портье, Нора поднялась по главной лестнице на третий этаж. Она пересекла длинный коридор, в конце которого, не постучавшись, прошла через двойные двери. К ней на встречу ринулись четыре огромных, черных ротвейлера.

– Спокойно, ребята, – рассмеялась она, поглаживая массивных животных.

– Брут, Доминик, Сэди, Макс, сидеть, – устало приказал сидящий за столом мужчина, щелкнув пальцами.

Все четыре собаки сели, и уставились на Нору, словно ожидая от нее отмены поступившего приказа. Оставив поскуливающих собак у дверей, она направилась к столу из черного дерева, за которым, откинувшись на спинку своего кресла, сидел человек, которому – кто бы мог поверить – принадлежало такое шикарное место. Его длинные, темные волосы были собраны в низкий хвост и перевязаны черной шелковой лентой.

На нем был нарочито помятый черный костюм в викторианском стиле с фалдами, и черный жилет с серебряными пуговицами. Галстук мужчины был небрежно повязан, что для него казалось в порядке вещей. На ногах у него были коронные черные сапоги для верховой езды. Кинг выглядел на манер красивого, лукавого, вынужденно надевшего светский костюм пирата, и вел себя соответствующе – как единственный и неповторимый Кингсли Эдж, собственной персоной.

– Я стоял у окна, когда ты подъехала, – сделав паузу, он отпил своего коктейля, – ты была на своем Мартине, Maî tresse. Ты, и впрямь, дразнишь.

Он не столько говорил, сколько растягивал произносимые им слова.

– Я дразню только тех, кто мне за это платит.

Обойдя стол, Нора уселась на него сверху. Даже у Кингсли не было Астон Мартина. И ей нравилось ему об этом напоминать.

– Скучаешь по мне?

– Скучаю. Как и мой банковский счет.

– Твой банковский счет превышает бюджет Люксембурга, Кинг.

– Oui, Maî tresse.

Он сделал большой глоток своего напитка.

– Но Люксембург такое маленькое государство.

– Раскошеливайся, – сказала она, – у меня есть новости.

Вздохнув, Кингсли медленно поднялся со своего кресла, прошагал через комнату, достал маленький, черный чемодан и передал ей. Нора кинула его в сторону и обернула свои руки вокруг широких плеч Кинга.

– Прекрати, – сказал он, когда она нежно укусила его за ухо.

Нора хотела, чтобы для плохих новостей, он был в хорошем настроении. Она скользнула рукой по его плоскому животу. Гребаный, неотразимый француз, она не любила, когда он дулся.

– И это прекрати. Так, какие у тебя новости?

– Я ухожу, – прошептала Нора.

Отклонившись, Кингсли приподнял бровь.

– Уходишь?

– Oui, – ответила Нора, – Я обожаю тебя, Кингсли. Ты раздражающий, досаждающий, и я не знаю, что бы я без тебя делала. Но мой редактор собирается подписать контракт. Поэтому, для меня пришло время вести себя, как настоящая писательница. Comprende?

Вздохнув, Кингсли поцеловал ее в обе щеки.

– Notre prê tre окажется в восторге от таких новостей. И Бог свидетель, я буду счастлив, прожить хоть один день без его угроз моей жизни и моему мужскому естеству из‑ за тебя. Все было бы не так затруднительно, если бы только…

– Сорен не угрожал всерьез.

– Bien sû r, ma ché rie, – ответил Кингсли и поцеловал ее в губы.

Нора старалась не наслаждаться этим поцелуем, но ведь это был Кингсли. Несмотря на то, что сам он являлся наполовину французом, его язык был чисто французским.

– Теперь, когда ты свободная женщина, проведешь немного времени avec moi? А я тебе заплачу, в память о былых временах, oui?

– Je suis dé solé e. Но на этой неделе я соблазняю своего редактора. К тому же, мы оба знаем, что ты никогда не платишь.

Отстранившись, Нора направилась к двери.

– Элль?

Нора обернулась, встречаясь с ним лицом к лицу. Четыре года назад Кингсли изменил ее имя на Нору Сатерлин. И если он называл ее Элль, то только потому, что хотел ее полного внимания. Усевшись на стол, он снова взял свой коктейль.

– Я дразнил тебя, но твои книги… Мы все гордимся тобой, ché rie. La communauté. Bonne chance avec le roman, ma belle dame sans merci.

" Удачи с романом, моя прекрасная бессердечная леди". Нора улыбнулась.

– La belle dame avec merci, – тронутая его добрыми словами ответила она, присев в реверансе.

Обычно, ее писательская деятельность не вызывала у Кингсли ничего, кроме отвращения, потому как частенько отвлекала от клиентов.

– Merci, Monsieur.

Он все еще смеялся, когда она его оставила.

***

Подъехав к дому Зака, Нора припарковалась в гараже и вручила охраннику сотню долларов, чтобы тот присмотрел за ее машиной. Раскидываться щедрыми чаевыми было довольно легко с десятью тысячами долларов наличными, которые Кингсли ей только что передал.

Одарив привратника Зака равноценной купюрой, она заявила, будто ей нужно кое‑ что оставить в его квартире. Хорошо, что служащим дома ее редактора оказался мужчина, иначе сладкие речи Норы, позволившие ей попасть внутрь, могли не сработать.

Отыскав квартиру под номером 1312, она легонько постучала, молясь, чтобы сегодня Зак работал не из дома. Немного подождав и, ничего не услышав в ответ, Нора открыла свою сумку и достала небольшую отмычку. Для вскрытия этого замка потребовалось меньше минуты. Ловкой рукой она прокручивала замок, пока не почувствовала, что тот поддался. Пробравшись внутрь его квартиры, Нора оглянулась.

Впечатляющая чистота ее совсем не удивила. При желании, Зак мог быть довольно привередливым. Квартира была скудно меблирована темным деревом и темной кожей. На приставном столике, располагающемся рядом с черным диваном, Нора увидела стопку рукописей, на которых лежали его очки в серебристой оправе, используемые им только во время редактирования текста. В них она видела Зака всего пару раз, и им же обоим было лучше, что он не надевал их чаще.

В очках он выглядел таким интеллигентным, что Нора еле сдерживалась, чтобы не проглотить его живьем. Только Закари Истон мог делать процесс редактирования таким сексуальным. Глянув на единственную, отведенную под книги полку, Нора обнаружила его высококлассную личную библиотеку, состоящую из работ Стэнли Фиша и Ноама Хомски. Зак читал теорию литературы для развлечения.

– Вот же умник, – улыбаясь, сказала она про себя.

Сунув нос в ванную комнату, Нора с удовольствием вдохнула теплый запах его мыла и крема для бритья. Мужчины понятия не имели о том, какой сильный эффект на женщин оказывал их естественный запах. Она уже чувствовала, как ее пульс начинал ускоряться с каждым эпизодом вторжения в его личное пространство.

Вернувшись в гостиную, Нора снова просмотрела стопку рукописей. Ее романа среди них не оказалось. Она взяла маленькую коробочку, лежащую на бумагах рядом с его очками.

На ней, по‑ прежнему, оставались фрагменты коричневой, оберточной бумаги. Это, должно быть, последний подарок от надоедливого коллеги Зака, анонимно мучающего его из‑ за того, что он с ней работал.

Открыв коробочку, Нора расплылась в широкой улыбке – это были зажимы для сосков, и она признательно кивнула. Но рассмотрев ближе, она сделала для себя тревожное открытие – это была ручная работа бренда Эрис, и данные изделия создавались не для продажи. Один из местных владельцев подобного клуба преподносил их своим завсегдатаям, в качестве подарков для гостей вечеринки. Они были многофункциональными и использовались, как зажимы для сосков, так и сережки‑ клипсы. У Норы даже где‑ то лежала подобная пара. Кем бы ни был мучитель Зака, он или она являлись членами сообщества.

Положив изделия обратно в коробочку, она вернула их на стопку рукописей, где и нашла. Само собой, если коллега знал, что Нора работала в клубе, то уже успел сообщить об этом Заку, успокаивала она себя.

Закрытая дверь ее так и манила, и из гостиной она пошагала в его спальню, в которой не оказалось ничего, кроме самой кровати и маленького стола с будильником. Нора оценила его приоритеты – кровать – все, что им бы понадобилось. Она заметила, что постель была заправлена. Жена Зака хорошо его обучила.

Открыв шкаф, Нора увидела белую рубашку, которую он надевал по случаю. Она никогда не говорила своему редактору, насколько привлекательным его находила в этом предмете одежды. Зная Зака, он бы перестал надевать эту рубашку ей назло. Сняв с вешалки, Нора положила ее на постель. Задев что‑ то ногой, она наклонилась и достала из‑ под кровати таинственный объект, оказавшейся копией ее рукописи. Очевидно, ее книге Зак отводил время перед сном. Она посчитала это за комплимент.

Сняв сапоги, Нора быстро разделась. Казалось восхитительным стоять в спальне Зака одной и абсолютно обнаженной. Надев его рубашку, она расстегнула только две средние пуговицы. Сдернув покрывало с постели, она скользнула между простынями, взяла одну из его подушек и подложила ее себе под бедра. Как только Нора раздвинула ноги, ее мысли устремились к Заку.

Зак… Зак знал ее книги, из‑ за чего временами казалось, что он знал ее лучше остальных. Его тело было длинным и стройным, изгибаясь в самом совершенном движении, его руки и пальцы были сильными… и совсем скоро окажутся на ней, в ней, прежде чем он полностью скользнет внутрь нее, и тогда ничего – ни ее книга, ни его жена, ни его секреты, ни его страхи не смогут между ними встать. Каково будет смотреть в его ледяные глаза, и видеть их объятыми пламенем?

Сильно кончив от своей руки, Нора вытерла пальцы о его наволочку. Она посмотрела на часы и поняла, что было рано. Зак не вернется домой еще несколько часов. Нора снова пробралась руками к своей промежности. У нее было время, по крайней мере, для еще одного раза. А, может, и двух.

***

Вымотанный после рабочего дня, Истон с трудом добрался до дома гораздо позже семи вечера. Со дня звонка Грейс, он чувствовал себя несчастным. Зак без причины сорвался на Мэри и бросил трубку посреди разговора с Жан‑ Полем. Он попросил у обоих прощения, о чем сразу же пожалел. Они были такими чертовски сопереживающими, что у него возникло ощущение, будто у него на лбу мигала ярко‑ красная буква " Б" от слова " брошенный".

Как только Истон вставил ключ в замок и открыл дверь, он несколько приободрился. Вдохнув парфюм Сатерлин – легко узнаваемый аромат благоухающих цветов – он понял, что она сюда наведывалась.

– Нора? – окликнул Зак, бросая свой портфель возле двери и снимая свое пальто.

Но он не наблюдал в квартире ни каких‑ либо изменений, ни перемещений. Все его книги были на месте, так же, как и его мебель, его очки. С любопытством подойдя к ванной, он увидел, что по обыкновению закрытая в эту комнату дверь, была приотворенной. Истон выглянул из‑ за двери, частично ожидая, частично желая увидеть лежащую на его кровати Сатерлин. Но его спальня оказалась пуста. И все же, было ясно, что она здесь находилась. Постель была расправлена, покрывало задрано, а на простынях оставался след от ее тела. Зак принялся оглядывать кровать на предмет наличия записки, которую она могла оставить. В тот момент, когда он коснулся простыней, зазвонил телефон. На этот раз, Истон наверняка знал, что это была Нора.

– Кто‑ то спал на моей кровати, – произнес он, как только ответил на звонок.

– Так и есть. Как прошел твой сегодняшний день, Зак?

– Утомительно. Но взволнованность от мысли, что в мою квартиру проникли, меня несколько пробудила. Знаешь, если бы тебя поймали в процессе, то могли арестовать.

– Было бы не впервой. Надеюсь, ты не против, но я мастурбировала в твоей постели.

В ответ Истон закашлялся.

– Серьезно?

– Три раза. Я планировала только один, но твои простыни пахли так приятно, прямо как ты. И я не могла не заметить, что возле кровати у тебя лежит моя маленькая, пошлая книжечка. Ума не приложу, почему ей отводится такое почетное место… а ты?

– Я часто читаю в кровати.

– Не будь застенчивым, дорогой. Мы оба знаем, что ты дрочишь на мои сцены. Разве нет?

Зак решил солгать, или вообще не отвечать. Но в чем был смысл каждого из вариантов?

– Да, – признался он, – один раз.

– Я польщена. Хотя, не могу тебя винить. Я весьма неплоха в повествовании. Скажи мне одну вещь, – сказала Сатерлин, голос которой превращался в теплый мед, – какая твоя любимая позиция?

– Как правило, нападающего.

– Зак, я тебя обожаю, но ты не можешь прибегать к футбольным шуткам во время секса по телефону. Просто так не делается.

– Значит, у нас секс по телефону, верно?

– Верно. На той неделе мы оба неплохо потрудились. Пришло время отдохнуть. Это простая игра.

– И нет ни одного шанса уговорить тебя на игру в " молчанку"?

– Нет. В твоем прикроватном шкафу я оставила тебе подарочек.

Истон с осторожностью выдвинул ящик. Сатерлин презентовала ему тюбик смазки. Почему ему постоянно дарили смазку?

– Как любезно с твоей стороны, – ответил он, сквозь сжатые зубы.

– Тебе удобно? Советую улечься на подушки. Интересно, ты угадаешь, какую из твоих подушек я подкладывала себе под бедра, когда мастурбировала?

От ее откровенных слов, у Зака встрепенулось сердце. Они с Грейс были женаты два года, прежде чем он уговорил ее поласкать себя в его присутствии. Истон бы отдал свою правую руку, чтобы понаблюдать за Норой. Ну, может, левую.

Слегка дрожащими ладонями, он провел по подушкам. Перевернув одну из них, Зак увидел небольшое мокрое пятно, которого с утра не было. Хорошо, что Сатерлин его не видела, когда он поднес подушку к своему лицу и вдохнул, отчего его мгновенно затопили тысячи чувственных воспоминаний. Этот запах был безошибочным свидетельством женского возбуждения, крайне сильного и чрезмерно эротичного.

– Боже мой, – произнес он, и на другом конце линии услышал хихиканье Норы.

– Спасибо. Уже удобно?

Скинув обувь, Истон уселся на подушки, как она и советовала.

– Физически удобно. Однако, в другом отношении… нет. Совершенно.

Он ожидал услышать смех, которого не последовало.

– Зак, – начала Сатерлин, голос которой зазвучал до странного серьезно, – послушай. Тебе не должно быть неудобно. Это всего лишь я. И ничего из сказанного или сделанного тобой меня не шокирует. На случай, если ты забыл, твои пальцы были внутри меня. Мы взрослые, привлекающие друг друга люди. Ты безумно роскошный, невероятно умный мужчина, и у тебя нет причин этого стесняться.

– У меня просто нет практики, – признался Истон.

– Со временем появится. На этот раз, я сделаю тебе поблажку. И снова задам вопрос – какая твоя любимая позиция?

– Это вариант с поблажкой?

– Это детский сад, Зак. Теперь ответь мне и будь честен.

Выдохнув, он уставился в потолок. Лучше было просто сознаться.

– Я предпочитаю позицию сзади.

– Раком?

– Иногда, да. Хотя, моя любимая поза, когда женщина лежит на животе, а одна ее нога согнута в колене и подтянута вверх.

– Почему она тебе нравится? И не скупись на подробности.

– Она…, – Истон постарался найти подходящее слово, – интимна без излишней сентиментальности. Вероятно, сказанное кажется тебе полнейшим вздором.

– Нет, это вполне логично. Миссионерская поза, сама по себе, ванильна. Но позиция, когда мужчина сзади – просто фантастична. Она тоже одна из моих любимых. Когда ты ее впервые попробовал?

– Думаю, лет в семнадцать. Я встречался со студенткой, на несколько лет старше меня.

– Вот же, сердцеед. Она была опытней тебя?

– Значительно. До этого у меня было немало диких ночей, но к ней я оказался не готов. Во время нашей второй близости, она перевернулась на живот, демонстрируя свое желание.

– Мне нравится эта девочка.

– Это была прекрасная, немного сумасшедшая девочка по имени – подумать только – Рейн, но я не жалею об этом опыте.

– Рейн меня возбуждает. И что ты помнишь с вашего первого подобного раза, Зак?

– Эм…, – закрыв глаза, он воззвал к своему воспоминанию.

Прошел целый год с тех пор, как он вообще о ней думал.

– Помню, как поднял ее волосы с шеи. У Рейн были прекрасные, темные волосы, как у тебя. Никогда не забуду, как сжав в кулаке, я откинул их в сторону, чтобы целовать ее спину и плечи.

– Ты кусал ее?

– Безостановочно, – признался Истон, – помню, как приподнялся, и положил свои руки по обеим сторонам от Рейн. Протянув руку, она переплела свои пальцы с моими. Думаю, вот тогда эта поза и стала моей любимой.

Прикрыв веки, он вспомнил, как часто так же брал Грейс. Она делала то же самое, цеплялась за его руку, пока он проникал в нее. Когда это делала Рейн, Зак еще сильнее возбуждался. Когда это делала Грейс, он взрывался.

– Понятное дело. Женщина считает очень эротичным, когда ее берут в такой позиции. Ты чувствуешь себя… ох, как же сказать? Наверное, использованной. В хорошем смысле, использованной. Поза, когда мужчина сзади, явно подчиняющая. Думаю, в тебе есть задатки Дома, Зак.

– Это не ощущалось чем‑ то подчиняющим. Просто откровенным. Я хочу сказать… Я и сам не понимаю, что хочу сказать.

– Нет, понимаешь. Скажи мне.

Сейчас голос Сатерлин стал еще мягче, побуждая его закрыть глаза. Истон задумался, находилась ли она в своей спальне, и что она делала, чтобы так мурлыкать. Ему не хотелось об этом спрашивать, но ему хотелось это воображать.

– Шепот, – сказал он.

– Шепот? Какой шепот?

– В этой позиции, с моими губами у ее уха. Идеально для того, чтобы шептать… разные… слова.

– Значит, тебе, все‑ таки, нравятся грязные разговорчики. И что ты говоришь, когда находишься сверху и внутри женщины?

– Нора, – возразил Зак, – Я просто не могу…

– Нет, можешь. Скажи. Закрой свои глаза и представь, что я под тобой. Твоя грудь прижимается к моим плечам. Твои руки стискивают мои запястья. Твои губы находятся возле моего уха. И ты двигаешься во мне. Это такая противная мысль?

– Нет, она потрясающая, – вдруг бездыханно произнес Истон.

– Скажи мне, Зак. Скажи, о чем бы были твои слова. Шепни мне на ушко…

Глубоко вдохнув, он вспомнил, что мог доверять Сатерлин, и доверять себе. Это было так чертовски тяжело делать, но он хотел доверять ей, нуждался в доверии к ней. Перекатившись набок, Истон расстегнул свои штаны и зашептал.

Глава 26

В пятницу утром, застрявшему на служебным совещании Истону, было трудно сконцентрироваться по двум причинам. Первая – недавний звонок от Грейс, оставивший ныть его сердце. Вторая – вчерашний звонок от Норы, оставивший ныть его тело.

– И, как большинству из вас известно, – сказал Жан‑ Поль, – через две недели наш Зак Истон отправляется на запад, чтобы занять место шеф‑ редактора лос‑ анджелесского офиса. Уверен, всем вам будет не хватать его солнечного присутствия. Процитирую молитву о благословении из старой Ирландии, " Пусть ведет тебя ввысь туман твой", или что‑ то в этом роде.

По залу пронеслись тихие смешки. И только напыщенный болван, Томас Финли, оказался единственным, кто не засмеялся, а, как обычно, ухмыльнулся. По нему Истон не станет скучать. Ему будет не хватать его ассистентки Мэри и Боннера. И, конечно, за все время пребывания в Нью‑ Йорке, больше всего он будет тосковать по присутствию в его жизни Сатерлин. Для Зака она явилась олицетворением этого города – безрассудного и дикого, завораживающего и прекрасного, темного и опасного, чрезмерно избалованного, и совершенно бескорыстного.

– Значит, ровно через две недели, – продолжил Жан‑ Поль, – в нашем переговорном зале состоится прощальная вечеринка. Я предложил провести ее в гостинице Four Seasons, но кое‑ кто отверг данный вариант, поэтому в бестолковом прощании пеняйте на Истона.

На виновника посыпались шутливые, неодобрительные возгласы.

После завершения встречи, сотрудники стали покидать помещение. При выходе, обняв своего боса, Мэри громко шепнула ему на ухо, – Заберите меня в Калифорнию.

На что стоящий рядом с Заком Боннер, губами произнес, – Исключено, – и девушка, притворно надувшись, удалилась. Последовали дружеские похлопывания и несколько крепких рукопожатий от редакторов‑ друзей Истона. Повернувшись, чтобы задать Жан‑ Полю вопрос, он услышал позади себя самодовольный смех.

– Как движется книга Норы, Зак? – спросил Томас Финли своим приторным тоном, – движется жестко и движется часто?

– Работа продвигается очень хорошо, Томас, – ответил он, игнорируя детские намеки своего коллеги, – спасибо, что поинтересовался.

– Щелкаешь кнутом? – спросил он с ухмылкой, – хотя, погоди, это ее работа.

– Финли, хватит, – произнес выходящий из переговорного зала Боннер, сердито ткнув пальцем в его сторону.

– Наши авторы заслуживают уважения.

– Уважения?

Томас фыркнул, как только шеф‑ редактор удалился.

– Если бы я платил ей, чтобы она вытирала об меня ноги, то, возможно, я бы ее уважал.

Истон засовывал бумаги в свой портфель.

– По всей видимости, Мэри оказалась права, – спокойно произнес он.

– Права относительно чего? – потребовал Финли с краснеющим лицом.

– Относительно твоей профессиональной зависти. Сожалею, если ты считал, что главная должность в Лос‑ Анджелесе достанется тебе. Сам факт твоей реакции на мое повышение детскими выходками, является доказательством того, что ты едва ли заслуживаешь эту работу, тем более, позицию шеф‑ редактора. Издательское дело для взрослых, Томас. Если будешь вести себя соответственно, возможно, тебе когда‑ нибудь и повезет.

– Зак, единственная причина, по которой тебе предложили работу в западном офисе – чистая жалость. Жан‑ Поль пронюхал, что тебя бросила жена. Как бы там ни было, ни один из моих авторов никогда не спал ради шестизначного аванса.

– Ни один из твоих авторов никогда не зарабатывал шестизначного аванса. Сатерлин заработает его так, как остальные писатели, с которыми я сотрудничал – вложив в книгу всю душу. Мы с ней не спим. Должность досталась мне потому, что в своей работе я лучше тебя. И этот разговор, – подчеркнуто сказал Истон, пытаясь пройти мимо вставшего у двери, и загородившего ему дорогу Финли, – окончен.

– Не спите? Неужели? – тот изобразил шок, – позволь мне угадать. Она вне твоей ценовой категории?

– Ты ребенок, Томас.

– А она проститутка, Зак.

Истон побледнел и открыл рот, чтобы возразить, но что‑ то его остановило. На лице Финли расплылась широкая, злая улыбка.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒